Путь одного Олега

Олег Торбосов, 2020

Целью любого обучения является применение. Все лекции, книги и тренинги можно разделить на практические и ценностные. Задача первых – передать конкретные навыки и знания, например, алгоритм того, как настроить рекламу в «Инстаграме», приготовить вишнёвый пирог или сделать сайт. Задача ценностных – создать такой контекст и атмосферу, в котором зритель сам находит идеи, формирует убеждения и принимает определённые решения, получая входящий поток ситуаций, примеров и моделей поведения для размышления. В своей книге я не буду давать пошаговых алгоритмов и формул успеха, но создам подходящую атмосферу для того, чтобы эти алгоритмы сами выстраивались и собирались у вас в голове, не через навязанные автором последовательности, а за счёт вашей способности мыслить и находить в главах те ответы, которые вам нужны. Я наделяю вас ответственностью за объём той ценности и пользы, которую вы сможете забрать с собой в процессе прочтения. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 6. Тост за свободу

Я стоял на пороге, смотрел в коридор и первые несколько секунд не мог понять, что не так. В квартире был подозрительный для моего холостяцкого арт-директорского образа жизни порядок. Стоп.

Ещё вечером, когда я уходил на работу, в коридоре стоял мой чёрный велосипед BMX и несколько пар практически новых кроссовок. Сейчас этих вещей на местах не было. Не разуваясь, я прошёл в комнату. До моего ухода в полукруглом кожаном кресле валялась одежда, на столе был припаркован старенький ноутбук, а на икеевском стеллаже в углу комнаты лежала тугая пачка купюр, которые в понедельник я должен выдать сотрудникам в качестве зарплаты. Там было около 120000 рублей. Но сейчас ничего из этого на положенных местах не было.

В уставшем мозгу, только час назад пережившем стресс от разрушения машины, путались мысли, и я решительно не понимал, чтó происходит. Сквозняк от раскрытой двери взметнул штору. Осознав, что балконная дверь открыта настежь, я несколькими быстрыми шагами пересёк комнату, вышел на балкон и ошарашенно замер.

Квартиру, в которой разворачиваются события, к этому моменту я снимал уже больше года. Маленькая однушка на третьем этаже панельного дома на улице Дзержинского. Такие ничем не примечательные улицы с типовыми серыми девятиэтажками есть, я думаю, в каждом провинциальном российском городе. Одинаковые магазины, школы, дворцы культуры и неизменные названия улиц: Ленина, Победы, Дзержинского, Карла Маркса. Советское прошлое ещё долго будет создавать здесь особый дух остановившегося времени.

Окна моей квартиры выходили на небольшой тихий пруд, из которого спасатели-водолазы каждую осень вытаскивали очередного утопленника, решившего выпендриться перед друзьями и искупаться пьяным. Это действо неизменно проходило под наблюдением любопытных жителей дома. В майках и трико они с серьёзным видом и дымящей сигареткой стояли на балконах, заставленных старыми лыжами, выцветшими детскими санками и свернутым в рулон ковром. Стряхивая пепел в старую кофейную банку, они, как голуби, сидящие на жердочке, иногда недовольно вжимали от холода голову в плечи, кутаясь в халат и, досмотрев до конца историю с утопленником, пропадали с балконов, возвращались в полумрак своих бетонных комнат.

Аренда жилья обходилась мне в 6000 рублей в месяц.

С нашей семейной квартиры я съехал после сильной ссоры с мамой. В порыве бурного обсуждения, кем мне быть и что мне делать, я бросил, что больше так не могу и уйду из дома. Она ответила: «Скатертью дорожка».

Уже позже она призналась, что тогда не воспринимала мои подростковые слова всерьёз и думала, что это просто юношеская бравада. Но я не шутил. На моей банковской карте была небольшая сумма — 30000 рублей, и уже через четыре часа я подписал договор аренды и передал 12000 из них за первый и за последний месяц; ещё 6000 рублей взял в качестве комиссии агент. Так у меня в руках оказались ключи от первой в жизни отдельной квартиры.

Это была типичная советская однушка без мебели, с выцветшими грустными обоями в цветочек, неровно выложенным горчичным кафелем на полу в туалете и покрашенными белой масляной краской дверями на кухне. С потолка свисали, как два червяка, намотанные на железный крюк чёрные кривые провода для крепления люстры. Света в квартире не было. Это был тот реальный максимум, который я тогда мог позволить на свои сбережения.

После нашей просторной и уютной четырёхкомнатной семейной квартиры, где у каждого была своя комната, а холодильник всегда наполнен разными творожными сырками, салатами и мороженым, моё новое жильё напоминало тесную келью монаха. А о том, что в этом месте когда-то была еда, напоминала старая газовая плита и четыре потемневших вмятины в линолеуме в углу кухни, оставшиеся от ножек некогда базировавшегося здесь холодильника.

Внутреннее желание доказать маме, что я уже взрослый и самостоятельный парень, делало меня готовым к любым лишениям.

Я стоял в центре пустой комнаты с трофейными ключами в руке и видом победителя. Машинально бросил взгляд на телефон, который всё это время стоял в режиме «не беспокоить». Девять пропущенных вызовов от мамы. Прошло всего полдня. Я ещё не готов к переговорам.

Наверное, тогда я боялся, что её холодильник и моя разрисованная граффити уютная комната с чёрным потолком, мягкой кроватью и компьютером будут очень сильными и убедительными аргументами. Мои первые порывы к свободе сломаются о сладость привычного домашнего комфорта и быстро сойдут на нет, я подниму белый флаг и вернусь в родное гнездо к ужину. Ну уж нет. Так просто я не сдамся.

Я позвонил Серёге, приятелю, с которым со школьных времён мы играли в одной команде в Counter-Strike и Dota. Его отец держал компьютерный клуб, где мы частенько и зависали, тренируясь и часами оттачивая игровое мастерство.

— Я съехал от предков и снял отдельную хату на Дзержинского, пригоняй ко мне на новоселье, — с некоторой бравадой в голосе сказал я.

— Базару ноль, — без лишних вопросов согласился Серёжа, — у тебя есть что-нибудь похавать?

— Сходим в магаз.

Через час мы уже доставали из шуршащих супермаркетовских пакетов какую-то еду и алкоголь, готовясь отпраздновать новоселье. Поскольку никакой мебели в квартире не было, праздничный стол пришлось накрывать на полу. Серёга бросил свою куртку на линолеум и сел на неё, облокотившись спиной о стену. Я последовал его примеру.

Единственными доступными источниками света были две свечи, которые мягкими тенями создавали уютную и немного таинственную атмосферу, освещая наш обустроенный на полу праздничный стол, который состоял из литровой коробки недорогого красного вина, сыра косички, двух видов магазинных салатов в пластиковых контейнерах и батона белого хлеба.

Мы чокнулись пластиковыми стаканчиками.

— За новоселье, — с доброй ироничной улыбкой сказал тост Серёга.

— За свободу и новую жизнь, — ответил я и залпом выпил невкусное вино, которое так забавно красило в тёмный цвет губы, язык и даже зубы.

На телефоне играл размеренный грустный трек под гитару, эхом отдаваясь в пустой комнате. Музыка на секунду притихла. На загоревшемся экране высветилось: «Мама. 15 пропущенных вызовов».