О брачной и внебрачной жизни

Олег Ивик, 2020

Отношение к сексу, браку, разводу постоянно меняется – и в то же время они остаются константами человеческой цивилизации. В книге «О брачной и внебрачной жизни» журналист Ольга Колобова и археолог Валерий Иванов, пишущие под общим псевдонимом Олег Ивик, суммируют свою многолетнюю работу над этими темами. Перед нами увлекательная история браков, разводов и сексуальных традиций, которую авторы прослеживают на протяжении многих веков: от Древнего Египта до современности. Мифы и ритуалы, сложные свадебные правила и юридические курьезы, брачные обряды Древнего Рима и Древней Руси, Китая и Полинезии – огромный охват материала в этой книге сочетается с легким и веселым языком, который порой напоминает о «Всеобщей истории, обработанной Сатириконом». Внимание! Книга содержит нецензурную лексику.

У ИСТОКОВ БРАЧНОЙ ЖИЗНИ (ПЕРЕДНЯЯ АЗИЯ)

Месопотамия

Многие верят, что брачная и сексуальная история человечества началась в междуречье Тигра и Евфрата. Ведь именно здесь, на равнине, ограниченной двумя великими реками, Армянским нагорьем и Персидским заливом, располагался, по мнению большинства богословов, земной рай. И именно здесь прародителям человечества еще до их грехопадения был дан завет: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю…» Это были первые слова, которые Бог обратил к первым людям земли. Правда, у христиан вопрос о том, когда Адам впервые познал жену свою, Еву, — в раю или после изгнания из оного — остается дискуссионным (мы еще вернемся к нему в главе, посвященной христианству). Но даже если это случилось за пределами рая, маловероятно, чтобы пешие прародители человечества успели далеко отойти от райских врат, перед тем как стали исполнять божественную заповедь. Что же касается иудаизма, то в нем этот вопрос решается однозначно: согласно еврейской традиции, Адам и Ева не только вступили в брачный союз непосредственно в раю, но и успели родить там старшего сына, Каина. В Пятикнижии дается немало запретов, прямых и косвенных, на различные виды сексуальных отношений, но все они были сформулированы позже. Что же касается жителей земного рая, то никаких запретов они, судя по всему, не получали и в простоте и невинности вступили в первый на свете брачный союз.

А позднее на этих же землях далекими потомками Адама и Евы были записаны первые в мире законы (по крайней мере первые дошедшие до наших дней), регулирующие взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Правда, вопрос о том, являлись ли древние законодатели, жившие в Междуречье на рубеже III и II тысячелетия до н. э., потомками Адама и Евы, можно считать в достаточной мере спорным. Ведь у шумеров — а именно они в основном населяли эти места — была на сей счет своя точка зрения. Впрочем, первые шумеры, как и первые иудеи или христиане, тоже были созданы из глины и тоже получили заповедь размножаться. Бог Энки, «владыка земли», слепил их в ответ на просьбу своей матери:

О мой сын, поднимись с ложа… мудрое сделай,

Сотвори богам слуг, да порождают себе подобных.

Кто бы ни дал руководящее указание, люди его выполнили и стали размножаться, а потом и регулировать этот процесс. Первые брачные (и «внебрачные») законы Междуречья были записаны на глиняных табличках

Для кого-то браки совершаются на небесах, для кого-то — на грешной земле. Для жителей Древней Месопотамии браки совершались преимущественно в недрах бюрократической машины.

На берегах Тигра и Евфрата вообще любили учет и контроль. Все события — и прошлые, и грядущие — здесь считали запечатленными на специальных табличках, которые вел предназначенный для этого бог-писец Набу. Даже после смерти житель Междуречья попадал в лапы загробной бюрократии. Подземная богиня Белет-цери заводила на покойного «дело», записывая на глиняной табличке его имя и вынесенный ему приговор.

Естественно, что в земной жизни действовал тот же самый закон, четыре тысячелетия спустя блестяще сформулированный Коровьевым: нет документа, нет и человека. Или, во всяком случае, так: нет документа, нет и брака. И напротив, если есть брачный документ, то брак считается состоявшимся, даже если супруги никогда не видели друг друга.

До нас дошло несколько сводов законов, составленных жителями Древнего Междуречья. Старейший из них приписывается основателю Третьей династии Ура, царю Ур-Намму. Этот владыка на рубеже XXII–XXI веков до н. э., после очередного периода раздробленности, объединил Месопотамию в Шумеро-Аккадское царство и создал для него единые законы. Возможно, к ним приложил руку и наследник царя, его сын Шульги. Так или иначе, под сенью этих законов шумеры и аккадцы существовали около ста лет, пока Междуречье вновь не распалось на отдельные государства.

Кодекс Ур-Намму сохранился не полностью — в пригодном для понимания виде до нас дошли только 27 законов. Около трети из них посвящены семейной жизни и сексу.

Если раб женится на рабыне (или наоборот) и затем становится свободным, он (она) не должен оставлять семью.

Если раб (или рабыня) женится на свободном человеке, то он (она) должен передать своего первенца своему хозяину.

Если мужчина нарушает права другого и лишает девственности жену молодого человека, то этот мужчина должен быть убит.

Если жена человека завлекла другого человека, и он спал с ней, он [муж] убьет эту женщину. В прелюбодеянии этом он [прелюбодей] будет свободен (от наказания).

Если человек злонамеренно лишит невинности девственную рабыню другого человека, этот человек должен уплатить пять сиклей серебра.

Если человек оставил свою жену, не бывшую прежде замужем, он должен уплатить одну мину серебра¹².

Если он оставил (бывшую) вдову, он уплатит полмины серебра.

<…>

Если же он сожительствовал со вдовой без… брачного контракта, он не должен платить ей ничего…

Для того чтобы понять, во сколько оценивали шумеро-аккадские законы слезы брошенных жен, отметим, что человек, отрезавший другому нос, приговаривался к уплате двух третей мины серебра. То есть отрезанный нос ценился выше слез оставленной вдовицы, но ниже, чем страдания жены, брошенной своим первым мужем.

К этому же времени — эпохе правления Ур-Намму и его сына Шульги — относится бóльшая часть гигантского судебного архива, найденного в так называемом «Холме табличек» в городе Лагаш. Жители Месопотамии любили порядок, учет и контроль, даже браки у них заключались через суд: молодые в присутствии судей давали присягу о грядущем вступлении в семейную жизнь, здесь же заключался брачный контракт. Известен, например, такой документ: «На Шашунигин, дочери Уршехегины, пастуха волов, Урнанше, сын Башишараги, женился. Перед судьями надлежащую присягу во имя царя они принесли. Уригалима, сын Суму, был при этом судебным исполнителем. Лу-Шара, Ур-Сатарана и Лудингирра были судьями в этом деле. Год, когда Шу-Суэн [Сын Шульги], царь Ура, большую стелу для Энлиля и Нинлиль воздвиг».

Не вполне понятно, для чего мог понадобиться судебный исполнитель в деле, которое молодые обыкновенно исполняют сами… Во всяком случае, количество чиновников, необходимых для вступления в брак, говорит о том, что шумеры и аккадцы относились к этой процедуре очень серьезно. Для сравнения напомним, что в современной России даже казусные бракоразводные процессы обычно ведет один судья.

