Головы уже нет, а курица ещё бежит

Олег Сухонин, 2018

Рядовая, казалось бы, командировка на всероссийский журналистский фестиваль в Ульяновск начинается с досадного происшествия в поезде. Последовавшая за этим череда непредвиденных феерических событий и сексуальных приключений оборачивается ужасными преступлениями с мистическим оттенком. При этом герой повести умудряется к месту и не к месту постоянно исполнять песни собственного сочинения и рассуждать о задачах журналистики.Содержит нецензурную брань.

ПРИЕХАЛИ…

Утром меня растолкала проводница:

— Гражданин, вставайте! Время — шесть утра, вагон уже отцепили, а вы всё спите! Его сейчас отгонят в депо, а оттуда очень далеко добираться. Так что скорее собирайтесь и выходите! Приехали!

Голова гудела, я ничего не мог понять: какой вагон, какое депо?

Потом наконец протёр глаза, и меня как ушатом холодной воды окатили: блин, я же в командировку еду! Сегодня всероссийский фестиваль, «Древо жизни», Вьетнам — Сумасшедший дом, я — лауреат, призы, шаттл от вокзала до отеля…

Впопыхах натянул на себя брюки. Рубашку я на ночь, оказывается, и не снимал — она вся мятая, умыться уже не успеваю, протянул руку под стол — там моя сумка, вещи вроде на месте, стал надевать пиджак, снова заглянула проводница:

— Возьмите ваши билеты. Вы мне вчера и обратный зачем-то дали, вот — смотрите не потеряйте.

— А где мои попутчики? — почуяв неладное, спросил я. В голове роем пронеслись все похождения вчерашнего дня, сердце будто сжало клещами.

— Так они уже минут двадцать как сошли, — ответила проводница. — Это мы вас всё не могли добудиться. Скорее, гражданин: вагон сейчас отгонят, увезут вместе с вами.

Меня вдруг с ног до головы прошибло холодным потом: я сунул руки в карманы пиджака — там не было ни кошелька, ни паспорта, ни мобильного телефона.

— А где деньги, документы, телефон?!?!?! — во всё горло завопил я на неё. Вид мой, видимо, был настолько отчаянным, свирепым и безумным, что проводница в ужасе отпрянула:

— Откуда ж мне знать? Может, обронили где?

Я в панике стал шарить под матрасом, под столом на полу, на соседних полках, во всех своих карманах и сумке, везде, где только можно — но ни документов, ни кошелька, ни мобильника нигде не было. Проводница тоже суетилась вокруг, но только развела руками: ничего нет.

Страшная догадка добила меня:

— Это блатные меня обворовали! Дурак я, зачем я с ними пил?!

— Не знаю, гражданин, это ваше дело. Вы вроде дружно ехали, не ругались.

— А когда они сошли?

— Говорю же — минут двадцать назад, — ответила проводница. — Вас не могли добудиться, и они пошли на вокзал, по виду вроде спокойные, не скажешь, что хотели убежать, попрощались вежливо.

— Да точно они! Больше некому!! Специально меня опоили!!! — причитал я. — А вежливость — главное оружие вора!

— Тогда бегите скорее в полицию, тут есть отделение при вокзале, может поймают по горячим следам. Но только быстрее — всё, мы уже тронулись, едем в депо.

Я схватил сумку, сунул билеты в карман, бегом бросился из купе и уже на тихом ходу выпрыгнул из вагона. Ухитриться не упасть на перрон стоило мне немалых усилий.

На вокзале я первым делом побежал было искать полицию, но внезапно остановился: жутко болела голова, мысли путались, но всё же за одну я сумел зацепиться и стал раскручивать её как нить.

«Вот стою я в чужом городе с сильного похмелья, — думал я, — мятый, небритый, непричёсанный, от меня за версту разит перегаром как от бомжа, у меня нет ни документов, ни денег, нет телефона, чтобы позвонить. И со всем этим я приду в ульяновскую полицию и заявлю, что приехал на всероссийскую конференцию журналистов и меня по дороге обокрали? Даже если в полиции мне и поверят, для начала мне самому придётся доказывать, кто я такой, — а это означает процедуру выяснения личности, звонки на работу, организаторам конференции. А это — огласка, ненужный скандал. Позорище! Явно не за таким пиаром посылала меня в командировку Эмма Вадимовна Чулкова».

Ситуация со всех сторон представлялась для меня явно невыигрышной, тем более не было никаких доказательств, что меня обворовали именно мои попутчики. Деньги и документы, пьяный, я мог и сам где угодно выронить; пока я спал, их могла вытащить из кармана та же проводница или кто-то другой. Ещё пропал и телефон, — значит, воров могут оперативно поймать по «симке», но её уже наверняка сбросили…

«Точно блатные стащили, больше некому! Зарекался же пить с незнакомыми!» — снова, скрипя зубами, уничижительно ругал себя я, но в полицию уже не торопился: «Знаем мы нашу полицию! Оборотни в погонах…»

«Но что же делать? Что делать?» — как сумасшедший твердил я. У меня началась натуральная паника, я весь дрожал.

