Сфайрос

Олег Анатольевич Рудковский, 2023

Несколько человек, путешествуя на автомобилях, оказываются вдали от главных автострад. Безлюдные гравийные перепутья, полузаброшенные деревни, ведущие себя странно отщепенцы, слухи и легенды – все начинает запутываться в единый узел. Имея разные цели, принадлежа к различным мирам, путешественники сближаются по странной прихоти судьбы. Вскоре они столкнутся. И когда это случится, то им придется противостоять силе, древнее и могущественнее которой они себе и представить не могли.

3.

ЖЖА-ХХХ!

Автомобиль провалился вниз на полной скорости. Живот скрутило легкое волнение, как в самолете, который попал в воздушную яму.

— Жень, давай еще попрыгаем!

— Да вы запарили! Отец мне башку снесет за машину!

— Такую тачку бомба не возьмет! Это ж танк натуральный!

— Не, нафиг…

— Ну Женечка, ну плиз-плиз-плиз. Это круче, чем на карусели. Еще разок!

— Кать, заканчивай эту ботву, а то другая карусель нас всех ждет.

— Да ладно! А если за поцелуй?

— Ха! В десна?

— Дурак! В губы.

— Ладно, последний раз хитрый план.

Он увидел впереди новый пригорок.

— Готовы?

— Да! — раздался дружный хор.

— Держитесь, обормоты!

Он вмазал ногой по педали почти до упора. Новенький «Ниссан Патрол», действительно похожий на танк, с чьим официальным хозяином случился бы припадок от такого обхождения, истошно взревел и ринулся вперед. Шум мотора заглушил звуки «Сектора Газа» из магнитолы. Из-под массивных колес вырвались тучи пыли вперемешку со щебнем. На полной скорости внедорожник взлетел на небольшую возвышенность на дороге и оторвался от земли. Какую-то долю секунды они висели в воздухе, затем дружно ахнули вниз, рискуя стойками и собственными мозгами.

— Вау! Круто!

— Как на мотике!

— Ты на мотике что ли гоняла?

— Ну на мопеде… В деревне.

— Ха!

Их путь напоминал длинную бесконечную синусоиду. Слева простирались голые, в травяных проплешинах, полевые неудобья, справа раскинулся лес. Идея свернуть с автострады на эту душную гравийку принадлежала долговязому Женьке, рулевому их четырехколесного ковчега. Во-первых, меньше проблем с дорожно-патрульной службой. Во-вторых, захотелось козырнуть тачкой, которую батя прикупил в прошлом месяце, и только впервые доверил своему сыну-оболтусу для дальней поездки на дачу. Приятель Женьки, блондинистый и слащавый Виталик, расположившийся на заднем сиденье с бутылкой пива в одной руке и с девицей — в другой, поддержал аферу. Их спутницы, которых они накануне зацепили на дискотеке, воздержались от комментариев. Так они оказались вдали от главных дорожных путей, а употребив пару «косяков», принялись балбесничать.

— Давай, целуй! — самодовольно повелел Женька.

Катька перегнулась через сиденье и, ухватившись за Женькин затылок, впилась ему в губы. Машина ощутимо вильнула.

— Эй, вы, там! — хохотнул Виталик. — Хорош гнать! Это ведьмин поцелуй.

— Почему ведьмин? — Катя отстранилась от водителя и уселась на место.

— Потому что грозит бедой, — назидательно растолковал Виталик.

— Бедой грозит только эта дорога, — фыркнула Юлька, девица сзади. — Вы хоть знаете, куда едете?

— Это был хитрый план! — задорно отозвался Женька. — Не очкуй, у меня компас в голове.

— Хотя бы по холмикам не скачите. Встанет машина, что будем делать?

