То, что меня держит

Оксана Ивановна Семык, 2019

Этот роман вошел в шорт-лист международного конкурса "Детектив без границ-2016". Соня Лядова, разочаровавшись в любви и задолжав банку миллион, решает сбежать в маленький сибирский городок и пересидеть год-два «на дне». Но в музее, куда она устраивается работать, одна за другой следуют загадочные смерти, в которых винят полтергейст. Соня не верит в месть обиженного духа и собирается найти рациональное объяснение. И она найдет его, едва не заплатив за это жизнью, а затем перед ней встанет сложный выбор… Эта книга – не только мастерски запутанный детектив, но и разговор о любви, которая бывает такой разной, порой даже жуткой…

Глава 5

«И у нас тоже есть собственный полтергейст!..»

— Сонечка, мы совсем забыли, что вы приезжая, — всплеснула руками Карлсон. — Ведь про Хозяина у нас в городе знают все — от мала до велика. И как его только не называют: дух, привидение, полтергейст. Он в нашем музее обитает уже очень давно.

— У нас столько всякого странного происходит, — заявила Дракулина. — И не удивительно: здание музея очень старое, ему больше ста лет, за это время чего тут только не случалось!

— Начать с того, — перебила ее Наталья Ивановна, заговорив тоном экскурсовода, — что, по слухам, этот дом был построен на нехорошем, или, как прежде говорили, «недобром» месте — раньше здесь проходила дорога, а по старому поверью, из — за этого могли «уйти» из дома достаток и даже жизнь. Но купец Матвей Пронин, один из самых богатых людей в округе, именно тут выстроил свой дом. Да не просто дом — а настоящий дворец по местным меркам: каменный, с затейливой отделкой, в два этажа, с высокими потолками и просторными комнатами. — Ее глаза загорелись за стеклами очков то ли энтузиазмом, то ли фанатизмом. Она словно помогала себе излагать, взмахивая пухлыми руками и время от времени энергично встряхивая головой, отчего подпрыгивали коротенькие рыжеватые кудряшки «перманента», окружающие голову Натальи Ивановны, словно пух одуванчика. — На первом этаже Матвей открыл магазин, а на втором обитал со своим семейством. Там же была и его контора. Все уключинцы бойко раскупали в этой лавке товары — ведь «нехорошее» место в самый раз годилось для торговли: центр города, да еще и рядом с мостом, через который каждый день большинство горожан шагало на работу на металлургический завод и обратно.

Она поправила на носу очки, и Соня подумала, что глаза у этой тетки, кажутся такими маленькими за этими толстыми стеклами — словно два голубых камешка, упавших в пруд на мелководье: вот лежат они себе на дне, и поблескивают через стоящую над ними воду.

А Карлсон между тем продолжала:

— Купец богател еще больше с каждым днем. Деньги так и текли к нему рекой. Люди начали поговаривать, что неспроста это, что продал Матвей душу нечистому. Купец только посмеивался в ответ, а иногда клал руку на статуэтку фавна, что на его столе в кабинете стояла, и говорил: «Так и думайте, коли хотите. А только монеты — от бога ли они или от черта — звенят в кармане одинаково. И вы моими товарами чой — то не брезгуете, когда в лавке их покупаете».

— Но через несколько лет всё изменилось, — перетянула на себя одеяло Дракулина. — В семнадцатом году грянула февральская революция, начинались мутные времена, купец Пронин, наверное, понял это раньше других, потому что в начале марта просто исчез вместе со своими близкими: матерью, женой Пелагеей и двумя сыновьями: Игнатом и Николаем.

— Милые дамы, нашей новой коллеге всё это, наверное, не интересно, — вмешался Кронцов.

— Нет — нет, — из вежливости запротестовала Соня, лаская голодным взглядом порезанную колбасу и прикидывая, не обидятся ли «милые дамы», если она станет заедать их рассказ бутербродом. — Я — вся во внимании. Так что там с тем купцом? Куда он пропал?

— Куда он делся — никто не знает, — пояснила Дракулина. — Скорее всего, узнав о революции, сбежал с семьей за границу, потому что вместе с Прониными исчезли все их деньги и драгоценности. Хотя, поговаривали, что купец спрятал свои богатства в подвалы под домом, а вход в них замуровал. Только отыскать тот вход, как и клад, никому так и не удалось. Лавку, конечно, разграбили. Здание окрестили «Народным домом», и в нем разместился только что созданный совет старост завода…

Соня, все — таки сделавшая себе бутерброд и теперь жевавшая его, заинтересовалась было историей о кладе, но тут же снова заскучала, разглядывая рассказчицу. Вот и эта тоже оживилась, даже разрумянилась, ненадолго перестав напоминать вампира. Все они тут какие — то слегка чокнутые, что ли? И у нее тоже горят глаза. Судя по их серому цвету, Дракулина — ненатуральная брюнетка. Наверное, уже красит волосы, чтобы скрыть седину, ведь ей на вид далеко за сорок. Но, похоже, она еще не сдалась в битве за уходящую молодость — старается за собой следить и, в общем, неплохо выглядит. Хотя одета пусть и не безвкусно, но простовато. Да и какой может быть гардероб у модниц в этом захолустье?

