Дружина

Олег Артюхов, 2023

Цикл шести книг «СТОРНО» проведёт вас по неизвестным, окутанным тайной или молчанием событиям, которые могли бы стать развилками в истории человечества, приведшими к большим и непоправимым бедам, если бы не незаметная помощь неких загадочных личностей. Волей-неволей обычный человек, наш современник попадает в гущу событий и получает шанс исправить вопиющую несправедливость. Силой ума, силой воли и силой любви удаётся отыскать причину наших бед и несчастий и остановить чужую злую волю. Долгая и причудливая борьба окончена, но то, что приготовила судьба нашему герою, просто не укладывается в голове.

СТОРНО–бухгалтерский термин, означающий обратную запись с целью исправления ошибки. Обычно записывается красными чернилами, поэтому называется “красное сторно”.

«В лето 6390 прииде Ольг Вещий с полунощи по реце со дружиной и малоденцем вноуком Рюрика Ингорем. И уби Ольг Аскольда злога и по правде сел во Киеве граде».

Последние буквы едва различались на бурой толстой бумаге. Седой летописец отложил камышовое писало, заглянул с пустую склянку с потёками чернил по краям и облегчённо вздохнул: «вот уж и начертать стало нечем, видно сами боги повелели окончить сказание о сем смутном времени. Век и полста лет Русь стенала под игом готским да нурманским, вот и знак, что беды и горести в лету канули. Коли так, то и помирать не боязно…».

ЧАСТЬ 1.

КАМЧАТКА. ПЕРЕМЕНЫ.

— Слава богу, вернулись. Начали лихо, но начало — полдела, а конец — всему голова. А где… — выдав очередной перл, профессор Артемьев пробежал взглядом по нашей насквозь промокшей команде и запнулся, когда разглядел Велеоку и нахохлившегося Бову, опасливо прячущихся за Зверо.

— Лео и Серш остались в Антании, — опередил я вопрос, — а это семья нашего Зверо, прошу любить и жаловать. Так что никакого нарушения регламента, восемь ушли за кромку, восемь вернулись. Все вопросы потом, Сергей Иванович, дайте чуток обсохнуть, отогреться да дух перевести, а после и дело делом станем делать.

— Коль зубоскалишь, значит всё в порядке. Ступайте пока в корпус, там и перья почистите, и перекусите, и переоденетесь.

Хронокапсулу привычно облепили спецы-хронопупы, а мы взвалили на плечи барахлишко и потянулись из стартового зала на выход. И, хоть профессор обещал жратву и отдых, мы понимали, что в ближайшие два часа не видать нам всего этого блага, как своих ушей, и обречённо смотрели на поджидающих нас у выхода медиков во главе с доктором Лободырным. Десятка два эскулапов плотоядно потирали руки, готовясь придушить в своих объятьях усталых путешественников во времени.

Шагая по керамограниту технического коридора, я испытывал неприятно сложное чувство: с одной стороны радость благополучного возвращения, с другой–искреннее сожаление об оставленном по ту сторону кромки ставшем нам близким мире. Тревожила и новая семья Зверо, поскольку даже на неискушённый взгляд и женщина, и мальчишка явно переживали футуршок. Встретившись глазами с Лободырным, я подал ему знак, качнув головой в сторону гостей из прошлого. Он сперва удивлённо вскинул брови, потом понимающе кивнул и начал пробираться к ним. Я про себя усмехнулся, представляя радость учёного неожиданно получившего уникальную тему. Как новички освоятся в нашем мире, покажет время, а для начала лучше всего отправить Зверо с семьёй в какой-нибудь заповедный уголок Лукоморья.

Отмывшись в бане, я сделал над собой усилие и осторожно заглянул в зеркало, ожидая увидеть там потрёпанного событиями субъекта. На первый взгляд физиономия вполне соответствовала исходному варианту, почти не износилась, только бородища и волосищи отросли до неприличного размера и выгорели на солнце, да шкура потемнела, обветрилась и задубела. Понятно, что самому себя оценивать дело дохлое, вот, заявлюсь домой, тогда истинно узнаю всю глубину своего падения.

После обеда, не теряя времени, я посадил команду за отчёты. Не подумайте, что я совсем озверел, заставив людей после всего пережитого заниматься писаниной. Я просто раздал диктофоны и попросил мужиков по горячим следам во время отдыха изложить своё видение событий за кромкой, сделав упор на личные впечатления, переживания, действия и соображения.

Пока длился обязательный карантин, и народ наговаривал свои романы, мы с профессорами Артемьевым, Лябзиным и присоединившимся к нам главным безопасником Александром Кропотовым морщили лбы, окружив лежащий на столе Коловрат. Почему так сразу? А потому, что при обратном переходе древний амулет громко пищал, шевелился, испускал разноцветные лучики, а на выходе в наше пространство-время истошно завопил. Мне это активно не понравилось, и по этому поводу я привлёк авторитеты.

Повертев артефакт так и сяк, профессора забрали его с собой. Вместе с ними ушёл и Александр. Проводив начальство, я поплёлся к своей мучающей диктофоны братии. Вовремя вспомнив, что умный тот, кто вовремя прикидывается дураком, я включил этого самого дурака и терпеливо помалкивал, выслушивая в свой адрес всевозможные выражения мыслей и чувств. А ещё я помалкивал, из-за бурной реакции команды на сообщение о предстоящем углублённом медобследовании во избежание заноса в наше время какой-нибудь древней заразы.

Приняв и это зло, как неизбежность, сердитые мужики отложили диктофоны и обречённо поплелись в медицинский сектор Центра. Пережив взятие кучи проб, мазков и анализов, мы выяснили, что до получения результатов придётся задержаться в казарме. Естественно, оптимизма это известие никому не добавило.

Как ни странно, на другой день выявился непонятный феномен. Отмывшиеся, отдохнувшие и посвежевшие мужики начали тянуть время, копаться, зачем-то искать поводы задержаться на базе, что никак не стыковывалось с их вчерашним нетерпением. Вот уж и в цивильное переоделись, и парикмахер привёл лохмы в более-менее божеский вид, и результаты анализов пришли, а они всё копошатся.

Потом до меня дошло, вчера они горланили вгорячах, а теперь остыли и забоялись. Три года срок немалый, тем более со всеми нашими приключениями и похождениями. В сотый раз пришлось объяснить им парадокс хода времени, но толку чуть. Они так и не осознали до конца, что фактически их не было дома всего-то пару дней, и домашние даже понять ничего не успели. Не заметили, ведь до того мужики по пять дней дома не бывали. Но это всё разум, а подсознание выворачивало всё наизнанку.

Мне ничего не оставалось делать, как доставить всё поголовье к доктору Лободырному, и уже через какой-то час, примирив внутреннее с внешним, мужики ломанулись по домам. Разъезжаясь, договорились по случаю возвращения устроить общие посиделки послезавтра в одном из ресторанов Доброграда. Решили пригласить всех наших мужиков из команды «Д» и всех, кто нас знал и участвовал в нашей судьбе.

На въезде в город электромы расползлись по направлениям. Я же гнал насколько позволял ограничитель скорости и изгибы бегущей по террасам дороги. Подъезжая к дому, я увидел на обочине всех своих. Они махали руками, а кое-кто даже подпрыгивал на месте. Похоже, профессор Артемьев им сообщил, как только мы выехали из Центра.

Прошелестев скатами, электром остановился, я выпрыгнул из машины, радостно раскинув руки, но… почему-то народ вдруг притих, подозрительно меня разглядывая. Первой опомнилась маманя:

— Здравствуй, сыночек, ты часом не захворал. Ой, ёшеньки! — Она провела рукой по лицу. — Где ж тебя так угораздило то?

— И что же с моим, не побоюсь этого слова, лицом? — Я слегка растерялся и немного напрягся.

— Здравствуй, Павлик, — положила руки мне на грудь Лара, — ты сильно изменился, будто много лет был на чужбине. А ведь всего три дня, как на работу ушёл, — она украдкой смахнула слезу, — всё нормально, не обращай внимания.

— Здорово, батя, ну, хоть ты-то скажи, что не так?

— Здорово, сын, ты же знаешь, я много где побывал, вот таким же приезжал через пару лет дальних командировок. Так обветриться, заволосеть и заполучить морщины за два дня надо сильно постараться, вот они и растерялись. Бородищу до груди отрастил и белая прядь в волосах. И всё за три дня. Соображай.

— Да, прямо скажем, обманчивый видок.

— Пашка, привет, — подскочил и схватил за руку брат, — ручища то, как лопата стала, твёрдая будто доску пожал. Па-а-аш, если не расскажешь, где был, то я лопну от любопытства. Обещай!

— Очухаюсь маленько и расскажу. Здорово, дед.

— Здорово, Пашка, коль не шутишь. Заматерел, вижу. Настоящий мужик. Кхе-кхе. Уважаю.

— А, где ребятишки?

— Так вот же они, — дед чуток повернулся, и из-за него выглянули две любопытные мордашки.

— Вот где вы прячетесь, вижу, вижу. Идите ко мне, мои хорошие. А я вам подарки привёз.

— Подалки? Де подалки? — проворковала Танюшка, подошла и прижалась к моей ноге. Я погладил её по светлой головке, и тёплая волна нежности разлилась по груди.

— Всем, всем будут подарки. Сашок, иди ко мне.

Малыш подошёл и осторожно взял за руку. Вот теперь полный порядок. Я дома.

В гостиной я небрежно распахнул потёртую сумку.

— Маманя, это тебе, — на стол легла византийская икона 6 века, завёрнутая в антский вышитый родовым узорочьем плат, — это самая древняя сохранившаяся в нашем времени икона. Владей.

— Лара, душа моя, — я протянул жене золотое ожерелье из ярко-синих сапфиров, — это колье украшало шею византийской принцессы.

— Батя, держи подарок, — я передал отцу шикарный харалужный кинжал в серебряных ножнах, — его антские мастера сработали в 6 веке.

— Братишка, это тебе, — в руки Олега легла толстая пергаментная книга в дощатом, крытом кожей переплёте, — это подлинные хроники времён императора Юстиниана.

— Дед, а тебе по праву старшинства, знак вожа, — я протянул ему посох из кипариса с отделкой костью, серебром и речным перламутром, — такие посохи, правда, попроще, имеют все старейшины антских градов и весей.

— Ребятки, а вам игрушки, — я протянул им две бронзовые фигурки лошади и орла, изготовленные в Херсонесе Таврическом.

— А, это всем на память монеты Антании 557 года чеканки, я высыпал на стол пригоршню золотых антиков и серебряных щеляг, — вот теперь всё.

— Всё-таки ты был там, — задумчиво проговорила Лара и внимательно вгляделась мне в глаза. Я прижал жену к груди, почувствовав, как чуть заметно вздрагивают её плечи.

— Был, да, сплыл. Рождённый ползать, всегда уползёт и пролезет. И вот я снова здесь гордый, сильный и страшно голодный. А посему стесняюсь спросить, кормить сегодня будут?

Как выяснилось, кормить будут, причём от пуза. Маманя иначе не может. И, пока я поглощал местные деликатесы, меня понемногу раскрутили на рассказ о наших похождениях в Антании. Пришлось честно врать под несколько чашек крепкого чая, и пару часов говорить о событиях 14-вековой давности, естественно опуская кровавые подробности, но, начиная рассказ, я строго предупредил всех, чтобы лишнего не болтали.

Вечером после бани и чая я клятвенно обещал Ларе выложить все подробности наших приключений под диктофонную запись. Обещал, а что мне оставалось. По моему требованию мы залегли спать пораньше, и всё бы ничего, но почему-то всю ночь моё так и не заснувшее подсознание царапало необъяснимое чувство тревоги.

Утро наступило в полдень. Весь день я провёл с близкими, а под вечер раздался вызов по коммуникатору. На экране появилось озабоченное лицо профессора Артемьева:

— Привет, воевода. Прости, что нарушил твой честно заработанный отпуск, но, видимо, его придётся сузить до размеров выходного дня. Завра с утра ты нужен в Центре. Имеется серьёзная причина, и даже две. А точнее — три. Ещё раз прошу пардона.

— Вы в своём репертуаре, профессор. Пытаюсь вспомнить, когда бы вы не имели в запасе парочку срочных проблем, и, что характерно, каждая из них имеет фамилию, имя и отчество. Ладно, буду утром. Но завтра вечером мы собрались посидеть в кабачке большой ватагой. И не вздумайте найти причину не прийти.

— М-м-м. Кабак, говоришь? А коньячку нальёте?

— И не раз.

— Ну, вот уже и уговорил, речистый. Но сначала ко мне.

Спустя час, стоя с Ларой и детьми на смотровой площадке, я наслаждался тёплым ветерком и глядел на чарующий розовый закат, когда, погружаясь в фиолетовую тень у подножия вулканов, солнце окрашивает вершины в ярко-оранжевые цвета на фоне глубокого синего неба. Надо предложить Буслаеву организовать подъёмы на воздушных шарах. А почему нет? Насколько я понял, враги за большой лужей нас уже вычислили, коль прошлый раз хотели устроить здесь извержение. А, поскольку шифроваться уже нет смысла, пусть здешние энтузиасты запускают воздушные шары и стратостаты и летают на парашютах и дельтапланах, а администрация пусть озаботится полноценной иллюминацией, подсветкой и освещением без оглядки на вражий глаз.

Всё это утром в девять я изложил, сидя в офисе Артемьева, потягивая ароматный кофе и глядя, как профессор кивает головой и, между прочим, бегает пальцами по встроенной клавиатуре.

— Всё это замечательно и нужно, но сначала скажи, Павел, что ты нам привёз? — Он поднял взгляд и размял пальцы.

— Много чего, — я недоумённо хмыкнул, — но, главным образом, — команду «Темп».

