Яд власти

Олег Волков, 2018

Бессмертный и бессменный правитель Вилуры, первого государства людей на Миреме, умер. Высшие сановники всё меньше и меньше верят в возвращение Великого Сахема. Под коврами в коридорах власти разворачивается тайная схватка за власть. Бессмертному наследник не нужен. Ситуация осложняется тем, что Великий Сахем не оставил никаких указаний на тот случай, если однажды он не вернётся. А раз так, то возможно всякое. Трилогия: «Вкус власти» – 3.

Глава 1. Смерть бессмертного

Утро. Раннее осеннее утро. Зыбкая граница между темнотой и светом осталась позади минут пять назад. Впереди самая тяжёлая смена караула. А так хочется завалиться обратно на такой мягкий топчан, укрыться с головой таким тёплым и мягким одеялом и поспать ещё часов шесть. Нет. Лучше все восемь. Но нельзя. Часовой на вершине башни уже во всю нетерпеливо стучит ногами.

Ахен Тассог, сын Вадмира, рядовой гарнизона славного города Тивницы, поднялся по приставной лестнице на верхнюю площадку крепостной башни. Левый сапог с трудом оторвался от последней перекладины. Зато сменщик ещё громче затопал ногами и замахал руками. Счастливчик, Ахен тихо вздохнул, он сейчас спустится вниз, в караулку, где от круглой кирпичной печки волнами исходит приятное тепло, где сырость не заползает холодными влажными пальцами за воротник, и где, самое приятное, можно развалиться на мягком топчане и предаться блаженному сну.

— Пост сдал! — лицо сменщика вспыхнуло от радости.

— Пост принял, — угрюмо просипел Ахен.

Деревянный люк глухо щёлкнул над головой сменщика. На вершине башни Ахен остался один.

Свежо и сыро. Ахен зябко поёжился. Этой ночью Восточный форт и всю Тивницу в целом осыпал мелкий осенний дождик. Зубчатый парапет пропитался влагой. Стоит тронуть пальцем тёмно-красный кирпич, как не только палец, а и рукав куртки тут же потемнее от скользкой противной влаги. Брр! Ахен недовольно поморщился.

Нужно разогнать остатки сна. Прямо на ходу Ахен несколько раз энергично махнул руками и подпрыгнул. Позвоночник смачно хрустнул, зато туман в мозгах несколько рассеялся. Ахен машинально поправил на плече просторный синий плащ из плотной ткани.

Из квадратной бойницы, словно из большого окна, отлично виден Чёрный город, самый большой район Тивницы, где живут простые труженики, ремесленники и торговцы. Маленькие двух, трёхэтажные домики с треугольными крышами плотно обступили прямые, как стрелы, улицы. В центре Чёрного города большим прямоугольным пятном выделяется Торговая площадь. С правой стороны тянется крепостная стена. Квадратные башни словно нанизаны на толстую тёмно-красную доску. Дальше на север крепостная стена поворачивает налево, потом ещё раз налево и стягивает Чёрный город в огромный многоугольник. Из печных труб то тут, то там струится сизый дым. Простые труженики встают рано. Новый день как обычно будет наполнен трудами и заботами до самого края. Это богачи в Белом городе, Ахен всем телом развернулся на месте, встают поздно. Жаль, шикарные «шалаши» благородных, высших сановников и просто очень богатых дельцов по ту сторону Восточного форта толком не разглядеть.

Отчаянный зевок едва не свёл скулы. Ахен до белых искр потёр глаза кулаками. А вот и он. Из-за противоположного края парапета выступает величественный и громадный Утёс — самая неприступная крепость в мире и дворец бессмертного Великого Сахема. Кажется, будто высокая монолитная скала грязновато-белого цвета растёт прямо из земли. Невидимая из-за линии горизонта Гепола исполинской кисточкой провела на его вершине ярко-жёлтую полосу. Крепостная башня Восточного форта не идёт ни в какое сравнение с величественным и надменным Утёсом. Между ними такая же разница, как между серой полевой мышкой и статным боевым конём.

От Восточного форта до Утёса не меньше четырёх километров. Ахен напряг глаза, далековато, конечно же. С такого расстояния невозможно разглядеть архитектуру самого дворца. Говорят, на плоской вершине Утёса, в неглубокой естественной котловине, разбит самый настоящий парк. А в парке, посреди экзотических кустов с далёкого юга, в небольшом двухэтажном домике, живёт сам Великий Сахем. Вроде бы и слишком скромно для бессмертного правителя Вилуры, другое дело где именно построен этот двухэтажный домик.

