Изумрудная песнь

Олеся Рияко, 2021

Эльфы и орки – два рода, два враждующих племени, которым никогда не суждено примириться. Но что, если божественное проведение сплетет воедино судьбы последней выжившей из уничтоженного эльфийского дома и молодого вождя орочьего племени, пленившего ее? Встреча, которой не должно было случиться. Вражда, которой не суждено угаснуть. "Изумрудная песнь" – невероятная любовь, воспетая в легендах Эвенора.

Глава 7

По орочьему обычаю, встретив истинную пару, её надлежало взять сразу. Разумеется, предварительно, для приличия, померившись с нею силами. Не только для того чтобы заявить свои права на свою женщину, но и чтобы с ума не сойти от той животной страсти, которая всегда наполняет предначертанных, едва они встретятся лицом к лицу.

Ничего постыдного в этом, разумеется, нет. Нравы орочьих племён в отношении плотской любви между соплеменниками всегда были весьма свободными, а судьбоносные встречи, что поделать, порой случались в самое неудобное для этого время.

Уж судьба ждать не умеет!

Например, Аргур, дядя Ульда, выпив изрядно бродянки, каждый раз ударялся в воспоминания о том, как встретил свою ненаглядную Сендиль. Эта история была из тех, которые и мимо ушей не пропустишь, и слушать так стыдно, что аж искры из глаз! Хотя Ульду порой, казалось, что из всех вокруг стыдно её слушать было только ему. А остальным почти наверняка было в радость ещё раз похохотать над сим действом, расписанным в красках и с самыми похабными подробностями, каждый раз становящимися всё краше и краше.

Молодой орк часто представлял себе, как бы сам поступил, если бы, как и дядя, встретил свою наречённую на похоронах её отца. И всякий раз думал что уж точно не стал бы тут же поддаваться инстинктам — при гостях и плачущей вдове!

Ну уж нет. В мыслях Ульда, встреча с его избранной — араной — неизменно происходила ранним свежим утром в поле, до горизонта дышащем золотистыми колосьями хлеба. Он бы наверно возвращался из похода, а она, быть может, шла бы ему навстречу, неся пахарям завтрак… или же брела довольная с ночной охоты, неся за плечом связку жирных уток или тетёрок.

В общем, что бы ни привело её в поле в тот ранний судьбоносный час, они с араной в его мыслях непременно оказывались там одни, и ничто не мешало им предаваться радости воссоединения.

Отчасти так и случилось…

Сейчас Ульд и его истинная были наедине. И даже где-то вдали, над кромкой шелестящего кронами леса уже начал заниматься рассвет. Вот только вместо поля, полного золотых колосьев, был берег реки, улитый кровью его соплеменников, которых убила долгожданная наречённая, прежде чем, наконец, сдаться его собственной воле. Но что хуже того, была она негордой полнокровной орчихой, в схватке с которой ещё пришлось бы попотеть, чтобы не потерять, например, глаз, как его дядя Аргур, а хрупкой светловолосой эльфийкой.

Эльфийкой!

Орочьи и эльфийские хроники часто спорили о том, чей народ первым заселил Эвенор. Но, в конце концов, каждому здравомыслящему существу, углублявшемуся в этот вопрос, без сомнения, должно было быть понятно, что от остроухих не стоит ждать правды в том, что может пошатнуть устои их веры в собственную избранность и святость. Поклоняясь своей незабвенной Лантишан, они отчего-то всё время забывают про Немлу, её младшую сестру, прародительницу орочьего племени.

Об этом родстве упоминается лишь вскользь в одном из не самых распространённых эльфийских трактатов о зарождении мира. В нём Немла описывается едва ли не как безродная прислужница ясноликой, хотя обе божественные сёстры строили этот мир вместе — Немла создавала реки, леса и поля, а Лантишан наполняла их жизнью.

В отличие от эльфов орки всегда гордились известной им правдой и не пытались обелить свою богиню-мать в её поступках. Так, в песне “О первой колыбели”, до сих пор наизусть известной всем орочьим жрецам, рассказывается о том, как Немла позавидовала дару Лантишан создавать жизнь из пустоты и, усыпив ту, украла у неё немного волшебной силы. С её помощью она вдохнула жизнь в существ, созданных ею из камня, глины и болотной тины — первых орков. Всего двоих, ведь украденной магии было так мало! Но проснувшись ото сна, Лантишан увидела, какими искусными получились живые существа у её сестры. Какими сильными и разумными! За это она безумно разозлилась на неё и повелела уничтожить их немедленно, пригрозив, что в противном случае сделает это сама без всякого милосердия.

И Немла согласилась. Но, отведя первых орков в пустынные земли, поняла, что не сможет поднять руку на своих детей. Тогда богиня пала перед ними ниц и, рассказав обо всём, вознесла кинжал, который дала ей Лантишан, чтобы совершить страшное убийство, а после вонзила его себе в сердце, сказав, что лучше умрёт сама, чем позволит им погибнуть от гнева своей жестокой сестры.

Вот так, великая милосердная Немла, желая защитить своих детей, пожертвовала им свою жизненную силу, дабы те жили долго и свободно. Были сильны и мудры, и ни перед кем не склоняли головы!

Так и случилось. Приняв смерть ради орков, Немла не только защитила их, но и освободила от коленопреклонства и зависимости от единого в мире источника магии — божественной благодати старшей из сестёр.

Рассвирепев от оттого, что сестра не послушалась её, а орки отныне неподвластны ей, Лантишан удалилась в дремучие леса, желая создать существ, превосходящих их во всём, чтобы те истребили ненавистный народец. Но все-то у неё не ладилось, существа получались слабыми и глупыми, пока богиня наконец не додумалась вливать каждому из них в уста свою собственную силу. Тогда в конце концов она добилась своего, и древние леса заселили остроухие, тонкокостные эльфишки. Умелые в магии, но совершенно неприспособленные к жизни без неё.

Соплеменники Ульда жили, может, и не так долго, как их дальние родственники, зато их силы питала магия, которая шла изнутри самих орков. Пусть она была слабее и имела мало общего с благодатью Лантишан, но они рождались с ней и не нуждались в постоянном соприкосновении с её источником. Оттого все они были не в пример мощнее эльфов физически, имели крепкое здоровье, а главное, свободолюбивый дух, которым остроухие похвастаться не могли.

И пусть магические способности эльфов были куда сильнее — это не стоило рабского ошейника, который нацепила на них, всех и каждого, их собственная мать — непогрешимая ясноликая Лантишан.

Такова была настоящая история. Разумеется, непризнанная эльфами, и погребённая под слоем пыли в старинных свитках, которые старейшины эльфийских домов почитали проклятыми, но бережно хранимая первыми детьми Эвенора.

Орками.