Стул №13. Книга номинантов конкурса имени И. Ильфа и Е. Петрова, 2022

О. Г. Шишкина

«СТУЛ №13» – сборник поэтических и прозаических произведений, представленных современными авторами, пишущими на русском языке, на рассмотрение жюри конкурса имени И. Ильфа и Е. Петрова, 2022. Конкурс проводится Московской городской организацией Союза писателей России совместно с НП «Литературная Республика» с целью выявления талантливых авторов и поддержания интереса к отечественной литературе и культуре.

ПРОЗА

АЛЕКСЕЕВ Борис

Невесёлая былица

На краю высокого отвесного яра высится крохотная беседка. Деревянную клеть украшает вывеска, приколоченная к притолоке двумя ржавыми от времени гвоздями — «Храм уединённого размышления». Привалившись спиной к одному из двух опорных столбов, в беседке сидит небольшого роста человек преклонных лет. Он любит приходить сюда на вечерней зорьке и тихо провожать день, размышляя о странной судьбе, обязавшей его жить по лекалу чужой, недружелюбной к нему самому, жизни. Теперь эта жизнь заканчивается. Выходит, отгулял он свои холопские денёчки, отмучила его какая-никакая совесть… При слове «совесть» человек морщит лоб. Он в обидке на божью надзирательницу. Трындит она всякий день, будто комариха над ухом зудит: «Ну, какой ты человек? Нелюдь ты, а не человек — существо дурное и случайное!» После таких слов поневоле взвоешь. Но странное дело, как ни воет он, ни пакостит, ни злобствует — не легчает ему — не лезет севрюжка в горло от жизни таковской! Раньше думалось: случись чё — откупится. А потому «Бабки надо делать, бабки!» — твердил он по молодости лет, хмыкая и хмурясь. И вот пришёл срок, прижало времечко, как воблу на ветерок подвесило — бабки, бабки давай! Он даёт, а откупиться не может… И ладно б, мало давал, не беда, можно и прибавить, но даёт-то, о-го-го, как много! Да, видать, не то. Не то, видать, будущему нужно.

— Да-а, время подобно течению реки, — думает он. — Как ни городи русло, не строй плотину — всё одно: теченье вспять не повернуть. С другой стороны, зачем мне такое будущее? — Воблой на верёвочке быть не хочу! А что, если…

Человечек достаёт из кармана пузырёк с какой-то чёрной, как смоль, жидкостью (чернила что ль?), перегибается через ограждение и льёт содержимое пузырька в волну, бегущую под косогором. Тотчас вода в реке окрашивается в чёрный цвет, и огромное пятно, похожее на разлившийся нефтяной мегалитр, устремляется вниз по течению времени — в будущее.

— Экий я! — человечек наблюдает происходящее.

И правда, на реке творится бог знает что! Рыба, попавшая в пятно, дохнет без разбору, рыбачки матерятся и против течения на чистую воду (в прошлое!) выгребают. А на самой чёрной пустоши десятки, нет, сотни, да какие сотни — тысячи дохлых рыбьих животиков плавают и белеют, ну, прям, звёздное небо! Весело стало человечку. Выходит, не один он такой горемычный.

— Много ль погибло? — слышится от реки.

— Эх, судачок, не спрашивай. Разве во тьме сочтёшь. Кого хватились — о том известно, а прочих и следка не сыщешь.

— Должны же чернила когда-нибудь закончиться! Река вечна, а глубь в пузырьке конечна — ха-ха! — пытается хохотнуть судачок.

— Не смешно, — отвечают ему. — Посередь кляксы не хохочется.

— Да что вы такое говорите?! Худа без добра не бывает! — кипятится судачок, ушится, можно сказать. — Щука передохнет, рыбалке хана — живи-не хочу!

— Кто живи?

— Ну эти, мы что ль…

Озадаченный странным поворотом разговора, судачок ослабляет плавниковую кадриль, и тотчас течение сносит его в чёрную акваторию. «Буль-блин-буль!» — булькает он, исчезая в набежавшей волне.

— Хороший был судачок, — воздыхает жерех, — прямой и вкусный.

— Стыдись! — беззвучно ворчит толстолобик. — Как можно так цинично говорить о товарище? Ты же не пробовал!

— Щуки говорят, — отвечает жерех, — я что.

Вдруг из пасти огромного зеркального карпа выкатывается каскад гневных пузырей:

— Мало того, что он отнял у всех нас будущее, глядите, его чёрная сущность начинает распространяться вверх по течению. Нас всех-всех-всех непременно ждёт гибель!..

* * *

Вот такой странный сон приснился одному ответственному работнику. А всего-то — выпил виски да прилёг на часок в кабинете — и такие сны!

— Просыпайтесь сэр, вас ждут!

Вальсингам открыл глаза и посмотрел в окно. Чума! — На чёрном бархате неба посверкивали крупные августовские звёзды. Будто серебряные, начищенные до блеска пуговицы, они украшали камзол владыки мира.

«Ах, да!..» — Вальсингам вспомнил о назначенной встрече. В гостиной уже собрались люди. Слышались их возбуждённые голоса и нетерпеливые приветствия: «Не пора ли начинать?»

Он ещё раз взглянул в окно, затем поднялся с дивана и опираясь на руку Мэри (дал же Бог верную служанку!), вышел к собранию. Жёлтые волосы Мэри на фоне высоких стрельчатых окон гостиной казались золотыми.

— Друзья! — Вальсингам обвёл присутствующих внимательным взглядом. — Нам следует откликнуться и прийти на помощь. Чёрное пятно увеличивается. Скоро оно доберётся до нас с вами. И хотя сейчас нам ничего не угрожает, призываю вас к ответственности и благоразумию!

* * *

И что вы думаете? Получилось! Списались, обменялись угрозами, заставили-таки человечка закупорить недовылитую черноту. А чтобы никогда больше не было соблазна использовать смертоносный пузырёк, всем миром постановили: «Отныне считать: право жить на планете Земля и факт чернильного злодейства — вещи несовместные. Точка!»

Прощай, ПандомидОра!

Гриша проснулся и сразу почувствовал себя плохо. Он поглядел на спящую жену, вздохнул, подошёл к зеркалу. За тонкой плёнкой вакуумного напыления то ли серебра, то ли алюминия (да-да, скорее алюминия!) стоял явно больной человек, вид которого более пугал и отталкивал, чем вызывал сожаление.

— Н-да, ему нужен врач, — поморщился Гриша и вышел на крыльцо.

Загородный дом, постройку которого он закончил минувшим летом, располагался на задах живописной подмосковной деревни. День был воскресный. Ехать никуда не хотелось.

Тем временем проснулась и вышла на крыльцо жена. Осмотрев Гришу, она молча выкатила из гаража машину, усадила мужа, включила аварийку и по пустой воскресной дороге помчалась в город.

Они вошли в вестибюль современной коммерческой клиники «Здорово быть здоровым!».

— Здравствуйте, ваши проблемы? — обратилась к ним миловидная девушка-регистратор.

— Да вот… — начал было Гриша.

Девушка положила перед ним бланк договора и попросила расписаться в трёх местах. Гриша расписался. Регистратор сообщила, что первичный осмотр стоит две с половиной тысячи рублей, и пальчиком указала на окошко кассы, где следует оплатить приём. Гриша выложил пятитысячную купюру, взял чек и, пока кассир отсчитывала сдачу, вернулся к стойке регистрации. За рабочей панелью он увидел сразу двух зеркально похожих друг на друга девиц и никак не мог сообразить, какой из них следует отдать оплаченную бумажку. Гриша тяжело задышал и покрылся испариной.

— Девушка, — забеспокоилась жена, — скажите, где приём?

— В двадцать первом. Одну минуту, — ответила распорядительница, — я должна занести в компьютер факт оплаты, выдать талон и…

Не дослушав распорядительницу, жена подхватила Гришу под руку и повела в кабинет первичного приёма.

— Стойте! — взвизгнула девушка. — Вы не надели бахилы.

Она бросилась вслед, обежала пожилую пару и перегородила проход.

— Наденьте, пожалуйста, бахилы! — голос прозвучал сухо, как бой металлокерамики.

Спорить было бесполезно. Жена вывела Гришу обратно в прихожую и, усадив на диван, обклеила синими целлофановыми мешочками. Сдерживаясь, чтобы не заплакать, она упёрла хрупкое плечико в грузное тело мужа и вторично повела к кабинету первичного приёма. Оказавшись перед двадцать первой дверью, женщина с минуту ждала пригласительного распоряжения, затем постучала. Ответа не последовало. Плюнув на приличия, она распахнула белую широкую (видимо, для проезда каталки) дверь и втащила Гришу в светлое стерильное помещение. Спиной ко входной двери сидел врач и что-то сосредоточенно писал.

— Доктр, осмтрите, пожалста, моего мужа, ему п-плохо, — задыхаясь и глотая звуки, сказала жена, усадив Гришу на единственный свободный стул.

Врач продолжал писать. Его спина выгибалась то в одну сторону, то в другую в зависимости от того, начинал он строку, или заканчивал. Неожиданно Гриша потерял сознание и повалился на пол. Произошло это так стремительно, что жена только всплеснула руками и бросилась поднимать мужа. Врач обернулся, взглянул на случившееся и продолжил запись.

— Одну минуту.

Наконец он отложил бумаги, подошёл вплотную к стулу, на котором неловко распластался поднятый с пола Григорий и спросил, разминая пальцы:

— Что болит?

— Ему плохо! — вдруг взвизгнула жена. — Сделайте что-нибудь!