Тем не менее в Шумеро-Аккадском царстве разводы были делом обычным. Среди судебных документов, найденных в «Холме табличек», многие посвящены расторжению брака. Так, некий Лу-Уту, сын Нибабы, решил отослать от себя супругу, по имени Геме-Энлиль. Та согласилась расстаться полюбовно, если муж заплатит отступные: «Клянусь царем! Дай мне 10 сиклей серебра, и я не буду подавать на тебя жалобу». Доверчивый муж поверил и обманулся — брошенная жена обратилась в суд с требованием компенсации. Впрочем, судьи выслушали свидетелей и быстро установили истину: «Лу-Уту 10 сиклей серебра выплатил, о чем Дугеду и Унила, земледелец, присягу принесли…» Судебного постановления в документе нет, видимо, жалоба жены, хотевшей получить положенную законом компенсацию, осталась неудовлетворенной. Хотя и ложную клятву ей в вину не поставили. Впрочем, возможно, это послужило предметом другого судебного разбирательства.

Примерно в то же время состоялся еще один процесс: муж прогнал несостоявшуюся жену, которая отказалась исполнять свои супружеские обязанности. «Лу-Баба, сын Элаля, прогнал Нинмизи, дочь Лугальтиды, пастуха. В том, что Элаль сказал Лугальтиде: „Твоя дочь должна выйти замуж за моего сына“ — и что Нинмизи тем не менее в качестве его жены на его, Лу-Бабы, ложе не пришла, поклялся Лу-Баба. Ур-Баба был при этом судебным исполнителем. Энси [Наместник] был Урлама». Изгнанная жена в этом случае тоже ничего не получила, поскольку сама была виновата.

Причиной развода могло стать бесплодие жены, но тогда она забирала с собой приданое, кроме того, муж выплачивал ей денежную компенсацию, назначенную судом. Если же отец жены оговаривал в брачном контракте маловыполнимые условия развода, муж мог взять в дом вторую жену. Но этим же контрактом права соперницы могли быть существенно ограничены. Например, сохранился документ, в котором муж обещал первой супруге, что вторая жена, если таковая появится, «будет мыть ноги первой жене и будет носить ее стул в храм бога Мардука».

Вообще же, если развод по каким-то причинам осложнялся, у шумерских и аккадских мужей была редкостная возможность избавиться от надоевшей супруги: муж мог продать свою жену или на время передать ее кредиторам для отработки долга. Этой возможности он лишался только в том случае, если она категорически запрещалась брачным контрактом.

Вскоре после падения Третьей династии Ура и распада Шумеро-Аккадского царства в XX веке до н. э., в царстве Ларсы и в царстве Эшнунны были записаны свои своды законов. Таблички с ними, хотя и далеко не в полном виде, дошли до наших дней.

Жители Ларсы пользовались завидной для тех времен свободой заключать браки по любви. Влюбленной паре достаточно было убежать от родителей (обязательно без их ведома) и согрешить. Потом покаянный жених должен был прийти к отцу и матери невесты и объявить о случившемся. После чего игралась свадьба. Или, во всяком случае, составлялся брачный контракт, что было важнее. Если же юноша умыкал девушку с ведома родителей, то он мог и не жениться, закон предусматривал и это. Похитителю достаточно было поклясться именем бога, что родители девушки знали о готовящемся грехопадении.

Отец и мать невесты в равной мере распоряжались судьбой дочери. То же самое правило действовало и в царстве Эшнунны, где жених должен был заключать «соглашение и письменный договор» с «ее отцом и ее матерью». Но равноправие полов было далеко не полным. Так, законы Ларсы гласили:

Если жена возненавидит своего мужа и скажет ему: «ты не мой муж», то ее следует предать реке.

Если муж скажет своей жене: «ты не моя жена», то он должен отвесить 1/2 мины серебра.

В царстве Эшнунны похитителей чужих невест карали смертью, брачные соглашения заключали в письменном виде, а замужняя женщина, застигнутая с любовником, подлежала смертной казни:

Если человек принесет выкуп за дочь человека, но другой, не спросив ее отца и ее матери, похитит ее и принудит ее к сожительству, то это — дело о жизни, и он должен умереть.

Если человек возьмет в жены дочь человека, не спросив ее отца и ее матери, а также не заключит с ее отцом и ее матерью соглашения и письменного договора, то даже если она проживет в его доме с год времени, она не жена.

Если же напротив, он заключит с ее отцом и ее матерью соглашение и письменный договор и затем возьмет ее в жены, то она — жена; когда ее захватят в лоне человека¹³, она должна умереть, не должна остаться в живых.

К мужьям-изменникам законы Эшнунны были не столь суровы, хотя и не потворствовали им. Человек, бросивший мать своих детей ради другой женщины, «должен быть изгнан из дома и от всего, что бы ни было», а имущество его переходит к оставленной супруге. Если же муж исчез из дома не потому, что увлекся другой женщиной, а потому, что был в военном походе или плену, то его права на жену сохранялись, даже если она вторично вышла замуж в его отсутствие:

Если человек пропадет в походе во время набега или поражения, или же будет захвачен в добычу и, пока он живет в чужой стране, другой возьмет в жены его жену и она родит ребенка, то когда он вернется, он может забрать свою жену.

Оговаривалась в законе не только супружеская измена, но и измена родине, которая каралась, как это ни странно, потерей жены (что с точки зрения авторов настоящей книги далеко не всегда можно считать наказанием):

Если человек возненавидит свою общину и царя и бежит, и другой возьмет в жены его жену, то когда он вернется, он не может предъявлять иска по поводу своей жены.

Примерно столетием позже в царстве Исин, в центре Южного Двуречья, тоже были занесены на таблички законы о браке. Они предусматривали двоеженство. Так, если человек «отвращал свое лицо от супруги», а таковое «отвращение» брачным договором предусмотрено не было, жена могла отказаться покинуть дом мужа. В этом случае привередливый муж имел право взять еще одну жену. Но новобрачным надлежало помнить, что «другая его жена, которую он взял за себя как любимую жену — вторая жена». А первая супруга оставалась первой, и муж обязан был содержать ее до конца дней.

Законы Исина регулировали даже взаимоотношения мужей с блудницами.

Если человеку его жена не родила детей, а блудница с улицы родила ему детей, то он должен давать этой блуднице содержание хлебом, маслом и одеждой. Дети, которых родила ему блудница, — его наследники, но пока его жена жива, блудница не должна жить в доме вместе с супругой.

Если юноша, имеющий жену, возьмет за себя блудницу с улицы, и судьи скажут ему, чтобы он не возвращался к этой блуднице, но затем он покинет свою супругу, то разводную плату он должен отвесить вдвое.

В середине XVIII века до н. э. царь Вавилона Хаммурапи вновь объединил страны Междуречья и издал общие для государства законы. Эти законы он приказал выбить на столбе из черного базальта. Столб сохранился до наших дней. Начинается текст, конечно, прославлением самого Хаммурапи:

Я царь, превосходящий прочих царей, мои слова отменны, моя мудрость не имеет себе равных. По велению Шамаша, великого судьи небес и земли, да воссияет в стране моя справедливость; по слову Мардука, моего владыки, пусть мои указы не имеют нарушителя. В Эсагиле, храме, который я люблю, пусть мое имя вечно поминается во благо!