— Ой, вечно ты! — скривилась Катька. Она была менее симпатичная, чем Юлька, но добирала баллы за счет вульгарного вида. Вчера на дискотеке пацаны клюнули поначалу на Катьку, потому как Юлька скромно терялась на фоне подруги. И сегодня Катька тоже заявилась с утра затонированная, что твой катафалк, в двадцать слоев помад и теней, в юбке до трусов и в маечке на бретельках, сквозь которую несколько неряшливо просвечивали соблазнительные соски. Юлька же на сей раз выставила свою самую впечатляющую телесную подробность, подчеркнув ее блузкой с низким вырезом. — Опять ты со своей моралью. Встанет — толкать будем.

— Вот ты и будешь! — отрезала Юлька.

— Хорош гнать! Вместе будем, — хохотнул Виталик. — Я за попу подтолкну.

— Вы офигели там сзади? — возмутился Женька. — Не встанет моя тачка, она через болото пройдет.

— Я и говорю — не встанет! — убежденно поддакнула Катя.

— Встанет — не встанет. Главное, не бухать много, тогда что надо — всегда встанет.

И, как бы подтверждая свои слова, Виталик опустил окно и вышвырнул пустую пивную бутылку на ходу. Звяканья они не услышали за шумом мотора.

— А пиво не разобьется там, в багажнике? — всполошилась Катька.

— Ты че, у меня хитрый план! — отмахнулся Женька. — Там ПЭТки.

— Баклажки что ли?

— Ага. Последнюю в стекле Виталик только что уконтрапупил.

— Блин, жмот. В стекле вкуснее.

Им было по девятнадцать. Женька с Виталиком перешли на второй курс института, и по такому случаю Женькин батя расщедрился и отдал сыну тачку на выходные. Оба учились в платном потоке, в целом были мажорами и наслаждались жизнью. Отец Виталика сидел тузом на градообразующем предприятии, отец Женьки… в общем, тоже был шишкой, но несколько по другому профилю. Платный факультет подразумевал активное послабление со стороны преподавателей, так что Женюля и Витальджан не сильно перепахивали и в учебное время. А уж сейчас, летом, зависали либо на дискачах, либо на блат-хатах у таких же обеспеченных дружков или прихлебал. В плане девчонок проблем они давно не знали, сегодняшняя вечеринка считалась рядовой, разве что с выходом на взрослый уровень. Отец Женьки отгрохал дачу вдали от города, и вся четверка намылилась именно туда. С благословления хозяина, разумеется. Хотя Женька не удивится, если батя нагрянет неожиданно к ним на своей прежней «Ауди», для нормоконтроля

— Давайте, раз уж насчет пива, — зацепился Виталик. — Тормозни, я достану баклаху.

— Только снаружи открывай, — предостерег Женька. — Чтобы салон не залить.

— Да без б.

Женька хотел пристроиться на обочине, но потом вспомнил, что за последние полчаса они никого не встретили на этом унылом маршруте, и тормознул посреди в раскоряку. Виталик сгонял до багажника и вернулся с открытой бутылью 2,5-литрового калибра. Он тут же совершил продолжительный глоток из горла и передал баклаху Юле.

— Держи!

— Стаканов нет?

— Не-а. Чета не подумали. Хорош гнать, я не заразный.

Юлька скептически оглядела его, потом бутылку, потом махнула рукой и присосалась к горлышку. В этом была вся Юлька. Они с Катькой учились в одном классе, но в школе не дружили и даже почти не общались. Юлька была отличницей и задроткой, а Катька — оторвой и хулиганкой. Разные миры, разный круг общения, разные интересы. Их связывало только одно — бедность. Юлька перешла в 10-11 классы целенаправленно и по умолчанию, Катька — случайно. Предки пока не знали, как финансово оформить взрослеющую дочь, им было проще подольше подержать ее на школьной скамье. Юлька, несмотря на отличные оценки в аттестате, в институт все же не прошла. Вполне вероятно, что благодарить за это ей следовало долговязого Евгения и блондинистого Виталия, которые уверенно забили в институте вакантные места. А может, причина не в обнаглевшем рыночном строе, как выглядит со стороны, и девушке элементарно не хватило баллов.