Размышляя так, Сонечка слушала вполуха рассказ про купца.

— Ну а потом началась гражданская война, и бывший магазин стал военным штабом, — увлеченно повествовала Акулина Семеновна. — Он по очереди переходил то к белогвардейцам, то к колчаковцам, то к партизанам — анархистам, а после к красногвардейцам. — Тут она понизила голос и заговорила интригующим полушепотом: — И каждый раз в этом здании допрашивали, пытали и убивали людей. Не удивительно, что здесь накопилось столько негативной энергии. Духи замученных жертв до сих пор бродят по этому дому. — Акулина Семеновна округлила глаза, сделала паузу и, переведя дух, добавила бодрым тоном: — Вот это мы обычно рассказываем, когда проводим экскурсию «Легенды нашего музея». — Она улыбнулась. — А под настроение иногда делимся с посетителями тем, что лично испытали на себе. Я сама сколько раз слышала тяжелые мужские шаги на втором этаже, когда там никого не было.

Карлсон поддакнула:

— А я привидение недавно видела: бородатый мужчина вдруг появился в старом зеркале. Как же я перепугалась!

Дракулина, размешивая сахар в чашке с чаем, добавила:

— Я однажды услыхала детский плач наверху. Подумала: может, кто из экскурсантов ребенка забыл. Поднялась, обошла все залы — никого.

— И еще, — вспомнила Карлсон, снова поправив съехавшие очки, — в разделе «Этнография» шаманский бубен с изображением трех миров время от времени переворачивается сам собой вверх ногами. У меня уже привычка — первым делом утром его проверять — не нашалил ли Хозяин снова. — Видя по лицу Сони, что она не верит рассказу, Наталья Ивановна подтолкнула локтем Тутту: — Мариночка Корнеевна, подтвердите.

Та подала голос:

— Так и есть. И я плач тот слышала. И бубен перевернутый видела. И не я одна.

Все, кроме Сони, закивали.

Она посмотрела на Шефа.

— Алексей Юрьевич, вы тоже верите в Хозяина?

Тот кинул взгляд на Наталью Ивановну, дожевал бутерброд и развел руками:

— Да я бы рад не верить, но и сам не единожды слышал шаги на втором этаже. А наш сторож говорит, что по ночам даже крики раздаются, и сигнализация несколько раз срабатывала без всякой причины. — Он откинулся на спинку стула. — Между прочим, «шумный дух» в музеях встречается нередко. Я эту тему специально изучал. Вот, например, в одном нижегородском музее видели привидения — старичка, пересчитывающего деньги, и женщину, поднимающуюся по лестнице. — Снова подавшись к столу, Шеф сделал еще один бутерброд и продолжил: — Или взять дом — музей князей Волконских в Иркутске. — Сэндвич в его руке описал круг. — Там в пустых комнатах тоже слышны чьи — то шаги, вздохи, плач, скрипит лестница, будто по ней кто — то спускается. Сотрудники музея даже утверждают, что стоит переместить хоть на пару сантиметров тяжеленный бюст Пушкина, утром он странным образом возвращается на прежнее место. При этом на полу остаются царапины. — Тутта, не сводя глаз с Кронцова, кивнула так, словно сама эти царапины видела, а он перечислял дальше, загибая пальцы на руке, не занятой бутербродом: — В музее писателя Грина тоже постоянно слышат скрип половиц, будто кто — то ходит, а однажды сама собой загорелась стена на втором этаже. В музее изобретателя радио Попова постоянно чувствуется присутствие духа его сестры, умершей в молодости, слышится шуршание юбок ее платья. Та же чертовщина и в доме — музее Добролюбова и в некоторых старинных усадьбах… — Кронцов прервался, чтобы откусить кусок сэндвича и запить его чаем.

Тутта воспользовавшись этим, встряла в объяснения, подняв вверх палец:

— А я читала в газете про дом — музей Ульяновых в Самаре. Ну, тех самых, которые Ленины. Там тоже на втором этаже в пустых комнатах кто — то топает. А еще постоянно будто хлопают запертые на ключ двери, и словно кто мебель двигает, и еще голоса чьи — то раздаются. Сторожа жалуются, что по ночам на втором этаже кто — то крутит диск телефона — параллельный — то аппарат на первом этаже при этом тренькает… А, да, чуть не забыла: как — то наутро нашли перевернутой одну из кроватей. Я вот думаю, не нравится, наверное, Ильичу, что его никак не похоронят по — человечески — вот и он тоже в «шумные духи» подался, — сделала вывод смотрительница и ткнула пальцем в воздух перед собой.