— Вижу, женщина, не слепой. Надо сдать анализы. Я выпишу направление. Завтра утром приходите натощак. Попросите сделать вам экспресс-диагностику и с результатами ко мне. Всего доброго!

Он вышел из кабинета. Жена, не веря в происходящее, с минуту слушала затухающий перестук его шагов. Наконец она поняла, что врач действительно ушёл и первичный приём окончен.

— Пойдём, Гриша, отсюда. Я сама.

Не снимая бахил, они вышли из клиники и направились к машине.

— Вы будете сдавать анализы? Мне оформлять или нет? — крикнула вслед девушка-регистратор.

— Ответь ей, — шепнул Гриша.

На воздухе ему стало легче.

— Садись, пожалуйста, — буркнула жена, отщёлкивая сигнализацию.

Она запихнула Григория на заднее сиденье, захлопнула дверцу и, обхватив лицо ладонями, с минуту стояла неподвижно. Затем юркнула в машину и, чтобы не слышать девушку-регистратора, погнала старенький «Рено» быстрее скорости звука. Ехали молча. Гриша пригрелся на заднем сидении и уснул. Ему приснился сон.

Сон Гриши

На выезде из города жена вдруг притормозила. Симпатичная девушка стояла прямо на проезжей части и голосовала, подняв вверх белую, будто мраморную руку. Одета была девушка в короткий хитон и кожаные сандалии с перевязками поверх точёных мраморных голеней и напоминала античную статую работы Фидия или Лисиппа. Жена остановила машину, буркнула в зеркало заднего вида: «Жди, дорогой!», подошла к девушке и повела с ней оживлённый разговор.

Говорили они минут пять. Мраморная незнакомка несколько раз повторила имя Пандора.

«Ага! — усмехнулся Гриша. — Вот оно что!»

Наконец женщины попрощались, обменялись какими-то коробками и разошлись, послав друг другу воздушные поцелуи.

— Надо срочно вернуться в клинику, — сказала жена, перекладывая коробку на заднее сидение, — терпи, Гриша и надейся на лучшее.

Она развернула машину через двойную сплошную линию и поспешила обратно в клинику. В вестибюле их встретила девушка-регистратор:

— О-ба-на, умирающие лебеди вернулись!

Отслонив жену, она припала к груди Григория и стала вместе с градусником измерять его температуру.

— Сколько? — спросил Гриша, когда девушка извлекла из него свой измерительный прибор.

— Одна тысяча сто рублей, — ответила девушка.

— Так много? — удивился Гриша.

— А ты как думал, малыш? Грипп — дело серьёзное! Теперь определим наше, — она прыснула, — внутреннее давление.

Говоря слово «внутреннее», девушка присела рядом с Гришей так, что её колени упёрлись в его левое бедро.

Григорий затаил дыхание.

— Ну вот, так я и знала, — огорчённо пропел девичий голосок, — три тысячи четыреста рублей! У тебя очень высокое давление, медвежонок. Нужна срочная госпитализация. День стационара стоит четырнадцать тысяч пятьсот рублей. Необходимо лечь минимум на три года. Положение очень серьёзное!

— Тебя звать-то как, милочка? — спросил Гриша, высчитывая в уме стоимость госпитализации.

— Звать? — улыбнулась девушка. — Ну, положим, Пандорой звать.

«Пандора!..» — с ужасом подумал Григорий. Калькулятор закончил предварительный подсчёт и выдал на-гора итоговую сумму, от которой он вздрогнул и открыл глаза.

— Что с тобой, тебе плохо? — не оборачиваясь спросила жена.

Несколько минут Гриша вживался в происходящее. Потом запел, как если б хвори вдруг отпустили его:

— Получи, мадам Пандо-ора, два гнилые помидо-ора! А. — А. — А-а-а — два Пандо-помидора!

— Что-что? — переспросила жена, выруливая на деревенский большак. — Какая ещё Пандомидора?..

АНГЛЕР Игорь

Семь-сорок

Мой рассказ не про еврейский танец. Нет.

Вообще-то, это прозвище моего бывшего мужа Джимми. Нет, Джимми не еврей. Он никогда даже не был в Израиле. И мама его там не была. И его бабушка тоже. Он чистокровный англичанин. Почти… шотландец. Так он мне говорил. Откуда такая кличка, спросите вы? И почему бывший? Позвольте рассказать вам эту историю от первого лица и с самого начала.

Всё случилось из-за моих подружек. Ну и из-за меня тоже, но чуть-чуть, самую малость. И что с того, что у меня прописка… Не Караганда и не Кызылорда — Алма-Ата! В конце концов, и Джимми тоже не из Лондона оказался. Хвастался, что он из Mainland. Я-то поверила, дура! Думала, что это действительно главная земля. А это забытый принцем Эдингбургским остров в Северном море. И не деревня даже — хутор. И не хутор, а винокурня из трёх сараев.

В одном из них можно было жить. А чего ж не жить-то, если всё под рукой? В тех двух других амбарах, спрашиваете, что было? В ближнем к пастбищу бараны обитали… настоящие. Никого к себе не пускали на постой. В другом хранились бочки с виски, и стояли самогонные аппараты. Как стояли? Работали… Двадцать четыре часа в сутки. Шумновато, но зато пахло приятнее, чем в овчарне. При желании жить можно. Джимми там и жил. За закуской, правда, шлёпать далековато — сорок миль. Ну и что? У нас в Казахстане и не столько скачут по степям! За водкой, правда, поспешают, а это принципиальная разница. Но у Джимми виски всегда был в наличии, а без чипсов можно обойтись как-нибудь.

Говорили мне подружки, мол засиделась я в девках. Ну, самую малость — тридцати семи даже не стукнуло. При пятьдесят четвёртом размере платья-тулупа-сорочки-трусов и сорок пятом «лабутенов» — это вообще, считай, самый сок баба. Сами-то чё, намного моложе что ль? Или взять объём в талии… Ну, мой-то не взять двумя руками… Да и зачем она, талия-то? Подружки посмеивались, что у меня спина-спина и… сразу пятки! Подумаешь, со спины не видно. Так я грудью повернусь, чтобы сразу все вопросы снять.

Да и Джимми, по правде говоря, тот ещё женишок был. Не сказать, чтобы ростом удался — метр шестьдесят, или в кость широкую пошёл — весу в нём пятьдесят кило всего. Был он, скажем так, сух и техничен. Британской пропиской подружки меня соблазнили. Говорили, когда королеву увидеть придётся! Надо поспешать — старушка-то уже не всех своих болонок в морду узнаёт. Ну, я и поспешила. Правда, не сразу, а присмотрелась к Джимми повнимательней. Уж больно он популярный был у нас в Алма-Ате.

Не, не среди девчонок или взрослых женщин — вы ж его габариты видели. И не… — вы не подумайте, ничего такого. Походка у него была прикольная. Прихрамывал он на левую ногу малость. Прилично его так шатало. Хвастался, что бочка с виски прокатилась по ноге как-то в молодости. А они, бочки-то, быстро катятся, оказывается. Чуть зазевался, и всё — крантец пришёл. А мой Джимми, красава, ловко увернулся. Сказал, что спал под бочками в сарае и во сне на другой бок перевернулся. Вовремя, кстати. Ногу, правда, левую забыл подтащить. Не вовремя, кстати. Ну, чего во сне да спьяну не забудешь сделать. Хорошо, что только ногу, а не то, что… Между прочим, повезло парню. И мне тоже.

Ходил он, значит, как брейк-дэнс танцевал. И всё бы ничего, да равновесие-то попробуй удержи. Но Джимми мой, молодчина, сообразил, что, если локти в стороны развести и держаться за подмышки, то не всё так плохо будет с балансом. Понятно теперь, почему его прозвали Джимми «Семь-сорок»? Я же говорила, что он техничный.

Теперь о популярности его. Кого сейчас удивишь брейк-дэнсом? Пусть и в стиле «цыплёнок жареный — цыплёнок пареный». У нас пацаны вон на каждой автобусной остановке такие пируэты крутят — закачаешься! Но мой Джимми всё равно был супер. Он же из Шотландии и знал толк в виски. То есть выпить мог прилично, несмотря на свои скромные габариты. Я говорила, что он техничный? Так и есть. Я рассказывала, как он ловко увернулся от бочки? Ну, вот…

Все бармены в Алма-Ате его обожали. Ждали, когда, наконец, он до них до… брейк… до танцует, то есть. Посетители не расходились, пока не увидят Джимми в деле. Я же говорила вам, что он популярный. Почему? Любили делать ставки на то, пришибёт его дверью, пока он сквозь неё про… танцует — руки-то заняты подмышками, или зажмёт как танкиста в подбитом танке, или же он ловко увернётся и… пролетит от пинка дверью… На сколько метров он улетит тоже делали ставки. На то, сколько он выпьет, ставок не делали — чё, дураки они что ли с шотландцем в такую рулетку играть? На «зеро», в общем, ставки не принимались. А на «прижмёт-не прижмёт», «прибьёт-не прибьёт» и «сколько пролетит» на обратный ход ноги, то есть при выходе из бара, конечно, играли. Я же говорила, что мой Джимми очень у нас популярен? Ну и…

Как тут за такого замуж не выйти? Вы бы сами не усидели! Да, были у него проблемы с женским полом. Но, во-первых, у кого их нет? Я вас спрашиваю, у кого их с нами нет? Давайте, девки, по чесноку… признайтесь. Тем более, что, в основном, его не любили уборщицы. Почему? А вы сами попробуйте… станцевать брейк перед писсуаром или на горшке! А во-вторых…

Ещё его не любили стриптизёрши. Я никак не могла взять в толк, отчего! Вроде бы мужичонка-то хоть куда! Пока… Пока не наступил медовый месяц. Ржёте? А мне не смешно. Я лежу в постели. Вся такая в истоме и в… ночной сорочке пятьдесят четвёртого размера — готовая отдаться любви, пусть даже в виде супружеского долга! А он, Джимми, крадётся такой по спальне, брейк танцует — ну, это он с себя лишнее сбрасывает. Трудно ему — руки-то заняты. Идёт, на меня наступает и путается в трусах, пытаясь их пяткой снять. В общем, ни обнять, ни прижать, ни… ничего. С непривычки, когда он со спины заходил, да в темноте, было страшно. Очень страшно. Понятно, что секс с ним, как у мух на стекле — всё время у него что-то куда-то не туда разъезжалось. Теперь понятно, почему его стриптизёрши не любили?

