Истории с другой стороны

Олег Моисеев, 2021

Сборник рассказов, рассматривающий Вселенную из первой книги глазами простых обывателей. Известный писатель, которого преследуют призраки прошлого, странный детский приют, взорванный ночной клуб и загадочный маленький городок на отшибе, куда волею случая угодил опальный журналист. Всё это ждёт вас на страницах "Историй с другой стороны".Содержит нецензурную брань.

Забытое.

1

Всё прошло гораздо лучше, чем он ожидал. Конечно, Герман ни разу не сомневался, что его новая книга неимоверна хороша. История о несчастном мальчике и его дедушке вышла настолько пронзительной и в то же время остросоциальной, что даже сам писатель до сих пор не мог понять, как из-под его пера смогло выйти нечто подобное. Это не был привычный ему жанр бульварных ужасов про проклятые места или разбушевавшихся призраков, это было чем-то большим, чем-то настолько животрепещущим… До конца Герман смог убедиться в том, что все его труды в том доме у озера были не напрасны после звонка его литературного агента. Писатель переслал ему текстовый файл с черновым вариантом книги по электронной почте и уже на следующий день они разговаривали по телефону. Обычно этот толстый усатый индюк в безразмерной одежде, именовавший себя литературным агентом Германа, не был таким расторопным. Чтобы ознакомиться с трудами своего подопечного ему порой требовались недели, а иногда и месяцы. Но не в этот раз…

— Это просто бомба! — громко выпалил агент своим высоким голосом едва Герман поднёс трубку к уху.

— Я тоже рад тебя слышать, — спокойно ответил писатель.

— Прости совсем забыл поздороваться. Но это просто нечто, мой дорогой!

— То есть тебе понравилось?

— Шутишь? — усмехнулся его собеседник. — Это будущий хит продаж! Ты попадешь во все списки! Награды за ужастики? Забудь об этом! Теперь ты достоин большего!

Герман скромно молчал ожидая, когда утихнет эта буря эмоций. Его агент всё равно бы не услышал ни единого слова.

— Признаться честно сначала я посчитал твою идею с этим домом в глуши пустой тратой денег, — немного успокоившись продолжал собеседник писателя. — Но я ошибался. Я открыл файл почти сразу, как ты мне его прислал и просто провалился. Я почти не спал, ты понимаешь? Как только закончил читать сразу набрал тебя, чтобы обсудить несколько вопросов.

Герман удивленно вскинул бровь. Такая реакция от его агента была в новинку для писателя.

— Рад слышать, что ты такого высокого мнения о моей новой книге, — ответил он. — Теперь осталось только чтобы она понравилась критикам…

— В жопу критиков! — визгливо выкрикнул его агент. — У них не будет никаких шансов! Пускай говорят, что хотят — людям твоя книга понравится будь уверен, а критики… А критики пускай идут в жопу!

— Хорошо. Пусть будет так, — кивнул Герман. — Так какие вопросы ты хотел обсудить?

— Ну в первую очередь тебе нужно будет приехать сюда, — начал его агент уже в своём привычном размеренном тоне. — Я понимаю, что ты не так давно поселился в своём новом гнёздышке, но нам нужно будет закатить громкую презентацию, а без твоего участия ничего не получится, сам понимаешь.

— Презентацию? — удивленно переспросил Герман. — Это же всего лишь черновой вариант текста…

— Всё уже отлично, — оборвал его собеседник. — Не нужно никаких правок. Просто приезжай, а я в это время сделаю несколько звонков. Остальные детали обсудим уже у меня в офисе.

— Ладно, ладно, — ответил писатель. — Но мне кажется там всё равно потребуются некоторые правки…

— Просто приезжай, — его агент был непреклонен. — Если что, то сможешь сделать всё здесь. Насколько я помню ты не продавал свою квартиру?

— Нет.

— Ну вот и отлично! Значит закончишь свои правки там. Хотя я лично считаю, что ничего больше делать не надо.

— Хорошо. Тогда завтра утром выезжаю, — ответил Герман.

— Утром?.. — тон его собеседника стал слегка разочарованным. — Ну ладно… Утром так утром. Через сколько ты будешь здесь?

— Пара дней. Может чуть больше, — ответил Герман.

— Господи в какую ж ты глушь забрался то? — вновь усмехнулся его агент. — Ну хорошо. Буду ждать. Ты знаешь где меня найти. До скорой встречи!

— Счастливо, — Герман прервал вызов и положил свой мобильник на стол.

Писатель ещё долго пялился на потухший дисплей своего телефона, пытаясь собраться с мыслями. Подобное случалось с ним впервые за долгие годы его литературной карьеры. Никогда прежде новые произведения не вызывали у его агента такой бурной реакции. Честно сказать, Герман даже не всегда был уверен дочитывал ли этот человек всё им написанное до конца. Но так или иначе каждая новая книга приносила стабильный доход им обоим отчасти благодаря таланту самого писателя, и отчасти от умения его агента выбивать самые лучшие условия сделок с издательством. Ни смотря на всю свою грузную внешность и неприкрытую неряшливость этот человек был цепким словно молодой бульдог. Он умело вёл любые переговоры, обладал обширными связями в самых разных кругах и имел просто невероятное чутьё на деньги. О да! Запах прибыли агент Германа мог учуять за пару тысяч километров. И если уж такой человек уверен в успехе, то какой смысл сомневаться в этом самому писателю?

Герман взял со стола пачку сигарет и закурил, усевшись на стул. Звонок агента застал писателя на кухне его нового дома в самом разгаре завтрака. Только сейчас Герман сообразил, что приготовленная совсем недавно яичница и чашка кофе всё ещё стынут на столе перед ним. Он неторопливо докурил и принялся за еду, абсолютно не чувствуя вкуса. Мысли о грядущей презентации полностью поглотили писателя.

Однако было и ещё кое-что. И оно вернулось в момент, когда Герман принялся мыть посуду. Тихий рокот… С момента завершения своей новой книги писатель стал периодически слышать его. Такой тихий и умиротворяющий, этот звук словно звал его куда-то, хотел показать ему некую тайну, всё это время надежно спрятанную от глаз писателя. Герман не мог объяснить природу этого тихого рокота. Однако он совсем не пугал его, наоборот, по каким-то непонятным причинам писателю хотелось последовать на этот неясный зов, забыв обо всём на свете. Герман вспомнил, как его испугала тишина, поглощавшая его новый дом, когда он впервые сюда приехал… Забавно, что теперь его зачаровывал неизвестный шум.

Вскоре всё прекратилось. Тихий рокот исчез будто бы его никогда и не было, оставляя Германа совсем одного на большой кухне с мокрой посудой в руках.

— Пожалуй мне не стоит так долго сидеть одному, — задумчиво произнес писатель вслух. — Возможно не помешает выехать пораньше?.. — продолжил он, укладывая посуду в шкаф над раковиной.

Сейчас эта идея не казалась ему такой уж и плохой. Особых дел у него всё равно пока не намечалось. Ближайшие пару недель он всё равно будет истощен и не сможет начать писать что-то новое, а просто сидеть одному в доме у озера, да ещё и посреди леса, почему-то теперь казалось сомнительной перспективой. Новое жилище писателя, пока что, выполнило свою цель — дало ему вдохновение и возможность сотворить нечто превосходное.

— Наверно стоит собрать кое-какие вещи, — снова вслух произнёс Герман и направился к лестнице, ведущей на второй этаж где располагалась его спальня и кабинет.

Небольшое путешествие было в радость. Герман не спеша вёл свой автомобиль по шоссе, слушая радио, игравшее песни из прошлого десятилетия и порой даже подпевал знакомым мелодиям. За бортом его машины, вдоль дорог и повсеместно, уже вовсю властвовала поздняя осень. Деревья практически расстались со своими листьями и беспомощно тянули голые ветви к серому пасмурному небу, ожидая спасительного снега, который тепло укутает их до конца грядущих холодов. Тем не менее хмурая погода никак не портила настроение писателю. Герман испытывал необычайное воодушевление от своей поездки. Последние пару дней дом у озера стал тяготить его. Ни смотря на то что все странности, связанные с этим зданием, исчезли буквально в тот момент, когда Герман закончил свою книгу, ему всё равно казалось, что что-то не так. Писатель ещё хорошо помнил про жуткие истории, которые связывали с этим домом и которые по итогу оказались очередной страшилкой местных жителей. Однако Герману всё равно не терпелось покинуть это место, наверное, поэтому он так быстро согласился на предложение своего агента. Писатель лишь искал повод чтобы уехать из своего нового жилища, и судьба очень быстро подкинула ему его.

Датчик на приборной панели автомобиля начал издавать мягкие, но настойчивые звуки, возвещая Германа о подходящем к концу бензине. Писатель ехал без остановок с того самого момента, как сел за руль. Снаружи уже начинало смеркаться и Герман надеялся, что в ближайшее время по пути подвернется заправочная станция, а ещё лучше придорожная гостиница. Спешить ему всё равно было некуда — его агент думает, что Герман выедет лишь завтра утром.

К счастью, через пару километров из-за очередного поворота показались огни какого-то дешевого мотеля. Герман не раздумывая свернул в его сторону. Особой усталости писатель пока не ощущал, но и истощать себя дорогой он не собирался. В конце концов он совсем недавно закончил новое произведение в рекордно короткие для себя сроки, что немало утомило Германа. Да и ещё и этот накопившийся стресс от переезда в новый дом, сопровождаемый страшными историями, в которые все, кто бы их не рассказывал, свято верили, пытаясь убедить Германа отказаться от затеи с покупкой. Это был и тот плюгавый агент по недвижимости, и интеллигентный старичок-продавец из книжного, и даже бригада строителей, ремонтировавших этот дом у озера. Список можно было бы продолжать и дальше, но больше всего историй он услышал именно от них.

Герман накинул куртку и вылез из машины. Закурив писатель неторопливо направился в сторону будки регистрации.

В тесном помещении за стойкой сидела молодая девушка — форменная синяя жилетка сотрудника мотеля, густые каштановые волосы стянуты в аккуратный хвост на затылке. Она подняла своё уставшее лицо на Германа и вопросительно взглянула на писателя. На носу у неё красовались большие очки в роговой оправе с толстенными стёклами из-за чего глаза девушки казались совсем крошечными.

— Можно мне номер пожалуйста, — дружелюбно улыбнулся Герман, доставая из кармана своей куртки бумажник.

— На какой срок?

— На одну ночь, — ответил писатель.

Девушка пристально оглядела его и озвучила сумму. Получив деньги, она протянула ему ключ с длинной красной биркой на которой красовался номер девять.

— А не подскажите мне ещё кое-что, — поинтересовался Герман.

Девушка молча взглянула на него, ожидая вопроса.

— Можно тут где-то перекусить и как далеко ближайшая заправка? — произнёс писатель, по-прежнему дружелюбно улыбаясь.

— В конце прохода стоит автомат со снеками, — дежурным тоном ответила девушка, не спуская пристального взгляда с Германа. — Заправка десять километров дальше по шоссе.

— Спасибо большое, — кивнул писатель и направился к выходу.

— А вы у нас в первый раз? — окликнула его в дверях девушка. — Мне кажется я вас уже видела…

— Не думаю, — улыбнулся Герман. — Я и правда здесь впервые.

— Странно, — вздохнула она. — У вас какое-то знакомое лицо… Всего доброго, — закончила разговор девушка, вновь усевшись на своё место.

Герман вышел на улицу и отправился на поиски своего номера. Дверь с большой позолоченной цифрой девять оказалась почти в центре ровного ряда комнат. Судя по редким огням в окнах номеров дела в это время года у мотеля шли неважно. Герман отворил дверь и прошёл внутрь. В небольшом номере по сути не было ничего кроме узкой кровати, пары стульев, небольшого телевизора и скромной душевой кабинки в углу. Герман повесил свою куртку на крючок, предусмотрительно прикрученный рядом с входной дверью и, разувшись, улегся на кровать, включив телевизор. Еда из автомата писателя отнюдь не прельщала, поэтому он решил просто пощелкать кабельные каналы до тех пор, пока его не сморит сон. В конце концов Герман остановился на каком-то тягучем фильме про гангстеров из шестидесятых годов. Кино было совсем неплохим, но из-за нехватки динамики глаза писателя начали постепенно закрываться. Вскоре Герман погрузился в безмятежный сон под аккомпанемент диалогов двух мафиозных лидеров…

…Широкая металлическая дверь была слегка приоткрыта. Герман помнил, что так было и в первый раз, когда он спустился сюда. Писатель протянул руку вперёд и прикоснулся к холодному металлу двери. Всё это было уже знакомо… Герман раскрыл дверь настежь и воззрился в разверзшуюся перед ним непроглядную тьму, царившую внутри небольшой каморки в подвале его нового дома. Стоило ему сделать это, как тишина вновь обрушилась на него. Это было именно то непроницаемое полотно, поглощающее все звуки вокруг, которое напугало Германа в его первый визит в этот дом. «Какого чёрта? Что происходит?» — промелькнула мысль в голове писателя. Он смутно помнил, что уже спускался сюда, но в тот раз Герман был пьян и толком не соображал, что творилось вокруг. Больше писатель никогда не посещал подвал своего дома. Ему хватило одного раза, чтобы убедиться, что ничего особенного тут нет, да и никогда не было. Однако… Сейчас он снова здесь. Стоит в полном одиночестве, поглощенный тишиной, вглядывается в темноту. «Какого хрена я тут вообще делаю?» — подумал про себя писатель. — «Это что сон?» Вопрос скорее был риторическим. Герман не торопился заходить внутрь каморки, двери которой только что открыл. Что-то внутри него подсказывало, что ничего хорошего из этого не выйдет. И ещё писатель мог поклясться, что из темноты этой крошечной комнаты за ним кто-то наблюдает. Герман не мог это объяснить, но он был чертовски уверен, что стоит ему заговорить, как кто-то из темноты ему обязательно ответит. И писатель совсем не хотел слышать этих ответов.

Герман продолжал стоять, беспомощно пялясь во тьму, не в силах отвести взгляд хотя бы на секунду.

— Боже… — тихо выдохнул писатель. — Что я тут делаю? Ущипните меня кто-нибудь…

В самый последний момент Герман понял, что говорит вслух…

Ничего не произошло. Никто не ответил писателю, ни смотря на всю его уверенность в обратном. Герман облегченно вздохнул. Это всего лишь дурацкий сон. Слишком много историй про проклятие этого дома сделали своё дело…

— Зачем ты вернулся? — раздался чей-то хриплый голос из темноты.

Глаза Германа непроизвольно округлились. Этот жуткий голос почему-то был ему знаком…

Писателя начала бить мелкая дрожь. Всё происходящее вокруг было таким реалистичным, что он уже начал сомневаться, что на самом деле было сновидением. Возможно вся эта поездка приснилась ему, а сам Герман всё это время был дома?.. Он попытался сделать шаг назад, прочь от этого голодного зёва дверного прохода, так непредусмотрительно открытого им, но ни единая мышца не повиновалась ему. Всё его тело будто было парализовано. Герман не мог отвернуться от тьмы, разверзшейся перед его взором, не мог убежать. Всё что он мог это говорить. Однако писатель отнюдь не горел желанием вести диалог с кем-то или чем-то, что таилось во тьме этой тесной каморки в подвале.

Этот хриплый голос… Откуда Герман мог помнить его? Кому он принадлежит? И какого чёрта это нечто забыло у него в подвале?..

— Зачем ты вернулся? — вновь раздался вопрос из темноты. — Я не понимаю…

Германа опять окатило волной страха. Стоило этому жуткому голосу прозвучать в этой глухой тишине, как дрожь начинала усиливаться, заставляя писателя стучать зубами.

Он сделал глубокий вдох. Раз уж Герман не может сбежать отсюда, то молчать тоже не имеет смысла. Тем более это единственное на что он сейчас способен…

— Кто здесь? — неуверенно спросил писатель.

Ответом ему стала всё та же оглушающая тишина.

— Ты знаешь кто я… — после долгого молчания ответил его хриплый собеседник.

— Не уверен…

— Ты знаешь… — грубо перебил его голос из темноты. — Зачем ты вернулся?

Герман не знал, что ответить. Он и сам не понимал, как тут оказался.

— Ты уже сделал своё дело, — продолжил голос, не дожидаясь ответа. — Зачем ты вернулся?

— Я…

— Зачем ты вернулся?!

Теперь этот вопрос прозвучал угрожающе. Герман уже начинал терять всякий контроль, полностью отдаваясь во власть страха. Его тело сотрясалось от дрожи, а слова застряли комом в горле.

— Я… я не знаю… — с трудом выдавил из себя писатель.

— ЗАЧЕМ. ТЫ. ВЕРНУЛСЯ?! — прогромыхал хриплый голос в очередной раз задавая один и тот же вопрос.

Неожиданно тьма внутри каморки, в которую всё это время смотрел Герман начала понемногу рассеиваться. Писатель смог разглядеть очертания какой-то сгорбленной фигуры, таящейся в дальнем углу. Кто бы это ни был, он тоже заметил, что Герман теперь может его видеть. Неясный силуэт повернулся в сторону писателя… Последнее что Герман успел заметить это налитый кровью глаз из-под косматой груды волос неизвестного существа, вцепившийся в него своим взором… Фигура из угла комнаты рванулась в сторону писателя…

Герман с криком проснулся. Он с облегчением обнаружил, что всё ещё находится в своём номере дешевого мотеля. Его тело покрывал холодный пот, насквозь промочивший рубашку. Герман сел на своей постели и потер руками лицо. Какого чёрта только что произошло? Никогда прежде ему не доводилось видеть такие реалистичные сны. Кроме того раза когда он заснул в машине в первый раз приехав в свой новый дом у озера. Не будь Герман таким убежденным реалистом, то он мог бы поклясться на Библии, что всё произошедшее с ним во сне было настоящим… Писатель взглянул на часы. Стрелки едва перешагнули порог полуночи, значит он проспал всего пару жалких часов. Засыпать снова ему почему-то не хотелось…

Герман принял тёплый душ, сменил рубашку и решил прогуляться до автомата со снеками. Теперь эта идея уже не казалась ему такой уж и плохой. Это было лучше, чем оставаться в номере наедине со своими мыслями. Писатель накинул на себя куртку и вышел на улицу. Осенняя ночная прохлада цепко ухватилась за него, но он был этому даже рад. Это бодрило и отгоняло дурные мысли. Герман глубоко вдохнул, достал из кармана пачку сигарет и закурил, направившись в сторону автомата с едой в конце ряда номеров.

Он долго не мог определиться каких же чипсов или батончиков себе прикупить, когда его незамысловатые раздумья прервали.

— Я поняла откуда я вас знаю, — неожиданно раздался за его спиной приятный женский голос.

Герман повернулся. Это была та девушка, сотрудница мотеля, выдавшая ему ключи от номера. Форменной жилетки на ней в этот раз не было. Она была одета в аккуратную кожаную курточку, из-под которой выглядывал воротник светло-зеленой блузки, на ногах были джинсы плотно обтягивающие её стройные бёдра и талию. Распущенные густые каштановые волосы теперь ниспадали девушке на плечи ровным потоком, освобожденные от резинки, которая сдерживала их совсем недавно.