— Не прикидывайся, я говорю об артефакте.

Я посерьёзнел:

— Насколько я понял, это некий прибор неизвестной неземной цивилизации, попавший в Европу откуда-то с востока вместе с ариями в начале 2 тысячелетия до новой эры. Он неоднократно переходил из рук в руки, пока не оказался у славянских жрецов. Они называют его Солнечным Знаком или Коловратом. Прибор полностью автономен, реагирует на тахионное излучение и от него же питается. События показали, что в определённых местах могут находиться стационарные источники такого излучения. Попав в такое место, прибор начинает настраиваться и излучать модулированный сигнал, на который реагируют некие неопознанные летающие объекты. Могу предположить, что помимо всего прочего прибор является аварийным маяком. В Антании жрецы провели ритуал с использованием моей крови, то бишь ДНК и настроили его на меня.

— М-м-да. Странная хреновина, однако. Стоп. Что значит с твоей кровью? Как удалось пробить броню? Это же невозможно!

— Подарок Деми. На время экспедиции мой меч стал аватаром моего друга Фила, воплощённого принципа справедливости. С учётом его безграничных возможностей меч получил много новых свойств, став разумным артефактом. Вот он меня и подрезал.

— Преодолел твою броню?

— Легко и непринуждённо. Это совсем иная физика, профессор. Совсем иная. Нашего смысла в ней нет вообще.

Артемьев беззвучно выматерился сквозь зубы.

— Да, лихо вы там почудили. Прослушал ваши отчёты, и аж дух захватило. В другой раз с вами что ли смотаться?

— Нет уж, дорогой Сергей Иванович, только вас там и не хватало. Мы как-нибудь худо-бедно сами, с вашим энтузиазмом вы там таких дел наворочаете, что и Деми не разберётся, не то что мы непутёвые. К тому же с коньячком там плоховато, нету его, а из пойла только медовуха, брага да пиво, и изредка кислое винцо.

— Уж и помечтать то нельзя, — притворно проворчал профессор. — Ладно, потрепались и будя, а теперь к делу. Этот твой Коловрат устроил нам тут представление. Как ты знаешь, мы ведём десятки разработок на основе феномена Кравцова. Серверы и терминалы работают круглосуточно. Так этот твой Коловрат, едва его занесли в лабораторию, начал пищать, активно двигаться и светиться. Ну, и хрен бы с ним, пусть пищит, но этот гад без спроса начал сопрягаться с нашими компами и серверами и активно с ними общаться! Более того, он начал скачивать и сбрасывать информацию, а серверы и губы развесили, обрадовались, переключились на артефакт и начали чуть ли не посылать операторов по известному адресу! Пришлось кинуть хулигана в жидкий гелий. Теперь он лежит в криоконтейнере и спит. Ты что нам приволок?! Сейчас весь информационный сектор стоит на ушах и разбирается, что он успел вытянуть из наших баз данных, и что туда запихнул?

— А, я что, я ничего… Мне его всучили, тоесть вручили, вот и привёз… Слушайте, Сергей Иванович, а ведь намечается жутко интересная тема.

— Была бы интересной и возможно познавательной, если бы не одно но… В то время над Орлиным Крылом висели три НЛО. Три светящихся шара метров по десять, мать их в пенёк! Как Коловрата заморозили, так они и смылись. Вот и скажи, что нам теперь делать? Ждать, когда на нас накинут поводок? Например, тебе удобно будет жить с поводком на шее? Знать бы ещё, куда этот поводок тянется.

— Сергей Иванович, дайте сутки разобраться с этим самозванцем и вывести на чистую воду. Клянусь, с меня этот бардак начался, на мне и закончится.

— Давай, Паша, разбирайся. Всем известна твоя сокрушительная проницательность. Ты автор этого безобразия, тебе и решать. Теперь второе. После взрыва ХААРПа на западе стали открыто говорить о прямом и жёстком возмездии, и хотят отыграться на нас по полной. Не знаю, что они затеяли, но внешняя и спутниковая разведка отмечают небывалую активность на их стратегических базах в Западном полушарии и в Европе. По всему видно, что наше Лукоморье, да и вся Россия в целом окончательно встали им поперёк горла и эти пакостники приготовили настоящее гадство. Они действуют, как безумцы, а безумие заразно. В нашей столице тоже не обошлось без злопыхателей, и откуда только они выползли? Будто команду «фас» услышали. Безусловно, все их выходки и высказывания шиты белыми нитками, но общественное мнение штука в высшей степени парадоксальная, и страсти потихоньку накаляются. Несомненно, там опять торчат уши чужих спецслужб. Наша контрразведка копает всё глубже и шире, иуже вышла на следы кучки богатеев и политиков, получающих щедрые ассигнования по каналам ЦРУ и госдепартамента. И, что характерно, один из фокусов их постоянного внимания — Камчатка. Скажу прямо, при всём моём цинизме и пофигизме очень не хочется стать причиной последней войны. Что скажешь?

— Сразу после контратаки на ХААРП я много думал над этим вопросом, и кое-что надумал. Как сформулирую, скажу.

— Поторопись. Кто знает, что в головах у наших заклятых партнёров. И теперь третье. Мы уже закончили подготовку переброски на остров Онекотан материалов, оборудования и снаряжения. Как ты считаешь, что лучше, переправить грузы на побережье в прошлое и потом морем транспортировать на остров и там собирать, или перебросить их сейчас в нашем времени, а в прошлое перенестись на месте?

— Конечно на месте, иначе мы заколупаемся с транспортировкой. Собрать узлы и секции в нашем времени, потом на месте перебросить в прошлое, там всё смонтировать, а по окончании здесь всё оборудование разобрать, подчистить до последнего гвоздя и посадить травку.

— Я тоже так думаю. Так и поступим. Только помимо травки неприметно оставим там гидротермальную электростанцию, центр наблюдения, грузовой терминал и ещё кое-что по линии Александра. И всё это станет частью ландшафта.

— Ладно, пойду-ка я к себе. Посижу, покумекаю, а вечером милости прошу в кабачок на встречу ветеранов темпорального фронта.

С моего последнего рабочего дня в офисе ничего не изменилось. Та же безупречная чистота. Интересно, как они этого добиваются, и кто здесь хозяйничает? Неужто только роботы? В комнате отдыха я заварил чай и сварганил большой бутерброд. Как всегда, с утра кусок в горло не полез, а теперь в самый раз. Я потягивал чай, жевал и заодно шевелил мозгами.

Итак, Коловрат оказался полон сюрпризов, и, если он смог запросто общаться с серверами и дистанционно ими управлять, то он обладает признаками мощного искусственного интеллекта, проще говоря — сознанием. Отсюда делаем вывод, что в зависимости от его потенциала, а главным образом, от размера потенциальной пользы или вреда, нужно с ним либо договариваться, либо приручать, либо жёстко блокировать, либо отправить в мартеновскую печь.

И я засел за расчёты. Как всегда, сначала мозги возмущались, скрипели и тормозили, а потом щёлкнул внутренний выключатель, и дело пошло. Через три часа на столе на шести листах формата А4 лежал ответ на первый вопрос. Выхлебав пол литра крепкого чая, я уже принялся за вторую проблему, когда из коммуникатора раздался вызов, и на экране появилось улыбающееся лицо доктора Лободырного.

— Добрый день, Павел Сергеевич. Заждался я вас, через полчасика попрошу зайти ко мне.

Я обречённо вздохнул:

— Слушаю и повинуюсь, душелюб вы наш.

В «саркофаге» я принял расслабленную позу и погрузился в нирвану. В результате, как всегда, из волшебного ящика я выбрался бодрым и энергичным.

— Вы, дорогой Павел Сергеевич, заставили меня сегодня потрудиться. Разве можно так себя доводить? Нельзя быть таким упрямым и самонадеянным. Ваша нервная система на пределе, а потому хотя бы раз в неделю милости прошу в гости, не заставляйте вас разыскивать. И не спорьте.

— Спасибо, доктор. К сожалению, иногда приходится перенапрягать извилины. Это склеротикам хорошо, ничего не болит и каждый день новости, а тут всякая гадость так в голову и лезет. Скажите, как там наши гости из прошлого? Мне позавчера показалось, что они слегка не в себе.

— Хм-м. Были не в себе, но уже вернулись. А, если серьёзно, то это уникальный случай. Не волнуйтесь. Они успешно прошли предварительную адаптацию и сейчас находятся на дальнем кордоне под незаметным ненавязчивым наблюдением. Через полгода, наши гости полностью освоятся, а мальчик даже раньше.

— А, как наш Зверо?

— И что вы всё клички используете. Не Зверо, а Гаско Захар Богданович. Естественно, он с ними, здоров и с виду вполне счастлив.

— Спасибо, доктор. Сегодня у нас банкет в кабачке. Прошу вас, приходите. Вы же у нас один из шести отцов-наставников команды «Темп».

— В кабачке, говорите? Так, так. Очень хорошо. Буду рад ещё раз вас всех увидеть и услышать.

В ресторане под названием «Кабачок» в большом уютном зале с интерьером под припортовую таверну собрались все наши мужики из бывшего отряда «Д» с семьями, пришли наставники, профессора, администраторы во главе с Буслаевым привели своих близких.

И «старики», и «молодёжь» искренне радовались встрече, тискали руки, хлопали по плечам. Было заметно, что все соскучились друг по другу, а кто-то и по острым впечатлениям и приключениям. Как водится, после трёх традиционных тостов все принялись общаться. Потанцевали, поболтали, повеселились и засобирались по домам.

— Павел, можно тебя на минуту. — Я обернулся. В полутени за колонной стоял Александр, командир корпуса охраны территории. — Отойдём.

Пройдя коротким коридором, он завёл меня в кабинет управления предприятием и закрыл за собой дверь. Я насторожился, просто так Александр дёргать не стал бы. В предчувствие чего-то нехорошего, я ощутил тот же самый тревожный озноб, что накануне ночью. Безопасник выглядел мрачнее тучи.

— Тут вот какое дело, Паша, — он смахнул ладонью с лица каплю пота и озабоченно потёр лоб.

— Саня, говори прямо, чего ты буксуешь?

— Ведь опять ты ругаться будешь. Короче, полчаса назад мы пресекли теракт, — и он исподлобья кинул на меня взгляд, — знаю всё, что ты скажешь по поводу нашей системы безопасности. Поверь, мы делаем всё возможное и невозможное, но видимо для противника мы слишком сильный раздражитель и приоритетная цель.

— Са-а-аша, не заставляй меня лишать твоих будущих детей отца! Говори прямо, что стряслось?

— Ты только не волнуйся. Доктор Лободырный…

— Что-о-о?! — я вытаращился на Александра.

— Да, да. Это он резидент. Дерьмо в красивом фантике. Ваш Док и Шинорин всего лишь исполнители, рабочее мясо. А этот агент глубокого бурения, чрезвычайно опасный враг, внедрённый с самого начала проекта. Он близко подобрался к профессуре, администрации, к вашей команде, да, практически ко всем службам в Центре. На каждом из своих сеансов, погружая вас в транс, он вытягивал крупицы, а то и целые пласты знаний и секретов. Но с тобой и Артемьевым он обломался, поскольку, как выяснилось, вы оба имеете непробиваемые блоки в подсознании. И потому он так и не смог докопаться до всех расчётов и подробностей исследований. В общем, о нас противнику многое известно, и о наших главных направлениях они знают, но как всё это устроено и работает и о наших планах — без понятия. После инцидента с ХААРПом, осознав, что наше новое оружие имеет высочайший уровень эффективности и на голову выше американского, противник начал поспешно готовиться к полномасштабному конфликту. Натовцы знают, что все наши проекты в прототипах или в разработке, и, что производство пока не развёрнуто, поэтому торопятся. На мой взгляд, доведя себя до грани психоза, сегодня они пошли ва-банк, пожертвовав ферзём. Лободырный приготовил смертельную ловушку и собирался пустить цианид в систему вентиляции кабачка, пока вы там веселились. Убойная химия. Его хозяева хотели одним ударом уничтожить всё руководство, всех ведущих специалистов и всех хронодесантников Лукоморья. Страшные дела могли произойти. Но чего-то такого я ждал, поэтому мы и усилили наблюдение. Прибить бы его, суку, надо, да я побрезговал руки об него марать, только оплеухой и ограничился.

— Саш, когда же всё это закончится? — я порядком ошалел, и мои мысли совсем перепутались. — Сколько можно?

— Война, Паша, война. Как её нынче прозвали «гибридная». Кой на хрен, гибридная, явная и фактически открытая война. Для них все способы хороши, от края и до края. Но, задержав Лободырного, могу точно сказать, что мы выдрали главный корень этого сорняка и вычистили Лукоморье. С завтрашнего дня зона контроля безопасности расширена до пятисот километров за периметр территории. Но, что случилось, то случилось, фарш нельзя провернуть назад. Вам с Артемьевым надо поторопиться с переброской оборудования и специального ресурса на остров, и что-то придумать, как угомонить этих идиотов за бугром.

— Как раз сегодня с утра над этим голову ломал, и кое-что придумал. Завтра ещё покумекаю. Должно всё выгореть, но и твоя помощь потребуется, и, естественно, больших военных, и самого верхнего начальства. Ибо для дела придётся повисеть над противником километрах этак в полутысяче или повыше.

— Не понял. Ты хочешь сказать…

— Да, есть задумка, но нужна низкая орбита с проходом над территорией противника.

— Ничего себе заявка! Ты вообще-то соображаешь?.. А, впрочем… Ладно, ступай, додумывай. Завтра вечером «тайный совет», мы с тобой, оба профессора и Буслаев. — Он повернулся спиной и пробормртал: — Всё, Паша, иди, тебя небось жена и друзья заждались.