Всё бы ничего… Вы, наверное, поэтому подумали, что я Джимми того… Ну, что он теперь мой бывший? Из-за этого? Да, ну что вы! Медовый месяц что — пришёл, да и прошёл! Пролетел, как Джимми после пинка дверью. У нас в подъезде тоже дверь была… С пружиной, кстати… Очень тугой… Удобно оказалось. Дверь как поддаст, и Джимми мой сразу дома — прилетел на пятый этаж. Остальные же лифта ждут. Дурачки. Лифт у нас работал только по праздникам и на день рождения президента. Когда Джимми на работу шёл, я ему ту дверь с пружиной, как пуделю на прогулку, открывала. Сухой же он был. Соседи нам завидовали — любовь какая!

Да что там простая казахстанская девчонка! Я читала, что даже у принцессы Дианы как-то не очень получилось… И у королевы Елизаветы тоже что-то не так пошло, но ведь живёт же старушка… живёт. Странно как-то, ни у королев, ни у принцесс медовый месяц не задаётся что-то. Сказки всё это про счастье во дворцах… А мне тогда чего надо?

Мне-то совсем мало нужно — прописку мне шотландскую дай. И дворец мне не нужен. Я даже на жилплощадь на винокурне претендовать не буду. Но Джимми сказал, что сначала нужно на ноги встать — это он себя имел в виду, хозяйством обзавестись. Ну, хозяйством, так хозяйством. Пошли мы как-то в субботу посуду покупать. Купили. И не просто там кастрюльки, сковородки, тарелки небьющиеся… оловянные. Нет, настоящий столовый сервиз купили из фаянса. Всё как у людей!

Купила я, значит, сервиз. Разложила его по пакетам и… развесила их у Джимми на локтях. И проверила, крепко ли он держит пакеты. Джимми же был после пятницы. Рассказывали, что он на пять метров улетел, выходя из последнего бара — всего полметра до рекорда не хватило. В общем, сами понимаете — за ним глаз да глаз нужен, особенно в субботу. Возвращаемся мы парочкой из магазина. Джимми со мной рядом идёт, как всегда брейк танцует, сервизом позвякивает. И всё бы ничего, и было б у нас хозяйство, но тут Джимми увидел своего приятеля и… Побежал к нему навстречу поздороваться. Так уж рад был повидаться, так уж рад, что даже правую руку вытянул вперёд, пока бежал… Чтоб поздороваться, конечно, не сервиз же грохнуть об асфальт. А уж когда до него дошло, что случилось… Джимми же не дурак. Он и… второй рукой схватился за голову. Ух-ты, напасть какая приключилась — ну чистый форс-мажор. Конечно, форс-мажор — и второй пакет с оставшимся сервизом тоже… туда же… а чего уж там? Пришла беда — открывай ворота! Без хозяйства мы остались в ту субботу.

Вот сами и прикидывайте. Без секса — медовый месяц уж полгода как прошёл. И без посуды теперь. Думаете, я поэтому Джимми отшила? Нет, но терпение моё уже к концу… к его концу подходило. Я ему так и сказала, чтоб он сквозь землю провалился со своим брейк-дэнсом и чтоб не позже, чем в семь сорок вечера. Но можно и пораньше. Но сначала он мне заявил, что не хочет возвращаться на родину. Ему, видите ли, и здесь, в Казахстане, хорошо. Везде его любят — это про он бары (уборщицы и стриптизёрши не в счёт!). Женился удачно. Это он про… Ну вы понимаете, конечно? Чего ещё надо? Именно это меня и взбесило окончательно. И я ему сказала, чтоб проваливал отсюда куда подальше, а лучше, чтоб совсем провалился куда-нибудь.

И Джимми ушёл. Но, гад такой, в бар сначала пошёл. Там его дверью на входе придавило, но не до конца. Уборщицы в туалете добивать не стали — пожалели его, болезного. А скорее всего, надеялись, что на выходе дверь сама добьёт его. Я тоже надеялась, но… Все забыли, что мой Джимми не только техничный, но и сухой. Отлетел он метра, говорят, на три только — выпил многовато… А то ж, с горя же! Поплёлся он, конечно, в стрип-клуб. Там тоже дверь была, и шансы на то, чтобы она его… тоже были. Причём два раза — на входе и на выходе, но… Но стриптизёрши не пустили его в клуб. Сказали ему, чтоб к жене законной валил, и нечего, мол тут шмелём исхудалым крутиться. Знаем твоё жалко, видели. Тоже мне — подруги называются!

И тут звонок мне на мобильный. А времени-то уже четыре утра! Те самые подруги мне и звонят. Сообщают, что Джимми мой… Скорбно так, почти рыдают. Они ведь не знали, что никакой он мне не мой, а очень даже бывший. И только я им хотела сказать, чтоб забирали его себе, как… Они говорят мне, что всё… Джимми бедный… провалился в канализационный люк… А у нас, в Алма-Ате канализация — это ж горная река в половодье. Пограничники некоторых аж в Китае вылавливали.

У меня от такой удачи аж дух перехватило. Я дыхание — вдох-выдох — перевела и спрашиваю… еле слёзы сдерживаю… Провалился? Да, отвечают девчонки, провалился. Унесло и утонул? Нет, говорят, не утонул, и не унесло — застрял! Сволочь… Не Джимми, конечно… А брейк-дэнс долбаный «семь-сорок» — локти в люк его не пустили. Так и висит на локтях, говорят мне девчонки. Ждёт меня, когда приду и вытащу его из канализации…

И разрыдалась я… Девки думали, что от счастья… А он, Джимми «Семь-сорок», козёл такой, в говне по-человечески утонуть не может! Так ему у нас нравится. Сижу, девчонки, плачу и не знаю, что мне делать. Может всё-таки сходить за ним? Пока троллейбус ему по голове не проехал. Джимми, ведь, хоть и бывший, но мой… Жалко мне его… жалко.

Знатные привидения

или Сплетни Геральдической палаты¹

…Дверь в хранилище была закрыта. Сигнализация включена. Свет потушен. На столе стояли бокалы с остатками вина на дне. На подоконнике приютилось несколько непочатых бутылок и чистых бокалов. Настенные часы в зале приёмов пробили «девять» вечера. Кто-то подёргал входную дверь, проверяя закрыта ли она.

Две тени, дрожа и ломаясь в мутном свете газовых фонарей, спустились по ступенькам парадной лестницы особняка из красного кирпича. Справа от входа в полуподвале светилось жёлтым окно. Двух герольдов, задержавшихся в архиве, дожидалась чья-то тень. Она покачивалась, переступая с ноги на ногу, у чёрных кованых ворот с позолотой. Это был ночной сторож. Ворота, скрипнув, открылись и выпустили две автомашины. Их вытянутые, словно «Роллс-ройс — стретч», тени шурша проехали по усыпанному мелким щебнем двору и скрылись за поворотом. Две металлические створки, недовольно ворча несмазанными петлями, медленно пошли навстречу другу к другу и, лязгнув, замерли, слившись в ажурном узоре на асфальте.

Тень сторожа лежала неподвижно ещё какое-то время, смотря вслед уехавшим герольдам. Потом она двинулась к калитке в воротах. В замке щёлкнул ключ. Тень протянула руку к ограде, потрясла узорчатую тень на земле и, шаркая по гравию, направилась обратно к особняку.

Шаги стихли. Дверь в подсобное помещение захлопнулась. Старинные газовые фонари подслеповато уставились на опустевшую улицу Королевы Виктории.

…Часы пробили «десять».

…Затем «одиннадцать».

Потух жёлтый кривой четырёхугольник на земле под окном комнаты сторожа.

…«Бум-бум-бум…»

Полночь.

С двенадцатым ударом зал приёмов Геральдической палаты стал наполняться мерцающим бледно-серым свечением. Из щелей между старинными дубовыми панелями, из складок тяжёлых портьер, с капителей под потолком заструился почти прозрачный туман. Он медленно сползал на истёртый паркет, заполняя постепенно всё пространство зала. Как только туман поднялся до тронного места, из него стали сгущаться отдельные неясные фигуры. Они, наполняясь тленом истории, обретали силу…

Заколыхалось, зашелестело. Потянуло лёгким сквозняком, в котором слышался чей-то невнятный шёпот.

— Т-с-с, ждём короля… Т-с-с…

— Тише-тише, вот Его Величес-с-ство… с-с-с… спускается…

— Их-х-х… Выс-с-сочес-с-ства тоже с-с-с… здес-с-сь…

Тени ещё больше забеспокоились, качаясь в лунном свете, пробивавшемся сквозь окна. С потрескавшихся от времени портретов, висевших по стенам, отделились новые духи. Но они не стекли на пол, как большинство, а царственно парили в воздухе, едва касаясь паркета.

