Маленькие боги

Олеся Салунова

Разные истории про родительские и домовые чаты, людей в электричках и в магазинах, алкоголиков, продавщиц, мам и детей, про городские поликлиники с их терапевтами и регистратурой, Почту России и, наконец, про собственное несовершенство. Книга содержит нецензурную брань.

Бездна, пучина и хлябь: кое-что про районные библиотеки

Районные библиотеки — бездна, пучина и хлябь.

Сначала тебя засасывают автоматические двери, и ты такой удивленный, заходишь и думаешь: я быстро, мне только книжки сдать, а бдительность, между тем, теряешь.

Не успеваешь опомниться, на тебя гардеробщица-ундина из недр выплывает и говорит: «Вы разденьтесь, а то там людей много — в очереди придется стоять, вспотеете», — заманивает, заманивает в глубины.

Я путник покорный: снимаю пальто, сдаю, получаю номерок. Вроде правила есть правила, а чувство почему-то такое, как будто меня обманом будут держать здесь до самой турецкой пасхи.

Осторожно прохожу внутрь.

Тишина.

Ищу много людей, заглядываю за стеллажи, под ковер, за цветы.

Нет людей в библиотеке. Нет очереди. Стоять не за кем. Потеть некогда.

Один только мужичок весь с концами утонул в российском шансоне — криминал, бандиты, разборки.

И всё.

В библиотеке за стоечками — три библиотекаря как три богатыря.

Налево пойдешь — жену найдешь.

Направо пойдешь — коня потеряешь.

Без коня иду к той, что справа.

Стою. Книжки демонстративно кладу наверх. В глаза пытаюсь заглянуть.

— Здравствуйте, — говорю вежливая я, — хочу книжки сдать.

— А взять? — не поднимая глаз, говорит правая библиотекарша.

— А взять — нет.

Голова правой библиотекарши тут же недовольно запокачивалась, как у болванчика. Через пять секунд к ней присоединилась голова левой библиотекарши.

— Идите во-о-он туда, прямо! — и правая показывает правой же рукой направление, за стеллажи…

Прямо пойдешь — ой, мама…

Стоп. Почему туда? Зачем туда, если никого нет и если мне просто сдать?..

Мысли свои вслух не озвучиваю — это ж библиотека — тишина в библиотеке — и просто послушно иду вперёд. Там стол с компьютером. И они там не одни, с ними — третья библиотекарша, которую я не заметила, когда вошла. Я ж людей искала.

— Здравствуйте! Я только сдать.

— Минутку, — говорит эта третья библиотекарша, не отрываясь от журнала.

Она делает вид, что сильно работает, пишет какие-то цифры и как бы намекает всем своим видом, что мне надо подождать.

А я жду.

Жду, жду.

У меня же дел по воскресеньям ни капельки нет, да и пальто спрятано в недра гардероба.

Сжимаю красный номерок в руке и нащупываю на нем цифры: два и два.

Жду.

Тут библиотекарша в очках словно просыпается, зовёт коллегу и небрежно так говорит:

— Прими тут, — и на меня показывает, — книги сдать хочет.

— Здрав-ствуй-те, — снова говорю я, как будто больше ничего и говорить не умею.

На меня не смотрят, со мной не здороваются, меня не существует.

У них тут работы — выше крыши, я для них помеха, толпу создаю, понимаете?..

Воображаемый народ уж вспотел небось.

Коллега той, что в очках, мигом нашла меня в компьютере, и вычеркнула одну книжку.

— А вторая не на вас записана! — уткнувшись в компьютер, говорит она.

А я все в глаза заглядываю, неуёмная.

— Ну, конечно, вторую записали на сына! — а про себя думаю: это для того, чтобы в библиотеке была видимость круговорота читателей, как будто все читают и книги берут.

Нашли. Вычеркнули.

Народа так и не прибавилось.

Я скорей к гардеробщице — работу давать, без меня у нее работы не будет.

Достаю красный номерок, она медленно идёт к цифре 22, медленно снимает пальто, медленно идёт ко мне и отдает.

А потом стоит и пристально смотрит, как я одеваюсь.

Аж пальто соскальзывает от ее взгляда. А у меня вообще-то пальто никогда не бывает скользким.

Наскоро застегнув молнию и не застегнув кнопки, выскакиваю из библиотеки, как растревоженный Чацкий.

Несусь куда-то, а воспалённое воображение рисует в голове шабаш библиотекарш, которые обговаривают, как бы побольнее меня сжечь на костре за то, что я просто сдала книги, а новые почитать не взяла…