ОНА.puzzles

Олег Ваничкович Жуков, 2019

Порой мы проходим мимо друг друга, даже не зацепившись взглядом, а после просыпаемся среди ночи и напряжённо изучаем темноту, пытаясь понять – тот ли человек лежит рядом в постели? Этого ли человека искал из жизни в жизнь, от времени до времени…

Последний Лес

Волки вели их день, вечер, ночь и вот уже второй день начал терять свою силу среди высоких деревьев Последнего Леса, но всадник не останавливался и упрямо продолжал свой путь. Еле держась в седле, он иногда склонялся к вороной гриве своего коня и тогда сон, с которым он боролся на протяжении последних нескольких дней, не на долго побеждал его.

Конь от усталости то замедлял свой ход и шел неверным шагом и тогда, казалось, что он вот-вот рухнет под тяжестью седока, то, встряхнувшись, ускорялся, следуя по еле различимой тропе, пересекающей Последний Лес. Словно одна большая усталость объединила всадника и его коня.

Усталость и упрямство, ведущие из жизни в жизнь, от времени до времени по еле различимым тропам.

Иногда волки спрашивали своего вожака: не пора ли им напасть на всадника, который на всем протяжении пути являлся легкой добычей, но вожак почему-то упрямо не хотел нападать на человека, хотя Закон Последнего Леса позволял им это сделать. Но, не смотря на собственную усталость, усталость и нарастающее недовольство своей стаи, вожак ждал, когда конь сам падет под всадником. Волк чувствовал приближение смерти.

Возможно, она уже вела коня под уздцы к своему Последнему Приюту, от чего тот перестал чувствовать опасность, сопровождавшую их второй день, с тех пор как они ступили на Последнюю Тропу Последнего Леса.

Усталость и упрямство сошлись и вели вместе и охотников, и добычу.

Но когда сосновые верхушки Последнего Леса окрасились в алые цвета наступающего заката, а сами дебри начали, наконец, редеть, возвещая о том, что Последняя Тропа подходит к концу и Последний Лес совсем скоро выпустит из своих сосновых объятий; когда уже теряющие свое терпение волки были готовы использовать свой последний шанс, позволяющий им напасть на кого бы то ни было в пределах Последнего Леса, и тогда смерть смогла бы забрать в свой Последний Приют и коня, и всадника, склонившегося к самой гриве своего верного друга; когда уже воронье начало слетаться к окраине Последнего Леса, чтобы перехватить свои крохи, остающиеся после каждой охоты — конь неожиданно встрепенулся, заржал, встал на дыбы, чуть не вытряхнув из седла седока, и из последних сил, тех самых последних предсмертных сил, когда последние звуки раскрывают свои последние секреты, к которым готовили всю жизнь, конь рванул вперед, стараясь успеть вырваться за пределы Последнего Леса и из цепких рук уже ведущей под уздцы смерти, чтобы, по крайней мере, спасти из ее рук своего друга, с которым они прошли из жизни в жизнь, от времени до времени по еле различимым тропам, каждая из которых могла стать последней.

Уже было видно перемешавшую все теплые вечерние краски опушку, за которой их уже никто не тронет и тогда можно будет передохнуть. Тогда, возможно, и смерть потеряет к ним свой интерес в этой жизни.

Но тут один из молодых волков, не дожидаясь приказа вожака, не ожидавшего от еле стоящего на ногах коня такой прыти, выскочил из укрытия и, рискуя быть убитым мощными копытами, в великолепном прыжке успел прокусить ему заднюю ногу. Конь, споткнувшись на полном ходу и выбросив из седла всадника, кувыркнулся и упал на самой границе Последнего Леса, подняв облако пыли в самом конце Последней Тропы.

Всадник подбежал к своему другу, еще успев увидеть в его глазах последнее «прости», угасающее вместе с уходящей к Последнему Приюту жизнью. Последний хрип смешался с оседающей пылью и звуками хлопающих крыльев рассаживающегося по веткам воронья.

— Прости, — прошептал всадник, опустившись на колени перед конем. Он видел, что не в силах ему помочь, — и прощай, мой друг…

Волки, уже не прячась за дебрями Последнего Леса, обступили их в ожидании сигнала вожака. Охота была окончена. Добыча по праву принадлежала им. Осталось дождаться, когда всадник попрощается со своим конем и продолжит свой путь. Его они не тронут. Если только вожак не передумает.

Вожак вышел вперед.

— Ты можешь идти, — обратился он ко всаднику. — За границей Последнего Леса тебя не тронут. Дальше сам.

— Мне надо его похоронить, — не оглядываясь, произнес всадник.

Некоторые волки усмехнулись, но человек не обратил на это никакого внимания, продолжая смотреть на своего друга. По лицу всадника текли слезы.

— Тебе не надо его хоронить. Это наша добыча.

— Мне надо его похоронить, — всадник развернулся к стае лицом и посмотрел вожаку прямо в глаза, — и я его похороню.

