Хирурги человеческих душ. Роман-трилогия. Книга вторая. Часть вторая. Отряхнуться от старого мира

Олег Владимирович Фурашов, 2023

Как же важно найти себя в жизни…И прожить свою жизнь! Вопреки всем правителям и властителям дум, что всемерно стремятся вменить нам свои идеалы. А подчас, под видом венца творения – и вовсе мерзкую сущность. Следователь, а затем прокурор, глава района Подлужный, вопреки обстоятельствам, стремился остаться самим собой. Увы, это далеко не всегда делало его счастливым. Но всегда ли совместимы счастье и личный выбор? Что важнее? Это выбор каждого из нас.

Все события и действующие лица романа выдуманы,

все совпадения случайны.

Глава первая

1

Начальник планового сектора торгового отдела В-52 Бочкова Элеонора Семёновна в день «третьего сборища депутатов», как она обзывала очередную сессию райсовета, была в отъезде. Домой вернулась поздно ночью. И, естественно, её живо занимал вопрос о том, как разрешилась интрига с определением первого президента района. Лично она ставила на то, что опять никого не выберут.

На работу Бочкова традиционно пришла одной из первых. Торговый отдел был почти пуст. Пройдя на рабочее место, Элеонора Семёновна открыла окно, включила электрический чайник, принялась поливать в горшках цветы. И тут входная дверь распахнулась и в кабинет плановиков вошла Подлужная.

Коллеги поздоровались. Любознательная начальница, наперёд всего, хотела осведомиться о том, кто же стал главой Сылки. Она уже раскрыла рот и…Осеклась…На её подчинённой, как говорят в подобных случаях, лица не было.

— Танечка, что с тобой? — озабоченно справилась она. — Ты как-то…не очень выглядишь…

— Ай да! — расстроенно махнула рукой та, усаживаясь за свой стол. — За ночь почти не сомкнула глаз.

— А что? Что такое? — участливо спросила Бочкова.

— Да так, — опечаленно склонила голову Подлужная. — Долго рассказывать.

— Девочка моя! — захлопотала вокруг неё Элеонора Семёновна. — Так не говорят: долго рассказывать. Мы же одна команда. Уж ты мне скажи. Если что, я же никому ни слова ни полслова…Ну? Давай по порядочку.

— Да-а-а, — с трудом преодолевая затаённую обиду, начала Татьяна. — Да-а-а…Да-а-а Алексея выбрали…

— В смысле, выбрали? — не поняла начальник.

— Алексея…выбрали…председателем райсовета, — через силу вымолвила Подлужная и из её ясных глаз на щёки пролились слезинки.

— Алексея…Николаевича выбрали председателем райсовета? — повторила за ней Бочкова.

И жена прокурора…вернее, бывшего прокурора, не в состоянии говорить, лишь утвердительно качнула головой. А Элеонора Семёновна, не зная, как ей реагировать на известие, уселась рядом с нею.

В этот момент дверь в плановый сектор отворилась снова, и туда стали заходить оживлённые Зинаида Михайловна Рязанцева и Надежда Васильевна Байдукова. Увидев происходящее, они сначала застыли в проходе, а потом тоже бросились к столу Подлужной.

— Что? Что такое?

— Что случилось? — наперебой разразились вопросами они.

— Да вот, — пожимая плечами так, чтобы было не очень заметно, растолковала им Бочкова, — Алексея Николаевича…Ну, Подлужного…выбрали председателем райсовета.

А Татьяна, не в состоянии проглотить горький комок в горле, в подтверждение сказанного молча мотнула головой, роняя на пол слёзы.

— Да мы в курсе, — растерянно проговорила Рязанцева.

— И чо? — громогласно удивилась более прямолинейная Байдукова. — Тань, а чего…реве…плакать-то?

— Так я…Так я…думала, что ему осталось…два…два с половиной года…из…пяти, — кое-как выдавила Подлужная. — И мы…И мы вернёмся…об… обратно…

— А Алексей Николаич-то, что тебе говорит? — закрывая рот Надежде Васильевне, сострадательно поинтересовалась Зинаида Михайловна.

