Человек дейтерия

Олег Раин

С некоторых пор Гриша Крупицын понимает что он человек-невидимка. Тот, кого не замечают окружающие, кого не воспринимают всерьез. Не столь уж редкая ситуация, но для того, чтобы выйти из тени, нужны силы, нужна серьезная мотивация. А что делать, если всего этого нет? Однако судьба делает Грише подарок – рядом появляется друг, настоящий и неравнодушный, помогающий Грише открыть в себе личность. Гришу признают одноклассники, но главное, он сам начинает верить в свои силы, в себя и свой талант.

Глава 4

Быть, как все, надёжно, но скучно. Взрослым, к примеру, это нравится. У них через слово рождаются поговорки и прибаутки: «у тебя всё, не как у людей», «не высовывайся», «а что вокруг скажут?» и так далее. Только ведь в том и фишка! Да пусть говорят! Что угодно и в каком угодно жёлто-фиолетовом эфире, — лишь бы внимание обратили! Даже передачи такие есть, куда люди со своими историями в очередь выстраиваются. И чихать, что потом полстраны им кости перемывать будет, главное — засветились! Поскольку стократ хуже быть, как в революционной песне, никем и ничем. По этой самой причине школяры всей планеты скрипели мозгами, выдумывали чушь пооригинальнее, а глупости поцветастее. Одни лепили на тело тату, другие щёки прокалывали, третьи волосы красили, а если не красили, так обривали наголо. Это называлось — не выделываться, а выделяться. То есть, так им всем казалось, а на деле — как раз и становились такими же, как все — с похожими стрижками, с односложным прикидом, с одинаковыми играми в онлайне. И все, как один, клепали конвейерное селфи, заваливали сеть дурными видеороликами. Типа, вот он я, фуфел гороховый и царь недоделанный, на небоскрёбе стою, на самом разопасном краешке. А вот я уже и падаю, блин, ныряю в болото, сигаю через костёр или жую стекло с лезвиями. И кто, значит, так не может, тот недомерок и лузер, нежить и зомби. Во всяком случае, ни о каком респекте, подобному типусу лучше и не мечтать.

А Гришка мечтал. Может, не очень сильно, но всё-таки накатывало порой. И роились в голове несуразности, появлялись желания, о которых раньше даже думать пугался. А что, взять и выкинуть что-нибудь эдакое — новое и экстравагантное! Чтобы удивить и заставить ахнуть. Да просто, чтоб заметили, наконец. Дескать, ёлы-палы, да это же вон кто! Гриня наш изладил!.. Какой Гриня? Тот, что за третьей партой?.. Ага, ушастый такой, с носом конопатым. Реальный, как выяснилось, пацан…

Вот только нового и экстравагантного у Гриши Крупицына никак не выдумывалось. Не приходило в голову — и всё тут. А повторять чужое было в лом. Да и опасно. Вон, Макарыч пиротехнику однажды приволок. Сначала спалили за гаражами какую-то брызжущую искрами пирамидку, а после лупили в кирпичную стену из настоящего обреза. Правильнее сказать, не настоящего, конечно, — самодельного, но с самыми реальными патронами. Что-то там Макарыч выпилил из металла, что-то из дерева, а патроны принёс от мелкашки. Такое не могли не заметить. На испытания сбежался чуть ли не весь класс. Даже девчонки — и те припёхали. На гаражи какая-то малышня влезла — ещё бы! — Макарыч обрез принёс. Офигенный!

Сначала испытывали, попрятавшись кто где. Всё-таки самодельщина, мало ли что. Макарыч и сам предупредил, чтобы не высовывались. Но боёк щёлкал раз за разом, а выстрела никак не получалось, Макарыч чертыхался, взводил курок и снова спускал. Хихикая, народ начал выбираться из укрытий, обступил испытателя.

— Знатная трещотка!

— Не трещотка, а ковырялка. Для носа и ещё одного места.

— Сам ты это место! Этой штукой на тараканов охотятся. Сначала, значит, таракана ловишь, потом заряжаешь вместо патрона…

— Вместо?

— В тесто! Ушами слушай. Потом взводишь затвор, и бойком его — хлобысть! Вылетает, как пуля.