Зато с крепостной башни Восточного форта отлично видны ступени Утёса, Ахен улыбнулся. Четыре больших выступа, словно исполинская винтовая лестница, обвивают огромную скалу. Первая, самая низкая ступень, едва видна. Справа чуть выше — Вторая. Самая высокая Четвёртая. Есть ещё и Третья, но её не видно.

Старики сказывают, что когда-то Утёс был просто большой горой, вершину которой срезал сам Великий Создатель. Никаких ступеней тогда не было, только гладкие склоны, хотя и очень крутые. Больше трёхсот лет тому назад Великий Сахем повелел облагородить гору: крутые склоны сделать отвесными, а так же вырезать и достроить четыре огромные ступени. Почти два столетия, поколение за поколением, каменотёсы воплощали замысел бессмертного правителя. Зато теперь… Ахен шумно выдохнул, грудную клетку аж распирает от восторга. Зато теперь на огромном полуострове, в месте, где сливаются две великие реки Акфар и Аксор, гордо возвышается чудо, самое настоящее чудо. Даже не верится, что эту красоту и мощь сотворили люди, самые обычные люди, а не сам Великий Создатель.

Вилура, единственное государство людей на всём, всём необъятном Миреме, зародилась именно здесь. Когда-то Тивница была всего лишь крепостью вокруг Утёса. Зато теперь столица могучего государства разрослась во все стороны. Там, где когда-то были поля с рожью и картошкой, протянулись улицы и кварталы Белого города. За холодным лесным озером Ният, которое благополучно зарастало осокой и камышом, поднялся Чёрный город.

По воле Великого Сахема озеро соединили с Акфаром и Аксором двумя проточными каналами, именно так появилась граница между Чёрным и Белым городами. Восточный форт закрывает широкую полосу земли справа от озера Ният. Ахен слегка склонился над парапетом, просторный синий плащ коснулся кирпичей и тут же потемнел от влаги. Под основанием башни, во Входном канале, тихо и незаметно струится тёмная речная вода. Мелкие волны лениво лижут каменные берега.

Западный форт, брат-близнец Восточного, прикрывает другой проход в Белый город, слева от озера Ният. Под его стенами проложен Выходной канал, по которому вода из озера уходит в великий Акфар. Когда строительство каналов и фортов было закончено, Великий Сахем приказал обнести оба города крепостной стеной. Так Тивница, столица Вилуры, превратилась в одну огромную крепость.

Капельки студёной влаги стекли с остроконечного шлема за воротник. Брр! Ахен неприятно поёжился. Да когда же станет хоть чуть-чуть теплей?

Ладно, не долго терпеть. Ахен вновь улыбнулся. Прекрасная Гепола уже высветила бок Утёса почти до половины. Ещё немного и огненный диск поднимется над горизонтом. Хотя, Ахен прищурился, грех жаловаться. Всего неделю назад его жизнь была куда как труднее и опасней. И неудивительно, указательным пальцем Ахен смахнул с глаза слезинку, всего неделю назад он служил в Легионе Преторианцев, в личной армии Великого Сахема.

Попасть в гарнизон Тивницы, устроиться на солидное денежное жалованье и непыльную службу, не так-то просто. В двадцать лет Ахен вступил в Легион, а потом целых пятнадцать провёл вдали от родного дома в полевом лагере в двадцати километрах от Тивницы, возле маленького сонного городка Тукот. И все эти пятнадцать лет учебные походы, тренировки, строевая подготовка сменялись учебными походами, тренировками и строевой подготовкой по заколдованному кругу. На Легион Преторианцев возложена святая обязанность сопровождать Великого Сахема куда бы Создатель не надоумил бы его отправиться.

Много через что пришлось пройти по молодости: и спать в походной палатке на шестерых, и греться у костра в промозглый зимний день, и беречь сон товарищей в тёмную ночь, и продираться через густой лес по сугробам по пояс. Хорошо, что воевать Вилуре не с кем. Дикари на севере — так, пьяные хулиганы, а не серьёзные противники.