— Вы Герман Отт, — продолжила девушка, снимая с переносицы свои большие очки и убирая их в сумочку.

Про себя писатель отметил, что без них она весьма красива…

— Попался… — ответил Герман, слегка улыбнувшись.

— Я просто долго не могла понять, почему у вас такое знакомое лицо, — девушка улыбнулась в ответ. — А потом мне в руки попалась моя старая книжка, — она извлекла из своей небольшой сумочки потрепанную книгу в мягком переплёте. — Вот она! И тут ваше фото на обложке.

На удивление Германа это было не «Дитя всех времён», за которое его чаще всего узнавали и что время от времени начинало раздражать писателя. В руках у девушки оказался экземпляр одного из первых изданий книги под названием «Забытое». Герман написал её лет десять назад, когда ещё был никому неизвестным марателем бумаги с большими мечтами на успешную карьеру литератора. «Забытое» стала одной из первых книг, за которые он получил хоть какую-то приличную сумму.

— Приятно знать, что кто-то ценит мои ранние работы, — ответил Герман, разглядывая книгу в руках девушки.

— Вы шутите? Я прочитала все ваши книги! — воодушевленно воскликнула девушка. — Вы один из моих любимых писателей!

— Рад это слышать, — дружелюбно улыбнулся Герман. — Хотите автограф?

— Конечно! Я бы никогда и не подумала, что смогу вас встретить в нашей дыре. Это огромная удача! Меня кстати Ника зовут.

— Хорошо. Очень приятно, — ответил Герман, извлекая из кармана своей куртки авторучку и забирая у девушки её потрепанную книжку. — Так и подпишем — «От Германа одной из его самых красивых поклонниц. Ника это для тебя. Искренне ваш, Герман Отт.» — он закрыл книгу и вернул её обратно владелице, которая после его слов раскраснелась и смущенно заулыбалась.

— Спасибо вам за приятные слова… — ответила она, бережно убирая книгу обратно в свою сумочку.

— Ну что вы, — произнёс Герман. — Я всегда рад пообщаться с поклонниками.

Он уже было собирался вернуться к своим размышлениям по поводу еды из автомата, когда Ника аккуратно взяла его за руку своими тонкими изящными пальчиками.

— Не нужно вам этой дряни, — вкрадчиво сказала девушка, приблизившись к писателю. — Давайте я найду вам нормальной еды, возьму бутылочку вина, и мы посидим у вас в номере… Моя смена недавно закончилась, и я никуда не тороплюсь… Знаете, не так часто можно встретить здесь кого-то вроде вас…

Предложение было весьма заманчивым. Тем не менее Германа не впервые пыталась соблазнить молодая поклонница. Не то чтобы это случалось с ним очень часто, но писатель понимал определенные риски, связанные с подобными встречами.

— Ника, я… — начал было Герман.

— Это очень странно прозвучало, — смущенно прервала его девушка, чуть отстраняясь. — В моей голове это звучало намного лучше. Я вообще раньше никогда не предлагала никому из постояльцев нечто подобное… Я думала просто поговорить с вами… Ну вот… теперь мне неловко…

Она продолжала стоять рядом с ним, опустив свои глаза. Девушка была так близко, что Герман мог ощущать легкий аромат её духов. Такой легкий травянистый запах, такой опьяняющий…

— Мы можем это сделать, — после небольшой паузы произнёс писатель. — Просто посидим, поговорим о чём-нибудь. Спать мне всё равно не хочется, да и я не откажусь от небольшого перекуса в приятной компании.

Ника подняла на него свои глаза, которые без очков теперь казались просто огромными, и робко улыбнулась.

— Тогда я быстренько схожу на кухню и посмотрю там какую-нибудь еду. Они конечно уже шесть часов, как закрылись, но, если что, я думаю, у меня получится что-нибудь по-быстрому приготовить, — девушка нехотя отпустила его руку и энергичным шагом отправилась в другой конец мотеля.

Герман какое-то время глядел ей вслед, тщательно рассматривая её покачивающиеся при ходьбе бёдра. В воздухе рядом с ним ещё витал легкий аромат духов девушки. Писатель тряхнул головой и закурил очередную сигарету. На что он только что подписался?.. Однако предложение Ники было весьма удачным. Меньше всего писателю хотелось сейчас проводить время одному в своём скромном номере.

Тихий стук в дверь, отвлёк Германа от созерцания очередного ток-шоу на одном из кабельных каналов. Он включил небольшую лампу над кроватью, сделал телевизор по тише и направился ко входу в номер. Девушка стояла на пороге, робко улыбаясь и держа в руках две коробки пиццы, бутылку вина и пару стаканов.

— Я нашла только это, — виновато произнесла Ника, проходя в номер. — Их привезли сегодня днём, но один из постояльцев к тому моменту уже съехал. Так что… — она аккуратно поставила свою ношу на небольшой столик возле кровати.

— Вот нам повезло, — улыбнулся Герман, помогая девушке снять её куртку.

— Я их разогрела, — торопливо произнесла она. — Ну чтобы не есть совсем холодное…

Писатель пожал плечами.

— Бывали времена, когда даже холодная пицца была для меня роскошью, — сказал он. — Так что меня это не смущает.

Ника улыбнулась и присела на краешек кровати.

— Всё было так плохо? — спросила она.

— О, да! — кивнул Герман, откупоривая бутылку вина и разливая его по стаканам. — Самое изысканное блюдо в моём рационе в то время — это дешевая лапша быстрого приготовления.

Девушка тихонько засмеялась.

— В этом нет ничего такого, — продолжил Герман. — Мне даже нравилось. Особенно со вкусом морепродуктов.

— Расскажите мне ещё что-нибудь о себе, — попросила его Ника, открывая одну из коробок пиццы и протягивая ему один кусок…

Герман поведал ей много разных историй из своего неказистого прошлого писателя-неудачника. Девушка улыбалась, слушая его, а иногда и вовсе звонко смеялась. Спустя пару часов такого общения, Герман начал ловить себя на мысли, что эта скромная девушка начинает ему нравиться. Ника было довольно интересным и приятным собеседником. Помимо этого, у неё ещё была точеная фигурка и большие красивые глаза тёмно-зеленого цвета. Не то чтобы Герман ценил в женщинах лишь внешность, но это было приятным дополнением.

— А как ты сама оказалась здесь? — спросил писатель, устав рассказывать только о себе.

— Приехала сюда пару лет назад со своим парнем, — пригубив вино ответила Ника. Её щеки уже налились приятным румянцем от выпитого, а речь стала более свободной.

Германа немного расстроило услышанное. Он рассчитывал на совсем другое продолжение вечера, но раз уж где-то там есть её парень…

— Но случилось непоправимое… — грустно продолжила девушка, делая ещё глоток.

— Если не хочешь о чём-то говорить, то не надо… — Герман положил руку ей на плечо.

— Всё в порядке, — улыбнулась Ника. — Много времени уже прошло… Он погиб на дороге. Зимней ночью не справился с управлением… Ну и… Я осталась одна… Но всё не так плохо, — улыбнулась она.

Писатель молчал, всё ещё держа руку на плече девушки, ощущая приятное тепло её кожи под блузкой.

— Тут неподалеку есть город. Работы там толком не было и мне пришлось устроиться сюда. По сути, это было лучшее, что я смогла найти. Зарплата конечно не самая большая, но на жизнь хватает. Да и работа посменная. Сутки я здесь, а потом целых три дня могу провести дома, — ответила Ника, поднимая глаза на писателя.

— Удобно, — произнёс Герман, нехотя убирая руку с плеча девушки. — Ну мне конечно грех жаловаться.

— Ну вы же всё равно работаете над своими книгами, — улыбнулась она ему, убирая стакан с вином в сторону.

— Можно тебя попросить?

— Ага, — ответила Ника, двигаясь чуть ближе к писателю. Глаза девушки загадочно блестели. То ли виной был алкоголь, то ли…

— Можешь не называть меня на «вы», — сказал Герман. — Я не настолько старый.

— Хорошо, — кивнула Ника. — Тогда можешь тоже ответить мне на вопрос?

Герман вопросительно посмотрел на девушку.

— Почему ты убрал свою руку сейчас?

Ника придвинулась совсем близко к нему. Герман вновь почувствовал тот пьянящий аромат её духов.

— Просто у тебя был момент откровения и когда он закончился я решил…

— Какие вы мальчишки всё-таки глупые, — перебила она, мягко коснувшись его щеки своей ладонью.

Герман притянул её за талию поближе к себе.

— Что правда, то правда, — кивнул писатель, расстёгивая верхнюю пуговицу её светло-зеленой блузки.

После этого их губы встретились в поцелуе.

Тело Ники отзывалось на каждое прикосновение Германа, заставляя девушку всё сильнее впиваться в его губы. Вскоре почти вся их одежда уже была на полу. Писатель бережно уложил прекрасную гостью на спину, стянул с неё кружевные трусики и на какое-то время застыл, любуясь зрелищем. Ника протянула свои изящные руки и принялась нежно ласкать его внизу, приводя Германа в ещё больше возбуждение. Он прильнул к ней, всем телом ощущая её шелковистую кожу и неторопливо вошёл в девушку. Ника податливо изогнулась под ним, издавая легкий стон удовольствия. Их губы снова встретились в поцелуе, только теперь в куда более страстном.

Не смотря на всю свою скромность Ника определенно знала, что делает. Никогда прежде у Германа не было такого чувственного и, в то же время, страстного секса. Девушка будто читала его мысли и подстраивалась под них, каждым своим движением доводя писателя до исступления, но в то же время, не давая ему кончить раньше времени. До этого момента Герман считал, что фраза «слились в любовном экстазе в единое целое» была всего лишь выдумкой для женских романов, но Ника убедила его в обратном…

Когда оба наконец насытились друг другом, они рухнули на кровать обессиленные, тяжело дыша. Герман крепко прижал к себе девушку и поцеловал в лоб, ощутив соленый привкус пота на своих губах.

— Это было… — он пытался подобрать слова, пока брал с тумбочки пачку сигарет. — Я даже не знаю… Просто… Что-то невообразимое…

Девушка робко улыбнулась, откидывая назойливую каштановую прядь, прилипшую ко лбу.

— Мне тоже понравилось, — ответила она, протягивая руку к пачке сигарет писателя.

Они закурили. Оба молча смотрели в потолок, пытаясь собраться с мыслями, немного придти в себя и отдышаться.

— Знаешь, — начала Ника, пуская тонкую струйку дыма вверх. — Мне наверно этого не хватало.

— Рад был помочь, — улыбнулся Герман, стряхивая пепел со своей сигареты.

— Не подумай только, что я делаю нечто подобное постоянно, — засмеялась девушка. — Я сама до сих пор не знаю, что на меня нашло…

— Возможно потому-что я красавчик? — пошутил Герман.

— Ну не без этого, — улыбнулась Ника. — Но не в этом дело…

— То есть это не потому-что я красавчик? — писатель сделал вид, что расстроился.

— Странно всё это, — задумчиво продолжила она, проигнорировав последнюю реплику Германа.

— Почему?

— Потому-что впервые за последние два года я сама получила от этого удовольствие, — ответила Ника.

— Сейчас не понял… — последняя фраза девушки вогнала писателя в лёгкое недоумение.

— Неважно, — спокойно произнесла Ника, заглядывая ему в глаза. — У меня были не самые простые два года.

— Сейчас самое подходящее время для откровенных разговоров, — ответил Герман. — Никто не сможет выслушать тебя так же внимательно, как голый мужчина…

— С которым я только что переспала, — добавила она.

— И это было восхитительно! Поэтому я готов слушать тебя хоть до следующей ночи…

— Спасибо, — смущенно улыбнулась Ника.

— Нет, я серьезно, — произнёс Герман. — Расскажи о себе. Потому-что я целых два часа только и делал, что рассказывал о своей скучной жизни, а о тебе я знаю только то что ты работаешь в мотеле.

— Ты забыл упомянуть моего мертвого жениха, — добавила она.

— Не забыл, — ответил писатель. — Просто не хотел испортить момент.

— Да всё нормально, — сказала девушка, затягиваясь сигаретой. — Это было очень давно. Как-будто бы в прошлой жизни… И если сказать честно наши отношения были не самыми безоблачными. Наверное, как и у всех…

Герман молча слушал.

— Знаешь, как это бывает, когда начинаешь встречаться с кем-то ещё в школе и потом вы вырастаете, и оказывается, что во многом вы не сходитесь, многое вы видите по-разному. Начинаются лишние ссоры… Мы то расставались, то вновь сходились…

— Ты же сказала, что он был твоим женихом?

— Да, — задумчиво ответила Ника. — Просто других мужчин у меня тогда и не было. Он был единственным в моей жизни. Я даже не задумывалась о том, что возможен какой-то другой вариант. Мы так долго были вместе, что я не воспринимала никого кроме него всерьез. Хотя наверно стоило…

Герман прижал её к себе поближе, продолжая внимательно слушать.

— А потом в одну ночь всё оборвалось… — тихо сказала Ника. — И я осталась одна. Первое время я толком не понимала, что вокруг происходит. Ну представь — обычная девчонка из пригорода, всю жизнь строившая планы вокруг одного человека, внезапно лишилась его…

— Мне правда очень жаль… — искренне ответил её Герман.

— Не стоит, — сказала она, поудобнее укладывая свою голову у него на груди.

— И это всё?

— В общем-то, да, — ответила Ника.

— А где ты выросла? Чем увлекаешься? И всё в таком духе?

— А разве это важно? — подняла на него свои большие глаза девушка. — Мы уже с тобой переспали. Тебе не нужно больше производить на меня впечатление.

— Вот сейчас обидно было, — ответил Герман. — Мне на самом деле интересно… Я даже не знаю сколько тебе лет.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулась Ника. — В этом году мне двадцать восемь. Хоть у девушек такое спрашивать и неприлично…

— По-моему стадию приличий мы уже прошли, — отшутился писатель.

Ника загадочно улыбнулась и продолжила:

— Выросла я в небольшом городке здесь неподалёку. Ты его должен знать, ведь ты купил дом старика в его окрестностях.

— Я как раз оттуда еду, — кивнул Герман.

— Я знаю, — ответила Ника и продолжила: — Я же говорю — я обычная девчонка из провинции. В школе училась хорошо, увлекалась танцами и литературой… Как ты уже мог догадаться, — она игриво взглянула на него. — После школы отучилась на педагога начальных классов и проработала им пару лет, пока… Ну ты понял…

— Твой жених не погиб, — закончил за неё Герман.

— После этого… — на этом моменте Ника запнулась. — Даже не знаю… Я работала… — речь девушки стала протяжной и странной. — В приюте для… беспризорных детей?.. — она будто сама сомневалась в своих словах. — Наверно можно это так назвать.

— То есть ты не уверена? — переспросил Герман.

— Я же говорила тебе, что два последних года были не самыми простыми, — пожала плечами Ника. — И это место было странным… Даже наверно ужасным…

— Как ты там вообще очутилась?

— После смерти моего парня выбора у меня особо не было, — ответила девушка. — Приходилось как-то выживать… Но больше этого места нет… К счастью для всех…

Герман молчал, переваривая всё услышанное.

— Я попыталась сбежать подальше от своего родного города, от всех воспоминаний, — продолжала Ника. — Но далеко уйти, как видишь, не получилось. Но это уже что-то! По крайней мере здесь мне ничего не напоминает о прошлом. Я живу в небольшой квартирке на окраине, раз в трое суток езжу на работу и меня вполне всё устраивает. Тихая спокойная жизнь без лишней суеты и ненужных страданий…

— Я понимаю, — ответил Герман. — Тебе хочется передохнуть от всего пережитого и побыть наедине с собой. Мне это знакомо.

— Не совсем так, но в чём-то ты прав…

— Но ты же понимаешь, что невозможно всю жизнь прятаться от мира? Ты молодая красивая женщина! Рано или поздно кто-нибудь захочет вытащить тебя из твоего уединенного кокона.

— Возможно, — задумчиво произнесла Ника.

— Мне сложно представить через какие трудности ты прошла, но я с уверенностью могу сказать, что у тебя впереди ещё много светлого, — Герман заглянул ей в глаза. — Главное, чтобы ты перестала постоянно прятаться.

— И поэтому я сейчас здесь, — ответила она ему. — Лежу абсолютно голая в постели со своим любимым писателем.

— И этот писатель этому очень рад!

— Может быть это именно ты помог мне выйти на свет? — загадочно спросила она его. — Я же говорила, что раньше у меня ничего подобного не было…

— Ты говорила, да, — кивнул Герман.

— Так что может быть твоя теория уже работает?

Герман лишь улыбнулся в ответ.

Они ещё какое-то время полежали молча, глядя в глаза друг другу. С каждой секундой внутри писателя просыпалась всё большая симпатия к этой девушке. Было в ней что-то загадочное… Герман не мог объяснить, что именно, но оно манило его, опьяняя куда больше, чем аромат её духов.

— Ты и правда считаешь меня красивой? — неожиданно спросила она его.

— О, да! — ответил Герман. — Ты одна из самых прекрасных моих поклонниц.

Глаза Ники заблестели в тусклом свете небольшой лампы над кроватью.

— Твоя шелковая кожа, твоё стройное тело и твои прекрасные зелёные глаза… — мечтательно продолжал Герман. — Боже, да я бы мог написать целую книгу, описывая только тебя.

Конечно он слегка кривил душой, но кто может осудить возбужденного мужчину?..

— Твои комплименты… Так заводят… — прошептала Ника.

— Я польщен…

— Я вроде бы не говорила, что мы с тобой закончили?.. — задумчиво спросила она.

— Я надеялся, что ты это скажешь, — ответил Герман.

— Ага… — произнесла она, целуя его грудь.

Герман расслабился и прикрыл глаза. Девушка продолжала целовать его тело, опускаясь всё ниже и ниже, до тех пор, пока… Писатель шумно выдохнул. Из его уст невольно вырвался еле слышный стон. Губы девушки сомкнулись на головке его члена, приводя Германа в неописуемое состояние. Ника не только читала его мысли, но и казалось, что она чувствует его каждой клеточкой своего стройного тела…

Вскоре они вновь слились воедино в любовном экстазе ритмичного эротического танца, пока не заснули обессиленные в объятиях друг друга…

Герман проснулся далеко за полдень. Хмурое осеннее солнце настойчиво пробивалось сквозь хиленькие занавески, напоминая о том, что за окном уже властвует день. Писатель сладко потянулся, не открывая глаз, и протянул руку на другую половину кровати. Ники рядом уже не было. Девушка исчезла, оставив легкий аромат своих травянистых духов на подушке. Лишь пустая бутылка вина и коробки от пиццы напоминали о вчерашней встрече.

Герман сел на кровати. Настроение у него было отличное даже не смотря на уход девушки. Конечно было бы лучше если бы Ника осталась, уж слишком неизгладимое впечатление она произвела на писателя в эту ночь. Однако ничего уже было не изменить. Возможно она решила избежать утренней неловкости или постеснялась светиться перед своими коллегами в обществе одного из постояльцев. Герман мог только гадать. Одно писатель знал точно — эта девушка запала ему в душу, и он отнюдь не против встретиться с ней вновь. Если это конечно будет возможно…

Одеваясь, Герман заметил небольшую записку, лежащую на тумбочке возле кровати. Аккуратным и ровным почерком на ней было написано: «Спасибо за незабываемую ночь. Надеюсь мы ещё когда-нибудь увидимся. И прости, что ушла не попрощавшись. Ника» Герман непроизвольно улыбнулся, читая эти три коротких предложения. Записку он убрал во внутренний карман куртки, чтобы не потерять.

