Стань рядом

Нэн Джойс

Мне есть чем похвастаться. Я принцесса на белом Lamborghini, я дочь короля недвижимости. Я золотая девочка с модельной внешностью. И за словом в карман я не полезу. Я. Я. Я. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. И раз уж я влюбилась в парня из неблагополучной семьи, заставлю всех принять мой выбор, костьми лягу, ясно? Что? Кому-кому мой каприз переломает хребет? Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

Захожу и замираю.

Парень показывает ладонью на кассу, пропуская меня вперёд, но я мотаю головой:

— Давай ты первый. Я… думаю.

За стеклом печенье в прозрачных пакетах. Коробки с нарисованными монстрами термоядерных цветов.

На холодильнике с облупленным изображением мороженного расставлены шампуни и зубные пасты. Прокладки. А под ними в холодильнике… замороженное свиное копыто!

Я отшатываюсь, наступаю на край плитки. Та отрывается от пола и с грохотом падает обратно.

Задеваю стеллаж, из которого вываливается к моим ногам несколько батонов хлеба в одноразовых пакетах.

— Извините, — бормочу я продавщице, которая уставилась на меня густо подведёнными глазами. Кладу хлеб на место.

Молодой человек купил сигареты.

Я ошеломлена тем, что вижу. Что за сюр? Как будто в музей торговли попала. И сейчас нахожусь у экспоната «Если бы Дали рисовал торговые ряды».

Под потолком крутится вентилятор. Я такой только в старом фильме «Лолита» видела.

Завороженно смотрю на лопасти, под которыми висит коричневая лента с налипшими мухами.

— Дём, подсобишь? Вон ту коробку снимешь?

Молодой человек заходит за прилавок, а продавщица показывает на полку под потолком.

Дём.

Моего дедушку Демьяном звали.

Когда коробка оказывается у него в руках, выпуклые жилы напрягаются и выступают ещё сильнее.

Он опускает коробку на уровень своего живота. Я вижу, как перекатываются мышцы под натянувшейся рубашкой на спине.

Наклоняется, ставит, куда показывает женщина.

Его фигура отличается от фигур некоторых моих друзей, которые повёрнуты на своей атлетической форме. Нет ощущения, что он напичкан силиконовыми протезами вместо мышц.

Какой-то естественно хорошо сложенный.

Ещё не распрямившись он ловит меня на том, как я наблюдаю за ним.

И я получаю на все десять тысяч вольт этот взгляд исподлобья.

Густая темнота в центре алебастровых белков.

Природа — мастерица контрастов.

— Спасибо, дружочек, — женщина возвращается к прилавку. Смотрит на меня. — Вы чего будете?

Дём идёт к порогу.

А если он сейчас просто выйдет и уедет. Мы же так… ни о чём говорили… всё это ничего не значило…

…что я тогда почувствую?

Почему я вообще должна что-то чувствовать по этому поводу?

— Мне воды дайте, пожалуйста, — подхожу к прилавку.

И в отражении стеклянной витрины вижу Дёма.

И чувствую облегчение.

Он ждёт.

Ждёт меня.

Вальяжно прислонился к дверному косяку. И взгляд его как тяжёлая капля скользнул вниз по моему телу.

Огромные губы растягивает довольная ухмылка.

Мы встречаемся взглядами в отражении.

— Девушка! — вздрагиваю от громового голоса продавщицы. — Какой воды, спрашиваю?

Я смотрю на три вида за её широким плечом. Даже названий таких не знаю.

Двадцать шесть рублей? Нормальная вода может столько стоить?

— Вот ту, с утёнком, пожалуйста, — прошу самую дорогую и вытаскиваю карту.

— Карты не принимаем. Только нал.

— А переводом можно?

— Нет.

— Мне очень нужно.

— Вы читать не умеете? — она тыкает нечистым пальцем в листок, приклеенный к прилавку.

«Только наличными».

«В долг не даём».

Я наличку в последний раз видела, когда… когда?

Вот сейчас, когда Дём расплачивался. А до этого…

— На, держи.

Он за моей спиной. Дыхание в мою макушку.

Руку вытянул, кулак разжал. На ладони монеты.

На подушечке указательного пальца заживающий порез, между указательным и большим мозоль.

— Спасибо.

Сгребаю жёлтые и белые монеты. Ладонь у него прохладная. Эта прохлада мои пальцы опутывает, пробирается внутрь кожи мягким, лижущим ощущением.

Да что за хрень со мной происходит?

Я вся как на иголках. Будто проникли в ту часть мозга, которая за ощущения отвечает, и хорошенько промыли и встряхнули.

Всё так остро и гулко стало.

Когда заветная бутылка воды оказывается у меня в руках, откручиваю крышку и делаю глоток.

Блин! Пока я тут залипала — то на магазине, то на Дёме — Полина уже высохла, наверное!

Хороша же у неё подруга!

Выхожу на улицу вслед за Дёмом.

Это абсурд, но я не представляю, как вернуть ему деньги.

Папа так рьяно контролирует мои расходы, что эти пятьдесят пять рублей неизвестному молодому человеку очень дорого обойдутся.

Не столько мне, сколько Дёму.

— Нужно вернуть тебе деньги.

Он смеётся.

— Я могу себе позволить безвозмездно раскошелиться на такую сумму.

— Мне не нравится быть должной.

— А мне нравится, что ты будешь моей должницей, — он прищуривает глаза.

У меня на кончиках пальцев вдруг жечь начинает. Ощущение такое отчётливое, что я едва удерживаюсь и не проверяю взглядом, нет ли источника огня между мной и Дёмом.

А он спрашивает с хитринкой:

— Ну? И кто же пойдёт на компромисс?

Я не выдерживаю его вызывающего взгляда и шепчу:

— Уж явно не ты.

— Ладно, — говорит, делает шаг назад. — Давай так. С тебя, — указательный палец в мою сторону, задумчивый взгляд, — мммм… пирожок.

— Пирожок? — непонимающе смотрю ему в лицо.

— Да. Луковый. Только сама должна испечь. Такое условие.

— Я не…

— Всё честно. У меня на работе в столовке он ровно столько и стоит. Так что сегодня вечером. В восемь. Здесь. Ты. Я. И пирожок.