Прославлением самого себя — «дракона среди царей», «ярого буйвола, бодающего врагов», «любимца богини Иштар» — текст и заканчивается. Но между этими славословиями на столбе выбито огромное количество законов, охватывающих все мыслимые и немыслимые ситуации. Определяется, какую кару должен нести человек, нанявший вола и отрезавший ему хвост… Как определить виновного, «если человек нанял вола, и бог его поразил, и он издох»… Что делать, «если судно, идущее против течения, ударило судно, идущее по течению, и потопило его»… Какую ответственность несет строитель, если он «построил человеку дом и работу свою не укрепил, и стена обрушилась»…

Всего законы Хаммурапи насчитывают 282 статьи, из них более 70 посвящено семейному законодательству. Во многом эти законы повторяют те, которые существовали в Междуречье раньше. Точно так же сожительство без брачного договора супружеством не считается: «Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина — не жена». А девушка, «которая еще не познала мужчину и которая еще проживала в доме своего отца», считается женой, если брачный контракт подписан.

Вавилонские мужья ценили своих жен. И неудивительно, ведь им дважды приходилось платить за них. При обручении жених платил родителям невесты так называемый «библум» — задаток. Если юноша потом отказывался жениться, библум оставался в семье невесты. Если же от договора отказывалась семья невесты, библум возвращался жениху в двойном размере. Ну а если дело все-таки доходило до свадьбы, жених должен был внести вторую часть выкупа, которая называлась «терхатум».

Несмотря на то что мужчина как бы «покупал» жену, женщины Вавилона времен Хаммурапи имели право голоса при выборе мужа. Во всяком случае, касательно разведенных жен такая оговорка законом делается: «…а затем ее может взять в жены муж, который ей по сердцу». Аналогично и про потерявших невинность невест сказано: «затем муж, который ей понравился, может взять ее замуж…» Надо полагать, что невесты, сохранившие невинность, пользовались не меньшими правами, иначе закон вводил бы юных вавилонянок в соблазн.

Многоженство законами Хаммурапи не одобрялось. Муж бездетной жены мог завести наложницу «и ввести ее в свой дом», но «эта наложница не должна равняться с бесплодной женой». Впрочем, ревнивая жена, даже будучи бесплодной, могла уберечь свой дом от вторжения наложницы. Для этого достаточно было выбрать рабыню (например, самую уродливую, от греха подальше) и вручить ее своему мужу для продолжения рода. После этого муж был не вправе даже думать ни о каких наложницах. А рабыню, если та «стала равнять себя со своей госпожой», законная жена всегда могла поставить на место. Правда, продать ее после того, как она родила хозяину сына, было нельзя. Но ревнивая супруга была вправе «наложить на нее рабский знак и причислить ее к рабыням». Если же она «сыновей не родила, ее госпожа может продать ее за серебро».

Так что в вопросе о наложницах закон держал сторону жены. И только в одном случае — если жена заболевала проказой — мужу разрешалось вводить в дом вторую жену. Первая жена могла в этом случае остаться в его доме или же забрать приданое и возвратиться в дом отца.

Регулировались законом и повторные браки вдов, имеющих маленьких детей:

Если вдова, сыновья которой еще малы, захочет вступить в дом второго мужа, то без ведома судей она не должна вступить. Когда она будет вступать в дом второго мужа, судьи должны рассмотреть дела дома ее прежнего мужа, и дом ее прежнего мужа они должны передать следующему мужу и этой женщине, а также заставить их изготовить документ. Пусть они берут дом и растят малышей. Продавать утварь за серебро они не могут. Покупатель, который покупает утварь сыновей вдовы, теряет свое серебро и обязан вернуть имущество его хозяину.

Разводы «дракон среди царей» не слишком одобрял, но особых препятствий не чинил:

Если человек захочет оставить свою супругу, которая не родила ему детей, то он должен дать серебро, равное ее выкупу, а также восстановить ей приданое, которое она принесла из дома своего отца, а затем он сможет ее оставить… Если выкупа не было, то он должен дать ей одну мину серебра за оставление.

Что делать, если человек захочет оставить супругу, которая родила ему детей, Хаммурапи не сообщает. На этот счет в законе упомянуты только неполноправные вторые жены и жены из категории жриц. Такой супруге легкомысленный муж должен был не только вернуть приданое, но и отдать «половину поля, сада и имущества», она, наравне с детьми, становилась его наследницей, но при этом могла выйти замуж за человека, «который ей понравился».

Дешевле всего обходился развод вавилонянину, жена которого отличалась вздорным характером.

Если жена человека, которая проживает в доме человека, захочет уйти и начнет вздорничать, разорять свой дом и унижать своего мужа, то ее должны уличить, и, если ее муж сказал: «Я ее оставлю», — он может ее оставить и ничего ей не дать с собой за оставление ее. Если ее муж сказал: «Я ее не оставлю», то ее муж может взять в жены другую женщину, а эта женщина должна жить в доме своего мужа как рабыня.

Если же виновной стороной оказывался муж, то он никакой кары не нес. Максимум, на что могла рассчитывать жена гулящего и скандального мужа, — это развод. Закон Хаммурапи гласит:

Если женщина возненавидела своего мужа и сказала: «Не бери меня», то дело ее должно быть рассмотрено в ее квартале, и, если она блюла себя и греха не совершила, а ее муж гулял и очень ее унижал, то эта женщина не имеет вины: она может забрать свое приданое и уйти в дом своего отца… Если она не блюла себя, была гулящей, дом свой разоряла и унижала своего мужа, эту женщину должны бросить в воду.

В воду надлежало бросить и женщину, которая повторно вышла замуж, пока ее муж находился в плену. Исключение делалось лишь для тех жен, которые не могли обеспечить себя пропитанием. Но и им, после возвращения первого мужа, надлежало вернуться обратно. И лишь жены изменников родины, как и в царстве Эшнунны, могли наслаждаться повторным супружеством:

Если человек бросил свое поселение и убежал и после него его жена вступила в дом другого, то если этот человек вернулся и захотел взять свою жену, то так как он презрел свое поселение и убежал, жена беглеца не должна вернуться к своему мужу.

Регулировались законами Хаммурапи и внебрачные отношения, в которые могли вступать подданные «заботливого князя, просветлившего лик богини Иштар». Причем, несмотря на то что богиня Иштар сама по себе отнюдь не была скромницей, олицетворяла плотскую любовь и покровительствовала, кроме всего прочего, проституции и гомосексуальным отношениям, Хаммурапи, «деяния которого нравятся богине Иштар», был поборником нравственности.

Его законы хранили честь мужей и позволяли им расправляться с неверными женами и их соблазнителями:

Если жена человека была схвачена лежащей с другим мужчиной, то их должно связать и бросить в воду…

Но при этом женщина, с точки зрения вавилонян, была существом настолько бесправным и подчиненным мужу, что даже покарать ее закон не мог без согласия супруга. Изменница попадала под амнистию, «если хозяин жены пощадит свою жену». В этом случае автоматически освобождался от ответственности и осквернитель чужого супружеского ложа.

Впрочем, честь женщины закон тоже защищал. Если муж бездоказательно обвинял свою жену в измене, ей достаточно было «произнести клятву богом», после чего всякие подозрения с нее снимались. Хуже оказывалась судьба тех, кого обвиняли посторонние люди: им надлежало пройти испытание водой. Женщину бросали в реку — если она выплывала, значит, была невиновна, если тонула — туда и дорога преступной жене. Такую разницу в судопроизводстве в зависимости от того, кто выдвинул обвинение, современные комментаторы объясняют очень просто. Муж в порыве ревности может обвинить свою жену без веских оснований, и если бросать в реку всех жен, имеющих ревнивых мужей, страна может обезлюдеть. Что же касается посторонних людей, то к их обвинениям стоит прислушаться.

Еще несколько законов были направлены против кровосмешения и внутрисемейных связей:

Если человек познал свою дочь, то его должны изгнать из его общины.

