Герцогиня

Оливия Штерн, 2018

Если вам достался в наследство перстень с неизвестным науке камнем, не торопитесь идти к ювелиру. Потому что запросто может оказаться, что наследство – ключ от двери, ведущей в соседний мир. И может случиться так, что ваше истинное место там, где испокон веков враждуют герцогства, а великий маг открыл суть Источника. И кто-то окажется предателем, кто-то – героем, кто-то – увлечением, а кто-то – просто любовью всей жизни…

Глава 3. Лина

Сквозь веки пробивалось розоватое свечение. Открыть глаза было невероятно тяжело, в ушах шумело. Во рту пересохло, словно не пила сутки.

Лина выдохнула, вдохнула. Разлепила веки. И в тот же миг ей нестерпимо захотелось их закрыть, и чтобы все увиденное оказалось тяжким бредом.

Она все вспомнила. Зловещую ухмылку убийцы, автовокзал, туман, автобус, вдруг надвинувшийся на нее и поглотивший весь мир.

Умерла?..

Нет, не похоже.

Все тело болело. Пульсировала жидким огнем голова, правая половина.

Над Линой склонилась пожилая женщина в очень странном платье, как будто с фестиваля реконструкторов, в белоснежном переднике. Темные с проседью волосы женщины были разделены ровным пробором, гладко уложены — ни дать, ни взять, постаревшая Джен Эйр.

Увидев, что Лина очнулась, женщина улыбнулась сдержанно, отвернулась, а потом ловко приподняла полыхающую адской болью голову Лины и поднесла к губам кружку с питьем.

«Господи, это еще что…»

Лина послушно глотнула. Питье оказалось ни горьким, ни кислым — но вкус был странным, неприятным.

Женщина кивнула, кружку не убрала.

— Все пить? — просипела Лина.

Еще кивок.

Она смирилась и выпила все. До дна.

В тот же миг голова взорвалась мгновенно прокатившейся болью — и все стихло. Все прошло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила женщина, — мне пришлось смешать лингвурум и обычное поддерживающее зелье. Пять капель лингвурума, как сказал мистер Тал.

Лина сглотнула. Смысл происходящего ускользал. Мистер Тал… кто это? Да и кто ее сюда притащил?

— Наверное, ты хочешь спросить меня, — вздохнула женщина, поправляя за ухо выбившуюся темную прядь, — спрашивай. Вряд ли я отвечу на все твои вопросы, но на часть их — точно. Меня зовут Каппа.

— Ангелина.

— Красивое имя. Имя ангела… Жаль, что они покинули наши земли давным-давно.

— Где я? — вконец осмелела Лина, — и как долго здесь?

— Ты на окраине Перкоттских земель, дорогая, — ласково ответила Каппа, — столица — Першехт. Самое богатое герцогство, потому что у нас есть Источник, герцог Вилмер.

— Бред какой, — выдохнула Лина, — вы меня разыгрываете? Зачем? Это… он меня сюда принес?

— Ты о мистере Тале? Да, он. Просил за тобой присмотреть, пока он будет занят.

— Нет… нет-нет…

Лина замотала головой, слезы против воли брызнули из глаз.

Все-таки она снова в руках убийцы. Зачем? Зачем она ему нужна?!!

— Не плачь, детонька, — волос коснулась теплая рука, — все будет хорошо. Максимус не даст тебя в обиду. Я его давно знаю, несчастный мальчик…

— Несчастный?!! Мальчик?.. — Лина ошарашенно уставилась на женщину. Та, похоже, была абсолютно уверена в своих словах. Несчастный мальчик, мать его.

— Ну да. Рано лишился родителей. Попал в руки плохому человеку, — Каппа пожала плечами, — все будет хорошо, Ангелина. Ты должна выздороветь как можно скорее.

— Это правда? Про земли Пер… как их там?

— Перкотт, дорогая. Да, правда. Не знаю, откуда ты прибыла. Наверное, с севера?

Лина замолчала и прикрыла глаза. Перкотт, значит.

Нет, она, конечно, видала всяческую литературу о переселении душ, о перемещениях в параллельные миры и прочую ерунду. Но чтобы все это на самом деле?

Все это просто… не-воз-мож-но.

— И что мистер Тал будет со мной делать, когда вернется? — спросила она Каппу.

