Эффект Ноцебо

Vladi N, 2022

Тиффани потеряла всех, кого любила. Горечь одиночества изменила ее. Но вскрывшиеся обстоятельства заставляют наступить себе на горло и принять новую, навязанную жизнь.Киллиан всегда был белой вороной: в семье и за ее пределами. Никто из родных не понимал и не принимал его суть. И это сделало его жёстким, беспринципным, не способным прощать.Они не виделись четырнадцать лет. И теперь судьба беспощадно столкнула их лбами.Содержит нецензурную брань.

Пролог

Cut — Plumb

Проливной дождь смывает скупые слезы с моих щек. Наблюдаю, как черный гроб по очереди закидывают горстями земли немногочисленные люди, пришедшие попрощаться. На улице середина октября, я промокла до нитки, но холода совсем не чувствую. Ничего больше не чувствую.

— Тиффани.

Оборачиваюсь на бархатный голос, доносящийся будто из трубы. Резкое движение добавляет дискомфорта и так гудящей голове. Боль бьёт по вискам, заставляя морщиться от ощущений. Покачиваюсь на месте, вынуждая мужчину, окликнувшего меня, поймать мою руку и удержать. Дождь застилает глаза, но я узнаю его больше по запаху, запомнившемуся с детства: табак и пряности.

— Здравствуйте, Ричард.

— Прими мои соболезнования.

— Спасибо.

Никогда не понимала, что говорить в таких случаях. Стандартные общепринятые фразы являются бездушными и пустыми. Между нами возникла пауза, которая позволила рассмотреть мужчину внимательнее. Все тот же высокий и статный, хоть и в годах. Следит за собой — видно, не взирая даже на верхнюю одежду. Теплый взгляд голубых лучистых глаз греет так же, как и пятнадцать лет назад.

— Мне нужно поговорить с тобой. Только не здесь.

Четко проговаривает каждое слово, при этом негласно давая указание охране. Через несколько секунд молодой мужчина уже раскрыл над моей головой зонт.

— Я должна закончить церемонию.

— Понимаю, — кивает, — подожду в машине. Дик проводит тебя.

Не дожидаясь моего ответа, направляется к припаркованному Audi. Со мной остаётся Дик, остальные сопровождающие скрываются следом за своим нанимателем.

Ещё минут двадцать принимаю скупые соболезнования, бездумно говоря что-то в ответ. Мыслями блуждаю далеко отсюда. В череде дней, когда детство закончилось. После того, как последние люди разошлись, оборачиваюсь на фотографию отца в черной рамке и вздыхаю:

— Я люблю тебя, папочка. Спи спокойно.

Покидаю могилу и спустя пару минут опускаюсь на бежевое кожаное сидение рядом со старым другом семьи.

— Ты замёрзла?

— Мистер Хоггард, я очень хочу оказаться дома, чтобы запить этот день. Потому что сейчас я не настроена на задушевные разговоры и обсуждение моего состояния.

Мужчина молчит. Тяжёлым взглядом прожигает, коего у него никогда не видела.

— Хорошо. Сегодня я тебя отпущу. Но завтра жду у себя. Пришлю водителя.

— Я помню дорогу.

— Это не обсуждается, — глубокий голос окрасился стальными нотами. — Разговор касается твоего отца.

— Он умер. О чём уже говорить?

Откидываюсь на спинку и закрываю глаза. Да, я бессердечная стерва. Но так мне проще.

— Окей, поставлю вопрос по-другому, — если Хоггард и удивился, то не подал вида, — разговор пойдет о последней воле твоего отца относительно тебя.

Распахиваю веки и устремляю взор в лицо собеседника.

— Слушаю.

— Нет, Тиффани, не здесь. Завтра. У меня. А теперь я отвезу тебя домой.