9.
— Венечка, вставай, — теребили его тёплые ручонки Лизы. — Вставай, Катюша блинов напекла.
Венька медленно разлепил глаза. Перед ним в свете тёплого солнышка, пробивавшегося через тонкие шторки в цветочек, желтела мордашка Лизы. Красивые золотистые тени от оранжевых занавесок делали свет в комнате каким-то апельсиновым, горячим и до невозможности приятным. Откуда-то из глубины всплыли картинки прошлой довольно странной ночи. Он зябко передёрнул плечами.
— Вставай, — звала Лиза. — Пойдём есть, а то Мишка всё один похомячит.
— Вы с Мишкой-то помирились? А то ты на него вчера зыркала так.
Лизка поджала губы и немного отстранилась.
— Лизун, — ласково позвал брат. — Не табуни на него. Он нормальный парень. С вами, девчонками, нашему брату всегда тяжело, хоть в 11 лет, хоть в 23. А он ещё и маленький.
— Вот именно.
— Тоже мне взрослая, — Венька подхватился и сгрёб в охапку сестрёнку. Она засмеялась и стала его щекотать.
— Вот и славно, — резюмировал Венька. — Так ты мне больше нравишься, когда смеёшься. Пойдём есть твои блины.
— Катюшины, она знаешь какая молодец, с первого раза получились блины. Не то что у тебя. Она в печи пекла, — затараторила Лиза.
— А где моя рубашка? — никак не мог припомнить Венька.
— Её дед постирал и повесил сушить на дворе.
— В смысле, дед? — удивился Венька.
Лиза только пожала плечами:
— Дед сказал, что она плохо пахла и такому в доме не место.
Венька густо покраснел. Рубашка и правда пахла болотной тиной, это он помнил отчётливо. Вспомнил и то, что бросил её просто так на лавке и то вспомнил, что они вообще-то в гостях.
— Да, неловко вышло.
— Надо дедушке тоже чем-то помочь, дров там нарубить, что тут в деревне надо делать? — резонно заметила Лиза.
— Какая ты у меня умная, Лизун, сокровище, — он поймал её и поцеловал в маленькую щёчку. — Так, а что же надеть, я не могу к столу выйти голым?
— Это не прилично, — покачала головой Лиза. — Вот тебе дед передал рубаху.
Венька развернул льняной свёрток и перед ним предстала тонкого домашнего полотна косоворотка с традиционными узорами на рукавах, вороте и по низу.
— Дед спрашивал, крещёный ты или нет и пояс тебе тоже передал, — девочка протянула плетёный ручной же работы пояс.
— Бывает, — протянул Венька. — И как я в этом буду?
Лиза тяжело вздохнула и покачала головой:
— Да прекрасно будешь. Катюшка уже всё утро в сарафане бегает. Дед ей тоже презентовал. Ей, кстати, очень идёт. Можешь поснимать потом, — с умным видом сказала Лиза и чуть-чуть отодвинула занавеску на двери.
Катюша как раз отходила от стола с каким-то кувшином, толстая коса небрежно заплетённая, вилась по спине, длинный в пол льняной сарафан был так же отделан вышивкой, как и его рубаха. Венька наскоро натянул её на себя. Телу было приятно. Он как-то заметно приосанился.
— Хорош, — сестра смотрела на него скрестив руки, — правда, хорош. Катюшке понравится.
— А она тебе нравится? — тихо спросил Венька.
Девочка согласно покивала.
— А Мишка? — Венька широко улыбнулся и подмигнул.
— Да ну тебя, — тут же вспылила Лиза и выскочила в общую комнату.
Дед и Катюшка суетились у печи. Дед что-то растолковывал, а девушка активно кивала. За столом сидела Юлечка в привычном городском: чёрный топ, скорее всего чёрные брюки, за длинной скатертью было не видно, тёмный макияж, причёска волосок к волоску на ровный пробор, серебряная звезда на чёрной бархатной ленте. Аристократичная бледность и лёгкое презрение во взгляде.
— Выспался? Как тебя теперь величать? Иван-крестьянский сын, Емеля, может быть, Добрыня, какие там сказочные персонажи ещё есть? — оглядела парня Юлечка.
— А мне нравится, — Венька выгнул грудь колесом и прошёлся по тёплым половицам туда-сюда.
— С джинсами — отстой, — не унималась Юлечка.
— Юлечка, хватит, вот позавтракайте. Дедушка мёда принёс настоящего. Пахнет-то как.
Катюшка поставила на стол тарелку с блинами. Стопка была такой внушительной высоты, как будто они с дедом пекли блины несколько часов подряд.
— Ого, это ты всё сама? — удивился он.
— Нет, дедушка наш большую часть напёк, пока мы спали, это я тут училась. Так что…
— Красавица, всё ладно да складно. Она это всё, она, — дед подмигнул и вышел в сени.
Катюша поставила перед Веней тарелку деревянную и деревянную же вилку положила.
— Атмосферно, — сказал он, — как будто в отеле стилизованном.
— Ага, вот только тут всё настоящее, — вздохнула Юлечка.
— Женька где? — спросил Веня, прежде чем запихнуть в рот целый блин, с которого густо капал янтарного цвета мёд. — Ммм, вкусно-то как…
— А он разве не спит ещё? — удивилась Юлечка.
Венька вернулся в спальню сдёрнул одеяло. Никого. Странно, ночью он был уверен, что этот ком на кровати и есть его друг.
— Никто его не видел сегодня? — спросил он, вернувшись в комнату.
— Неа, — Катюша с удовольствием откусила блинчик.
— Так и где этот обормот? — стараясь быть непринуждённым, спросил Венька.
Юлечка пристально на него смотрела, казалось, точно зная, что-то не то.
— А известно дело, где, — вошёл в комнату хозяин, — в сарае отсыпается. — Только дитям туда не надо бы ходить.
— В смысле? — удивлённо вскинула брови Катюша.
Венька похолодел и почему снова взглянул на Юлечку. Она не спускал с него глаз. Оба одновременно встали и пошли во двор.
— Дети, посидите со мной, — встревоженно сказала Катюша.