Если человек выбрал своему сыну невесту и его сын познал ее, а затем он сам возлежал на ее лоне и его схватили, то этого человека должны связать и бросить его в воду.

Если человек выбрал своему сыну невесту и его сын еще не познал ее, а он сам возлежал на ее лоне, то он должен отвесить ей 1/2 мины серебра и возместить все, что она принесла из дома своего отца, а затем ее может взять в жены муж, который ей по сердцу.

Интересно, что в этих случаях женщина вообще не несла уголовной ответственности, а согрешившая невеста даже могла благополучно выйти замуж, хотя, казалось бы, если уж закон преследует жен-изменниц, то женщина, изменившая с собственным свекром, виновна вдвойне. Да и дочь, согрешившая со своим отцом, представляется современному человеку существом не слишком высоконравственным. Но у шумерских законотворцев была иная, не лишенная логики точка зрения на этот вопрос. Заведя роман на стороне, женщина нарушала свой долг перед родичами. А отдаваясь отцу или свекру, она, напротив, исполняла долг послушания перед старшим мужчиной в семье. Женское дело — не рассуждать о законах, а слушаться мужчин: отца, свекра и мужа.

Связь сына с матерью каралась особенно строго, причем оба нарушителя отвечали в равной мере. Это могло быть вызвано как тем, что мать не была подчинена своему сыну, так и тем, что эта связь нарушала мировую гармонию и могла быть чревата самыми серьезными сакральными последствиями. Поэтому законодатель был суров: «Если человек возлежал на лоне своей матери после смерти отца, то их обоих должно сжечь». Связь с мачехой каралась мягче, поскольку кровосмешением в прямом смысле не являлась, а значит, и сакральных последствий не вызывала: «Если человек после смерти своего отца был схвачен на лоне своей мачехи, родившей детей, то этот человек должен быть изгнан из дома отца». Интересно, что изнасилование женщины упомянуто в законах Хаммурапи только один раз: «Если человек насильно овладел женою другого человека, которая еще не познала мужчину и которая еще проживала в доме своего отца, и возлежал на ее лоне и его схватили, то этот человек должен быть убит, а женщина должна быть оправдана».

По-видимому, если девица еще не была просватана, то насильника попросту заставляли жениться на ней (хотя закон об этом и умалчивает). А вот как поступать с насильником, покусившимся на жену, которая уже познала мужчину, из кодекса не понятно.

Примерно через 500 лет после Хаммурапи в Ассирийском царстве, возникшем вокруг города Ашшур в северном Двуречье, были изданы законы, вошедшие в историю как «среднеассирийские». Видимо, за прошедшие после Хаммурапи столетия нравственные требования в Месопотамии ужесточились. Новые законодатели ввели ответственность даже за поцелуй: «Если человек поднял руку на замужнюю женщину и ее потискал и его в этом обвинили и уличили, ему должно отрезать палец. А если он поцеловал ее, нужно притянуть его нижнюю губу к лезвию топора и отрезать ее».

За изнасилование замужней женщины традиционно полагалась смертная казнь:

Если замужняя женщина шла по улице и мужчина схватил ее и сказал ей: «Познаю-ка я тебя!» — то если она не согласилась, оборонялась, но он взял ее силой и познал ее и его застигли на замужней женщине, либо же свидетели уличили его в том, что он познал эту женщину (насильно), — то его должно убить, а женщине наказания нет.

Впрочем, существовала ситуация, когда закон прямо предписывал мужчине изнасиловать чужую жену. Так надлежало поступить отцу изнасилованной дочери с женой обидчика.

Если человек дочь человека, которая живет в доме своего отца и которую еще не сватали у отца, которую не лишили невинности, не взяли замуж и по поводу которой истец не предъявлял требований к роду ее отца, — если человек, будь то в поселении либо вне его, будь то ночью на улице, будь то в амбаре, будь то во время праздника в поселении, силой принудил девушку и обесчестил ее, отец девушки может взять жену человека, обесчестившего девушку, и предать ее бесчестию. Он не обязан возвращать ее мужу, может ее забрать. Отец может отдать в жены свою обесчещенную дочь обесчестившему ее. Если жены у него нет, обесчестивший должен уплатить втройне серебро — цену девушки; обесчестивший ее должен взять ее в жены и не может ее отвергнуть. Если отец не желает, он может получить втройне серебро — цену девушки и отдать ее, кому пожелает.

Интересно, что изнасилованию подлежала не только действительная жена излишне похотливого мужа, но и его девственная невеста в том случае, если брачные формальности уже были совершены. Ведь жители Междуречья издревле считали, что браки совершаются не на небесах и даже не в постелях, а в недрах бюрократической машины. Заключение брака сопровождалось подписанием договора и передачей подарков, после чего он считался свершенным; жили супруги вместе или нет — не имело значения:

Если женщина еще живет в доме своего отца и если подарки ее ей уже даны, то, принята ли она в дом своего свекра или не принята, она должна отвечать за долги, прегрешения и преступления своего мужа.

Таким образом, «первую брачную ночь» женщина могла провести с посторонним мужчиной по решению суда и под надзором членов суда и жреца — их обязательное присутствие при любых наказаниях женщин оговорено в законе. Что же касается самого насильника чужих дочерей, кара для него не отличалась особой строгостью: ведь он мог таким образом, не нарушая буквы закона, обменять старую жену на новую, не понеся никакого дополнительного наказания. Впрочем, для того, чтобы отослать надоевшую жену, ассирийцу не обязательно было насиловать юных девушек — это можно было сделать и просто так. Муж был вправе без всякой причины отвергнуть свою жену и выгнать ее из дома буквально в чем была. Один из параграфов закона гласит:

Если человек отвергает свою жену, то, если он пожелает, он может дать ей что-нибудь; если не пожелает, может не давать ей ничего, она уйдет ни с чем.

Если же человек, изнасиловавший чужую дочь, не желал расставаться с собственной женой, ему было достаточно поклясться в том, что грехопадение совершилось по обоюдному согласию:

Если девушка по своей воле отдалась человеку, человек должен в том поклясться и не должно трогать его жену. Обесчестивший девушку должен уплатить втройне серебро — цену девушки, а ее отец может поступить со своей дочерью как ему угодно.

Что касается полюбовных связей с замужней женщиной, они карались гораздо строже, причем «среднеассирийские» законы рассматривали самые разнообразные варианты таковых. Впрочем, в постель к нарушителям судьи не заглядывали и способ грехопадения их не интересовал. Но зато они отдельно рассматривали измену с предварительным умыслом и измену без такового. Выделялся случай, когда преступная жена заигрывала с посторонним мужчиной, но самому грехопадению противилась, хотя и безрезультатно. Различались казусы, при которых изменница сообщала соблазнителю, что она замужем, или же выдавала себя за незамужнюю, «сама пошла к мужчине туда, где он живет» или же встретилась с ним на улице…

Но наказание при этом варьируется только для мужчины. Что же касается женщины, то, согрешила ли она с умыслом, без такового или еще как-нибудь — как правило, «муж может покарать свою жену, как ему угодно». Впрочем, чтобы мужу было легче выбрать вид казни, законодатели подсказывают ему два варианта, которые, видимо, считались в Ашшуре самыми удачными: предлагалось либо убить грешную жену, либо отрезать ей нос. Кроме того, отдельная статья закона провозглашала:

Сверх наказаний для жены человека, записанных в табличке, человек может бить свою жену, таскать за волосы, повреждать и прокалывать ее уши. Вины в том нет.