Вернувшись к друзьям и гостям, я сделал вид, что всё в порядке. Ближе к полуночи с шутками и обнимашками мы разъехались по домам.

Дома я поцеловал спящих ребятишек и, сославшись на необходимость, закрылся в кабинете и сразу связался с профессором Артемьевым.

— Сергей Иванович, это Павел, ради бога простите за поздний звонок.

— Напрасно стараешься. Я никогда раньше двух не ложусь. Привычка-с, многолетний порок. Я так понимаю, что ты по поводу инцидента в кабачке?

— Так точно. Александр меня как обухом по голове ошарашил. До сих пор поверить не могу. А ведь Лободырный в своём «саркофаге» потрошил наши мозги не по-детски. Очень важно узнать, что он сумел из всех нас вытянуть, и что успел передать хозяевам.

— Не парься. Александр Васильевич расколол голубчика до копчика, и уже час как этот гад поёт интересные песни. И, похоже, ещё долго петь будет. У тебя по проблемам есть что-то?

— Есть. Сложилась презабавная ситуёвина. Утром часов в десять в деталях и красках доложу. В девять не рано? Отлично, тогда я в восемь у вас. К семи подскочу.

— Замолчь, шут гороховый. А в общем ты прав. Центр работает с девяти, в восемь у меня в офисе и встретимся. Спокойной ночи.

Я отложил коммуникатор и из стола достал листы бумаги. Замер. Закрыл глаза и отключился. Все соображения исчезли из головы. Пустота и хаос. Мысли клубятся, сталкиваются и перемешиваются. Не заметил, когда из безвременья и переплетения разных идей начали потихоньку вытягиваться и выстраиваться цепочки логических связей. Они отталкивались, соединялись, переплетались, взаимно разрушались и соединялись по новой в гармоничную конструкцию. Где-то через час я очнулся и принялся строчить, отбрасывая лист за листом. К утру все задачи были решены.

Зайдя в шесть часов на кухню, в утреннем свете восходящего солнца я увидел сидящую за столом сердитую жену с опухшими заплаканными глазами:

— Я тебе уже надоела? — На её лицо легла тень.

— Откуда такие нелепые мысли? — Я попытался поцеловать её в макушку, но Лара отстранилась.

— Понимаю, у тебя важные государственные дела. До экспедиции ты полгода сидел в казарме и носа не казал. Понимаю. Но сейчас всё закончилось, а ты опять. Ты дома, и тебя нет.

— Ну, что ты, Ларчик себе напридумывала, я целых три года смотрел тебя в своих снах, — проговорил я вкрадчивым шёпотом. — Как ты могла такое обо мне подумать?

— Всё ты врёшь, Смирнов. Я тебе не нужна, — её рот скривился, и из глаз потекли слёзы. — Тебе нужны твоя математика, твои изобретения, твоя команда, твой профессор, и кто угодно, только не я. А мне сейчас так плохо.

— Заболела?

— Забеременела. Четыре месяца. Если доживу, рожать в ноябре.

— Э-э, что значит, «доживу»? Сегодня же едем в Центр к медикам…

— Нечего у них делать. Я уже раз десять там была. Пока всё в норме, если не считать злого мужа, мучителя и тирана.

— Ларчик, ты не представляешь, как я тебя, тоесть вас обоих люблю, аж сил нет. — Я успокаивающе начал втирать жёнушке всякую благостную муру: — Вот ведь знаешь ты всё, а всё равно ворчишь. А что мне делать? Не успел вернуться, а здесь у них разные нестыковки образовались, а я ведущий специалист. Вот и парюсь, и рву душу и тело. Но, главное, ты не принимай всё это близко к сердцу.

— Ладно уж, не выпендривайся, специалист ведущий и врущий. Садись завтракать, и пока не поешь, никуда не поедешь. Ты меня знаешь.

— Уно моменто, сеньора. Одна нога в душе, другая за столом, а третья уже в машине, — я понял, что жестокая выволочка отменяется.

— Не порвись, чудовище моё ненаглядное.

Смыв холодной водой ночную мыслительную дурь, и с трудом приведя свои космы и заросли на голове в приличный вид, я с видом блаженного удовольствия нечеловеческим усилием впихнул в себя яичницу с беконом и бутерброд с сыром под чашку чая. Потом я всё-таки изловчился и поцеловал жену, а она положила голову мне на грудь и судорожно вздохнула.

В половине восьмого я перешагнул порог офиса Артемьева. Профессор сидел за столом и сосредоточенно морщил лоб. Пришлось кашлянуть. Он поднял покрасневшие от бессонницы глаза:

— Проходи, садись. Чай, кофе, потанцуем?

— Тьфу на вас, Сергей Иванович, я убеждённый баболюб.

— Не думал, что так рано притащишься, наверно новые соображения горло жгут? — притворно хмуро проворчал Артемьев, потягиваясь в кресле.

— Вот ведь добрейшей души вы человек, профессор, а притворяетесь злым и ворчливым. Не идёт это вам. Всю ночь меня мучило здоровое любопытство, в результате чего родились две идеи.

— Так, интеллектуально-эротическая разминка закончена. Теперь ближе к телу, как говорил господин Мопассан.

— По первой проблеме всё просто. Не надо морозить бедного Коловрата, он ни в чём не виноват, таким уродился. Похоже, сбор и сортировка информации — одна из его изначальных функций. Сколько веков он терпел, вот и дорвался до сладкого. Вопрос в другом: что он успел скачать с наших серверов теперь примерно известно, а вот куда он это отправил?

— Ну, и? — Он с сомнением покачал головой.

— Придётся мне с ним пообщаться, коль он настроен на мою ДНК. Но сначала посадим его на цепочку. Теперь конкретно. Я рассчитал, что любой информационно активный объект можно блокировать, заключив его в сферу нулевой информации. Такую пространственную сферу можно создать при взаимодействии равновеликих оппозиционных импульсов электромагнитного и гравитационного полей. Оба встречных импульса обнуляются, сохраняя потенциал, но утрачивая фактор времени. Такая сфера нуль-пространства в состоянии удерживать вне времени всё, что в ней окажется: энергию, информацию или материальные объекты. Вот как-то так. Расчёты вот в этой папочке. Э-э, профессор, погодите, куда вы? Это ещё не всё. А как же проблема номер два?

— Пашка, мерзавец, я от тебя с ума сойду! Откуда ты свои идеи выколупываешь? Ладно, давай, что там у тебя по военной заокеанской проблеме? По последним данным максимум через четыре месяца они выйдут на пиковое состояние готовности. А пропустить их удар мы не имеем права.

— Бедное право, кто его только не имел. А пиндосов мы обязательно опередим. Ибо скажу без ложной скромности, что идея моя, просто конфетка, пальчики оближешь. Устанавливаем правильным синергическим шестиугольником преобразователи, загружаем их рекордерами с неактивными изотопами с избытком электронов на квантовых орбитах. Например, бор, мышьяк, германий, висмут, полоний и, наконец, свинец. Заводим все шесть лучей в общий хроносинхронизатор, получаем сверхмощный модулированный поток гравитонов и спокойно методично облучаем выявленные объекты с радиоактивной начинкой с безопасного расстояния. В итоге по моим расчётам всё активное содержимое боеголовок и контейнеров должно превратиться в сплав свинца со всякой дрянью. Период преобразования плутония-239 в свинец сокращается с 800 тысяч лет до четырёх секунд, а урана-235 с 700 тысяч лет до трёх секунд. Радиоактивный материал немного разогреется, но меньше чем на полсотни градусов. Этот прибор-деактиватор потребуется установить на некий орбитальный аппарат и прокатиться над чужой территорией на высоте полутысячи вёрст в несколько витков с широтным смещением. Хватит нам заниматься дипломатическим словоблудием, и пока не поздно надо укротить хищников. Тем более, что они даже не почувствуют, что им выбили все зубы. Вот и всё.

— Ты вообще-то соображаешь, что предлагаешь? — Артемьев вытаращился с испугом, а на его лице начали попеременно пробегать выражения решимости и растерянности, — это же приоритет Правительства и Роскосмоса… Хотя…

— Вам ли, Сергей Иванович, пугаться с вашим то тягачом-президентом. Поверьте, это единственный выход, причём несопоставимый и по стоимости, и по последствиям глобальной войны. Всё просто, красиво и элементарно.

— Твоя простота хуже воровства. Ты, Павел, законченный авантюрист и проходимец, мой мучитель, гений, раздолбай и любимец. Сперва так настроение поднял, думал вспорхну, а теперь остались только головная боль, булыжник на душе и мутная перспектива. Ты пойми, президент, президентом, но этих деятелей на самом верху не пронять нашей логической аргументацией, потребуется использовать всю свою хитрожопость, чтобы зацепить их на интерес, — профессор сердито плюхнулся в кресло. — Ладно, проехали. Это я ворчу по-стариковски, спасибо тебе, Павлик, не подвёл. Я знал, что выход найдётся. М-м-да. — Он задумчиво поскрёб лоб.

Немного посидев в офисе, я отправился домой задабривать жёнушку. Подъехав к коттеджу, я заметил прохаживающегося по палисаднику Марка.

— Здорово, Бор… тоесть Павел. Или лучше — Бор?

— Хоть горшком назови, только в печку не суй.

— Мудрёно загнул. Поговорить с тобой хотел. Ты как?

— Легко. Пошли, Лара нас покормит, а потом мы в кабинете и пошепчемся.

Слегка перекусив, мы с Марком взяли в холодильнике по паре банок пива и засели в кабинете. Марк долго вертел запотевшую банку, потом её отставил, так и не открыв

— Холодно мне стало, Паша. И дом шикарный и полный фарш в нём, а бывать там неохота. Скорее куда-нибудь за кромку что ли. А может быть, мне с Лео надо было остаться?

— Не болтай ерунды. Ты нужен здесь. Ты нам всем нужен. Скоро начнутся большие дела, так что будь готов. А что касается холода, не холод это — одиночество. Жениться тебе надо, причём срочно.

— Легко сказать. Знал бы ты, сколько на том поприще надежд похоронено. Оглянусь, а позади одни кресты. На ком жениться то? Нынешняя женщина тебя зовёт: любимый, иди водку пить, а ты ей в ответ: любимая, не могу, я ещё полы не домыл.

— Ты, Аркадий, не кипишись. Решим вопрос, не сомневайся. Лара поможет, местный женсовет потихоньку подключим. А я лично прослежу, чтобы не подсунули лишь бы кого. А хочешь, конкурс устроим «мисс Лукоморье»?

— Смеёшься? — проговорил он укоризненно.

— Ничуть. Ты мне верь. Я точно знаю, что будет тебе, дружище, и уютное тепло, и беззаботное счастье, и всё, как у людей. И очень, очень скоро. И может быть твоё нынешнее разочарование в женщинах — это промысел судьбы?

— Твои слова да богу бы в уши, — и он махнул рукой.

Нынешний Марк в отличие от прежнего балагура, конечно, непроходимый скептик, но мне показалось, что он ушёл с надеждой в глазах. В тот же вечер мы с Ларой перетасовали несколько решений этой заковыристой задачки, и для начала решили остановиться на большом девичьем конкурсе доброты, ума и красоты.

На другой день, подъезжая к Центру, я увидел у входа Евгения Поддубного. Припарковался и направился к корреспонденту. Ничего не скажешь, молодец! Прошло то всего ничего, как они перебрались в Лукоморье, а на его загорелом лице с едва заметными лучиками морщин напрочь исчезла растерянность. А коли глаза загорелись, значит, у тараканов в его голове начался праздник. В голосе Поддубного опять зазвучал неукротимый энтузиазм, а взгляд профессионала заскользил, будто видоискатель камеры.

— Здравствуйте, Павел Сергеевич, не возражаете против пары слов?

— Ну, что вы. Вовсе нет. С вами всегда интересно беседовать. Репутация у вас хорошая, да и в деле я вас я видел. Так о чём разговор?

— Хотел поблагодарить. Вчера студийное оборудование завезли. Если бы видели, что за оборудование! Это даже не фантастика, а нечто большее. Не уверен, что в Москве такое имеется. Мои люди уже набирают штат. Если всё срастётся, то через месяц начнём вещание.

— Поздравляю, Евгений. Однако вы меня поражаете своей удивительной способностью появляться с регулярностью маятника. И, коль выпал случай, хочу напомнить о вашем обещании, рассмотреть мою особую просьбу.

— Конечно. Слушаю вас.

— Извините за тафтологию, но через некоторое время за кромку времени отправится вторая экспедиция. Ориентировочное время события 880 год. Так вот. Я приглашаю вас поучаствовать в качестве летописца. Как вам такое предложение?

— Мне? Да… как… вы могли?.. Да, я хоть сейчас. Это ж сенсация, которой не знал мир! Предложение уникальное! Что брать с собой?

Я усмехнулся, наблюдая демонстрацию безудержного энтузиазма:

— Если вы об оборудовании, то приготовьте камеру, лучше две с камуфляжем в соответствие времени. Возьмите зарядку на солнечных батареях, лучше две, сменные аккумуляторы и кучу флешек из расчёта на пару лет постоянных съёмок. Но не это главное. Главное — это ваша личная готовность к такой экспедиции. Вот, к примеру, как вам мой вид, борода, шевелюра, и всё остальное?

— Экзотика впечатляет, — он прищурился, профессионально оценивая типаж.

— Вот и вы должны полностью подобным образом соответствовать той эпохе во всех мелких деталях.

— Если надо, готов на всё, — он буквально фонтанировал эмоциями.

— На всё не надо, а вот готовиться начинайте прямо сегодня. Для начала нужно перестать бриться и стричься. Отыщите в Орлином Крыле начальника службы безопасности Александра Васильевича Кропотова, он разъяснит вам все нюансы вашего нового статуса. Потом обратитесь к мастеру-наставнику Ретюнских, скажете, что от меня. Объясните суть вопроса и делайте всё, что он скажет. Когда закончите подготовку, вы автоматически вольётесь в команду. Так как, согласны?