Зато теперь… Ахен закрыл глаза и шумно потянул носом. Месяц назад он подал рапорт и получил вожделенный перевод в гарнизон Тивницы. Прощайте навсегда ночные бдения в чистом поле, да здравствуй уютная караулка и тёплый туалет. Сутки в карауле, а потом целых три дня дома. Ну, там, Ахен скосил глаза, два-три раза в неделю общий сбор на учёбу, но это не так уж и много. Зато… Ахен вновь зажмурился от удовольствия. Никаких походов, никаких войн. Ещё не нашёлся враг, у которого хватило бы сил, ума или глупости напасть на Тивницу. Не жизнь, а малина! Только и успевай намазывать её толстым слоем на хлеб и кушать большими кусками.

Главное, он, наконец-то сможет волне официально жениться. А то и женщин уже две, и старшему сыну скоро десять. Строгий устав Легиона категорически запрещает преторианцам жениться. Считается, что если у воина нет жены, то и тревожиться о доме и семье в далёком походе он не имеет права. Другое дело, Ахен невольно усмехнулся, что ни один параграф устава не в силах отменить тягу к женщине. А там и до детей рукой подать.

Где-то через месяц его отпустят в отпуск дней на десять. Вот тогда и можно будет сыграть свадьбу. Наконец-то у алтаря Леи-целительницы он оденет медные обручальные кольца на безымянные пальцы Ислары и Ансуры. Хватит, хватит ходить дважды женатым холостяком. Наконец-то у него официально появится свой дом и своя полноценная семья.

Из-за далёкой линии горизонта наконец-то показался огненный край прекрасной Геполы. Противная сырость нехотя отступила. Зубчатый парапет немного подсох, тёмно-красные кирпичи перестали блестеть словно стеклянные. Ещё час, от силы два, и промозглое, холодное утро сменит прекрасный, тёплый день. Зима ещё не скоро, а пока на дворе царствует великолепная золотая осень.

***

Саян долго и нудно ворочался с боку на бок. Тонкое шерстяное одеяло то отлетало в сторону, то Саян вновь заворачивался в него с головой. Сознание то поднималось на поверхность бытия, то вновь проваливалось в пучины пьяного сна. Наконец, Саян в последний раз недовольно замычал и соизволил проснуться.

Перед распахнутыми глазами медленно и неторопливо прорисовалась просторная комната. Через цветные витражи на высоких узких окнах великолепная Гепола залила спальню и кровать Великого Сахема, бессмертного и бессменного правителя Вилуры вот уже шестую сотню лет, тёмно-синим цветом.

В голову выстрелила тупая звенящая боль. Саян сдавленно охнул. Тяжеленная голова с трудом оторвалась от мокрой подушки. Доброе утро и совсем недоброе похмелье. Саян обхватил виски руками. Внутри черепа во всю гудит тяжёлый колокол. Мало того, что вчера вечером нажрался до поросячьего визга, так ещё всю ночь снилась всякая хрень. Превеликий Создатель, что же он вчера отмечал? Саян тупо уставился на высокую спинку кровати. Но память, зараза такая, наотрез отказалась отвечать на какие-либо вопросы.

Медленно, будто шейные позвонки за ночь одеревенели, Саян повернул голову и тут же судорожно сглотнул. Великолепно! Чьи-то заботливые руки оставили на круглом прикроватном столике низенький кувшин с узким горлышком и золотой бокал на тонкой ножке. Саян тут же схватил вожделенный кувшин обоими руками, горячие губы припали к его изогнутому носику.

Пиво. Великолепное свежее пиво целительным бальзамом пролилось на истерзанную похмельем душу. Саян блаженно выдохнул, низенький кувшин брякнулся обратно на круглый столик. Приятная прохлада поднялась из живота и растеклась по всему телу ещё более приятным телом. Взгляд окончательно прояснился, а тяжёлый колокол в голове наконец заткнулся. Саян распрямил спину, можно жить дальше.

Если яркий цветной диск у верхней кромки окна не врёт, то Гепола поднялась довольно высоко. Быстрей всего уже наступил день. Да какая разница. Саян рыгнул. Изо рта маленьким ядовитым облачком вырвались пары кислого вина.

А это что такое? Саян нахмурился. На левой половине широкой кровати лежит тело. Белоснежная подушка и плечи прикрыты россыпью тёмных волос. Нежная загорелая кожа, округлое плечо и тонкая кисть. Под одеялом угадывается весьма соблазнительная попка.