— Господа, лорды, графы, князья, бароны, виконты! — обратилась ко всем присутствующим призракам одна тень с бледно-алым отливом и церемониальным жезлом в руке. — Его Величество… Король Англии и учредитель Геральдической палаты… Ричард III!!!

Тень, отделившаяся от ближнего к тронному месту портрета, уселась на красную подушку в центре зала.

— Не мог дождаться, когда эти ВИП-туристы из «Клуба путешественников Михаила Кожухова» удалятся. Какое бесцеремонное русское вторжение в святая святых английского аристократического духа!

— Да-да-да! Эти русские повсюду! — подобострастно заволновались духи. — Сирия… президентские выборы в Америке… Наш родной BREXIT²!

— Наконец-то этот рыжий Борис снял головную боль у нашей королевы!

— Смотрите, господа, на столе осталось вино и закуска!

— Ночка обещает быть весёлой!

— Господа аристократы, прошу прощения, что перебиваю, но никто не видел штопора?

— Граф, не спешите наливать! Наш король ещё без бокала!

Графская тень заколебалась, ощупывая руками на месте ли голова.

— Так я, виконт… — заговорила она. — Его Высочеству и хотел предложить!

Дух Ричарда III судорожно дёрнул кадыком и поскрёб по шее.

Его подданные тени повторили королевский жест — выпить хотелось всем, пусть и то, что осталось после русских. На то они и подданные, чтобы поддавать. И король хорошо понимал это.

— Но как же так? — недоумевало призрачное большинство. — К вину прикасались русские!

— А что нам предписывает протокол Геральдической палаты? — обратился призрак Ричарда III к бледно-алой тени с жезлом.

— Полуночный аперитив не возбраняется, — заговорило привидение Главного Герольда после небольшой паузы. — Современный английский язык даже воспринял старинную идиому «night cap³», то есть выпить на сон грядущий. Это выражение имеет явное аристократическое происхождение, поэтому…

Знатные привидения довольно зачесали по кадыкам.

— Но, тем не менее, на бокалах полно отпечатков русских пальцев?! — сомневалась чья-то тень, предусмотрительно отошедшая на второй план.

Тени замерли в ожидании аутодафе⁴. Призрак Ричарда III с мольбой смотрел на привидение своего герольда.

— Я думаю, мы найдём выход, — произнесло оно, отбирая у графской тени наполненный бокал и передавая его королю. — Прошу наполнить чаши по принципу знатности и старшинства… Приличной посуды немного, поэтому виконты и безродные рыцари могут наливать в бумажные стаканчики…

Кадыки знатно задёргались, утоляя вековую жажду…

— Всё-таки от России может быть польза и не только во время мировых войн, не так ли господа? — произнесло чьё-то привидение в конце стола.

Тени аристократии заколыхались в смехе.

— Итак, какое же будет решение «русского вопроса»? — не забыл о проблеме призрак Ричарда III.

Тени заколыхались.

— Данная тема такая широкая…

— Я бы сказал, многогранная…

— А я бы добавил и историческая…

— И непредсказуемая…

— Граф, вы имеете в виду, был ли яд в вине? Тогда результат вполне предсказуемый…

— Господа… господа… Достаточно… Ваше Величество… пройдёмте в архив… Там и разберёмся, — предложил призрак с жезлом.

— Да-да, там нет окон…

— Что-то луна сегодня слишком яркая, вы не находите? — перешёптывались духи, выстраиваясь перед дверью по ранжиру.

— Напитки можно взять с собой. Закуску не берите, чтобы на пергаментах не оставить жирных пятен, — инструктировала привидения тень Главного Герольда.

— А почему вино разрешается протоколом?

Всех интересовала очевидная правовая коллизия. Призрак Главного Герольда имел ответ и на этот вопрос.

— Красное вино — это словно пятна крови на завещании, а белое — слёзы наших безутешных вдов и счастливых наследников! Поэтому смело наполняйте бокалы и бумажные стаканчики…

— Они же одноразовые?

— Не до церемоний, барон, не до церемоний! Когда ещё эти русские сюда заявятся! — чья-то сановная тень легонько подтолкнула соседа к двери. — Аэропорты опустели, вот-вот закроются.

— Эта винная аллегория весьма созвучна нашей истории, не так ли?

— Вам лучше знать, сэр Артур Конан Дойль! Это ж кто так невоспитанно толкается?

— Вероятно, безродным музыкантам и футболистам не терпится полюбоваться на свои гербы, князь!

— Ох уж эта демократия и либерализм!

— Да-да! Затупились королевские мечи…

— Ах, не говорите, заржавела гильотина в Тауэре!

Привидения чинно, насколько это было возможно с вновь принятыми в рыцарство персонажами, покинули зал приёмов и перетекли в закрытую библиотеку.

— Нет, это неслыханно!

— Какая типичная, прям-таки врождённая русская наглость! Мало того, что они осмелились оставить нам своё вино, так они вторглись в архив и читали наши родословные!

— Спокойно, господа, спокойно! — призрак короля попытался утихомирить свою призрачную свиту. — Они интересовались только своими царями. Вот смотрите, остались раскрытыми страницы с Александром II — понятно, Николаем I — зачем? — а вот с Николаем II — это даже опасно… Вот вам и «русский вопрос»!

— Неужели вы думаете, Ваше Высочество, что Россия предъявит Англии вексель за отказ династии Романовых в политическом убежище? Мне начинать готовить дипломатическую ноту протеста? — заволновалась тень Главного Герольда. — Не хватало нам политического #MeeToo⁵. Нет ли сегодня среди нас привидения лорда Чемберлена?

— Слабоват он против их президента — вон какую комбинацию с обнулением президентских сроков провернул! Генрих VIII позавидовал бы!

— А вы, Генри, как думаете? — привидение Ричарда III склонилось к призраку Генриха VIII. — Я к своему стыду не догадался послать Папу Римского к чёрту и всю жизнь вынужден был подсыпать яд своим жёнам и любовницам. А вы красавец — шесть жён, и некоторые остались живы! Мистер Владимир, точно, с вас взял пример. Господа, у меня родился замечательный тост!

— Да пошлёт Господь Англии новую Маргарет Тэтчер, и чем быстрее, тем лучше!

— Нашёл кого вспомнить. На худой конец и я бы сгодился, — опрокинул бокал разом до дна толстый призрак с сигарой. — Да и не до нашего собрания ей сейчас. Она наверняка шатается на Даунинг-стрит 10 и пугает премьер-министра рассказами про Михаила Горбачёва и обвалившуюся Берлинскую стену.

— Сэр Черчилль, не ворчите, хватит с вас Иосифа Сталина. Пусть теперь другие конкурируют.

— Интересно, кто же на такое способен среди живых?

— Нет, эти русские шпионили! Они, наверное, и вино отравили! О, мне уже плохо! — заорал одноглазый призрак.

Его тень зашаталась и растеклась по паркету тонкой предрассветной дымкой.

— Да что вы там нашли? Вставайте! — приказало привидение Ричарда III. — Соберитесь, чёрт возьми, с духом! Или вы не дух адмирала Нельсона, утопи вас немецкая подлодка!

— А-а-а! Я чую грузинский дух! Он был здесь! Его зовут Коба…

Призрак замолчал и прикрыл единственный глаз, без чувств плескаясь по паркету.

— В каких книгах они копались? — взяло слово привидение Главного Герольда, предварительно сдунув Нельсона под стол.

— В моей… Они потешались над гербом и девизом почтенной фамилии с испанскими корнями — моими «соседями» по странице!

— Это не те ли шевалье, у которых из бычьей задницы торчит орудийное жерло? А девиз — «Пёрнуть так, чтоб всё потухло!»⁶? Слава всевышнему, что до сих пор пишем на латыни!

— И по моему древу кто-то лазил! Вот, смотрите!

— Господин Кромвель, как вы тут оказались? Шли бы, Оливер, бродить к себе в Тауэр. А лучше признайтесь, куда запрятали королевские сокровища! Казна пуста, а тут ещё за BREXIT платить! — скорчило недовольную гримасу королевское привидение, учуяв чуждый дух.

— Да-да, — поддакнула тень Главного Герольда. — Нам с 1618 года жалование не повышали!⁷

— Возблагодарим же необыкновенную щедрость английских монархов, ни разу в истории не снижавших жалование герольдам! — руки преданных призраков дружно взметнулись вверх.

— Так чью там родословную осквернили русские туристы?

— Мою! Я требую сатисфакции! Я подам иск в Высокий суд Лондона!

— Ах, это вы, господин адвокат, затеяли склоку? Лучше бы разобрались со своей вдовушкой. Это ж она вам, а не эти русские, нарисовала на щите женские ножки в ажурных чулках!⁸

— Лучше защищать в суде английских проституток, чем русских олигархов и шпионов. Они даже аванс заплатить не успевают, как уходят в мир иной. И какой смысл без толку бегать вокруг Солсбери?

— Кто знает, кто знает, за что теперь дадут рыцарское звание! Но признаю, падшие и платёжеспособные женщины — очень благородно с вашей стороны. А все эти «novitchki» такие непредсказуемые и такие токсичные.

— Не пора ли нам, господа, завершить это плавание на южный берег Темзы?⁹

— Нет-нет, давайте продолжим. Например, что это за красно-жёлтый рояль с четырьмя «бубликами» и пьяным голым парнем с дудкой во рту?¹⁰ Кто-нибудь может нам пояснить, что за «жуки»¹¹ завелись в наших книгах?

