Вероятность реальности. Из десяти книг

Олег Тупицкий

«Поэтическая манера Олега Тупицкого тяготеет к почти афористичной краткости. При этом, несмотря на аскетичность стиля и явный перевес философской составляющей, стихи его насыщены яркими, запоминающимися, зримыми образами – и в этом тесном сплетении рационального и иррационального, мысли и чувства в небольших по объёму стихотворениях, возможно, и кроется их особое обаяние». Лера Мурашова, поэт

САД ИЕРОНИМА

2006

«Запить запеть за пять за три с полтиной…»

Запить запеть за пять за три с полтиной

затри-с пол тиной и не будь скотиной

не будь с Кати Ной это кто такая

не понимаю или кто-то Кая

поссорил с Гердой лошадь но не пони

мою мечту о сладостном Ниппоне

умыли грязью и пришла усталость

а есть умы ли светлые осталось

запить запеть за пять за три с полтиной

«Посторонись, прохожий, я иду…»

Посторонись, прохожий, я иду

Ирининской, а прежде Первомайской,

без умысла и цели маломальской

у города и мира на виду

с волшебной флейтой в сморщенном заду,

прикрыв лицо своё посмертной маской,

дыша галлюцинацией и сказкой,

как у Иеронима во саду.

«Корзина с польскими грибами…»

Корзина с польскими грибами,

куст бересклета.

Разбился август, как о камни,

о берег лета

на многочисленные брызги —

на дни, недели,

на незначительные мысли,

почти идеи,

на повторяющиеся мерно

удары пульса,

всё разделяющие верно

на до и после.

«Возьму да сочиню сонет…»

Возьму да сочиню сонет,

ущербный без высокой темы,

как Пифагор без теоремы

или корнет без эполет.

Пардон, а почему бы нет?

Какие могут быть проблемы

в координатной сетке, где мы

мой наблюдаем силуэт?

И пусть я вовсе не поэт,

коль не способен для поэмы

достойный подыскать предмет

изображения. Привет!

Я выпадаю из системы —

пойду, приму парад планет.

«Провинциальный милый сердцу быт…»

Провинциальный милый сердцу быт

коробка спичек пачка Беломора

бесцельный труд с утра и до забора

способствуют забвению обид

с души воротит и в глазах рябит

от Гималаев избяного сора

виват Содом да здравствует Гоморра

бедняга Лот и колокол звонит

«С опозданьем, конечно…»

С опозданьем, конечно,

постигаю азы,

очевидные вещи —

сразу после грозы

потревоженный воздух

так же будет кипеть,

гужевые повозки

так же будут скрипеть,

как при Игоре князе,

и столетья спустя

при сверхзвуке и квази-

световых скоростях.

«Дали голос, но не дали хлеба…»

Дали голос, но не дали хлеба

для продления жизни земной.

Кто делился насущным со мной?

Ты да небо.

И за каждое слово

мне сторицей воздастся в раю

или том безмятежном краю,

где увидимся снова.

«Закурю папироску…»

Закурю папироску,

накропаю стишок

про крещенских морозов

нестерпимый ожог,

и на ветках берёзы

приунывших ворон,

и роскошную россыпь

опустевших дворов,

и внезапной метели

кружевную юлу.

И за эту безделку

сам себя похвалю.

* * *

Я из тех, для кого Интернет — лабиринт Минотавра

и единый кормилец на все времена — Гуттенберг,

для кого побережье Колхиды, подножие Тавра —

не потерянный рай, а начало дороги, ведущей наверх.

И на что уповать уроженцу имперских окраин,

где чуть новый игумен, так следом новейший устав?

Слава Богу, не Авель ещё и, надеяться смею, не Каин,

а только Исав.

«Кто был неправеден и грешен…»

Кто был неправеден и грешен,

кто был ничей и всех жених,

кто был уловлен и повешен

по наущению иных,

кем обнадёжен и утешен

был род людской пускай на миг —

тому и пригоршня черешен

дороже копей золотых.