Семейные оковы

Олег Пустовой

В повести описываются события конца 90-х, лет. Благополучная чета Залесских, как и любая семья моряка, живёт своей размеренной жизнью, пытаясь нормально сосуществовать в те трудные годы. Ввиду сложившихся обстоятельств, в семье начинаются осложнения в отношениях. В этот период Николай встречает свою старую знакомую, оставшуюся вдовой в начале 90-х. У них завязываются отношения, в результате которых в семье Залесских наступает кризис. Оценив ситуацию, Николай принимает правильное решение и умело приводит сложившуюся ситуацию в прежнее русло нормальной жизни.

Или, не радуясь возврату

Погибших осенью листов,

Мы помним горькую утрату,

Внимая, новый шум лесов.

Или с природой оживлённой

Сближаем думою смущённой

Мы увядание наших лет,

Которым возрожденья нет.

А.С.Пушкин «Евгений Онегин»

Пролог

О назначении на теплоход «Капитан Петрушевский» я знал заранее. Судно было зафрахтовано болгарской компанией «Космосшиппинг» для работы на линии грузоперевозчика итальянской частной фирмы «Sud Line», перевозившей грузы в направлении: Италия — Тунис — Италия. Смена экипажа судна происходила через каждые шесть месяцев. Побывав несколько раз в отделе кадров Украинского Дунайского пароходства, находящегося в городе русской славы Измаиле, для оформления выездных документов и прочей флотской формальности, я продолжал отгуливать свой отпуск дома, в городе на Днепре — Новая Каховка, ожидая изо дня на день, вызова на работу. Закончив все свои домашние дела, я находился в полной готовности к отъезду, ожидая звонка на мобильный телефон. И этот звонок прозвучал. Он прозвучал в самый неподходящий момент, когда мы с женой находились в городском автобусе, направляясь в гости к любимой тёще. Всё стало ясно. Оставалось два дня до выезда. Мне предписывалось прибыть в город Измаил 19 августа, где в районе отдела кадров пароходства был назначен сбор экипажа теплохода «Капитан Петрушевский» на 16 часов по Киеву. Жена сделала не очень радостное лицо, словно всё произошло внезапно, и я, совсем, не готовился уходить в очередной рейс. Она, как бы, не ожидала такого поворота событий в такой короткий промежуток времени, хотя отлично знала, что этот момент настанет, как и много сотен раз наступал во время моего ухода в очередной рейс. И, как частенько бывает, когда заранее к чему-то готовишься, сделав последние приготовления, и, вроде бы, закончив все домашние дела, проведя необходимые инструктажи, а самая ожидаемая новость всегда ошарашит тебя неожиданно, как говорится: врасплох. Так и меня, судового электромеханика с двадцатилетним стажем работы на флоте.

И пусть скажут мне, что за это время можно привыкнуть к расставаниям, уходя в очередной рейс или уезжая в очередную рабочую командировку. Я отвечу коротко: «Нет, тысячу раз нет!» Ибо каждое расставание особенно по-своему и по-своему чревато особенной грустью и печалью. Словно в первый раз, каждый раз осознаёшь свою вину перед семьёй, за всё то, чего лишаешь и лишаешься на время долгой разлуки. За долгие годы в каждой семье моряка подневольно складываются свои определённые традиции в дни расставаний и в дни встречи. Да, в каждой семье моряка свои традиции. Кто-то любит пышные проводы с гурьбой гостей и морем водки, кто-то поскромнее: только самые близкие родственники. Мы же с женой последний день предпочитали проводить одни. Последней точкой был столик на двоих, пару бокалов доброго вина под «мясо по-капитански» или запечённого в духовке сазана на виноградных листьях, покрытого золотистой майонезной коркой. Посидели на дорожку и — в путь. Обычно это было такси, мчавшееся по маршруту: калитка дома — родной порт. Я уезжал один, оставляя свою ненаглядную на месяц, два, три и более, придерживаясь той точки зрения, что те последние минуты, которые моряки проводят со своими близкими на судне, ни для кого не являются приятными, по скольку, в меру определенных обязанностей, каждый моряк перед отходом судна в рейс занят каким-то определённым служебным делом, постоянно оставляя своих провожающих одних, не на минуты, а на долгое время. Именно по этой простой причине, и только, я решил установить свою традицию и прощаться дома, чтобы сердце и душа были на месте, а сознание и тело сразу включались в трудовой ритм, определённый флотским уставом и служебными наставлениями.