— Ус-успокаивает, — выпив водички с валерьянкой из бокала, который ей подала Бочкова, ответила Татьяна. — Го…говорит, что ре-решит проблемы с Бэ…с Бэ-пятьдесят д…два и…и вернётся обратно. О-он же будет на выборной работе.

— Вот видишь, — спохватившись и проявляя добросердечие, погладила её по голове Байдукова. — Вернётесь ещё, какие ваши годы.

— Нет, Танечка, ты должна с пониманием отнестись не только к мужу, — принялась разъяснять ей Элеонора Семёновна, — но и ко всем нам. Ты только подумай, за какое важное дело он берётся.

— Он же всю Сылку хотит выручить! — поддержала начальницу Рязанцева. — Да коли он сдюжит, так ему за то не то ли что орден, а низкий поклон от всех нас будет.

— И ведь как надеются на него, — «в тему» добавила Надежда Васильевна. — За него проголосовали все депутаты, кроме Шварца и его офицериков.

— Да ежели б моего хоть куда-то выбрали, — посетовала Бочкова, — я б ему сама бутылку коньяка поставила! Так нет же, никуда не выбирают. Хотя он везде суётся. То в партию вступит, то в дерьмо…

И женщины засмеялись. И отпоили Татьяну валерьянкой. И напоили чаем. И утешили. И наставили на путь истинный.

2

В течение двух недель с момента избрания Подлужный работал «на два фронта»: в прокуратуре и в райсовете. В прокуратуре он готовил к сдаче дела Царёвой, которая ждала приказа о назначении из прокуратуры России. В райсовете он готовил обращение в республиканскую и союзную инстанции о ликвидации Сылкаспецлеса, а также проект договора с многоотраслевым государственным объединением «Информбумпром».

Оперативное и одномоментное избавление Сылки от В-52 было возможно исключительно при наличии альтернативы подневольному труду осуждённых. В свою очередь соблюдение этого условия было исполнимо при поддержке мощного и заинтересованного формирования. А таковым, без сомнения, являлось МГО «Информбумпром». В него, помимо Сылбумзавода, входило ещё десять предприятий, разбросанных по всему Советскому Союзу. Объединяло их то, что все они находились в ведении Министерства обороны СССР. Для них Сылбумзавод поставлял бумагу, в том числе перфорированную, для вычислительной техники.

При этом МГО «Информбумпром» распоряжалось централизованным фондом, пополняемым за счёт отчислений подконтрольных компаний. На это и был расчёт. В проекте договора, помимо обязанностей объединения по поставке лесозаготовительной техники и социального развития лесных посёлков, также был предусмотрен раздел о его ответственности за срыв обязательств в виде неустойки в размере тридцати миллионов рублей. Даже с учётом наблюдавшейся инфляции, это была очень и очень солидная сумма. Кроме того, в этом случае МГО «Информбумпром» утрачивал право пользования лесосырьевой базой.

Данные способы обеспечения исполнения обязательств защищали интересы лесозаготовителей, если В-52 выведут, а со столичной структурой концы с концами не сойдутся. Райсовет же со своей стороны гарантировал полную поддержку МГО «Информбумпрому» в вопросе закрепления за Сылбумзаводом всей лесосырьевой базы района.

Проекты документов Подлужный передал для изучения директору бумзавода Тимкину Владимиру Николаевичу, а также вновь назначенному председателю райисполкома Сигелю. Тимкин в рабочем порядке согласовал их с руководителем МГО «Информбумпром» Холмским. А сегодня уже Иона Абрамович пожаловал в кабинет к Подлужному, чтобы перетолковать по этому поводу.

— Посмотрел я бумаги, Алексей Николаевич, — сказал Сигель. — В принципиальном плане — приемлемо. Один вопрос: что, Холмский на это пойдёт?

