Безумный Египет

Олеся Чертова, 2021

Наш суетный современный мир и призрачный мир египетских богов неожиданно пересекаются. В точке пересечения оказывается Стелла, обычная семнадцатилетняя девушка, которой предстоит столкнуться с мифическим бессмертным существом, изгнанником без прошлого и будущего, и разгадать его тайну. Почему он никогда не открывает свое лицо и остается невидимым для всех, кроме нее? Отчего его имя – стертый иероглиф в гробнице предков? Бесчисленное количество загадок, словно омут, затягивают девушку, заставляя ее сражаться с сильнейшими из существ. Жестокие битвы и страстная любовь, таинственная атмосфера древности, возникающая из повседневной привычной жизни, держат в напряжении до самого конца. «Безумный Египет» – увлекательная смесь древней мифологии, любовной истории и борьбы за выживание в мире, где равновесие оказалось утрачено. Комментарий Редакции: «‎Безумный Египет» ‎ – это бесспорно история о том, что истинная любовь не имеет границ, но имеет грани: как остро-соблазнительные, так и мрачно-ядовитые.

Книга 2. Страсти по бессмертным

Баст отдыхала на открытой террасе своего замка. Горячий ветер овевал ее обнаженное тело. Она полулежала в плетеном кресле, устланном тончайшим шелком. Ее кошачьи глаза были полузакрыты.

Замок Баст находился в самом сердце пустыни, невидимый для смертных. В замке было полным полно прислуги, которая не одно тысячелетие обслуживала свою прихотливую госпожу. Вот и сейчас молодой раб — смуглый статный египтянин, поставил подле Баст кубок с прохладным напитком и, поклонившись почти до земли, хотел удалиться.

— Постой, — промолвила Баст, не открывая глаз.

Раб замер. Баст жестом велела ему стать напротив нее. Она открыла глаза и, прищурившись, рассматривала юношу. Юноша был красив. Она смотрела на него, а он с каждой минутой становился все бледнее и бледнее. Баст засмеялась. Она грациозно изогнула свое гибкое, смуглое тело и игриво уставилась на бедного юношу.

— Я красива? — вдруг изрекла она.

Юноша опустил глаза.

— Отвечай! — приказала Баст.

— Вы прекрасны, моя госпожа, — едва слышно промолвил раб.

— Тогда коснись меня, — она не говорила, она мурлыкала.

Раб упал на колени.

— Я не смею, — прошептал он. — Госпожа шутит надо мной?

— Встань, — Баст толкнула его босой ногой в плечо. — Госпожа совершенно серьезно тебе говорит. Погладь меня — это же так просто.

— Если госпожа велит, — голос юноши дрожал, как собачий хвост, и рука дрожала тоже.

Баст смотрела на него с отвращением.

— Так ли ты робок с прислугой на кухне? — она оттолкнула его руку. — Поди прочь!

Раб поспешно удалился. Баст зарычала и поднялась с кресла.

— Бессмертные рабы, что может быть печальней. Бесконечное рабство превращает мужчину в трусливого шакала. Но где же тогда мужчины? Смертные? Да, у них есть страсть, но они слабые, как тростник. Им ли быть рядом с богиней? — Баст взяла кубок, принесенный рабом, и отпила немного. — Мне нужен бог.

Баст выплеснула напиток из кубка, и жидкость повисла в воздухе, принимая очертания человека.

— Осирис, — прошептала Баст.

Перед ней стоял Амен, он же вечный бог Осирис — высокий, широкоплечий. Золотые браслеты украшали его запястья. Улыбка сверкала белизной на его загорелом лице, а глаза смотрели страстно из-под копны медных волос.

Баст вздохнула. Она протянула руку, и видение исчезло, а вода с плеском обрушилась на пол. Баст перешагнула через лужу и ушла в свои покои.

Она грустила, ее тело изнывало без мужских рук, а сердце страдало от любви. Баст любила Осириса. Когда-то давно, когда мир только зарождался, наивная и прекрасная Баст, плясунья и шутница, влюбилась в рыжеволосого красавца Осириса, но он пренебрег ею. В противовес страстной Баст он выбрал томную и нежную Исиду. Баст с трудом пережила это, ей стала не мила власть над смертными, собственная сила. Она с ужасом думала о предстоящей вечности с неутихающей болью в душе. И хотя у Баст было полно поклонников, никто не мог сравниться с прекрасным Осирисом, а он и думать забыл о ней.

Как-то, поддавшись слабости, Баст рассказала о своем горе Сетху — брату Осириса. И тот вызвался помочь, ведь он тоже безнадежно был влюблен в Исиду — жену Осириса. Но в свои планы Сетх не посвятил наивную Баст. И когда она узнала, что Осирис убит, было уже поздно что-то предпринимать. Она разругалась с Сетхом, но он убедил ее, что все будет в порядке, если Баст не будет его торопить. И Сетх возродил из Осириса Амена. Он стер Осирису память, и Осирис перестал быть собой. Он стал робким и замкнутым, в нем больше не было бога. Таким он не нужен был Баст.

Это понял и Сетх. Но ему удалось водить за нос Баст, уговорить ее помогать ему. Он убеждал Баст, что вернет для нее Осириса, хотя не собирался этого делать. А потом появилась Стелла — ненавистная смертная. И всем надеждам пришел конец. Баст сама метнула посох, пронзивший грудь Амену. В тот миг она мало, что понимала, ее ослепила ревность. Ей больно было смотреть, как он сражается ради другой. В глубине души она наивно полагала, что Сетх убьет смертную и вернет Осириса ей. Ведь он получил все, что хотел и не без помощи Баст.

Но все повернулось иначе. Сетх и думать забыл о своих обещаниях. И когда смертный воин выдернул посох из груди Амена, кричала не только Стелла-смертная. За троном Сетха кричала Баст, затиснув рот руками, прощаясь с последним воспоминанием о любимом. С того дня богиня долго лила слезы, первые за тысячи лет. Она скорбила.

Сетха не стало, некому было даже выдрать глаза за мерзкое предательство.

Теперь скорбь отступила, Баст снова хотела жизни, любви и страсти. Она думала, как вернуть любимого.

Вечерело. Баст оделась. Она взяла кусок пергамента и написала на нем несколько иероглифов, потом подожгла от свечи. Баст, не мигая, наблюдала за тем, как сгорает, корчась в огне, пергамент. Пепел Баст сдула. Она вызывала Беса — светловолосого бога веселья, покровителя рожениц и странников.

Бес появился сразу. Он казался хрупким, по сравнению с другими богами. У него был гибкий стан и светлые волосы. Голубые глаза его смотрели слегка насмешливо.