— Я не знаю, милая. Но если бы он не желал тебе добра, то не принес бы ко мне. Я подлечила твою голову. Без меня ты могла бы умереть.

— А вы… кто?

Каппа поправила на груди шаль из грубой серой шерсти.

— Я целительница, но мой Дар не слишком силен. Посему и живу в деревне.

— Отпустите меня, — попросила Лина, — я не хочу… больше видеть мистера Тала.

— Ты можешь уйти, милая, — так же ровно отвечала Каппа, — но куда ты пойдешь? Насколько я поняла, у тебя нет ни дома, ни родни. Ты можешь попасть в плохое место. Тебя могут продать в бордель. Разве ты этого хочешь?

— А что, других мест для девушки здесь не бывает? — осторожно поинтересовалась Лина, понимая, что еще немного — и точно сойдет с ума.

— Для одинокой девушки? Можно еще стать содержанкой богатого мужчины, но для этого нужно хорошо выглядеть, и выходить в свет.

Лина обреченно прикрыла глаза.

Куда ни кинь — всюду бордель. Где бы ни находилось место, куда она попала с легкой руки мистера Тала, о правах женщин здесь явно ничего не знали.

— Хорошо, — согласилась она, — я буду лежать, выздоравливать, и дождусь его. Тогда и поговорим.

***

Ей казалось, что она задремала. Снилась бабушка, живая и молодая, такой ее Лина знала только по старой фотографии. Бабушка улыбнулась и долго уходила вдаль, в сиреневую дымку, а Лина кричала — и не могла докричаться.

Проснулась резко, словно от толчка — и на нее обрушились крики и грохот.

Вокруг творилось невообразимое: какие-то неопрятного вида мужики ломали мебель, один держал за локоть Каппу, тряся ее при этом как поломанную куклу.

Лина даже ничего сделать не успела, как один из пришлых склонился над ней.

— Что за цыпа! А ну, Ал, глянь!

Девушка только съежилась, натягивая до глаз покрывало, которое, впрочем, тут же было сдернуто.

— Не трогайте ее, — взвизгнула Каппа, выворачиваясь из рук бандита (а в том, что это бандиты, Лина уже не сомневалась), — хворая она, не троньте!

Каппу бесцеремонно оттащили в сторону. Лина, холодея от ужаса и утратив способность не то что двигаться — дышать — увидела прямо над собой здоровенного детину, чернявого, с веселыми и очень злыми темными глазами.

— Как же не трогать такую цыпу, — сказал он весело. Подмигнул Лине, — жаль, что одета. Вот ее и заберем, раз уж ничего у тебя нет.

— Не смейте! — Каппа, растрепанная, с дикими глазами, бросилась к Лине, упала на нее, закрывая собой.

Но ее отшвырнули, так легко, словно женщина ничего не весила.

— Не смейте! Вы поплатитесь!

И вдруг ее крики резко оборвались, сменившись страшным булькающим звуком.

— Ты, поднимайся, — Лину дернули за руки, стянули с лежанки, — идешь с нами, цыпленок.

— Гляди-ка, девка, а в штанах! — удивился кто-то.

— Может, и не девка?

— Так проверим! — ответил тот самый, чернявый, разворачивая Лину спиной к себе. Она взвизгнула, когда мужские лапищи стиснули ей грудь.

— Все, уходим, — прозвучало над ухом, — хватайте эту… и пошли, пошли!

Лину снова подхватили, перекидывая через плечо. Но она все-таки успела увидеть, что Каппа лежала неподвижно, вытянувшись во весь рост, а из груди торчала рукоять ножа. По белоснежному переднику расплывалось кровавое пятно.

И тут Лину словно током дернуло. Она замолотила кулаками по груди подонка, который тащил. Взвыла не своим голосом:

— Пустите! Отпустите, гады! Будьте прокляты!

— Заткни ее, — рявкнул кто-то рядом.

Лина больно ударилась о землю, ее швырнули лицом вниз. А потом на затылок обрушилась боль, и ее подхватило в мягкие объятия ничто.

***

Все до ужаса напоминало дежавю.

Снова невозможно открыть глаза.

Снова боль в голове и во всем теле.