Собрав все свои вещи, писатель неторопливо покинул номер, закрыл дверь на ключ и направился в сторону будки для регистрации. Сегодня там дежурил угрюмый молодой парень всё лицо которого покрывали мелкие прыщи. Герман протянул ему ключ от номера.

— Вы задержались, — уведомил его парень, забирая ключ.

— Знаю, знаю, — виновато ответил Герман. — Сколько я вам должен?

Парень озвучил сумму. Писатель протянул ему пару банкнот из своего бумажника.

— Сдачи не надо, — сказал Герман. — Ответьте мне только на один вопрос, и я уйду.

— Рад буду помочь, — улыбнулся парень, воодушевленный щедростью писателя.

— Вчера на вашем месте дежурила девушка, — начал Герман. — Её зовут Ника. Вы бы не могли мне подсказать, как с ней связаться?

Сотрудник мотеля недоумевающе посмотрел на писателя.

— Ника? — переспросил прыщавый.

— Именно.

— Не могу сказать… — замялся парень.

— Я могу доплатить…

— Вчера дежурила новенькая, а я не знаю, как с ней связаться.

— Ясно, — поблагодарил его Герман. — Можно я тогда оставлю вам свой номер телефона, чтобы вы передали его ей?

— Наверно, да… — после всех вопросов писателя парень выглядел каким-то сбитым с толку. Возможно всему виной ночное дежурство.

Герман достал из кармана одну из своих визиток, ещё одну из дурацких затей его литературного агента. Впервые за несколько лет они ему реально пригодились.

— Спасибо вам, — сказал писатель парню, подкрепляя визитку ещё одной банкнотой из бумажника. — Хорошего вам дня.

— И вам… Я обязательно передам всё что вы просили…

Герман молча кивнул, покинул будку регистрации и направился к своей машине. Настроение было немного подпорчено ответами этого прыщавого парня. Писатель всё-таки надеялся заполучить хотя бы номер телефона Ники. Хотя вполне возможно, что сотрудник мотеля просто постеснялся сообщать незнакомцу подобную информацию, потому и выглядел так странно. В конце концов он не знал, что произошло этой ночью в номере у Германа. По крайней мере у девушки будет номер писателя. Пожалуй, так даже правильнее. Герман не хотел навязываться, а если Ника захочет, то сможет позвонить сама. Если же нет… Ну что ж… Тогда эта ночь останется одним из самых ярких воспоминаний из жизни Германа за последние лет десять.

Мысли о Нике не покидали Германа. Он вёл свой автомобиль по пустому шоссе раз за разом возвращаясь к воспоминаниям о прошлой ночи. И чем дольше писатель об этом думал, тем больше убеждался в том, что не испытывал ничего даже приблизительно похожего за всю свою жизнь. Ника оставила в его душе какой-то неизгладимый след, подарив ему ту незабываемую ночь. Да это был всего лишь секс, но Герман, с каждым прошедшим часом, начинал ощущать нечто большее. Ника ему понравилась. Понравилась настолько, что он сейчас уже был готов развернуться и поехать обратно, броситься на её поиски в незнакомом городишке. Его даже не пугала перспектива делать это вслепую. Хотя был ещё один вариант — можно было попросту остановиться в том мотеле и подождать три дня до тех пор, пока Ника снова не заступит на смену и тогда… Герман был не совсем уверен, что произойдёт в том эфемерном «тогда». Ему хотелось увезти Нику с собой, хотелось провести с ней ещё больше времени, узнать её получше, попытаться как-то сгладить тяжелые воспоминания девушки о прошлом… Глупости… С чего вдруг ей уезжать с ним? Да, они провели шикарную ночь друг с другом. Да, секс был чертовски хорош. Но разве этого должны быть достаточно чтобы просто взять и уехать с почти незнакомым человеком в никуда? В конце концов у Ники наверняка есть друзья и семья, которых она не захочет бросать. Чёрт побери, да у неё есть целая жизнь, о которой Герман практически ничего не знает! Что делать с этим?.. Тем не менее эти рассуждения не удержали его от того чтобы развернуть свой автомобиль и направиться обратно к тому мотелю в котором он провел последнюю ночь.

Герман ещё не до конца осознал, что влюбился по уши…

Стрелки на наручных часах писателя близились к полночи, когда он вновь вернулся во вчерашний мотель. По дороге к нему Герман предусмотрительно заскочил в близлежащий городок, чтобы закупиться продуктами на пару дней вперёд. Кухня самого мотеля не внушала ему особого доверия, а питаться едой из автомата несколько суток подряд было совсем неподходящей перспективой. Герман рассчитывал провести всё своё время, не выходя из номера. Возможно ему даже удастся поработать, тем более что других занятий эта уединенная придорожная ночлежка предложить писателю не могла. Оставалось только позвонить своему агенту и сообщить толстяку, что Герман задержится ещё на пару дней. Скорее всего тот отнюдь не обрадуется, но это будут исключительно его проблемы.

Герман буквально ворвался в будку регистрации, поймав на себе удивленный взгляд того самого прыщавого парня за стойкой. Писатель снял всё тот же девятый номер, оплатив его на три дня вперед и поспешил на улицу. Вскоре он уже открывал дверь с позолоченной буквой девять.

В номере явно прибрались после его ухода, но даже несмотря на это в воздухе всё ещё висел тот самый пьянящий аромат духов Ники. Герман с нескрываемым удовольствием вдохнул его в себя полной грудью ощущая приятную дрожь внутри. «Господи, что эта девушка со мной сделала?» — усмехнулся про себя писатель. Внизу его живота уже вовсю начинали свой нежный танец целый ворох несуществующих бабочек, наполняя писателя ощущением легкой эйфории.

Герман скинул куртку и ботинки и улегся на кровать, включив телевизор. К его сожалению, постельное бельё было свежим. Не было того запаха травянистых духов, который источала простынь и подушка сегодня утром. Однако Герман почему-то всё равно был доволен. Он снова здесь и ему остается всего лишь какие-то жалкие пара суток, чтобы встретиться с Никой вновь. Писатель всё еще не имел ни малейшего представления, что делать дальше. Больше всего сейчас ему хотелось просто увидеться с ней. Возможно Герман будет выглядеть глупо, возможно она отвергнет его предложение, возможно её записка была всего лишь данью вежливости, а сам он был для неё памятной засечкой на кровати. В конце концов не каждая может похвастаться тем, что соблазнила известного писателя… Тем не менее всё это было не так уж и важно. Так или иначе Герман сможет увидеться с Никой и сможет развеять все свои сомнения. Или же наоборот… Писатель продолжал крутить в своей голове все возможные варианты развития событий до тех самых пор пока не уснул под бубнящий напротив кровати телевизор.

…Ника снова была в его объятиях. Герман прижал её к себе, ощущая под своей рукой шелковистую кожу, и нежно поцеловал девушку в губы. Ника молча улыбнулась и оседлала его. Руки Германа устремились к её аккуратной груди, заставляя Нику слегка застонать от удовольствия. Они опять занимались любовью. Так же чувственно и страстно, как и в прошлый раз. Девушка притянула писателя к себе, жадно впиваясь в его губы. Герман был не против. Он тем временем нежно взял её за ягодицы, пытаясь максимально глубоко войти в девушку, слиться с ней воедино. Ника громко застонала, слегка отклоняясь назад. В этот момент Герман заметил одну странность. С правого виска девушки, что-то стекало. В полумраке он не мог понять, что это. Писатель протянул руку чтобы ощупать правую сторону лица Ники.

— Что там у тебя? — тихо спросил он.

Девушка перехватила его руку за запястье и сверкнула на него своими большими глазами.

— Заткнись и трахай меня! — бросила она ему, укладывая его руку обратно на свою ягодицу. — Вот так!

— Но…

— Просто не обращай внимания! — прошипела она. — Какие же вы мальчишки всё-таки глупые…

Её движения стали интенсивнее. Это отвлекло Германа… Вскоре он шумно выдохнул. Оргазм был просто оглушительным. Будто бы внутри него разорвался целый фейерверк, наполняя писателя радостью и принося ему незабываемое наслаждение. Ника кончила одновременно с ним, застонав громче обычного и сразу как-то обмякнув в его руках. Они рухнули на постель. Девушка всё ещё была сверху. Герман ощутил, как на его лицо что-то капает. Тёмная жидкость с правого виска девушки теперь стекала прямо на него.

— Что это? — он вновь протянул руку.

Ника мёртвой хваткой ухватил его запястье и буквально пригвоздила руку писателя к простыням.

— Я же говорила тебе, что всё нормально! — Ника снова зашипела на него. — Продолжим!

И они продолжили… Когда Герман кончил во второй раз весь мир вокруг него буквально погас, оставляя писателя одного в непроглядной темноте… Исчезла даже Ника, которая ещё пару секунд назад страстно извивалась под ним. В этот же момент на писателя навалилась плотная завеса тишины… Такой знакомой и пугающей…

— ЗАЧЕМ ТЫ ВЕРНУЛСЯ?! — проревел хриплый голос, оглушая Германа и заставляя потерять сознание от охватившего его внезапно ужаса…

Сон резко оборвался, заставляя Германа проснуться с криком. Он сел на своей постели, пытаясь понять, что происходит вокруг. Писатель бесцельно озирался невидящим взглядом по сторонам, до тех пор, пока его мозг окончательно не отошёл от столь резкого пробуждения. Едва Герман пришёл в себя он заметил, что вся его одежда, как и простыни на постели, насквозь пропитаны потом. Но было и ещё кое-что. Стоило Герману подняться с кровати, как он сразу ощутил мерзкую липкую прохладу у себя в штанах. Писатель кончил прямо во сне. Это было что-то новое… Герман не мог припомнить, когда у него последний раз случались поллюции. Однако весь этот сон с Никой был таким же реалистичным, как и тот который он видел прошлой ночью. Герман ощущал всё настолько явственно, будто бы девушка действительно только что была здесь, с ним.

Он скинул с себя одежду и залез в тесную душевую кабинку в углу своего номера. Тёплые струйки воды, стекающие по его телу вниз, немного успокоили писателя и привели его мысли в хоть какое-то подобие порядка. Но так или иначе разум всё время возвращался к недавним снам. Прошлой ночью благодаря Нике Герман почти забыл о том, что ему приснилось. Да и после их умопомрачительного секса он спал, как младенец. Сейчас, вновь оказавшись в одиночестве, в его сновидения опять вторгся этот хриплый голос, который с каждым разом казался писателю всё больше знакомым. Герман не мог припомнить, где бы он мог столкнуться с его жутким обладателем, но от одной мысли, о том, как некто подобный может выглядеть становилось немного не по себе.

В этот раз писателю удалось проспать до самого утра, прежде чем его сновидения были так грубо прерваны. Время на часах близилось к полудню, а хмурое солнце за окном уже вовсю освещало скудно обставленную парковку перед мотелем. Герман уселся на один стульев и нервно закурил. Его мозг всё ещё судорожно пытался понять всё произошедшее. Тем не менее каких-то вменяемых аргументов писатель так и не смог найти. Возможно всему виной вновь стало его разыгравшееся не на шутку воображение, которое небрежно смешало все его переживания в один гремучий коктейль, заставив пересечься воспоминания о Нике и тот жуткий голос из темноты каморки в подвале его нового дома. Или это попросту очередной дурацкий сон… Герман докурил, успокаивая собственные нервы, и решил пойти прогуляться. Ему было необходима большая чашка хорошего кофе. Возможно на кухне мотеля удастся разжиться чем-то подобным. Надежды было мало, скорее всего писателю достанется простой растворимый из огромной жестяной банки, но всё лучше, чем совсем ничего. По крайней мере это даст ему возможность отвлечься.

Вскоре Герман вернулся в номер с чашкой кофе в руках. Напиток жутко горчил и был явно густо разбавлен цикорием, но сейчас это было не так важно. Каждый глоток прокатывался внутри писателя согревающей волной, окончательно отгоняющей все дурные мысли по поводу его странных сновидений.

Допив кофе и перекусив парой пирожных из своих запасов, Герман решил, что стоит поработать. Ничто не отвлекало его лучше, чем это. Он достал из небольшой дорожной сумки свой верный ноутбук и раскрыл его, положив на стол перед собой. Пришло время начинать что-то новое. Обычно это всегда был немного волнительный момент для Германа, но сейчас он просто пялился на чистый лист Ворда, развернувшийся перед ним. Пальцы писателя неподвижно лежали на клавиатуре ноутбука, готовые в любой момент вывести первую строчку нового произведения, но одна минута сменяла другую и по-прежнему ничего не происходило. Герман поймал себя на том, что ему гораздо интереснее разглядывать небольшие пятнышки на дисплее, чем писать. Он достал из сумки специальную салфетку и начисто протер экран ноутбука, потом тщательно почистил клавиатуру и весь его корпус, после чего вновь вернулся к созерцанию чистого листа. На смену роящимся мыслям о его ночных кошмарах и Нике пришла звенящая пустота. Пару раз Герман выводил одно-два слова, но сразу их удалял, посчитав их глупым началом. Дальше его работа сдвинуться не могла. Это было впервые. Герману, как правило, легко давались первые строки. Он даже слегка гордился этим, слыша каждый раз очередную историю про «проклятие чистого листа». Теперь же писатель сам столкнулся с ним… И почему-то ему было совсем не до смеха…

Неизвестно сколько бы ещё времени Герман просидел так перед экраном своего ноутбука. Его отвлекла трель зазвонившего мобильника. Писатель даже вздрогнул от неожиданности, настолько он был поглощен своим бесцельным занятием. Первая мысль была о том, что звонит Ника. Однако это оказался его литературный агент.

— Алло, — ответил Герман, принимая входящий вызов.

— Приветствую! — ответил ему воодушевленный голос толстяка. — Звоню чтобы узнать, как твои дела и сообщить пару хороших новостей.

— Я слушаю.

— Сразу к делу, да? — усмехнулся голос в трубке. — Хорошо… Новость первая — издательство приняло твою книгу без лишних переговоров. Они уже отправили её в печать. Твердый переплёт, большой тираж. Авторские экземпляры будут готовы уже через пару дней. И гонорар… О, мой дорогой! Ты будешь приятно удивлен, когда узнаешь цифры! Таких денег мы с тобой ещё никогда даже близко не видели.

Деньги… Конечно же! Что ещё могло привести этого толстяка в мешковатом костюме в такой восторг? Только деньги. Наверняка он уже посчитал свою часть прибыли…

— Всё настолько хорошо? — сомневающимся тоном переспросил Герман.

— Всё более чем хорошо! — воскликнул его собеседник. — Это семизначные цифры, Герман! Понимаешь? Семизначные! Твой новый роман оказался настолько хорош, что ему даже не понадобилась корректура. Главный редактор отправил его в печать сразу после того как прочитал.

— Какие ещё новости?

— В честь такого события презентация состоится в дорогущем холле отеля в центре. Ты понял о чём я, — ответил агент. — Будет вся элита.

— Не понимаю, что в этом хорошего…

— Это возможности, мой дорогой! Все эти толстосумы имеют влияние и чем больше из них станет нашими друзьями, тем проще нам будет в будущем.

— Я надеялся на простую презентацию… Просто встреча с читателями, подписать пару книг, сделать пару фото…

— Это больше не про нас! — перебил его агент. — Твой роман вывел нас на принципиально новый уровень. Я даже думаю сделать этот вечер презентации благотворительным. Помощь беспризорным детям и всё такое. Чем больше внимания общественности мы привлечем, тем выше у нас будут продажи. Ну, ты меня понимаешь? — заговорщицки спросил его толстяк.

— Слушай… Не могу сказать, что всё это мне нравится… Помощь детям это прекрасно, но можно провернуть всё без лишнего пафоса? — растерянно ответил Герман.

— Ничего особенного. Поулыбаешься для фото, пожмешь пару рук, раздашь немного книг, толкнешь речь и всё закончится.

— Речь?

— Конечно. Думаю, тебе не составит труда набросать что-то толковое.

Герман перевёл взгляд на экран своего ноутбука, где всё также красовался чистый лист так и не начатого нового произведения.

— А когда презентация? — тихо спросил писатель.

— Ровно через неделю. Так что у тебя ещё куча времени.

— Я кстати задержусь на пару дней. По пути появились кое-какие дела…

— Не могу сказать, что меня это радует, — ответил агент. — Сейчас самое важное чтобы ты успел приехать к презентации, поэтому хотелось бы чтобы ты поторопился.

— Если впереди ещё целая неделя, то я успею.

— Я надеюсь на это… Иначе все наши усилия пойдут псу под хвост.

Он говорил так будто бы Герман писал книгу с ним в соавторстве.

— Можешь не волноваться. Даю тебе своё честное слово, — заверил писатель своего собеседника.

— Что ж, тогда не буду тебя больше отвлекать. Занимайся своими делами, решай свои проблемы и приезжай. Если понадобится помощь — можешь звонить в любое время, я всегда на связи. Ну всего доброго!

— Счастливо… — ответил Герман и повесил трубку.

Этот короткий разговор больше смутил писателя нежели обрадовал. Герман не любил презентации своих книг — слишком много людей, слишком много вопросов, слишком много домыслов о скрытых посылах в его произведениях. Нет, он любил общаться с поклонниками, но выдерживал их в малых дозах. Идеальным вариантом был небольшой павильон какого-нибудь книжного, где устанавливали небольшой стенд с постером обложки новой книги. Народу там обычно собиралось не так много и это всегда нравилось Герману. Сейчас же его агент решил закатить целый фуршет со зваными гостями, большая часть из которых никогда даже не держала книг самого писателя в руках, если вообще увлекалась хоть каким-либо чтением. Исходя из всего этого становилось понятно, что гонорар был действительно баснословным иначе бы никто даже бы не задумался о том, чтобы раскошелиться на такое роскошное мероприятие. Литературный агент Германа был жутким скрягой и вряд ли бы согласился устраивать нечто подобное. Его привычка считать чуть ли не каждую монету, способную осесть в кармане, порою жутко бесила самого писателя, но это приносило выгоду им обоим, поэтому чаще всего на такое приходилось попросту закрывать глаза.

Герман захлопнул ноутбук не в силах больше смотреть на чистый лист на его экране. Видимо он всё ещё был истощен после столь стремительного написания последней книги. Других причин своего творческого бессилья писатель найти не смог. Теперь оставалось понять, чем занять себя оставшиеся двое суток в этой богом забытой дыре на обочине дороги. Собственно, всё что ему оставалось это телевизор напротив кровати с его скудным набором кабельных каналов. Чем Герман не преминул воспользоваться, погрузившись с головой в какой-то мелодраматичный сериал на всё оставшееся до ночи время.