Как бы то ни было, когда Катька осенью пришла в технарь, то с удивлением обнаружила там Юльку-задротку. Но это была уже другая Юлька, не задротка вовсе. Юлька, которая состригла длинные волосы, навела себе короткую стрижку в стиле а-ля Деми Мур в «Привидении», с такой же дураковатой челкой. Как и героине в фильме, стрижка ей удивительно шла. Юлька, которая начала выпивать, гулять, ошиваться на дискотеках и мутить с пацанами, которую замечали тут и там в пацанских тачках и на блат-хатах. Цели оказались перечеркнутыми, жизненный план пошел коту под хвост, а когда карьера рушится, на руинах возносится вымпел анархии. В любой новой ситуации Юлька всего лишь на мгновение замирала, внутри нее вступали в конфликт молодость и консервативные установки родителей, а потом она махала рукой и бросалась в омут очертя голову. На этой анархистской почве они и сблизились, Катька и Юлька, хотя последняя продолжала временами бесить первую своими снобистскими замашками.

— Дайте-ка и мне бухнуть. — Женька протянул руку назад.

— Держи. Гляди только, чтобы менты не замели.

— Не заметут. У меня заклинание против них.

— Опять! — Катька рассмеялась. — То ведьмин поцелуй, то заклинание. Ну делись!

— Собака пьяная, собака драная, — замогильным голосом продекламировал Женька. — Попробуй останови!

Салон взъерошился от очередного хохота.

— Смотрите, еще один! — Катька встрепенулась, указав на замаячивший вдали холмик. — Ну что, попрыгаем?

— Нахрен! Попутала? — возмутился Женька. — Договорились же.

— Ну точно в последней раз! — взмолилась Катерина. — Ну, плиз-плиз-плиз!

— Отвянь.

— А если за что-то поинтереснее поцелуя?

Он покосился на нее. Сначала на нее, потом на ее ноги, торчащие из-под мини. Но даже не в ногах дело, от Катьки пахло сексом. От Юльки не пахло, а от Катьки — за километр шлейф. Так-то занятия поинтереснее поцелуя предполагались сегодня вечером по умолчанию. Сегодня они с Виталиком договорились замутить групповушку; раньше они только развлекались парами по разным комнатам, как старперы, а недавно насмотрелись порнухи у Виталика дома, и мир открытых дверей, многочисленных тел и визуального удовольствия открылся им. Юлька, правда, немного морозится, но это поначалу. Сколько таких замороженных у них было: стоило выпить, и трусы слетают в угол резинкой. В общем, замануха со стороны Катьки представлялась нелепой, чтобы Женька мог на нее повестись. Но им было по 19. Что тут еще сказать?

— Ладно, последний раз. Но стопудово последний, я вам слово пацана даю. Больше не просите.

Холмик рос на глазах. Крупные сомнения по поводу преодоления оного вспыхнули в Женьке, позволившем девке себя переупрямить. С отцом у него были в целом нормальные отношения. Однако лояльный характер отца оставался таковым ровно до первого скола или царапины; дальше — трындец. Тираном он мог быть знатным. Однажды, когда Женька, будучи школьником, нарушил важное обещание, батя разгрохал его двухкассетный «Шарп» — предмет зависти одноклассников и повод затащить домой чувиху потискать. Так что шутить с батей Женьтос зарекся. Но сейчас он уже не мог дать заднюю. Им было по 19. Что ж тут добавить?

— Ладно, держитесь, обормоты, — пробурчал он и втопил.

Все же в последнее мгновение перед тем, как въехать на холм, внутри парня что-то дрогнуло, и он порывисто сбросил газ. Трамплин от этого произошел смазанным, кривым и скачкообразным. Лобовое стекло совершило небольшую рваную дугу, прокрутив изображение от неба к земле, и теперь они все увидели, что за холмиком дорога упирается в воду.

— Черт! — Женька рванул ногу к педали тормоза, но поздно: на всех парах они врезались в… Ни во что они не врезались. Не было там ничего, на дороге, пыляка одна и гравий. Но что-то там все-таки было, потому что и пыляка, и камни казались волнообразными.