И снова обрушившиеся ледяным водопадом воспоминания. Каппа, мертвая, лежит на земляном полу, взгляд замер в жуткой неподвижности…

Лина застонала невольно и открыла глаза. Надо было что-то предпринимать, куда-то бежать… И встретилась взглядом с рыжеволосой девицей, которая весьма недвусмысленно крутила в руке кинжал.

— Черт, — сказала та и поспешно спрятала оружие, — ты не вовремя очнулась. Так бы я тебя прирезала — и делу конец. А теперь, наверное, не смогу убить.

— А тебе я что плохого сделала? — с трудом вытолкнула Лина, едва ворочая непослушным еще языком.

— Так Ал на тебя глаз положил, — чистосердечно призналась рыжая особа, — мне это не слишком нравится.

— Мне тоже, — ох, и тяжело давались слова!

Облизав языком потрескавшиеся губы, Лина осторожно огляделась, стараясь не терять из виду рыжую. Хотя, пожелай та перерезать горло сопернице, все равно ничего бы не смогла сделать. Слабость, предательская слабость во всем теле… Руку поднять невообразимо тяжело, не говоря уж о том, чтобы отбиваться от здоровой и крепкой девахи.

Лина находилась в какой-то темной, провонявшей потом и грязью каморке. Освещало ее нечто, похожее на керосиновую лампу, только светило гораздо ярче, и копоти не было. Оконце — крошечное, такое, что свет почти не пробивался сквозь мутное стеклышко.

Начнешь тут верить в параллельные миры… еще как начнешь…

Лина прочистила горло.

— Послушай… поверь, я бы и сама была бы рада никогда с твоим Алом не встречаться. Мне правда, совсем не хочется, чтобы он тебя бросал из-за такой как я.

Девица замерла, недоверчиво вслушиваясь в сиплый шепот Лины. А та, воодушевившись, попросила:

— Дай мне воды, пожалуйста. Меня так приложили по голове, что все крутится и вертится.

— А-а, это они умеют, — усмехнулась рыжая и добавила, — меня Лисой зовут. Я когда родилась, такая же рыжая была.

— А я — Лина.

Девушка кое-как села на жесткой лежанке, перед глазами все закружилось, и она оперлась спиной о холодную стену. Благодарно посмотрела на Лису, когда та поднесла воды в жестяной кружке.

— Куда я попала? Не хочешь рассказать?

Лиса поправила платье, открытое настолько, что еще немного и станет вульгарным. Шмыгнула носом.

— Ты в нашем поселке. Ал приказал тебя в чувство привести. Вот напьется с дружками… и к тебе пожалует. А меня бросит… Ты ж краси-ивая.

Добить решила, точно.

— Я так не хочу, — вздохнула Лина, — а ты можешь как-нибудь… мне помочь?

— Как я тебе помогу? Разве что любимого прирежу, — пробормотала Лиса, — или тебя.

В розоватом свете ее личико казалось фарфоровым, с россыпью задорных веснушек. Глаза — зеленые, кошачьи. Мягкие, приятные черты, вздернутый аккуратный носик. Симпатичная деваха, в общем.

— Помоги мне сбежать, — решилась Лина, — у меня ничего нет, чтобы тебе отдать… Но если меня здесь не окажется, Ал будет твой целиком и полностью.

— Сбежа-ать, — протянула Лиса и глубоко задумалась, смешно морща лоб.

— Ты ж на ногах не стоишь, — сказала она спустя несколько минут, которые Лине показались вечностью.

— Я попытаюсь. Скажи, в какую сторону идти.

— Вестимо, куда. По северной дороге в Перхешт. Идти далеко, не добредешь. Парни тебя догонят.

Лина опустила голову, ее охватывало черное, беспроглядное отчаяние.

— Слушай, а на лошади ты умеешь ездить?

— Умею, — быстро сказала Лина. Хотя не умела. Совсем.

— Тогда, пожалуй, можно все сделать. — и Лиса заговорщицки подмигнула, — вот послушай. Сейчас они пьют. Потом Ал притащится сюда. Это будет вечером. К этому времени тебя здесь быть не должно.

— А что ты ему скажешь?

— Да то и скажу. Вышла по нужде, вернулась — тебя нет. И все.

— Я до дороги сама доберусь?

— Покажу, куда ехать…

Не веря собственной удаче, Лина пожала узкую руку Лисы.