…Снова тьма в дверном проёме. Снова Герман всматривается в неё не в силах отвернуться или вовсе сбежать. Снова это густая непроницаемая тишина, поглотившее всё вокруг. Снова этот дурацкий сон…

Неожиданно внутри каморки вспыхнул свет. Тусклая лампочка под самым потолком разогнала тьму, слабо освещая внутреннее убранство каморки в подвале. В этот же момент Герман понял, что теперь может двигаться. Писатель сразу же развернулся и направился прочь от дверей, перед которыми стоял. Всего какая-то пара метров и он окажется у лестницы наверх. Однако всё его путешествие закончилось возле того места где должна была быть хлипкая дверца, ведущая в соседнюю секцию подвала. Герман хорошо её запомнил, но сейчас перед ним была глухая стена. Он был напрочь отрезан от всего остального мира, заперт в этом подвале наедине с кем-то или чем-то незримым, таящимся в глубине этой странной каморки.

Герман медленно развернулся обратно к открытым дверям. Заходить внутрь ему отнюдь не хотелось. Однако что-то подсказывало писателю, что выбора у него нет. Герман осторожно приблизился ко входу в помещение и остановился в дверях осматриваясь. В дальнем углу прямо на бетонном полу, рядом со вбитым в пол массивным металлическим кольцом, валялась груда грязной ветоши, явно служившая кому-то постелью, возле правой стены расположилась старая ржавая кровать с протертым матрацем. Венцом всего этого стало большое алюминиевое ведро, прикрытое тряпкой, в углу и небольшая табуретка с пустыми пластиковыми бутылками, стоящими на ней. Ничего необычного или сверхъестественного. Никаких следов обладателя жуткого хриплого голоса, напугавшего Германа в прошлый раз. Писатель прошёл внутрь, оставаясь настороже. Кто может знать, чем его удивит или напугает этот сон?

Пройдя чуть дальше внутрь Герману на глаза попался растянутый старый свитер, лежащий на кровати, и потрепанный одноглазый плюшевый щенок на груде ветоши в углу. Писатель не решался приближаться ближе и рассматривал попавшиеся ему предметы издалека. Игрушечный щенок был ему уже знаком и это тревожило Германа. Где он мог его видеть? Писатель припоминал рассказ агента по продаже недвижимости о похожей игрушке, но в байки этого жалкого пропойцы верилось очень слабо. Тем не менее у Германа было стойкое ощущение, что он лично сталкивался с этим одноглазым щенком раньше. Чем больше писатель продолжал смотреть на эту игрушку, тем больше в нём начинало возникать непонятное ощущение тревоги и страха. Он не понимал почему, но эта игрушка пугала его до чёртиков. Было что-то в её безмолвном взгляде единственного потертого глаза-пуговицы… Что-то мрачное… Что-то злобное… Герман решил переключить своё внимание на свитер, лежащий на кровати. К чёрту эту игрушку!

Воображение писателя в очередной раз решило сыграть с ним злую шутку, чему он был отнюдь не рад. Стоило ему только отвернуться от плюшевого щенка, как все ощущения тревоги и страха моментально рассеялись. «Какого чёрта опять происходит?» — подумал Герман. Этот сон, как и два предыдущих, был таким же реалистичным. Писатель мог поклясться, что ощущает пронизывающий всё его тело холод, царящий вокруг. Он ощущал каждое своё движение, чуял кислый едкий запах, бьющий в ноздри. Всё здесь было как будто бы настоящим… Но Герман прекрасно знал, что это не так, что скоро он снова проснется на своей кровати в дешевом мотеле, а за окном опять будет хмурое осеннее солнце.

Неспешный ход его мыслей прервал громкий звук. Массивная стальная дверь каморки с оглушительным лязгом захлопнулась, отрезая любые пути к отступлению. Не то чтобы это сильно на что-то влияло — Герман и так уже знал, что никакого прохода в соседнюю секцию нет и в помине. Но грохот захлопывающейся двери, взрезавший полотно непроницаемой тишины будто бы острым лезвием, заставил писателя вздрогнуть. Он и сам использовал подобный приём в своих книгах, но ему и бы в голову никогда не пришло, что нечто подобное произойдет конкретно с ним.

— Это всего лишь сон, — тихо пробормотал себе под нос Герман. — Всего лишь моё буйное воображение. И я прекрасно знаю, что здесь нет никого кроме меня.

Легче от этой фразы особо не стало, но это придало писателю немного смелости. Он прошёл к ржавой кровати возле правой стены каморки и взглянул на лежащий на ней свитер. Вытянутый и местами протёртый он лежал, на потемневшем от многочисленных бурых пятен матрасе, бережно расстеленный чьей-то заботливой рукой. Судя по размеру свитер был явно мужским и к тому же ещё и очень старым. Манжеты и нижний край были измочалены и из них местами торчали чёрные и серые шерстяные нитки. Даже сам рисунок на свитере можно было разобрать лишь с большим трудом. Это был простой геометрический орнамент, коих в прошлом веке хватало на подобной одежде. Последний раз нечто похожее Герман видел на фотографиях своего деда, когда тот ещё был молодым. Какой там это был год? Шестьдесят пятый? Или ещё раньше?.. Повинуясь какому-то смутному инстинкту, Герман аккуратно взял свитер в руки чтобы лучше разглядеть. В отличии от плюшевого щенка эта вещь не внушала ему чувства страха. При взгляде на этот старый свитер писатель ощущал лишь легкую грусть. Он повертел его в своих руках пытаясь найти ещё что-нибудь, но смог только удивиться весу этого предмета. Вероятно, шерстяные нитки из которых свитер был сплетен оказались добротными, не смотря на свой внушительный возраст. Хотя даже это вряд ли могло объяснить его вес… Складывалось ощущение что свитер весит все килограмм пятнадцать, если не больше. И казалось, что с каждой секундой он прибавляет в весе.

Клац, клац…

Герман судорожно повернулся на звук.

Клац, клац…

Звук шёл явно откуда-то из-за недавно захлопнувшейся двери.

Клац, клац…

Это походило на какие-то шаги. Словно чьи-то ноги, обутые в ботинки с металлические набойками, высекали из бетонного пола подвал этот звук.

Клац, клац…

Шаги приближались к двери. И Германа это совсем не радовало. Кем бы ни был этот безмолвный посетитель… Писатель не ждал ничего хорошего, помня про свой предыдущий опыт в этих снах.

Клац, клац…

Звук был уже совсем близко. Почти у самой двери…

Клац…

Незнакомец остановился. Теперь Герман мог даже слышать его шумное дыхание. Казалось, что тот, кто стоит за дверью крайне возбужден или взволнован… Страх вновь вернулся к Герману, заключая его в свои крепкие объятия. Кто стоит за этой дверью?.. Что ему надо?.. Дыхание незнакомца становилось всё громче, будто бы он специально распалял себя. Герман не сразу заметил, что его тело начинает сотрясать легкая дрожь. В руках у него всё ещё был тот старый свитер, который заметно тяжелел с каждой минутой словно его кто-то постепенно погружал в воду, заставляя шерстяные нитки набухать и становиться всё тяжелее и тяжелее, и тяжелее…

— Кто здесь?.. — сорвался вопрос с уст Германа. Правда он прозвучал настолько неуверенно и испуганно, что писатель даже не узнал себя. Его голос стал больше походить на детский…

Стоило словам Германа повиснуть в тишине каморки, как дыхание незнакомца тут же затихло. И это напугало писателя ещё больше. Теперь тот, кто стоял за этой стальной дверью точно знает, что Герман внутри. Даже не взирая на то что шумное дыхание незнакомца прекратилось писатель всё равно ощущал его присутствие. Он не мог объяснить себе почему, но Герман чувствовал всей свой кожей, что кто-то по-прежнему стоит за этой дверью.

— Я знаю, что ты здесь… — писатель бросил очередную фразу в тишину. Его голос был всё таким же испуганным и неуверенным, и всё так же звучал как-то по-детски…

В дверь каморки начали неистово барабанить. Кто-то яростно колотил её, заставляя Германа попятиться в самый дальний угол. На помощь к писателю поспешила логика, пытаясь донести до воспаленного страхом разума мысль что эта дверь слишком прочная чтобы просто так поддаться. Но много ли стоят все эти измышления если дело касается сна? Вряд ли тут работают законы физики. Вместе с градом ударов, обрушивающихся на дверь, вновь возник и звук дыхания. Теперь оно было прерывистым и злобным. Герман забился в угол и с ужасом продолжал смотреть на сотрясающуюся поверхность двери, ожидая что та вот-вот отворится, являя ему лицо незнакомца, который так отчаянно пытался попасть внутрь.

Неожиданно удары прекратились… Герман застыл в своём углу, ожидая что вскоре всё вновь продолжится, и незнакомец за дверью всего лишь взял короткую передышку. Но писателя вновь окутала тишина, пронизывающая всё это место, казалось, насквозь.

Раздался хохот… На смену ударам пришел чей-то басистый смех, раздающийся из-за двери. Герман не мог понять, что так могло рассмешить этого незнакомца, но самому писателю смеяться совсем не хотелось. Он и так уже с трудом сдерживал дрожь, а теперь и вовсе потерял над ней всякий контроль. Уж лучше бы этот ублюдок за дверью и дальше стучал… Звук хохота продолжал нарастать, заполняя всё вокруг Германа. Казалось, что он звучит отовсюду и ниоткуда одновременно. В какой-то момент писатель обратил внимание на старый свитер в своих руках, который он так и не бросил после того как взял его с кровати.

Кровь…

Мощный поток крови хлынул из свитера, обливая ноги писателя и забрызгивая пол вокруг. Герман попытался отбросить его от себя, но понял, что его руки вцепились в шерстяную ткань мёртвой хваткой. Кровь продолжала литься из свитера будто внутри него прорвало трубу. И чем больше её прибывало, тем сильнее становился смех за дверью. Хотя Герман уже был совсем не уверен, что этот звук идёт именно оттуда.

В конце концов свитер выпал из рук писателя и с мерзким звуком плюхнувшись на пол, поднимая кровавые брызги. Кровь из него всё ещё продолжала прибывать, доходя Герману почти до щиколоток. Тяжелый железистый запах начал забивать ноздри писателя, побеждая даже кислый аромат, царящий в каморке. Герман с округлившимися от ужаса глазами наблюдал, как кровь стремительно поднимается всё выше и выше, заполняя помещение. Писатель снова не мог пошевелиться. Сюрреализм всего происходящего сковал его плотными тисками ужаса, оставив лишь неистовую дрожь, сотрясающую тело постоянными спазмами. Становилось тяжело дышать. Запах крови становился просто невыносимым. Герман непроизвольно закашлялся и его вырвало. Рвота писателя попросту смешалась с поверхностью кровяного озера, доходящего ему уже почти до пояса. Герман тихонько завыл. Он начинал терять всякую связь со своим рассудком. Зловещий хохот становился всё громче и, казалось, звучал уже внутри головы самого писателя с гулким эхом отскакивая от стен его черепной коробки. Герман хотел проснуться… Хотел вырваться из этого кошмара, но что-то держало его здесь…

Кровь достигла груди писателя, когда перед его глазами вновь появился плюшевый одноглазый щенок. Игрушка медленно подплыла к Герману и остановилась в метре от него, плавно покачиваясь на поверхности. Глаз-пуговица воззрился на писателя, окатывая его новой волной ужаса. Герман хотел бы отвернуться, но всё что он мог это послушно смотреть на эту странную игрушку, которая почему-то зависла в одном месте напротив него. Его вновь захлестнуло ощущение чего-то мрачного и злобного, исходящего от этого плюшевого щенка… Герман заплакал… Заплакал от полного бессилья и животного ужаса, который играл свою жестокую партию в этой крошечной каморке.

Когда кровь дошла писателю до подбородка свет в помещении резко погас, оставляя его в кромешной тьме, наедине с плеском кровавых волн вокруг. Радовало только одно — Герману больше не нужно было смотреть на этого жуткого щенка перед собой. Однако писатель уже начинал ощущать, как кровь подступает к его губам, такая тёплая и мерзкая, пытается проникнуть в рот… Германа снова вырвало. Если к запаху он хоть немного привык, то захлебываться кровью его организм совсем не желал.

Неожиданно хохот, гремящий в ушах писателя последние несколько минут, резко оборвался, сменившись на истошный вопль, полный боли и ужаса. Крик прекратился буквально через несколько секунд, утонув в тишине. Уровень крови в каморке уже был настолько высок, что Герман сжимал свои губы, чтобы ненароком не нахлебаться. Раздался громкий всплеск и последовавший за ним журчащий звук, словно кто-то шагал в этих красных водах. Сердце Германа и так бьющееся в сумасшедшем темпе, принялось неистово колотиться в груди, будто рвущаяся из клетки на волю дикая птица.

— Красное… Многое красного… — раздался чей-то печальный голос. — Было много красного…

Голос явно принадлежал ребёнку. Девочке. Однако он казался таким далёким и тихим…

–…сначала было много красного, но потом… — девочка что-то рассказывала, но до слуха Германа долетали лишь обрывки фраз.

Чьи-то цепкие руки схватили писателя за плечи и подняли вверх. В нос резко ударил едкий кислый аромат. Герман не мог видеть в этой кромешной тьме, он лишь ощущал смрад, исходящий от его неизвестного спасителя. Да и спаситель ли это? Возможно кто-то решил его добить… Утопить его в этом кровавом озере…

— Зачем ты здесь? — прохрипел знакомый голос прямо в лицо писателя, обдавая его своим зловонным дыханием.

Герман не мог ничего ответить. Всё что ему удавалось это выть от обуревавшего его ужаса.

— Зачем ты вернулся?! — пророкотал ему в лицо незнакомец. — Ты сделал достаточно! Хватит!

Писатель трясся от страха в цепких руках неизвестного, задыхаясь от источаемого им зловония, не в силах ни ответить, ни сопротивляться.

— Тебе здесь не место! Зачем ты вернулся?! — этот вопрос прозвучал всё так же угрожающе, как и обычно, и всё так же, как и раньше Герман не имел ни малейшего представления, что на это ответить. — УХОДИ!

После этих слов кто-то швырнул Германа в сторону будто тряпичную куклу. Писатель шмякнулся спиной об стальную дверь в другом конце каморки с такой силой, что снёс её с петель. В глазах потемнело, но он остался в сознании. Всё его тело пронзала оглушительная боль от мощного удара, но тем не менее, задыхаясь и отплевываясь, Герман неуклюже поднялся на ноги. Кровь вытекала из каморки мощным потоком, окатывая ноги писателя и тут же растворяясь на бетонном полу. Внутри дверного проёма вновь царила непроглядная тьма…

— Да кто ты такой, мать твою? — выдохнул Герман из последних сил. Он всё ещё пытался разглядеть кого-то внутри каморки.

Ответом ему стала тишина. Едва остатки крови покинули каморку, всё вокруг вновь погрузилось в непроницаемое безмолвие. Стоило Герману моргнуть, как дверь каморки опять очутилась на месте.

— Уходи, — вновь раздался хриплый голос из темноты. — Тебе здесь больше нет места.

Вместе с этими словами дверь каморки захлопнулась прямо перед носом писателя. Герман обессиленный рухнул на колени и снова заплакал. Страх начинал отступать от него, но писатель всё ещё чувствовал себя беспомощным. Он силился понять, что происходит и за что ему всё это? Почему эти сны такие реальные? Почему?.. Оставшись совсем без сил, Герман рухнул на пол…

На часах был почти полдень. Герман открыл глаза, ожидая опять увидеть перед собой дверной проём небольшой каморки в подвале своего нового дома, но увидел лишь, местами потрескавшийся, потолок дешевого номера в мотеле. Писатель вновь был весь покрыт холодным потом, пропитавшим всё постельное белье. Одеяло и подушка были раскиданы по разным углам комнаты, а сам Герман лежал поперек кровати. Писатель медленно сел, пытаясь собраться с мыслями. Это было не нормально… Эти сны… Они явно неспроста… Герману, как и любому другому человеку, кошмары снились и раньше, но эти сновидения были чем-то за гранью… Слишком уж они были правдоподобными и реалистичными. Герман до сих пор ещё ощущал на себе медленно поглощавшее его кровяное озеро, помнил какой наощупь была шерстяная ткань того старого свитера. Во снах так не бывает… Сны можно контролировать… Но здесь… В этих кошмарах у Германа не было никакой власти — лишь бездонное отчаянье и ощущение полного бессилия. Ну и ещё был страх… Точнее даже ужас, заставляющий тело неистово дрожать и не дающий пошевельнуть ни единым мускулом. Герман потянулся к пачке сигарет и спустя пару мгновений нервно закурил. Его руки всё еще немного тряслись после всего пережитого, но сейчас писатель ощущал себя в безопасности. Пока… Возможно это продлится ровно до той поры, пока Герману не придется вновь погрузится в объятия Морфея. Хотя сейчас любая мысль о сне вселяла в сердце писателя страх.

Герман курил одну сигарету за другой, совершенно забыв о времени. Мысли в его голове неотступно кружились лишь вокруг его снов. Он перебирал их словно свежие фотографии, пытаясь понять, что могло вызвать подобные кошмары. Все его умозаключения замыкались на одном — всё это началось после того, как Герман заехал в свой новый дом. Возможно часть историй о нём настолько глубоко засела в подсознании писателя, что на фоне стресса и переутомления от работы его разум попросту не выдержал? Сомнительная теория… Что-то внутри Германа безмолвно подсказывало ему, что дело не совсем в этом. Но в чём тогда? Каких демонов в своём разуме мог потревожить писатель? И почему все его ночные кошмары так или иначе возвращаются конкретно к одному и тому же месту — той странной маленькой каморке во второй секции подвала его нового дома. Вопросов было гораздо больше, чем ответов…

Герман тряхнул головой, пытаясь отогнать бесконечную вереницу мыслей в своей голове, затушил очередную сигарету и поднялся на ноги. Ему хотелось смыть с себя остатки недавнего сна вместе с налипшим на него за ночь потом. Уже стоя в душе Герману в голову пришла мысль о том, что он начисто забыл о цели своего возвращения в этот мотель. Из-за своих кошмаров писатель попросту перестал думать о Нике, с которой ему предстоит встретиться в ближайшие пару дней, а если быть точнее, то осталось чуть всего-то чуть больше суток. Это взбодрило Германа. Воспоминания о девушке и их совместной ночи отогнали мрачные мысли и вновь оживили целых ворох приятных ощущений внизу живота. Герман даже еле заметно улыбнулся, вспоминая её голос, её прикосновения, её большие красивые глаза…

Выйдя из тесной душевой кабинки, писатель ощущал себя совсем другим человеком. Теперь все его мысли были неотрывно связаны с предстоящей встречей. Герман так и не знал, что ему сказать девушке или что он должен сделать, но это отнюдь его не смущало. Главное для него было вновь её увидеть, услышать её голос, вдохнуть тот пьянящий травянистый аромат её духов… Герман, незаметно для себя, мечтательно заулыбался. Он до сих пор не мог понять, чем же конкретно Ника его так зацепила. Она была хороша собой даже, пожалуй, чертовски хороша. Однако писатель понимал, что дело не только в точеной фигуре и красивом личике. Было в Нике нечто… Загадочное?.. Девушка порою звонко смеялась над его дурацкими шуткам или же робко им улыбалась. Она умела поддержать разговор и явно была довольно начитанной особой, но что-то в ней всегда оставалось в тени. Какая-то печаль в уголках её больших красивых глаз. Ника умалчивала о своём прошлом, назвав его не самым простым, но какие-то слегка надломленные нотки в голосе девушки подсказывали, что это лишь вершина айсберга. И эта загадка, эта тайна, манили Германа куда больше, чем внешность. Он почти ничего не знал о ней, но неистово желал узнать всё. Развеять эту тайну, разгадать её загадку… Возможно если ему это удастся, то вся магия исчезнет и бабочки перестанут танцевать в животе, и Ника перестанет быть ему интересной… Правда сейчас подобные мысли казались Герману абсурдом.