— В принципиальном плане — да, — потёр лоб Подлужный. — За исключением мер обеспечения. На это Холмский пока не согласен. Предлагает обсудить на месте, когда приедет на сессию.

— И что по срокам?

— Час тому назад разговаривал с ним по телефону. Условились на 15 мая. Я уже дал указание готовить извещения о созыве райсовета на эту дату. В таком деле тянуть нельзя. Согласны?

— Целиком и полностью, — с несвойственной ему категоричностью ответил Иона Абрамович. — Скорее избавиться от этой заразы. Мне же было двадцать три, когда с Сылки убыл последний сталинский зэк. Ну, в смысле — уголовник. Только-только пообвыклись с нормальной гражданской жизнью, как брежневских лагерников нагнали.

— А вы же, Иона Абрамович, извиняюсь за любопытство, родом из Белоруссии? — спросил Алексей, вспомнив информацию Буракова.

— О-хо-хо, — закряхтел тот, сообразив, что Алексей о нём отчасти наслышан. — Был зачат в Гомеле, а родился здесь.

— Ничего себе, оборот, — в неопределённой интонации высказался Подлужный.

— Я же сын репрессированного, — вынужденно пошёл на откровенность председатель райисполкома. — Остап Бендер был сыном турецкоподданного, а я — сын репрессированного. По политической статье.

— Даже не нахожусь, что и сказать, — чувствуя неловкость, уже вполне искренне продолжил играть роль несведущего молодой коллега.

— Глупая история, — поневоле продолжил исповедь Сигель. — Отец трудился главным инженером в крупной организации. Был на хорошем счету. В политику сроду не лез. Но в тридцать четвертом году ночью к нам заявился некто Зудин. Попросился переночевать. А папа с ним раньше учился в реальном училище. Потом его однокашник двинулся по военной линии. Стал царским офицером. В гражданскую куда-то запропал. И вдруг объявился.

— И ваш отец его пустил?

— Да. Не смог отказать. Две ночи Зудин провёл у нас. Потом исчез. Но вскоре его задержали. И он сдал всех. Получилось, что мы пригрели белогвардейца. За то папу с беременной мамой и выслали на…север дальний.

— На Сылке я никогда не слышал про вашего отца.

— Так он же давно умер. В сороковом году. По приезде сюда, папа зарекомендовал себя по технической части. Его повысили. А потом он и вовсе внедрил интересный метод лесозаготовок. Ведь чем дальше уходишь, тем больше затраты на доставку древесины. Уже в ту пору на крутых склонах оставалось много леса, который не могли взять. И папа предложил перенести лесоповал на этих сопках на зимнее время, а лесины спускать вниз по ледяным желобам, залитым прямо в примятом снегу. Как на санках. Эффект был ошеломляющим. Заготовки разом подскочили. Папу поставили, как бы, главным технологом…

— Умных людей ценили и при Сталине, — вставил своё резюме Алексей.

— Лучше бы его ценили в Гомеле, — не согласился Сигель. — Так вот, несколько лет всё шло хорошо. Но однажды одного проверяющего — не только большую шишку, но и большого раззяву — сбил хлыст, который летел по жёлобу. Тот получил травму. И папу отправили от греха подальше — налаживать лесозаготовки на Выю. В ту пору это было равнозначно изгнанию из племени. На Вые же нечеловеческие были условия. Отец там сильно простудился и…его не стало.

— Вам, Иона Абрамович, тогда, сколько было? — соболезнующе спросил Подлужный.

— Шесть годков, — выдохнул многое повидавший на своём веку человек. — Умирать папу привезли в Красносыльск. И напоследок он мне завещал, чтобы я никогда не лез поперёк общины. Как кагал¹ скажет, так тому и быть. И поведал мне про общее собрание в Гомеле. То бишь, на предприятии, где он работал. Там же его очень ценили. Но услышав про Зудина, все до единого отреклись от отца. Я спросил: «Аба, почему же за тебя никто не заступился?». А он ответил, что простые люди страшно боялись возврата барских времён. Так-то вот.