При этом жена, несмотря на такое обращение, не только не могла требовать развода, но даже отлучиться из дома без ведома мужа права не имела:

Если замужняя женщина самовольно ушла от своего мужа и вошла в дом ашшурца в том же поселении, либо в другом, где ей предоставили жилье, поселилась с хозяйкой дома и переночевала там три-четыре раза, но хозяин дома не знал, что в его доме живет замужняя женщина, то после того, как она была обнаружена, хозяин дома, чья жена самовольно его покинула, может ее изрезать и не забирать обратно к себе. Замужней же женщине, у которой жила его жена, должно отрезать уши.

К беглым мужьям ассирийцы относились значительно терпимее. Женщина должна была ждать своего мужа пять лет, если он «удалился и не оставил ей ни масла, ни шерсти, ни одежды, ни пищи, ни чего бы то ни было, и она не получает никакой пищи». Как прожить пять лет, не получая «никакой пищи», закон не разъясняет. Но лишь по истечении этого срока изголодавшаяся жена «может уйти жить с мужем, который ей угоден». Однако даже эта возможность допускалась, только если у женщины не было сыновей и если муж отсутствовал самовольно: «А если это царь послал его в другую страну, и он задержался сверх пяти лет, его жена должна его ждать, она не может жить с другим мужем».

«Среднеассирийские» законы не обошли своим вниманием и гомосексуальные связи. Активное мужеложство каралось самым решительным образом:

Если человек познал равного себе и его клятвенно обвинили и уличили, должно познать его самого и оскопить его.

Правда, остается лишь гадать, кто должен был приводить приговор в исполнение: «потерпевший», палач или специально назначенный судебный исполнитель. Неясно и другое: что делать с человеком, «познавшим» вышестоящего или нижестоящего. Второй участник акта, судя по всему, избегал наказания. Современные комментаторы считают, что пассивный гомосексуальный контакт тоже карался, но лишь в том случае, если «преступник» вступал в такую связь достаточно регулярно — так, что про него можно было обобщенно сказать: «Тебя имеют». Во всяком случае, предполагалось, что человека могли в этом обвинить. Один из параграфов гласит:

Если человек тайно оклеветал равного себе, сказав: «Его имеют», или во время ссоры публично сказал ему: «Тебя имеют», и еще так: «Я сам клятвенно обвиню тебя», но не обвинил и не уличил, должно дать этому человеку 50 палочных ударов, он будет в течение месяца выполнять царскую работу, должно его заклеймить, и он должен уплатить 1 талант олова.

Но поскольку в законах нет ни слова о том, как должно покарать человека, если его действительно «имеют», то трактовка, высказанная современными комментаторами, представляется несколько вольной. Быть может, клеветник подвергался столь суровому наказанию вовсе не потому, что хотел подвести человека «под статью», а потому, что его высказывание было оскорбительно для потерпевшего? Ведь и впрямь множество людей по сей день считают, что трудно нанести человеку большее оскорбление и что 50 палочных ударов вкупе с месяцем принудительных работ — не слишком много за такую обиду…

Интересно, что такая же точно обида, нанесенная женщине, каралась чуть-чуть мягче: вместо 50 ударов оскорбитель получал 40. «Если человек сказал равному себе, будь то по секрету, будь то публично во время ссоры: „Твою жену все имеют“, и еще: „Я сам клятвенно обвиню ее“, но не обвинил и не уличил, должно дать этому человеку 40 палочных ударов; он будет в течение месяца выполнять царскую работу; его должно заклеймить и он должен уплатить один талант олова».

В середине V века до н. э. в Вавилоне побывал знаменитый греческий путешественник Геродот, которого называют «отцом Истории». Он описал брачный обычай современных ему вавилонян. Сегодня этот обычай кажется нам настолько диким, что в него трудно даже поверить, и некоторые историки сомневаются в его достоверности. Однако Геродот этим обычаем восхищается, назвав его «самым благоразумным». Наверное, представления о благоразумии сильно менялись со временем… Но предоставим слово Геродоту:

Раз в году в каждом селении обычно делали так: созывали всех девушек, достигших брачного возраста, и собирали в одном месте. Их обступали толпы юношей, а глашатай заставлял каждую девушку поодиночке вставать, и начиналась продажа невест. Сначала выставляли на продажу самую красивую девушку из всех. Затем, когда ее продавали за большие деньги, глашатай вызывал другую, следующую после нее по красоте (девушки же продавались в замужество). Очень богатые вавилонские женихи наперебой старались набавлять цену и покупали наиболее красивых девушек. Женихи же из простонародья, которые вовсе не ценили красоту, брали и некрасивых девиц, и в придачу деньги. После распродажи самых красивых девушек глашатай велел встать самой безобразной девушке или калеке и предлагал взять ее в жены за наименьшую сумму денег, пока ее кто-нибудь не брал с наименьшим приданым. Деньги же выручались от продажи красивых девушек, и таким образом красавицы выдавали замуж дурнушек и калек. Выдать же замуж свою дочь за кого хочешь не позволялось, а также нельзя было купленную девушку уводить домой без поручителя. И только если поручитель установит, что купивший девушку действительно желает жить с нею, ее можно было уводить домой. Если же кто не сходился со своей девушкой, то по закону требовалось возвращать деньги. Впрочем, женихам можно было являться и из других селений и покупать себе девушек. Этот прекраснейший обычай теперь у них уже не существует.

Таким образом, если верить Геродоту, вавилонские женщины превратились в рабынь. Причем рабыню можно хоть продать в хорошие руки или же отказать неподходящему покупателю. А судьбами бедных вавилонянок были не вольны распоряжаться даже их собственные родители… После этого уже не удивляешься, прочитав у того же Геродота еще про один вавилонский обычай, тоже связанный с торговлей женщинами.

Самый же позорный обычай у вавилонян вот какой. Каждая вавилонянка однажды в жизни должна садиться в святилище Афродиты и отдаваться [за деньги] чужестранцу. Многие женщины, гордясь своим богатством, считают недостойным смешиваться с [толпой] остальных женщин. Они приезжают в закрытых повозках в сопровождении множества слуг и останавливаются около святилища. Большинство же женщин поступает вот как: в священном участке Афродиты сидит множество женщин с повязками из веревочных жгутов на голове. Одни из них приходят, другие уходят. Прямые проходы разделяют по всем направлениям толпу ожидающих женщин. По этим-то проходам ходят чужеземцы и выбирают себе женщин. Сидящая здесь женщина не может возвратиться домой, пока какой-нибудь чужестранец не бросит ей в подол деньги и не соединится с ней за пределами священного участка. Бросив женщине деньги, он должен только сказать: «Призываю тебя на служение богине Милитте!» Милиттой же ассирийцы называют Афродиту. Плата может быть сколь угодно малой. Отказываться брать деньги женщине не дозволено, так как деньги эти священные. Девушка должна идти без отказа за первым человеком, кто бросил ей деньги. После соития, исполнив священный долг богине, она уходит домой, и затем уже ни за какие деньги не овладеешь ею вторично. Красавицы и статные девушки скоро уходят домой, а безобразным приходится долго ждать, пока они смогут выполнить обычай. И действительно, иные должны оставаться в святилище даже по три-четыре года. Подобный этому обычай существует также в некоторых местах на Кипре.