Женщина. Саян протёр кулаками глаза. Точно женщина. Похоже, вчера он не просто нажрался до поросячьего визга, а нализался по высшему разряду до потери всех принципов. Саян недовольно засопел, из горла вырвался сиплый хрип. Долгая, слишком долгая жизнь приучила спать в одиночестве. Кто-то там ещё под боком, да ещё с такой нежной кожей, округлыми плечами и длинными волосами, грозит перерасти в серьёзное, светлое чувство, а там и до трагической развязки недалеко. Один раз Саян уже похоронил горячо любимую женщину, пережить подобный кошмар ещё раз очень не хочется. Секс, секс, только секс и ничего кроме секса. Хотя, Саян недовольно поморщился, осколки тяжёлого колокола в голове отозвались тупой болью, какие могут быть женщины по утру, да ещё в таком гадком состоянии.

— Эй, — Саян грубо столкнул девушку с кровати, — пошла прочь, говорю.

Словно мешок с тряпьём девушка шлёпнулась на каменный пол и тут же в ужасе вскочила на ноги. Тонкое одеяло слетело с её груди, соскользнуло по талии и опало. Саян сердито фыркнул. Даже такой ещё более соблазнительный вид не вызывает ничего, кроме раздражения.

— Прочь, говорю, — Саян махнул рукой.

Обнажённая девушка стрелой вылетела из спальни. Высокая резная дверь с оглушительным хлопком закрылась за её спиной.

Саян спустил ноги на пол. Ступни ощутили приятную прохладу каменных плит. Так, Саян склонил голову, из одежды на нём ничего нет. О том, что заставило личного слугу снять с него исподнюю рубашку и портки, лучше не думать. А вот и отличная замена — через высокую спинку кровати переброшен длиннополый халат с широкими завязками. Не гоже Великому Сахему рассекать по дворцу с голой задницей.

Трясущиеся руки накинули на плечи халат. Саян остановился возле высокого окна. Извечный вопрос, что терзает его каждое утро — что делать? Чем бы таким сегодня заняться? Каким ещё образом убить прорву, в буквальном смысле прорву, времени? Что бы ещё такое эдакое придумать? Саян тяжело вздохнул, последнее самое трудное.

Он сидит на вершине, выше некуда. Разве что самого Великого Создателя попросить подвинуться. В подчинении Саяна целое государство, больше двух миллионов подданных. За последнюю сотню лет он перепробовал всё, буквально всё, что только может прийти в голову: вино, пиры, охота, военные походы на непокорных варваров, игрища с правилами и без, и прочее, прочее, прочее. Надоело всё без исключения. Даже женщины и те приелись. Да и какой прок от них, если ни одна из их не может родить ему ни дочку, ни сына.

— И не смогут, — прошипел Саян, кулак тяжело опустился на тонкую деревянную раму, окно с цветными витражами задребезжало, но выдержало.

Саян наморщил лоб, память нехотя разговорилась. Вчера он пил. Позавчера поднял Легион Преторианцев по тревоге и «разгромил» в лесу армию условного противника (простолюдины-лесорубы в ужасе разбежались). Поза, позавчера закатил бал-маскарад и тискал по углам чьих-то жён и дочерей. А что делать сегодня? Кончиками пальцев Саян провёл по колючей щеке. Для начала нужно побриться.

— Нану-у-ун! — Саян повернулся ко входу в спальню.

Очень хотелось вызвать личного слугу как и полагается грозному правителю великой страны — рявкнуть так, чтобы аж стёкла задрожали. Но вместо грозного рыка из горла вырвался лишь жалкий писк. Однако дверь тут же распахнулась.

— Я здесь, витус.

В просторную спальню заскочил личный слуга — ловкий малый двадцати с небольшим лет. Тёмно-синяя рубаха гладко выглажена, пуговицы блестят кровавым цветом, штаны в обтяжку. Волосы на голове слуги коротко стрижены. Левая рука предусмотрительно придержала дверь. На лице Нануна застыла угодливая мина. Прикажи такому умереть — тут же рухнет на пол и сдохнет со льстивой улыбкой на губах.

Вообще-то Нанун не имя, а прозвище. Когда-то Саян пытался запомнить имена личных слуга, а потом бросил это бесполезное занятие. С тех пор всех без исключения слуг он называет совершенно одинаково. Что самое интересное, каждый новый Нанун охотно отзывается на эту кличку.

— Бриться, — коротко бросил Саян.

— Будет исполнено, витус.

Нанун исчез за дверью, но почти сразу вернулся с небольшим деревянным ящичком с принадлежностями для бритья. На плече слуги висит большое белое полотенце. Другой дворцовый слуга вообще без имени принёс медный таз и большой кувшин с горячей водой.

— Прошу вас, витус, — Нанун гостеприимно отодвинул стульчик возле стола с большим овальным зеркалом.

