Посох Инорога

Олег Алексеевич Барышников (2024)

Этой осенью, после сбора урожая, весь стольный Китеж собирался гулять на свадьбе княжьей дочери и варяжского витязя. Но только в эти радостные планы вмешался чёрный колдун — служитель Чернобога. И в год, когда он привёл зло и все свободные княжества объединились, чтобы дать последний бой, дочери китежского князя Марьяне, вместо свадьбы, выпал нелёгкий путь — добыть древний посох Инорога. Но поможет ли посох в битве со злом? Ведь даже мудрые волхвы не знают, как пробудить его древнюю силу! За то это знает слуга Чернобога.

Глава 5

Глава 5

Тугарин сидел в седле и смотрел сквозь прорези шлема в сторону лагеря росов. Он не спал всю ночь. Он вообще мог подолгу не спать. Колдовство наложенных на него заклятий сделало из воеводы непобедимого и выносливого воина. Он и раньше славился своим мастерством и опытом, а теперь ему и вовсе не было равных. Про собственную армию речи вообще не шло. Здесь его не просто боялись, а испытывали перед своим воеводой панический ужас. Все его приказы исполнялись с молниеносной быстротой, только бы не навлечь на себя гнев Тугарина.

Даже Мрак, несмотря на свою власть над покорённым воином, побаивался его. Тугарин это прекрасно видел. Но что с того толку? Он всё равно был рабом. А ненависти мало, чтобы разбить силу заклятий. Даже умереть он не может по собственной воле. Одна надежда оставалась, что колдун выполнит обещание и даст ему свободу, когда получит свою власть. Нет, Тугарин не верил в доброту своего хозяина. Смерть — вот та свобода, которая его ждёт. Он умрёт, как только положит мир к ногам своего господина. По крайнеё мере Тугарин надеялся на это и жаждал такого исхода.

Ах, если бы он мог умереть в бою. Стать свободным, пав от меча. Об этом можно только мечтать. Кто в силах соперничать с ним? Кто способен преодолеть броню заклятий и чар наложенных на него? Ни князь росов, ни его воевода Ратибор — лучший из лучших, не смогут сделать Тугарину такой подарок и позволить ему пасть от их руки.

Тугарин прекрасно знал их обоих. Знал и вождя скифов. И многих других славных воинов, которые стояли лагерем на другой стороне поля. Не раз он сражался с ними плечом к плечу, когда был ещё молод. А сколько мёда было выпито вместе на хмельных пирах! Знают ли они, кто нынче идёт на них с мечом? Кто скрывается под вечно опущенным забралом звероподобного шлема? Хотелось выть волком. Пасть с коня и кататься по земле, пытаясь сорвать с себя эти ненавистные доспехи.

Чёрный конь переступил передними ногами, и, мимолётная слабость воеводы упорхнула, растворившись в наползающем тумане. Потух в глазницах своевольный огонёк. Пора! Светает! Тугарин снова стал воеводой Мрака. Безжалостным и беспощадным врагом.

Небо уже просветлело на столько, что можно было бы увидеть вражескую армию, но появившийся к утру туман скрывал от глаз всё, что происходило на другом конце поля. Лишь приглушённо, словно увязнув в болоте, раздавался лязг и шум готовящейся к битве армии врага. «Хум, хум», приглушённо стучали в тумане вражеские барабаны. «Хуум».

Всеслав сидел верхом на коне, морщась от влаги и постоянно теребя намокшие от росы усы. Князь поставил молодого сотника по правую руку. Туман, да ещё близкое болото не прибавляли Всеславу радости. Он с нетерпением ждал битвы, поминутно дёргая поводья. За спиной негромко переговаривались воины, костеря сырой туман.

Неожиданно из тумана вынырнул всадник. Конич подъехал к сотнику и, придержав коня, приветливо махнул рукой.

— Как некстати наполз этот туман, — Конич тряхнул головой, скидывая с волос капли влаги. — Как бы прямо из него вражины не полезли.

