Сердце шепчет: Люблю

Нуне Размиковна Мирхоян, 2018

Это не просто роман или повесть – это сказка о любви, которой не должно было быть. Ее семья никогда не простит и не примет любовь и влечение дочери к парню не их национальности. Ведь она скромная и тихая армянка, а он взбалмошный и самовлюбленный парень богатых родителей. Этих двоих ждёт не мало препятствий и путь у запретной любви будет очень тернист. Что окажется сильнее: чувство или табу?

Тонуть в глазах

Он взволнованно расхаживал по гостиной, измеряя ее шагами. Она все-таки приехала. И что с ней делать? Отправить обратно? Они с мамой услышали, как захлопнулась входная дверь, ведущая в прихожую. Тишина. «Эта тихоня зашла, а теперь стоит там, как истукан, не зная, как быть, сто пудов!” — с раздражением думал парень. Они с мамой переглянулись. Татьяна, как раз-таки, в отличие от него, искрила желанием ее увидеть и познакомиться.

— Иди зови ее, — улыбчиво, но требовательно сказала мама. Он глубоко вздохнул, поднимая голову и шепча что-то под нос, поплёлся к девушке в прихожую. Она стояла наклонившись к сапогам, пыталась снять. Никита захлопнул за собой дверь, чего мама, наверняка, не ожидала и суровым тоном обратился к ней.

— Ты чего приперлась? — шипел он, чтобы мама не слышала, он был уверен, что она стоит за дверью с целью словить каждое их слово. Ее глаза растерянно забегали по сторонам, желая не сталкиваться с его взглядом. Если ей так не комфортно, зачем она пошла на это? Что все-таки движет ей? Очень сомнительно, если это только учеба.

— Ты же сам сказал… — он перебил.

— Ты дура? Шуток не понимаешь? — в

изумлении она подняла на него глаза и с грустной усмешкой произнесла:

— Шутка? Ничего, что я почти через весь город ехала?

— Это твои проблемы, — холодно и твёрдо произнёс Никита, скрестив руки на груди. Он смотрел на девушку сверху вниз, желая всем своим видом показать насколько ей тут не рады, он надеялся, что она тут же расплачется и убежит.

— Ладно, раз уж я тут, нужно приступить к делу, чем раньше мы начнём, тем скорее я уйду, — решительно заявила девушка, что удивило парня, протеста он никак не ожидал. Раньше, чтобы задеть ее было достаточно и взгляда, что произошло сейчас? Она же не могла за ночь превратиться в вампира или оборотня, в жажде крови, желая растерзать в первую очередь его. А что ещё могло придать ей уверенности, кроме как сверхъестественные силы?

— Ты не поняла? Я не стану ничего писать… — в этот момент дверь резко распахнулась и от туда выглянула светлая головушка Татьяны Львовны.

— Здравствуйте, — поздоровалась Офелия.

— Здравствуй, — мило улыбаясь ответила Татьяна, перевела взгляд на сына и улыбку сменило недовольство, — Ты что это гостью держишь на пороге?

— Мама, она незваный гость! — оправдывался он.

— Не важно, раздевайся скорее и идём пить чай, — прощебетала она и снова скрылась за дверью. Кольнув одноклассницу взглядом, он пошёл за мамой и, догнав, сказал:

— Зачем ты ее в дом позвала?

— Как здорово все получилось правда? Ты не хотел меня знакомить с новыми одноклассниками, а эта птичка сама запорхнула к нам.

— Ты ее не знаешь, она жуткая зануда, — недоуменно посмотрев на маму, он спросил: — Ты ее назвала птичкой? — мама уже его не слышала, она поспешно начала доставать чайный набор из сервиза и накрывать на стол.

— Очень красивая, кстати, а глаза какие, а ресницы, таких длинных я ещё не видела, — мама явно воодушевилась предстоявшим чаепитием, — Кстати, какой она национальности?

— Армянка, — сухо ответит он.

— Ладно, не важно, иди к ней.

Никита поплёлся обратно, обзывая себя всеми словами, какими только можно, призирая за совершенную глупость и опрометчивость, за которую теперь предстоит отвечать. Девушка уже вошла и стояла рядом с большим тёмным кожаным диваном, рассматривая все убранство в доме. Услышав шаги, она вздрогнула и выпрямилась.

— Ты понимаешь, что тебе здесь не рады?

— Я пришла по делу, поэтому мне все равно, — ее неуязвимость поражала и выводила из себя, он взял ее за руку и притянул к себе.

— Все равно? Не боишься, что я ещё что-нибудь придумаю, напрочь изгадив твою спокойную жизнь книжного червя?

Она вдруг изменилась в лице и с некой безмятежностью заглядывая ему в глаза, пыталась понять что-то. Его хватка тоже ослабла и невольно ему пришлось посмотреть ей в глаза.

Чёрные, как ночь глаза, обрамлённые длинными ресницами, настолько они были глубокими, впервые он видит в них столько смысла. Раньше он замечал у окружающих лишь пустые стеклянные два отверстия на лице, но на этот раз невольно пришлось признаться, что она не такая пустышка, как остальные. Трезвым умом он не мог вместить в себя весь смысл этого понятия, как это быть не такой, как все? Но почему она все реже даёт ему отпор, почему строит из себя жертву, он был уверен, что эта девушка хоть и чаще умалчивается, но когда нужно сможет постоять за себя. Ему больше не было так весело издеваться над ней, как это было в первые дни пребывания.

— Ну где вы там? Проходите уже, — крикнула с кухни Мама.

— Если ты хоть что-нибудь вякнешь о моей успеваемости или неприязни к тебе, пеняй на себя! — девушка лишь усмехнулась и последовала за ним.