— Это наша добыча, — оскалившись, повторил вожак, стая сделала шаг вперед, — и ты его не похоронишь — иначе мы похороним тебя. Выходи из леса. Я уважаю твой путь и поэтому даю тебе уйти.

Всадник, превозмогая боль и усталость, поднялся с колен. Он расстегнул свой плащ, битый всеми ветрами и снегами, дождями и градом, укрывавший его от зноя и прятавший в самых темных углах, не раз служивший постелью в чистом поле под звездным небом. Достав из-за ремня блеснувший в закатных лучах утомленного солнца кинжал, человек обвел хищным взглядом стаю готовых броситься на него волков.

— Это мой друг и даже мертвый он не станет ничьей добычей. Скорей, я похороню всех вас или лягу рядом с ним, но никто — слышите, волки?! — никто ни куска не оторвет от моего друга!

Волки смотрели на вожака в ожидании сигнала. Один человек не противник для семерых взрослых волков, сколь силен и ловок он ни был. К тому же, он измотан долгими странствиями. Волки видели это и готовы были принять бой. Хотя, какой это бой — семеро против одного? Даже если всадник и сможет убить одного или двоих из них — они всегда были готовы к этому — он все равно, в итоге, ляжет рядом со своим конем.

Сам виноват. Они отпускали его. Он не захотел этим воспользоваться. Им больше добычи — на радость волчицам и волчатам.

Осталось дождаться сигнала вожака, чье слово для них выше Закона Последнего Леса.

Но вожак медлил.

Вожак смотрел в усталые глаза человека, прошедшего долгую дорогу из жизни в жизнь, от времени до времени, прошедшего Последней Тропой Последнего Леса и вставшего на последнюю защиту своего последнего друга. Своего мертвого друга…

Вожак понимал, что человек не отступит. Это мало, что меняло как бы ловок и силен тот ни был. Для волков драться не впервой…

Лишняя добыча…

На радость…

Волчатам и волчицам…

Напряжение росло.

Наконец, вожак принял решение.

— Уходим! — коротко бросил он стае.

Оскалившиеся было волки удивленно посмотрели на вожака, не веря своим ушам.

— Уходим! — повторил вожак и повернулся обратно к лесу.

Волки не могли его ослушаться и, склонив лохматые морды, с неохотой побрели за ним следом.

— Мы вернемся позже и неожиданно нападем, когда человек уснет? — вопрошал молодой волк, нанесший коню смертельный укус. Он никак не мог поверить в то, что охота — его первая охота, в которой он так отличился — могла кончиться ничем и они вернутся без добычи, оставшейся на самом краю Последнего Леса, забрать которую мешает лишь изнуренный дорогой человек. Но волки угрюмо шли за вожаком, не обращая внимания на вопрос своего молодого товарища: вожак принял решение, а решение вожака — закон.

Тогда молодой волк обратился напрямую к вожаку.

— Нет, — коротко ответил тот.

— Мы не будем никем рисковать и вернемся за добычей, когда человек уйдет? — предположил молодой волк.

— Нет.

— Но почему?!

Вожак остановился и посмотрел молодому волку в глаза.

— У тебя есть друг?

— Н-ну… да… наверно… да… вы — мои друзья…

— Ты сожрешь кого-нибудь из нас?

— Конечно, нет! — возмутился молодой волк.

— А позволишь это сделать кому-нибудь еще?

— Но то мы, а то… Ведь ни конь, ни человек нам не друзья, — попробовал молодой волк последний аргумент, — а коня все равно выкопают другие и сожрут!

— Отстань! — рявкнул вожак и побрел дальше, размышляя над тем, что для вожака он становится слишком мягким. Неожиданно он остановился, пару секунд подумал и развернулся обратно в сторону окраины Последнего Леса — туда, где они оставили всадника со своим мертвым другом.

— Я знал, что он передумает! — обрадовался молодой волк и помчал вслед за вожаком. Остальные волки отправились за ними.

Человек буквально вгрызался с помощью своего кинжала в никем доселе нетронутую почву Последнего Леса, чтобы рядом с Последней Тропой сделать Последний Приют своему Последнему Другу. В каждый удар кинжалом он вкладывал всю боль Последних Лет Последнего Пути. Слезы смешивались с пылью, грязью размываясь по лицу. Гримасы вековой печали сменялись улыбками воспоминаний, гневом и отчаянием. Земля, словно, отказывалась принимать чье-то мертвое тело.

Воронье равнодушно взирало на тщетные усилия человека.

— Даже если тебе удастся вырыть могилу своему другу, хватит ли тебе сил, чтобы уложить его туда? — услышал он за спиной.

Человек оглянулся.

Погруженный в свои скорбные мысли он не заметил, как вернулись волки. Сил подняться уже не было. Стоя на коленях, человек выставил перед собой кинжал, приготовившись к бою.

— И даже если тебе удастся похоронить его, то охотники до падали все равно разроют твою неглубокую могилу и разорвут останки, — вожак не обращал внимания на решимость человека.

Человек не обращал внимания на доводы вожака.

— Вы его не получите!