Остальную часть дня он провёл в номере. Не имея других занятий, Герман снова попытался поработать. Выходило всё так же скверно. Он два часа пялился на чистый лист не в силах вывести хотя бы одну строчку прежде чем плюнуть и убрать ноутбук обратно в сумку. Работа явно не клеилась. Возможно виной тому было до сих пор непрошедшее переутомление от недавно написанного им романа или же встреча с Никой перевернула в голове писателя всё с ног на голову или… Или его ночные кошмары оказали на Германа куда более глубокое влияние, чем он предполагал. Что бы ни было причиной его творческого застоя это отнюдь не радовало писателя. Возможность писать была его жизнью. Это было единственное, что он умел и умел он это делать весьма неплохо. Скромные литературные награды на полках в его рабочем кабинете, коих было не так много, были тому подтверждением. От того что Герман долго сидел перед безмолвным чистым листом на экране ноутбука, не в силах написать даже пары слов, ему становилось не по себе. Его как будто лишили возможности дышать. Каждая минута, проведенная в бесплодных попытках сформулировать хотя бы одну фразу, постепенно вгоняла Германа в отчаянье. Никогда прежде он не испытывал подобного, никогда прежде у него было таких «затыков» с началом нового произведения. В его голове всегда хватало идей для рассказов или даже для целых романов и это никуда не делось и сейчас. Но вот написать… Буквально несколько дней назад с этим не было никаких проблем…

Раздосадованный своим творческим бесплодием, Герман улегся на кровать и закурил. Всё что ему оставалось делать в этой Богом забытой дыре — это смотреть кабельное. Раз уж писать у него пока не получается… Герман искренне надеялся, что это только «пока» и вскоре всё пройдёт. Перспектива следующие сутки смотреть телевизор отнюдь не вдохновляла писателя. Подобные «развлечения» волей-неволей засоряли его деятельный разум, а это зачастую плохо сказывалось на творческих способностях. Даже не смотря на своё странное восхищение перед постановочными ток-шоу, Герман старался не злоупотреблять их просмотром. Обычно у него всегда хватало дел, чтобы сильно отвлекаться на нечто подобное. Сейчас же, оказавшись в небольшом дешёвом номере мотеля, лишенный других развлечений и, самое главное, возможности писать, Герман поддался соблазну кабельного телевидения. Смущало писателя лишь одно — за окном постепенно сгущались сумерки, а это значило что вскоре ему предстоит отойти ко сну. Неизвестно что явит ему очередной кошмар, а возможно писатель спокойно проспит всю ночь до самого рассвета. Герман был уже не уверен. Ему не хотелось вновь оказаться в той каморке, слышать чей-то злобный хохот или того хуже тонуть в чьей-то крови. И уж тем более писателю не хотелось слышать тот хриплый голос, который раз за разом задавал один и тот же вопрос — «Зачем ты вернулся?» Причём с каждым разом эти слова звучали всё более угрожающее…

И действительно… Зачем ты вернулся туда, Герман?..

На небольшом столике горели две стройные свечки в изящных подсвечниках. Они сидели друг напротив друга, не решаясь начать диалог. В этот раз Ника была одета в облегающее платье красного цвета, свои длинные каштановые волосы она собрала в аккуратный пучок, оголив тонкую изящную шею. Герман неприкрыто любовался внешностью девушки, еле сдерживая улыбку. Он был так рад, что им удалось выбраться поужинать, что она не отказала ему…

— Я думаю нам стоит что-нибудь заказать… — мягко напомнила ему Ника. — А то мы просто сидим и смотрим друг на друга…

— Прости, — ответил Герман. — Просто ты шикарно выглядишь сегодня.

— Спасибо, — смущенно улыбнулась девушка.

Писатель даже не заметил, как возле их столика возник официант. Высокий мужчина в серой робе и аккуратной бородкой на лице.

— Уже определились? — вкрадчивым голосом спросил их работник ресторана.

Герман замешкался. Он даже не додумался открыть меню.

— Эм… — писатель задумался. — А давайте лучшее блюдо вашего шефа. Мне и моей прекрасной спутнице.

— Отличный выбор, — кивнул официант. — Что-нибудь из напитков?

— Тут надо подумать… — Герман повернулся к девушке. — Ника? Какие будут предложения?

Девушка старательно пыталась не смотреть на официанта. Казалось, что ей как будто бы не по себе рядом с ним.

— Может быть какого-нибудь вина? — нервно улыбнулась Ника, отвечая писателю.

— Отлично! — одобрительно кивнул Герман. — Давайте нам бутылку хорошего красного вина из ваших запасов.

— Будет исполнено, господа, — кивнул официант, записав всё в свой небольшой блокнот. — А пока вы ждёте — специально для вас, наша музыкальная группа исполнит пару своих песен.

В паре метров от их столика вспыхнул луч света, выхвативший из кромешной тьмы небольшую сцену, на которой собралась скромная группа. За барабанами восседал крупный лысый мужчина в полицейской форме, с гитарой в руках застыл плюгавый мужичок в коричневом пиджаке, до боли похожий на того агента по недвижимости, продавшего недавно Герману дом, за контрабас отвечал толстяк в дорогом костюме. Но больше всего писателя поразила фигура возле микрофона. Это была худенькая девчушка лет двенадцати с длинными русыми волосами, одетая в простенькое белое платье. Первыми вступили барабаны, начав отбивать легкий джазовый ритм, следом подключился контрабас и гитара. Мелодия была медленной и немного грустной, но исполнялась она весьма неплохо. Вскоре вступила юная певица, затянув печальным голосом одну единственную фразу — «Зачем ты бросил меня?» Вероятно, песня была про какую-то несчастную любовь. Не самый лучший вариант для свидания, но выбирать особо не приходилось.

— Неплохое тут место, — улыбаясь повернулся к своей спутнице Герман. — Правда?

По щекам Ники катились слёзы. Она неотрывно смотрела на девочку в центре сцены.

— Что случилось? — встревоженно спросил писатель.

Девушка вздрогнула, взглянула на него и потянулась к своей сумочке чтобы достать оттуда небольшой белоснежный платок.

— Всё хорошо, — ответила Ника, вытирая потекшую тушь со своих щёк. — Просто воспоминания нахлынули…

— Ты же помнишь, что я всегда готов тебя выслушать?

— Помню, — кивнула Ника. — И я это очень ценю, правда.

Теперь она старалась не смотреть и в сторону сцены тоже.

— Так о чём ты хотел меня спросить, когда позвал сюда? — спросила его Ника, заглядывая ему в глаза.

— Я тут подумал… — замялся писатель. — Ты мне нравишься. Я никогда прежде не испытывал подобных чувств… И… Я даже не знаю с чего начать… И чем продолжить… — он виновато улыбнулся девушке.

— Всё в порядке, — Ника положила свою тонкую ладонь на его руку. — Ты мне тоже нравишься. И я даже не могла и подумать, что со мной случиться нечто подобное. Точнее, я не ожидала, что ты такой замечательный и интересный мужчина. Читать твои книги это одно, но вот узнать тебя лично…

— Ты не представляешь, как я рад это слышать, — ответил ей Герман. — Но я всё равно не знаю с чего мне начать…

— Мы вроде пока никуда не собираемся, — улыбнулась ему Ника. — Так что у тебя ещё есть время всё придумать.

Не смотря на улыбку девушки, в её глазах Герман заметил глубокую печаль. Что-то происходило, что-то неуловимое, незаметное для самого писателя.

Девочка у микрофона продолжала напевать одну и ту же фразу с разными интонациями…

— Ваш заказ, — раздался голос официанта, вновь незаметно возникшего рядом с из столиком.

На столе перед писателем и его спутницей возникли тарелки на которых лежало по паре больших бутербродов с колбасой и сыром.

— Приятного вечера, — произнёс своим вкрадчивым голосом официант и растворился в окружающей их столик темноте.

Герман удивленно смотрел на свою тарелку, пытаясь понять, что это за странная шутка. Он ведь вроде ясно помнил, что заказывал лучшее блюдо от шеф-повара этого ресторана.

— Я… — произнёс писатель, поднимая глаза на Нику. Девушка как ни в чём ни бывало уже уплетала свои бутерброды.

— Что? — удивленно спросила она его. — Что-то не так?

— Нет, — покачал головой Герман. — Просто какое-то странное блюдо…

— Да, не особо изысканное, — кивнула Ника, откусывая от своего бутерброда очередной кусок. — Но есть можно.

Герман отодвинул от себя тарелку. Есть ему почему-то расхотелось.

— Ника, я хотел тебя спросить…

Она подняла на него свои большие глаза.

— Даже не знаю, как это сказать, чтобы тебя не шокировать… — снова замялся Герман. — Ты… не хотела бы уехать со мной?..

Ника застыла. В этот же момент группа на сцене прекратила играть, заставив вопрос Германа повиснуть в тишине.

— Я понимаю, как это звучит, — продолжил писатель уже более уверенно. — Но ты правда мне очень нравишься, и я хотел бы узнать тебя получше. Согласен, это звучит банально, но я ничего не могу с собой поделать. Последнее время я думаю только о тебе.

Ника положил свой недоеденный бутерброд обратно на тарелку и аккуратно вытерла губы.

— Я не могу… — печально ответила девушка. — Я очень хочу, правда… Но прости… Я не могу…

Со сцены вновь полилась музыка. Мелодия немного изменилась, став ещё более печальной. Теперь юная певица у микрофона затянула другую песню, так же состоявшую из одной единственной фразы — «Где ты?» Герману эта композиция даже показалась отдаленно знакомой…

— Хорошо, хорошо… — кивнул писатель. — Только скажи почему? Ведь ты же сама сказала, что хочешь…

— Это сложно объяснить… — Ника опустила взгляд.

Герман почувствовал на своём плече чью-то руку.

— Эй, приятель, — раздался вкрадчивый голос официанта. Это оказалась его рука. — Ты будешь её уже трахать или нет? Время-то не резиновое…

Следом за этим он смёл со стола всё что там было.

— Давай, дорогуша, — теперь он уже обращался к Нике. — Залезай, принимай рабочую позу. Надо отрабатывать своё пропитание — сама понимаешь.

Девушка послушно поднялась со своего места и улеглась на стол, задрав подол своего платья и раздвинув ноги перед Германом.

— Что происходит? — возмутился писатель.

— Давай доставай своё дрочило и действуй, — спокойно ответил официант с бородкой. — У этой мадам ещё сегодня забот полон рот. Причём в прямом смысле!

После последних слов он мерзко расхохотался. Что-то в его смехе было неуловимо знакомо писателю…

— Я не знаю, чего вы добиваетесь и что здесь происходит, но мы уходим! — поднимаясь со своего места сказал Герман. — Пойдём, Ника.

Ситуация была странной, настолько странной, что писатель начал осознавать, что на самом деле происходит…

Ника осталась неподвижно лежать на столе с раздвинутыми ногами и задранным подолом платья, демонстрируя своё белое кружевное бельё. Девушка даже и не думала подниматься.

— Ника? — удивленно произнёс Герман.

— Я же сказала тебе, что не могу… — ответила девушка.

— Думал всё будет так просто, да, приятель? — усмехнулся официант. — Либо трахай её сейчас, либо проваливай, но ты всё равно должен заплатить. Так что я бы на твоём месте уже бы приступал к делу.

«Сон», — мелькнуло в голове у Германа. — «Это снова чёртов сон!»

— К чёрту тебя! — рявкнул на официанта Герман. — Давай, Ника, пошли отсюда.

Он взял её за руку и потянул к себе, заставив девушку всё-таки подняться.

— Лучше делай, что они говорят, — шепнула она ему на ухо. — Так будет лучше для всех…

— Не так быстро, приятель, — спокойно произнес официант. — Это шалава принадлежит мне, и она никуда не пойдёт. Так что у тебя есть всего два варианта — либо трахайся и плати, либо сваливай, но всё равно плати. Цена вопроса будет одинаковой в любом случае.

— Не спорь с ним, — прижавшись к Герману, шепнула Ника. — Мы уже делали это раньше. Давай просто представим, что его нет рядом…

— Ну уж нет, — сказал он, отстраняясь от девушки. — Так дело не пойдёт. Я не потерплю такого отношения к тебе. Ты не чья-то собственность!

— Меня мало волнуют твои моральные заморочки, — хмыкнул официант. — Если у тебя не встал, то мог бы так об этом сразу и сказать. Нечего было тут изображать благородного рыцаря на белом коне. Спрашиваю в последний раз — ты будешь её трахать или нет?

Герман проигнорировал его вопрос.

— Мы уходим, — уверенным тоном произнёс писатель.

Он аккуратно взял Нику за талию и подтянул девушку к себе, снимая её со стола. После этого Герман взявшись с ней за руки направился на поиски выхода.

— Ты совершаешь большую ошибку… — тихо сказала Ника. — Он всё равно найдёт меня…

Герман промолчал. Он уверенно шагал вперёд, в темноту, не имея ни малейшего представления, что ему теперь делать. Их столик моментально пропал из виду, стоило им только отойти на пару метров. Вместе с ним пропала и сцена с тем странным музыкальным квартетом, оставляя писателя и девушку в кромешной тьме. Однако Герман ощущал тепло ладони Ники в своей руке и большего ему сейчас было и не нужно.

Они долго шли вперёд, потеряв всякий счёт времени. Говорить особо не хотелось, да и сказать было нечего. Герман лишь ждал очередного подвоха. Этот сон не был пугающим, как предыдущие, но писатель понимал, что всегда стоит готовиться к худшему. Он не знал с чем имеет дело, не имел ни малейшего представления, как во всем этом замешана Ника и кто такой этот чёртов официант. И самое главное — почему Герман видит эти сны? Почему именно сейчас?..

— Это было смело, — нарушила долгое молчание Ника. — Мне это нравится… Но ничего не выйдет.

— Почему? — спросил Герман. — Вот мы вместе ушли, хоть этот кретин и грозился…

— Ты не понимаешь… Здесь он не сможет тебе что-то сделать…

— Тем хуже для него, — пожал плечами писатель.

— Но это только пока… — продолжила Ника.

— В смысле?

— Тебе нужно бежать, — ответила девушка. — Бежать как можно дальше. Бежать от этого дома и города рядом с ним. Бежать и забыть обо всём, как ты уже сделал раньше.

— А как же ты? Не могу же я тебя бросить.

— Это так романтично, — Герман почувствовал её ладонь на своей щеке. — Но ты вряд ли сможешь что-то сделать.

— Ты не знаешь наверняка…

— Ты тоже многого не знаешь, — ответила она. — Точнее ты просто не помнишь.

— Никогда не страдал провалами в памяти, — усмехнулся Герман.

— Это даже к лучшему, что ты ничего не помнишь, — продолжила Ника. — Так тебе будет проще снова всё забыть…

— Но я не хочу ничего забывать! — возразил писатель. — Я не хочу забывать тебя!

— О ней тебе стоит забыть в первую очередь! — раздался уже такой знакомый хриплый голос из окружающей их темноты, заставив Германа вздрогнуть.

— Только не он… — тихо прошептала Ника.

— Кто это? Ты знаешь? — спросил её Герман.

— Ты не слушаешь меня! — раздосадовано произнёс хриплый голос. — Ты так сильно хочешь вернуться обратно? Зачем?!

— Ника! — обратился к девушке писатель, игнорируя все вопросы, обращенные к нему. — Скажи мне кто это?

Девушка хранила молчание, лишь слегка дрожала в руках Германа.

За их спинами вспыхнул свет, на короткий момент выхвативший из темноты бледное лицо Ники. Герман повернулся. Это были две мощные фары какого-то автомобиля стремительно приближающиеся к ним.

— Нужно уйти в сторону, — сказал Герман, пытаясь отступить.

В этот же момент он понял, что уходить некуда. Они с Никой словно находились в узком коридоре. Сзади на них мчались две яркие фары, а спереди ждал обладатель хриплого голоса. И писатель не был уверен, кто из них сейчас страшнее.

— Не возвращайся сюда, Герман, — прохрипел голос из темноты. — Ты не захочешь это снова видеть. Просто уходи.

— Твою мать! — выругался писатель. — Как же меня уже достали ваши чёртовы загадки! Каждую сука ночь я вижу эти ваши грёбанные сны, где какая-то мразь пытается вытрясти из меня всю душу, пугая меня до чёртиков. Куда я мать вашу не должен возвращаться?! Кто ты такой, чёрт тебя подери?! Какого хера я вообще должен вас всех слушаться?! Вы находитесь в моём сне, так что будьте так добры — либо говорите по существу, либо завалите ебальники и проваливайте отсюда ко всем чертям!

— Ты не понимаешь… — ответил хриплый голос.

— Это только пока твои сны… — закончила Ника.

Свет фар был уже совсем близко. Герман услышал ревущий мотор и чей-то злобный хохот.

— Беги, Герман… — прошептала ему Ника. — Беги и не возвращайся…

Она говорила что-то ещё, но писатель не смог разобрать ни единого слова из-за ревущего уже совсем рядом мощного мотора автомобиля. Герман с ужасом смотрел на приближающийся свет фар, готовый вот-вот получить удар…

Свет был уже прямо перед его лицом…

В этот раз Герман проснулся без крика. Он даже не вспотел, как в предыдущие ночи. Тем не менее его последний сон оставил куда больше вопросов, чем раньше. Писатель уже перестал сомневаться в том, что у этих снов есть какая-то причина. Теперь Герман был уверен в этом и что бы это ни было — оно как-то связано с его новым домом. И с Никой… История его снов всё обрастала новыми персонажами и это ещё больше сбивало с толку. Кем был тот официант с бородкой? Почему Ника так боялась его? Кто все эти люди из той странной музыкальной группы? Они ведь явно были там неспроста. Всё в этих снах было отнюдь неспроста — Герман чувствовал это. И чем больше он начинал об этом размышлять, тем больше это начинало его злить. Кто или что во всем мире имеет право вторгаться в его сны и так пудрить ему мозги и пугать его?! И что значила фраза — «Это только пока твои сны…»? Что значило предупреждение, что кто-то лишь «пока» ничего не может ему сделать? Какого чёрта Герман вообще должен бояться своих снов?! Воспоминания о былых кошмарах всё ещё вызывали у него легкую дрожь, но страх постепенно вытеснялся другим сильным чувством — злостью. Банальной и чистой злостью. Никто не мог дать Герману вменяемых ответов и это неимоверно его бесило. Конечно вряд ли стоит ожидать от его ночных гостей какой-либо конкретики, в конце концов они всего лишь плоды воображения его разума, но легче от этого почему-то не становилось — слишком уж всё было реалистичным. Временами Герман мог поклясться, что проживает какую-то другую жизнь в своих ночных кошмарах.