— Но это еще не все, — девушка хитро улыбнулась, — как будешь в городе, поезжай в верхний сразу же. Там, говорят, есть приметный такой особняк, с большими белыми птицами на воротах. Ты постучись с черного хода, попроси увидеться с Изабеллой, а как та выйдет, назови меня и изо всех сил просись в служанки. Хоть камины чистить, хоть постель господину греть, поняла? Там тебя никто не достанет, ни Ал, ни еще кто…

— Это даже больше, чем я могла просить, — усмехнулась Лина, — за что такая милость?

— За то, что ты честная. Не стала моего ненаглядного уводить, — Лиса взмахнула золотистыми ресницами, — он мне что свет в окошке, понимаешь?

***

Дурочка. Убежать надумала, а сама на ногах не стоишь. Поймают, как пить дать, поймают. И тогда уже не только Ал тобой попользуется, а вся их компания…

Лину шатало от слабости.

Повезло, что никто не морочил себе голову несением охраны поселка — несколько полуразвалившихся хижин стояли в густом ельнике, попробуй еще найди. Внезапно Лину охватил страх — а ну как заблудится? Историями о том, как в лесу находили мертвых детей, ушедших с бабушкой или тетей, пестрели новостные ленты. Но дороги назад не было.

Лиса протащила ее за руку сквозь поселок, обходя лачуги так, чтобы не мелькать перед дверьми. Из одной, самой большой, доносились пьяные возгласы и звяканье бьющейся посуды.

— Там они все, — шепнула Лиса, — не бойся, доберешься. Ангелы донесут.

— Спасибо, — шепнула Лина, — я найду, как тебя отблагодарить. Если жива останусь.

— Да что ты мне сделаешь… Поздно. Мое место здесь, рядом с ним.

Неподалеку Лина увидела и лошадей, оседланных, привязанных к плетню.

— Бери вон ту, рыженькую. Она смирная, очень.

«Только на ангелов и рассчитывать», — усмехнулась Лина.

Она вспомнила все, что читала о лошадях в книгах. Свои ощущения от езды в седле тот единственный раз, когда покатали в туристическом походе. Н-да. Придется несладко, но самое главное — не дать животному забрести в чащу.

Лиса тем временем отвязала поводья, кинула их Лине.

— Скачи на солнце, не заблудишься. Тут до дороги недалеко, а там спросишь у людей.

— Как город называется? — единственное, что Лина помнила, так это то, что язык сломаешь, пока проговоришь.

— Перхешт, да откуда ж ты такая взялась! Ну, давай уже, — Лиса постоянно озиралась по сторонам, почти приплясывая от нетерпения, — давай, а то заметят!

Рыжая только покачала головой, видя, как Лина взбирается в седло, как неловко подбирает поводья.

«Так… теперь надо заставить ее двигаться вперед».

Лина осторожно сдавила лошадиные бока — животное перешло на торжественный шаг. Седло заходило ходуном, Лина вцепилась в седельную луку.

— Да уезжай уже, — сердито прошипела Лиса, — пока никто не увидел, ну?!! Ты что, на лошади никогда не сидела? Соврала?

— Сидела. Один раз, — честно призналась Лина.

И, зажмурившись от разлившегося по венам сладковатого ужаса, стукнула пятками по упругой рыжеватой шерсти.

Кобыла, как и обещала Лиса, оказалась смирной и послушной — взяла с места так, что Лина едва удержалась в седле — и устремилась в самую лесную чащу.

«По солнцу, только по солнцу».

Лина, судорожно хватая воздух и также судорожно, до онемения пальцев цепляясь за седло, пригнулась к лошадиной шее. Ветки нещадно хлестали по спине, по ногам.

«Господи, как же я выберусь? Тут солнца не видно!!!»

И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, стало светлее. Еще несколько секунд — и лошадка проворно выскочила на открытое пространство.

— Тпру-у-у-у, — Лина даже поводья на себя дернула, растерявшись.

Оказывается, разбойнички облюбовали себе место в ельнике, но не слишком вдаваясь в лес — чтобы до дороги можно было быстро добраться и так же быстро спрятаться. Дальше, насколько хватало взгляда, начинались поля — как лоскутное одеяло. Повертев головой, Лина увидела и величественные заснеженные вершины, повисшие в небе, словно мираж, увидела вдалеке сгрудившиеся домики, беленые, с черепичными крышами.