— Нанун, что вчера вечером я отмечал? — Саян подставил левую щёку под намыленную кисточку.

— Вчера вечером вы изволили посетить домик егерей и вместе с ними отметить удачную охоту на свирепого вепря, — личный слуга принялся ловко орудовать мыльной кисточкой.

— Какого ещё вепря?

— Того самого вепря, которого витус Окрен вчера днём собственноручно поразил рогатиной на загонной охоте.

— А! Да. Помню.

Память, наконец-то, вернулась. Саян уставился в бронзовое зеркало. Вчера, ближе к вечеру, он и в самом дел завалился в дом егерей. Был бы повод, а что выпить и чем нажраться вдрызг, всегда найдётся. И та девица, которую он выгнал из спальни, была там и всё подливала и подливал в кубок вина, так игриво улыбалась и так неумело вертела задницей. Кто она? Саян тихо вздохнул. Опять чья-то жена или дочь? Неважно. Так-то, конечно, бухать с егерями Великому Сахему не по рангу, да кто посмеет хоть слово поперёк пискнуть?

Охотой, тем более с рогатиной на вепря, Саян никогда особо не увлекался. Так, баловался иногда от скуки. Вот Ягис, один из бессмертных друзей, тот охоту любил, очень даже. Круглый год, в зависимости от сезона, уток бил, оленей, тех же вепрей на рогатину насаживал. Зимой частенько хаживал на волка. Саян украдкой оглянулся по сторонам. Именно Ягис построил этот Охотничий дворец, а большой участок леса вокруг него объявил заповедным. С тех пор лес так и называют Заповедным. Но! Восемьдесят лет прошло, как Ягис не выдержал бремени власти и ушёл, растворился в Большом мире. Где он теперь? Один Великий Создатель ведает.

Конечно, дворец на Утёсе и величественней, и прекрасней, да только до смерти надоело каждый раз карабкаться на стометровую высоту. Да и Тивница пыльный, шумный, жаркий, многолюдный город. Лет десять назад Саян окончательно перебрался на природу, в тишину и покой Охотничьего дворца в Заповедном лесу. Эта же спальня когда-то принадлежала Ягису. Только витражи на окнах другие. Прежние Саян как-то по пьяни выбил.

Пусть Саян в лучшем случае раз в месяц выбирается в лес или на болото за зверем или птицей, но не запрещает высшим сановникам государства охотиться в Заповедном лесу. Вот витус Окрен, Легат Легиона Преторианцев, частенько гоняет вепрей и не даёт дворцовым егерям заплыть жиром.

В овальном зеркале отлично видно, как Нанун ловко и быстро соскребает со щёк мыльную пену. Саян призадумался. Что же делать? Чем бы заняться? Впрочем…

— Где сейчас витус Окрен? — Саян поднял подбородок.

— Сегодня утром витусу Окрену донесли, что егеря нашли ещё одного матёрого секача, — Нанун стряхнул с бритвы мыльные хлопья. — Осмелюсь предположить: витус Окрен соизволил отправиться на охоту.

Охота, Саян улыбнулся. А почему бы и нет? Последний раз гонять испуганного оленя на великолепном рысаке довелось месяца два тому назад. Быстрая езда на свежем воздухе, в тени величественных сосен, через дубравы и берёзовые рощи освежит его не хуже глотка прохладной воды в знойный полдень. Заодно поможет убить время.

— Решено, — Саян приподнялся на стульчике, — я еду на охоту. Приготовить лошадь. Этого, как там его, ну ты понял. Быстро!

— Будет исполнено.

Нанун подхватил таз с мыльной водой и выбежал из спальни. Саян вновь сел на стульчик перед зеркалом. Пока готовят лошадь, нужно одеться. А то садиться в седло в одном халате на голое тело — вороны засмеют.

Через полчаса Саян появился на конюшне в великолепном охотничьем костюме из кожаной куртки и чёрных штанов. Коротко остриженные волосы прикрывает мягкая шапочка с орлиным пером. Конюх, простолюдин в серой безрукавке, тут же подвёл оседланного жеребца светлой масти с большими рыжими пятнами на шее.

Гордый, Саян похлопал коня по шее, вот как его зовут. Если бы ездил верхом хотя бы немого чаще, то давно придумал бы дежурное прозвище и для личных коней. А то живут они ещё меньше слуг. Саян рывком поднялся в седло, Гордый немного присел и недовольно фыркнул.