— Я в той эпохе не жил, — поразмыслив, возразил Алексей, — но полагаю, что трудовые люди, естественно, не желали реставрации прежних порядков. Но стократно больше они радели за новый строй, при котором тот, кто был ничем, стал всем. Иначе не объяснишь, как они преодолели разруху, голод, разбили Гитлера. И ведь никто из настоящих рабочих и крестьян не дрогнул в годину жутких испытаний. А нынче, в мирное время, Большая артель начинает трещать по швам. А почему? Да потому, что предаётся заповедь: «Один за всех и все за одного!»

Сигель посмотрел на Подлужного, но ничего не сказал. Лишь протяжно вздохнул. И подумал про себя: «Ну, почему бы тебе не промолчать. Послушать уважаемого старейшину. Так нет же: всюду лезешь со своим уставом, непуганый воробей…Вот это я и имел в виду, когда говорил, что ты — опасный человек. Ничего, жизнь тебя ещё и попугает, и крылышки пообломает…»

3

15 мая 1990 года начинала свою работу очередная сессия Красносыльского районного Совета народных депутатов. Это был сложный период в жизни Великой страны. Большая артель и в самом деле всё больше «трещала по швам».

Советский Союз с каждым днём терял свою державную поступь. Ещё в прошлом году он вывел из Афганистана ограниченный контингент своих войск. Но урок заключался даже не в самом этом факте, а в том, как был осуществлён уход. Было предано руководство страны во главе с Наджибуллой (впоследствии казнённым), равно как и миллионов афганцев, поддерживавших этот курс. Была брошена мощная материально-техническая база, много лет создававшаяся совместными усилиями советских и афганских людей. И самый печальный для СССР итог — с 14 мая 1988 по 15 февраля 1989 года в Афганистане погибло 13 310 советских солдат, 35 478 было ранено. Жертвы оказались напрасными.

В начале 1990 года в одностороннем порядке начался вывод советских войск из Венгрии и Чехословакии. Эти действия преподносилось Горбачёвым в качестве знака доверия по отношению к США и Западной Европе, хотя те не сделали ни шага назад. При этом все расходы по реализации мероприятий полностью легли на Советский Союз. Многие воинские части, вернувшиеся на Родину, были размещены в буквальном смысле в поле.

4 мая 1990 года Верховный Совет Латвийской ССР принял декларацию о восстановлении независимости республики.

14 мая 1990 года Горбачёв «проснулся», подписав указ о признании недействительными деклараций о независимости прибалтийских республик (парламенты Эстонии и Литвы приняли аналогичные документы ещё раньше). Однако средства, предпринятые для реализации указа, оказались половинчатыми, непоследовательными, и лишь «притормозили» действия прибалтийских властей.

В этих условиях депутаты Сылки считали, что возрождение лесопромышленного комплекса района станет лучшим ответом «на местах» сепаратистам. И это, в качестве локальной, но необходимой меры послужит укреплению державы. А придавать монолитность «державным скрепам» следовало безотлагательно.

Вот в какой исторической обстановке собирались народные избранники Сылки на свою работу. И в преддверии заседания Подлужный, уже воочию, познакомился со «столичной штучкой», как он про себя окрестил руководителя МГО «Информбумпром» Холмских Андрея Андреевича.

Холмских посетил кабинет председателя райсовета в сопровождении целой свиты: двух своих замов, начальника юридической службы, помощника по связям с общественностью и директора бумзавода Тимкина. Увидев его, Алексей мгновенно осознал, до чего же он был неправ в своих предположениях. Перед ним предстала не просто «столичная штучка», но преисполненный достоинства важный московский вельможа. Именно с этой минуты Подлужный осознал, что «век товарищей», как будто, безвозвратно уходит, а наступает «прайм-тайм господ».