Черт возьми. Она в самом деле попала в другой мир.

А еще… здесь был непривычным даже сам воздух — напоенный ароматами трав, земли. Сладкий, вкусный. Таким хотелось дышать. Лечь на поле, раскинув руки и смотреть в пронзительно синее небо.

«Так, девочка моя. Тебе в Перхешт, или как там его назвали. Потом будешь осматриваться».

И Лина пустила лошадку размашистой рысью, постепенно привыкая к ощущению, когда под седлом все ходуном ходит, и от падения спасают только стремена.

Погони не было. Пока что.

***

Ей не верилось в собственную удачу. По-прежнему жива и отделалась шишкой на затылке, рысит себе по широкой грунтовке. Правда, рысит в полную неизвестность, что там ожидает в Перхеште, в особняке с птицами на воротах?

Вокруг не было ни души, только зеленеющие поля, кое-где рассеченные клиньями ельника, да заснеженные вершины вдалеке. Солнце стояло почти в зените, спину начинало припекать, и снова хотелось пить. Но воды не было, и в ближайшее время не ожидалось.

Потом Лина миновала небольшую деревушку. Все те же беленые домики с черепичными крышами, скромно одетые люди, точно сбежавшие из позапрошлого века. Там она даже остановилась, чтобы спросить дорогу на Перхешт. Ей указали — оказалось, все это время ехала она в правильном направлении. Только вот воды Лина постеснялась попросить, кто их знает — вдруг здесь все за деньги? А у нее-то ни гроша.

«Потом напьюсь, как доберусь до Изабеллы», — решила она, облизывая пересохшие губы.

Успех, пусть и малый пока, воодушевил.

И Лина, все еще цепляясь за седельную луку, попыталась обдумать свое нынешнее положение.

Ее самым бессовестным образом затащили в параллельный мир. Можно бы было все происходящее попробовать списать на последствия мозговой активности в состоянии комы после попадания под автобус, но… слишком реально все было, слишком. Да и Лине казалось, что уж ее-то в коме посещали бы какие-нибудь другие видения, отнюдь не быт позапрошлого века, убитая женщина, объявившая себя чародейкой, да рыжая любовница главаря банды.

Таким образом, прибытие в параллельный мир нужно было принять как данность.

Кроме того, где-то в этом же мире шлялся мистер Тал, скорее все тот самый «ювелир», который сперва намеревался ее убить.

А еще Лина обладала странным умением перекрашивать камни. Возможно, именно это и послужило главной причиной перемещения ее сюда.

В довесок ко всему перечисленному, у нее не было ни еды, ни воды, ни денег, и протрезвевшие лихие парни могли броситься в погоню.

Повезло так повезло!

Хмыкнув, Лина принялась вспоминать из прочитанного, какая судьба ждала такую вот «попаданку». История стала классической — сперва несчастья, просыпающиеся на героиню как из рога изобилия, что, впрочем, хамоватую юную особу не смущало ни капельки. Ну, а потом, в обязательном порядке, для ее находился свой собственный принц, император или просто богатый мужчина. У них случалось возгорание от страсти, взаимно возникшей, потом они совместно преодолевали еще какие-нибудь уготованные жестокой судьбой препятствия — и все. Вуаля. Свадьба, долго и счастливо.

Лине так не хотелось.

Вернее, она была не против, если бы нашелся в этом мире покровитель. Но острой на язык она никогда себя не считала, не взирая на лингвистическое образование, хамить и язвить не умела. Опыт по части мужчин так и вообще отсутствовал, за исключением поцелуя на лавочке с одногруппником.

«Ну ты, Линка, и костлявая» — таков был вынесен вердикт, и отношения завершились, так и не начавшись.

И потом, она жила с бабушкой, а та всегда придерживалась крайне консервативных взглядов на взаимоотношения полов. Особо не разгуляешься…

Впрочем, теперь-то все равно.

Она свободна как ветер, в чужом, скорее всего враждебном мире, совершенно одна. И мистер Тал маячит где-то. Лина поежилась, вспомнив его ухмылку на автовокзале. Оскал серийного убийцы, иначе не назовешь…

«Ну и ладно», — она подставила лицо свежему ветру.

