Товарищ Альбер распорядился

Олег Агранянц

Тринадцать человек собрались в кафе на берегу Женевского озера. Тринадцать. Плохое это число «тринадцать» предупреждает Олег Агранянц в своей остросюжетной приключенческой повести «Товарищ Тринадцать человек собрались в кафе на берегу Женевского озера. Тринадцать. Плохое это число «тринадцать» предупреждает Олег Агранянц в своей остросюжетной приключенческой повести «Товарищ Альбер распорядился». И действительно будничные посиделки посетителей вскоре прерываются вторжением террористов. Оказывается, некоторые посетители знали о возможном налете и более того, связывали с ним решение своих проблем: сбыт наркотиков, растление малолетних, конфиденциальные письма. Появление посла дружественной заложникам страны усложняет ситуацию: один заложник убит, убит один террорист. Узлы сюжета крайне жестко закручены, яркие характеры и мастерское построение чрезвычайно запутанной интриги – фирменный знак автора. И как во всех работах Олега Агранянца читателя ожидает совершенно неожиданная, но вполне вытекающая из повествования развязка.

Глава первая. «Родник наивных бродяг»

Скромная девушка и доктор Изабель Бесá

— Вы уходите, доктор Бесá? — спросила санитарка.

— Да.

Бесá сняла халат, подошла к зеркалу.

— Вы прекрасно выглядите, доктор Бесá. Этот костюм вам очень идет.

— Боюсь, он меня старит.

Бесá посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Этот костюм она купила в прошлом году в бутике в Лозанне. Заплатила дорого, но разве это главное для женщины, возраст которой приближается к сорока.

— Вы идете домой, доктор Бесá? — спросила санитарка. — Если вас будут спрашивать…

— Сначала в кафе, потом домой.

Клиника «Шарите», где работала Бесá, находилась в самом центре города, до кафе, куда она направлялась, всего два квартала.

Она вышла из двери для персонала и на улице почти столкнулась с девушкой в скромном сером платье. Та уступила ей дорогу, но пошла следом. Так они прошли несколько метров, потом Бесá обратила внимание, что девушка идет за ней почти вплотную. Она остановилась:

— Вы мне хотите что-то сказать?

— Да. Я хочу поговорить о Пьере Дюмоне. Он лежит в морге вашей клиники.

Бесá остановилась:

— Пьер Дюмон? Он не был моим пациентом.

— Верно. Не был. Но вы когда-то были знакомы. Разве это не так?

— А вам какое дело?

— Прямое. Я его подружка.

— Соболезную.

— И все?

— Что еще?

— Неужели вам безразлично, как умер человек, которого вы знали?

— Ах, вы об этом! Люди смертны. Я врач, и мне это хорошо известно.

Она пошла быстрым шагом, девушка не отставала:

— Ладно. Тогда по-другому. Вам о чем-нибудь говорит название загородного отеля «Отдых в лесу»?

— Я там бывала.

— С кем? Когда?

— Не помню.

— Именно в этом отеле он и умер. Точнее, погиб. Его всегда тянуло в этот отель, в этот парк… Он очень любил старинную черную веранду у входа в парк, ее покосившиеся скамейки, зеленый от мха стол…

Она говорила медленно, растягивая слова. Бесá ее перебила:

— Вы там тоже бывали?

— Почему вы так решили?

— Просто вы очень подробно рассказываете. Подробно. И я бы сказала, художественно. Но, впрочем, мне до этого нет никакого дела.

— Нет, я там не бывала. Я получила от него открытку… Если бы я знала, что это его последние слова… Он написал мне, что очарование этого парка напоминает ему о том времени, когда и вязы казались не такими черными, и эта мрачная веранда была веселее.

— Вы очень сентиментальны. Навязчиво сентиментальны.

— Перед лицом смерти…

Они уже подошли к кафе. Бесá остановилась:

— Он кончил жизнь самоубийством?

— Нет. По-моему, нет. Хотя временами был близок к самоубийству. Он упал с веранды. Головой о каменную лестницу.

— Он был пьян?

— Он не пил. Он кололся. Но главное — не в этом. Его что-то мучило. И он не видел выхода.

— Наркотический синдром? Несчастная любовь?

Девушка замахала руками:

— Он меня любил. И я его любила.

Они вошли в кафе.

Актриса и Детектив

— На сегодня всё, — скомандовал режиссер.

Актеры начали расходиться.

— Ты куда? — спросила костюмер у Люси.

— У меня небольшое свидание.

Сегодня утром она позвонила некоему господину Медeгó, в справочнике он значился как частный детектив, и сказала, что хочет с ним встретиться.

— В три часа около старинных часов на площади у собора, подойдет? — предложил Медeгó.

Люси согласилась.

Вышла из театра она вместе с режиссером.

— Не забудь, завтра в десять, — напомнил он. — Начнем с твоего монолога о защите лесов.

— Хорошо. С монолога о защите лесов. До завтра.

Когда она подошла к площади, часы пробили три раза. Детектива еще не было.

На нее обращали внимание. Но не только потому, что одета она была необычно: полупрозрачная красная блузка и почти волочащаяся по земле черная юбка, но и потому, что актрис местного театра в городе знали. Она к этому привыкла, и если кто-то с ней здоровался, приветливо улыбалась.