— Но, но, — прикрикнул Саян, бронзовые шпоры впились в бока Гордого. — Пошёл. Пошёл.

Конь нехотя вышел из распахнутых ворот конюшни. Четверо егерей сопровождения уже ждут снаружи. Простолюдины не стоят внимания Великого Сахема. Хотя, Саян направил коня к задним воротам, кажись, со старшим егерем он вчера как раз бухал. Динт Хисг, всплыло в памяти имя недавнего собутыльника.

Утус Хисг крепыш среднего роста с бычьей шеей и толстыми запястьями старого мечника. Лицо серьёзное, сосредоточенное. Наверняка в своё время командовал в Легионе манипулой, не меньше. Впрочем, не важно, Саян отвернулся. Охранник возле задних ворот торопливо распахнул створки. Саян с гордым видом проскакал мимо, только пыль столбом.

Хорошо утоптанная дорожка через сотню метров нырнула в густой лес. Саян склонил голову, похоже, по утру был сильный дождь. Под сенью вековых сосен лесная почва пропитана влагой. Копыта Гордого громко хлюпают по мелким лужам.

— Э-ге-гей! — от души гаркнул Саян, Гордый тут же припустил по тенистой дорожке.

Приятный прохладный ветерок наполнен лесными запахами. Встречный ветер словно ключевая вода омыл разгорячённое лицо. Стволы высоких лесных сосен словно в бешенном калейдоскопе полетели мимо.

Заповедный лес огромен. Десять на десять километров, больше десяти тысяч гектар. Простолюдинам под страхом виселицы запрещено охотиться в нём и рубить деревья. Зато дикий зверь чувствует себя в Заповедном лесу великолепно.

В центре леса находится большая расчищенная поляна с каменной беседкой — место сбора для отставших или потерявшихся охотников и егерей. Густая сеть тропинок разбегается от каменной беседки во все стороны. Высокопоставленным всадникам на холёных конях нечасто приходится продираться через густой подлесок и кусты.

С левой стороны утробно завыл охотничий рог и долетел лай собак. Не иначе витус Окрен гонит того самого вепря.

— Ага-а-а! — Саян резко осадил коня. — Он там! Все туда!

Гордый свернул с протоптанной дороги на узкую извилистую тропинку. Густые кусты тут же обступили с двух сторон, по шее и бокам коня захлестали тонкие веточки молодых берёз. Пару раз Саян едва успел уклониться от хлёстких прутиков.

Охотники близко, гончие во весь голос травят кабана. Охотничий азарт разгорается в груди жарким пламенем. Саян бросил взгляд назад. Егеря сопровождения отстали. Ещё бы! Ведь у них под сёдлами не такие великолепные и быстрые скакуны. Не даром Гордый предназначен для Великого Сахема и только для него. Через пару поворотов Саян остался один, однако бронзовые шпоры на великолепных охотничьих сапожках без устали тычут и тычут коня в бока. Гордый уже плюётся пеной.

Незамеченная вовремя ветка хлестнула наискось через лоб. Боль стрельнула в голову. На краткий миг Саян инстинктивно прикрыл глаза и отвернулся. Но и этого краткого мига оказалось вполне достаточно.

Утром был не просто сильный дождь, а самая настоящая гроза со шквальным ветром. Молодая ёлочка упала поперёк тропинки, густые колючие ветки растопырились во все стороны. Гордый резко встал перед неожиданной преградой на дыбы, развернулся боком и сбросил надоевшего седока.

Сила инерции вырвала Саяна из седла. Кувырок в воздухе. Мир перед глазами перевернулся с ног на голову. Ржание коня, растопыренные ветки. Удар по голове, шейные позвонки пронзительно хрустнули.

***

Жизнь — до жути интересная, но совершенно непредсказуемая штука. До самого полудня Динт Хисг, старший егерь Заповедного леса, очень, очень надеялся на счастливый исход задуманной накануне авантюры. Какая удача! Сам Великий Сахем не побрезговал обществом простолюдинов и вчера вечером завалился к ним в дом на весёлую попойку.

Не успел дорогой гость присесть во главе длинного стола, как Хисг моментально сообразил, как с наибольшей выгодой поймать птицу удачи за хвост. По его приказу Мура, шестнадцатилетняя дочь, прислуживала за столом, подливала вино и соблазнительно улыбалась Великому Сахему.

