Мимо радуги

Оксана Предеина, 2020

Вечер, обшарпанные панельки, одинокий ларек: «… воду ноль-пять, сигареты Море и зажигалку Федор. Черную давайте». Знакомая ситуация? Мимо радуги – история целого поколения, рожденного в девяностые годы в России. Глазами главной героини мы увидим жизнь типичного подростка начала нулевых: наркотики, «порядочные люди», проблемы с «гопотой». Вместе с Аленой и ее друзьями мы будем вынуждены «ответить за базар», «пообщаться после школы», посетить «стрелку» и выйти из всей этой грязи, случайно распутав тяжкое преступление. Остросюжетный детектив, арт-хаусный роман или настоящая летопись? Оставьте жанровость критикам и попробуйте себя в шкуре реальной молодежи на стыке сумасшедших веков! Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Новости

«…пацаны, он нарка руками трогал!

— Не гони, я в перчатках был!»

Мы с Танюхой бесцельно слоняемся по Болоту. Из открытых окон обветшалых бараков то и дело доносятся «вечные хиты»: «Городские встречи» и «Аттестат в крови» популярного у местных жителей Наговицына. Из какой-то припаркованной тачки поет знакомые песни Виктор Петлюра.

Встречаем наркомана по прозвищу Хонда, он опять угашенный, зря вылез на свет — если повезет, заберут менты, но, скорее всего, запинает шпана.

Здороваемся с алкашом Французом (его так зовут не из-за принадлежности к Франции, а потому что он кудрявый и похож на Пьера Ришара), видим кое-кого еще из соседей.

Праздные шатания по району вводят меня в состояние легкой меланхолии. Осень, она не спросит… Тут прошло все мое детство, каждая лавочка, каждый подъезд и его дежурный бомж хранят в моей памяти свои истории.

Да, я знаю почти всех жителей Болота, включая представителей бывшей интеллигенции: Француза и Губошлепа, сумасшедшую Инопланетянку и двухметрового Малыша… Не раз мы с друзьями тащили по морозу тяжеленного Малыша в его конуру, утепленную старыми гнилыми шубами, чтобы он не отбросил коньки от холода.

Знаю парней, старше меня лет на пять-десять, которые подсели на героин или, как пацаны говорят, хмурого. Помню их еще здоровыми румяными мальчишками, которые гоняли мяч на пустыре. А теперь наблюдаю, что с ними стало. Кто-то из них уже отбывает срок, кто-то шкерится от местных, а кто-то уже ширнулся и залипает где-нибудь в подворотне, за остановкой или посреди улицы, как Хонда. В таком состоянии они даже ссутся в штаны. Мерзко и обидно за когда-то нормальных ребят.

Жил у нас один такой — Аркаша, старше меня лет на семь. Всегда был жизнерадостным пацаном, травил анекдоты и вообще любил смех и веселье. У него было шикарное телосложение — настоящий атлет! Выше других местных парней на голову, широкие плечи и мускулистые крепкие руки. В общем, красавец! Но два года назад связался с одной компанией. Одного из них зовут Витька Комар — известный в городе делец. Мерзкий тип, который загубил десятки жизней. В том числе и жизнь Аркаши.

Все Болото могло наблюдать за тем, как атлет угасал. Из красавца-весельчака он превратился в отброса, от которого стали шарахаться все. Нарков же даже руками трогать нельзя. Поэтому пацаны, с которыми он когда-то пинал мяч, стали пинать при встрече его, а местный авторитет среди мелкоты с погонялом КИШ раздобыл где-то боксерские перчатки и под одобряющие крики толпы отрабатывал на бывшем спортсмене приемы, подсмотренные в телевизоре.

