Программа защиты любовниц

Галина Романова, 2013

Лиза никогда не верила в гадания, гороскопы и сонники. Но, когда перед гибелью самой близкой и любимой подруги Сони увидела вещий сон, пересмотрела свой взгляд на эзотерику. Лизе пришлось пересмотреть и всю свою жизнь. Девушка с прекрасным образованием в одночасье бросает престижную хорошо оплачиваемую работу и устраивается на должность горничной. Ей теперь нужно мыть полы, вытирать пыль и терпеть назойливые приставания хозяина дома Стаса, и все это ради справедливости и чувства мести. Она сама найдет настоящего убийцу, жестоко и хладнокровно расправившегося с подругой Соней. Полиция отпустила Стаса, поверив в его непричастность, но Лиза видит всю гнусность и испорченность холеного и вальяжного Станислава Игнатенко и его чокнутой семейки. И она сумеет отомстить за Соню и других девушек, ставших жертвами маньяка… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 1

Где-то капала вода. Медленно, вяло. Капля за каплей, капля за каплей, с одинаково затянутым промежутком. Это жутко действовало на нервы. Может, подтекал кран, может, с крыши капало о подоконник, накануне вечером шел дождь. Она точно помнила, что он был. Зачем же еще надо было брать с собой зонтик и надевать прозрачный дождевик с яркими перламутровыми пуговицами? Был дождь, это точно!

Дождевик ей привез из Финляндии один хороший знакомый. Подарил и тут же потребовал, чтобы она надела, а после принялся причмокивать языком и хвалить ее на все лады.

— Такую хорошенькую пташечку ни один мужской взгляд не пропустит! — завершил он свое восхищение.

Как приговорил!

Мужской взгляд урода, который привез ее в этот дом, ее и не пропустил.

— Какая же ты пригожая, девочка моя… — шептал он ей, пока они тихо-мирно ехали в машине. — Какие у тебя коленочки! Какие ручки! Кто-нибудь тебе говорил, что Господь в твоем лице создал совершенство???

Она что-то тихо мурлыкала ему в ответ, улыбалась, и ни один нерв в ее теле не дрогнул сомнением или предчувствием опасности. Ей было хорошо, спокойно и уютно в теплой утробе огромного внедорожника, где сладко пахло кофе с ванилью, кожей сидений и дорогим парфюмом мужчины, вызвавшегося ее подвезти.

Он подобрал ее возле кинотеатра, когда она опоздала на последний сеанс.

Господи, как глупо! Как нелепо все сложилось! Сидела и сидела бы себе дома, пила кофе, слушала шум ветра за окном, наблюдала бы за тучами, заволакивающими небосвод. Нет, вдруг захотелось на улицу, на волю, под грохот грома и сполохи молний, под проливной дождь и сильный ветер, вырывающий у прохожих зонты.

Собралась в две минуты. Надела самую маленькую, самую тесную, из всех имеющихся у нее, юбку, босоножки на высокой платформе и крохотную маечку в блестках на тонких лямках. Сверху накинула прозрачный дождевик, взяла в руки зонтик, маленькую сумочку размером чуть больше кошелька и вышла под дождь.

Походить по улицам не получилось. Ветер выворачивал зонт, рвал на ней полы тонкого дождевика, ерошил под капюшоном волосы, швырял в лицо пригоршнями дождь. Поплутав минут десять и вымокнув почти до нитки, она решительно направилась в кинотеатр. Но там в связи с непогодой сеансы сократили, а на тот, что оказался последним, она уже опоздала.

— Придется вам возвращаться домой, — сонно моргала билетерша, подметая крохотный пятачок кафетерия.

Она решила вернуться домой. Вот выйдет на улицу, вызовет такси и поедет домой. А на улице вдруг все стихло, ветер угомонился, дождя почти нет. Редкие капли еле теребили лужи рябью. Воздух сделался легким, теплым, свежим. Она замерла у бордюрного камня, не решаясь махнуть рукой, чтобы остановить такси. Снова захотелось пройтись по улицам, подышать, подумать о чем-нибудь приятном.

К примеру, о том самом приятеле, нарядившем ее в этот прозрачный дождевик, в котором теперь она похожа на яркий блестящий леденец.

«Приятель был хорошим парнем, основательным, серьезным», — тут же принялась она размышлять, и намерения у него к ней будто бы намечались серьезные, а с виду он был очень симпатичным. Высокий, широкоплечий, шагал по жизни и по земле твердым широким шагом. Но…

Но он ей не нравился! Она с ним все время скучала! Когда обычно он что-то рассказывал, она принималась зевать, когда говорил о чем-то важном, постоянно отвлекалась. А когда однажды полез к ней целоваться, она почему-то рассмеялась. Он обиделся и попыток больше не возобновлял.

— Я подожду… — сказал он в тот день. — Я терпеливый!

Этот терпеливый парень постоянно куда-то ездил и всегда возвращался. Странная у него была работа. Но, кажется, за нее неплохо платили. Во всяком случае, он был всем доволен. Может, взять и позвонить ему сейчас? Не слишком ли поздно, подумала она, ведь время двигалось к полуночи.

Девушка достала телефон и позвонила, а он не ответил. Просто не взял трубку, и все. Она вдруг расстроилась и решила, что все же не пойдет пешком, раз ей не о ком особо думать, и возьмет такси.