— А-а-а-ах! Эти будущие «novitchki»!

И ещё несколько привидений в обмороке сползло по стенкам на пол. Ричард III подошёл к раскрытым книгам.

— Кто-то из русских искал Шекспира, Чарли Чаплина, Бобби Чарльтона и Алекса Фергюсона. Вас, сэр Артур Конан Дойль, тоже искали. Как было дальновидно, господа, отказаться от привилегии иметь личный герб в свете нынешней охоты за «русскими привидениями»! Ладно богема — какая никакая, но культура! Но от футболистов я такой сообразительности не ожидал. Браво, парни, браво!

— Не сочтёте ли вы возможным, Ваше Величество, — вкрадчиво заговорила тень Главного Герольда, захлопывая книгу с роялем Элтона Джона, — явиться к Елизавете II и откровенно поговорить с ней относительно репутации современных рыцарей Ордена Подвязки?

— Не ускорит ли ход истории моё неурочное появление в Букингемском дворце, герольд? — усомнился призрак Ричарда III. — Мне кажется, у королевы другие планы. Через каких-то два года мы с вами будем отмечать семидесятилетие её восхождения на престол, а через шесть лет отпразднуем вековой юбилей Елизаветы II.

— Рано или поздно, вам придётся с ней обсудить будущее появление её призрака в этих стенах, — настаивало привидение Главного Герольда. — Не думаю, что дух королевы Виктории обрадуется Виндзорскому конкуренту с запахом ганноверских колбасок¹². В кошмарном сне такое не привидится! В любом случае необходимо разработать, так сказать, дизайнерский look будущего привидения… подобрать коллекцию шляпок на разные случаи. Это о-о-очень важный протокольный момент. А заодно неплохо бы согласовать отказ всяким личностям с сомнительными хобби в праве иметь посмертный дух и личное привидение.

Привидение короля молчало. Призрак Главного Герольда тихонько дотронулся жезлом до сановной тени.

— Всё-таки поговорите, Ваше Величество, с королевой. К чему такая щепетильность? Елизавета II во всех деталях знакома со своей похоронной процессией. А вопрос о статусе королевского привидения до сих пор не решён!

— Королева убедительно просила обойтись без генеральной репетиции её похорон¹³, и я боюсь зайти к ней в спальню без предварительной записи, господа!

— Ричард, не вы первый, не вы последний. В королевской спальне даже клошар успел побывать… Пусть они у себя там, на том своём свете, творят что хотят. А на этом, нашем свете, именно мы должны решать, кому иметь привидение, а кому нет! Важнейший государственный вопрос! Есть ли возражения, господа аристократы?

— Справедливо!

— Законно!

— Исторически!

Зашелестели голоса.

— Я подумаю, — тень Ричарда III уткнулась в пустой бокал.

— О, наш король, не оставьте просьбу своих подданных без хотя бы призрачной надежды…

— Я же сказал: «думаю».

— Умоляем! — зашептали родовитые привидения. — Не являться же нам теперь на церемонию посвящения в рыцари всякий раз, когда королева заносит меч над очередной достойной головой?!

— Смерть, о которой настоящий рыцарь может мечтать! — воскликнул дух Ричарда III.

— Но эти же не настоящие! — отозвалось в библиотеке призрачное эхо. — Боже, пошли нашей королеве лёгкий тремор рук!

— Господа привидения, мы, кажется, сегодня засиделись. Который час? — спросил дух короля.

— Умоляю, не открывайте дверь резко, иначе нас сдует сквозняком ко всем чертям.

…Светало, но газовые фонари продолжали таращиться в предрассветную мглу Сити. Наконец на крыльцо упала тень сторожа. Она потянулась и протёрла глаза. Выключилось уличное освещение. Послышался бой часов, приглушённый стенами. Пробило семь утра… Потом восемь.

Через полчаса во двор заехала чёрная «Мазда», отбрасывая тень от утреннего солнца. Тень герольда, ломаясь в гармошку на ступеньках, поднялась на крыльцо навстречу тени сторожа. Тени рук не пожимали — вирус COVID-19, и кто знает, как он передаётся. Повернулся, скрипя, ключ. Открылась дверь, впуская в особняк свет. Отключилась сигнализация. Тут же тень протянулась к выключателю. Загорелся свет в зале приёмов. Послышались чьи-то шаги, и вскоре на паркете вытянулась тень помощника герольда.

— Сэр Уильям, мне кажется, что вчера оставалось вино.

— Что я вам говорил? — ответил герольд. — А вы, Джон, мне не верите.

— Может, это сторож Барни?

— Чепуха — Барни-то был трезв. Кроме того, когда я пришёл, сигнализация была включена, и никто её не снимал и не переустанавливал. Иначе я бы услышал четыре «пика», а было два.

— Я понял — русские вернулись допить и взломали охрану. Говорят, что они никогда не оставляют спиртное. Нужно обязательно позвонить в MI-6¹⁴! Про грузина Коба… — не запомнил окончание фамилии — всяко нужно доложить — мало ли что. У вас же остался телефон общественной приёмной?

— Джон, возьмите себя в руки. Это просто привидения. Пойдёмте пить чай, раз вина не осталось.

Кавитатор профессора Брехмана

Отрывок из повести

5. Глава итальянская

Mafia — это семья, наш дом — это cosa nostra.

На удивление, всё получилось, как и хотел товарищ Андреев: визы всем участникам международной авантюры по кавитации мозгов и прочих жидкостей были готовы к концу мая, а КГБ на Литейном 4 не возражал против выезда из страны делегации СП «Нева». А вскоре пришёл телекс от итальянцев, которые ждали приезда русских кудесников в последнюю неделю июня, но только почему-то не в Пизу, а в Падую.

«Ну, не в Пизу, так хоть в Падую!» — подумал товарищ Андреев. Он, как и многие другие в то время, не до конца осознавал масштабов развала страны и мира, и тупо смотрел на календарь, не понимая, от кого Россия объявила День независимости 12 июня. Но, бизнес есть бизнес, кавитацию в международном масштабе никто не отменял, поэтому он позвал Тараканова для определения маршрута следования в Падую. Тараканов в прошлом году стажировался в Болонской школе права и знал пути-дорожки в Италию, а Падуя как раз удачно расположилась недалеко от Венеции.

— Как добираться будем? — спросил его товарищ Андреев.

— На поезде поедем, а как ещё? — Тараканову в голову не пришло, что в Италию можно и полететь.

— Это понятно. Маршрут-то какой?

— Ленинград, Витебский вокзал — Чоп — Будапешт. Там пересадка до Загреба. В Загребе садимся на поезд до Венеции, а оттуда до Падуи совсем недалеко.

— Трое суток, значит. Нормально. Сколько и чего брать знаешь?

— На Брехмана рассчитывать? — задал риторический вопрос Тараканов.

— А мы… — взял паузу товарищ Андреев, — профессора не возьмём. Сидоров без него справится.

Стокгольмский провал имел для Брехмана катастрофические последствия: Италия не увидела отца-создателя советского кавитатора. Товарищ Андреев имел все основания не доверять профессору, оказавшемуся способным утаить коньяк от своих… В общем, кто бы кому бы и кем бы ни приходился, но за границей, как в разведке, доверие в группе должно быть полным. И товарищ Андреев искренне верил в это. Помимо всего прочего, пожилой Брехман был бесполезен в переноске неподъёмных кавитаторов, а водку, шлемазо, пил наравне со всеми. Вот и получалась сплошная польза и экономия.

Этот удар судьбы профессор переживал трудно, поскольку объявление состава делегации СП «Нева» проходило публично. Выступавший с основным докладом о целях и задачах, стоящих перед их делегацией, товарищ Андреев особо остановился на вопросах экономии средств, необходимости подбора здоровых и молодых кадров, упирая на длительность поездки и непредсказуемость международной обстановки. Шёл 1991 год. Прения не открывались. Фамилия Брехмана в докладе не упоминалась, поэтому профессору не дали выступить с последним словом в свою защиту. Генеральный директор Нибалуйко быстро огласил приказ о формировании кавитационной группы и её подготовке к поездке в Италию.

«Вот так-то, морда твоя…» — красноречиво говорил торжествующий взгляд товарища Андреева.

«Вот как, оказывается, пг'оходят паг'тсобг'ания!» — печалился профессор Брехман, поторопившийся купить золотые украшения, часы и ящик коньяка, из которого думал выделить пару бутылок на общие дижестивы в купе.

Содержимое командировочных сумок и количество каждой позиции было определено на отдельном совещании группы во главе с товарищем Андреевым. Водка, икра… командирские часы (подсказал Тараканов), в общем, как обычно.

«А закуски много брать не надо — в поезде будет вагон-ресторан,» — авторитетно заявил товарищ Андреев.

Казалось, обо всём договорились, но товарищ Андреев умел удивлять. Его коммерческое чутьё было невероятным. За те несколько дней, что оставались до отъезда в итальянскую командировку, он ухитрился подружиться с Синявинской птицефабрикой, куда он привозил кавитатор на смотрины. С курами и петухами на фабрике было не то чтобы очень хорошо, скорее плохо — вся страна сидела на продуктовых карточках, но перьев от птичек, которые ещё успели застать сытные советские годы, прежде чем им палач-автомат свернул головы и ощипал, на фабрике скопились целые пухово-перьевые горы. Что делать с перьями директор фабрики не знал, пока к нему не забрели в поисках халтуры два безработных художника, которые предложили за одну ставку разнорабочего на двоих заняться изготовлением наглядной агитации из куриных и петушиных перьев. За штампованием агитационных плакатов к художникам, как водится, пришло вдохновение…

Вот и грузили теперь на Витебском вокзале в скорый поезд №49 «Ленинград — Будапешт» Тараканов с Сидоровым не только кавитаторы, вазы из уральских самоцветов, но и коробку с картинами. Художники ухитрились скопировать в пере всю классику Русского музея, не забыв всучить товарищу Андрееву и пару авторских пейзажей.