Пятидесятилетний Андрей Андреевич был высок, массивен, с «авторитетным» брюшком, облечён в стильный импортный костюм цвета «кофе с молоком» и дорогие фирменные итальянские туфли. И вообще, он был всячески ухожен, издавал амбре от Армани, говорил поставленным баритоном и излучал уверенность в себе.

В дополнение ко всему сановный гость был человеком дела. Он мгновенно отреагировал на открывающуюся перспективу заполучения продуктивной лесосырьевой базы. Оперативно изыскал возможность приезда на Сылку с визитом. Пообещал прибыть в Дом Советов за час до начала сессии — прибыл.

— Алексей Николаевич, — по завершении церемониальной части знакомства, сразу приступил к обсуждению «предмета раздора» Холмских, — система взаимоотношений меня устраивает, кроме этого…

— Неустойки и утраты пользований лесной базой, — подсказала ему фигуристая и симпатичная начальник юридической службы Негашева Беата Жернольдовна.

–…Да, — подтвердил величавый москвич. — Сразу приведу мотивы. Первое. МГО никогда не нарушало договорённости. Выполнит оно их и здесь. И главная гарантия — наш производственный интерес, а не…

— Санкции, — шепнула ему Негашева.

–…а не санкции, — повторил вельможный чиновник. — Второе. Объединение включает одиннадцать предприятий. И их директора мне тут же скажут, что я общие деньги кладу на алтарь Сылбумзавода. А ведь мы поставляем продукцию для всего Министерства обороны СССР. Это около четырёх миллионов человек. Бюджет у них — более семидесяти миллиардов рублей. И за исполнение обязательств они тоже с меня спросят. Теперь по поводу леса. Отступления от договора могут быть пустяковые, а последствия — потеря базы. Несоизмеримо. Логично?

— Не вполне, уважаемый Андрей Андреевич, — придерживался дипломатического этикета Подлужный. — Согласно договору наши лесозаготовители сто процентов леса будут поставлять бумзаводу. В свою очередь тот производит технические носители информации и не для себя, и не для дяди, а на девяносто пять процентов — для минобороны. Бумагу — на треть для военной отрасли. Стало быть, интересы Сылки — интересы МГО и минобороны. Что до лесосырьевой базы, то право пользования ею вы теряете только при существенных нарушениях.

— Это ваша принципиальная точка зрения? — высоко вздёрнул кустистые брови Холмских.

— Да, — ответил председатель райсовета. — Но она, как мне представляется, в полной мере обеспечивает баланс интересов сторон.

— Жаль, но я констатирую, что разногласия, которые обнаружились до того, нам не удалось снять, — с неудовольствием отметил руководитель союзного объединения. — Предлагаю их перенести на рассмотрение депутатов.

— Что ж…Да будет так, — принял его предложение визави.

4

Открывая сессию, после предварительных процедурных вопросов, председатель райсовета нанёс упреждающий удар по позиции МГО «Информбумпром». Перечисляя приглашённых лиц, Алексей в первую очередь, разумеется, представил Холмских. А вот затем он назвал генерального директора Солегорского бумкомбината Козлова Михаила Степановича.

Солегорский бумкомбинат находился в двухстах километрах южнее Красносыльска. Его производственные мощности превосходили Сылбумзавод вдесятеро. От Солегорска начиналась железная дорога, которая вела к Среднегорску и далее по всему Союзу. Потому и в финансово-хозяйственном плане комбинат явно превосходил соперника с Сылки. Тот ему годился разве что в качестве второстепенного филиала. Зато по части обеспечения древесиной гигант хронически проигрывал «лилипуту».

Поэтому Козлов охотно принял приглашение Подлужного. Он, также как и москвичи, прибыл в северный городишко с целой командой. И для Алексея присутствие солегорской делегации было кстати. Оно создавало конкуренцию. Оно давило на Холмских.

Сначала с лаконичным докладом выступил Подлужный, поскольку тема в депутатских кругах была детально проработана. Вслед за ним содоклад презентовал руководитель союзного объединения. Фактически он более пространно, нежели в кабинете у Алексея, повторил свои тезисы. Одновременно Андрей Андреевич заверил народных избранников в надёжности создаваемого альянса и ответил на их вопросы.

