Древнее зло в кресле босса

Оксана Алексеева, 2020

Ах, эта чертова цивилизация! Разрушила целостность древней гробницы и выпустила наружу древнее зло. Но Зло решило повременить, оглядеться, что из себя представляет эта самая цивилизация. Оказалось оно на месте директора мармеладной фабрики – конец света складывается прекрасно. Но молодая уборщица заметила странное поведение начальника: ее теперь нужно или уничтожить, или поработить, сделав верной адепткой. Такого ужасного босса мир еще не видел! Молодой девушке, подрабатывающей в его фирме уборщицей, поперек горла хамство и невоспитанность. Если бы она знала, кто перед ней, то и не пыталась бы отыскать черты порядочного человека.

Глава 5

— Григорий Алексеевич, нельзя сокращать работникам зарплаты!

Эту фразу я репетировала полночи. Но гендиректор почти не отреагировал и продолжил смотреть в документы.

— Почему? Закон запрещает? — отозвался наконец-то.

— Нет! Но разве вы не читали Кейнса?!

— Впервые слышу. Если его экранизировали, то могу глянуть на перемотке. А так я обычно только ужасы и порно смотрю.

— Да я не о том! — я прервала неуместные признания, до которых мне не было дела. — Странно, что вы о нем не знаете — все про него знают! Он описал психологические феномены…

Босс перебил:

— Кейнс может запретить мне то, что не запрещает закон? Этот мир не перестает радовать чудесами.

Вообще-то, в наличии логики ему не откажешь. Потому я просто повторила:

— Нельзя сокращать ставки сотрудникам!

— Тогда зачем мне вылизывать их задницы? В чем выгода?

— О… вы так для себя это называете? Я-то думала, что это называется элементарной вежливостью. Но выгода есть! Вы можете не повышать зарплаты в дальнейшем! — подумала и добавила восторженно: — Годами!

— Не очень-то радостная новость, уборщица. Хотя совсем нерадостная. Не вижу в ней смысла.

— Работа на долгосрочную перспективу, Григорий Алексеевич. Я гуглила этого вашего Кейнса — потрясающий мужик! Он нам с вами ответы на все вопросы дает — люди не замечают падения реальных доходов…

На этот раз перебил он:

— Моего Кейнса? Послушай, уборщица, либо дави меня аргументами, как в прошлый раз, либо дуй работать.

Я бы на этом моменте сдалась, да только знала, что придется снова отчитываться — подчиненные этого человека неосознанно впитали его злость. А я тут, такая прекрасная, оказалась в центре всеобщих чаяний. Потому и продолжила давить аргументами, раз просит:

— Я прямо удивляюсь, Григорий Алексеевич, как вы с вашим характером с поставщиками договариваетесь? Тоже платите им намного больше рыночной цены?

— О, ты еще не в курсе, что изобрели интернет, уборщица? — парировал он. — Давно уже все договора можно пилить через Невидимую Сеть, — мне показалось, что он это произнес будто с уважением, как по имени кого-то назвал. — Я диктую, секретарь интерпретирует, и теперь это твоя работа — а ты все еще стоишь здесь.

— Во-от оно что, — понимающе протянула я. Видимо, в задачи Ирины Ивановны входили еще и переводы языка начальника на человеческий. — Как вы все хорошо придумали, не подкопаешься… Но неужели не было никаких договоров, где требовалось ваше личное присутствие? И что возможные партнеры делали после фразы «в гробу я видал такое дерьмище, как ваше оборудование»?

Он неожиданно, как-то даже слишком резко отодвинул от себя бумаги и уставился на меня. После игры в гляделки спросил очень серьезно:

— Откуда ты знаешь, как в прошлом году проходили переговоры? Это коммерческая тайна! Я найду Иру и выпотрошу ее за открытие секретной информации.

Но я только отмахнулась:

— Что, я угадала? Видите, всего пару дней вас знаю, а уже могу дословно цитировать коммерческие тайны. Намекнуть, в чем проблема, Григорий Алексеевич?