— Я-то согласен, лишь бы вы сами не передумали.

— Думаю, мы с вами поладим.

Распрощавшись с Поддубным, я отправился в Центр, но профессора Артемьева нигде не нашёл. Его офис пустовал, и никто не мог сказать ничего вразумительного. Тогда я проехал версту до базы, решив переговорить с Александром. Прошлый раз мне показалось, что у него есть соображения по поводу моих предложений.

По счастью начальник корпуса безопасности имелся в наличие и честно нёс службу. Работал. Он одновременно манипулировал коммуникатором и спутниковым телефоном. Не желая мешать, я хотел было незаметно выскользнуть вон, но Александр решительно махнул рукой, потыкав пальцем в пустое кресло. Через четверть часа мы смогли спокойно поговорить.

— Здорово, Павел. Кажется, лёд тронулся. Во-первых, Лободырного мы раскололи до дна. Крепкий гад оказался, но куда ему против современных методов. На этот раз мы точно коренной зуб выдрали. Этот упырь немало узнал и передал на запад, потому-то они нас весь прошлый год и прессовали. Теперь мы многое в нашей работе основательно пересмотрели.

— Верю, что пересмотрели, а то три покушения за девять месяцев — это уже перебор.

— Блажен, кто верует. Ты, Паша, видать забыл, в какое время и в каком мире нам повезло жить. Сучье время, будь оно неладно. Но это увертюра, а теперь о главном. Давеча ты намекнул о работе неким прибором с орбиты. Сегодня я точно знаю, что имеется такая возможность. Вероятность успеха пятьдесят на пятьдесят, но другого варианта нет, и не будет. С полётом вопрос решается, но работать с незнакомым прибором космонавты напрочь отказываются. Так что лететь придётся кому-то из научников. Профессора старые, учёные хилые, остаёшься ты, Паша.

— Я? В космос?! Ты чё, охренел?! Там спецподготовка нужна, тренировки, ускорения, невесомость и прочая лабуда. Не-е, я не могу. У меня семья, жена, дети. Я псих, и вообще высоты боюсь. И пугать меня нельзя, гадить начну где попало. Да, и не знаю я как там себя вести. Отстань!

— Погоди, Паша, не кипятись, — начал вкрадчиво подкатывать Александр. — Поверь, слухи о каких-то невероятных физических кондициях космонавтов — это весьма распространённое суеверие. Ваша здешняя подготовка намного круче ихней. И физика ваша на голову выше, чем у космонавтов. Не сомневайся. Да, ты что, и впрямь забоялся что ли?

— Вот ведь зараза! Ничего не забоялся. Не надо меня колоть на «слабо». Ладно. По большому счёту на денёк в космос слетать не проблема. Почему бы и нет. А, поехали!

— Вот и молодец. А строить из себя Гагарина вовсе не обязательно. Пока это только предварительные думки и прикидки. Всё очень неопределённо. Сейчас профессор на связи завис. Решает, убалтывает и состыковывает. А, что касается сути вопроса, то ещё в 2004 году наши начали разработку нового челнока «Клипер» и в позапрошлом году завершили. Два аппарата построены, испытаны, проверены и полностью готовы к работе, но пока полёты придерживали, толи денег не нашли, толи политики тормознули. А по всем приметам машина что надо. Шестиместный челнок в крылатом варианте после выполнения программы полёта может самостоятельной садиться на аэродром. Компоновка позволяет удалить три передних ложемента и вместо них установить ваш прибор и систему наведения. Профессор Артемьев сейчас пробивает разрешение на полёт. А уж если он взялся, то сам знаешь, дохлого замучает, но своего добьётся.

— Интересный вариант. Кстати, с утра сегодня Артемьева ищу, но он как сквозь землю провалился.

— Прячется. Если что-то серьёзное, он крепко шифруется, страсть как не любит, когда его от дела отрывают. А ты попробуй ещё раз позвонить, может он уже вышел из тени.

Как ни странно, на мой вызов профессор ответил почти мгновенно:

— Салют, Павел, чем могу?

— По последней проблеме хотел уточнить, так сказать, в свете самых последних решений самого верхнего руководства.

— Понял. Завтра утром. До встречи.

Пожав плечами, я распрощался и вернулся в Центр. Просидел в офисе до вечера, подгоняя математику под новый вариант использования прибора. Домой заявился с горшком цветущих гиацинтов. Терпеть не могу дарить срезанные мёртвые цветы. Враньё какое-то, всё равно, что вместо милого пушистого котёнка подарить любимой женщине его чучело. Лара оценила и, естественно, простила моё чёрствое и бессовестное невнимание. В итоге получился чудный безалкогольный вечер. Играли с ребятишками, болтали о будущем и ни слова о работе.

С утра не стал сразу ломиться к профессору, не спеша собрал нужные бумаги, в который раз пробежался по основным расчётам и только в десять постучал в дверь к Артемьеву.

— Привет, Павел, ты что, как не родной, скребёшься. Сегодня у меня, как никогда, дел невпроворот, так что давай сразу к барьеру, — и он протянул руку к моей папке с бумагами.

Слушая по ходу мои пояснения, комментарии и уточнения, он хмыкал, кряхтел, потирал лоб.

— Да, пожалуй, так будет лучше. Наши аналитики смоделировали нечто похожее. Сегодня же начинаем сборку прибора-деактиватора. Вчера трижды говорил с президентом. Подвёл крутую теоретическую основу. Как-никак практическое применение совершенно нового вида оружия. И лёд тронулся. Ровно через месяц намечен внеплановый запуск челнока «Клипер». Ты не без скрипа утверждён третьим членом экипажа, как оператор оборудования. Старт с космодрома «Восточный», здесь рядом. Сегодня у тебя медицинская и специальная комиссия. Повертят тебя слегка, обнюхают, будут выявлять недостатки. Так что готовься, и не вздумай комиссии грубить или куда-нибудь смыться. Да, вот ещё что. По поводу оппозиционного генератора нуль-пространства пока не срастается. Не могут привязать сферу к точке. Не видно же ни хрена.

— Возьмите в размер голограмму с двух лазеров, вот вам и оптическая привязка.

— А, ведь верно! — Он кашлянул и слегка притопнул. — У-у, мерзавец, не мог раньше сказать.

С четверть часа Артемьев по коммуникатору кому-то втолковывал суть решения вопроса. Потом мы распрощались, условившись встретиться завтра. Из офиса я дозвонился до мужиков из нашей команды, чтобы посоветоваться и с учётом ротации сформировать команду «Темп-2». В итоге у меня получился список из двух тактических четвёрок: первая — Ставр (Ретюнских), Хакас, Стерх, Ромео, вторая — Бор, Лунь, Хоттабыч, Ополь. Все остальные, кто не попал во второй состав, проще говоря — технари: Техник, Финн, Ворон, Тула и Динго, поворчали, но смирились, потому что я обещал им главные роли в следующей экспедиции.

Около трёх пополудни меня вызвали в медицинский сектор. Шёл туда, и птички на душе скреблись. После ареста Лободырного у меня непроизвольно появился лёгкий негатив к медикам. Наверно потому, что мы изначально, как дети, доверяемся им целиком и полностью, а обманывать детей более, чем подло.

В аудитории меня поджидали пятеро. И мне стало интересно, как они себя поведут.

— Здравствуйте, Павел Сергеевич, — подал голос крайний справа седой человек с залысинами и с волевым умным лицом, — собственно говоря, мы здесь не столько, чтобы познакомиться с вами, сколько ответить на ваши вопросы.

Интересно они начинают. Психологи.

— Вопросы, безусловно, есть, и первый из них: как вы видите наше сотрудничество?

— Как сотрудничество. С нашей стороны мы поможем вам быстро освоить профессию космонавта. А вы, со своей стороны, постараетесь добросовестно это сделать. И поверьте, здесь есть над чем работать.

— Вопрос второй: в состоянии ли ваша техника обеспечить прохождение орбиты по нужной нам траектории, есть ли возможность манёвра, или ваш аппарат подобен запущенному из рогатки булыжнику?

— Слышу заведомое пренебрежение. Напрасно. Челнок «Клипер» аппарат нового поколения и заданный маршрут, и манёвр возможны.

— Третий вопрос: будет ли освещаться в прессе эта экспедиция?

— Мы в курсе вашего особого задания и никакого освещения не будет.

— Тогда начинаем работать.

Напрасно я ерепенился. Как очень скоро выяснилось, вся прибывшая с космодрома комиссия, состояла из толковых, деликатных и умных людей. Через пару дней тесного общения, я практически был готов к работе в тренировочном комплексе космодрома. Там мне предстояло повертеться на центрифуге, поболтаться в искусственной невесомости, пройти ряд тестов и тренингов и ознакомиться с устройством челнока. А ближе к запуску вместе с нашими и ихними спецами придётся заняться монтажом деактиватора и системы наведения.

За день до отлёта на космодром «Восточный» меня вызвал профессор и сразу взял за пищевод:

— У нас всё готово для создания сферы нуль-пространства. Сейчас мы с тобой отправимся на Паужетку в филиал. Собирайся.

— Уже.

— Что уже?

— Собрался. Вы, Сергей Иванович, в тайгу на охоту что ли меня зовёте? Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

Он укоризненно тряхнул головой, хмыкнул, нырнул в соседнюю комнату, проглотил свою сотку коньяку и подтолкнул меня к выходу.

Через час мы припарковались на площадке перед филиалом. Здесь за несколькими тамбурами и шлюзами в большом контейнере в жидком гелии спал мой Коловрат. Неподалёку стояла крестообразная в плане и полусферическая в объёме установка, в центре которой слегка светился и переливался перламутром шар диаметром полметра.

— Мишень включена, — проговорил с чувством профессор, — сейчас запустят оппозиционный генератор.

Загудели трансформаторы, и разноцветный шар голограммы вдруг замер, будто его приморозили, превратившись в подобие прозрачного ёлочного шара. Мы с профессором и сотрудниками приблизились. В самом центре шара темнела маленькая размером меньше миллиметра чёрная точка.

— Извлечь объект.

Через стёкла двух тамбуров, я увидел, как робот-манипулятор нырнул в ёмкость с жидким гелием, вытащил и мгновенно переместил Коловрат в специальную камеру-термостат.

— Включить режим плавного разогрева.

— Температура поднята до минус ста пятидесяти… до ста… до пятидесяти… до нуля… Загрузить объект в сферу.

Контейнер открылся, манипулятор достал Коловрат и переместил его точно в центр сферы нуль-пространства, отпустил и отъехал в сторону. Внутри мерцающего шара артефакт висел в центре и медленно вращался во всех плоскостях. Подчиняясь внутреннему импульсу, я подошёл и протянул руки к сфере.

— Стой!! Куда?! — завопили сразу несколько человек.

При проникновении внутрь руки испытали лёгкое сопротивление, поверхностную вибрацию и онемение, будто их отлежал. Едва я прикоснулся к холодному Коловрату, как камень в центре артефакта на мгновение потемнел и тут же стал прозрачным. Кривые спицы немного повернулись, заняв иное положение, и в моей голове возник спокойный голос: «Человек, я знаю тебя. Мы можем обмениваться информацией». «Но я о тебе ничего не знаю, как же мы поймём друг друга? Кто ты?». «То, что ты видишь, всего лишь один из моих органов, подобных твоим глазам или ушам. Меня создали 387 тысяч земных циклов назад, как разумную систему с неограниченной базой данных для изучения дикой планеты, сбора информации, и для моделирования и проектирования разных объектов. Создатели назвали меня «МЕ» и построили по рассеянной схеме, установив блоки в узлах силовой решётки планеты. Изначально их было 544, сейчас осталось 396, остальные разрушены в ходе разных катаклизмов. Терминалов, подобных этому, было создано 7583 единицы по числу моих создателей, начавших освоение этой планеты». «Как связаться с твоими создателями?». «Никак. Люди слишком опасны и непредсказуемы. Две тысячи циклов назад мои создатели прекратили общение». «Они ушли?». «Можно сказать и так. Но они присматривают за планетой». «Почему?». «Человечество вышло из-под контроля. Создатели предвидели последствия агрессивных устремлений человечества. Их опасения подтвердились, люди готовы уничтожить и себя, свою цивилизацию и эту живую планету». «Как ты общаешься с создателями?». «Один раз в цикл посылаю отчёт». «Ты недавно общался с нашими информационными системами. Тебя интересует что-то определённое?». «Интересовало всё». «Ты уже отправил отчёт в этом цикле?». «Ещё не время». «Что такое светящиеся шары, которые отзываются на сигнал терминала?». «Это спасательные и боевые модули, которые постоянно находятся в скрытном режиме ожидания либо на низкой орбите, либо в охранной зоне моих узлов. Их осталось около трёх тысяч».

Я вытащил руки из сферы и оглянулся. Все присутствующие смотрели на меня, как на жертву, удачно сбежавшую с плахи.

— Ну?! — Артемьев изнывал от нетерпения. И я рассказал о разговоре с инкомом МЕ.

— Та-а-ак, — задумчиво протянул профессор, и поскрёб подбородок. — Спроси у него, где здесь ближайший узел?

«Ближайший от этой точки блок-узел находится в районе озера Большой Калыгирь». «Как туда попасть?». «Не советую. Блок-узел гарантированно защищён».