На этот раз мы проигнорировали наше обычное правило. Жили мы уже в другом городе, и в Измаил я отправлялся автобусом, поэтому жена решила проводить меня до самого автовокзала. Дежурный поцелуй. Пару прощальных фраз и я уже в пути. Дорога длинная, где-то около 650 километров, почти через весь юг Украины. Автобус «Запорожье-Одесса», ухоженный бэушный неоплан фирмы «Мерседес», мягко нёсся вдоль таврийских степей, приближая пассажиров, с каждой минутой, всё ближе и ближе к «жемчужине у моря» — городу-герою Одессе, делая остановки только в Херсоне и Николаеве. С Новой Каховки до Одессы — шесть утомительных часов езды. Удобно расположившись в мягком кресле, я посмотрел на соседа, который уже застыл в сладкой дрёме и стал рассматривать знакомые пейзажи, быстро меняющиеся за огромными окнами неоплана. Подневольно стали всплывать в памяти прошедшие дни отпуска. Анализируя эти короткие мгновения счастья, я остановился на наших взаимоотношениях с женой, которые в последние годы напоминали запутавшийся клубок рыболовной лески с утерянным концом. Но конец, однако, нашёлся и клубок не стал затягиваться, а наоборот, помаленьку распутался. Мы переехали к новому месту жительства. Наконец, приобрели понравившееся нам жильё. Почти, весь отпуск делали косметический ремонт, наводя порядок в своём гнездышке, не позабыв, конечно же, и об отдыхе. Несколько дней, проведённых на Чёрном море, в посёлке Лазурный, поистине можно назвать счастливыми. Эти дни действительно стали для нас сладкой отдушиной в нашем общем отпуске. И, вот! Всё уже позади. Фактически никаких развлечений, кроме этих нескольких дней в Лазурном. Проведённые там дни, не переставали волновать мои чувства и мои мысли. Эти солнечные дни и чудные ночи, яркой вспышкой приятных воспоминаний, вонзались в моё сознание, переворачивая в нём всё вверх дном и вытаскивая на поверхность самые трогательные моменты курортной жизни. Один из этих моментов, особенно ярко отражался на всеобщем фоне последних дней отпуска. Всё плыло передо мной, в каком-то шумно-сказочном полузабытьи…

Моя фея, моя очаровательная жёнушка, словно королева бала, кружилась в вихре быстрого ритмичного танца, демонстрируя свои замысловатые «па» под яркие вспышки серебристо-бриллиантовых бликов зеркальных шаров дискобара. В лучах бледно-фиолетовой неоновой подсветки, лёгкий крепдешиновый сарафанчик, впитывал своим ярко выраженным импрессионистским узором всю цветовую гамму танцевальной площадки, отражая яркие перламутрово-белые блики, струящиеся вокруг её гибкой, извивающейся фигуры, на несколько метров по всей окружности. Танцуя под современные ритмы всенародно любимой попсы и подогретая бутылочкой клюквенного лонгера, она была открыто счастлива, раскрепощённо веселая и немножко таинственная…

Сидя за столиком, прямо перед танцевальной площадкой, я мило беседовал с подружкой жены и откровенно любовался своей возлюбленной. Ровно восемнадцать лет супружеского пути прошли мы вместе, рука об руку. Долгим и тернистым был этот путь, но мы прошли его, преодолевая взлеты и падения, любовь и ненависть, радость и огорчения, счастье и горе. И, несмотря, ни на что, мы выстояли и прошли этот путь, в то время, когда многие разводились по пустякам, не раздумывая, об особенностях адаптации и притирки друг к дружке. Я сидел за столиком на жестком пластмассовом стульчике и наслаждался вкусовыми качествами «джин-тоника», вёл непринуждённую беседу, отдыхая от домашней суеты, впитывая в себя последнее наслаждение отпуском. Я вёл беседу и продолжал любоваться танцующей женой, замечая то, на что раньше, как-то не обращал внимания. Замечая её весёлую улыбку и радостные лучезарные глаза, красивые, легко взволнованные дыханием подволочного вентилятора, волосы, налитые пунцовым румянцем щёки, красивые сочно-алые губы. Хотелось бы видеть её такой всегда…

Вспоминая свой отпуск, я часто наталкивался на мысль, что мои воспоминания о жене всегда останавливались на вышеизложенном эпизоде. За все прожитые в Новой Каховке месяцы я запомнил её именно такой. И буду теперь, именно такой, вспоминать её далеко от родных берегов, среди соленых средиземноморских волн.

В окошке замелькали новостройки поселка Котовского и мои воспоминания развеялись, как предрассветный туман погожим летним утром. Автобус, медленно, но уверенно, петлял в утренних автомобильных пробках города-героя. Впереди показался Пересыпьский мост, значит скоро автовокзал.