— Не надо, — он нахмурился. — Я слишком умен, чтобы позволять смертным объяснять мне такие простые вещи. Похоже, я мог и не провалить несколько сделок, если бы ты уже тогда работала на меня.

— Я? Я-то здесь при чем? Вы, как вижу, даже с такими провалами успешны. И это, мягко говоря, очень странно. Сильно сомневаюсь, что директоры каких-нибудь заводов стали бы с вами сотрудничать после такого подхода.

— Почему же? — он неожиданно мягко улыбнулся, словно вспомнил что-то приятное. — Кто-то думал, что я просто такой шутник. В ком-то удавалось отыскать низменные грехи — не представляешь, какие чудеса творит пара ко всему готовых проституток или полтора литра элитного коньяка. И почти все забывали о моем характере, когда я начинал их шантажировать невинными проделками. У меня на каждого возможного партнера досье собрано, но жизнь никого ничему не учит — все новые и новые будущие коллеги по бизнесу попадаются в мои греховные сети. А угрожаю я совсем на другом уровне, чем ты. У меня много талантов, но этот даже важнее способности разбираться в тысяче сортов мармелада.

— Вы сейчас преувеличиваете? — с надеждой уточнила я. — А то мне послышалось признание, что весь ваш бизнес основан на угрозах и шантаже.

— Да перестань, уборщица, все так делают.

— Не все… — я отозвалась, но совсем неуверенно. — Я думала, что давно так никакие вопросы не решаются…

— Напрасно. Я выбрал самое лучше место для жизни! Здесь все говорят о падении нравственности, но когда доходит до дела, то никто не отказывается оказаться в первых рядах эту самую нравственность ронять. А я что? Я просто подкидываю им способы и использую это в своих интересах. Почти невинный овец в стаде.

— Но это же преступление!

— И ты теперь свидетель. Но я не боюсь. Поработаешь на меня месяц-другой — и не будешь сомневаться, что я тебя из-под земли достану, если только осмелишься выдать коммерческую тайну.

— Какой месяц? Мне три дня осталось, включая сегодняшний, — поправила я и поспешила к выходу. — Я уж молчу о том, что многие сделки можно было бы заключить запросто, если ни разу в переговорах не использовать слово «дерьмище». Пойду-ка я лучше, чтобы еще чего-нибудь случайно не узнать.

— Стоять, уборщица, — он заморозил меня окриком. — Благодарю тебя за желание помочь и сократить мои издержки. Я посчитаю, что дешевле: проститутки и частные детективы или мое переобучение. Искренне говорю спасибо. Выпиши там себе премию.

Я все-таки обернулась и выдавила себе под нос:

— Вы еще в свои расходы впишите визиты к психиатру. Ей-богу, он просто необходим. Будет вам вторым советчиком, а то я в одно лицо явно не справляюсь.

Шеф поднял руку и указал на меня пальцем, констатируя отрывисто:

— Наглая агрессивная выскочка, которая искренне желает помочь своему господину и потому не боится говорить даже то, что его может расстроить. Я тебя возвышу, уборщица, если продолжишь в том же духе.

Пальцем у виска я покрутила уже в приемной. А ведь внешне-то здоров, приятен, очень презентабелен. Но что у него там в голове происходит? Он же про наемных убийц не упоминал? Очень надеюсь, что нет, а то я не со всеми признаниями готова жить.

Я уже вообразила себе все причины его успеха — конкурентов убивает, а поставщиков запугивает. Однако чуть позже выяснила, что этим список его заслуг не ограничивается. Оказывается, он и хорошее что-то умеет, а точнее — является обладателем редкого таланта, который и открыл ему путь на потребительские рынки.

Об этом я узнала, когда уносила акты в производственный цех. Там меня перехватил мастер и даже провел небольшую экскурсию по конвейерным рядам.

— Каждый квартал новую линейку запускаем! — он кричал, чтобы в шуме его можно было расслышать. — И все этот сукин сын — в смысле, уважаемый Григорий Алексеевич. Представляешь, он вчера передо мной извинился за последний срыв! Козел! А за тысячу предыдущих срывов кто извиняться будет?! Чтоб с ним самим все то произошло, что он мне обещал! Но, сука, талантливый, чего уж говорить.