Для начала нужно успокоиться, взять себя в руки, подумать, как быть дальше, решил я. Было горько, обидно, стыдно, противно от самого себя и от всего человечества. Я поймал на себе несколько неприязненных взглядов прохожих, ибо выглядел действительно жалко, опустил голову и быстрым шагом направился искать привокзальный туалет.

Он оказался в самом здании вокзала. Туалет был платным, но я показал на входе свой билет с поезда, и меня пропустили. Там я привёл себя в порядок — вещи в моей сумке были не тронуты, а потому я умылся, побрился, почистил зубы, расчесал волосы, обтёрся одеколоном. А когда стал менять рубашку на свежую, обнаружил во внутреннем кармашке сумки небольшую заначку с прошлой командировки — около шестисот рублей.

Я понял, что мне обязательно нужно найти в этом городе знакомых, которые могли бы подтвердить мою личность хотя бы для того, чтобы я мог обратиться в полицию с заявлением о краже или утере паспорта. Потому что без документов меня даже не пустят на обратный поезд домой.

Знакомых в самом Ульяновске у меня не было, отыскать их я мог только на журналистской конференции — Чулкова говорила, что от Нижегородской области на неё собирались поехать представители от Союза журналистов, пары-тройки местных газет, информагентств и вроде кто-то ещё. Среди них я обязательно найду тех, кто меня знает и подтвердит, что я — это я. Ещё она говорила, что от вокзала до пансионата «Древо Хитрово» с периодичностью час или два ходит бесплатный автобус или шаттл, как она его называла.

«Что ж — делать нечего, надо ехать туда, — решил я. — Других вариантов у меня нет. А там — найду друзей, займу денег и решу, как выбираться из ситуации».

Чтобы скоротать время в ожидании автобуса, я зашёл в местную забегаловку: голова продолжала раскалываться, и так как немного денег у меня было — решил поправить здоровье. Заказал 150 грамм водки, пару бутербродов и устроился у окна, чтобы не пропустить шаттл.

За соседним столиком местная компания обсуждала, что совсем обурела и хочет всех прижать какая-то Сопля из Засвияжского района (я так понял, что это какая-то местная криминальная группировка). Но моё внимание больше привлёк парень через дорогу: он расчехлил гитару, положил чехол на асфальт, подстроил струны и зычным голосом на всю площадь стал рычать песню Егора Летова из «Гражданской Обороны» — «Всё идёт по плану». Так как в молодости в нашей группе «Система шумоподавления» мы и сами играли панк-рок, то этот гитарист немного поднял мне настроение. А когда он дошёл до слов:

Один лишь дедушка Ленин

хороший был вождь,

А все другие остальные такое дерьмо,

А все другие враги и такие мудаки,

Над родною над отчизной

бесноватый снег шёл,

Я купил журнал «Корея» — там тоже хорошо,

Там товарищ Ким Ир Сен, там то же, что у нас,

Я уверен, что у них то же самое

И всё идёт по плану!

— я и вовсе немного оттаял: вспомнил, что приехал на родину Ильича. И от всего этого — от выпитой водки, от парня, с утра горланящего песню Летова, от того, что «наш дедушка Ленин разложился на плесень и липовый мёд», а я в это самое время нахожусь на его родине в Симбирске, — я впервые за день улыбнулся.

Заметив это, один мужик из компании за соседним столиком кивнул на певца и сказал мне:

— Это Пашка План, он почти каждое утро здесь поёт. Нравится?

Я утвердительно кивнул.

— Раньше ему тут морду били, а потом надоело, оставили — хрен с ним, пусть поёт. А то уж больно тоскливо, — процедил мужик сквозь зубы.

Я снова кивнул и заметил:

— А денежку-то ему, смотрю, нет-нет да бросают.

— Сейчас насобирает немного и придёт к нам сюда водку пить, — сказал мужик. — А если хватит — и нас угостит. Зато теперь его здесь больше никто не обижает.

Тут подошёл мой автобус, у меня появился повод прервать начавшуюся было беседу, я взял свою сумку и направился к шаттлу. Оставшуюся с выпивки сдачу я высыпал Пашке в футляр — проезд до пансионата для лиц в нём проживающих был абсолютно бесплатным.

В шаттле было человек пятнадцать, но никого из нашей области я не увидел. Они, наверное, приехали раньше — возможно, добирались прямым автобусом из Нижнего или самолётом через Москву, подумал я. Но ничего — на месте обязательно кого-нибудь найду.