— Так чем наш музей хуже остальных? И у нас тоже есть собственный полтергейст, кем бы он ни был! — словно подводя итог сказанному, гордо заявила Карлсон, доливая себе в кружку воды из видавшего виды электрочайника.

— Мне кажется, Хозяин — это дух того самого купца Пронина, — задумчиво произнесла Дракулина, разворачивая карамельку. — Наверное, он очень сердит на то, что в его доме распоряжаются чужаки — что хотят, то и творят. Взяли перестроили тут всё: большие окна на первом этаже, что когда — то были витринами, заложили кирпичом, а вместо одного из окон прорубили дверь. Ну, а ту дверь, через которую раньше все ходили, само собой, превратили в окно. Непременно у нас надо всё переиначить, да еще как — нибудь по — дурацки. А ведь есть такая примета: нельзя в жилом доме прорубать окно или дверь, а не то хозяин умрет. А впрочем, — махнула она рукой, — теперь у этого дома хозяин — государство. — Она недовольно передернула плечами, вскинула голову и продолжила, повернувшись к Соне: — Обстановку прежнюю, купеческую, разграбили, порастащили в лихие годы. Мы с большим трудом отыскали у старожилов всего несколько вещей. И среди них — та самая статуэтка. — И снова на словах «та самая» Акулина Семеновна округлила глаза. — Чугунный фавн, когда — то отлитый здесь, на нашем заводе, по заказу купца Пронина. Мы так радовались, когда его нашли, никто и не подозревал, чем всё закончится! Фавна до времени держали в хранилище: мы с Алексеем Юрьевичем хотели восстановить обстановку кабинета Игната Пронина…

Кронцов кивнул:

— Да, подбираем потихоньку мебель тех времен, изучаем исторические источники и фотографии, чтобы интерьер был максимально приближен к оригиналу. Очень интересно над этим работать…

— Вот — вот, — прервала его Дракулина. — И вдруг такое…

— А что случилось — то? — поинтересовалась Соня.

Дракулина открыла было рот, но Карлсон ее опередила:

— Погибла Ларисочка… Лариса Петровна Рукавишникова. — Скорбным тоном заявила она и вздохнула. — Замечательная была женщина, земля ей пухом! — При этих словах Тутта скривилась, а Карлсон продолжала: — Она семь лет проработала в нашем музее главным хранителем фондов. А неделю назад случилась жуткая история. — Наталья Ивановна, сделав страшные глаза за стеклами очков, начала повествование. — Был, вроде, обычный рабочий день. С утра мы с Акулиночкой провели экскурсию для школьников, а больше посетителей не было. Ларисочка описывала новые поступления у себя в хранилище. По инструкции при работе с фондами необходимо закрываться на ключ — она так всегда и делала. И в тот раз тоже закрылась… Где — то в полдень я пошла звать ее попить чайку. Буфета у нас не имеется, да и обеденного перерыва тоже, так что мы, Сонечка, сами видите, вот так на скорую руку по очереди перекусываем… Так вот, постучала я — никто не открывает. Ну, мало ли, думаю, может, Ларисочка в экспозиции или еще где. Потом Акулиночке что — то в хранилище понадобилось, она тоже не достучалась. — Дракулина энергично закивала, перекатывая во рту конфету. — В пять вечера, когда уже пора было музей закрывать, выяснилось, что Ларисочку так никто и не видел. А хранилище, хоть и закрыто на ключ, но не опечатано на ночь, как требуется.

— Ага! — встряла Марина Корнеевна. — Тут уж мы все заволновались: куда человек делся, да еще такой обязательный — вот уж этого у нее было не отнять. Владимир Иванович, завхоз наш, подсказал, мол, давайте в окошко с улицы заглянем. Подставил он лестницу — окна — то в пристройке высоко, почти под потолком, — заглянул внутрь и чуть на землю не грохнулся от увиденного.

— Лежит наша бедная Лариса Петровна на полу, — подхватила эстафету дожевавшая карамельку Дракулина. — А рядом — статуэтка, та, что когда — то на столе купца Пронина стояла — чугунный фавн. И кусок маркизета неподалеку валяется, которым она была накрыта. В общем, вызвали мы «скорую», по инструкции оперативно создали комиссию, взяли дубликат ключа из сейфа в кабинете директора, по акту открыли хранилище, вошли, но Лариса Петровна уже холодная была.