— Так, вот оно в чём дело. — Профессор поморщился и начал расхаживать туда-сюда. — Теперь понятно, почему в том районе постоянно шныряют НЛО. И известная история, случившаяся в 1938 году, тоже выглядит в ином свете. В то время геологи искали залежи руды возле озера Большой Калыгирь. Чтобы не тащиться по скальным осыпям, они решили пройти вброд вдоль кромки берега по мелководью. Пока шли по колено в воде, обратили внимание, что вода мертвая, нет в ней ни рыбы, ни мелкой живности, ни водорослей, хотя в озере бушевала живая природа. Потом с воды они увидели вход в пещеру, в которую рискнул зайти геолог Игорь Соловьёв. Через полсотни шагов он вышел в большую полость, в которой в идеально круглом водоёме на ровном каменном выступе он увидел ослепительно светящийся шар. Лишившись от вспышки света зрения, геолог с трудом выбрался наружу, и прозрел только через год. А в районе озера буквально на другой день после этого происшествия произошло землетрясение, завалившее вход в ту пещеру. И, что странно, буквально через неделю в эти воды вернулась живность. А в дальнейшем появилось множество сообщений о вылетающих из озера шарообразных объектах, при приближении которых отключается всякая аппаратура, а аккумуляторы плавятся. Будем готовить туда экспедицию, но тебя, Павел, это не касается. Твоё дело там, — и он ткнул пальцем в небо.

Пока я добирался до дома, меня ни с того, ни с сего охватили воспоминания обо всех моих прошлых приключениях. И вместе с ними пришла печаль о погибших друзьях. Эх, если бы тогда знать, если бы можно было исправить. И ведь не добраться, не дотянуться. Стоп! Почему не дотянуться?! Меня вдруг ошарашила безумная идея. Коль скоро мы научились ходить в прошлое, откуда наш Зверо привёз семью, то не смотаться ли мне сорок первый за Сашкой и Ванькой, и в две тысячи четырнадцатый за Валетом, тоесть за Юрием Карпиным, и забрать их оттуда. Да и Дитриха наверняка можно спасти. Чем дольше я размышлял, тем сильнее эта идея западала мне в голову. Прекрасно понимая, что могу нарушить некую канву событий, я раз за разом пытался отыскать и подвести под мою идею формальную логику.

Вот и дом. Как замечательно, что есть такое чудесное место. Мне вообще хорошо в Лукоморье, а дома ещё лучше. Порой мы не понимаем, что, приходя домой и, закрывая за собой дверь, мы становимся самими собой, меняемся и внешне, и внутренне, отбрасывая всю накопившуюся тяжесть, заботы и неприятности. И дай то бог, чтобы у всех людей их дом стал местом покоя и благополучия. У меня такое место было.

На другой день дежурный из Центра сообщил, что я откомандирован в космодром «Восточный» и на сборы мне даётся целых три часа. Промолчу, что по этому поводу сказала Лара. Простился с родителями и братом. Суровый дед, как всегда, хлопнул меня по плечу и коротко сказал: «возвращайся».

Весь перелёт, сначала до Петропавловска, потом до Благовещенска, и, наконец, до космодрома занял четыре часа. Меня сразу отвезли в шикарный жилой блок, предоставили комнату и дали время на размещение. Потом начались мытарства начинающего космонавта.

Не буду утомлять подробностями, скажу лишь, что в течение двух недель меня крутили на центрифуге для лучшей адаптации в невесомости, засовывали в барокамеру на высоту пяти, потом семи вёрст, в полном снаряжении грели в термокамере при семидесяти градусах по Цельсию, в скафандре купали в глубоком бассейне. Спецы подробно ознакомили меня с устройством скафандров «Сокол» и «Орлан» и с интерьером кабины челнока.

Как и планировали, в челноке техники сняли три передних ложемента и переместили назад оба пульта управления, а на их месте в передней части кабины мы начали монтировать деактиватор. Собрали, установили, но возникла проблема с электропитанием, поскольку бортовой сети не хватало для работы шести генераторов. Однако выход нашёлся, когда в монтажный цех доставили два плутониевых реактора на быстрых нейтронах «Топаз-3». Защита из гидрида лития и бериллия надёжно защищала от альфа-излучения, поэтому такого соседства мы не опасались. Зато дополнительная мощность в сорок киловатт вполне обеспечивала и наш прибор, и оборудование челнока.

За время подготовки я довольно близко познакомился с экипажем: пилотом Виктором и бортинженером Виталием. Эти умные, выдержанные и надёжные мужики знали, что вылет боевой, что шума в прессе не будет и слава пройдёт стороной, и всё равно отнеслись к заданию в высшей степени честно и ответственно.

Накануне старта на космодром прибыли профессор Артемьев и Александр, каждый имел для этого свои причины. В сотый раз обговорили и уточнили мои действия. Заинструктированный до трясучки, я не выдержал и вежливо прекратил эту тягомотину. Вежливо, потому что видел, как они волнуются.

Старт прошёл обыденно, вернее сказать, без особых ощущений и переживаний. Плавно нарастающая вполне сносная перегрузка, лёгкая вибрация и резко темнеющее небо в иллюминаторах. И вот уже чёрным бархатом на меня смотрит космос, подмаргивая огромными мерцающими звёздами.

— Мы на расчётной орбите, — раздался в наушниках голос Виктора, — пошли на первый виток. Находимся в пределах экзосферы. Период обращения сто двенадцать минут. Скорость 7,8 километров в секунду. По ходу ориентировка и подготовка аппаратуры, на втором витке выход на боевой курс. Готовьтесь.

Мы с Виталием начали привычно подключать контуры, выводить на компьютер данные, настраивать датчики наблюдения. Помимо заложенных в память компа разведанных точек размещений объектов, сверхчувствительные датчики засекли и иные источники гамма-излучения и скопления радиоактивной массы. Совмещение точных карт и обеих картинок дало чёткую модель текущего момента. Я пошевелил джойстиком и трекболом, наблюдая, как по экрану ползает кружок с крестиком визира наведения. Реакторы начали накачивать энергию в накопители.

— Выход на цель через семнадцать минут.

— Оператор готов. Система наведения и деактиватор в рабочем режиме.

— Бортинженер готов. Реакторы и системы обеспечения в норме.

Скользя по орбите, челнок медленно развернулся носом вниз. Справа наползал континент Северной Америки.

— Внимание. Готовность одна минута… Мы над целью.

В экран вползало побережье и первые светящиеся красным объекты. Я уверенно подвёл прицельную марку и вдавил кнопку запуска деактиватора. Сиэтл. Хелена. Меннеаполис. Чикаго. Питсбург. Ричмонд. Трентон. Хартфорд. Бостон. Прибор тихо гудел, а за нами на экране гасли скопления красных кружочков.

— Покидаем материк. Атлантика.

Я с облегчением передохнул и сбросил напряжение с рук, в которых по воле судьбы опять оказались судьбы мира. Сначала ничего не чувствовал, а теперь чуток тряхануло. Так. Надо собраться. Приближалась южная окраина Европы.

— Внимание. Готовность одна минута, — голос командира.

— Работаю.

Подо мной юг Франции, две крупные базы баллистических ракет. Средиземное море, группа военных кораблей с ядерным оружием. Италия, база. Турция — три базы. За нами опять тянулась полоса погасшего ядерного излучения.

— Уходим с боевого курса. Пауза сорок восемь минут.

Я откинулся на ложемент, перевёл дух и занялся контролем и приборами, которые слегка перегрелись. Включил охлаждение. Сам попил воды. Под нами Израиль, три больших скопления радиации. Потом пауза. Индия, Индокитай, бескрайние просторы Тихого океана.

— Внимание подходим к цели.

На следующем витке мы прошли над центральными штатами Северной Америки: Сан-Франциско, Окленд, Денвер, Чиенна, Сан-Луис, Коламбия. Небольшая пауза над Атлантикой. На подходе к Европе в Северном море подвернулась штатовская авианосная ударная группа, чуть в стороне такая же британская. Прошёлся по ним лучом деактиватора. Потом плотными группами пошли объекты во Франции и Германии. И снова за нами на экране тянулась широкая полоса погасших красных огней. После второго прохода я почувствовал, что начала наваливаться усталость, вряд ли физическая, скорее психологическая. Во время паузы не успел расслабиться, поскольку у Окинавы пришлось гасить ядерную начинку седьмого флота.

— Внимание, — голос командира, — готовность одна минута. Юг Американского континента.

Здесь отмечалось особенно много объектов, расположенных гнёздами. Пришлось поработать джойстиком. Лос-Анжелес, Феникс, Оклахома, Нью-Орлеан, Атланта, Бирмингем, Майами, Саванна. Погасли почти все красные отметки на карте. Передышка. Европа. Здесь крупные объекты были сосредоточены на севере континента. Первой попалась авианосная группа кораблей с ядерным оружием вблизи Исландии, потом пошли базы в Норвегии, Дании, Северной Германии. Через тринадцать минут полёта практически вычищенная Европа осталось за нами. Я немного подумал, посмотрел итоговый файл записи. На карте кое-где ещё светились красные кружочки, которые не попали под накрытие.

— Командир, ещё один заход по центру ближе к северу. Надо подчистить кое-какую мелочь.

— Есть, ещё один заход.

Через пятьдесят пять минут под нами опять появилось побережье Северной Америки. Активно двигая манипулятором, я аккуратно загасил оставшиеся красные кружки, заодно зацепив краем юг и восток Канады.

— Оператор работу закончил.

— Здесь командир. Принимаю решение на посадку. Суммарное время полёта 672 минуты. Запрашиваю разрешение на посадку.

Крутанув ещё виток со снижением и поправкой курса, челнок начал торможение и заход на посадочную траекторию. Начала нарастать перегрузка. За бортом засветился раскалённый воздух. Вибрация. Скорость уменьшилась до посадочной. Включились атмосферные двигатели. Управляемый полёт. Снижение. Посадка. Тормозные парашюты. Фу-у, слава богу, мы на земле. Хотел смахнуть со лба пот, но рука наткнулась на стекло скафандра. Не-е, нафиг, нафиг. Почти двенадцать часов неподвижности в скафандре, да ещё под жутким прессом ответственности. Такая работа точно не по мне, следующий раз пусть обходятся своими силами.

После приземления нас облепили спецы и медики. Мне еле удалось отбиться от повышенного внимания персонала при помощи Александра, по требованию которого меня проверили по сокращённой схеме. И уже через три часа после посадки он потащил меня в служебную гостиницу.

Пока мы добирались, я заметил, что искренне обрадованный моим возвращением Александр неловко скрывает серьёзную озабоченность. В номере нас ждала накрытая поляна с коньяком, соками, минералкой, закусью и насупленным сердитым профессором Артемьевым на десерт. Его вид свидетельствовал о крайнем неудовольствии. Не глядя на нас, профессор демонстративно хлопнул стопарик и только потом уставился на меня:

— Ты что, чудо в перьях, натворил?

— В каком смысле? — Я, честно говоря, слегка обалдел от такого приветствия. — Это у вас, профессор, такая оригинальная форма поздравления, или я чего-то не догоняю? Если это нечто второе, то не могли бы вы изъясняться поконкретнее, а то ведь могу и серьёзно обидеться.

— Понимаешь, Павел, — Александр вежливо прикрыл собой профессора, — мы тут слегка потрясены неожиданным эффектом от воздействия деактиватора. Пока вы там заканчивали накручивать витки, нам с Сергеем Ивановичем всю плешь прогрызли всевозможные вышестоящие начальники, начиная от командующих родами войск до президента включительно.

— Потрясающая популярность. Рад за вас, — я цеплялся за иронию, но начал догадываться, что где-то серьёзно напортачил.

— Нас всех обещали наградить всеми известными наградами и одновременно грозили казнить в особо извращённой форме.

— Да, что стряслось то?! — я уже начал всерьёз раздражаться.

— Дело в том, — спокойно продолжил Александр, — что мы с разбега вляпались в сферу межгосударственных отношений и породили небывалые доселе глобальные проблемы. А лично ты, Павел, не по злобе, а по долгу, помимо всех ядрёных сил западной коалиции, умудрился загасить девяносто восемь процентов их атомных станций и испортить все запасы ядерного топлива. Теперь почти вся Америка и большая часть Европы сидят без электричества и тепла, там жуткий переполох и творится бог знает что.

— М-м-м. Не ожидал. Не хотел… А вот нехрен было нам угрожать. Ничего, пусть супостаты чуток остынут. Пусть посидят без света, мозги поправят, рождаемость повысят, пидоров, гринписовцев и феминисток повыведут. Авось польза будет.

— Ты, что идиот, или прикидываешься? — выглянул из-за спины Александра профессор иопять напустился, не забыв предварительно проглотить второй стопарик. — Случился жуткий международный скандал! Глобальный кризис! Сегодня или завтра может встать разное опасное производство! Разразится череда экологических катастроф!

Я терпеливо помолчал, изо всех сил стараясь не огрызаться, хотя горел желанием послать всех к едритической маме. Потом закрыл глаза, пару раз глубоко вздохнул и в невозможно мягкой и вежливой форме сказал всё, что об этом бардаке думаю:

— Завтра «сегодня», станет «вчера», — я старался тщательно подбирать слова. — Ничего там у них не встанет. В каждом серьёзном проекте предусмотрено гарантированное параллельное энергообеспечение и программа безопасного аварийного отключения. Что касается произошедшей технической накладки, то своей вины не чувствую и не признаю. Не скрою, имел желание поквитаться с западной военщиной за их прошлую попытку залить Лукоморье раскалённой магмой. С другой стороны, какие ко мне претензии? Я работал по навигатору и программе с дистанции почти семи сотен вёрст. Какие такие электростанции я мог разглядеть за минуты пролёта, когда передо мной находился экран с высвеченными метками? Разве что последний виток командир сделал по моей просьбе, чтобы подчистить упущения.

— Вот и подчистил. Поистине, только в России жопа — это не часть тела, а событие. Господи, какой немыслимый позор, прорва ошибок и просчётов, какие неприятности, — продолжая ворчать без прежнего энтузиазма, профессор хлопнул третий стопарик, вспомнил про нас и разлил остатки. Я, естественно, отказался.