— Не нервничай, человек, побереги силы. Мы его не просим. Мы просили тебя оставить нашу добычу и уйти. Ты не ушел. Мы уважаем твое решение, хотя по Закону Последнего Леса могли забрать силой то, что принадлежит нам по праву, но мы этого не сделали.

— Тогда зачем вы вернулись?

— Мы вернулись помочь тебе.

— Чем? Сожрать его?

— Ты дурак, человек, — усмехнулся волк. — Злой дурак. Мы могли сожрать вас обоих

еще вчера, когда вы только вошли в Последний Лес, даже если бы это нам стоило пары жизней наших братьев. Мы всегда к этому готовы — ты должен это знать.

— Знаю, — согласился человек и опустил кинжал.

— Сожги труп своего друга и отдай пепел ветру — он позаботится о нем. Мы поможем тебе, а то ты, чего доброго, спалишь Последний Лес и тогда не останется Последней Надежды.

Волки вышли на опушку и сначала вырыли небольшое углубление, а затем забросали его сухими еловыми ветками. Сложнее было перетащить тушу коня, но, аккуратно взявшись зубами за гриву и ноги, они справились и с этой задачей.

Человек с болью подумал, что такой мягкой постели у его друга никогда не было. Да и сам он давно ли спал хотя бы под крышей, не говоря уже о простынях… А теперь стая самых хищных на свете волков стелет последнюю постель его Последнему Другу.

Последнюю и мягкую…

Мягкую и теплую…

Когда волки закончили вожак обратился к человеку:

— Теперь ты.

Человек подошел и поправил ветки под головой коня, как это делают родители, когда укладывают спать своего ребенка, после выпрямился и посмотрел в звездное небо, где луна ждала, когда огонь отпустит душу скакуна, а ветер развеет прах его по окрестным полям.

Тихая звездная ночь. Полная луна.

Хорошая погода, чтобы умереть — вспомнил всадник.

Нет, никакая погода не хороша для смерти, подумал он, сколько бы ты ни жил, а умирать всегда плохо — уж он-то это знал, как никто другой.

Постояв какое-то время, человек достал из кармана фляжку, отпил из нее и, обрызгав костровище, произнес: «Спи спокойно, мой друг да упокоит Всевышний твою душу…», а затем поджег сухие ветки.

Пламя взметнулось вверх мириадами искр к небесам — туда, где они найдут свое место в хвосте Неутомимой кометы, уносящей по Млечному Пути еще одну душу к Последнему Приюту, туда, где Бог наконец-то подарит ей покой…

Человек отошел от костра и сел на землю. Отпивая из фляжки маленькими глотками, он смотрел на огонь ничего не выражающим взглядом, словно скорбное пламя выжгло внутри все чувства. Рядом, положив морду на лапы, лег вожак. Так они молча смотрели на горящую Последнюю Постель верного скакуна, так и не успевшего вырваться из дремучих объятий Последнего Леса.

Каждый думал о своем, о своих превратностях судьбы, ведущей непростыми дорогами выпавшей жизни.

О том же, наверное, думали и остальные волки, расположившиеся вокруг костра, сделавшие все, чтобы ненасытный огонь сожрал их законную добычу.

К человеку подошел молодой волк, нанесший смертельную рану скакуну, и положил у его ног тушку зайца. Занятые похоронами волки не заметили, как молодой волк куда-то исчез.

— Я хотел выразить свое сочувствие, — обратился он к всаднику.

Человек, не глядя на него, приподнял руку с фляжкой в знак признательности.

Немного помявшись, молодой волк продолжил:

— Это я нанес последний укус твоему другу. Прости…

Человек посмотрел на него, отпил из фляжки и вновь перевел взгляд на огонь.

— За что ты просишь прощения, волк? — спокойно произнес он. — За то, что Бог создал тебя хищником?

— Но… — удивленный было волк хотел что-то сказать, но человек перебил его.

— Нет здесь никаких «но» — у каждого своя судьба, свой путь.

Молодой волк опустил голову и отошел в сторону.

— Благородно, — сказал человеку вожак.

— Может быть, — пожал плечами всадник, — а, может быть, у меня просто не осталось сил на месть.

— Да, выглядишь ты неважно — тебе надо отдохнуть, а иначе ты не сможешь закончить свой путь, и тогда все будет напрасно. Подкрепись, — вожак кивнул на тушку лежащего перед человеком зайца.

— Успею. А вы?

— За нас не переживай — стая голодных волков всегда найдет себе добычу. Отдохнем пока горит огонь и отправимся в дорогу.

Немного помедлив, вожак вновь заговорил:

— Пока мы не ушли, ответь мне на один вопрос.

— Спрашивай.

— Почему я тебя понимаю?

Тень воспоминаний пробежала по освещенному пламенем лицу всадника.

— Потому что когда-то я тоже был волком.

Вожак посмотрел на человека, но больше ничего у него не спросил.

Они долго еще так сидели и молча наблюдали за тем, как огонь превращает в пепел коня — Последнего Друга Человека…