— Ты темнее тучи, Баст, что случилось?

— Здравствуй, Бес, — промолвила Баст, улыбнувшись гостю. Но улыбка вышла несколько натянутой. — Хочешь чего-нибудь?

— Зачем ты позвала меня? Чтобы накормить? — Бес залился смехом.

Баст слегка нахмурилась. Она прошлась по комнате и остановилась у окна.

— Я хочу попросить тебя об услуге, Бес. Ты давно виделся с Анубисом?

Бес прищурился.

— Что такое? Уж не влюбилась ли ты в собаку, Баст? Вот потеха! — Бес снова засмеялся. — Ну, ладно, не злись. Недавно мы кутили вместе. Ты же знаешь: Анубис любит повеселиться, только в его мире не с кем…

— Я хочу попросить тебя, Бес, разузнать у него о душе… Осириса… Что с ним стало после последней битвы… Анубис твой друг, он все тебе расскажет.

— А что сама не спросишь? — удивился Бес.

— Мы с ним повздорили недавно…

— Как любопытно, — Бес приблизился к Баст. — Из-за чего, скажи?

Баст покачала головой. Бес развел руками.

— Ты просишь меня об услуге, и Анубис спросит, зачем мне это знать. Я должен буду врать, врать доброму другу. Ты знаешь, как нам сложно говорить неправду. И ради чего? Ты даже не хочешь мне сказать причину вашего раздора…

Баст с досадой поглядела на Беса.

— Это же просто любопытство, да?

Бес кивнул.

— Мы повздорили из-за смертной, — Баст закрыла глаза и замахала на Беса руками. — Я больше ни слова тебе не скажу, пока ты не узнаешь все об Осирисе.

— А если узнаю, скажешь? — Бес приблизил к кошке свое лицо.

— Да, — выдохнула Баст.

И Бес исчез.

— Твое любопытство тебя погубит, Бес… — сказала Баст в пустоту.

Она закрыла стеклянную дверь. Стемнело, и с песчаных холмов потянуло холодом…

Стелла подошла к окну. Август в этом году выдался холодным. Пахло сыростью и грибами, словно в октябре.

— Не задергивай занавески, — тихо попросил Амен. — Я хочу посмотреть на небо.

— Хорошо, — Стелла отошла от окна и селя рядом с ним.

Амен лежал на спине, и густые черные волосы его свисали почти до пола. Он пристально смотрел на небо, не мигая. Стелла села рядом, но он никак не отреагировал. Он продолжал смотреть на звезды.

— Мне нужно поработать, — тихо сказала Стелла. — Я в гостиную спущусь, хорошо?

Он не ответил, только прикрыл веки в знак согласия. Стелла закусила губу и, подхватив ноутбук под мышку, вышла из комнаты. Уже на лестнице она начала плакать. Теперь Стелла часто плакала, тайком ото всех, особенно от Амена. Она знала, что это огорчает его, и он станет винить себя, а Стелла этого не хотела.

Прошло три месяца с того дня, когда Стелла застала Амена, сидящим на подоконнике в больничной палате. После этого события, Амена обследовали еще пару недель, а потом выписали домой. Амен, будучи для внешнего мира Кириллом, наотрез отказался жить в доме родителей Кирилла. Родителей такое поведение сына удивило: они считали, что он поступает необдуманно или просто абсурдно, ведь в маленьком доме Стеллы было мало места, в то время как огромный дом родителей Кирилла пустовал. Тем более, они планировали на полгода уехать из страны. Убедить сына не получалось, а давить они не стали. Поэтому Стелла и Амен поселились в комнате Стеллы.

И тут начались новые проблемы. Во-первых, Амену было невыносимо тяжело видеться с родителями Кирилла. Изображать их сына у него получалось с трудом.

— Я не имею права жить его жизнью, — шептал Амен, уткнувшись Стелле в плечо лбом. — Я лгу этим людям, их сын мертв! Мерзкое лицемерие.

Стелла пыталась его успокоить, она говорила, что Кирилл умер, и его нельзя было спасти. Его родители не перенесли бы такой утраты, а так у них остался сын, ведь в голове у Амена осталась память Кирилла. Но это мало помогало.

Все чаще Стелла заставала Амена, стоящим у зеркала: он с отвращением смотрел на свое отражение.

— Меня запихнули в тело покойника, я чувствую тлетворный запах разложения… Мое место в могиле…

Стелле становилось страшно.

— Но он сам выбрал себе такую участь, — твердила она. — Он сам…

— Я был живым духом, призраком, — промолвил Амен. — А теперь я ходячий мертвец… Мерзость…

Стелла была в отчаянии. Все было просто ужасно. В первый же вечер, когда они остались наедине, Амен заявил, что не может прикасаться к ней чужими руками, целовать ее чужими губами.

— Ты же не любила его. Он был тебе противен. Значит, теперь и я тебе противен?

Стелла пыталась объяснить ему все, что пережила с той минуты, как согласилась переселить его душу в смертную оболочку Кирилла, все свои ощущения, как они менялись за время, проведенное в больнице. Что он, Амен, теперь неотделим для нее от этой оболочки.

— Тогда зови меня Кирилл, ведь так зовут это тело.

Стелла начинала плакать. Тогда Амен пугался и успокаивал ее, твердил, что будет стараться ради нее. Но проходили дни, и все начиналось сначала.

Что греха таить, Стелла порой думала, что переселить дух Амена в тело Кирилла было ошибкой. Он так и не сросся с ним. Иногда он смотрел на свои руки долго, часами.

— Он выдернул ими посох из моей груди… этими руками… Знаешь, Стелла, теперь я знаю, как он ненавидел меня в этот миг… я помню эту ненависть…

Иногда Стелле казалось, что Амен уже лишился рассудка, когда он часами лежал неподвижно, глядя в одну точку.

— Вы с Анубисом сделали ужасную вещь, — сказал он как-то. — Теперь я ощущаю себя виноватым перед тем, кто меня убил… Я краду его жизнь, Стелла.

Больше всего на свете Стелла боялась, что Амен покончит с собой. Для него, познавшего вечность, наложить на себя руки — это так просто. Она пыталась как-нибудь заговорить с ним об этом, но Амен только горько улыбнулся:

— Не бойся, Стелла, я же не эгоист. Я думаю о тебе и о его родителях. Я буду носить это на себе столько, сколько будет нужно… не переживай. Или пока ты сама не захочешь от меня избавиться. Я же вижу, что стал обузой…

Стелла теперь занималась техническими переводами с английского и на английский. У нее неплохо получалось, и это была хоть какая-то работа. Она планировала на будущий год поступать на ИНЯЗ.