Позавтракав и выйдя на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом, он вспомнил, что сегодня тот самый день. Сегодня на смену должна заступить Ника. Радость от скорой встречи с девушкой, как и прежде, вытеснила из головы Германа почти все мысли о ночных кошмарах. Он предвкушал их очередное свидание, жаждал вновь увидеть её большие красивые глаза, услышать её приятный голос, ощутить пьянящий травянистый аромат её духов… На душе и писателя сразу стало, как-то тепло и приятно. Какие к чёрту кошмары? Есть вещи куда более важные и куда более приятные, нежели какие-то глупые сны! Вместе с воспоминаниями о Нике вернулся и тихий рокот в ушах Германа. Этот звук, такой далекий и манящий, успокоил писателя окончательно. Сам не понимая почему, Герман отчего то доверял этому рокоту. Он не пугал и не настораживал его. Ему казалось будто кто-то хочет с ним поговорить или позвать куда-то… Кто-то большой и добрый…

Часы длились невообразимо долго. Герман то и дело смотрел на экран своего мобильника в надежде, что вот-вот уже приблизится полночь, когда администраторы мотеля сменяют друг друга на своём посту, но проходили лишь очередные жалкие полчаса. В томительном ожидании он выкурил почти все свои сигареты и опустошил почти все запасы еды, закупленные им накануне, просто пытаясь себя хоть чем-то занять. Писать Герман даже не брался. Он был уверен, что опять просто просидит час-другой перед чистым листом, чем приведёт себя в ярость. Невозможность писать злила его ещё больше, нежели его дурацкие сны.

За полчаса до полуночи Герман выпорхнул из своего номера, не в силах больше дожидаться сидя на месте. По мере его приближения к будке регистрации в голове начали возникать странные мысли — а на кой, собственно, он вообще всё это делал? А если она откажет ему? А почему он идёт с пустыми руками? Неужели было так сложно озаботиться хотя бы букетом цветов? Герману даже пришлось сбавить шаг, чтобы справиться с, навалившимся на него гигантской цементной плитой, волнением. Последний раз писатель испытывал нечто подобное, когда, будучи старшеклассником, хотел пригласить одну девочку в кино. В тот раз он так и не решился… «Неужели ты испугаешься и сейчас?» — мелькнуло в голове. — «Да, вы уже с ней переспали, но это была лишь мимолетная связь на одну ночь!» Герман окончательно остановился неподалеку от будки регистрации, растерянно глядя на её входную дверь. В попытке успокоиться, он достал из карман пачку сигарет и закурил. Помогало довольно слабо. От волнения сердце в его груди грохотало так, будто пыталось сломать ему ребра. «Давай соберись уже, тряпка!» — подумал писатель про себя. — «Ты взрослый мужик! Тебе нечего бояться!» Уговоры тоже особо не помогали. Герман начал нервно вышагивать взад-вперёд по парковке перед мотелем, стараясь пока что держаться подальше от будки регистрации. У него ещё есть немного времени, чтобы всё обдумать… Ясно ему было только одно — отступление это не вариант. Он потратил столько времени на пустое ожидание отнюдь не для того, чтобы струсить и сбежать в самый ответственный момент. Но что писатель скажет этой девушке? «Привет, Ника, мы с тобой знатно потрахались в прошлый раз, не хочешь ли повторить?» Или — «Привет, Ника, ты такая красивая и умная — поехали со мной?» Герман всё больше начинал ощущать себя глупым мальчишкой. Глупым и влюбленным с первой встречи… Теперь он начинал осознавать масштабы своей «трагедии»… Только сейчас до Германа дошло, что Ника не просто ему нравилась — он влюбился. Влюбился в неё, как какой-то неуверенный в себе школьник! Вот только Герман уже давно был взрослым мужчиной…

Он взглянул на часы. Без двух минут полночь…

— К чёрту всё! — буркнул себе под нос Герман, выбрасывая недокуренную сигарету и уверенно направляясь ко входной двери в будку регистрации.

Лучше сделать всё быстро. Оторвать, как старый пластырь. Чем дольше он будет тянуть и раздумывать, тем выше становился шанс того, что Герман попросту сбежит, так и не рискнув. Писатель схватился за дверную ручку и буквально ворвался внутрь. За стойкой регистрации никого не было, Германа встретила лишь небольшая табличка с надписью — «Вернусь через пять минут!»

«Твою мать! Ещё пять минут!..»

Стоило ему оказаться внутри, в столь непосредственной близости от желаемого, как волнение подступило к нему ещё сильнее, смешавшись со страхом отказа в один умопомрачающий коктейль. Герман застыл возле стойки регистрации, уставившись в надпись на табличке, обуреваемый мыслями о Нике. Пять минут… «Вернусь через пять минут! »… Герман перечитывал это предложение раз за разом, его разум попросту искал повод чтобы отвлечься от охватившей его паники. Скоро она будет здесь… Буквально через несколько мгновений ему нужно будет с ней говорить. Почему это не смущало его в ту ночь? Почему тогда он был таким спокойным и уверенным в себе? Почему сейчас его сердце трепещет в груди в ожидании встречи? Ах да… Тогда он ещё не понимал насколько яркий след в его жизни оставит Ника…

Минуты длились мучительно долго. Герман уже подумывал развернуться и уйти. Ему казалось, что он уже стоит тут целую вечность, но так ничего и не происходит.

— Я могу вам чем-то помочь? — отвлек его чей-то женский голос.

Ника?..

Герман встрепенулся и оторвал свой взгляд от таблички на стойке. Перед ним стояла совершенно незнакомая ему девушка с каштановыми волосами, стянутыми в хвост. На носу у неё красовались огромные очки в роговой оправе с толстенными линзами, от которых её глаза казались совсем крошечными. Одета сотрудница мотеля была в форменную синюю жилетку из-под которой выглядывала светло-зелёная блузка.

— Эм… — замялся Герман уставившись на девушку.

— Вы что-то хотели? — судя по голосу девушку явно смущало подобное внимание со стороны писателя.

— Разве сегодня должны дежурить вы? — недоумевая спросил Герман, продолжая пристально рассматривать незнакомку.

— Да, сегодня моя смена, как и три дня назад, — кивнула девушка, убирая табличку о перерыве со стойки. — Это имеет какое-то значение?

— Просто я думал… — Герман растерял всякое понимание происходящего вокруг. — Ника… Тут же должна сегодня дежурить ваша сотрудница по имени Ника… Она же в первый раз регистрировала меня у вас…

Девушка удивленно взглянула на него.

— У нас в штате нет никого с таким именем, — ответила она. — А когда точно вы заехали к нам?

— Три дня назад…

— Странно, — задумалась девушка. — Это была моя смена, но вас я совсем не помню.

— Вы уверены, что у вас нет сотрудниц с таким именем?

— Абсолютно.

— И ни у кого из сотрудников нет знакомых с таким именем, которые бы могли зайти сюда? — Герман пытался ухватиться за любую соломинку.

— Я же сказала вам, что три дня назад здесь дежурила я. И у меня нет подруг с таким именем, — девушку определенно начал раздражать этот диалог. — В каком номере вы остановились?

— В девятом.

— Посмотрим… — она повернулась к своему компьютеру за стойкой. — Девятый номер. Снимали на ночь, оплата наличными. Хм…

Девушка нахмурила брови.

— Что-то не так? — подался вперёд Герман.

— Это странно… Здесь нет подписи сотрудника. Хотя это точно была я… — она вновь повернулась к Герману. — Честно говоря это был почти конец смены и наверно я просто забыла. Я вообще плохо помню тот вечер. Был не самый простой день…

— Ясно. Я вас понимаю, — расстроено ответил Герман.

— Что-то ещё?

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду обратно в свой номер.

— Доброй ночи, — ответила ему девушка и мгновенно потеряла к писателю всякий интерес, уткнувшись в потрепанный экземпляр книги под названием «Забытое», за авторством самого Германа.

Он вышел на улицу и побрёл в сторону двери своего номера. На смену волнению пришло полная прострация. Герман шёл, не понимая, что происходит вокруг и какого чёрта только что произошло… Кем же тогда была Ника? Очевидно она не работала здесь, но почему тогда она встретила Германа за стойкой, выдала ему ключи от номера. Затем она нашла его позже чтобы взять автограф…

Автограф!

Герман резко развернулся и буквально бегом рванул обратно к будке регистрации. Он вновь ворвался внутрь, нарвавшись на напуганный взгляд сотрудницы мотеля.

— Ваша книга! — выдохнул Герман, указывая на потрепанный томик в руках девушки.

— Что с ней? — недоумевая спросила девушка, глядя на писателя, как на умалишенного. — Вы странно себя ведете…

— Я знаю, — отмахнулся Герман. — Дайте мне вашу книгу.

— Зачем? — левая бровь девушки удивленно поползла вверх.

— Это важно!

— Мне наверно стоит вызвать полицию…

— Вызывайте, только дайте мне взглянуть на вашу книгу, — Герман протянул руку.

Девушка неуверенно передала ему потрепанный томик в мягком переплёте. Герман тут же выхватил его из рук сотрудницы мотеля и раскрыл. На внутренней стороне обложки ровным почерком была выведена надпись: «Моей дорогой дочери.»

— Какого?.. — Герман закрыл книгу и отдал обратно девушке. — Простите…

— Что с вами происходит?

— Я думал там будет мой автограф…

— С чего вдруг там должен быть ваш автограф?

— Потому-что три дня назад я подписывал точно такую же книгу для девушки по имени Ника, которая якобы работает в вашем мотеле, — ответил Герман.

— Хорошо… А почему вы её подписывали?

— Потому что я автор этого романа.

— То есть вы хотите сказать, что вы Герман Отт?

— Собственной персоной, — ответил писатель. — Ещё раз простите, что так ворвался…

Последняя надежда найти хоть какое-то объяснение всем происходящему растаяла вместе с надписью внутри книги.

— Боже мой… — ахнула девушка. — А ведь и правда… Можете подписать и для меня книгу тоже?

— Конечно, конечно… — отстраненно произнёс Герман.

— Только не эту рухлядь. У меня ещё одна ваша книга с собой. Моя любимая кстати. Если вы секундочку подождёте я её принесу.

— Я и так уже вас знатно напугал, так что это меньшее что я могу для вас сделать.

— Ничего страшного! — заверила его девушка. — Я мигом!

Через пару минут она вернулась обратно с другой книгой в руках.

— Вот, — сказала она, протягивая ему экземпляр. — Подпишите лучше эту.

Герман взял в руки книгу. Ей оказалось одно из последних изданий его бестселлера «Дитя всех времён». Кто бы мог сомневаться?..

Он подписал книгу и протянул её обратно.

— Спасибо большое, — произнесла девушка, разглядывая его автограф на обложке.

— Не стоит благодарности, — махнул рукой Герман. — Всего вам доброго и ещё раз извините.

— Ой, бросьте вы! — усмехнулась девушка. — Вы творческие люди все немного странные. Просто я не узнала вас сразу.

Герман слабо улыбнулся ей в ответ.

— Надеюсь вы найдёте её, — сказала ему девушка.

— Кого?

— Ту девушку, — ответила она. — Ника, правильно? Судя по всему, она сильно запала вам в душу.

Герман молча кивнул и вышел на улицу. Меньше всего ему сейчас были нужны сочувственные речи от незнакомцев.

Он медленно добрёл до своего номера, открыл дверь и не раздеваясь завалился на кровать. Возможно он увидит Нику в очередном сне?..

Возможно и та их ночь была всего лишь сном? Кто знает?..

Германа смущала суета. Она раздражала его и раньше, но сейчас он был в таком состоянии, что всё происходящее вокруг казалось ему каким-то дешевым цирком. Этот яркий свет, эта легкая музыка, все эти люди собравшиеся в этом зале… Всё это было таким чуждым и неестественным…

Во всей этой чопорной толпе, практически поголовно вооруженной бокалами с шампанским или чем-то покрепче, Герман видел всего пару знакомых лиц — это был его редактор и его литературный агент. В этот раз этот толстяк сменил свой безразмерный коричневый костюм на дорогой чёрный смокинг, в котором он теперь напоминал разожравшегося пингвина. Однако не смотря на всю свою тучность, его агент юрко сновал между группами людей на этом званом вечере, пытаясь завести как можно больше полезных знакомств. И зная этого человека не первый год, Герман был уверен, что ему это наверняка удается. Писатель тяжело вздохнул и вновь уткнулся в свою тарелку. К несчастью, его ещё и усадили за центральным столом на виду у всех. «Это твой праздник, мой дорогой!» — сказал Герману его агент. — «Дай людям посмотреть на себя!»… Только вот сам Герман чувствовал себя разбитым. Прошла уже почти неделя с того момента, как он покинул тот дешевый мотель, так больше и не увидев Нику. Он смутно помнил события последних дней. Всё было, как в тумане или даже скорее, как во сне… Герман полностью погрузился в свою печаль и просто плыл по течению, отдавшись на волю обстоятельствам. Всё что он делал это ел и спал. Писать он по-прежнему не мог, да ему особо и не хотелось. Поэтому всё на что Герман был сейчас способен это удовлетворять основные потребности своего организма. На что-то большее его пока не хватало. Совсем…

Кошмары тоже прекратились. В последнюю свою ночь в мотеле Герман надеялся, что сможет вновь увидеть Нику хотя бы в одном из своих снов, но и тут его жало разочарование. Он просто проспал, как убитый до самого утра. Не было больше никаких хриплых голосов, не было каморки в подвале, не было того странного официанта… Не было и Ники… Герман понимал, что стоило бы порадоваться, что его ночные кошмары покинули его, но часть его разума всё ещё пребывала в недоумении и печали… Кем же тогда была Ника? И куда она пропала после той ночи в номере его мотеля? Он уже почти не вспоминал о тех ужасах, что терзали его по ночам. Главной загадкой для него стала эта девушка, которая ворвалась в его размеренную скучную писательскую жизнь и за одну ночь перевернула всё вверх дном, оставив Германа лишь с жалкими осколками воспоминаний об их короткой встрече.

— Выше нос! — раздался чей-то воодушевленный голос, отрывая писателя от его раздумий. Это был его агент.

Герман поднял на него глаза.

— Хреново ты выглядишь… — констатировал его агент. — Что с тобой случилось по пути сюда?

— Всё нормально… — устало ответил Герман. Меньшее чего ему сейчас хотелось это разговора по душам с этим толстяком.

— Я вижу, ага, — усмехнулся агент. — Ходишь, как в воду опущенный. Дай угадаю — это была женщина?

Герман промолчал.

— Значит так и есть, — кивнул его собеседник. — Хорошо… Я не буду лезть. В конце концов, это совсем не мой дело, но я попрошу тебя только об одном.

Агент наклонился к нему поближе, так чтобы никто больше их не слышал.

— Приведи себя в чувство хотя бы на пару часов, — продолжил он. — Это очень важно. Когда всё закончиться у тебя будет куча времени чтобы и дальше жалеть себя. А сейчас у тебя ещё речь впереди.

— Жалеть себя?.. — удивленно переспросил Герман.

— А разве ты сейчас не этим занимаешься? — вновь усмехнулся агент. — Ладно, ладно… Я же говорил, что не буду лезть… Но тебе нужно взбодрится. Подыши свежим воздухом что ли… Ну или хочешь я могу найти тебе девочку… Пока ещё есть какое-то время она может тебя обслужить по-быстрому…

— Какого хрена ты несешь?! — перебил его Герман.

— Понял, понял, — поднял руки его агент. — Слишком рано ещё… Ну смотри сам, если что ты знаешь, как меня найти.

С этими словами он развернулся и двинул своё огромное тело, облаченное в чёрный смокинг, в сторону очередной группы толстосумов, которую он, судя по всему, ещё не успел окучить. Эдакий пингвин почуявший добычу… Тем не менее его идея подышать свежим воздухом была вполне приемлемой.

Герман вышел на широкий балкон, расположенный в дальнем конце зала. К его удивлению, он не увидел здесь никого из той толпы незнакомцев, собравшихся на эту презентацию. Осень уже полноправно вступила в свои права и сразу же накинулась на писателя своей промозглой вечерней прохладой. Герман поежился и закурил, облокотившись на высокие перила. Внизу прямо под ним город продолжал свою неугомонную суетливую жизнь. Машины плотным потоком неслись по дорогам, освещая осенние сумерки ворохом разноцветных огней, откуда-то снизу доносилась музыка, раздавался чей-то смех… Люди внизу спешили по своим делам, абсолютно не обращая внимания друг на друга. У каждого из них хватает и своих забот… Герман задумчиво разглядывал копошащееся под его ногами нутро города. Ему не нравилось здесь… И не только на этой презентации в этом дорогущем отеле. Ему не нравилось в этом городе… Никогда не нравилось. Будучи закоренелым провинциалом, он попросту не понимал всю эту суету большого города, а в такие моменты как сейчас, погруженный в свою печаль, он и вовсе презирал её. В какой-то момент Герман поймал себя на мысли, что никогда раньше за всю свою жизнь не чувствовал себя настолько одиноким. Безусловно будучи писателем, он умел ценить своё одиночество, когда ему было необходимо поработать. Это было одной из издержек выбранной им профессии, но сейчас… Сейчас Герман ощущал себя потерянным в этом адском котле большого города…

— Не угостите девушку сигаретой? — раздался за его спиной приятный женский голос.

Герман достал сигарету из пачки и не поворачиваясь протянул её незнакомке. Едва чьи-то тонкие пальцы аккуратно прикоснулись к его руке до него донесся слабый травянистый аромат… Он резко повернулся.

— Привет, — виновато улыбаясь произнесла девушка.

Ника была облачена в изящное обтягивающее красное платье. Точь-в-точь в такое же, как в недавнем сне Германа. Длинные каштановые волосы были заколоты на затылке в аккуратный пучок, обнажая нежную кожу шеи девушки.

— Привет… — растерянно произнёс Герман, глядя на Нику. Внутри него боролись самые противоречивые чувства. Он был рад, удивлён и зол одновременно. Бабочки в его животе снова принялись кружиться в своем нежном танце, заставляя ноги слегка обмякнуть…

— Я наверно должна тебе многое объяснить… — тихо произнесла Ника, облокачиваясь рядом с ним на перила.

Пьянящий аромат её духов усилился, приводя Германа в неописуемое состояние и заставляя бабочек в животе отплясывать всё быстрее.

— Даже не знаю, — ответил он. — Я уже ничего не понимаю…

— Я тоже… — задумчиво сказала девушка. — Это так странно…

— Согласен… Я встречаю девушку, а она просто исчезает… Я жду её три дня в каком-то Богом забытом мотеле, а оказывается, что вовсе там не работает…

— Я знаю, знаю… — виновато ответила она. — Прости меня пожалуйста, мне не стоило с тобой так поступать…

Герман сделал глубокую затяжку.

— Ты хотела мне что-то объяснить, — напомнил он ей. Герман боролся с желанием просто обнять Нику и забыть обо всём. Но природное любопытство не давало ему этого пока сделать.