— В чем? В оскорблениях? — не поняла я.

— В рецептуре, — изумил мастер. — Он как должность занял, почти всех технологов уволил. Теперь только сам рецепты утверждает — и, скажу я тебе, у него какой-то жуткий талант в этом вопросе. Видала кинцо про маньяка, который запахи все чуял? Так этот с ходу может назвать полный список ингредиентов и пути улучшения рецептов. Реклама рекламой, но если покупатель хоть раз наш мармелад попробовал, то других искать не будет.

— Что вы говорите, — я действительно пребывала в приятном оцепенении — все-таки полезно узнать, что наше производство держится не только на преступной деятельности. Только почти сразу и ответ назрел: — А он точно туда наркоту не добавляет? Вот бы и ответ появился, почему покупатели так на его мармеладе сидят. Намного более логичный, чем такой редкий талант.

— Нет, девочка! Мы же тут на производстве все входные ресурсы видим. Это на самом деле продукт высочайшего качества — в кои-то веки в рекламе не врут.

И тут же, в подтверждение своих слов, вынул из кармана мармеладку, стянул с нее фантик и отправил в рот. А потом и мне горсть предложил, на дорожку до офиса. Я есть не стала — не люблю настолько сладкое. Заодно вспомнилась Ирина Ивановна — она вообще незримо стояла за моим плечом все последние дни — она как раз сластена, но пожирала килограммами леденцы совсем от другого производителя. То ли она знала то, чего не знают остальные, то ли это была ее форма молчаливого протеста против диктатуры босса. Я все же склонялась к последнему.

Прекрасным завершением третьего рабочего дня стало возвращение в офис директора, который уезжал на деловую встречу.

— Сделка подписана, уборщица! — оповестил он. — И без интернета! Еще раз благодарю.

Я уже заканчивала свою работу и распечатывала отчет, который мне девчонки из бухгалтерии помогли составить. Не удержалась и спросила:

— Григорий Алексеевич, я очень извиняюсь, но меня просто распирает! Вы ведь не дурак… не в себе немного, но точно не дурак! Неужели до моих советов вам и в голову не приходило, что можно было вести дела по-другому? Ладно, допустим, вам прямо об этом не говорили, но это ж не настолько сложная наука.

— Приходило, — спокойно ответил он. — В самом начале пути. Но тогда я не справился с этой задачей — суть рвалась наружу, а мне нужно было питаться.

— Эм-м… питаться?

— Ну да. Чужой отрицательной энергией. И тогда я нашел способ и собственную суть кормить, и улаживать побочные эффекты. Но уже немного адаптировался. Твоя заслуга, уборщица, в том, что ты мне об этой задаче напомнила. Проси, чего хочешь!

После такого объяснения у меня назрела только одна просьба: «Дорогой Григорий Алексеевич, к психиатру! Немедленно! Это все, о чем я вас прошу!». Эта мысль перекрыла даже желание попросить перестать называть меня уборщицей с таким восторгом, как будто он произносит «достопочтимый канцлер императорского двора». Но произнесла я, вопреки всем разумным доводам, третье:

— Не урезайте сотрудникам зарплату, ради своего же блага. Но и не оскорбляйте их — считайте это тренировкой. Чтобы потом с контрагентами по привычке не сорваться.

— Договорились. И что мне за это будет?

— Вы не перестаете поражать, Григорий Алексеевич. Вы же сами разрешили просить все, чего хочу!

— И я пошел на эту сделку. Теперь твоя очередь. Так длительные отношения и строятся — ты мне, я тебе, ты мне.

Я просто закатила глаза вверх. Может, у него мозжечок с лобными долями местами перепутались? А мне только два дня осталось продержаться.

— Хорошо, — проговорила по слогам. — И чего же вы хотите?

— Пойдем в мой кабинет. Там хорошая звукоизоляция, если дверь закроем.

— Зачем? — испугалась я. Интересно, вот тот пункт, что мы потом не имеем права подавать иск о моральном ущербе, подразумевает и сексуальные домогательства?