Почему первый обычай представляется Геродоту «самым благоразумным», а второй — «самым позорным», мы уже никогда не узнаем. Но известно, что сами вавилоняне не видели в ритуальной проституции ничего постыдного. Дело в том, что, отдаваясь чужеземцам в храмовой роще, вавилонянки вступали отнюдь не в случайную связь, а в ритуальный брак с божеством. А что оно приняло облик заезжего купца, так на то воля божья. На вершине храма Бела (или Мардука) для одного из воплощений бога специально стояло золотое ложе, где Мардук, воплотившийся в царя Вавилона, вступал в ритуальный брак со жрицей Иштар. Позднее, когда Вавилон был завоеван персами и должность царя упразднили, бог стал вселяться в своего верховного жреца.

Правда, кое-что Геродот, возможно, перепутал. Сегодня историки утверждают, что правом насладиться любовью бога в облике иностранца пользовались не все вавилонянки, а только девушки-жрицы из наиболее знатных семей. Впрочем, девушки попроще тоже могли отдаваться иностранцам за деньги — проституция в Вавилоне была очень распространена и не слишком осуждалась. Деньги девушки забирали себе, но зато и похвастаться браком с божеством им было не дано.

Римский географ Страбон, живший на рубеже эр, подтверждает слова Геродота о продаже вавилонских невест с аукциона. Он пишет:

Своеобразным у них является обычай ставить во главе каждого племени трех мудрых людей, которые выводят на народ девушек, достигших брачного возраста, и продают их с торгов женихам, причем всегда в первую очередь девушек более знатных. Таким образом там заключаются браки. После полового общения муж и жена всякий раз встают и каждый отдельно выходит, чтобы воскурить фимиам. Утром, прежде чем коснуться какого-нибудь сосуда, они обмываются…

Страбон сообщает, что для выдачи девушек замуж и для рассмотрения жалоб о прелюбодеянии у вавилонян существует специальное судебное учреждение, одно из трех высших судебных учреждений государства.

Интересно, что Геродот наиболее ценными называет красивых невест, а Страбон — знатных. Впрочем, между этими двумя авторами лежат шесть веков…

Несмотря на то что невесты Вавилона были низведены до положения живого товара, были в государстве девушки, которые сами решали свою судьбу. Такая свобода дозволялась жрицам Милитты — богини любви. Святилище Милитты было расположено на небольшом островке между Тигром, Евфратом и двумя каналами. С этим святилищем связано древнее предание.

В незапамятные времена здесь, на берегах безымянных еще рек, жила жрица богини, имевшая троих детей: двоих сыновей и дочь Месопотамию. Дочь была от рождения безобразна. Обычая выдавать замуж уродок, обеспечив их приданым, полученным от продажи красавиц, еще не существовало, и девушке предстояло остаться старой девой. Утешением матери служили сыновья. Но один из них, по имени Евфрат, поранил ногу о шип ядовитого куста и, не в силах терпеть боль, утопился в реке, которая с тех пор носит его имя. Второй брат Тигр не выдержал разлуки и утопился вслед за первым. Тогда мать обратилась к богине с просьбой помочь ей хотя бы с дочерью. Милитта услышала мольбу матери, провела ладонью по лицу девушки, и та стала красавицей. К ней пришли свататься лучшие женихи Вавилона. Лукавая красотка не дала им ответа, но одному из них она предложила испить из своей чаши, на второго надела венок из роз, а третьего поцеловала. Каждый жених считал, что выбор сделан в его пользу. Законопослушные юноши отправились в суд, и судья отдал девушку тому из женихов, которого Месопотамия поцеловала. Отвергнутые женихи оказались все же недостаточно законопослушными и учинили поединок, в результате которого погибли все трое.

Печальная судьба Месопотамии, лишившейся трех женихов сразу, ничему не научила жителей Вавилона. И с тех пор они учредили такой обычай: жрицей Милитты избирается самая красивая девушка страны. Когда ей наступает пора выбрать мужа, она одного из женихов угощает вином, на другого надевает венок, а своего избранника целует в губы.

Впрочем, как и во времена Месопотамии, недовольные женихи могли отправиться в суд, а если приговор судьи их не удовлетворял, решали дело поединком. И все же хоть какая-то иллюзия свободного выбора у жрицы была.

Хетты

Примерно через три-четыре века после того, как Хаммурапи выбил свои законы на базальтовом столбе, хетты — народ, живший в Малой Азии, — тоже издали свод законов. Дошедшие до нас копии сохранились на глиняных табличках в царском архиве в Хаттусе, столице хеттской державы. В отличие от жителей Междуречья, законодатели из Хаттусы не ограничились традиционным брачно-семейным кодексом и строжайше регламентировали сексуальную жизнь своих подданных. Они предусмотрели самые невероятные варианты грехопадений, которые хетты могли совершать со своими согражданами, родственниками и домашними животными. И даже возраст половой зрелости скота в законе оговорен: «…бык, баран, козел могут быть производителями в 3 года».

Впрочем, брачные законы хеттов во многом напоминают шумерские и старовавилонские. Точно так же жених задолго до свадьбы должен был уплачивать родителям невесты выкуп — своего рода залог серьезности своих намерений. Если жених потом откажется от невесты, выкуп остается ее родителям в качестве компенсации. Если же от брака откажутся родители невесты, выкуп надо вернуть в двойном размере. Ну а если девушку «уведет другой», то этот другой и должен платить неустойку неудачливому жениху.

Видимо, у хеттов случалось, что оскорбленный жених с друзьями пускался в погоню за похитителем невесты. Такое самоуправство не наказывалось, но и не одобрялось. В этом случае закон дипломатично отказывался от вмешательства: «…Если при погоне умрут 2 или 3 человека, возмещения не должно быть: „Ты-де стал волком“». То есть и похититель, и жених, попытавшись решить вопрос силой, «стали волками» и никаких законных претензий предъявлять не могут, что бы ни случилось.

Судьбу вдов закон обеспечивал на много лет и браков вперед. После смерти мужа женщина автоматически переходила к его брату. Если же и брат умирал, жена доставалась отцу обоих братьев. В этом случае закон дозволял многоженство. Дотошные хетты предусмотрели даже ситуацию, когда женщина вдовела третий раз. Она опять доставалась кому-то из ближайших родственников, но кому именно, мы не знаем: текст закона неясен.

Есть в хеттских табличках и еще один весьма неясный пункт, вызывающий недоумение ученых: «Если раб отдаст выкуп за свободного юношу и захочет взять его в мужья, то никто его не обязан выдать». Некоторые историки деликатно считают, что раб берет юношу в мужья своей дочери. Но тогда почему за него надо платить? Традиционно (и хетты — не исключение) выкуп платят за невесту! Более раскрепощенные комментаторы утверждают, что речь идет о гомосексуальном браке, благо гомосексуальные связи как таковые хеттскими законами не возбранялись. Если это так, то древние хетты своей толерантностью на три с половиной тысячи лет опередили самых раскованных европейских законодателей. Но тогда почему правом взять себе в мужья свободного юношу пользуются только рабы? Может быть, хеттские законодатели следили за нравственностью свободных людей, а рабами пренебрегали? Но как же быть со свободным юношей, которого раб приобретал для своих услад? Ответа нет!

Рабыни, блудницы и вдовы, в отличие от замужних женщин, пользовались у хеттов правом вступать во внебрачные связи. Кроме того, рабыни (как, впрочем, и рабы) пользовались завидным правом не только вступать в брак по любви, но и расходиться с надоевшим супругом:

Если свободный мужчина и рабыня полюбовно сойдутся и он возьмет ее в жены и они заведут себе дом и детей, а затем они поссорятся и согласятся разойтись, то они должны поделить между собой дом пополам; мужчина может взять детей, а женщина может взять 1 сына.

Если раб возьмет себе в жены свободную женщину, то их судебное дело такое же.