Наконец к ней подошел высокий рыжеволосый парень в яркой ковбойке и джинсах. Вероятно, это был тот человек, которого она ждала:

— Извини, задержался. Дела…

Она недовольно покачала головой:

— Ты всегда опаздываешь, Медeгó? Или только на свидания?

— На деловые свидания, крошка. Только на деловые свидания.

Люси осмотрела его с головы до ног:

— Ты действительно частный детектив?

— Могу показать лицензию.

— Не надо. Чем ты сейчас занимаешься?

— Это мой профессиональный секрет.

— Профессиональные секреты отличаются от личных тем, что их можно дороже продать.

— Я клиентов не выдаю.

— Таких не встречала. Ты в принципе против денег?

— Деньги нужны всем. Но я привык зарабатывать честно. И есть вещи ценнее денег.

— Поняла. Долг. Любовь. Чистые чувства. Отгадала?

— На верном пути.

— Ты знаешь кафе «Родник невинных бродяг»?

— Ну.

— Нам надо где-то сесть и спокойно поговорить. Согласен?

— Согласен.

— Я все про тебя знаю.

— И что ты знаешь?

Они подошли к кафе.

Аркадий и Филипп

Два человека шли навстречу друг другу.

Одного из них звали Аркадий Акиндинов, другого — Филипп Анкидинов. Нет, братьями они не были, более того, не были знакомы друг с другом. Акиндинов Аркадий был гражданином России, Акиндинов Филипп — гражданином Франции. Аркадий несколько дней назад приехал в этот город, он купил путевку в местный бальнеологический центр. Филипп увидел его имя в списках пациентов центра и позвонил в гостиницу, где тот остановился. Они договорились встретиться в кафе «Родник наивных бродяг» и теперь подходили к кафе с разных сторон.

— Аркадий?

— Аркадий. А вы Филипп?

— Филипп. Я вас заметил издалека. Серый костюм, в руках газета, как договорились. Вы к нам надолго?

— Пока я оплатил курс только на одну неделю. А там… Годы, годы! Приходится следить за здоровьем.

— Однофамилец! Такая редкая фамилия. И еще из России. В России много Акиндиновых?

— Не встречал ни одного. Есть, правда, известный актер, но он просто Киндинов.

— Актер! А я — рядовой чиновник.

— Вы хорошо говорите по-русски.

— Мы с отцом говорили по-русски. Пока он был жив. Но вот уже пять лет как его не стало. Вы выбрали кафе «Родник невинных бродяг», потому что бывали здесь раньше?

— Нет. Вчера я проходил мимо и обратил внимание на вывеску: «Родник невинных бродяг». Лучшего места не придумаешь! В вашем городе я чувствую себя невинным бродягой. У вас прекрасный город. Из гостиницы, где я остановился, чудесный вид на Женевское озеро, даже Лозанну видно.

— До Лозанны всего полчаса на пароходе. Вы любите путешествовать?

— Мне приходится много ездить. Такая работа. Я дипломат.

— А я дальше соседней Швейцарии никуда.

— И никогда не были в России?

— Никогда. Уйду на пенсию, начну путешествовать.

Они подошли к кафе.

Хозяйка и папаша Фуко

Кафе называлось «Родник наивных бродяг». На витрине были изображены несколько упитанных и мало похожих на бродяг субъектов, а на дверях начертано латинское изречение Nulla magis quam audax et hominibus honestam innocentium, что означало: «Нет на свете более смелых и честных, чем наивные».

Если вторая часть названия настраивала посетителя на философские размышления, то первая — «Родник» — была совершенно прозаичной. Кафе располагалось в центре города, известного своими целебными источниками; в местный бальнеологический центр приезжали лечиться со всей Европы.

Десять столиков, стойка в виде полукруга, навесная полка для бутылок, холодильник; лестница вниз, там туалеты и склад. На старой двери, которой теперь не пользуются, полки с цветами. Большое до потолка окно с видом на самое красивое в Европе озеро, окруженное самыми высокими в Европе горами.

Новый век уже стучался в дверь, и владельцы ресторана на противоположной стороне улицы поменяли название «Старые весла» на «Двадцать первый век». Хозяйка кафе «Наивных бродяг» тоже хотела переименовать свое кафе, но когда узнала, во что это обойдется, передумала и решила название не менять.

Сегодня с утра сломалась кофеварка, и вот уже почти час папаша Фуко, бодрый старик в видавшем виды комбинезоне и старомодных очках, занимался ее починкой.

Хозяйка кафе, полная дама в строгом темно-синем платье, восседала за баром:

— Долго еще будешь чинить?

Работал папаша Фуко не спеша, со знанием дела:

— Старая она у тебя. Ей уже лет десять, а то и больше.

— Хорошая кофеварка, ты ее плохо чинишь.

— Я бы на твоем месте давно купил KitchenAid Artisan. Прекрасная машина, не кофеварка, а паровоз.

— Разбогатею, куплю.

В кафе чинно вошла средних лет дама:

Конец ознакомительного фрагмента.