Машина торпедой влетела точно в центр новообразования. Женька мысленно обрек себя на аварию и отлучение от отцовской ласки (и от вечерней групповухи, таки да), но случилось вовсе не то, что представлялось логичным. Просто время словно замедлилось, и свет померк на секунду-другую. И сразу же все вернулось на привычные места: предметы в уготованные ниши, ощущения в предназначенные душевные слои. Нещадное солнце палило воинственно и безбожно. Автомобиль летел по свободной гравийке, не залитой никакими мрачными водами, лужами или соплями.

Женька ударил по тормозам, остановил тачку и вырубил магнитолу. Пение Юры Хоя прервалось на полуслове. Какое-то время сидел, не двигаясь, ухватившись покрепче за баранку, убеждаясь в сохранности отцовской машины. Прочие молчали. Все старались унять шумное дыхание.

— Мне одному привиделось или как? — осторожно поинтересовался он. Ответа не последовало, и парень обернулся.

Вся четверка насуплено взирала в заднее стекло. Сквозь него солнечно просматривался холмик, по которому они только что прошлись с азартом идиотов, но нигде поблизости не наблюдалось никаких подозрительных образований или сгустков.

— Глюки, что ли? — тупо спросил Виталик самого себя. Из чего Женька заключил, что помстилось не только ему.

— Я подумала, что вода, — подтвердила Катька.

— Ага, вода! — огрызнулся Женька. — Днепр, нафиг! И где она теперь?

— А я знаю? — Градус Катьки заметно понизился. — Чего ты на меня орешь?

— Твоя дурацкая затея…

— Ты сам согласился, — ядовито ухмыльнулась девушка.

— Блин, надо по этому делу бухнуть, — решил Виталик и рванул крышечку пластиковой бутылки.

Раздался характерный звук, и тут же из горла вверх устремился столб белой пены.

— Твою мать! — заорал Женька, узрев истинное святотатство.

— Ты чего творишь! — взвизгнула Юлька и отскочила от Виталика, насколько позволял салон, прижавшись к боковой дверце.

Катька запрокинула голову и неестественно захохотала.

— Мы же растрясли все пиво! — неистовствовал Женька, в то время как Виталик ловил ртом пену, пытаясь минимизировать ущерб. — Сука, на себя лей, мимо себя не лей! На Юльку лей! На себя лейте, дебилы!

— Нафига на себя-то лить? — Виталик, наконец, унял фонтан и вытаращился на друга.

— У меня на даче стиралка, там отстираетесь. А что я с чехлами буду делать? Батя меня вместе с залитыми чехлами закопает нафиг!

Виталик огляделся вокруг себя. Сконфуженным он явно не выглядел. Но обрыганом выглядел вполне, сидел теперь в обтруханной футболке и джинсах. На Юльку попала лишь пара капель, не в сравнении с ним.

— Да почти не попал на чехлы, — хмыкнул Витальджан. Он закрыл крышечку поплотнее. — Все на меня вылилось.

— Один хрен теперь вонять будет! Менты остановят, начнут всех шмонать.

— Собака рваная, собака драная, — продекламировала Катька, и остальные вынужденно рассмеялись.

— Пьяная, — вяло поправил Женька. — Не рваная, а пьяная.

— Надо перекурить, — заявил Виталик на голубом глазу.

Трое вылупились на него, ожидая очередной импровизации на непредвиденный мотив.

— Чего? Я просто курить хочу. — Виталик сделал непричастные глаза.

— Снаружи! — повелел Женька и первым полез из салона.

Вчетвером они выбрались на свежий воздух. Поначалу озирались по сторонам, выискивая следы того явления, которое им повстречалось на дороге, или чего-либо необычного. Картина вокруг оставалась типичной. Поле, лес, замызганная, гравийная дорога в никуда, полное безлюдье и эталонное, пиковое солнце. Легкий ветерок, как небольшой росчерк, плюс жужжание мух. Все, кроме Юльки, закурили. От «косяка» часом раньше девушка отказываться не стала, но сигаретами не баловалась. Женька с Виталиком козыряли «Кэмелом», Катька дымила «Магной».