Начались прения. И на этой стадии заседания проявилась удивительная тенденция: депутаты по дискуссионной части соглашения больше поддерживали Холмских, чем молодого главу района. Вероятно, им настолько опостылело В-52, что они элементарно боялись, как бы московский гость «не сорвался с крючка».

Из общего полемического русла выбивалось только выступление Шварца, представившего консолидированную точку зрения «офицерской фракции». Он стращал неисчислимыми бедами присутствующих в случае вывода спецучреждения. И предлагал вообще снять данный вопрос с рассмотрения, а также прекратить работу сессии.

Между тем, Подлужный «не ради галочки» добивался участия в работе райсовета представителей Солегорска. Они условились с Козловым, что тот изложит своё мнение по животрепещущей для него теме. И в нужный момент Алексей поймал его взгляд, а тот ответно кивнул ему.

— Товарищи депутаты, — улучив паузу, напомнил председательствующий коллегам, — я уже информировал вас, что в зале находится Козлов Михаил Степанович. Он просит слова. Дадим? Полагаю, нам будет полезно услышать альтернативный вариант разрешения проблемы.

— Спасибо, — поблагодарил генеральный директор Солегорского бумкомбината, оказавшись за трибуной. — Уважаемые красносыльцы, буду краток. Мы готовы с вами заключить договор взамен Информбумпрома. И под неустойку в сто миллионов рублей. И под потерю лесосырьевой базы, если мы что-то нарушим. Отчего я так смело говорю об этом? Да оттого, что нам без вас не обойтись, а вам — без нас. Мы же — не Москва, которая сегодня здесь, а завтра — там. Сколько существует МГО? Два года. Сегодня его Правительство СССР создало, в числе прочих, а завтра расформирует. И вы останетесь на бобах. А мы на Урале с конца тридцатых годов и никуда отсюда не денемся. А деньжат у нас — поболе, чем у МГО. Предложение моё не спонтанное. Я ещё полгода назад предлагал Тимкину попросить Совет Министров вывести ваш бумзавод из-под эгиды МГО. Заключайте контракт с нами, и будете жить как у Христа за пазухой.

Боевое, энергичное и внешне соблазнительное предложение Козлова вызвало оживление как в зале в целом, так и в стане Холмских. Потому было не удивительным, что моментально место за трибуной попросил директор Сылбумзавода Тимкин.

— Пожалуйста, Владимир Николаевич, — отреагировал на его желание Подлужный.

— Уважаемые депутаты, — заговорил тот, выйдя на авансцену. — Как говорится, благими побуждениями вымощена дорога в ад. Велика лесосырьевая база Сылки, но не безгранична. Для бумзавода она велика. А для Солегорского бумкомбината — маловата. Они вечно побираются в поисках сырья и у нас, и в соседних районах. Знаете, что произойдёт, если они поглотят нас? Да прикроют бумзавод. А весь лес погонят себе. И Сылка останется голяком: и без сырья, и без работы. Это самый гибельный вариант для нас.

Наступил час обеда. Однако его представители власти, а равно московское и солегорское лобби, использовали не столько для перекуса, сколько для консультаций в кулуарах. И интенсивные переговоры дали свои плоды.

По возобновлении работы, Холмских одобрил пункт договора о потере лесосырьевой базы при ненадлежащем исполнении обязанностей МГО «Информбумпром». Хотя на включение неустойки он так и не пошёл.

Посудив и порядив, депутаты проголосовали «за изгнание» В-52 и за заключение договора в скорректированной редакции. Против этого, ожидаемо, выступили Шварц и его подчинённые. В тот же день соглашение подписали Сигель с Холмских, а Подлужный его утвердил. Настала пора реализации документа.

Примечания

1

Кагал (ивр.) — община евреев, громада, толпа.