Стелла не говорила Амену, что родители Кирилла дают им огромные суммы денег. Отказаться она не могла: они поддерживали сына, а так как Амен был не очень сведущий в том, где и сколько можно заработать, Стелла врала ему, что деньги зарабатывает сама. И это также было очень неприятно — врать.

— Я тоже должен что-то делать, — возмущался Амен. — Я не могу сидеть у вас на шее.

— Мы что-нибудь придумаем, — отвечала Стелла. — Со временем. Пока тебе нужно отдыхать, набираться сил…

Амен молча отворачивался. Стелла и сама не знала, что он сможет делать в современном мире — человек, бывший всесильным богом, бесплотным собирателем звезд… просто нелепость.

Стелла закончила работать далеко за полночь. Она на цыпочках поднялась в спальню и застала Амена в той же позе. Он лежал все также без движения, глядя в небо. В первый момент Стелле показалось, что он умер. Она села рядом с ним. Нет, грудь его медленно поднималась, и веки слегка двигались.

— Я тут подумал, Стелла, — тихо произнес он. — Смотри, по закону ты не моя жена, а его, ведь так?

Стелла не ответила, да он и не ждал, что она ответит.

— Мы находимся рядом, но я еще дальше от тебя, чем тогда, когда был призраком. Тогда через меня протекали вместо крови твои чувства, и я был частью тебя, я не мог коснуться тебя в реальности, но я имел право на мечты. А что теперь? — Он повернул к ней голову. — Что теперь, Стелла? Ты рядом со мной, но ты не моя, ты его, понимаешь? Если я касаюсь тебя, то касаюсь его рукой, а если я захочу обладать тобой, то это сделает он, а не я, это его плоть. — Он горько усмехнулся. — У меня вот здесь на виске небольшой шрам — это я рассек об острый угол, когда сбросил себя с тебя тогда в гостинице. Слышишь, какой бред получается? Я помню то, что помнил он и то, что помню я сам. Но недавно я понял самое страшное, Стелла. — Амен закрыл глаза. Казалось, ему не хватало сил сказать это, глядя ей в лицо. — Если я подавлю в себе все эти мерзкие ощущения и чувства и буду спать с тобой, Стелла, ты сможешь родить дитя. Но это будет его дитя, Стелла. — Он сел, его глаза прожигали Стеллу насквозь. — Он будет похож на него, мыслить как он. И он никогда не узнает, кто есть его отец. Он будет считать меня им. Ты понимаешь, что ты сделала, Стелла?! — заорал он.

Стелла вскочила.

— Да, я виновата перед тобой, я давно поняла, что не стоило этого делать. Но я не думала, что это будет так мучить тебя, — Стелла кусала губы. — Я любила тебя настолько сильно, что не могла не воспользоваться возможностью сохранить тебе жизнь, хоть как-то. Разве ты поступил бы иначе?

Амен покачал головой.

— Я не знаю, Стелла… лучше бы ты просто дала мне уйти…

— Мне тоже было тяжело. Тогда, в больнице. Я не могла смотреть на тебя, все в тебе причиняло мне боль. Но потом ты же изменился, это же не его лицо, разве ты не видишь, и глаза… — Стелла перевела дух. — За год вы настолько срослись для меня в одно единое целое, что я уже не в силах вас разделить…

— Я это вижу, — сказал Амен, и губы его искривила жалкая усмешка. — На людях ты так легко называешь меня его именем. Мне кажется, что если бы меня не стало, а остался только он, ты не очень бы огорчилась.

— Что ты несешь? — вскипела Стелла. — Я хотела сберечь тебя, а не его. Ты просто как мальчишка ревнуешь…

— Да, — Амен засмеялся, и в смехе звучала истерика. — Да, Стелла, наконец, ты поняла. Я ревную тебя к себе, — он ударил себя в грудь, — к самому себе. Я помню все его мысли, его мерзкие планы в отношении тебя. Я вижу его в зеркале и касаюсь тебя его руками. Я ненавижу Кирилла, но не могу вынуть себя из него. Выходит, я ненавижу себя.

Стелла закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивали. Амен испугался, он всегда пугался, когда Стелла плакала.

— Прости, — он бросился к ней. — Прости, что я мучаю тебя… бедная моя девочка, ты же хотела, как лучше… Прости, прости меня. Я… я постараюсь, Стелла… Я буду стараться… ради тебя. Прости…

Он гладил ее плечи, целовал ее волосы, шею. Он ощущал, как она доверчиво прижалась к нему. Стелла обхватила руками его шею, ее пальцы запутались в его волосах. Амен прикоснулся к ней и давно сдерживаемая страсть, обожгла его. Ее запах, ее близость сводили его с ума. Он целовал ее страстно, как безумный.

— Амен, — прошептала Стелла.

Она отклонилась от него всего на миг, и при свете луны Амен увидел свое отражение в ее глазах. Он заревел, как зверь, оттолкнул Стеллу и выбежал прочь.

Эту ночь Амен провел в саду в гамаке. Стелла не стала его уговаривать вернуться. Она проплакала всю ночь и уснула на рассвете.

— Я все узнал, прекрасная Баст!

Бес возник из ниоткуда, и Баст поморщилась. Она не любила такие появления мужчин в ее спальне. Бес мог застать ее не в том виде, в котором она хотела бы предстать перед ним. Она не старалась нравиться Бесу, просто это была суть Баст — всегда выглядеть блестяще.

Минуту назад она надела шелковый халат на умасленное благовониями тело, и Бес застал ее полулежащей на атласных подушках, где служанка смазывала ей ноги. Увидев Беса, служанка на мгновенье прекратила свою работу и склонилась в поклоне. Бес махнул ей рукой и опустился рядом с ложем богини на пол.

— Какой аромат витает тут, о прекраснейшая! Просто голова кружится.

Баст нахмурилась.

— Ты узнал то, что я просила? — спросила она нетерпеливо.

Бес улыбался, ее волнение забавляло его.

— Твои руки дрожат. Неужто Осирис так много значит для тебя?

Баст молча ждала.

— Ну, хорошо, я скажу тебе половину правды, — усмехнулся Бес. — Души твоего Осириса нет в царстве мертвых.

Баст приподнялась, ее глаза просто впились в рассказчика.

— Он обитает здесь, на земле, в теле смертного…

Баст оттолкнула служанку и поднялась. Служанка поспешила уйти. Баст заметалась по комнате, не в силах усидеть на месте. Слишком неожиданной оказалась информация, принесенная Бесом.