— Я буду на тебя орать, а ты просто потерпишь. Полчаса, не больше. Но с непривычки меня может и разорвать на тысячу черных бесов. Москва не сразу строилась, как говорится.

— А-а, вон вы о чем… Кажется, я даже начинаю понимать вашу больную логику. Дурной для меня знак. Тогда давайте завтра, я беруши куплю. И орите потом, я все равно вас не услышу.

— Нет, так дело не пойдет, уборщица. Ты должна реагировать. Совсем прекрасно будет, если разревешься или захочешь выпрыгнуть в окно. Я не позволю тебе убиться, ведь очень тебя ценю.

Я уже закончила с документами, сложила аккуратно на край стола и направилась к шкафу, чтобы достать свою куртку. И отвечала уже устало, ощущая себя пациентом в той же самой палате:

— Я бы с удовольствием, Григорий Алексеевич, но нафиг не надо. Вам бы в людях разбираться так же, как в сортах мармелада. В общем, я пойду. А у вас, как я поняла, в проститутках много знакомых водится — накиньте сто семьдесят процентов к тарифу и орите, сколько влезет. Думаю, они и разревутся, если очень надо.

— Гениально, — выдохнул он. — Я обычно проституток по другому назначению использовал, но почему бы и не расширить их функции?

— Вы меня только про то назначение не просвещайте, я вас умоляю. Я хоть и совершеннолетняя, но не настолько, чтобы всего вас мысленно объять. В общем, я пойду, до завтра и хорошего вечера!

— Подвезти, уборщица? Я уже года два как научился водить машину.

Предложение меня удивило до смеха:

— Спасибо, не надо. Там внизу целая компания мужчин с тем же желанием. Буду выбирать по выражению лица и марке авто, хотя ни черта не смыслю в марках авто.

— О, ты пользуешься такой популярностью? — он зачем-то шагал со мной рядом уже по коридору.

— С некоторых пор, — неопределенно ответила я. Но потом зачем-то добавила, припомнив, как он пытался меня уязвить: — Не все мою оболочку считают невзрачной!

— Вообще-то, я не удивлен. Ты невзрачна, но обладаешь такой черной душой, что в хитрости даже мне можешь советы давать. Мужчины обычно на подсознательном уровне выбирают таких стерв.

— Я стерва? — немного притормозила от возмущения. — Или вы все-таки решили меня вне кабинета достать без всякой звукоизоляции? Так не выйдет! Я, знаете ли, тоже за словом в карман не полезу — и могу вас такими нижнетагильскими матами покрыть, что вам мой кофе пенкой от латте покажется!

Он придержал меня за локоть и немного наклонился. У него, кстати говоря, глаза мутно-зеленые — какого-то неопределенного оттенка, но сейчас они будто слегка потемнели — странный визуальный эффект, возможно, от освещения.

— Уборщица, а по какому тарифу ты сможешь поработать проституткой, на которую можно поорать? Кажется, ты идеальна.

Это было уже слишком! Я выдернула локоть и зашипела на него, не сдерживая ярости. Вот только про маты я немного преувеличила, потому и слова подбирались плохо:

— Послушайте вы! Выбирайте выражения! Я вам не шлюха! Вы сами шлюха, раз всех такими же считаете!

— Спасибо, этот свой грех даже отрицать не могу. Еще претензии?

— Да пошли вы! В… анальное отверстие! И поглубже! И вообще, на абстрактном фаллосе я вертела все ваши оскорбления, ясно? Я провела многократный коитус с вашей матерью, хотя это технически невозможно! — сама услышала, как нелепо это звучит, и расстроилась: — Ох, блин, никогда не думала, что мама-филолог и папа-краевед такую дурную наследственность мне передадут — даже высказаться нормально не умею!

— Да нет, отлично прозвучало, оригинально, — одобрил босс.

— Тогда до завтра, — смиренно повторила я. — И не надо за мной идти, умоляю. А то мне перед вами не стыдно, а перед самой собой — очень.

Третий день отбывки в дурдоме закончился не на самой позитивной ноте, но я радовалась тому, что закончился. О, сколько нам открытий чудных готовят еще два дня, я уже даже предполагать боюсь.