Продолжая терпеливо слушая бурчание, я сидел, молча дожидаясь, когда волшебный напиток вернёт Артемьеву нормальное состояние сознания. Заметив, что это чудесное преображение произошло, я решительно перебил бубнёж профессора:

— Давайте не будем конкретно показывать пальцем, кто кого втравил в эту авантюру. А теперь кто-нибудь толком может объяснить, каков результат операции? Кто-нибудь здесь в состоянии вразумительно сказать, что там реально произошло?

— У западной коалиции больше нет ядерного оружия, так или иначе, угроза глобальной войны миновала, — улыбнулся Александр, — Многое пока непонятно и неизвестно, но эффект применения деактиватора весьма необычен. По оперативным данным внешней разведки в момент облучения происходил только лёгкий выброс бета и альфа-излучений, которые, как известно, распространяются едва на метр и гаснут. Все плутониевые и урановые заряды превратились в сложный свинцовый сплав. В общем, поздравляю тебя, Паша. Эксперимент удался. Что задумали, то и сделали. Начало положено. А на профессора не сердись, он сам до сих пор никак не очухается, сильно переживал кое за кого.

— И ничего я не переживал, а так, беспокоился слегка. — Артемьев порозовел, и его лицо приняло обычное ироничное выражение. — Ладно, авось не первый и не последний раз в дерьмо вляпались. Выкрутимся как-нибудь. Но зато дело сделали, можно сказать историческое: научили заморских мудаков родину любить и сотворили им козью морду. И, хотя лично тебя, Пашка, нельзя было пускать в тот огород с капустой, всё равно ты молодец. Люблю тебя, мерзавца. А, что касается пиндосов, то пошли они все к ядерной маме. Ступай, Паша, отдыхай, а завтра с утреца домой.

Я, кряхтя, встал и поплёлся на выход. Мля! Спрашивается, за каким болтом мне сдалась вся эта клоунада?

Спустя сутки в Лукоморье в офисе профессора Артемьева собрался «большой совет»: оба профессора, я, Александр и Буслаев. Обсудив детали, в целом признали операцию успешной, а по личному и прямому указанию президента прототип деактиватора решили усовершенствовать, придать компактную форму и запустить в малую серию, как и деструктор, которым мы сбивали спутник.

— Теперь, братцы мои, — продолжил Артемьев, — перейдём к следующему вопросу. Установлено постоянное наблюдение за озером Большой Калыгирь и за артефактом Коловрат. Пока данных маловато, но моя чуйка подсказывает, что там мы найдём ключи от многих наших и мировых проблем, а может быть и ещё кое-что. Пока конструктивного общения с инопланетным инкомом нет. И не удивительно, ведь его технический и научный уровень выше на десять голов. По аналогии, можно сравнить отношения человека с ёжиком. Но имеется небольшая надежда, и потому эта задача остаётся приоритетной. Третье. Проект «Онекотан» озвучен на самом верху, правда, чуток под иным соусом. Я особо бесстыдно начальству не врал. Вмеру. Но зачем ему знать все наши заботы? Это нам Онекотан как спасательный круг, а у начальства голова болит совсем о другом: ископаемых углеводородах, курсах валют, отчислениях и траншах, бюджете, выборах и прочих наиважнейших для власти проблемах. Одним словом, проект утверждён и профинансирован. Так, или иначе, по морю и воздухом на остров заброшена первая партия материалов и оборудования. Работают геологи, энергетики и проходчики. По предварительным данным сроки первой очереди сократятся до полугода.Ещё полгода монтаж, и можно будет начинать переброску оборудования за кромку времени. Но всё это наша головная боль, зачем пугать Москву такими малыми сроками? Пусть в планах остаются прежние три года. Оба проекта практически не требуют нашего активного участия, кроме, конечно, службы Александра Васильевича. Безопасность превыше всего. Теперь по следующему вопросу — экспедиции в 9 век. К сожалению, констатирую, из-за известных событий сроки и планы нарушены. А посему говорю однозначно: хватит прохлаждаться, пора приступать к работе. Павел, завтра же начинай подготовку команды «Темп-2». Насколько я знаю, в целом хронодесантники готовы и физически, и психологически, за небольшим исключением по имени Ополь. Но сделаем скидку прессе, тем более что мы изначально запланировали присутствие в группе оператора. А эта кандидатура более чем достойная. По методикам подготовки ничего сказать не могу, не в теме.

— Всё ясно, Сергей Иванович, — подал я голос, — ребята в курсе, состав согласован, завтра же начнём подготовку. Что с наставниками?

— Всех вы знаете, и завтра с ними пообщаетесь. Естественно, кроме негодяя Лободырного, — он поёжился будто от холодного сквозняка, — вместо него службу психокоррекции возглавит доктор Викулов Вениамин Станиславович.

После совещания я обзвонил мужиков, объявил сбор и задумался. Вот опять начинает закручиваться пружина, которая вскоре забросит нас в неизвестность. В который раз я перебирал и анализировал все мелочи и обстоятельства, но один безответный вопрос не давал мне покоя. Почему после наших вмешательств в ход истории не произошли изменения настоящей реальности? А ведь в событиях последнего похода мы поучаствовали весьма радикально, и законы причинно-следственных связей никто не отменял. Неужто мы действовали какой-нибудь параллельной реальности. Зачем тогда весь этот сыр-бор?

— Ерунда. Реальность одна единственная, а все эти выдумки про параллельную действительность и веер миров полная чушь и вымыслы фантазёров.

Я обернулся и увидел, что посредине офиса в своём причудливом кресле сидит Деми. Всё тот же мальчишка-подросток в тёмном обтягивающем костюме с едва заметными блёстками. Я догадался, что снова выпал в Запределье. А он продолжил:

— Знаю, что в иных соседних вселенных когда-то были попытки локального ветвления времени, но каждый раз нарастающая лавина парадоксов приводила к коллапсу реальности в повреждённой ячейке метагалактики на один логический цикл вселенной. По земному времяисчислению это примерно 80 миллиардов земных лет, что при определённой фантазии можно приравнять к человеческой жизни. И то, всё кое-как обходилось, если творец успевал своевременно локализовать и изолировать зону поражения. Иначе повреждённая вселенная коллаптировала и гибла, нарушая энергетический баланс немалого участка Большого Космоса. Поэтому подобные эксперименты запрещены.

— Привет, Деми. Если ты здесь, значит пришло время совершить очередной поступок.

— Эк, завернул, «поступок». Ты ведь только что совсем о другом беспокоился. Не так ли?

— Да. Недавно мы сделали в прошлом большую работу, исправляя некую историческую аберрацию. И что? Что изменилось? В чём смысл?

— Для вас ничего не изменилось. А вот, если бы не исправили аберрацию, вот тогда бы ты увидел невероятные перемены.

— Тоесть ты хочешь сказать, что будущее предопределено, а прошлое подвержено переменам? Тоесть следствие порождает причину? Тебе не кажется, что это сильно смахивает на парадокс?

— С точки зрения формальной человеческой логики ты прав. И понять законы существования истинной реальности, в которой сразу происходит и прямой и обратный ход времени, вам пока трудно. Но ты достойный ученик, немного погоди, и тебе станут доступны вселенские законы, которые лежат в основе жизни и разума, хотя тайна сия велика есть.

— Какой к лешему «достойный», коль я совсем запутался в своих и твоих мыслях. События катятся словно лавина, едва успею решить одну проблему, а из неё, как головы гидры, вырастают две других. Вот скажи, почему мы вмешиваемся только в историю России? Разве в иных странах не возникали исторические аберрации?

— Нет, милый мой, это ещё не лавина, а так шорох камешков. Что касается твоих вопросов, то отвечу. Во-первых, в данном историческом периоде планеты Россия является причинно-следственным узлом. И, если проводить понятную тебе физическую аналогию, она является точкой максимума интерференции. Во-вторых, в связи с предыдущим тезисом Россия вышла на подъём прогрессивной фазы исторического цикла, в то время, когда западная цивилизация уже свалилась в яму регрессивной. И, в-третьих, ты знаешь только о своих миссиях, но есть и иные исполнители.

Я видел, что Деми пытается объяснять понятно и доходчиво, но и от таких несложных сентенций я начал зависать, как старый компьютер. Деми засмеялся, откинув голову, потом на весёлом глазу продолжил:

— И вообще пора тебе избавиться от внутренней растерянности. Чего это вы с профессором вдруг завибрировали? Ваш рейд с деактивацией ядерных устройств — вполне правильный и успешный ход, логичный и необходимый, поскольку западная модель человеческой цивилизации себя изжила и стала опасной, как нестабильная взрывчатка. После вашей акции на западе на некоторое время установится депрессия, и им ничего не останется, как вернуться к нормальным человеческим ценностям, но на качественно ином уровне. За всё надо платить.

— Слава богу, а то я уже начал сомневаться.

— Это ты меня похвалил, или вообще выразил удовлетворение?

— А, ты сам считаешь себя… или ты и есть…?

— Ну, что ты. Какой из меня бог. Он абсолютен, живёт бесконечно и сильно похож на Большой Космос, а я живу по изначальным законам, умру по этим законам и снова возникну из небытия. Всю эту мудрёную логику ты обязательно постигнешь, обещаю, но потом, а сейчас ты должен исправить аберрацию в 9 веке. Как ты уже понял, события уже произошли, но с учётом непредсказуемого прошлого ваша миссия исторически необходима. На карту поставлено возникновение русской цивилизации. Судьба потомков Рюрика висит на волоске. Возникла опасность физического уничтожения князя Олега и не рождения внука Рюрика Игоря. Ваша задача привести Олега к княжескому престолу в Киеве и сохранить единственного прямого потомка Рюрика Игоря.

— Неслабые задачи ты ставишь, Деми. Ни больше, ни меньше, как утвердить династию Рюриковичей и обеспечить начало Руси.

— Непростая задача, согласен, но учти, в реальности это уже было. Удалось тогда, удастся и вам. Теперь историческая конкретика: место действия — Северная Русь, время действия 880 — 881 года. Обстоятельства и подробности уточните у наставников.

— А Фил? — я невольно подался вперёд.

— Что Фил?

— Я без него, как без рук.

— Всё-таки вспомнил про своего дружка, — Деми укоризненно погрозил пальцем, — этот тип у меня ещё получит за самовольство. Так и быть, забирай, но на этот раз не в виде оружия, хватит мне и прошлого вашего похода. В этот раз он будет шейной гривной, кстати, и к твоей голове поближе.

— Спасибо, Деми, — промямлил я, чтобы скрыть свою радость. — Я и впрямь скучаю по Филу.

— Не за что, — в лицо словно пахнуло свежим воздухом. — Он тоже не против ещё раз смотаться с тобой в прошлое. Видите ли, у него возникла тяга к приключениям. Насколько я понимаю, ваша парочка успешно сработалась. Как у вас говорят: скажи мне, кто я, и я скажу тебе кто ты. Или я что-то перепутал? Кстати, троица из Запределья всё время интересуется твоими делами. Ничего не говорят, но я вижу, переживают. Ты будешь смеяться, но они даже спорить начали, скоро ставки делать начнут. Привет передавали. В гости приглашают.

— Нет уж, — я осторожно отвёл тему в сторону, — как-нибудь потом. Мне ещё не надоело бренное бытие. А помереть я всегда успею.

Его губы дрогнули в мимолётной улыбке:

— Давай прощаться. Если очень срочно потребуюсь, дай знать профессору.

— Так он…

–…Имеет чуть больший опыт реинкарнаций, чуть старше и мудрее, а потому на самый крайний случай имеет канал. Не расстраивайся, скоро и ты получишь связь. До встречи, — и он исчез.

Вот же существо, хочет возникает, хочет исчезает, а тут крутись, как можешь.

На то, что в этот раз за кромку времени отправится команда «Темп-2», ребята из первого состава не обиделись. По большому счёту, они и от прошлого выхода ещё толком не очухались и всячески наслаждались личной жизнью. К тому же планы руководства для них не являлись секретом, и они точно знали, что впереди ещё немало работы и за кромкой времени, и, возможно, где-то ещё. Вместе с тем некоторые так втянулись в обычную человеческую жизнь, что пока не хотели даже вспоминать о грязи и крови войны. С другой стороны, удачный опыт первой экспедиции и выгодная разница хода времени: год там — двенадцать часов здесь, сыграли немалую роль в отношении к походам за кромку, которые хронодесантники стали воспринимать, как короткие командировки.

В аудитории собрались все восемь человек команды «Темп-2»: Я, Ставр, Хакас, Стерх, Хоттабыч, Ромео, Лунь, Ополь. Теперь наш бывший наставник Ретюнских сидел рядышком в качестве курсанта и также как и мы, внимательно слушал наставления мастеров. Как известно, все мужики проходили базовую подготовку параллельно с нами, поэтому физическим и боевым тренингам на этот раз уделялось внимания поменьше, а основной акцент наставники сделали на исторические обзоры, языковые практики, культурные наработки и бытовые навыки.

Народ с нетерпением ждал развития событий, из чего я сделал выводы, что пришла пора снова разбудить инстинкты. Природа брала своё вопреки расхожему мнению, что современные мужики — овцы (не скажу бараны, чтобы не обидеть). Брехня! Они были, есть и будут волками, которым убить врага так же естественно, как дышать и спать. Вот только законы повязали их по рукам и ногам. Испортили мужиков законы, загнав их естественные порывы внутрь. До поры…

Как и в прошлый раз, первым за нас взялся наш историк профессор Луцкий Дмитрий Иванович по прозвищу «Ведун»:

— Рад вновь приветствовать вас, други мои, и мучаюсь белой завистью, понимая, что о выходе вместе с вами могу только мечтать. На этот раз ваш путь лежит в 9 век, в те самые годы, когда непонятно из какой руды предки выковали уникальную страну и державу по имени Русь. А, чтобы понимать всю подоплёку тех событий, сначала поглядим, кто в те времена жил на той земле.