— Не полезут, — ответил Всеслав, — Им же самим ничего не видать. Да и на колья напорются. Предупредят.

— Слышь, Всеслав. Я вот что подумал. Они же наверняка выставят поединьщика, верно?

— Ну?

— Я к чему, — Конич посмотрел на друга, — Может кинем жребий, кто из нас пойдёт с ним биться.

— Жребий, говоришь, — хмыкнул Всеслав, — А что, доброе дело.

— Смотри, — Конич протянул руку, — Вытянешь короткую травинку — ты будешь биться с их поединщиком. А длинную — то я. Добро?

— Ну-ка, покажь, — прищурился Всеслав.

— Не доверяешь, — обиделся скиф, — На, смотри.

Воин разжал руку и показал, лежащие на ладони две соломинки. Одна была короче.

— Да ладно, не обижайся. Это я так. Пошутил просто. Давай.

Скиф отвернулся, чтоб Всеслав не видел, где какая соломинка будет.

— Тяни, — Конич вытянул руку.

Всеслав на мгновение задумался. Пошевелил пальцами сперва над одной травинкой, затем над другой.

— Эх, была — не была! — он выхватил одну из травинок. Это оказалась короткая.

— У! — разочарованно протянул Конич, — Опять тебе повезло.

— На всё воля Перуна, — изрёк сотник.

Видя разочарование своего друга, Всеслав хлопнул его по плечу:

— Ладно, не серчай. Давай знаешь что, копьями обменяемся. Тащи мне своё. Тогда вроде как, вместе биться будем с поединьщиком.

— Ага, — скиф развернул коня, — Я сейчас, мигом.

Дружина росов выстроилась на склоне холма, пересекающего горловину урочища. Несколько десятков плотных рядов протянулись по всей его длине, прикрываемые с флангов болотом и густым перелеском с кустарником. Первые пять шеренг состояли из отборной дружины князя и ближних воевод. Помимо мечей и топоров, они имели длинные копья и тяжёлые каплевидные щиты. Заострённый конец щита было удобно втыкать в землю, обеспечивая воину дополнительную устойчивость при лобовом столкновении и удержании монолитного строя. Далее стояли уже все остальные воины и ополчение, готовые принять в мечи каждого кто пробьётся сквозь первые ряды.

Со стороны болота дружину прикрывали воины Сигурда. Варяги бились с круглыми щитами и поэтому могли оказаться слабым звеном в строю, которому предстояло принять на себя ужасающий удар. К тому же северные вои предпочитали копьям топоры и мечи, что тоже могло ослабить крепость строя. А вот когда враги уже сшибутся грудью, тут уж варягам будет, где развернуться. Пока же они присматривали за болотом, из которого могли полезть упыри. Берег топи укрепили кольями и хитрыми ловушками стянутыми из спрятанных рыбацких сетей, набросали кучи сухого валежника да ветки срубленных на холме кустов. Пусть-ка попробуют пролезть.

Скифы тоже стояли пеше на фланге у леса. В узком горле урочища коням было не развернуться, и потому скифы оставались в людском обличье. Но если ситуация позволит, они всегда могут перекинуться и подхватить седоков. С этой целью, князь и поставил их на фланг, чтоб не принимали на себя первый удар. Для усиления скифов, было решено поставить позади конный полк, который должен находиться в резерве, укрывшись за густым кустарником. Заодно и прикрыть войско может, если враги всё ж решат обойти дружину лесом.

Позади шеренг на вершине, князь поставил древлян со своими луками, а так же всех стрелков. Среди лучников выделялся хромоногий древлянин. Он сидел на, приготовленных для него сыновьями, козлах, словно на коне и готовил к бою свой страшный лук. Рядом стояли его сыновья. Лех держал тяжёлый щит, чтобы прикрывать родителя, а Лён перебирал и готовил стрелы, чтоб быстро подавать нужную.