Когда витус Умелец нажрался до чёртиков и отрубился прямо носом в салат, Хисг лично отнёс Сахема в спальню. Стыдно признаться, но он едва не описался от страха, пока уверял Нануна, личного слугу витуса Умельца, будто Сахем велел Муре следовать за собой. А потом Хисг лично сдёрнул с дочери платье и затолкал её под одеяло.

Эх! Было бы здорово, если бы Мура стала любовницей Великого Сахема. Чем он, главный егерь, отставной преторианец, хуже всех этих надутых благородных? Сами доминисты, высшие чиновники Вилуры, только и мечтают о том, как бы уложить в постель Сахема не то что дочерей — собственных жён. А так, аккуратно действуя через Муру, можно было бы так поживиться, так! Хисг уже представлял себе, как купит в Тивнице конюшню на десять… Нет! На пятьдесят лошадей. Но… Радужные мечты пошли прахом.

Ближе к полудню, когда Хисг сидел за столом и «лечился» после вчерашнего загула свежим пивом, в большой зал дома егерей вбежала бледная от страха Мура. Великий Сахем выгнал её из спальни в чём мать родила. Дура неопытная!

Одна надежда: Великий Сахем придёт в себя, вспомнит о юной красотке в своей спальне и вновь призовёт её. Собрался же витус Умелец на охоту, прокатиться на резвом скакуне и освежить похмельную голову. Вон, даже от обеда отказался.

Как велит дворцовый этикет, Хисг и ещё трое помощников обязаны сопровождать Великого Сахема на охоте. По всем признакам витус Умелец пришёл в себя. Вон, Хисг недовольно поморщился, орёт как резанный и без малейшей жалости пытает Гордого шпорами, только ветки мимо лица свистят. Хисг пришпорил коня. Великий Создатель всё видит, вдруг авантюра ещё выгорит? Вдруг после прогулки по осеннему лесу витус Умелец возжелает Муру.

Протяжное завывание охотничьего рога и бешеный лай собак побудили витуса Умельца свернуть с протоптанной дорожки на узкую тропинку. Гордый — великолепный конь, самый лучший в конюшне. Витус без жалости бьёт и бьёт его в потные бока, а он всё равно скачет всё быстрее и быстрее. За очередным поворотом Великий Сахем исчез.

Стук копыт далеко впереди резко оборвался. Зато отчаянно заржал Гордый и наступила тишина. Сердце сжалось от ужаса. Неужели! Хисг едва не выпрыгнул из седла от нетерпения. Но вот конь с треском вылетел из-за поворота. Превеликий Создатель! Хисг резко осадил коня. Возле поваленной через тропку ёлку Гордый нервно перебирает копытами. А в седле… Дыхание спёрло, никого!

Хисг с ходу соскочил с коня. Острые иголки на пушистых ветках оцарапали лицо и руки. Ужас! Хисг схватился за сердце, ноги предательски подогнулись. Великий Сахем лежит прямо на земле. Правая рука на груди, левая откинута в сторону. А голова, Хисг наклонился ближе. А голова неестественно вывернута влево. Кажется, будто витус Умелец пытается рассмотреть собственную спину.

— О господи! — из-за плеча выглянул один из егерей.

— Что? Что там? — заверещал за спиной другой.

Хисг замер на месте. Окружающий мир исчез, пропал, растворился за ненадобностью. Стихли ветер и шелест высоких сосен над головой, умолкли птицы, пропали даже запахи. Что же делать? Куда бежать? Хисг в растерянности уставился на Великого Сахема. Вопросы, вопросы без ответов.

На грани слуха раздался писк. Показалось? Хисг приподнял голову. Нет, не показалось. Правый рукав великолепного охотничьего костюма витуса Умельца рассыпался горсткой серого пепла. С запястья Сахема соскользнула большая тёмно-синяя капля. Пламени нет, дыма нет, однако странная капля прожгла камзол и скатилась по груди Сахема. От лёгкого шлепка Хисг вздрогнул, капля плюхнулась на землю, рыжие травинки под ней тут же обратились в пепел и рассыпались.

Писк сотен комаров словно долото ударил в уши. Хисг тряхнул головой. В памяти тут же всплыли жуткие истории о том, что происходит сразу же после смерти Великого Сахема. Пусть правитель Вилуры бессмертен, однако он всё же может умереть как простой смертный. Другое дело, что витус Умелец обычно заново воскресает на Утёсе. Там, говорят, специальный домик построен. Историй гибели Великого Сахема превеликое множество, но все они начинаются совершенно одинаково — с комариного писка.

— Бежим! — Хисг резко рванул прочь от Великого Сахема.