Примерно четверть населения можно условно назвать «славяне». Почему условно? Потому что в те времена, назвав их славянами, вы бы не услышали ответ, поскольку они бы не поняли, что обращаются к ним. Практически до 13 века жители Руси называли себя только по племенам, а некоторые вроде кривичей вообще считали себя отдельным народом, что на самом деле недалеко от истины. Только пережив ужас ордынской оккупации население так перемешалось и изменилось, что осознало себя славянами. Но и тогда они чаще называли себя по принадлежности к княжествам: рязанцы, владимирцы, смоляне, новогородцы.

В 9 веке славяне продолжали мигрировать с юга на север по линии Днепр-Ладога и медленно распространялись в обе стороны от этого направления. Они прослыли неприхотливыми, терпеливыми, трудолюбивыми, упрямыми и хитрыми людьми, унаследовавшими характер, традиции и жизненный уклад от своих предков: антов, словен, дулебов, венедов. Славяне одевались в грубую домотканую одежду из льна, конопли, крапивы и шерсти, носили длинные рубахи и широкие порты. Ноги до колен обматывали тряпичными портянками-онучами, обвязанными крест-накрест ремешками или верёвками, а на ступни надевали плетёные из липового лыка лапти или кожаные тапки-поршни. Дорогие и редкие по тем временам сапоги шили одинаковыми на обе ноги, и носили исключительно купцы, богатые воины, знать и князья. Показаться на людях с непокрытой головой считалось у славян неприличной выходкой, всё равно, что нынче ходить по улице без штанов, потому зимой и летом они носили шапки типа колпаков. За растительностью на голове почти не следили, и чаще всего грубо подрезали волосы «под горшок».

Славянские деревни-веси обычно насчитывали десять-двадцать домов, которые в зависимости от географической широты имели заметные отличия: от больших родовых бревенчатых домов на севере, до лёгких мазанок и землянок на юге. Но, что характерно, славяне всегда жили соборно, общинами, родами. Для славянина род — это и образ жизни, и смысл существования. Вне рода человека считали изгоем и фактически мертвецом, поскольку без защиты рода его кто угодно мог безнаказанно похолопить, поработить и просто-напросто убить. Все общинные земли, воды и леса считались собственностью рода, личными оставались только одежда, лёгкие орудия труда и оружие. Во всех проявлениях общественной жизни мнение и воля жрецов и старейшин считалось непреложным приказом для всех родовичей.

И хотя мирные земледельцы и скотоводы не любили воевать, но агрессивное окружение вынуждало их частенько браться за оружие. Не признавая единовластия, славяне обычно дрались родовыми или реже племенными отрядами, предпочитая либо поджидать врага в засаде, либо, в крайнем случае, наступать орущей пешей толпой, размахивая дубинами, длинными ножами, косами, вилами, копьями, метательными сулицами и плетёными щитами.

Другим постоянным народом Руси были русы, предки которых, теснимые готами, пришли на эти земли за три века до славян. Изначально предки русов — руги жили на южном побережье Балтии напротив острова Руян ныне — Рюген. Считается, что этот народ возник в середине 2 тысячелетия до Новой эры после слияния местных неолитических племён с пришедшими с юга трипольцами, и с пришедшими с востока ариями.

Вся история русов связана с бесчисленными войнами с германцами и скандинавами за выживание, потому за тысячелетие борьбы у ругов-русов сложилось особое воинское сословие. Во времена готского нашествия под ударами захватчиков народ ругов-русов разделился, разойдясь по трём направлениям. Именно тогда войско ругов-русов отошло на восток. Добравшись до Днепра, русы распространились по всей реке и дальше на север. Нашествие гуннов, а затем аваров вынудили русов покинуть Средний Днепр и уйтив северные леса подальше от степняков. Вот там между озером Ильмень и верховьями Днепра и возникла новая страна русов, которую с юга на север пересекла река Ловать.

Воинственные русы предпочитали жить в укреплённых бревенчатых куренях воинскими станами и поселениями типа станиц, а к 8-9 векам возникли и их главные города: Руса, Холм, Великие Луки, Торопец. Неукоснительно соблюдая старые традиции русы жили обособленно почти не смешиваясь с местными жителями. Одевались богато, добротно в крашеные ткани, кожу, носили поверх рубах свиты или туники, а сверху тёплые куртки и плащи. Стриглись коротко, иногда налысо, но тщательно ухаживали за усами и бородами. Головы укрывали круглыми шапками, нередко с меховыми опушками.

Занимаясь воинским промыслом, наёмничеством, охраной городов и караванов, торговлей и участвуя в войнах и набегах, русы всегда строго соблюдали свой основной закон Русскую Правду, согласно которой каждый рус имел равные права и достоинство и мог отстаивать их вплоть до поединка с вождём, которого выбирали на общем сходе. Особенно уважительно русы относились к своему оружию, а потому имели отличное вооружение и качественные доспехи: кольчуги или бахтерцы, металлические конические шлемы с кольчужной бармицей, каплевидные большие щиты, мечи, секиры, тяжёлые копья-рожоны. Русы любили подраться и погулять, щеголяя дорогими украшениями: гривнами, браслетами, кольцами.

Из пришлых народов на Русской земле прежде всего надо выделить скандинавов, которых на Руси называли нурманами. Их отряды-хирды набирались исключительно по этническому принципу, из уроженцев Норвегии, Дании, Исландии, Фарерских или Шетландских островов. Нурманы имели вполне узнаваемый вид: высокий рост, мосластая худощавая фигура, грубые черты лица, длинные, заплетённые в косы светлые или рыжие волосы, густые усы, борода, светло-серые или голубые глаза, в одежде много меха и кожи. Нурманы имели слабые кожаные доспехи, но отличные шлемы, щиты и наступательное оружие: стальные мечи, топоры, копья, реже луки и стрелы.

Когда лишённый наследства младший сын уходил из дома в вик (разбойничий лагерь в каком-либо фьорде), его сразу объявляли умершим и заживо отпевали, как покойника. Обычно нурманский вик возглавлял сильнейший, опытный, авторитетный и самый жестокий воин — «король вика» или «виккинг». Нередко обитатели нескольких виков часто объединялись в боевой отряд — хирд, в котором главенствовал закон силы и воли вожака (ярла, хёрсира или хёвдинга), но вместе с тем важнейшие вопросы всего сообщества решались на общем нурманском собрании — тинге.

Нужно сказать, что все нурманы спокойно и равнодушно относились к убийству и смерти, как к части жизни. Поэтому кровавые и изощрённые ритуальные казни они считали нормальной обыденной необходимостью, а все иные народы воспринимали это, как свирепую дикость и кровожадное зверство. Со временем война стала образом и смыслом жизни викингов, да и всех древних скандинавов вообще. Ради даже небольшой добычи нурманы могли хладнокровно поголовно вырезать целые поселения и города. А, поскольку они предпочитали нападать с воды и воевать на море и реках, то чаще грабили прибрежных жителей. На своих больших боевых кораблях-драккарах они исходили всю Балтику, Северное, Баренцево, Белое моря, английские и французские воды. Викинги-нурманны разорили, ограбили и залили кровью побережья, а потом и внутренние земли Англии, Франции, стран Восточной Балтии и Северной Руси.

Иных пришельцев из Европы на Руси называли варягами. Название этого сообщества имеет спорное происхождение, толи от слова «враг», толи от «фряг», толи от «варанг», толи от «боряг». Прототипом варягов можно считать ватаги бойников-волкодлаков времён Антании, а их последователями стали казачьи курени.

В отличие от нурманов в варяжские дружины принимали выходцев из разных европейских племён и народов без ограничения, но в большей степени уроженцев Южной Балтии: ругов, поморов, ободритов, лютичей, вильцев, венедов, велетов. Главными условиями зачисления в варяжскую дружину были доказанные сила и боевые навыки, удачный воинский опыт, соблюдение варяжских законов и рекомендация авторитетных варягов.

Обычно варяжскую ватагу собирал знатный и авторитетный воин-ярл, владеющий каким-либо поселением. Позже на Руси варяжское словосочетание «боевой ярл» превратилось в «бояр», или позже «боярин».Если сильный и удачливый варяжский ярл захватывал и присваивал значительную территорию с несколькими городами и оседал на ней, то его именовали консом, конунгом или позже князем. Помимо разноплеменного происхождения варягов отличало более уважительное отношение к смерти и верховенство закона, который у варягов, как и у русов, назывался Правдой и соблюдался неукоснительно. Поэтому над волей ярла всегда стоял закон и воля общего варяжского схода. Что касается внешнего вида, то варяги придерживались венедского обычая: брили подбородки и виски, носили длинные усы и длинные волосы на темени и затылке. Как и нурманы, варяги нередко воевали на воде, но вместе с тем были универсальными бойцами, умели держать пехотный строй, точно били из луков и лихо скакали на лошадях. Как и все иные воители, они любили золотишко, хорошую драку и разгульную жизнь, но в отличие от нурманов осуждали жестокое насилие и никогда не путали воинский долг с развлечениями.

И наконец, местные туземцы, лесные жители, финно-угорские племена, которые изначально на Руси являлись большинством и в 9 веке представляли половину населения. Во времена неолита финно-угры имели несколько развитых культурных очагов, во многом опережающих соседние племена, но Великое Переселение народов подкосило их, и к 9 веку они безнадёжно отстали в цивилизационной гонке, так и оставшись на уровне позднего каменного века.

Имея огромный ареал расселения от Урала до Балтийского моря угро-финны разделились на восточных и западных ещё во времена скифского террора в 6 — 4 веках до н.э. На востоке племена мещеры, муромы, мери, черемисов, мордвы, веси опирались на древний культурный центр в междуречье Верхней Волги и Оки. На западе племена ижоры, вепсов, води, корелы, ливов, эстов ориентировались на балто-скандинавскую провинцию, вышедшую из древней культуры боевых топоров.

На этом первая лекция «Ведуна» закончилась, и мы дружно порысили в тренировочные залы, где хорошенько размялись, подшучивая над пока ещё хиловатым и неумелым Ополем.

А потом за нас взялась Букина Вероника Владимировна, получившая прозвище «Макошь». За три года жизни в Антании мы до тонкостей освоили древнеславянские наречия, но к 9 веку под влиянием тюрков на юге и скандинавов на севере язык заметно изменился. Пришлось немного подучиться и попрактиковаться. Самым сложным делом оказалось освоение именно древнескандинавского языка, тогда ещё общего и для всех балтийских народов. Более того, в 8-10 веках и Северная Русь тоже частично использовала для межплеменного общения язык нурманов, как французский в 19 веке, или английский в 21. Пришлось засесть за зубрёжку.

С нашим оружейником «Сварогом» мы подробно обговорили и изучили особенности оружия того времени, а таких особенностей оказалось немало, что определяло и технику боя, и слабые места такого оружия. В 9 веке мечи стали длиннее и тяжелее. Рассчитанные на ударно-рубящую технику боя они утратили острую заточку и остриё на конце клинка. С другой стороны однолезвийные топоры стали легче и шире, а наконечники копий разнообразнее.

Присутствовавший при нашем занятии «Варяг», кивал головой, а потом взялся за нас всерьёз, нарабатывая принятую в 9 веке силовую рубящую технику. Техника то простая: посильней молоти наотмашь железякой, бей, круши и сразу ошеломи напором. Но были в ней и несколько важных хитростей. Нам опускаться до такого примитива невозможно, и Варяг посоветовал поражать имеющих слабые кожаные доспехи нурманов уколами и просечками по конечностям, типичными для нашего обоерукого стиля боя. Нурманы не знают колюще-секущей техники и не смогут ей противостоять. С другой стороны, немалой проблемой был скандинавский круглый окованный щит из ясеня, которым нурманы владели виртуозно, и который сам по себе являлся грозным оружием. Поэтому в нашем арсенале вместо лёгкой сабельки появились боевые топоры «второй руки». Это была секира типа полэкса с «бородатым» лезвием и гранёным шипом-противовесом на обухе, а также с металлическими накладками-лангетами, усиливающими рукоять.

День за днём мы стали пропитываться атмосферой 9 века, и неизменным нашим поводырём по закоулкам русского средневековья по-прежнему оставался профессор Луцкий:

— Итак, други мои, сегодня мы с вами начнём осмысливать то самое таинственное трёхлетие междувластия в Северной Руси. И начнём мы издалека. Как известно, после войн и завоеваний Карла Великого на европейскую арену ворвалась новая сила — скандинавские викинги, которых на Руси называли нурманами. Это были до зубов вооружённые мобильные отряды морских разбойников и жестоких убийц, замучивших до смерти всю Балтию и весь европейский Запад.

Тогда жена южном берегу Балтики вокруг правителей, потерявших во время франко-саксонских войн свои владения, начали собираться в большие ватаги выходцы из разных приморских племён и народов. Как вы знаете, на Руси их прозывали варягами.

В хрониках того времени стал упоминатьсяи русский север, и граничащая с ним древняя северная страна Биармия, расположенная вокруг Белого моря и от него на юг вплоть до Ладожского озера. Коренные жители Биармии восточные кельты тысячу лет боролись с разными пришельцами и особенно с финно-уграми. Теснимые захватчиками кельты-биармы медленно век за веком отступали всё дальше на север. А в 8 веке в Биармию проникли и скандинавы, либо торгующие с биармами, либо их грабящие.