Старый Груздь спокойно согнул лук и накинул первое ушко трёхжильной тетивы. Потом второе. Приложив немного усилия, он накинул на рог и третье. Лук стал выпрямляться и, натянувшаяся тетива загудела. Стоявшие поблизости стрелки уважительно зацокали языками.

Хромоногий стрелок жил отшельником, поэтому мало кому доводилось видеть его за этим занятием. Груздь надел на левую руку защитную рукавицу и оттянув тетиву до самого уха, спустил. Тетива ударила по толстой коже рукавицы с таким звуком, что заставила оглянуться даже тех, кто стоял в первых шеренгах. Рукавица выдержала. Тетива тоже. Удовлетворённо крякнув, старик положил лук на колени и прикрыл глаза. Сыновья разом подпёрли его со спины своими телами, чтоб не упал. Пусть вздремнёт родитель.

Солнце уже начало, наконец, подниматься. Медленно отходя ото сна, оно робко коснулось первыми лучами клубившегося в долине тумана. Туман сразу вздрогнул, заклубился холодными мокрыми языками, но не отступил. Он продолжал перекатываться, словно бурлящая пена прибоя, неспешно съёживаясь, пронзаемый тёплыми лучами.

Дружинный строй нервно колыхался, звеня железом и всматриваясь в редеющую муть. Кони переступали ногами, фыркая и всхрапывая в нетерпении. Им передалось людское волнение. Но никто не кричал, не шумел. Переговаривались почти шёпотом или вовсе хмуро отмалчивались.

— Скорее бы уж, — вполголоса проворчал хмурый воин, стоящий в первом ряду, — Стоим как пни — ноги затекли.

— Не торопись, паря, — молвил в ответ стоящий рядом седоусый дружинник, ещё крепче сжав копьё, — Успеешь ещё голову сложить. Их там тьма тьмущая, судя по всему.

— А по мне так, сколько бы их там не было, — весело подхватил разговор молодой воин стоявший по другую руку от первого, — И не таких бивали. Верно, я говорю, кум?

— Так-то оно, так, Борко, — ответил первый, — Да только…

Кум так и не договорил. Солнце окончательно взяло верх над сырой мглой тумана. И тогда стало видно, что происходит на другом конце поля.

Во всю ширину поля, а оно в том месте почитай с версту было, от самых болот с одной стороны, до леса с другой, стояло вражье войско. Темное море врагов заполнило всё видимое пространство, уходя рядами за самый виднокрай. Ещё вчера, всем казавшееся крепкой и мощной дружиной, войско росов с союзниками, теперь выглядело лишь жалкой горсткой храбрецов.

Рать как-то разом замолчала. Неслышно стало ни единого вздоха. Даже варяги, которые всё это время задорно пересмеивались и подбадривали друг друга шутками, да подковырками, и те притихли в тягостном молчании.

Улыбка сползла с лица Борко. Он судорожно сглотнул и повернулся к куму.

— Слышь, Путята, — он ещё раз сглотнул, — Я вот думаю, от такой силищи нам крепко достанется. Похоже, мы с тобой и не свидимся более. Ты уж, прости меня, ежели, когда обидел, словом, аль делом.

Кум посмотрел на Борко несколько удивлённо, не шутка ли это. Но, встретив серьёзный взгляд товарища, только медленно кивнул.

— Прощаю, друже, — Путята перехватил копьё в левую руку и правой обнял своего товарища, — И ты прости меня, Борко, ежели, в чём провинился перед тобой.

— Прощаю, родич, — Борко тоже обнял его.

Потом он приподнялся на носках и повернулся лицом к остальному строю.

— Гей, други! Простите меня, если когда обидел кого. Может, более не свидимся уже. Не хочу с виной на душе в Вирий уходить, пред богами не прощёным представать! Не держите зла, братья.

— Прощаем тебя, друже! — раздалось со всех сторон, — И ты прости.

Вся дружина пришла в движение. Стоящие рядом вои обнимались, прося прощение, друг у друга, за обиды былые или мнимые. Все понимали, что более может не выпасть такая возможность и коль суждено будет кому пасть в сече, чтоб не было после тех, кто мог бы не добрым словом помянуть, обиду припомнив.