— Это Анубис так сделал? Зачем? Где сейчас Осирис? В чье тело этот презренный пес запихнул его могучий дух…

Бес встал.

— Ты прекрасна в гневе, Баст. И растерянность тебе к лицу, — он медленно приблизился и небрежно обхватил богиню за талию. — Я знаю ответы на все эти вопросы и дам тебе их, если ты исполнишь одну мою прихоть…

Баст занервничала.

— Я помню, ты хотел узнать причину моего раздора с Анубисом…

— Теперь не хочу. Тебе ведь очень хочется узнать, где Осирис? — Бес прищурился.

Баст вздохнула:

— Чего ты хочешь?

— Мелочь, — Бес пожал плечами. — Всего лишь несколько часов твоего времени… на этом ложе.

Глаза Баст гневно блеснули.

— Ты против? — удивился Бес. — Ты будешь торговаться?

Баст легко толкнула его в грудь и попятилась.

— Все, что касается Осириса, не имеет цены, Бес, — она тряхнула головой и вместо головы кошки на Беса теперь смотрела темноволосая женщина с кошачьими зелеными глазами. — Я не стану торговаться. — Она потянула за золотой шнурок на талии, и халат легкой шелковой волной бесшумно упал на пол, обнажая прекрасное тело Баст.

Бес шагнул к ней. Его руки начали ласкать ее спину, грудь.

Баст стиснула его голову.

— Но если ты мне солжешь… я выдеру тебе глаза, Бес… — прошипела она ему в самое ухо.

Но Бес уже ничего не слышал, страсть захлестнула его с головой…

Когда шторм страсти и похоти в спальне Баст успокоился и превратился в полный штиль, Баст толкнула в бок разомлевшего Беса.

— Я жду, — она сверлила его глазами.

Бес томно взглянул на нее.

— Неужели я не произвел ни капли впечатления и не заслуживаю хотя бы прикосновения понежнее…

— Не испытывай мое терпение, Бес, — прошипела Баст.

Ее лицо стало меняться, и теперь голова кошки снова венчала ее царственную фигуру.

— Ну, хорошо, — Бес пожал плечами. — Дух Осириса обитает в теле смертного юноши, того самого, что хотел заполучить ту смертную, из-за которой вы повздорили с Анубисом. — По мере того, как Бес говорил, губы его растягивались в насмешливой улыбке.

— Кирилл, — пробормотала Баст. — Молодой воин… С душой черной, как земля.

— Да, — кивнул Бес. — Теперь Осирис счастлив, так как проводит свою земную жизнь вместе со смертной… той самой, из-за которой ты с Анубисом…

— Хватит! — рявкнула Баст.

Она толкнула Беса, и он свалился на пол.

— Исчезни, Бес, мне не до тебя…

Бес растерянно уставился на богиню.

— Ты не дашь мне даже одеться?… — он встретился с ней взглядом и смолк на полуслове. — Понял. Прощай.

Он исчез.

Баст подхватилась. Она позвала служанку и велела принести ей черное платье и плащ. Одевшись, Баст критически оглядела себя в зеркало. Она любила свое настоящее обличье: голова кошки выражала ее суть, но сейчас это было ни к чему. Поэтому Баст тряхнула головой и снова стала красивой темноволосой женщиной. Она сбежала по многочисленным ступеням замка и, оказавшись на улице, через мгновенье исчезла, слившись с темнотой.

Баст торопилась в Темный мир, туда, куда богам нельзя было являться. Здесь жили демоны, в прошлом вечные создания, но оказавшись здесь, на задворках мира бессмертных, их вечная жизнь угасала. И богу было небезопасно оказаться здесь, так как демоны могли убить его, разделив между собой его вечность по капле каждому и тем самым продлить свою жизнь на малость.

Некоторые из них были богами когда-то, но совершив что-то страшное, были изгнаны сюда, в Темное царство, фактически на смерть. Как правило, это были поступки против смертных. Боги не должны были убивать. В Темном мире каждый выживал, как мог.

Баст дошла до ворот и миновала их, незамеченная стражей. Она бывала здесь и раньше, так как сущность ее была не так светла, как положено богине. Поэтому Баст имела в Темном мире некоторые связи.

Большой черный замок был единственным пристанищем всех изгоев мира бессмертных. Здесь всегда было людно, если, конечно, так можно сказать про жутких тварей, наполнявших эти залы. Было время ужина, и большая часть обитателей собралась в большом зале для поедания отвратительного на вид месива, которым завалены были длинные деревянные столы.

Баст прикрыла нос краем плаща, чтобы не ощущать тошнотворного запаха. Она остановилась под аркой и стала пристально вглядываться в толпу монстров. Баст искала Лилит — свою старую знакомую, которая обитала здесь. Лилит была ночным духом и когда-то, в древние времена, она досаждала по ночам неженатым мужчинам, а иногда убивала младенцев. Лилит любила человеческую кровь, за что и была отправлена сюда. Поговаривали, что она была первой женой Адама, до Евы, но Лилит не любила об этом распространяться.

Баст всматривалась в толпу ужинающих, но Лилит здесь не было. Это и не удивительно: вряд ли она стала бы унижать себя подобной компанией.

Вдруг кто-то снизу потянул Баст за одежду. От неожиданности она вскрикнула. Перед ней стоял безобразный карлик, он улыбался.

— Что ищет богиня в такой час и в таком небезопасном месте?

Баст склонилась к карлику.

— Мне нужна Лилит. Если ты проводишь меня к ней, я дам тебе глоток вечности.

Карлик ехидно усмехнулся, от чего его сморщенное грязное лицо стало еще более отвратительным.

— А почему богиня уверенна, что я не заберу всю ее вечность без ее на то позволения? — спросил он.

— Ты слишком слаб, чтобы справиться со мной в одиночку, — проговорила Баст, — но не так глуп, чтобы звать кого-то на подмогу. Они убьют меня, но такому крохе, как ты, не достанется ни капли. Два глотка, — заключила Баст.

— Ты умна, богиня, — карлик потер свои ладошки. — Но через зал мне тебя не провести незаметно, ты не могла бы стать поменьше.

Баст сбросила плащ, и через миг перед карликом сидела кошка. Он схватил ее, завернул в плащ и, прикрыв грязным камзолом, бросился в зал. Он бежал так быстро, как мог, проскакивая между ног у жующих гигантов. Миновав зал, карлик стал подниматься по винтовой лестнице, пока не достиг самого верха. Здесь, в башне, обитала Лилит.

Карлик опустил кошку на землю, и Баст приняла обличье человека. Она набросила на плечи протянутый карликом плащ.

— Теперь плата, — карлик неприятно улыбнулся.