— Ну, что скажете? — обвёл своих попутчиков товарищ Андреев, когда закончил расставлять пернатый вернисаж по купе.

Искусство должно было быть ближе юристу Тараканову, как представителю гуманитарных наук, и он, как полагается в подобных случаях, напрягся. Тараканов то отходил от картин, то вплотную приближал к ним свои очки, но ничего умного родить не мог. А товарищ Андреев ждал от него оценки коммерческих перспектив картин.

— И всё-таки, почему молчите, коллеги? — настаивал он на проведении искусствоведческой экспертизы. — Ни куда-нибудь едем, а в Италию! Вот я и подумал…

— Может быть, сначала выпьем? — осторожно предложил Тараканов.

— Отличная идея! — подхватил технарь Сидоров, для которого искусство начиналось в библиотеке ЛИИВТа и заканчивалось в кинотеатре «Титан».

Товарищ Андреев не возражал. Первая бутылка пролетела очень быстро — с устатку ребята маялись жаждой невероятно.

— Неужели вы не видите, что это… — товарищ Андреев заглянул в бумажку, — …это… э-э-э… «Утро в лесу». Там где-то ещё должны быть медведи.

Он долго водил пальцем по списку, иногда поднимая голову и смотря то на одну картину, то на другую, пытаясь понять, какая из них под каким конкретно номером указана. Художники с птицефабрики оказались с юмором и последователями советского авангарда.

— Да чёрт с ней, с классикой! На западе всегда в цене были русские импрессионисты! — Тараканов успокоил разволновавшегося товарища Андреева. — Посмотри, какие шикарные Петров-Водкин с Дейнекой! Вот «Купание красного коня», а вот знаменитые «Гранёные стаканы» и «Селёдка»…

Сидоров как раз разливал вторую бутылку водки. Всю дорогу до Будапешта товарищ Андреев переживал, что не может узнать ни одного шедевра. Сидоров же был спокоен — он отвечал только за кавитатор, а в нём он был уверен. Сидоров уже покрутился у титана, примеряя свой мини-кавитатор, но в итоге решил не размениваться по мелочам и вернулся в купе, где товарища Андреева продолжали одолевать муки творчества.

— Где же «Девятый вал» Айвазовского? А это «Колхозник и колхозница»?

— Нет, это точно «Доярка» Дейнеки, а остальные картины можно объединить в серию «Русская зима» Левитана или Сурикова — вон сколько снега, — намекал Тараканов на обилие белого пера в картинах. — Или пусть это будут натюрморты — кто ж узнает? Главное, придумать стиль и направление, например, пушистый постсоветский индустриально-прикладной авангард. Как вам?

…Наконец, скорый поезд №49 прибыл на центральный вокзал Будапешта, и нужно было начинать выгрузку багажа, поиск носильщика и адреса советского посольства. В общем, «невцев» накрыла обычная вокзальная суета с местным цыганским колоритом, заставив их на время забыть о высоком искусстве.

— В какую гостиницу вас отвезти? — стандартно спросил русских таксист.

— Какая такая гостиница? В посольство СССР вези! — совершенно искренне изумился глупому вопросу товарищ Андреев и показал адрес на бумажке.

Действительно, зачем гостиница, когда есть родное посольство, а у него есть…

— Она вся в вашем распоряжении, — широким размашистым жестом дежурный вице-консул распахнул дверь в комнату во внутреннем флигеле для прикомандированных «мидовцев».

— Так уж и вся? — не поверил товарищ Андреев, изумлённо разглядывая огромное пустое помещение казарменного типа с сорока, или около того, койками и армейскими прикроватными тумбочками.

— Располагайтесь и не бойтесь — гостей не ожидается. Душ и прочие удобства по коридору направо. Постельные принадлежности сейчас принесут. А вы точно всего на одну ночь? — вице-консулу явно не хотелось отпускать платежеспособных постояльцев — не то, что эти беженцы да всякие «потеряшки» без документов и копейки в кармане.

— Хотели уже завтра утренним поездом в Загреб отправиться. Нам там ещё пересадку делать на… — товарищ Андреев, бравируя, сделал многозначительную паузу, — Венецию.

— Загреб? — вскинул и сразу нахмурил брови вице-консул. — Вообще-то, там беспорядки, во многие города введены войска.

— Поезда туда ходят?

— Да, но МИД рекомендует воздержаться от поездок в Югославию, — изрёк протокольным голосом вице-консул. — Мы не несём никакой ответственности за…

Не важно, что там МИД несёт или не несёт, но фразы «МИД не рекомендует» для товарища Андреева было достаточно. Они с вице-консулом, казалось, понимали друг друга без слов, многозначительными и магнетизирующими взглядами телепатируя кодовые сообщения вперемежку с цитатами из Устава КПСС, постановлений Пленумов ЦК и съездов партии. Поэтому возможность героически прорваться с боями через охваченную войной Югославию и протащить секретные кавитаторы — а ведь тогда было б о чём рассказать товарищам по партии! — в Италию была отброшена. Ведь, «не рекомендует» означает «нельзя», и точка!

Альтернативой Загребу была Вена, куда поезда ходили из Будапешта, как грибные электрички в СССР, каждый час. На следующее утро, попрощавшись с гостеприимным вице-консулом, «невцы» без проблем купили билеты до Вены и сели в комфортабельный вагон, предвкушая свидание с ещё одним красивым городом в стиле Петроградской стороны Ленинграда. Ящик и сумка с кавитаторами и картинами в перьях стояли под багажным отделением в начале вагона под неусыпным вниманием товарища Андреева.

Привычно для любого русского за окном замелькал, правда, непривычно чистенький и опрятный пейзаж, но зато под знакомый убаюкивающий двойной — «ты-ты — ты-ты» — перестук колёс. Для полной идиллии не хватало стакана с подстаканником с дзинькающей в одном ритме с колёсами ложкой. Идиллия была прервана неожиданной остановкой на каком-то полустанке, на котором в вагоны зашли австрийские пограничники. Их форма явно напоминала что-то из недавней истории, иначе бы товарищ Андреев так не напрягся. Но серо-зелёные мундиры с околышами штурмбанфюрера Штирлица, заполонившие вагоны поезда «Будапешт — Вена» и беспардонно снявшие с него товарища Андреева и его группу вместе с цыганским табором, не хотели ничего объяснять. Они лишь талдычили с оккупантским акцентом «Аусвайс!», «Виза!», «Шнелль-шнелль!», «Ахтунг!»… «Алес!» — орали они, имея в виду, что всё — уже приехали, и нужно вместе с цыганами топать на выход. Товарищ Андреев тыкал в нос пограничникам краснокожей паспортиной, раскрытой на странице с итальянской визой, но те продолжали стрелять в советских коммунистов и комсомольцев своими «Нихт!» и «Ферботтен!». Сидоров зачем-то бросился к сумке с кавитаторами и раскрыл её. Зачем?! Чем он их хотел удивить?

— Италия! Клиенты! Кавитатор! Гут! — виновато улыбаясь, искал Сидоров в глазах австрийских пограничников разрешающий зелёный свет. Австрийцы же, увидев похожие на снаряды, блестящие сталью кавитаторы, выпучили глаза, удвоили скорость своих «Нихт-нихт!», «Ферботтен-ферботтен!», «Шнелль-шнелль!» и в первых рядах заспешили на выход, проталкиваясь через недовольно галдевших цыган. Зря Сидоров их так напугал!

Почему запрещено, товарищу Андрееву и его попутчикам доступно объяснили уже в участке — нужна транзитная австрийская виза. Офицер, опасливо косясь на сумку с кавитаторами, спросил «Вас ист даст?», показывая на ящик, типа, а это что там у вас. Товарищ Андреев, как ни в чем ни бывало, достал из ящика первую попавшуюся картину и показал её любопытному офицеру. Поглазеть на пернатый вернисаж собралась вся австрийская погранзастава, забыв про цыган, которых они заперли в «обезьяннике» — понятно, у тех не было ни паспортов, ни виз, ни… кавитаторов с картинами из куриных и петушиных перьев. Может быть и сидеть бы товарищу Андрееву с делегацией СП «Нева» на австрийской киче вместе с цыганами, но свободных мест там не оказалось. Табор привычно заполнил всё пространство общей камеры бородатыми мужчинами в чёрных штанах, жилетках и красных рубахах и кольцами в ушах, женщинами в пышных юбках и звонкими монисто и такими же орущими сопливыми детьми на руках и в наспинных рюкзаках. Бесчисленные узлы с вещами уходили высокой кучей под потолок. В середине камеры на ковре расположился барон и с любопытством наблюдал через решётку за происходящим в коридоре, ожидая, когда русских отправят к нему в гости — их багаж его очень заинтересовал.

— Вас ист даст? — задавали пограничники один и тот же вопрос.

— Культурен пикчер — мадэ чиккен! — отвечал им товарищ Андреев. — Мани-мани! Бизнес. Ферштейн? Покупать, битте! Давай-давай!