Ярослав стоял пешим чуть впереди строя. Рядом с ним стояли Сигурд и Китаврас. Князь был мрачен и неотрывно глядел прямо перед собой. Друзья не решались прерывать его молчание, понимая, что у него на душе.

Когда туман рассеялся, и им предстало войско Мрака, взгляд Ярослава ещё сильнее потемнел. Сигурд краем увидев глаза своего товарища, даже поёжился. Ничего хорошего эти глаза не предвещали. Варяг повернулся к скифскому вождю и стрельнул взглядом в сторону Ярослава. Китаврас положил руку на плечо князя. Тот вздрогнул и тень, набежавшая на его чело, отпрянула.

Когда же князь услышал за своей спиной, как просят прощение друг у друга его воины, он глубоко вздохнул и повернулся к спутникам.

— Вы правы, други, — Ярослав сжал их плечи, — Здесь моё место.

— А, то, — варяг потеребил усы.

— Не держите зла, если обидел когда. Не по умыслу, сами знаете.

— И ты нас прости, — ответил скиф, — Не таи обиды. А княжну Ратибор с Ольгердом вызволят. Ты верь.

— Верю, — князь обнял своих друзей.

— Простите, люди добрые! — закричал Ярослав, повернувшись к дружине, и низко поклонившись, — Простите, вои мои храбрые, князя своего, если волею княжьей обидел кого зря. Не держите обиды и,… не поминайте лихом!

— И ты прости нас, княже! — дружина разом ухнула оружием по щитам. — Веди нас битву, Ярослав! За Рось!

Дружно взлетели вверх копья и загрохотали по умбонам щитов мечи. «За Рось! За Рось! За Рось!» — неслось со всех сторон.

На другом конце поля, в стане врагов царило молчание. Даже барабаны замолкли. Тугарин восседал на своём чёрном коне далеко впереди разношёрстного строя. Он вглядывался в туман, надеясь разглядеть своих врагов. Когда же последние клочья тумана уползли в болото, он увидел ровную линию красных щитов росов, оседлавших холм.

Воевода Мрака представил, что сейчас чувствуют те, кто стоят против его армии, видя с какой силой им придётся сражаться, и усмехнулся. Конечно, росы заняли самую выгодную позицию, но им это не поможет. Его армия сомнёт их ряды и опрокинет в считанные мгновения. Не смотря на то, что равных росам и их союзникам воинов в армии Мрака было немногим больше чем самих росов: кимеры, да псиглавы, с немногочисленными берами — остальное рабы из покорённых народов, Тугарин не сомневался в победе. Толпа безмозглых упырей да рабов просто растопчет росов, превосходя их своей численностью в несколько раз.

И эта толпа сейчас занимала всё пространство у него за спиной. Тугарин даже не озаботился, чтобы выстроить своё воинство в боевые порядки. Потери его не смущали. Чего жалеть рабов, которых и так пруд пруди. Киммерийских всадников, правда, пришлось спешить — мало толку от конницы в бою со скифами. Но даже пеше кимеры грозная сила. А уж про псиглавов и вовсе говорить не приходится. Эти стоят в подобии строя в центре. И каждый из них стоит, по крайней мере, двух росов, а то и трёх.

Когда до него долетели звуки боевого клича росов и удары мечей о щиты, Тугарин усмехнулся. Не испугались. Что ж, тем лучше. Тем веселее будет сеча. Тем большую славу стяжает он сам. Хотя, нужна ли ему слава? Не этого он жаждет больше всего. Мимолётная тень былых воспоминаний мелькнула в глазах из глубины шлема. Набежала и пропала.

Пора начинать.

Тугарин тронул коня, перехватывая, лежавшее всё это время поперёк седла, копьё. Неспешным шагом он пустил вороного на сближение с росами. Не доехав до середины поля, он остановился и стал ждать.

Конец ознакомительного фрагмента.