Молодые помощники тут же развернулись следом.

В самый неподходящий момент левый сапог зацепился о поваленную ёлку. Хисг грузно шлёпнулся на землю. Ушибленные рёбра отозвались болью, сломанная ветка оцарапала лицо. Однако Хисг всё равно резво вскочил и припустил со всех ног за помощниками. Лошади как ни в чём не бывало остались на узкой тропинке.

Каждая лошадка из личных конюшен Великого Сахема стоит целое состояние. Однако Хисг не раздумывая пробежал мимо. Вперёд! И только вперёд! Выпирающие из земли корни больно бьют по ногами. Дыхание спёрло. На лбу выступила обильная испарина. А сзади, Хисг прибавил ходу, гремит и грохочет зловещий писк миллиардов невидимых комаров.

Писк разом смолк. Ярчайшая вспышка на бесконечный миг залила лес и небо голубым сиянием. Хисг с ходу повалился на землю. Лесная почва припечатала колени и огрела по лбу. Инерция протащила Хисга по жухлой траве и ударила макушкой о дерево. Ужас сковал сердце, руки и ноги словно окаменели. Хисг так и остался лежать на влажной земле, нос уткнулся в палый листок.

Сколько прошло времени, о том ведает лишь сам Великий Создатель.

— Утус, что с вами? — рука молодого помощника тронула Хисга за плечо.

Хисг перевернулся на спину. На удивление, он не ослеп. Окружающий мир как и прежде переливается цветами и красками. Вокруг него выстроились высокие сосны, а зелёный подлесок едва тронула осенняя желтизна. Лица молодых помощников склонились над ним. Ничего страшного, Хисг сел прямо, только глаза немного болят.

— Вы в порядке? — рядом присел Дуат.

— В порядке, — в ответ просипел Хисг.

— У вас кровь, — корявый палец Дуата указал на разорванную куртку.

— Ничего страшного, — Хисг машинально пощупал бок, — просто царапина.

— А что с Великим Сахемом? — из-за спины Дуата выглянул Осьят.

— Не знаю, — Хисг поднял глаза, — нужно посмотреть.

— А вы сможете? — Дуат нахмурился.

— Обязан, — коротко отрезал Хисг.

Ладони неловко упёрлись в землю. От боли в боку Хисг заскрипел зубами, но поднялся таки на ноги. Молодые помощники в нерешительности топчутся рядом. Молодежь, Хисг первым двинулся по узкой тропинке в сторону поваленной ёлки, возле которой Великий Сахем упал с лошади. Только, только… Хисг замер на месте. От удивления глаза едва не вылезли из орбит. Только никакой ёлки нет и в помине. Там, где ещё пару минут назад был густой лес, узкая тропинка и пять лошадей — зияет огромная яма.

Очень странная яма, идеально круглая, шириной не меньше двадцати метров. А глубиной, Хисг слегка наклонился вперёд, все десять будет. Кажется, будто сам Великий Создатель вдавил в землю огромный шар, а потом аккуратно вытащил его обратно. Склоны ямы гладкие, как зеркало. Отлично видно, где под чёрной лесной почвой начинается слой крупного коричневого песка. Возле самого дна выступает круглое пятно тёмно-синего суглинка.

— Ничего себе! — за спиной воскликнул Осьят. — Утус, что тут было?

— А мне откуда знать, — бросил через плечо Хисг.

— Старики сказывали, — слева заговорил Дуат, — если Великий Сахем умирает, то вокруг него появляется огромный голубой шар. Всё, что только попадает в этот шар, тут же исчезает, будто испаряется.

Далеко за спиной вновь загудел охотничий рог, следом долетел бешеный лай собак. Хисг резко развернулся. Охота рядом совсем. Из зарослей слева от тропы выскочил матёрый секач. Дикий кабан кубарем полетел в огромную яму. Следом посыпалась свора гончих. Бешеный лай тут же сменился на испуганный визг.

Надо предупредить! Хисг побежал обратно по тропинке на встречу всадникам.

— Стойте! Витус! Остановитесь! — Хисг отчаянно замахал руками.

Суровый всадник в красной накидке резко дёрнул поводья на себя. Разгорячённый конь глубоко присел и резко затормозил, влажные ноздри ткнули Хисга в грудь.

— Что случилось? — витус Окрен гневно сжал расшитые золотом поводья.

— Витус Окрен, — Хисг упал на колени и широко развёл руки, — Великий Сахем умер.