— Тафай-тафай! Ауфидерзейн! — весело вторили австрийские служаки советским бизнесменам, через час помогая им как лучшим друзьям грузиться на обратный поезд в Будапешт. — Гут, руссиш кавитатор! Чиккен пикчерс! Культуриш гут!

…И снова центральный вокзал Будапешта. И снова «здрасьте», товарищ вице-консул!

— Нашу комнатку никто не занял?

— Я вот, прямо-таки был уверен, что увижу вас! — обрадовался, похоже, вечно дежурный вице-консул. — Надолго к нам?

— Как быстро австрийцы дадут нам транзитную визу? — спросил товарищ Андреев и посмотрел в глаза вице-консулу, ища в них ответ и поддержку партии в форс-мажорных обстоятельствах.

В таких случаях инструкции МИДа предписывали своим сотрудникам немедленно отводить взгляд в сторону и переводить разговор на нейтральную тему, что и сделал вице-консул.

— На сколько ночёвок у вас хватит командировочных? — по партийному нагло, то есть прямо в глаза уставился он, рассматривая то одного, то другого «невца».

«Ах, вот почему тогда, по приезду, ты отказался выпить с нами, типа „я на службе“, — подумал товарищ Андреев. — Сука, щас, так я тебе и раскрыл коммерческую тайну! Держи карман шире!» Очевидно, что вице-консул понял товарища Андреева без слов, приняв деньги за сутки и выдав ключи от той же комнаты.

— Я занят! Сами найдёте? — вице-консул отвернулся к ящику с якобы важными депешами.

— Как же транзитная виза?

— Придётся возвращаться в Ленинград. Нам всем когда-нибудь придётся возвращаться на родину, — не оборачиваясь, произнёс вице-консул.

Остаток дня делегация СП «Нева» принципиально провела вне посольства СССР, найдя посольство Австрии и потом, позже, приключения в одном мадьярском, опять оказалось, цыганском кабаке. Ну, кто знал? Подумаешь тапёр за пианино бородатый с серьгой в ухе! Подумаешь, гитарист весёлый с девками черноглазыми с голосами звонкими, как их мониста! Подумаешь… Вообще-то, следующий раз, действительно, подумаешь… кто должен за всё это платить… если в кабаке только вы, трое русских. В итоге, они оплатили счета за еду и противную венгерскую палинку, и наотрез отказались платить за оркестр и цыганские пляски. Ну ладно, под давлением галдящей общественности русским пришлось раскошелиться на чаевые и пару стопок водки для тапёра — всё-таки работал мужик — «Подмосковные вечера» вспомнил почти без фальши! Но с остальным должна разбираться…

Да-да, в Венгрии со всем, а с цыганами в особенности, разбирается полиция. Приехали «вечно мигающие» ребята быстро, можно сказать, моментально — видимо, стояли за углом, ожидая вызова из ресторана. Но увидев полностью оплаченный счёт за ужин, уже пьяного в стельку пианиста и десять неоплаченных танцовщиц из кордебалета, полицейские решили, что последнее будет уже слишком, и отпустили русских восвояси.

На утро, встав с раскалывающимися головами, делегация СП «Нева» отправилась в посольство Австрии, рассчитавшись за постой и захватив с собой — а чем чёрт не шутит? — кавитаторы, вазы и картины, в общем, весь свой багаж, чтобы, если повезёт, сразу рвануть на вокзал и… в Вену! В посольстве их приняли… вместе с багажом, но в визе отказали, поскольку доказательств постоянного проживания в Будапеште предъявлено не было.

— А счета за проживание в посольской гостинице? Уже две ночи! Кавитатор срочно ждут в Италии!

— Йя-я, ферштейн. Ферботтен!

На часах всего одиннадцать утра — в ресторан к цыганам ещё рано. Назад в посольство СССР? Но чем этот вице-консул поможет? Сказал же он, мол, валите назад, в Ленинград! Товарищ Андреев, оглядел своих молодых беспартийных спутников — чего ждать от них, ни одной цитаты, ведь, не подбросят!

— А давайте рванём к итальянцам — их виза у нас же есть! — вдруг предложил Тараканов. — До обеда времени вагон!

Сказано — сделано, и в руке партийца зажат квиточек с орластым гербом и адресом посольства Италии. Взмах рукой, и такси верноподданнически остановилось с приятным визгом шин. Поначалу довольный пойманными клиентами таксист уже через полминуты совсем не радостно смотрел, как приседает задница его битого-перебитого, латаного-перелатанного «Фольксвагена» под тяжестью русского багажа.

— Кавитаторы, уральские самоцветы — что ты хочешь? Вот, ещё ящик картин! Не желаешь, посмотреть? Нет, ну тогда поехали!

— Куда?

— В Италию, то есть итальянское посольство…

…Снова скрип тормозов и визг шин. Шофёр, получив таксу за проезд и выдав счёт, оставил русскую троицу и её неподъёмный багаж перед симпатичным особняком, который скрывался в глубине старого парка. Но подойти поближе и полюбоваться почти венецианским палаццо мешала кованая и очень изящная решётка с калиткой, которую можно было не заметить, если бы не висевшее на ней расписание приёмных часов. Вот невезучий день — посольство закрыто! Товарищ Андреев прошёлся вдоль неё, высматривая то ли проход, то ли пролом, взялся обеими руками за прутья и попытался их покачать — бесполезно… Хотя… Тут что-то зажужжало над головами Тараканова и Сидорова. Они посмотрели наверх и увидели видеокамеру — кто-то за ними, точнее за товарищем Андреевым, внимательно наблюдал. Камера смотрела за возвращавшимся с осмотра старшим группы. Товарищ Андреев вернулся к Тараканову и Сидорову, стоявшим у кучи с багажом.

— Служебного входа, кажется, нет, — доложил результаты разведки товарищ Андреев. — Ну что, теперь точно домой!

«Вжик!» — это камера теперь почти в упор рассматривала русских и, возможно, прослушивала их разговор.

Они подозрительно посмотрели в объектив.

— Всё-таки в посольстве кто-то есть. И мы им интересны, — русские решили снова посмотреть в камеру и улыбнуться на всякий случай.

Калитка не открылась. Тараканов нашёл звонок и нажал на него. Калитка по-прежнему оставалась закрытой, но зато из динамика донёсся человеческий голос.

— Си? — голос невидимого незнакомца показался дружелюбным, поэтому русские решили продолжить разговор.

— Очень нужно в Италию! — по-английски сказал невидимому собеседнику Тараканов.

— Импосибиле, э перке кьюзо! — произнес невидимый.

Тараканов ошибочно принял «кьюзо — закрыто» за извинения, типа «сорри!» и принялся разрабатывать у невидимого собеседника комплекс вины и давить на жалость. Для начала он ткнул видеокамере под нос итальянскую визу, потом поинтересовался в микрофон у невидимого, хорошо ли он её рассмотрел, и не пора ли открыть калитку и познакомиться.

— Капито-капито! Но-но…

Типа всё понятно, но всё равно нельзя. Но русским очень было надо.

— Бизнес! Понимаешь? Руссо-итальяно! Капито?

— Капито, ма импосибиле, э перке кьюзо!

— Странно, почему он всё время извиняется? Этим нужно воспользоваться, — размышляли русские.

— Сидоров, тащи кавитатор! — озарило товарища Андреева. — И сразу самый большой! Щас мы ему покажем, какой у нас бизнес.

— Я один не подниму. Что мне одному ходить по Будапешту в ластах? — напомнил о побочном эффекте кавитатора Сидоров. — Не хочу!

Это был аргумент, с которым нельзя было не согласиться. Вместе приехали и, если что, все вместе и должны уехать в… ластах. «Невцы» отошли от калитки и принялись копаться в багаже. Видеокамера, вжикнув, уставилась на сумки.

— Может с картин начнём? — осторожно предложил Тараканов.

— Хочешь удивить итальянцев картинами? — резонно засомневался товарищ Андреев.

— Петушиные же как никак, — встрял в разговор Сидоров.

— Нет, слишком долго с ними разговариваем. Они скоро потеряют к нам интерес и вызовут полицию. Пора предъявить козыри!

Этим единственным козырем, в понимании товарища Андреева, был большой кавитатор вихревой энергии, который русские удерживали из последних сил и на дрожащих ногах перед видеокамерой.

— Если нам не откроют дверь через десять секунд, то нам всем будет число «пи»! — тужась, произнёс товарищ Андреев.

— Я начинаю обратный отсчёт, — обречённо выдавил из себя Сидоров. — Десять… девять… восемь.

— Переводи же им быстрее, Тараканов! — взмолился товарищ Андреев, теряя силы.

— Тэн… Найн… Эйт… — начал было отсчитывать по-английски Тараканов.

— Да нет же, про бизнес им расскажи! — прокряхтел товарищ Андреев.

— Кэ коза? — в динамике послышался явно растерянный голос невидимого. — Ля бомба?!!

Рассказывать подробно про бизнес времени уже не оставалось — Сидоров уже произнёс «шесть». И не было никакой уверенности, что он дотянет хотя бы до «трёх». Поэтому…

— Севэн… Сикс… Фа… — продолжил отсчёт Тараканов, вопреки инструкциям партии.

Но он не успел договорить «файф», как в динамике кто-то, показалось, пукнул, и калитка медленно открылась. Не бросая кавитатор — откуда только взялись силы?! — «невцы» засеменили на полусогнутых по аллее к особняку, оставив остальной багаж перед калиткой. Дорожка, однако, была узковата для троих нормально развитых мужиков, выстроившихся в один ряд. Поэтому кому-то крайнему, помимо приседаний, приходилось ещё залезать на клумбу с… Тогда на ней распускались тюльпаны. Многим цветам тогда пришлось сложить свои головы раньше времени. Но всё-таки некоторым тюльпанам и повезло — русские не стали катить свой кавитатор по газону, а ведь могли выбрать более лёгкий маршрут и способ транспортировки. Но, отдадим им должное, не стали.