Баст склонилась к нему, и он цепко обхватил руками ее шею и впился губами в ее губы. Баст вздрогнула: ее едва не вывернуло от отвращения.

— Все, хватит, — она оттолкнула карлика от себя и вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Ты будешь возвращаться назад? — карлик удержал её за платье. — Я мог бы подождать…

— Спасибо. Я обойдусь, — промолвила Баст и толкнула тяжелую дверь.

Картина, которую она застала, привела ее в замешательство: полуобнаженная Лилит лежала на своем ложе, а красивый блондин с карими глазами массировал ее спину.

Лилит подняла голову, ее темно-синие глаза смотрели удивленно.

— Баст? Что заставило тебя прийти сюда. Это же так опасно, — она приподнялась на локтях, без стеснения демонстрируя свою красивую грудь.

Баст отвела глаза. Ей стало неловко, ведь здесь был мужчина. И это был не раб: у Лилит не было рабов.

Лилит заметила ее смущение и засмеялась. Она села, откинув назад густые светлые волосы, которые спадали вдоль ее спины до самого пола.

— Мы здесь одни, Баст, не смущайся, — она щелкнула пальцами.

И только сейчас Баст заметила, что мизинца на правой руке у Лилит нет. И в тот же миг мужчина исчез, он превратился в гибкую пластичную массу, которая потянулась к руке Лилит и, коснувшись ладони, стала ее мизинцем.

Баст передернуло.

— Я знала об это твоем умении, Лилит, — прошептала она, — но никогда не задумывалась, как это должно выглядеть.

Лилит встала и оделась. Она с улыбкой повернулась к подруге.

— Это очень удобно Баст. Я могу их делать какими угодно, и главное — они любят меня так сильно, как никто, как только я сама могу себя любить… — Лилит запрокинула голову назад и захохотала. — Хотя порою хочется вернуться к прежним шалостям и снова будоражить души смертных…

Баст усмехнулась:

— Иногда я завидую этой твоей способности. Ты не испытываешь боли, когда отрезаешь… — Лицо Баст невольно искривилось.

— Пальцы? — переспросила Лилит. — Нет! Можно конечно выдергивать волосы, но тогда мужчины получаются слишком тощие…

Лилит снова засмеялась. Потом она пристально посмотрела на Баст.

— Что стряслось? Зачем ты пришла, рискуя жизнью, Баст…

— Мне нужна твоя помощь, — Баст говорила тихо и вкрадчиво. — Мне нужны твои способности, чтобы вернуть того, кто мне дорог…

— Мои способности? — Лилит нахмурилась. — Я могу убить поцелуем и оживить слезой. Я могу из любой своей части тела сделать мужчину, и я могу выпить кровь у того, у кого в жилах она течет. Что именно тебе нужно, Баст?

— Мне нужно все.

Лилит подняла брови.

— Но плата будет не малой…

— Все, что скажешь, — проговорила Баст.

Лилит прищурилась.

— В тебе говорит отчаяние… Ну, что же, я слушаю.

Луна готовилась покинуть небо, когда над спящим в гамаке Аменом возникла странная, большая птица. Она была вся, за исключением крыльев, покрыта черными, густыми волосами, на лапах ее были когти. Лицо же у нее было женское, хотя его трудно было увидеть из-за жестких длинных волос, которые его обрамляли.

Птица неслышно спустилась рядом с Аменом, который спал на спине, запрокинув голову и скрестив руки на груди. Птица склонилась над ним и вдруг поцеловала в губы. Амен вздрогнул, забился в конвульсиях, но через миг все закончилось. Его руки бессильно повисли, почти коснувшись земли.

Птица отклонилась, теперь во рту у нее что-то светилось. Она еще раз склонилась над Аменом, всего на миг, потом расправила свои огромные крылья и взлетела…

Стелла проснулась. На улице было светло, сияло солнце, часы показывали полдень. Стелла с трудом открыла глаза, веки опухли от ее ночных рыданий так сильно, что смотреть было невозможно. Стелла ощупью отправилась в ванную комнату. Там она села на край ванны и долго мыла глаза холодной водой, пока тяжесть в веках и резь в глазах ушли. Стелла вытерла лицо и взглянула в зеркало. На нее было страшно смотреть. Она увидела свое бледное, осунувшееся лицо, оно словно принадлежало кому-то другому, какой-то измученной старой женщине. Стелла вздохнула. Разве такой она представляла себе жизнь с Аменом? Конечно, нет. Стелла думала, что это будет поток бесконечного счастья.

— Ничего, — сказала Стелла своему отражению. — Не раскисай. Это просто трудности, испытания. Это нужно пережить. Ему труднее, чем тебе.

Она похлопала себя по щекам, помассировала веки. В восемнадцать свежесть возвращается легко и быстро, не прошло и пяти минут, а личико Стеллы снова стало живым, глаза смотрели ясно, разве что щеки по-прежнему были бледными.

Стелла пошла искать Амена. Она спустилась с крыльца, обхватив голые локти руками: на улице было зябко. Стелла побежала в сад. Амен сидел в гамаке, спустив ноги и обхватив голову руками. Когда Стелла коснулась его плеча, он поднял голову и посмотрел на нее странным отрешенным взглядом.

— Стелла… — произнес он бесцветным голосом.

— Тебе плохо, милый?

— Нет, — слабо произнес Амен. — Я просто плохо понимаю, что со мной происходит… Я словно что-то забыл…

Он поднял на Стеллу беспомощный взгляд. У Стеллы все сжалось внутри. Нет, неужели это случилось, неужели рассудок всё-таки покинул его.

У Стеллы задрожали губы, но она взяла себя в руки. Стелла бережно обняла его за плечи.

— Вставай, пойдем, — нежно говорила она. — Ты совсем продрог. Пойдем в дом.

Амен послушно встал и пошел вместе со Стеллой.

— Ты так ласкова со мной, — в голосе его звучало удивление.

Стелла провела его в гостиную и усадила на диван, принесла чаю. Амен сидел, сгорбившись, стиснув чашку двумя руками, взгляд его блуждал. Стелла села рядом. Она молча наблюдала за ним.

— Почему я здесь живу? — вдруг спросил Амен.

Стелла вздрогнула.

— Это мой дом. Мы ведь женаты.

— Да, я помню, — кивнул Амен. — Можно я пойду посплю немного. Я чувствую себя совсем разбитым.

— Конечно, — Стелла с облегчением вздохнула, когда дверь спальни за Аменом закрылась.

— Ах, Анубис, — с досадой промолвила Стелла. — Как жаль, что я не могу поговорить с тобой, может, ты смог бы объяснить то, что с ним происходит. Может, это провал в памяти, или он просто сошел с ума.