Даже родная мать выгнала его из дома — сквозь слезы она рассказывала местным бабкам, что больше не может терпеть выходки своего сына. Аркаша стащил из дома почти всю имеющуюся технику: телевизор, пылесос, чайник и даже старую вафельницу. Несколько раз пытался ограбить своих соседей, но всякий раз кто-то его замечал и гнал прочь. Однажды, считая, что мать где-то прячет от него деньги, Аркаша избил ее и своего младшего брата, который пытался остановить это безумие. Это и стало последней каплей. Временно протрезвев, бедняга сам боялся попадаться знакомым на глаза и пропал с радаров.

Говорят, спустя пару дней, он шел по городу через мост. Встретил компанию мужиков и стал клянчить у них денег на дозу. Мужики, долго не думая, избили его до полусмерти. Прохожие помогли Аркаше подняться. Он стоял, держась за перила, потом вдруг перелез на другую сторону и спрыгнул.

Зачем такие, как Аркаша, вообще пробуют эту дрянь? Всем же известно, к чему это в итоге приведет. Ходят слухи, что их «жалят» другие нарики, чтобы получить от Комара бесплатную дозу, или что любого может незаметно уколоть цыганка в толпе.

Я думаю, что люди наивно верят в то, что укол привнесет краски в их серый быт, сотрет память о долгах и проблемах. Они хотят убежать от жизни и считают, что наркотик сработает как анестезия. Они знают, что это съест их, однако верят, что закончат жить с радугой и единорогами. Но умирать всегда больно…

Мы с Танькой бродим по Болоту, видим море знакомых, но никого из наших друзей не встречаем, поэтому решаем забуриться ко мне. Сидим в моей комнате, болтаем, слушаем музыку. Настроение теперь — Егор Летов. Из еле живой магнитолы раздается вечное:

Пусть вводится военное положенье —

поганая молодежь.

Да здравствует «Гражданская Оборона» —

поганая молодежь.

Ведь все равно становится все больше панков —

поганая молодежь.

Ведь все равно становится все больше, больше —

поганая молодежь.

Не надо нас пугать,

Нам нечего терять,

И нам на все насрать и растереть!

Вдруг звонок в дверь — мать. Странно… сейчас ведь только обед. Тем более сегодня у нее корпоратив. Чтобы эта женщина пропустила такое мероприятие, должен быть веский повод. Выключаю музыку и иду открывать.

— Ты чего так рано сегодня? — спрашиваю я.

— И тебе привет, доча! Не ждала, что ли? Не могу раньше прийти в собственный дом — сразу допрос? Ни «здравствуй, мамочка», ни «как дела»…

— Здравствуй, здравствуй, маааамочка, — тяну я, закатывая глаза. Вот как это у нее получается: еще и обувь снять не успела, как уже конфликтовать начала!

— Здравствуйте, теть Ань, — робко пищит Танька. Она вообще не любит слушать наши препирания. Просто была несколько раз свидетелем наших с маман жесточайших скандалов, возникших на пустом месте, поэтому теперь каждый раз пытается улизнуть при малейшем намеке.

— Ой, привет, Танечка, — щебечет моя мать. Она наделена сверхспособностью менять свое настроение, аки иллюзионист, — стоит только появиться на горизонте хоть кому-нибудь: соседке, незнакомой тетке или даже Таньке — все! Ее психозы растворяются, будто и не было буквально минуту назад. И только мы с Ксюхой в курсе, что на самом деле эта женщина способна устроить такой скандал из-за, например, немытого стакана, что впору вызывать психушку.

Я разогреваю в кастрюле обед, пока мама, Ксюха и Танька накрывают на стол. На нашей скромной кухне сегодня подают вчерашний куриный суп с мелкой вермишелью. Как же я его ненавижу! Сколько литров этого варева я проглотила за жизнь — наверное, ни один старик столько не съел за свой длинный век. Этот суп — основа нашего рациона. Варится он один или два раза в неделю трехлитровой кастрюлей, хватает его на несколько дней. Этот запах куриного бульона с жареным луком, наверное, будет мне мерещиться всю жизнь. Когда я стану жить отдельно, ни за что на свете не стану варить супы.