Пить хотелось все сильнее и сильнее, жажда скребла наждаком во рту.

Так…

С чего следует начать попаданке, только что счастливо избежавшей как минимум изнасилования?

«Найти приют. Устроиться на работу, на любую».

Невольно вздохнув, девушка вспомнила институт — естественно, о продолжении учебы теперь можно забыть. Прощайте, учебники — здравствуйте, грязные камины, полы и ночные горшки местных господ. Невеселая перспектива, но ничего не поделаешь.

Лошадка рысила и рысила, и Лине начали попадаться люди, направляющиеся в город, как и она. Кто-то брел пешком, катя перед собой тяжело груженую тачку, кто-то — на телеге. Попался даже один открытый экипаж, запряженный четверкой великолепных коней, там удобно расположились мужчина и женщина. Мужчина был приодет так, как будто выпрыгнул из фильма о Шерлоке Холмсе, дама вторила ему пышным облачением и умопомрачительной шляпкой, из-за обилия кружев походящей на воздушное пирожное.

«И одежды у меня тоже нет подходящей», — Лина вздохнула.

Выходило, что ей, как любой попаданке, приходилось начинать все с нуля.

А между тем впереди замаячили очертания большого населенного пункта. Готические шпили, множество красных черепичных крыш, здания преимущественно каменные, светлые. Лина прищурилась. Что-то не давало ей покоя в образе этого центра местной цивилизации, но она никак не могла понять, что именно. Потом, разобравшись, усмехнулась: воистину странное место. Над Лондоном висел смог. Над городом Першехт не то, что не было смога — небо оставалось столь же чистым, как и со стороны заснеженных горных пиков.

«А где же у них тогда производство?»

…Через пару часов Лина въехала в город. Теперь, следуя указаниям Лисы, ей надлежало разыскать в верхнем городе особняк с птицами на воротах, а в особняке — некую Изабеллу.

Пить хотелось невыносимо. Брусчатка плавилась на солнце, пот стекал по лицу, застилая глаза.

«Скорей бы…»

Несколько раз Лина останавливалась, спрашивая дорогу к верхнему городу. Люди были явно небогатые, одеты бедно. Ее оглядывали с нескрываемым интересом, но дорогу показывали — и она медленно, но верно продвигалась вперед. По широкому мосту перебралась через спокойную реку, где безмятежно отражалась синева небес.

Верхний город поражал великолепием. Церквей было много, на манер европейской готики, только вместо традиционных горгулий — четырехкрылые фигуры в балахонах. Особняки белели за высокими коваными решетками.

«Почему здесь так чисто?» — вяло удивлялась Лина, — «неужели весь город убирают?»

Силы стремительно убывали, перед глазами все плыло.

— Я тут сдохну, пока найду этот чертов особняк, — выдохнула девушка, вертя головой.

Да сколько ж их тут, прекрасных, роскошных и совершенно для нее бесполезных?

Она пару раз свернула, все отчетливее понимая — самой что-либо найти не получится.

Наконец спешилась, взяла лошадку под уздцы и поплелась в сторону женщины, которая продавала цветы.

— Простите, не могли бы вы помочь?

— Да, миледи, я вас слушаю.

«Миледи?»

Пожав плечами, Лина сказала:

— Я ищу особняк с белыми птицами на воротах.

Милая женщина улыбнулась, демонстрируя полное отсутствие передних зубов. Из десен торчали удручающего вида гнилушки.

— Миледи, здесь очень много таких особняков. Ведь орел — символ Перхешта.

Брусчатка поплыла перед глазами, все закружилось — и Лина поняла, что упала.

Но — отнюдь не на камни, нет.

Ее кто-то успел подхватить на руки.

— Вам нехорошо?

Последним усилием Лина вынырнула из заглатывающей ее тьмы — для того, чтобы увидеть решительный подбородок с легким налетом щетины, острые скулы, хищный нос.

«Вот тебе и принц», — она едва не расхохоталась, но вовремя прикусила губу. К тому же, перед глазами все еще мельтешили серые мошки, и мир то и дело подергивался дымкой.

У принца были глаза теплого орехового оттенка.

Он смотрел на Лину с искренним сочувствием.