Амен проспал весь день и всю ночь. На следующее утро Стелла встала рано и отправилась на кухню, ей нужно было выпроводить Андрея в школу. Мама уехала на несколько дней, и ответственность за брата целиком легла на Стеллу.

Андрей жутко противился ее тирании, теперь он нагло заявлял:

— Не командуй, ты мне не мать… уже, — это он прибавлял тише и с усмешкой.

Но вообще после египетских событий Андрей стал серьезнее, содержательней, что ли. Он полюбил книги и навсегда забросил компьютерные игры.

— Я победил бога! — хвастливо заявлял он Стелле наедине. — Что мне теперь вся эта анимационная лабуда?..

Но в школу ходить он по-прежнему не хотел, пожалуй, теперь еще яростнее, чем раньше.

— Нужно перетереть с Анубисом, — говорил он. — Может, можно меня вернуть в бессмертное тело, я бы занялся моими непосредственными обязанностями правления миром. На кой мне тогда информатика, Стелла?

Стелла отмахивалась от таких теорий брата.

Сегодня, как, в общем, и всегда, Стелла с трудом растолкала Андрея и выпроводила в ванную, как маленького. Завтракать он отказался и умчался в школу.

Стелла поднялась в свою комнату, она открыла дверь и остолбенела. Перед зеркалом стоял Амен и большими закроечными ножницами обрезал себе волосы.

— Что ты делаешь?! — крикнула Стелла.

Амен вздрогнул, но вдруг улыбнулся.

— Они мне жутко мешают, — не оборачиваясь, пояснил он. — Никогда не понимал тех, кто может носить длинные волосы, в смысле, мужчин…

— Амен, но у тебя всегда были…

— Почему ты меня так назвала?

— Как?

— Этим странным именем — Амен?

Ноги у Стеллы вдруг стали ватными.

— А как мне тебя называть? — язык ее не слушался.

— Ну, вообще-то, меня всегда звали Кирилл…

Он повернулся, и Стелла вскрикнула. На нее смотрел Кирилл своими светлыми, зелеными глазами.

— Ты чего? — удивился он.

Стелла замотала головой.

— У тебя на голове бог знает, что… теперь. Я позвоню Ларисе, она придет и пострижет тебя по-человечески.

Кирилл кивнул и снова повернулся к зеркалу.

Стелла закрыла дверь и стала медленно спускаться по лестнице. Ноги совершенно не слушались, и она упала. Стелла села возле лестницы на пол и сжала голову руками. Боже, что же она натворила! Выходит, Амен теперь на целую жизнь заключен в этом теле, и его могучий дух, дух бога, будет просто питать, как батарейка, его убийцу, Кирилла. А она, Стелла, будет привязана к нему своей клятвой и бесконечным чувством вины. Да она попросту не может от него оторваться, осознавая, что там, внутри, живет тот, кто дороже ей всего на свете. Стелла тихонько завыла, раскачиваясь из стороны в сторону, как безумная.

До конца дня Кирилл снова спал, он чувствовал себя слабым.

На следующий день Стелла с утра уехала по работе в город, а когда вернулась, встретила у ворот Ларису:

— Постригла твоего супруга, — улыбнулась она. — Такой он у тебя красавчик.

Стелла улыбнулась, пробормотала что-то в ответ и поспешила во двор.

Кирилл стоял в гостиной в яркой оранжевой рубашке и узких джинсах. Стелла не могла объяснить, как за одни сутки к нему вернулся прежний цвет лица и даже мышечная масса. Не осталось и следа от болезненной бледности, утонченности в жестах и глубины в глазах. В нем не осталось ни капли Амена. И теперь, с короткой, стильной стрижкой на Стеллу смотрел Кирилл. Смотрел весело, разве что немножко растерянно.

Стелла уронила сумку. Кирилл подбежал и поднял ее.

— Тебе что, плохо, Стелла? — забеспокоился он. — Ты чего вдруг бледная стала, как стенка? Или тебе и такая прическа не нравится?

Он подвел ее к дивану. Стелла села. Она изо всех сил старалась совладать с выражением лица, но это никак ей не удавалось.

— Может, водички? — Кирилл потрогал ей лоб.

— Нет, все в порядке, уже все прошло… Наверное, это давление…

Кирилл все-таки принес воды и сел рядом.

— Стелла, мне с тобой нужно поговорить. Ты можешь сейчас?

Стелла кивнула.

— Понимаешь, я почти ничего не помню с того момента, как мы были в номере в Шер эль Шейхе, — Кирилл повертел в руках стакан. — У меня сохранились какие-то странные обрывки в памяти. Но они больше похожи на фильм или бред… Я ведь был в коме…

Стелла набрала полную грудь воздуха.

— Да, Кирилл, — это имя она произнесла по буквам. Чтобы самой его услышать. — Все верно. Ты был в коме девять месяцев, потом пришел в себя. Тебя привезли сюда, ты не захотел ехать домой…

— Почему?

— Не знаю, ты был не совсем адекватен, видимо… Это было три месяца назад. Теперь мы живем здесь. — Стелла с трудом говорила.

— А что произошло? Почему я был в коме?

— Авария, — Стелла почувствовала, что улыбается. Ведь это была хилая версия Андрюши. Теперь Стелла впихивала ее в голову Кирилла. — Мы повздорили с тобой ночью. Я забрала Андрея и уехала. Ты хотел меня вернуть. Мы ехали на машине в Каир, но попали в аварию. Тебе досталось больше всех. Я и Андрей отделались синяками.

— Все понятно, — Кирилл отпил из стакана, — точнее, я ничего не помню из этого, но, по крайней мере, буду знать. А где мои родители?

— Они в Британии, приедут месяцев через пять, — у Стеллы закончился воздух. Она не могла больше говорить. Слезы были так близко.

Стелла встала и направилась на кухню. Она остановилась у стола и зажала рот ладонью. Стелла плакала, но старалась делать это беззвучно. Слёзы капали на гладкую поверхность стола.

Кирилл подошел сзади и остановился в шаге от Стеллы.

— Ты знаешь, я так рад, что со мной сейчас ты, а не кто-то другой. Я чувствую себя каким-то потерянным… — Кирилл подошел ближе и взял Стеллу за руку как-то робко, не свойственно для него. — Ты была так нежна со мной в эти дни. Мне не важно почему, но хорошо, что твое отношение ко мне изменилось…

Стелла кивнула. Кирилл развернул ее к себе и осторожно обнял. Стелла уткнулась лицом в его грудь и стиснула зубы. Через мгновенье рубашка Кирилла уже насквозь пропиталась ее слезами. Стелла оплакивала Амена.