Если раб возьмет себе в жены рабыню, то их судебное дело такое же.

Расторжение брака, заключенного между свободными людьми, законодательство хеттов не предусматривало — по крайней мере, информация об этом не сохранилась.

Положение женщины у хеттов было достаточно бесправным. Например, побои, нанесенные свободной беременной женщине и приведшие к выкидышу, карались штрафом: полусикль серебра (цена одной овцы) за месяц беременности. А выкидыш, причиненный жеребой кобыле, карался двумя полусиклями. Если же кто-нибудь «покалечит ухо свободному человеку», то он должен заплатить двенадцать полусиклей — значительно больше максимального штрафа за побои и выкидыш свободной женщины. Правда, в XIII веке до н. э. штраф за побои беременной женщины увеличился до 20 полусиклей.

Замужняя женщина, изменившая мужу, подлежала его суду. «Если мужчина схватит женщину в горах, то вина на мужчине и он должен умереть; если он схватит ее в самом доме, то провинилась женщина и женщина должна умереть; если муж их найдет, то может их убить, его преступления не будет».

Впрочем, даже у распутницы, принимавшей любовника у себя в доме, оставались немалые шансы отделаться легким испугом. Особо гуманный муж мог привести и жену, и соблазнителя к воротам царского дворца и объявить: «Пусть моя жена не умрет!» — в таком случае автоматически дарилась жизнь и соблазнителю. Но даже если обманутый супруг жаждал крови, последнее слово оставалось за царем: «…тогда они получат наказание: либо царь убьет их, либо царь оставит его в живых». Непонятно, почему царь оставляет в живых именно «его»; возможно, это просто ошибка переписчика…

К романам с незамужними женщинами хетты относились достаточно лояльно. И даже связь родственников с одной и той же женщиной не считалась кровосмешением. Отцу и сыну позволялось спать с одной рабыней или блудницей: «…если отец и сын его лягут с рабыней или с блудницей, то это не преступление». Дозволялись даже связи с собственной овдовевшей мачехой или с вдовой брата. Впрочем, напомним, что на вдове брата законопослушный хетт в некоторых случаях попросту должен был жениться. Но при живых родственниках спать с их женами было нельзя: «Если человек провинится с мачехой, то это не преступление, если же отец его жив, то должно быть наказание; если мужчина ляжет с женой своего брата, а брат его жив, то должно быть наказание».

Кроме того, хеттским мужчинам категорически запрещалось вступать в связи со своими матерями, тещами, свояченицами, падчерицами, дочерьми и сыновьями. Кстати, сыновья упомянуты в общем списке без всяких особых оговорок, как будто для мужчины вступить в половую связь с собственным сыном столь же естественно (хотя и столь же незаконно), как с сестрой жены.

Впрочем, это далеко не самое экзотическое преступление против нравственности, упомянутое дотошными законодателями Хатуссы. Так, хеттам под страхом смертной казни было запрещено вступать в половую связь с быками (по крайней мере, выступать в активной роли):

Если человек провинится с быком, то в наказание он должен умереть; его должно привести к воротам царя, и либо царь убьет его, либо царь оставит его в живых, но он не должен приближаться к царю.

Но для особых любителей быков в законе была оставлена лазейка:

Если бык вскочит на человека, то бык должен умереть, а человек не должен умереть; в замену человеку должна быть пригнана одна овца, и ее должны убить.

Авторам этой книги так и не удалось понять, что имели в виду законодатели, заставляя овцу расплачиваться за чужое любострастие и прощая самого преступного хетта. Чтобы представить себе быка, насилующего человека без его согласия, надо иметь крайне раскованное воображение. Вероятно, подразумевался все-таки полюбовный союз с быком (хотя и его нелегко представить). В таком случае непонятно, почему человек, соблазнивший быка на противоестественную связь, сам не нес никакой ответственности за случившееся. Но логику законов, составленных три с лишним тысячи лет тому назад, постигнуть трудно. И в этом убеждаешься, узнав, что кабану, по необъяснимому капризу хаттусских законодателей, было дозволено то, что не дозволено быку:

Если кабан вскочит на человека, то это не преступление.

Интересно, что человеку при этом тоже было не дозволено то, что дозволено кабану. И если кабан мог заниматься любовью с человеком, не вступая при этом в противоречие с законом, то человек не мог ответить ему тем же, соблазнив свинью:

Если кто-нибудь провинится со свиньей или с собакой, то он должен умереть; его должно привести к воротам дворца, и либо царь их убьет, либо царь его оставит в живых, но он не должен приближаться к царю.

Но запрет на любовь со свиньями хетты могли совершенно легально компенсировать с лошадьми или мулами:

Если человек провинится с лошадью или с мулом, то это не преступление, но он не может приближаться к царю и не может стать жрецом…

Интересно, что тот же параграф закона, который разрешал хеттам заниматься любовью с мулами, разрешал и секс с чужестранцами:

Если он ляжет с чужестранцем… то это не преступление.

Бракоразводный процесс в Угарите

Город-государство Угарит, располагавшийся на севере современной Сирии, был подчинен державой хеттов в XIV веке до н. э. К тому времени Угарит был городом эмансипированных женщин и достаточно свободных разводов; по мнению некоторых ученых, здесь даже практиковались гостевые браки, в которых супруги проживали раздельно. Угаритские женщины могли самостоятельно владеть имуществом, их права на случай развода оговаривались в брачном контракте.

Документы сохранили память о скандальном бракоразводном процессе угаритского царя Аммистамру II с амурритской принцессой Бин-Рабити. Чем провинилась бедная принцесса перед мужем и его матерью, царицей Ахатмилку, мы, наверное, уже никогда не узнаем. Известные нам события начинаются, когда жена уехала от мужа в родной Амурру, сам царь выехал из Угарита, а мать его готовилась высказать свое мнение о невестке народному собранию. Аммистамру II пытался удержать царицу от этого шага — вероятно, он вовсе не жаждал стирать свое грязное белье на людях, кроме того, он хотел вернуть жену обратно. Царь пишет матери, что простил Бин-Рабити. Он отправляет в Амурру послов с подарками, и они возливают на голову беглой жены елей — символ брака, как это делалось на свадьбах.

Но склеить елеем разбитые отношения царю не удалось. Супруги снова ссорятся, и Аммистамру II требует развода. Разойтись с царской дочерью — дело не самое простое, политические последствия могут быть непредсказуемыми. Оскорбленный супруг ищет справедливости «пред лицом» царя города Каркемиш (в Каркемише правила младшая ветвь царской династии хеттов, в чьем непосредственном подчинении находились Угарит и Амурру). На процесс приглашен брат преступной жены, Шаушкамува. Не вдаваясь в подробности, Аммистамру II сообщает, что Бин-Рабити пыталась «нанести вред» и совершила «большой грех». Мужская солидарность побеждает: муж получает право изгнать жену из Угарита, брат в свою очередь изгоняет Бин-Рабити из дворца и из столицы. Но право на свое приданое царица сохраняет. Для разрешения имущественных споров обращаются к хеттскому царю Тудхалийе IV.

Сын Бин-Рабити и Аммистамру II, Утри Шаррума, оказался перед нелегким выбором: последовав за матерью, он навсегда лишался трона, а оставшись в Угарите — сохранял свои права наследника престола. Неизвестно, какое решение принял Утри Шаррума — царь с таким именем в Угарите не правил, но не исключено, что сын опальной царицы сменил имя, взойдя на престол.