Грозные 8-9 века в истории Европы стали поворотными, поскольку распространённые войны Карла Великого прямо или косвенно повлияли на судьбы европейских народов. Именно тогда помимо нурманов и варягов в Северную Русь хлынули европейские беженцы, которые потеснили туземцев, но вместе с тем дали мощный толчок дальней торговле. Удивительным образом нашествие европейцев на Русь совпало с торговыми интересами арабского Халифата, в котором накопился значительный избыток серебра при недостатке товаров. И это при том, что сама равнинная Русь, не имея рудных месторождений, всегда испытывала серебряный голод при избытке ходовых товаров.

Таким образом, интересы Европы, Халифата и Руси совпали, и в считанные годы арабские и европейские купцы проложили торговый путь из Халифата в Балтию по Волге и через Северную Русь. Вскоре на том пути возникло несколько промежуточных торговых площадок, рядом с которыми разрослись города: Альдейгья (Ладога), Новый град, (бывший Словенск), Алаборг (Олонец), Белоозеро, Сар (Ростов), Булгар.

Однако войны в Европе продолжались, и не иссякал поток европейских беженцев, спасающихся от бесконечного насилия и ищущих спокойные и благополучные земли. И то переселение в Северную Русь было настолько долгим, что жители Балтии назвали его «остервег» — «восточный путь».

Однако следом за переселенцами и торговцами на Русь неизбежно притащились и бандиты из разных стран Балтии, учуявшие запах арабского серебра. А в Биармии и соседней с ней Северной Руси и вовсе начался период засилья скандинавов, которые объявили себя господствующим сословием.

Однако жажда наживы неизбежно привела захватчиков к жестоким взаимным конфликтам, и Северная Русь стала полем боя данов, свеев, норвегов, варягов, которые сцепились за право стать главными грабителями местных кривичей, словен, карелов, вепсов и биармов. Так окольными путями Северная война переползла из Европы на Русь.

Шведы (свеи), которых по старой памяти на Руси называли готами, высадились в устье Двины в 735 году. Они прошли вверх по Двине, перебрались на Днепр и начали разбой по всей реке вплоть до Киева. И без того измученная набегами, ограбленная и обездоленная страна погрузилась в хаос. Примерно тогда же на Верхнем Днепре появились шведы и даны.

А, когда в том же 8 веке Хазария подчинила полянские, радимичские, северянские(савирские) и вятичские земли, принудив их платить дань, вся и без того разрозненная Русь разделилась натрое: скандинавский север, хазарский юг и русский центр.

После лекции я долго общался с Ополем, и так, и этак обговаривая способы и тематику съёмок и сохранения материала. В конце концов, решили одну камеру-регистратор смонтировать в шейной гривне, которую Ополь никогда не станет снимать. Другую камеру с отличной оптикой и матрицей, замаскированную под подвеску-амулет, предполагалось использовать для наиболее качественной художественной съёмки. Третью камеру оставили в резерве на случай повреждения основных и для стационарной съёмки. Немного подумав, Ополь счёл, что шести сотен максимально ёмких флешек для записи будет достаточно. Для надёжности в операторский комплект вошли четыре энергонакопителя на фотоэлементах и десяток аккумуляторов. Что и как снимать, пусть Ополь думает сам, на то он и спец.

Чем дольше я работал с Ополем, тем он мне больше нравился своими увлечённостью, ответственностью и чётким пониманием задачи. Однако само по себе летописание похода дело творческое, побочное, я бы сказал факультативное, а в составе команды Ополь числился штатным лекарем. От такой перспективы он скривился, будто полыни пожевал, но согласился. После этого наши медики начали его натаскивать на оказание разной неотложной помощи.

Подготовка к экспедиции занимала немало времени. Дома я бывал всё реже, но ни на минуту не забывал о состоянии Лары. Бедная моя жена, достался же ей муж несуразный. С другой стороны, и я вроде бы невиновен, ведь не из праздного удовольствия мотался по прошлым векам, и дни напролёт занимался спецподготовкой. И так неладно, и так нехорошо.

Повседневная подготовка воспринималась, как рутинная, но необходимая работа, среди которой немного выделялись лекции профессора Луцкого, упорно вгоняющего в наше сознание фактуру того далёкого времени:

— Все интересующие нас события произошли к югу от Биармии на ладожско-новгородской земле. Главный торговый город в тех краях Альдейгья (Ладога) появился на реке Волхов вблизи её впадения в Ладожское озеро, или, как его называли местные биармы и карелы — озеро Нево, или Невозеро. Альдейгья возникла на восточном торговом пути примерно в 740-750 годах одновременно с торговыми ганзейскими городами: Хадебю, Любеком и Биркой. Сначала все эти небольшие на 500-1000 жителей фактории вовсе не имели укреплений, лишь рвы с валами и тынами. А, когда поселения забогатели и разрослись, то обзавелись городскими стенами, башнямии цитаделями-детинцами. И, что характерно, изначально экономика всех этих ганзейских городов начиналась с торговли рабами из разных уголков Европы. Лишь по большей части славянский Новый город, что стоит у истоков Волхова из озера Ильмень избежал порока и позора работорговли. Почему порока? А потому что этот врождённый наследственныйдефект западных городов на все последующие века определил бесчеловечный характер их экономики, нацеленной на безудержное обогащение правящей верхушки за счёт жизней и судеб простых людей.

Шло время, и год от года поток европейских мигрантов, балтийских торгашей и скандинавских бандитов в Северную Русь увеличивался. Как следствие, страну захлестнули насилие, грабежи и война всех со всеми. Неизбежно дальняя торговля захирела и почти прекратилась. И тогда новгородское вече обратилось за помощью к ободритскому князю Буривою, который в ходе войны с данами и саксами потерял свои владения. Он откликнулся и явился на Русь с дружиной. В ходе боёв с нурманами Буривой неизменно побеждал и проиграл лишь однажды, когда погиб в Карелии. В Новгороде место павшего князя занял его сын Гостомысл.

Завоёванное Буривоем затишье закончилось вместе с вторжением в Ладожско-Новгородскую землю банды изгнанного из Дании принца Людбрандта Бьёрна. Тогда в боях с данскими захватчиками погибли старшие сыновья Гостомысла, и в живых остался лишь младший Вадим. Спасая Новгород от разорения, Гостомысл вынужденно смирился с присутствием данов на Ладоге и отдал Бьёрну в жёны свою дочь Умилу, после чего установился недолгий мир.

Для понимания логики и связей всех последующих событий, имеет смысл обратить внимание на второго сына Бьёрна и Умилы — Хергейра по прозвищу Хрорек. Его похождениям на Руси предшествовала долгая и запутанная борьба за власть в Дании, а потом и за родовые наделы во Фрисландии, что находится в устье Рейна.

После того как сын Карла Великого франкский король Лотар объявил Хрорека пиратом и изменником и изгнал из родовых владений, тот собрал большую варяжскую ватагу, принялся грабить купцов в Восточной Балтии и, в конце концов, добрался до новгородских земель, в которых правил его дед Гостомысл. Захватив на правах правнука Буривоя земли вокруг Ладожского озера, Хрорек объявил Альдейгью своей столицей. Для сбора податей, пошлин и налогов он посадил в ней наместником своего племянника Ульфхелля по прозвищу Хелегов, а сам отправился в Европу, чтобы попытаться вернуть свои рейнские владения.

Владения вернуть не удалось, и, помотавшись по морям и потерпев ряд поражений, Хрорек решил вернуться на Русь, считая, что помимо Альдейгьи у него есть и право и на Новый Город.

Якобы по призыву своего деда Гостомысла Хрорек самовольно вступил в Новгород под предлогом защиты от нурманов. Вместе с ним прибыли и варяжские дружины во главе с ярлами Трубором (Торгваром) и Синеусом (Сагнюсоном). Этот эпизод призыва Хрорека, или по-славянски Рюрика, отражённый в Начальной летописи почему-то стал считаться годом начала Руси.

Однако новгородские словены отвергли превосходство Рюрика, отдав предпочтение последнему сыну Гостомысла Вадиму. В ходе восстания воинственные варяги и даны наголову разгромили кое-как вооружённое новгородское ополчение. Вадим погиб в бою.

Победивший Рюрик объявил себя правителем всей Северной Руси, после чего её стали называть Русью Варяжской. Но, ни словены, ни корелы, ни весины не признали Рюрика и не простили ему кровавого захвата власти. Также не признали чужака и русы, живущие к югу от озера Ильмень. Разгоревшаяся гражданская война, обострила отношения и внутри варяжской знати. В итоге на фоне полного здоровья странной смертью умерли ярлы Трувор и Синеус, и единственным князем остался Рюрик.

Вместе с тем, не смотря на властную неразбериху в Северной Руси, остервег продолжался, и Европа продолжала выплёскивать на восток волны переселенцев и хирды викингов, ограбивших и замучивших всю Биармию, а также Приладожье и Новгородчину. И тогда, желая избавить свои владения от засилья нурманов, Рюрик перенаправил их агрессию, громко объявив большой поход на юг, главой которого назначил мятежного ярла Аскольда, вернее — Тира Скальда по прозвищу Лучник (Буескиттер). Собравшиеся со всей Северной Руси самые бедовые и опасные головорезы спустились вниз по Днепру, моментально захватили Киев и всё Среднее Поднепровье. Там Аскольд организовал что-то вроде вольной разбойничьей республики, в которую стали стекаться вояки со всей Руси и Европы. Не прошло и трёх лет, как в 866 году это скопище бандитов и грабителей уселось на корабли, вторглось в Византию и разорило несколько городов и предместья Константинополя. Жестокость и ярость того набега отразилась в византийских хрониках патриарха Фотия.

Примерно в то же время, может чуть позже, на фоне всеобщей европейской смуты в Дании началась тирания конунга Харальда Лохматого, объявившего себя повелителем севера. Не желающие ему присягать, свободолюбивые ярлы и хёрсиры, спасаясь от расправы, вместе со своими хирдами покинули родину. Некоторые из них отправились в Варяжскую Русь, опять погрузив её в горе, беды и разруху.

В том же 879 году скончался Рюрик, толи сам умер, толи погиб, толи был убит, обстоятельства его смерти до сих пор неизвестны и вызывают яростные споры историков. Спасая наследника Рюрика Игоря, ярл Олег (Ульфхелль или Хелегов) скрылся в землях русов.

На этом цикл лекций по истории был закончен.

Всё-таки «Макошь» великий педагог, при её помощи древний диалект скандинавского языка мы усвоили намного быстрее, чем прошлый раз древнеаварский. К середине августа команда приобрела нужные кондиции, бойцы заросли волосом, обветрились, получили личное оружие, одежду и снаряжение. Выход за кромку времени наметили на 30 число, 15 по старому стилю.

Накануне выхода разразилась гроза, самая обыкновенная летняя гроза. Мы с Ларой под вечер вышли на улицу прогуляться и размять ноги. Медленно остывающий воздух источал запах нагретой земли. Рокот далёкого грома заставил повернуться. Восток затянула свинцовая туча, наползающая прямо на нас. Близкая вспышка расколола небо, Лара взвизгнула и прижалась ко мне. Я увлёк её под навес веранды. Оттуда мы долго смотрели на завораживающее зрелище грозы в стране вулканов, а потом любовались умытой дождём зеленью и журчащим по дороге прозрачным потоком, подсвеченным выглянувшим вечерним солнышком, начавшим весёлую игру света и тени.

Как я ни уговаривал Лару, она заявила ультиматум, что должна проводить меня на старте. Мои слова, что там не будет ничего интересного, чистая механика, рассыпались, как об стенку горох. Упёрлась и всё тут. Но самое смешное, что на старт заявились все наши жёны и близкие. Первомайская демонстрация, блин. Профессор Артемьев поворчал, но смирился и разрешил, но при условии, что все рассядутся на верхней галерее, и в зал, ни ногой.

Предстартовая суета закончилась отсчётом таймера в хронокапсуле и в зале. Расположившись в ячейке, я помахал рукой жене. Мужики тоже заняли места и с непривычки слегка волновались.

Три, два, один, ноль. Пространство скрутилось и взвихрилось спиралями времени. Разлетелись брызгами смазанные прочерки света. Пыхнул короткий цветной фейерверк. Лёгкая тошнота и всё замерло. Тихо. И только монотонный голос начал обратный отсчёт отведённого нам получаса. Секундное замешательство, и на землю полетели кофры и мешки с одеждой, оружием и снаряжением.

ЧАСТЬ 2.

РУСЬ ВАРЯЖСКАЯ.

За бортом тихо журчала вода, мерно опускались вёсла, оставляя за собой убегающие буруны. Августовское солнце ощутимо, но мягко припекало мокрые от пота плечи. Я смотрел на сгибающиеся и разгибающиеся спины друзей и вспоминал недавние события.

Хронокапсула высадила нас на берегу Днепра севернее Киева. Заходящее солнце сразу дало привязку по времени — вечер. Начинать движение на ночь глядя не имело никакого смысла, и мы решили встать на ночёвку. Удобная луговина нашлась в двух сотнях метров с плавным спуском к реке и берёзовой рощей по соседству. Старое кострище в центре говорило о том, что этим местечком не раз пользовались речные путешественники.

Пока устраивались, незаметно подкравшиеся сумерки возвестили о близости ночи. И, хотя осень была не за горами, август в этих краях вполне себе ещё летний месяц, поэтому мы не стали заморачиваться всякого рода утеплением и укрытием, решив, что подстилка из веток и травы да тёплый плащ — наилучшая постель. Расположились почти с комфортом, если не считать вездесущих комаров. Отмахивались от несносных тварей, пока дым от разгоревшегося костра не отогнал озверевших кровососов. Тихий тёплый вечер обещал приятные посиделки, но, только забулькал котелок с ароматным варевом, и мы расположились вокруг огня, как с реки донеслись всплески, крики и замелькали огни:

Конец ознакомительного фрагмента.