Баст сидела у очага, помешивая угли длинной кочергой. На огне грелся небольшой золотой сосуд, время от времени Баст бросала в него травы и коренья, которые доставала из небольших металлических коробочек. За этим занятием и застала ее Лилит.

— В такую жару ты решила заняться стряпней? — ухмыльнулась Лилит. — Неосмотрительно, Баст.

Баст встала. Глаза ее вспыхивали зеленым огнем.

— Что? Ты была там? Что ты молчишь?

Лилит с удивлением посмотрела на подругу.

— Неужто твое сердце не разучилось любить за тысячи лет? — Лилит грациозно опустилась на шкуру леопарда у камина. — Даже завидно. Не буду тебя мучить, дорогая. Вот. — Лилит подняла над головой маленький закрытый сосуд. — Здесь находится его вечный дух…

Баст торопливо выхватила сосуд из ее рук и прижала к груди. Лилит с изумлением наблюдала за подругой. Она легла на живот и положила голову на скрещенные руки.

— Подробности тебе интересны, Баст?

Баст словно очнулась.

— Да… конечно… как ты поступила с телом?

— Как и договаривались, — пожала плечами Лилит. — Теперь этот смертный жив, мне это стоило немалых усилий, к слову сказать, Баст. Я, в отличие от тебя, не очень сентиментальна, и мне разрыдаться над трупом смертного сложно. Я с трудом выдавила из себя одну слезинку. Но ему хватило. Теперь твоя смертная ни за что не догадается о подмене. И Анубис не сможет ей помочь, даже если захочет. Ведь дух Осириса так и не вернулся в потусторонний мир. И бедняга смертная будет мучиться в неведении.

— Я только рада, если она будет мучиться, — раздраженно проговорила Баст. — Теперь это меня, вообще, не касается. Но с каким удовольствием я бы попросила тебя выпить всю ее кровь, до последней капли.

Лилит засмеялась:

— Узнаю тебя, подруга. Увы, если я теперь, после запрета, отведаю человеческой крови, меня не станет. Я выполнила все, что ты хотела?

— Не совсем, — тихо промолвила Баст. Она медленно прошлась по комнате. — У меня осталась последняя и самая большая просьба к тебе, Лилит.

Баст села рядом с подругой на шкуру леопарда. Лилит ждала. Баст повернулась к ней, и в ее зеленых глазах отразился огонь очага.

— Чего ты хочешь? — спросила Лилит.

— Мне нужно тело. Совершенное тело мужчины. Тело бога. Ты сможешь дать мне его, Лилит? — Баст дрожала от волнения.

Лилит молчала. Она смотрела на огонь.

— Твое варево сейчас убежит… — заметила она.

Баст вскочила и сняла сосуд с огня. Она склонилась над ним, помешивая зелье.

— Я ждала этой просьбы, — Лилит села и обхватила руками колени. — Но ты понимаешь, что мне придется распрощаться со своим мизинцем навсегда?

— Мне нужен не мизинец, — сказала Баст, не поднимая головы. — Осирис должен стать таким, как был… стать великим.

— Тем более, — нахмурилась Лилит. — Ты хочешь отнять у меня указательный палец, а это уже не шутки, с похищением души и воскрешением…

Баст бросилась к Лилит, она схватила ее сомкнутые руки.

— За какую-то сотню лет ты отрастишь себе новый палец, — быстро шептала она, — а у меня, может, уже никогда не появится такая возможность, понимаешь? Я ждала этого несколько тысячелетий… Я дам тебе все, что ты захочешь, я стану твоей рабыней до конца света. Можешь просить все, что у меня есть, кроме моей вечной жизни. Я бы и ее отдала, но тогда зачем мне воскрешать его…

— Ладно, успокойся, — Лилит снисходительно улыбнулась. — Я не потребую от тебя таких жертв. Давай договоримся так: ты выполнишь любое мое желание, или я заберу твою вечность всю до капли…

— Хорошо, — Баст согласилась, не раздумывая.

Лилит поднялась и осмотрелась, она быстро нашла искомое — большой золотой кубок и нож, и протянула это растерянной Баст.

— Наполни кубок своей кровью, — приказала она. — Я создаю не людей и не богов, так, игрушку, все равно, что развлекаться на ложе самой с собой. Но ты же не хочешь мужчину, влюбленного в меня и способного только на развлечения в постели? Я создам оболочку, в его жилах потечет твоя кровь, и в это вместилище мы поселим его бессмертный дух.

Баст не стала медлить. Она размахнулась и полоснула ножом по запястью. Пока рубиновая кровь Баст медленно стекала в сосуд, Лилит занялась своей работой. Она с сожалением посмотрела на свой указательный палец.

— Ну, если тебе нужен бог и повелитель, — она пожала плечами и с размаху ударила кинжалом по пальцу. — Готово, Баст…

Баст отодвинула от себя наполненный до краев кубок. Она уже теряла сознание, но Лилит поднесла ей воды.

— Выпей, мне нужна твоя помощь.

Баст с трудом поднялась и взяла в руки сосуд, который принесла ей Лилит.

Лилит начала колдовать. Сначала она превратила свой палец в пластичную массу и бросила ее на пол. Теперь масса росла и принимала форму самостоятельно.

— Кровь! — крикнула Лилит и протянула руку.

Она выхватила у Баст из рук кубок и выплеснула содержимое на бесформенную еще массу. Масса поглотила кровь.

— Приготовься, Баст, — проговорила Лилит, не оборачиваясь. — Как только появятся очертания головы, открывай сосуд и поднеси его близко. У тебя одна попытка. Ты не Анубис, в руке душу не удержишь…

Баст молчала. Она крепко сжимала в руках маленький сосуд.

Тем временем масса росла и стала принимать очертания человека. Появились плечи, руки и, наконец, голова.

— Ну же, Баст! — закричала Лилит.

Баст потянула за пробку из свернутой кожи и бросилась вперед к безликому человеку, который со странным клокотаньем рос, поднимался, формировался… Баст приблизила руку с сосудом к груди безликого и выдернула пробку… Голубоватая дымка с легким свечением окутала сначала голову, а потом и все тело. Баст отпрянула, она не понимала, что происходит.

— Это должно быть так? Ты думаешь, это правильно? — Баст в панике стиснула руку подруги.

Лилит поморщилась.

— Ты сломаешь мне руку, — она с трудом освободилась. — Я не знаю. Нужно ждать.