На десерт — хлебушек с маргарином, посыпанный сахаром. Это блюдо мы называем домашней пироженкой. Дешево и сердито. В принципе, на вкус не хуже реальной пироженки.

— Алена, у меня для тебя новость, — заводит беседу мать. Обычно мы разговариваем только во время ужина — это единственное время в сутках, когда мы собираемся всей семьей и, никуда не торопясь, можем поболтать. Но сегодня что-то пошло не так. — На самом деле, конечно же, я не просто так вернулась пораньше. Сегодня я беседовала с Вячеславом Петровичем по одному важному вопросу. Ты должна понимать, что это стоило мне немалых усилий. В общем, я договорилась, чтобы тебя взяли в первый лицей! — Лицо матери аж засияло от этих слов. — Я до сих пор поверить не могу, что Вячеслав Петрович договорился с директрисой лицея на твой счет. Ох, как же нам повезло, что она жена моего начальника! Уже с понедельника можно идти в новый класс, недостающие бумаги мы занесем позже. Аленка, ну что ты смотришь на меня стеклянными глазами?! Ты что, не рада?

Рада ли я? Да как я могу быть рада?! Первый лицей у нас на Болоте не чмырит разве что мертвый. Там же учатся тупорылые мажоры! Сплошные тупорылые мажоры! Дети больших начальников, бизнесменов и других ублюдков. Ненавижу их! Да что они вообще могут знать о жизни?!

Приходилось ли этим богатеньким сосункам работать хоть один день в жизни? Приходилось ли им воровать пельмени из магазина, чтобы пожрать, потому что начальство матери не заплатило обещанную зарплату, а ты не можешь больше смотреть на рыдающую от бессилия мать, поэтому врешь, что нашла деньги и купила на них еды? Их изнеженные ручки наверняка не намывали грязные машины прямо на улице, на стоянке, за жалкие копейки, которые нехотя бросают владельцы авто. А бывало: стоишь ты, по уши в грязи, наматывая сопли на кулак от холода и сырости, ноги уже онемели. Ждешь водителя в надежде на его щедрость, а он сует тебе мелочью рублей пять. ПЯТЬ, мать его, рублей!! И ведь видно же по этому козлу, что бабки у него есть. Просто зажал. Садится такой додик с самодовольной ухмылкой — мол, ребенка облапошил — и уезжает прочь. А ты стоишь, с ведром, тряпкой, в мокрых кедах, и думаешь: почему так?

Я молча отодвигаю тарелку с супом, встаю из-за стола и иду в свою комнату.

— Алена, я тебя не поняла, — мать хватает меня за рукав. — Ты почему молчишь? Ты вообще понимаешь, как нам повезло?! Наконец-то ты сможешь учиться в окружении хороших ребят, получать настоящее образование, а не просто просиживать штаны за партой! Ну что ты молчишь? Скажи наконец хоть что-нибудь!

— Ненавижу тебя, — вырывается у меня. Слезы катятся по лицу. Я натягиваю на себя уличную одежду, чтобы поскорее свалить отсюда. Танька забилась в уголок возле входной двери и тоже тихонько натягивает ботинки.

— Да как ты смеешь так разговаривать со мной, дура неблагодарная! — слышу в ответ. Далее следует целая тирада: о том, как матери и так тяжело выживать, одной поднимая двух детей, а тут еще и дочь совсем от рук отбилась. И так далее. Все это я слышала много и много раз. Больше эти слова меня не цепляют.

Я одеваюсь, хватаю за руку ошалевшую от крика Таньку, и мы выбегаем из дома. В меня летят угрозы и оскорбления, но я уже умею мысленно блокировать любые истерические вопли.

— Ну что: за пивом и на тусу к Сереге? — спрашиваю я у Таньки, вытирая глаза рукавом. — Тушь нормально?

— Ага, нормально. Блин, да как же вы живете в постоянном скандале? Я б уже повесилась, — моя подруга до сих пор впечатляется такими сценами. — Ну ок, за пивом так за пивом.