— А мухами? Мухами можно?

— Мухами — хуже. Их ловить труднее. Ха-ха!..

— Алё, Макар, подаришь чертёжик? Я тоже такую мухобойку хочу сбацать…

Потешаться начали даже малолетние шпингалеты на гаражах, а Макарыч, красный и злой, всё щёлкал и щёлкал бойком. Он уже и руку с обрезом не вытягивал, и в стену не целился. Поэтому, когда жахнуло выстрелом, никто даже присесть не успел. Конструкция Макарыча треснула, хотя в щепки не разлетелась. А вот пуля вдарила по стене ближайшего гаража и, срикошетив, мазнула одного из весельчаков по предплечью.

— Амбец! — тихо сказал кто-то, и все ошарашено поглядели на кровь, вытекающую из руки подранка.

Хорошо, пуля только вскользь задела. Крепкая, но царапина. Там же, за гаражами замотали рану носовыми платками. Макарыч сам и бинтовал. Испугался, чудила! И, между прочим, не зря. Уже через день кто-то стрелка застучал, и завуч с директором пару недель крутили следствие, пытаясь выяснить, что же всё-таки произошло. Но обрез Макарыч успел скинуть, царапина у «раненого» тоже затянулась, и следствие завершилось ничем. То есть, ничем для администрации, а вот за Макарыча теперь можно было не переживать. Вошёл в школьные скрижали и анналы. Считай, на каждом городском салюте теперь поминали его лихой обрез.

О скрижалях Гриша, конечно, не мечтал, но попытку выделиться однажды тоже предпринял. Набрал как-то глины на стройке и решил слепить бюст какого-нибудь античного героя. Чтобы в шлеме, с греческим профилем и прочие дела. Это он в телепередаче высмотрел. Про древних скульпторов. Вот и загорелся. Больно уж всё там сияло и поражало гармонией форм. Только в реалиях лепка оказалась процессом куда более сложным. Героический профиль из плохонькой глины никак не лепился, да и шлем не получался. То, что вышло в итоге, напоминало страхолюдного истукана. Гриша хотел даже выкинуть поделку, но вдруг вспомнил о знаменитых идолах с острова Пасхи. Вот на этих самых идолов его творение и впрямь немного смахивало. Воодушевившись, Гриша обжёг статуэтку на газовой плите, потом зачистил наждачной шкуркой и покрасил бронзовой краской. Получилось вполне стильно. Неудивительно, что в классе на статуэтку обратили внимание. Сначала охали-ахали, потом стали поглаживать и пробовать на прочность.

— Из камня, что ли?

— Ага. Крупа говорит, с острова. Этого… Пасхи.

— Пасха — это праздник, мудрила!

— Остров вроде тоже такой есть.

— Значит, праздник в честь острова? Да ты гонишь!

— Откуда я знаю…

— Крепкая, зараза!

— Дай, я попробую…

Пыхтя и напрягаясь, парнишки по очереди стали гнуть статуэтку. Гриша с застывшей улыбкой тискал в кармане своего оловянного солдатика и следил за потугами одноклассников.

— Фиг, сломаешь! Камень же…

— А если Дону дать? Алё, Дон, сумеешь?

Дон, первый чемпион класса по подтягиванию и отжиманию, ухватисто взял статуэтку. Оглядев со всех сторон, хитровато подмигнул. Согнувшись, точно хоккеист перед взбросом шайбы, по-особому приладил статуэтку на колене, коротко выдохнул и с рычанием навалился. Раздался треск, статуэтка, лопнув, разломилась пополам.

— Круто!

— Ого! Каменюгу сломал!

— Дон, я тебе завтра подкову принесу…

Гришане бросили два увесистых обломка.

— Держи свою «Пасху»…

И разом забыли. То есть, о Доне продолжали ещё некоторое время гудеть, статуэтку тоже нахваливали, а вот о том, кто её принёс — не поминали ни словом, ни звуком. Он тогда, конечно, улыбался и Доном, как все прочие, восхищался, но прокол свой запомнил. И сглатывал его ещё долго — колючими, похожими на семена чертополоха кусочками.