Дымка все еще витала вокруг безликого, и рассмотреть то, что происходило за ней, было невозможно. Баст кусала губы, она уже теряла сознание, когда вдруг тот, кто был создан Лилит, с грохотом упал. Баст вскрикнула, а Лилит с интересом склонилась над ним. Дымка развеялась. На полу лежал Осирис, высокий и мускулистый, смуглая его кожа была немного влажной. Глаза его были закрыты, густые медные волосы разметались вокруг головы, как солнечные лучи. Он был наг и прекрасен.

Баст опустилась возле него на колени. Она приложила голову к его груди.

— Сердце, — прошептала богиня. — У него бьется сердце…

Она подняла лицо, на губах ее блуждала улыбка, а из глаз струились слезы. Лилит покачала головой.

— Правда, Баст, ты, как дитя, даже не верится… — она пожала плечами. — Неужели ты так его любишь?

— Я просто очень долго его ждала, — вздохнула Баст. — Но теперь он мой…

— Как ты скроешь его от Анубиса? Он ведь благоволит смертной… — напомнила Лилит.

— Я подержу его здесь, в замке, до новолуния. Этот год особенный, впервые от создания мира и пантеона богов на землю спустится Маат. Она венчает на царство главных богов. В прошлый раз она заключила брак между Исидой и Осирисом. И в это новолуние все повторится. Только теперь рядом с ним буду стоять я. И вся грядущая вечность будет нашим медовым месяцем. Он станет моим мужем, а Исида навеки останется смертной, от перерождения к перерождению.

Лилит все еще рассматривала Осириса.

— Да, он и вправду великолепен. Он таким и был?

Баст кивнула.

— Я навеки в долгу перед тобой.

— Одно желание, Баст, всего одно. Иначе я верну палец на место и заберу твою вечность. Прощай.

И Лилит, обернувшись огромной птицей, исчезла во мраке ночи.

Баст опустилась на колени рядом с Осирисом.

— Исида, ты долго владела всем этим, — она провела рукой по его груди. — Но теперь в нем течет моя кровь… Он мой.

На небо взошла полная луна.

Прошла неделя с того дня, как Стелла обнаружила изменения, происходящие с Аменом. С каждым днем Кирилл набирался сил, к нему возвращалась и былая уверенность в себе. Растерянность исчезла, и Кирилл стал таким, каким был и раньше. Стелла была с ним кротка и молчалива. Она все никак не могла выбрать правильную линию поведения, ведь она по-прежнему была уверенна, что Амен живет в теле Кирилла. И в тайне надеялась, что он может появиться снова. Но время шло, и прежний Кирилл полностью вытеснил призрачного Амена.

Кирилл стал настаивать, чтобы они перешли жить в пустой дом родителей. Это было логично: зачем тесниться здесь, когда в двух шагах стоит пустой шикарный особняк? Стелла отвечала что-то неопределенное, что боится оставить Андрея одного, мама задерживалась еще на неделю. Кирилл отступил на неделю, но Стелла прекрасно понимала, что вечно так длиться не может. Ей нужно было раз и навсегда определиться, хочет ли она оставаться с ним таким, какой он есть, или же отпустить его на все четыре стороны. Стелла мучилась, но ответ не приходил. Нужен был толчок, подсказка.

Вечерами Стелла старалась подольше засидеться за работой, чтобы Кирилл успел уснуть. Но по мере того, как Кирилл становился крепче, его желания возрастали.

Как-то ночью, около трех часов пополуночи, Стелла на цыпочках прокралась в спальню и, затаив дыхание, опустилась на кровать. Она только хотела облегченно вздохнуть, как почувствовала за спиной движение. Рука Кирилла скользнула по ее бедру, он приблизился к ней и стал целовать ее в шею…

Стелла вскочила и сказала, что забыла выключить чайник. Она босиком побежала вниз, долго сидела на кухне, а потом тихонько пробралась в комнату брата и проспала там в кресле до утра.

На следующую ночь атака повторилась, Кирилл целовал ее, а она, стиснув зубы, пыталась это терпеть. Самое странное, что когда в этом же теле доминировал Амен, Стелла сама была готова на него наброситься, а теперь просто с души воротило.

Кирилл почувствовал полное безразличие со стороны Стеллы и разозлился. Он возмущался, что Стелла к нему настолько холодна. А Стелла в отчаянии заявила, что вообще не испытывает к мужчинам ничего, кроме дружеских чувств.

— Я думал, ты стала другой, ты так заботилась обо мне! — кричал Кирилл. — Мама сказала, что ты девять месяцев не отходила от меня в больнице. Значит, ты боялась за меня? Значит, я дорог тебе?

Стелла молча отвернулась.

— А что теперь: стоило мне выздороветь — и я снова нехорош для тебя!

Кирилл грохнул дверью и среди ночи отправился в дом родителей. Стелла услышала, как хлопнула входная дверь и вздохнула с облегчением.

Это было похоже на сумасшедший дом, история пошла по кругу.

— Хватит, — подумала Стелла. — Ушел и пусть. Что же теперь поделаешь…

Прошло три дня. Кирилл не появлялся. Стелла маялась. И не удивительно, ведь долгих девять месяцев она приучала себя любить этот странный коктейль Кирилла и Амена. И теперь Стелле трудно было отделить их друг от друга. Это может выглядеть странно, но Кирилл тоже стал ей, по-своему, дорог.

Поздно вечером Стелла набросила куртку и отправилась к Кириллу. Она решила просто посмотреть на дом, горят ли окна, все ли с ним в порядке, и тихонько незамеченной уйти домой.

Стелла издали увидела, что светятся только несколько окон первого этажа. Она подошла ближе. Калитка была не заперта, и Стелла решила войти. Она подошла к дому, окна светились в гостиной и в кабинете отца Кирилла. Жалюзи были спущены, и в доме стояла абсолютная тишина. Это встревожило Стеллу. Она поднялась по ступенькам на крыльцо и тронула входную дверь, та легко отворилась.

Все внутри сжалось от неприятного предчувствия. Стелла вошла в гостиную — никого. Из кабинета доносились негромкие звуки, какая-то мышиная возня. Стелла задрожала, после прошедших египетских событий она ожидала увидеть что угодно: гремучих змей, драконов, пожирающих сердце Кирилла… Стелла толкнула дверь в кабинет. На кожаном диване в углу Кирилл ласкал обнаженную барышню. Стелла не сразу сообразила, что это Лариса, та самая, парикмахерша.

Стелла, как только могла, быстро закрыла дверь и, миновав гостиную, выскочила на улицу. Кирилл догнал ее во дворе, он был голым до пояса и на ходу застегивал джинсы.

Конец ознакомительного фрагмента.