В общем, затоптанные тюльпаны — это были ещё цветочки! Русские подкатывали большой кавитатор к крыльцу, думая на ходу о том, как они его будут поднимать по ступенькам — их было десять, и не встретит ли их кто-нибудь… На крыльце русских встречал сам посол и его вооруженная охрана, которая, достав пистолеты и автоматы, снова вежливо поинтересовалась причиной столь неурочного визита.

— Ля бомба?

— Ноу бомба! Биг кавитатор! Вери биг кавитатор! Бизнес Италия! Срочно нужно ехать! Хелп поехать туда!

Странная логика — как будто на бомбах нельзя делать бизнес, тем более в Италии! Но, как бы то ни было, но итальянский посол оказался настоящим мужиком: он приказал охране занести кавитатор в приёмную и пригласил туда русскую делегацию, которая, действительно, оказалась деловой. Это Тараканов принёс подписанный итальянской фирмой по факсу контракт с гербом СССР и положил его перед послом. К контракту были приложены свидетельство об изобретении профессором Брехманом кавитатора вихревой энергии и патент на промышленный образец.

— И как эта штука работает? — успокоившись, спросил посол.

— Это надо видеть! Мы, русские, говорим, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Хотите? — Тараканов перевёл на английский предложение товарища Андреева. — Где у вас тут котельная?

Но Господь или Папа Римский хранили посольство Италии — в Будапеште отопительный сезон ещё не начался, иначе бы… До Италии котёл долетел бы точно!

— А чем ещё ваше СП «Нева» занимается?

Посол, впервые в жизни видевший советских бизнесменов времен ранней перестройки, да ещё со шведским капиталом, решил узнать о них побольше и предложил выпить кофе. Лучше бы он этого не делал — к тому времени в приёмную перекочевал весь русский багаж. И товарищ Андреев, как заправский купец, разложил перед итальянцами — посол-то успокоился, но охрану не отпустил! — весь свой товар. К большому кавитатору добавился его средний брат, очень похожий на артиллерийский снаряд, коллекция ваз из уральских самоцветов и… конечно, картины из перьев Синявинской птицефабрики. Посол долго не мог прийти в себя от такой широты деловых интересов СП «Нева».

— Ещё кофе не желаете? — нашёлся посол.

И этот знак вежливости, и проявление такта и дипломатического протокола были излишними, так как товарищ Андреев уже расставлял на столе, в качестве алаверды, водку с икрой. Посол с охраной не успели и глазом моргнуть, как всё было открыто и разлито по числу присутствовавших в комнате людей. Классика «тостуемый пьёт до дна!» пришлась ко двору, поскольку товарищ Андреев объявил первый тост за укрепление советско-итальянской дружбы и деловых связей. Отказаться было невозможно, тем более, что в посольстве всё равно было нерабочее время.

— Колбасу и шпроты не доставать! Всем держаться, запивая водку кофе! Икра только для посла и его охраны! — проинструктировал своих коллег товарищ Андреев.

Он заметил, что Сидоров уже разлил вторую бутылку и достал ещё одну банку икры. Оставалась последняя для итальянских партнеров на тот случай, если русские доберутся-таки до Падуи. До Италии, принимая во внимание экстерриториальность посольства, они уже добрались! Оставался один, ну может пара шагов до заветной цели. И «невцы» их сделали! Товарищ Андреев совершенно искренне подарил послу здоровенную вазу, который был поражен почти стеклянной прозрачностью камня после того, как в вазу налили воду, и она прошла по трещинам внутрь стенок.

Итальянец ошеломлённо наблюдал, как каменная ваза «пила» воду, а стоявшие в ней тюльпаны постепенно проявлялись, как на фотобумаге, пока не показалось, что стебли цветов стоят в воде, а между воздухом и ними ничего нет, кроме… воды и тончайшей стенки кремового цвета.

— Это из-за конического строения капилляров оникса, — буднично пояснил товарищ Андреев, не понимая, что в таком феномене особенного. — А вот это… тоже вам!

И товарищ Андреев передал окончательно обалдевшему послу картину от Синявинских художников — изобретателей куро-петушиного стиля.

— Левитан… русская зима… копия.

После таких презентов Италии по протоколу нужно было чем-то отвечать, а отвечать, кроме «ещё кофе?» было нечем. И тут посол вспомнил…

— А зачем вы пришли к нам?

Русские вкратце, опуская подробности с цыганами, рассказали ему про свои мытарства с австрийской транзитной визой и нежелание возвращаться домой, так как их ждёт итальянский партнер в Падуе для испытаний кавитатора. Это, по словам товарища Андреева, будет настоящим технологическим прорывом в строительной индустрии, и он, в случае успеха, даже уполномочен обсудить возможность создания первого в истории советско-итальянского совместного предприятия. Собственно, вот и вся история. «Невцы» поднялись из-за стола, полагая, что пора и честь знать — финита ля комедия, то есть.

— Аспетто, — неожиданно произнёс посол, — э тутто? — и это всё? Мадонна! Так вы из-за этой ерунды штурмовали наше посольство?

Он попросил никуда не уходить, а через пять минут вернулся с нотой на официальном бланке с просьбой австрийскому послу поддержать советскую деловую делегацию, которая из-за событий в Косово вынуждена поменять свой маршрут и которой теперь требуется транзитная виза.

— Но этого мало, — пояснил посол. — Пусть ваш директор пришлёт в советское (никто, даже иностранцы, не успел ещё привыкнуть к новой России) посольство официальный запрос на такую же ноту поддержки, и, считайте, что транзитная виза у вас в кармане.

— И всё? Так просто? Синьор Антонио, вы теперь наш самый лучший друг! Будете у нас… в Ленинграде… — товарища Андреева нельзя было оторвать от итальянца.

— А в Ленинград позвонить от вас можно?

Но это было уже слишком — итальянцы и так сделали для русских слишком много. Вот вызвать такси — это пожалуйста! Через десять минут, прокатившись на здорово присевшим на заднюю ось автомобиле с шашечками, делегация искала свободный автомат международной связи на будапештском почтамте. Через полчаса — такси никто не отпускал, в нём остался аспирант Сидоров — товарищ Андреев с коллегами уже вернулся в советское консульство, где их ждал знакомый вице-консул, который читал только что полученный от генерального директора СП «Нева» и первого заместителя секретаря Ленинградского обкома партии товарища Нибалуйко телекс.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

College of Arms — учреждение, относящееся к королевскому двору Виндзоров и ведущее реестры и родословные английской аристократии; герольды хранят геральдические архивы, разрабатывают и вручают от имени королевы новые гербы лицам, получившим рыцарское звание, утверждают протоколы (сценарии) к различным королевским мероприятиям, например, коронация, свадьба или похороны; в средние века в обязанности герольдов входило и опознание убитых рыцарей. Головы и руки было принято отрубать, они откатывались от тела. Вот герольды и ходили, бранясь, по бранному полю, пытаясь опознать знатного погибшего по его атрибутике (гребень на шлеме, щит, и пр. доспехи). Здесь и далее — прим. автора.

2

Процедура выхода Великобритании из Евросоюза.

3

Идиома «на сон грядущий» (англ.)

4

Приговор инквизиции.

5

Хэштег (а-ля «#МеняТоже»), обозначающий относительно современное общественное движение на Западе против сексуальных домогательств.

6

Такой герб и девиз действительно зарегистрированы в Геральдической палате.

7

До настоящего времени годовое жалование герольдов, в зависимости от статуса, составляет от 13 фунтов девяносто пяти пенсов до двадцати фунтов. Эти суммы, за очень несущественными изменениями в 1831 году, не менялись с 1618 года.

8

Такой герб действительно существует. Один английский адвокат был пожалован в рыцари. Он оплатил Геральдической палате услугу по созданию фамильного герба, но внезапно скончался, не успев высказать свои пожелания. Герольды даже не успели с ним лично познакомиться. Пришлось им идти к безутешной вдове. Дама оказалась с чувством юмора. Она предложила герольдам разрисовать щит чёрно-белыми полосками как у зебры. Что должно было символизировать «добро и зло», как суть адвокатской профессии. А поверх были изображены шесть женских ножек в фривольных ажурных чулках — по три справа и слева. Нет, это не была месть оскорблённой супруги за многочисленные измены, как могли многие подумать. Просто своё состояние этот адвокат сколотит, защищая в Высоком суде Лондона… проституток. Вот такая ирония судьбы! Теперь потомки данного адвоката и хотели бы забыть, но никогда не смогут, благодаря чьему труду они наслаждаются благородной жизнью.

9

Идиоматическое выражение, означающее пуститься во все тяжкие, опуститься на дно.

10

Имеется в виду герб сэра Элтона Геркулеса Джона; изображение и пояснение можно найти в интернете — писать запрос в Геральдическую палату необязательно. Всё очень понятно.

11

Фамильный герб сэра Пола Маккартни стилизован под жука, напоминая о «Beatles».

12

Приняв титул Виндзоров, правящая ныне династия таким образом пыталась замаскировать своё немецкое происхождение.

13

Герольд по секрету и с радостью поделился этой сплетней с автором, сказав, что это было единственным пожеланием Елизаветы II.

14

Английская контрразведка.