Автобус на вокзал прибыл по расписанию и я, быстро получив багаж, сразу направился на платформу Измаильского направления, где уже стоял «под парами» старенький «Икарус». Решив с водителем вопрос с посадочным местом, я сдал багаж и прошёл в салон автобуса занимать его, освобождая себя от проблемы приобретения билета в кассе автовокзала. Благо эту проблему прекрасно решал сам водитель, оставляя себе на пропитание гривневый эквивалент, установленной за проезд таксы. Продвигаясь вглубь салона, я искренне удивился, встретив своего старого приятеля. Он одиноко сидел у окошка и задумчиво смотрел сквозь него, поигрывая мимикой лица, словно вёл задушевную беседу. За окошком стояла миловидная женщина с грустинкой в глазах и, что-то показывала ему жестами. Не обременяя себя лишними вопросами, я бесцеремонно занял пустующее рядом с приятелем место и, дождавшись, когда он закончил прощальную церемонию, радостно поприветствовал, протягивая для рукопожатия свою руку: — Привет, Николя! Сколько лет, сколько зим!? — О! — изумился Николай моему внезапному появлению. После обмена дружеским рукопожатием, я спросил, указывая на пустующее место: Свободно? Конечно, конечно, — засуетился Николай, — присаживайся. Только я сел, как автобус, вдруг, тронулся. Николай последний раз прощально махнул женщине за окошком и спросил: На работу? — Да, — коротко ответил я, — на «Петрушевский», а ты? Я в кадры за расчётом. Увольняюсь я. Помнишь как вместе на «Степанюке» сражались? Помню, как не помнить те крутые рейсы на Австрию, — иронически подмигнул я и начал его расспрашивать. — Рассказывай, Коля, как поживаешь, почему решил увольняться? Совсем что ли, с флотом завязываешь? Нет, конечно, — тут же ответил Николай и продолжил. — Живу, как и все. Когда сократили шкиперов, вспомнил, что когда-то на рудовозах боцманил. Ну и события в Югославии, тоже подстегнули. Посоветовались с женой, подключил старые связи и вернулся на море. Потом в «подфлажники» занесло. Много воды за это время утекло, Михалыч, одним махом всего не расскажешь. Правда, теперь нам вместе ехать часика три-четыре, так что время есть. Сам-то как? Я, Коля, тоже присоединяюсь к твоей мысли, что ещё поговорим. А если коротко, то переехал с Измаила в Херсонскую область, знаешь, есть такой живописный городок на берегу Днепра, Новая Каховка, называется. Вот там и живу. Купили полдома, обустроились. Пока нравится, — я опустил спинку кресла, удобнее расположился и продолжил свой рассказ. — Да, на море перевёлся недавно, пока только второй рейс буду делать. А первый тоже был на «Петрушевском». Так, что морячу помаленько, Коля!

С Николаем Николаевичем Залесским работали мы вместе на речном буксире-толкаче. Коля тогда работал шкипером. Весёлый, с одесским чувством юмора, он всегда был в кругу внимания, подшучивая и подзадоривая членов экипажа. Находясь в хорошем расположении духа и чувства юмора, он со всеми находил общий язык и был в экипаже всеми уважаем. О таких говорят словами Владимира Семёновича Высоцкого: «Ты бы пошёл с ним в разведку? Да». Действительно с Колей можно идти не только в разведку. Он был моим ровесником и в своё время тоже служил на Краснознамённом Тихоокеанском флоте, только не простым военмором, а спецназовцем. Была такая школа на острове Русском в посёлке Холулай, где этих ребят учили боевому мастерству и выучке. Я сам служил на десантных кораблях, которые базировались на острове Русском в посёлке Шигино (сейчас это уже не секрет, Союза больше нет и можно о многом рассказать) поэтому знаю об этих ребятах не понаслышке. Они наводили страх в пункте базирования кораблей во время выпускных учений и обычных тренировок, так же они выходили с нами на боевые учения в море и на боевые дежурства в дальние морские походы. Именно, ТОФ и сдружил нас. Коля в то время увлекался живописью, а я работал над сборником стихов «Разлука, море и любовь», который увидел свет в 2001 году. Благодаря издательству «СМИЛ», его отпечатали на Измаильской типографии, а Николай был первым его ценителем и критиком, так как, читал стихи ещё в стадии их доработки. Так мы с ним нашли общий язык и часто общались за чашкой чая в свободное от работы время.

Теперь судьба снова нас свела, и мы ехали с Николаем в одном направлении: я работать на судне, а Залесский за собственной трудовой книжкой, поведав мне в пути о своих преключениях. Проведя аналогию его рассказов и вымышленных событий автора, анализируя рассказы, очевидцем и участником, которых был сам Николай, я попытаюсь передать всю суть их в этой повести, изменив имена и фамилии, создав, обобщающий образ героя, совмещённый со многими насущными реалиями грядущих событий.