— Это очень сложно… — ответила девушка. — Я вообще не должна быть здесь… Но услышав про презентацию твоей новой книги я не удержалась… Я так сильно хотела тебя увидеть… — казалось будто она готова вот-вот расплакаться.

— Почему это сложно? — переспросил Герман. — Почему тебя не должно быть здесь?

Ника молчала. Сигарета одиноко дымилась в её руке, поднимая тонкую струйку дыма вверх.

— Я не работаю в том мотеле администратором, — нарушила молчание девушка. — Я просто обслуживаю номера.

— Почему тогда никто тебя там не знает?

— Они не знают моего настоящего имени, — ответила девушка. — Для них я просто горничная. В тот вечер я ненадолго подменила администратора…

Звучало сомнительно, но Герман был готов поверить во всё что угодно. С другой стороны — он никогда и не спрашивал кем конкретно она работала в том мотеле и сам для себя решил, что она именно администратор.

— Хорошо… — медленно кивнул писатель. — Тогда почему мы с тобой больше там ни разу не увиделись? Я просидел там три долбанных дня!

— Я не знаю… — ответила Ника. — Мне было неловко и страшно… Как и сейчас… Я ведь просто обычная провинциалка, а ты знаменитый писатель.

— Нашла чего бояться, — криво улыбнулся Герман.

— Ладно, — произнесла Ника после короткого молчания. — Мне наверно пора. Мне нельзя быть здесь…

Она развернулась и направилась ко входу обратно в зал. Герман не мог отпустить её просто так. Он взял девушку за руку и развернул к себе. Без лишних слов писатель просто обнял её, глубоко вдыхая аромат её духов.

— Нет, — прошептала Ника. — Ты не понимаешь… Мне правда нельзя быть здесь…

Их губы сплелись в поцелуе. Девушка пару секунд пыталась протестовать, но быстро сдалась под напором Германа. Она хотела этого не меньше, чем он сам. Это было понятно по легкой дрожи пробежавшей по спине Нике стоило им только слиться в страстном поцелуе.

Спустя какое-то время они вновь стояли друг рядом с другом возле перил и курили.

— У тебя помада… — улыбаясь произнесла Ника, протягивая руку к лицу Германа. — Подожди я возьму салфетку.

Она порылась в своей маленькой сумочке, свисавшей у неё с плеча и извлекла оттуда небольшой белый платок.

— Вот так лучше, — всё еще улыбаясь сказала Ника, тщательно стерев все следы помады с лица Германа.

— Я всё еще не понимаю… — задумчиво произнёс писатель. — Почему тебе нельзя быть здесь?

— Давай сбежим отсюда? — игриво сказала она, проигнорировав его последний вопрос. — Поедем в какое-нибудь место попроще, съедим пару бургеров или пиццу… А то от местной еды и людей меня уже начинает тошнить.

Герман был отчасти солидарен с ней.

— Я бы с радостью, но мне ещё нужно произнести речь. Это важно… — он был сам не уверен в своих последних словах.

— Ты точно так думаешь? — Ника будто почувствовала его сомнение. — Мне кажется все прекрасно обойдутся здесь и без тебя. Я же вижу, что тебе здесь не нравится.

— Я должен хотя бы произнести речь, — ответил Герман. — Потом можно будет сбежать отсюда.

— Какие же вы мальчишки всё-таки глупые, — усмехнулась Ника, взяв его за руку и заглядывая ему в глаза. — А что, если я скажу, что потом мы поедем к тебе?..

Предложение становилось всё более заманчивым.

— Пять минут назад ты вообще хотела сбежать от меня, — резонно заметил Герман. — Теперь ты уже никуда не торопишься.

— Я передумала, — улыбнулась Ника. — Просто я боялась, что ты обижен на меня, что ты меня прогонишь, что я для тебя всего лишь очередная девушка на одну ночь…

— И ты ещё говоришь, что мальчишки глупые? — поднял бровь Герман. — Я же специально вернулся в тот мотель, чтобы снова тебя увидеть. Ждал тебя там целых три дня…

— Прости меня за это, — вздохнула Ника. — Мне правда было очень неловко… Я не знала, что мне делать с собой после той ночи… И я решила, что лучше просто забыть обо всём.

— Но всё равно ты здесь.

— Это потому-что я увидела новости в интернете и там было твоё фото, — ответила девушка. — И я не смогла удержаться. Бросила всё и пришла сюда, чтобы хотя бы ещё один раз тебя увидеть. Ты не представляешь, как я боялась к тебе подойти…

— Очень даже хорошо представляю, — ответил Герман, вспоминая свой визит в будку регистрации.

— Так что? — он вопросительно смотрела на него своими большими карими глазами.

— Что?

— Мы уходим или?..

Герман разрывался между желанием сбежать с Никой и ответственностью перед издательством.

— На мне сегодня кое-что особенное, — вкрадчивым голосом прошептала она ему на ухо, слегка приподнимая подол платья, чтобы сквозь вырез на свет показался верхний край чёрного чулка, который соблазнительно обтягивал её стройное бедро.

— Я вижу ты подготовилась, — тихо произнес Герман.

— Я не знала, чем закончится этот вечер, но решила перестраховаться, — кокетливо ответила Ника.

А так ли его речь была вообще важна?..

— Герман! — раздался знакомый голос за спиной. — Вот ты где!

Толстяк торопливо подошёл к ним.

— Нам пора, — произнёс он. — О, я смотрю ты уже нашёл себе компанию…

— Не твоё дело, — прервал его писатель. — Я сейчас подойду.

— Ладно, ладно! — поднял руки будто бы защищаясь его литературный агент. — Только поторопись.

После этих слов толстяк развернулся и вразвалку пошёл обратно в зал.

— Подождешь меня? — спросил Герман, повернувшись к Нике, когда агент скрылся из виду.

— Ты уверен, что не хочешь сбежать? — вкрадчиво произнесла девушка.

— Это не займёт много времени.

— Я же знаю, что тебя бесят все эти толстосумы…

В чём-то она была действительно права. Герман был совсем не рад столь пышной презентации. Дискомфорт, который писатель испытывал находясь здесь, с каждой минутой лишь усиливался, а теперь, после слов Ники, он стал попросту невыносимым. Герман был бы рад сбежать отсюда в любую секунду, но у него была пара слов для всего этого сборища лицемеров, собравшихся в зале и вливающих в себя один бокал дорогого шампанского за другим.

— Задай им жару, — сказала Ника, ласково погладив Германа по плечу.

Он улыбнулся ей в ответ и двинулся обратно в зал.

— Я подожду тебя здесь! — крикнула ему вслед Ника.

Ему лишь оставалось поскорее разделаться со своей речью.

Люди в зале уже расселись за столиками и внимательно слушали его агента, расхваливавшего новую книгу Германа и его самого как автора.

— А теперь дамы и господа! — торжественно провозгласил толстяк. — Тот ради которого мы все здесь сегодня и собрались! Прошу любить и жаловать — единственный и неповторимый Герман Отт!

Взоры всех присутствующих моментально вонзились в писателя. Герман попытался не обращать на это внимание и продолжил уверенно шагать к небольшой кафедре с микрофоном возле которой его уже дожидался его агент. За спиной начали раздаваться жидкие хлопки аплодисментов, будто бы кто-то не до конца был уверен стоит ли это вообще делать. Хотя скорее всего это было от общего непонимания кто этот человек, что сейчас идёт к кафедре.

Герман занял место у микрофона и оглядел зал перед собой. Он точно не знал сколько человек здесь собралось, может быть где-то пару сотен, а может и больше. И это не включая прессу, чьи назойливые вспышки фотокамер периодически слепили глаза. В дальнем конце зала возле выхода на балкон Герман увидел уже такое знакомое красное платье. Ника скромно помахала ему рукой, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

— Добрый вечер, — произнес Герман в микрофон. — Поверьте, меня этот вечер не радует точно так же, как и вас…

По залу прокатился легкий неуверенный смешок. Они видимо посчитали это шуткой…

— Вы наверняка сейчас задумываетесь — что это за высокий худой мужчина возле микрофона? — продолжил писатель. — Здравствуйте, я Герман Отт, и я тоже понятия не имею кто вы все такие. Ну кроме моего главного редактора, — после этих слов он махнул рукой степенной пожилой женщине за одним из столиков. — И вот этого пингвина, моего литературного агента, — он кивнул головой в сторону толстяка в смокинге, стоявшего рядом с ним, — который вытащил меня сюда на потеху вам всем.

В зале снова засмеялись. Его литературный агент нервно заулыбался, почуяв неладное. Только вот вряд ли он теперь мог с этим что-то поделать слишком много взглядов было прикована сейчас к ним обоим. Герман и вправду подготовил речь. Даже пару раз её переписывал. Ему казалось, что он должен благодарить всех этих людей, которые снизошли до того чтобы прийти сюда, оторвавшись от своих наверняка очень важных дел.

— Вы не знаете кто я, а я в свою очередь не знаю кто вы — и мне плевать, — пожал плечами Герман. — Я уверен, большая часть из вас не держала ни одной из моих книг в руках. Да что там! Вполне возможно, что вы вообще не берёте книги в руки, считая это пустым занятием, а вся эта презентация для вас лишь очередной способ поторговать своими лицами и завести пару полезных знакомств.

В зале стихли все разговоры. Теперь на Германа смотрела целая куча недоумевающих глаз.

— Сейчас вы наверно думаете — «Что этот бульварный писака себе позволяет?!» — продолжил Герман. — По вашему мнению я должен быть вам благодарен за то, что вы почтили эту презентацию своим визитом, но простите… Нет. У меня есть преданные читатели, внимания которых мне хватает сполна и все свои книги я пишу именно для них. Не для вас! Вы даже не удосужитесь прочитать ту книгу на презентацию которой пришли. Ах да! Здесь ещё сбор средств для беспризорных детей! Но вот только вам на них наплевать! Вы уже наверняка сделали пожертвование и возможно очень даже щедрое, но это не спасёт ваши чёрные души. Именно из-за таких как вы появляются эти дети. Политика ваших компаний лишает их родителей работы, дома, загоняет их в долги, заставляя чувствовать себя беспомощными. Именно из-за ваших действий эти люди становятся блеклыми тенями самих себя потихоньку спиваясь от отчаяния или того хуже… — Герман сделал паузу, чтобы справиться с приступом ярости, обуявшим его. — В общем, в моих глазах вы все лицемеры и подлецы. Вы считаете себя умнее и лучше остальных, но это не так. Вы всего лишь те, кому повезло родиться без каких-либо моральных или этических принципов. Вы готовы топтать жизни других дабы потешить своё безразмерное эго, готовы шагать по головам, тех кого считаете хуже себя. Чужая жизнь для вас лишь инструмент для достижения ваших целей, и она ровным счётом ничего не стоит.

Из зала начали доносится гневные возгласы. Некоторые люди начинали молча вставать и уходить. Герману было плевать — он уже почти закончил.

— Вы называете себя голубой кровью, цветом нации, белыми воротничками, но по сути всё чего вы касаетесь становится чёрным, — произнёс он. — Как и ваша кровь, и ваши души. И если вы и цвет нации, то тоже только чёрный. Я презираю вас…

Герман с силой отпихнул от себя микрофон, заставив тот жалобно запищать, и удалился в сторону балкона, где его ждала Ника. В зале повисло гробовое молчание. Все собравшиеся провожали писателя озадаченными и недоумевающими взглядами, кое-кто даже попытался кинуть ему в спину бокал с шампанским, но бросок так и не достиг цели. Герман не обратил на это внимания, лишь услышал звон бьющегося стекла у себя за спиной.

— Это было чудесно! — похвалила его Ника, когда они вновь встретились на балконе. — Правда вряд ли они надолго это запомнят…

— Плевать, — ответил Герман. — Пойдём отсюда.

Он протянул её руку, приглашая уйти вместе с ним.

Вскоре они уже были в его машине, уезжали прочь от этого фешенебельного отеля, где Герман только что обрушил многие планы его литературного агента и не на шутку разозлил кучу влиятельных людей. Однако писателю и вправду было на это наплевать. Главное, что сейчас рядом с ним была Ника, готовая его поддержать, готовая быть с ним рядом. Герман так долго ломал себе голову, что будет, когда они встретятся вновь, боялся её отказа, боялся показаться глупым или неуместным, но оказалось, что она тоже была испугана теми чувствами, что вспыхнули между ними той ночью в отеле. Ника сомневалась в себе точно так же, как и сам писатель. Но теперь всё будет по-другому… Теперь Герман знал, что его чувства взаимны и он больше не отпустит эту девушку так просто.

Первое время его мобильный разрывался от звонков. Преимущественно это был его агент. Пару раз это были звонки от его редактора. Герман недолго думая попросту отключил назойливый мобильник и бросил его в бардачок своей машины. Он так долго ждал этой встречи с Никой, что не собирался теперь размениваться на пустую болтовню по поводу своей речи на презентации. Пускай все они подождут! Возможно он поговорит с ними завтра, а может быть это произойдёт через неделю. Меньшее о чём сейчас заботился Герман — это его работа. Пошли они все к чёрту! Эти ублюдки заработали на его книгах столько денег и до сих пор почему-то считают его чем-то им обязанным. «Сдай книгу вовремя, Герман! Ты приступил к новой работе, Герман? Когда ждать новый роман, Герман?» — вот что он обычно слышал от них…

Ника положила свою прохладную ладонь поверх его руки, сжимающей рычаг переключения передач, прервав ход его гневных мыслей и возвращая Германа к реальности.

— О чём думаешь? — спросила она его.

— О том, что мне всё надоело, — ответил писатель, пристально следя за дорогой.

— Тебе же нравится твоя работа…

— Нравится, но мне надоело отчитываться перед этими людьми, — произнес Герман. — Работаю я, а они зарабатывают на мне деньги, которые по сути мои.

— К чёрту их! — выкрикнула Ника и засмеялась.

— Именно, — кивнул Герман и улыбнулся ей.

Да и какая сейчас разница, кто или что злит Германа, если рядом с ним Ника?

Едва его мысли и внимание вновь обратились к девушке, вся злоба внутри писателя моментально растворилась…

Они заскочили в знаменитый ресторан фастфуда, с желтой буквой «М» на вывеске, взяли себе еду на вынос и уселись прямо на крыльце этого заведения, смущая своим счастливым и влюбленным видом проходящих мимо людей. Оба были настолько поглощены друг другом, что не замечали никого и ничего вокруг. Герман, опьяненный ароматом духов Ники и её чарующим голосом, наслаждался каждой минутой, проведенной ими вместе. Девушка снова звонко смеялась его шуткам, прикрывая рот рукой, чтобы ненароком не выплюнуть от смеха еду, и это казалось писателю таким милым, что он не улыбался не переставая. Так они просидели около часа, разговаривая обо всём подряд, веселясь и наслаждаясь обществом друг друга, не взирая на вечернюю прохладу поздней осени.

— Я не знаю, как бы так получше сказать… — неожиданно посерьезнела Ника.

— Что такое? — отозвался Герман.

— Ты наверно будешь против… Да и это как-то неудобно…

— Боже мой, Ника! — воскликнул писатель. — Не томи! По-моему, стадию неловкости мы с тобой уже прошли.

— Я даже не знаю, как начать… — неуверенно произнесла девушка.

Герман молчаливо ждал, не отрывая взгляда от Ники.

— В общем… Я хочу… Попросить тебя о небольшой помощи… Вот… — на её щеках выступил легкий румянец.

— Что от меня требуется?

— Ничего такого не подумай. Просто мне нужно найти одного человека… Точнее я его уже нашла, мне нужна поддержка, — она опустила взгляд.

— И что тут такого? Почему я должен быть против?

— Это плохой человек… — тихо ответила Ника, глядя куда-то вдаль, в сторону от писателя.

— Возможно лучше обратиться в полицию? — резонно заметил Герман.

— Нет! — неожиданно воскликнула девушка. — Полиция не поможет! Ты просто не понимаешь…

— Так объясни. Я весь во внимании, — улыбнулся писатель.

Ника какое-то время молчаливо смотрела на Германа, видимо старательно подбирая слова. Её резкая реакция слегка удивила писателя. Ведь если это действительно плохой человек, то почему бы не привлечь полицию? В конце концов, это их работа разбираться с негодяями. Конечно, Герман был не из самого робкого десятка, но и грозным мужчиной его вряд ли можно было назвать.

— Помнишь я говорила тебе о сложном времени в своей жизни? — спросила девушка.

Герман кивнул.

— Так вот, этот человек виноват в этом. И он живет здесь, в этом городе, — продолжила она.

— И что ты хочешь сделать?

— Я хочу посмотреть ему в глаза, хочу, чтобы он понял, что он сотворил, — в голосе девушки начали проскакивать гневные нотки. — Чтобы до него дошло, что это он причина всех бед…

На её щеках заблестели слёзы.

— Если бы не он, то я бы… — Ника неожиданно осеклась. — Впрочем неважно.

Герман обнял её и погладил по голове.

— Всё хорошо, — тихо сказал он. — Это же уже в прошлом.

Девушка уткнулась ему в грудь, тихо всхлипывая.

— Мы обязательно его найдём, и ты скажешь ему всё, что ты хотела, — продолжал писатель. — И я буду рядом с тобой…

— Обещаешь? — спросила его девушка, не поднимая головы.

— Обещаю. Если это действительно так важно для тебя, то я готов на всё.

— Спасибо… — тихо ответила Ника, вытирая слёзы.

Они ещё немного посидели обнявшись, не говоря друг другу ни слова.

— Может быть возьмём вина и поедем к тебе? — в конце концов предложила Ника. Она уже совсем успокоилась и в её глазах вновь начали скакать небольшие весёлые искорки.

— Вина? — переспросил Герман.

— Вина… и пиццу! — улыбнулась девушка. — В этот раз свежую, чтобы только из печи!

— Вы читаете мои мысли, сударыня, — засмеялся писатель. Он уже понемногу начинал замерзать, сидя на улице. Тем не менее Нику, облаченную лишь в лёгкое красное платье окружающий их холод казалось совсем не заботил.

Герман поднял свою, затекшую от долгого сидения, задницу со ступенек крыльца и принялся собирать мусор, оставшийся после их перекуса.

— А давай оставим всё так и сбежим? — выпалила Ника, наблюдая за ним. — Пускай сами убирают!

— Но…

— Давай! — в её больших карих глазах вспыхнул озорной огонёк.

Она схватила его за руку и потащила к машине, плавно переходя на бег. Герман повиновался без всяких возражений. Единственное что сейчас было для него по-настоящему важно — это то, что Ника была рядом. Если она хочет немного похулиганить, то почему бы и нет?

— Да ты прям бунтарь! — выдохнул Герман, очутившись на водительском сидении.

— О! Ты ещё многого обо мне не знаешь! — прошептала Ника, прильнув к нему насколько ей позволяло расстояние между сидениями.

Последовал долгий и чувственный поцелуй на время которого Герман будто бы выпал из реальности. Все звуки вокруг затихли. Не было больше никакого городского шума, окружавшего его машину до этого, не было слышно голосов людей, проходящих мимо. Время внутри его автомобиля будто бы остановилось, завесив их непроницаемым полотном тишины. Таким плотным и в то же время кажущимся таким знакомым…

— Поехали быстрей, — тихо произнесла Ника, отрываясь от него.