Теперь нить рассказа снова повела Карлсон:

— То, что это не людских рук дело — сразу стало понятно: дверь — то в хранилище была заперта, да и связку ключей на полу рядом с телом нашли — на ней и от хранилища ключи были — от главного и от запасного выхода. Без нечистой силы тут точно не обошлось. Ведь этот фавн сколько уж месяцев стоял себе спокойно на верхней полке. Основание у статуэтки широкое, она вполне устойчивая, ее и крепить к полке нужды не было — и вдруг этот черт свалился вниз, да к тому же на Ларисочку!

— А может, еще у кого — то ключ от этого помещения был? — спросила Соня, упорно не желая верить в версию с чертовщиной.

— Нет, — покачала головой Дракулина, вертя в пальцах следующую карамельку. — У нас по инструкции всего два комплекта ключей от фондохранилища: один — у главного хранителя, второй — в сейфе на номерной доске, а ключ от того сейфа — у ответственного дежурного. Дубликаты ключей выдаются только по специальному распоряжению директора.

— Я в тот день дежурила, — сообщила Карлсон, — и точно знаю, что дубликат ключа от хранилища никто не брал, пока Ларису Петровну не обнаружили.

— Это всё уже проверяли, — махнул рукой Кронцов. — Комиссию по расследованию несчастных случаев, конечно, сразу же создали, и уголовное дело полиция завела — как полагается. Нас всех заставили писать объяснения, изъяли документы по технике безопасности. Хранилище, вон, до сих пор опечатано, работа по сверке парализована. Да только не обнаружили никаких нарушений.

— Думаю, так дело и закроют в конце концов, — подытожила Тутта. — А что полицейским в нем писать? Мол, убило гражданку Рукавишникову проклятие старого дома?

— И не страшно вам теперь тут работать, если вы в это проклятие верите? — полюбопытствовала Соня.

Старушка ответила, размачивая в чае сушку:

— Страшновато, конечно, а только куда мы отсюда денемся? Я ж говорю, у нас с этим музеем вся жизнь связана. Да и не трогал столько лет никого Хозяин. Шуметь — шумел, но и только. А Нинка — то — та сбежала, да. Перепугалась здорово. Она ведь тоже над Хозяином зубоскалила, и нас всё поддевала шуточками всякими.

— Нинка — это кто? — спросила Соня, тоже нацеливаясь на сушки, насыпанные горкой в простенькую вазочку.

— Ниночка Колязина у нас специалистом значилась и экскурсии заодно водила, — пояснила Карлсон, заглянув в свою опустевшую чашку и снова вскинув глаза. — Тоже молоденькая. Еще моложе вас.

Так и не решившись съесть еще одну конфету, Дракулина положила ее на стол и выдала дополнительные сведения:

— Нина вместе со всеми нашла Ларису Петровну. Кто — то из нас прямо там, в хранилище, предположил, что в этой смерти виноват Хозяин — мол, отомстил за неуважение к себе, так Нина, которая и в самом деле все время посмеивалась над нашими разговорами о Хозяине, до конца дня была сама не своя. Как сейчас помню. А назавтра не вышла на работу. За прогулы из музея ее на днях уволили…

— Директриса наша уже давно грозилась это сделать, — встряла Тутта. — Нинка уже пару раз прогуливала без уважительной причины.

Укоризненно взглянув на перебившую ее смотрительницу, Дракулина закончила свою мысль:

— Она даже за расчетом и трудовой книжкой не явилась — пропала. Ее родные вроде заявление в полицию написали, но Нину так до сих пор и не нашли. Ходят слухи, она уехала в Кемерово, где училась в институте культуры, — к каким — то своим друзьям. Наверное, так испугалась, что решила сбежать отсюда подальше.

— Жаль. Хорошая была девочка, — вздохнула Наталья Ивановна, прижав пухлые ручки к груди. — Но я надеюсь, Сонечка, вы прекрасно справитесь с ее обязанностями.

— Уверен, что воспитаю из Софьи Александровны замечательного специалиста. Надо ведь растить смену, — каким — то бархатным голосом произнес Кронцов, наклонившись к новенькой.

При этом во взглядах Дракулины и Карлсон, промелькнула плохо скрытая ревность — Соня была готова в этом поклясться. На что это они так вскинулись? На слово «смена»? Кому смена? Им? Э — э — э! Да на влюблены ли они в этого мужчину? Кто — то из них, не исключено, романчик с ним крутит. Вот было бы забавно! Впрочем, Алексей Юрьевич довольно обаятельный и еще далеко не стар для местного женского контингента: на вид ему лет сорок пять. Интересно, он женат? Впрочем, ей — то какая разница.

Соня улыбнулась Шефу, но ответить не успела — в дверях показалась гардеробщица — уборщица Полина Витальевна, тяжело привалилась к косяку, держась за грудь, словно у нее болело сердце, и произнесла заплетающимся языком:

— Там… такое!..