Тут подъехала эта машина, большая, черная, сверкающая после дождя, в неоновом свете вывесок, походящая на огромного дельфина: сказочного и доброго. Девушка улыбнулась, когда стекло со стороны пассажира медленно поехало вниз.

— Привет, — мягким голосом проговорил приятного вида мужчина. — Скучаешь?

— Хотела вызывать такси. — Она пожала плечами, зачем-то одернула дождевик, ладони тут же сделались мокрыми, и вдруг зачем-то соврала: — Но никто не хочет сажать в машину промокшую девушку, представляете?

— Я помогу вам, милая девочка. Помогу…

Она села в машину, сдернув с себя дождевик, с него в самом деле капало. Вывернула его изнанкой наверх, скомкала в комочек и сунула в кармашек двери.

— Не холодно? — спросил заботливый водитель и тут же, не дожидаясь ее ответа, включил печку. — Так лучше?

— Да, пожалуй. — Она зажала голыми коленками ладони. И снова спросила совершенно неуместно и неправильно: — Куда едем?

Как куда?! Ты же собиралась домой! Собиралась вызвать такси и ехать домой! Или нет?

Кажется, все это мгновенно проскочило в ее голове, отразилось в его глазах. И его ответ был однозначным.

— Куда пожелаете, — ответил мужчина.

— Я пожелаю… — Она подняла к груди сцепленные замком пальчики, закатила глаза, вытянув губы трубочкой, вздохнула раз, другой. — На край света, пожалуй! В тридевятое царство, в невероятно сказочное государство, где все прекрасно, удивительно и невероятно непредсказуемо! Сможете доставить?

Она просто не узнавала саму себя, не понимала, с чего вдруг превратилась в такую жеманницу, глупую, беззаботную и неосторожную.

Он кивнул ей в ответ, легонько рассмеявшись, и повез ее куда-то. Сначала они довольно долго колесили по городу. Он много говорил о том, какая она прекрасная, как чудесны ее ноги, губы, руки. Она слушала, хихикая время от времени.

— Какие у тебя пяточки, девочка моя… Какие славные, крохотные у тебя пяточки…

Этими словами оборвался так внезапно начавшийся праздник, так ведь?

Она заворочалась, пытаясь чуть ослабить давление веревок на руках и ногах, вышло плохо, просто отвратительно. Веревки еще сильнее врезались в кожу, и сделалось очень больно.

Этот урод знал свое дело. Вязать руки и ноги, какими бы прекрасными они ему ни казалась, он умел отлично! При этом старался причинить связываемому максимальные неудобства, граничащие со страданием.

Зачем он с ней так? Почему?! Она не сопротивлялась, не ругалась матом, вообще не грубила ему. Напротив, улыбалась и делала все, что он ни попросит. Села в кресле так, как он просил: голова на одном подлокотнике, ноги свесила через второй подлокотник. Потом мотала в воздухе ногами минут двадцать, стараясь, чтобы это выглядело забавно и беззаботно. Поначалу так и выходило. Она хохотала, запрокидывая голову так, что ее длинные волосы касались пола. Это ему тоже очень нравилось. Молотила пятками воздух, как он просил. Потом устала и попросила пить.

— Какие у тебя пяточки, девочка моя… Какие славные, крохотные у тебя пяточки… — проговорил он, поднося ей стакан с водой.

Она выпила воду, поставила стакан рядом с креслом на пол, попыталась сесть ровно, но вдруг он выхватил из-за спины моток веревки и принялся ее вязать, без конца бубня что-то про пятки.

— Не надо! Пожалуйста! — сначала слабо, а потом все яростнее и яростнее принялась она вырываться. — Зачем?! Что я вам сделала???

Ее уже никто не слушал, он говорил и говорил. Нес полную ахинею про какую-то любимую девочку, которая любила засыпать, перекинув через него ножку, когда он брал ее пяточку в свою руку и засыпал, чувствуя при этом себя самым сильным, счастливым, самым заботливым человеком на земле. А потом она от него ушла, она оставила его! Здесь он трижды ударил ее по заду, сдернув трусы. Она не захотела с ним больше жить! И тогда он поклялся…

Что же он пообещал этой самой девочке?! Кажется, то, что непременно вернет ее! Несмотря ни на что, пусть даже на это уйдет вся его жизнь!

— И у меня все получилось… — зашептал мужчина, наваливаясь на нее сзади, с остервенением терзая ее тело грубо и первобытно. — Все! Она теперь моя! Ты теперь моя!!! Вы все теперь мои, суки…

У него мало что выходило, он пыхтел, сопел, злился, лупил ее ладонью по заду, ногам, груди, кусал ее за спину. Потом взял большой нож, нацелился на ее левую пятку со словами:

— А теперь переходим к основной части нашей процедуры.

Девушка пронзительно завизжала, в одно мгновение осознав, что жить ей осталось всего ничего. Принявшись брыкаться, она задела его руку, сжимающую нож, ударила по колену, перевалившись со спины на живот, поползла, как огромная гусеница, к выходу из богатой красивой комнаты.

И он вдруг оставил ее в покое. Просто стоял, потирал ушибленное колено и смотрел с открытым ртом, как она, голая и спутанная, ползет по его паркету к двери.

— Такого танца я еще не видел! — выпалил он вдруг и засмеялся. — Надо будет повторить. До завтра…

Заклеив ей рот пластырем, он уехал, оставил ее в покое.

До завтра…