Звуки снова вернулись в норму. До слуха Германа донеслись гудки машин и рокот моторов, послышались чьи-то голоса снаружи и шаги чьих-то ног, шагающих по тротуарам. Город будто опять ожил, вырвавшись из короткого стазиса, в который его погрузил их с Никой поцелуй.

— Полностью с тобой согласен, — ответил Герман поворачивая ключ в зажигании.

По пути к нему домой они заскочили в маленькую пиццерию, работавшую допоздна, и заказали там большую пепперони. Всё что им оставалось теперь — это раздобыть немного вина, чтобы повторить их первое свидание. В небольшом магазинчике прямо возле дома Германа они прикупили несколько бутылок какого-то шардоне и поспешили на выход. Им обоим хотелось поскорее остаться наедине, подальше от любопытных взглядов остальных людей, хотелось как можно быстрее оказаться там, где можно будет наконец-то освободиться от такой, кажущейся сейчас обременительной, одежды и ощутить на своей коже прикосновения друг друга.

Они были в лифте многоквартирного дома в котором жил Герман, когда Ника вновь прильнула к нему всем телом, заставляя писателя слегка задрожать от столь соблазнительной близости. Тонкие пальцы девушки игриво скакали по пуговицам его пиджака, спускаясь всё ниже и ниже.

— А зачем мы брали пиццу и вино? — спросил Герман внимательно наблюдая за действиями девушки.

Она лишь загадочно улыбнулась, прикрыв глаза. В это время её аккуратные пальчики уже проникли в ширинку писателя, заставив его издать легкий стон удовольствия. Его член мгновенно затвердел в руках девушки…

Тихий звонок лифта оповестил их о прибытии на нужный этаж. Это было как нельзя кстати, потому-что Герман уже был готов вот-вот кончить. Прикосновения Ники были весьма умелыми…

Когда двери распахнулись перед ними предстала пожилая семейная пара, соседи Германа, видимо собравшиеся на вечернюю прогулку. Писатель застыл не зная, что сказать. В одной руке у него была коробка с пиццей в другой пакет с вином, ширинка расстегнута и оттуда выпирал его возбудившийся член. Ника смущенно улыбнулась, поправила свои светлые волосы и вышла из лифта. Герман последовал за ней, буквально ощущая на коже испепеляющий взгляд своих пожилых соседей…

— Добрый вечер, — тихо промямлил писатель, проходя мимо них.

Едва он впустил Нику внутрь своей квартиры и захлопнул за собой дверь, оба рухнули на пол от хохота.

— Я наверно никогда не забуду лицо той старушки! — хохотала Ника. — Такое типа — «Это что… пенис?!»

Герман согласно кивал, утирая слезы с глаз.

— Может быть её удивил размер? — парировал писатель.

— Или то что это стоячий член! — ответила Ника. — И ты ещё такой вежливый — «Добрый вечер!» Зачем ты им это сказал?

— Ну не знаю… Надо же было как-то поздороваться, — пожал плечами Герман. — Тем более я ведь даже ширинку забыл застегнуть.

Они снова прыснули от смеха. Хотя на какой-то момент Герману вся эта ситуация показалась немного неправильной и странной.

— Ладно давай поедим, — сказал писатель, снимая пиджак. От былого возбуждения не осталось и следа. Всё выветрилось после их долгого смеха.

Они расположились в его спальне. Ника сразу же растянулась на кровати, прикрыв глаза от удовольствия.

— Ты просто не представляешь какое это счастье наконец-то снять эти долбаные туфли… — прошептала девушка. — Эти высокие каблуки, это просто издевательство…

— Зачем тогда их носить? — улыбнулся Герман, разливая вино по бокалам, принесенным им до этого из кухни.

— Какие же вы мальчишки всё-таки глупые, — повторила свою коронную фразу Ника. — Не могла же я прийти на твою презентацию в кроссовках!

— Я бы был не против, — пожал плечами писатель. — Я вообще привык, что на мои презентации люди одеваются намного скромнее. Это всё мой агент и его мания завести новые знакомства. Это была его идея закатить такую вечеринку.

— Ну выглядело всё хорошо, — Никак перевернулась на бок и подпёрла голову рукой. — Почти как в каком-нибудь фильме — живая музыка, хорошее шампанское, закуски…

— Не хватало только Шварценеггера, танцующего со своей женой, — добавил Герман. — Хотя этому я был бы даже рад. С ним бы я точно был не против познакомится.

Ника рассмеялась.

— Если честно, то я впервые была на такой вечеринке, — продолжила она. — Если бы не все эти толстосумы вокруг, то было бы совсем хорошо, но ничего не поделаешь.

Герман прилег рядом с ней, протягивая девушке бокал.

— Этот человек, про которого ты говорила… — вспомнил он их предыдущий разговор. — Кто он? Если не хочешь отвечать, скажи сразу, я тогда не буду больше расспрашивать.

Ника сделал небольшой глоток из своего бокала, поставила его на тумбочку возле кровати и откинулась на подушку, уставившись в потолок.

— Сложно сказать… — задумчиво произнесла девушка, спустя короткую паузу. — Он плохой… И в то же время хороший… Я не так много про него знаю.

— Ты кажется говорила, что он в чём-то виноват?

— Да, — ответила Ника. — Но в то же время он невиновен…

— Я запутался…

— Я же говорю — это сложно… — тихо произнесла Ника, поворачиваясь к нему.

— Просто я должен понимать с чем нам предстоит иметь дело, — сказал Герман, делая глоток из своего бокала.

— Тебе не нужно будет ничего делать, — ответила девушка, кладя руку ему на грудь и начиная расстегивать пуговицы его рубашки. — Я всё сделаю сама. Тебе нужно будет просто быть рядом, — её рука уже забралась под тонкую ткань его белой рубашки.

— Это я могу, — сказал Герман, отставляя в сторону бокал с вином и притягивая Нику к себе. — Я вообще много чего могу…

— Я уже знаю, — прошептала девушка, томно улыбаясь ему. — Покажи мне что умеешь, любимый писатель…

После этих слов они слились в страстном поцелуе. Их одежда быстро оказалась на полу спальни, а их разгоряченные жаждущие друг друга тела сплелись в страстном эротическом танце. Про себя Герман успел отметить, что секс с Никой оказался ещё лучше, чем в прошлый раз. Возможно всему виной были чёрные чулки на её стройных бёдрах, а возможно потому что они уже знали, чего хотят друг от друга, и былая неловкость попросту ушла. Так или иначе Герман буквально с головой провалился в обуявшую его страсть, забывая обо всём и теряя всякий счёт времени…

— Уф… — выдохнула Ника, когда всё закончилось. — А мы хороши, нечего сказать.

Они лежали рядом, тяжело дыша, после долгого секс марафона, устало глядя друг на друга.

— Это да, — кивнул Герман улыбаясь. — Не отнять, ни прибавить.

— Мне кажется нас можно людям за деньги показывать, — усмехнулась Ника, убирая назойливую длинную светлую прядь от своих голубых глаз.

— Карьера в порно? — задумчиво произнес Герман. — Звучит неплохо. Хороший запасной план если вдруг решу завязать с литературой.

— И приятно и деньги платят, — подхватила Ника, снимая с себя почти сползшие, за время их бурного соития, чулки и бросая их на пол возле кровати.

— Это идея мне начинает нравиться всё больше и больше, — улыбнулся писатель. — Но только если я буду это делать с тобой.

— А как же все эти сисястые и жопастые порно актрисы? — вопросительно вскинула бровь Ника. — Разве мужчины не мечтают натянуть любую из них? А тут ещё и за деньги.

— Не все мужчины мечтают о таком, — ответил Герман.

— Ладно, я тебе поверю, — улыбнулась Ника. — Что-то я проголодалась…

— У нас же где-то была пицца…

Вскоре они уже жевали по куску пепперони. Пицца благополучно остыла пока они занимались сексом, но их это не слишком смущало.

— Видимо это наша фишка, — пошутила Ника. — Есть пиццу холодной.

— А мне нравиться, — пожал плечами Герман, прожевывая свой кусок. — Главное, чтоб вкусно было.

Какое-то время они молча ели, лежа рядом. Когда в коробке осталось всего пара кусков, Ника отбросила её на пол.

— Ещё немного и я лопну, — тяжело вздохнув произнесла она.

— Но… я хотел ещё, — шутливо запротестовал Герман.

— Это вредно для фигуры, — строго прервала его Ника. — А теперь давай потолкаемся набитыми пузиками.

— Чтобы согнать лишние калории?

— Именно! Ты прямо читаешь мои мысли, — улыбнулась Ника и прильнула к нему.

Их тела вновь сплелись воедино…

Жуткий, пронизывающий, казалось, всё его естество, холод вырвал Германа из уютных объятий сна, заставляя открыть глаза. Писатель снова очутился в подвале своего дома, напротив входа в ту странную каморку. Дверь, как и прежде, была широко распахнута, являя ему бездонную тёмную пропасть внутри помещения. Будто бы там в каморке не было ничего — лишь тьма и оглушительный холод.

— Не не не не, — запротестовал Герман. — Хватит с меня этого дерьма. Я провёл чудесную ночь с прекрасной девушкой, которая мне очень нравится и не собираюсь портить это очередным дурацким сном.

Ему никто не ответил. Вокруг всё та же стояла неизменная тишина…

— Да ну вас к чёрту! — выругался Герман и отвернулся от входа в каморку. — Я сваливаю отсюда. Это мой сон и вам меня не остановить.

В этот же момент прямо перед ним в стене материализовалась хлипкая дверца, ведущая во вторую секцию подвала его дома.

— Так-то лучше, — удовлетворенно произнес писатель и распахнул её перед собой, шагнув наружу.

И ничего… Герман прошёл сквозь дверь, оказавшись ровно на том же самом месте, что и прежде — перед входом в каморку.

— Я не собираюсь больше ничего слушать, — крикнул писатель в темноту. — Хватит с меня этих дебильных разговоров и вопросов. Катитесь все к чертям!

Он вновь развернулся и зашагал прочь от входа в каморку. Хлипкая дверца, покрытая полу осыпавшейся белой краской, опять была на месте. Возможно в этот раз она выведет его прочь из этого сраного подвала…

Герман снова очутился там же откуда и начал. Будто бы кто-то намеренно водил его кругами, не давая уйти прочь, заставляя вглядываться в темноту, царящую внутри этой странной каморки. В этот раз он не стал размениваться на пустые фразы и двинулся прямиком к очередной хлипкой дверце, которая должна была вывести его прочь из этого сна. По крайней мере так думал сам Герман…

Спустя где-то полчаса скитаний от одной дверцы к другой, писатель остановился. Это было бесполезно. Сколько бы он не пытался сбежать отсюда — его раз за разом неизменно доставляло в одно и то же место. Герман шумно выдохнул и подошёл прямо к разверстому тёмному зёву дверного проёма уже изрядно опостылевшей ему каморки.

— Ну давай спрашивай! — крикнул он во тьму. — Спрашивай зачем я вернулся! Хотя не надо. Я могу ответить! Я не знаю! Я не знаю, что ты от меня хочешь и я не знаю, что я тут делаю! Получай свой ответ! Доволен? Теперь отвали и дай мне вернуться обратно!

Ответом писателю вновь стала тишина.

— Да какого чёрта?!.. — раздосадовано махнул рукой Герман. — Пошёл ты! Кем бы ты ни был…

Он с силой захлопнул стальную дверь каморки, на какое-то время разорвав плотную завесу тишину оглушительным металлическим лязгом.

— В жопу тебя! — выдохнул писатель и уселся на пол, прислоняясь спиной к закрытой им только что двери. — Я просто подожду пока проснусь.

Время будто бы застыло. Да и шло ли оно тут вообще? Герман дрожал, пронизываемый жестокими иглами властвующего вокруг холода. Разве на улице сейчас зима? Вроде бы нет… Тогда почему ему так холодно? Почему он готов вот-вот замерзнуть насмерть в собственном сне?..

— Это было очень глупо, — раздался хриплый голос, который шёл как будто отовсюду.

— Что именно? — Герман поднялся на ноги.

— Возвращаться сюда было глупостью, — последовал ответ.

— Как же мне это уже надоело… — выдохнул писатель. — Просвети меня! Почему так? Почему это глупо? Я ведь даже не понимаю, на кой я здесь очутился!

— Мне нечего тебе больше сказать, — ответил его незримый хриплый собеседник. — Ты уже теряешь контроль. Скоро он придёт за тобой.

— Да какого?.. Кто «ОН»?!

— Ты скоро узнаешь. Очень скоро… Я могу только просить тебя об одном.

— О чём же?

— Не верь ей. Беги от неё. Она… Впрочем неважно — ты уже сделал свой выбор и вряд ли меня послушаешь.

— Кто ты такой, чёрт тебя побери?! — Германа всё больше злили эти недомолвки.

— Меня здесь уже давно нет, — ответил хриплый голос. — Я был всего лишь слугой, а теперь стал тенью воспоминаний. Твоих воспоминаний… Но скоро придёт ОН и эти сны изменятся навсегда. Так что беги пока не поздно и забудь обо всём. Беги и не возвращайся сюда… Это всё что я могу тебе сказать, а теперь уходи.

В глазах у Германа потемнело. Он даже не успел ответить своему хриплому собеседнику.

Они трахались словно в последний раз. Оба были настолько поглощены друг другом словно пытались стать единым целым. Никогда прежде Герман не ощущал такой связи со своей партнершей. Они занимались сексом без остановки, словно античные боги, время от времени меняя позы, но не теряя энергичности. Ника громко стонала и извивалась под писателем, доставляя ему дополнительное удовольствие. Герман чувствовал себя словно на вершине мира. Он был неимоверно хорош в этот раз. Каждым движением он проникал всё глубже и глубже, заставляя Нику вскрикивать от удовольствия.

— Да, да! Ещё ещё! — кричала девушка.

И Герман был не против. Он чувствовал, что был готов продолжать хоть целую вечность.

Ника обхватила его руками, прижимая к себе и впиваясь своими ноготками ему в спину. Герман даже не почувствовал боли лишь ускорился.

— О да! — выдохнула Ника. — Давай! Трахай меня, бульварный писака!

Герман перевернул девушку и вошел в неё сзади, продолжая своим ритмичные движения под аккомпанемент мерзкого ржавого скрипа. Он обхватил прохладные бледные ягодицы Ники, стараясь проникнуть максимально глубоко внутрь, настолько насколько это было в принципе возможно. Девушке это понравилось. Ника схватила своими холодными руками его бёдра прижимаясь к нему тазом. Герман еле слышно застонал от переполняющего его наслаждения, приятным теплом распространяющегося из низа его живота. Их движения становились всё энергичнее, а скрип всё громче и громче, словно они занимались сексом на какой-то старой ржавой кровати.

Вскоре они вновь сменили позу. В этот раз Ника оседлала писателя, положила ему свои холодные ладони на грудь и принялась энергично двигать своими бледными стройными бёдрами. Густые каштановые волосы скрыли лицо девушки. Герман почувствовал, как что-то капает ему на грудь и стекает с живота Ники на его пах.

— Стой! — произнёс он. — Всё в порядке?

Он попытался разглядеть, что это за жидкость, но вокруг было слишком темно, а девушка была слишком увлечена процессом и не ответила ему.

— Ника! — окликнул её писатель. — Что происходит?

Девушка молчала, лишь начала интенсивнее двигать своим тазом, заставляя скрип кровати усилится.

Стоп! Какой ещё скрип? И почему у неё такие холодные руки?

— Ника! — Герман притянул девушку к себе, пытаясь заглянуть в её большие карие глаза.

Капли неизвестной жидкости брызнули ему на лицо. Девушка всё так же молчала, поглощенная их бурным сексом.

— О да! ДА! — воскликнула она. — Трахай меня! Трахай!

Герман облизнул губы, почувствовав железистый привкус во рту. Какого?.. Кровь?..

— Ника! — крикнул ещё громче писатель. — Остановись!

— Заткнись и трахайся! — сверкнула на него глазами девушка. — Пока ты не кончишь мы никуда не пойдём!

Она буквально пригвоздила его своим телом, сидя сверху. Её холодные бёдра двигались всё быстрее и быстрее…

Холодная кожа… Почему её кожа такая холодная?

Неожиданно вспыхнул свет… Тусклая лампочка под потолком выхватила из темноты всё их незатейливое окружение. Они трахались на той самой ржавой кровати в подвале дома Германа. Но это было лишь началом… Писатель взглянул на Нику. Между её аккуратных грудей стекала широкая полоса крови, залившая уже всю нижнюю часть живота писателя. Густые каштановые волосы всё ещё закрывали лицо девушки, которая, казалось бы, вообще не обратила никакого внимания на вспыхнувший в каморке свет.

— Бог ты мой! — ужаснулся Герман, пытаясь освободится. — Ника, что с тобой?

Девушка не ответила. Освободится писателю тоже не удалось, холодные бёдра Ники прижимали его к скрипящей кровати гранитной плитой, словно в этой хрупкой девушке внезапно проснулась невиданная ранее физическая сила.

— Твою мать! Что происходит? — закричал Герман, протягивая руку к лицу Ники.

Одним быстрым движением он откинул густые каштановые пряди с её лица…

Герман закричал от ужаса. Его взору предстало бледное лицо, покрытое трупными пятнами. Большие карие глаза остекленели и были поддернуты белесой дымкой. У виска красовалось обугленная дырка, из которой нескончаемым потоком сочилась кровь, залившая уже не только живот Германа, но и теперь капающая с кровати на пол. Ника была мертва… Но какая-то сила заставляла её заниматься сексом с писателем.

— Хороша правда? — раздался голос сверху.

Герман завертел головой, пытаясь увидеть говорящего. Взгляд писателя в конце концов уткнулся в высокого мужчину с бородкой, застывшего над кроватью, с паскудной ухмылкой на лице.

— Нравиться, да? — подмигнул он Герману. — Она у нас способная. Мы её хорошо натаскали. Члены она обрабатывать умеет не хуже опытных шлюх.

— Какого чёрта происходит?! — заорал на незнакомца писатель.

— Расслабься, дружок, — спокойно ответил ему мужчина с бородкой. — Расслабься и получай удовольствие. Ника, дорогая моя, — он взглянул на девушку. — Давай-ка покажи, что ты умеешь делать своим ртом.

Она молча повиновалась, слезла с Германа и мгновенно склонилась к его паху. Что-то холодное и мокрое обхватило член писателя, заставив его задрожать от омерзения. Мёртвые губы девушки с противным чавканьем принялись сосать его пенис, попутно заливая его кровью, покрывавшей уже пол лица Ники.

— Вот так! — одобрительно хохотнул мужчина с бородкой. — Вот это наша девочка!

После этих слов он развернулся и ушёл из поля зрения писателя. Герман протянул руки к голове Ники, пытаясь оторвать её от своего члена это неизвестное существо.

— Я тебе больше не нравлюсь? — бесцветным голосом спросила его девушка, взглянув на него из-под каштановых локонов одним остекленевшим глазом.

Конец ознакомительного фрагмента.