— Явление! — веско подытожил Женька.

— А нахрен ты вообще через Пустошь рванул? — тут же очнулся Виталик.

— Срезать хотел. — Женьке не хотелось признаваться, что это были просто понты.

— А что за Пустошь? — спросила Юлька.

— Вот — Пустошь! — Виталик театрально обвел руками панораму.

Девчонки снова поозирались, рассматривая окрестности через новую призму. Справа от машины громоздился лес, который хоть и не был бескрайним, но довольно плотным и кряжистым. Слева — непаханое поле, бескрайняя равнина, не занятая ничем, кроме травы. Только вдалеке торчал колок неразличимых отсюда деревец. Гравийка исчезала вдали. Цивилизация покинула эти края в первом веке до нашей эры.

— А что тут не так? — снова спросила Юлька.

— Говорят, в 60-е здесь мутилось какое-то гонево, — сказал Виталик. — То ли эксперименты, то ли отходы радиоактивные. Бабка моя рассказывала, что раньше тут торчали деревня на деревне. А сейчас как корова языком слизала.

— Деревни будут, — хмуро вставил Женька. — Дальше по курсу должны быть. Так, через пень колоду деревни, остатки одни. Но люди есть, и дорога осталась.

Катька пару раз затянулась и отбросила окурок в траву.

— Ладно, — возвестила она, — если уж тормознули, пойду помаленьку.

— Хорош гнать! — удивился Виталик. — Куда ты собралась?

— Намеков не понимаешь, — отозвался Женька вместо Катьки. Его лицо немного посветлело после произошедшего. — Помаленьку — значит, по-маленькому.

— Ты пойдешь? — спросила Катька подругу.

— Не. Терпимо пока.

— Ну-ну.

Они наблюдали, как девушка ковыляет к деревьям на своих высоченных каблуках, которые в народе именовали «ортопедическими». Через минуту она скрылась за ближайшими деревьями.

— Что еще бабка рассказывала? — поинтересовалась Юля, больше для разрядки, поскольку снова воцарилось неудобное молчание. — Почему деревни пропали?

Виталик оглядел девушку с головы до ног. Изучил блузку с низким вырезом, где присутствовало то, за что явно можно подержаться. Придя к каким-то своим умозаключениям, Виталик окатил девушку дымом. Юлька поморщилась, но не отвернулась. Только сдула со лба челку.

— Да хрен знает. Мутно все по большей части. Бабкины сказки. То говорят, что вымирать начала скотина. Потом говорят, что не скотина, а люди умирали. Другие говорят, что не умирал тут никто, а просто пропадали люди целыми дворами. Ну то есть вечером все нормально, утром встают — у соседей дом пустой, самих нет, и больше никто их не видел. Типа проклятым место вдруг стало, не смогли тут больше жить. Дома по бревнам растаскали еще в восьмидесятые, когда перестройка началась.

— Хитрый план! — задумчиво подытожил Женька, выбрасывая сигарету. — Ну где там эта овца?

Катька не стала далеко забираться в дебри, вообще для своих нужд ей было бы достаточно, чтобы другие отвернулись. Но порядок есть порядок. Она проделала несколько шагов, подвернула разок ногу на шпильке, вляпалась в паутину и сочла, что церемоний с нее достаточно. Рядом высился вяз, окруженный росчерками солнечной пыли. Пахло сосняком, гнилью и тревогой. Лес всегда ее пугал своими звуками и тенями. Вот и сейчас, стоило ей задрать юбку, как неподалеку треснула ветка. А разве ветки трещат просто так, если на них не наступать?

— Мальчишки, это вы прикалываетесь? — напряженно крикнула Катька. Лес отвечал ей затаившимся молчанием. — Можете выйти и посмотреть, если так интересно.

Она хохотнула, но ей вновь никто не ответил. Катька пожала плечами, стянула трусики и присела справлять нужду.