Тем временем Аммистамру II жаждет уже не только развода, но и крови. Он идет войной на Амурру, надеясь лично расправиться с бывшей женой. Войну Угарит проигрывает. Шаушкамува, хотя и изгнал Бин-Рабити из города, но полностью порвать родственные связи не решается. Он ставит Аммистамру II условие, что тот никогда не будет посягать на его сестру, а в противном случае выплатит огромную контрибуцию.

На этом бракоразводный процесс мог бы и закончиться, но неожиданно в дело вмешался хеттский царь Тудхалийа IV. Была ли тут замешана политика или же хетт оказался женоненавистником, но он неожиданно потребовал выдачи непокорной жены мужу. Шаушкамува не решился перечить могущественному соседу, тем более что по решению хетта угаритский царь должен был выплатить ему за сестру тысячу сиклей золота (около десяти килограммов). Несчастная Бин-Рабити была выдана на казнь собственным братом, и удовлетворенный Аммистамру II на радостях выплатил ему на 400 сиклей больше. Так была поставлена кровавая точка в бракоразводном процессе.

Служители Кибелы

У фригийцев, осевших в Малой Азии после падения Хеттской державы и составлявших значительную часть ее населения, был издревле распространен культ богини, носившей имя Великой Матери, а позднее — Ма или Кибелы. Поклонники этой богини оскопляли себя в память о юноше, которому Кибела приказала остаться девственником.

Когда на берегах Малой Азии появились греки, они быстро переняли культ Кибелы у новых соседей, и богиня начала свое победное шествие по Ойкумене. В конце III века до н. э. она покорила непобедимый Рим — здесь ее культ слился с культом богини посевов Опс и получил статус государственного. Кибеле были посвящены Мегалезийские игры, которые подробно описывает Овидий в своих «Фастах» — книге о календарных праздниках Рима. Рассказывает поэт и о том, как богиня плодородия по какому-то необъяснимому капризу потребовала от своего возлюбленного навеки отказаться от плотской любви.

Когда-то юный отрок, «обаятельный обликом Аттис», увлек Кибелу «чистой любовью». Богиня потребовала от юноши, чтобы он оставался при ней и «блюл святыни», а также поставила маловыполнимое условие «отроком быть навсегда», то есть отказаться от плотской любви с кем бы то ни было.

Повиновался он ей и дал ей слово, поклявшись:

«Если солгу я в любви — больше не знать мне любви!»

Скоро солгал он в любви; и с Сагаритидою нимфой

Быть тем, кем был, перестал. Грозен богини был гнев…

Ревнивая Кибела погубила соперницу, а на Аттиса наслала безумие, и он сам оскопил себя острым камнем.

Он голосит: «Поделом! Искуплю я вину мою кровью!

Пусть погибают мои члены: они мне враги!

Пусть погибают!» Вскричал и от бремени пах облегчает,

И не осталося вдруг знаков мужских у него.

Это безумство вошло в обычай, и дряблые слуги,

Пряди волос растрепав, тело калечат себе…¹⁴

С тех пор наиболее рьяные почитатели Кибелы оскопляли себя, чтобы уподобиться Аттису и выполнить за него обет, который оказался не под силу фригийскому отроку.

Зороастрийцы

В VI веке до н. э. Междуречье, Малая Азия и Египет попали под власть Персидского царства, которым правила первая из великих иранских династий — Ахемениды. Религией персов был зороастризм, названный в память своего основателя — Заратуштры. Последователи Заратуштры молились огню и исповедовали веру в два управляющие миром начала — доброе (Ахурамазда, или Ормузд) и злое (Ангра-Манья, или Ахриман).

Поскольку воинство Ахурамазды надо было умножать, а обращение иноверцев — дело хлопотное и не всегда благодарное, первые зороастрийцы решили увеличить число своих приверженцев самым простым, доступным и приятным способом: они стали размножаться. Многоженство приветствовалось, содержание нескольких наложниц — тоже.

Геродот писал:

Главная доблесть персов — мужество. После военной доблести большой заслугой считается иметь как можно больше сыновей. Тому, у кого больше всех сыновей, царь каждый год посылает подарки. Ведь главное значение они придают численности. Детей с пяти до двадцати лет они обучают только трем вещам: верховой езде, стрельбе из лука и правдивости. До пятилетнего возраста ребенка не показывают отцу: он среди женщин. Это делается для того, чтобы в случае смерти ребенка в младенческом возрасте не доставлять отцу огорчения.

Позднее Страбон тоже отмечал, что персидские цари ежегодно давали гражданам награды за многодетность.

Свадьбы у персов было принято играть в начале весеннего равноденствия. Жених вступал в брачный покой, предварительно отведав яблока и верблюжьего мозга, и в этот день уже ничего больше не ел. По-видимому, такая диета способствовала многодетности.

Несмотря на верблюжий мозг и на все старания зороастрийцев, многочисленными они стали не сразу. Живя в окружении иноверцев, первые последователи Заратуштры категорически не хотели с ними родниться. Поэтому они проповедовали браки между родственниками, считая, что лучше выдать девушку за брата или даже отца-зороастрийца, чем за иноверца. Поначалу это было вынужденной мерой, но потом зороастрийцы к ней привыкли и она им понравилась. Обычай родственных браков получил громкое название «хваэтвадата» и вошел составной частью в зороастрийский «символ веры».

Историк Ксанф Лидийский, современник Геродота, писал о мужчинах-зороастрийцах, что они «сожительствуют со своими матерями. Они также могут вступать в связь с дочерьми и сестрами». Причем поощрялось не просто сожительство, но именно брак. Многие цари персов были женаты на своих сестрах.

(Следует отметить, что современные зороастрийцы категорически отвергают кровнородственные браки; они утверждают, что обычай хваэтвадаты следует понимать исключительно в духовном смысле.)

Обычаи персов и покоренных народов распространялись и смешивались внутри огромной державы. Страбон писал:

Мидийцы и армяне почитают все священные обряды персов. <…> Знатнейшие люди племени также посвящают богине своих дочерей еще девушками. У последних в обычае выходить замуж только после того, как в течение долгого времени они отдавались за деньги в храме богини, причем никто не считает недостойным вступать в брак с такой женщиной.

Страбон сообщает также, что горным мидийцам не разрешалось иметь менее пяти жен. А мидийские женщины, в свою очередь, считали за честь иметь как можно больше мужей, и если у них было меньше пяти мужей, «полагали это несчастьем».

Первый парфянский царь Аршак женился на двух своих единокровных сестрах. Эту традицию продолжали и его наследники — цари Аршакидской династии, а сменившие их Сасаниды не только продолжили ее, но развили и углубили. Правивший в середине III века н. э. Шапур I женился на собственной дочери Адур-Анахид и сделал ее своей Царицей цариц. А зороастрийский первосвященник Кридэр, перечисляя в надписях свои благочестивые дела, называет среди них и поощрение браков-хваэтвадата. Примеру Сасанидов, носивших титул Царя царей, следовали и просто цари — например, известный своим благочестием армянский царь Тиридат I, женившийся на сестре, и их подданные.

Зороастрийские обычаи существовали в Азии больше тысячелетия, и только ислам — довольно жесткими методами — смог ограничить их применение. В результате в XIV веке зороастрийские жрецы требовали только, чтобы родители «старались сына одного брата женить на дочери другого» — благо такой брак был обычным и среди мусульман.

Примечания

12

Сикль — около 8,4 г; мина — 60 сиклей, около 0,5 кг.

13

То есть она изменит мужу.

14

Здесь и далее «Фасты» цитируются в пер. Ф. Петровского.