***

— Расскажи, пожалуйста, о вашем классе, с кем мой сын сдружился… — допытывалась мама, наконец добравшись до кого-то из новой школы. Офелию можно было смело назвать ее жертвой, которую собирались долго и мучительно пытать. Они с парнем сидели друг на против друга, девушка очевидно смущалась, все время поправляла волосы, свитер, опускала глаза и время от времени украдкой бросала на него любопытные взгляды, наивно полагая, что он это не заметит.

— Или против кого, — ядовито продолжил он фразу Татьяны Львовны, прожигая девушку взглядом. Она определённо другая, какая-то решительная стала, хотя отчаянная больше подойдёт. Ее постоянное внимание к нему в тот вечер заставляло его теряться под ее зоркими кошачьими глазами. Или тонуть? Внезапно ему захотелось посидеть спокойно и не трогать ее более и просто понаблюдать за всем этим спектаклем.

— С коммуникабельностью у вашего сына нет проблем, — угождала она матери, — а если и возникают с кем-то недопонимания, я уверяю, на то у него есть очень веские причины, — теперь она смотрела прямо ему в глаза, — просто так он никогда не обидит, — что-то внутри него жалобно кольнуло и он, обессилев, опустил глаза, а чтобы не выдавать себя, глотнул чаю.

— Да-а, это так. С детства он был хорошим мальчиком, — с грустью в голосе заметила мама, отдавшись тёплым воспоминанием о годах юности и тогда ещё послушных детях, — Даже мышь не мог никогда обидеть, — на это Никита вскочил с места, решив поскорее покончить с бессмысленной болтовнёй.

— Пойдём, нужно написать эссе, — безразлично бросил он и, не дожидаясь ответа, пошёл прочь.

Он ушёл к себе в спальню, а девушка, без тени смущения, не раздумывая, следовала за ним, что снова привело его в изумление. Неужели она и вправду не такая примерная, как он все время утверждал, чтобы насолить ей? Её ни капли не насторожило, что будет она заниматься наедине с парнем в его спальне. Странно все это было для него, но что заинтересовало, это однозначно.

Никита включил ноутбук и сел за своё кресло, после с любопытством принялся изучать армянку, все ещё не до конца осознавая, как она оказалась у него дома, а непосредственно в его комнате. Она также с нескрываемым интересом изучала его пристанище и убежище от внешнего мира. Наконец-то и она посмотрела на него и, тут же отведя взгляд, вежливо сказала:

— Мило тут у тебя, — на это он ничего не ответил и отвернулся к монитору, а она глубоко вздохнув спросила:

— Ну что, давай приступим? Ты мне предложишь сесть?

Он медленно повернулся обратно и с коварной улыбкой кивнул в сторону кресла-мешка чёрного цвета, отлично подходящего к тёмным тонам его комнаты. Кресло стояло у огромной металлической кровати и его внушительный размер уже пугал, а судя по ее выражению лица, можно было определить, что ничего тяжелее двухтомника «Война и мир» она не держала. Но странности с ее стороны не переставали происходить и она, не проронив ни слова, уверенно пошла к креслу и принялась его поднимать. Парень не на шутку испугался, ему показалось, что она себе сейчас порвёт внутренние связки спины или, чего хуже, нанесёт вред позвоночнику. Он тут же вскочил, оттолкнув ее так резко, что она упала.

— Ты совсем чокнутая? — закричал на неё Никита.

— Ты же сам хотел полюбоваться на это, — с жаром и обидой произнесла она.

— Иди сядь на мое место, дура, — тихо сказал он.

Спустя какое-то время они сидели в абсолютно тягостной и давящей тишине, она оглушала и невозмутимо тянулась вечность. Он сидел в телефоне, стараясь делать вид, что ему нет никакого дела до неё, и помогать писать он не собирается. Парень согнул ногу в колене и положил ее на другую, изображая уверенность и самодостаточность. Она тоже молчала, что-то писала продолжительное время, останавливалась, смотрела в одну точку и далее продолжила писать. Время от времени она переводила на него выразительный и задумчивый взгляд, отчего ему приходилось замирать и напрягаться.

— Мне жаль Раскольникова, — произнесла она в задумчивости. Парень не понял и вопрошающе взглянул на неё.

— Чего?

— Мне кажется, Раскольников, несмотря на его мысли о том, чтобы испытать себя, все же не сделал бы этот шаг, если бы случайно не услышал разговор, — они смотрели друг на друга, но она явно была озадаченна героем романа, поэтому он просто передернул плечами, на что она многозначно вздохнула и пробежалась глазами по тексту.

— Что не говори, а Вера все же спасла его душу, Бог и раскаяние сделали его свободным.

— Его сделала свободным отбывание наказания за содеянное, не мели чушь, — раздражительно парировал он на ее догадки.

— Ошибаешься, даже на каторге он не смог простить себя и продолжал сокрушаться сердцем и поэтому он попросил Соню принести ему Евангелие, — спокойно убеждала она парня.

— Угу, он ни разу так и не открыл его, — она грустно опустила глаза и тихо добавила:

— Он обязательно сделал бы это, но это уже другая история, — ее размышления зацепили его и он спросил:

— Если он не хотел убивать, то зачем он сделал это?

Немного помолчав и при этом кусая губы, она притянула его внимание к своим губам. Они были очень ровно очерченные и безумно сочными, его воображение разыгралось, а мысли тут же спутались, но ее голос вернул его обратно. Ему пришлось тряхнуть головой и отвлечься от мужских фантазий.

— Любой грех и преступление берет начало из головы и раздумий, поэтому очень важно постоянно чистить свои мысли от грязи, но у него не было должной мотивации для этого, поэтому я и говорю, что подслушанный разговор и скверный характер старушки послужили неплохим поводом для этого. Звучит страшно, но он одним ударом убил двух зайцев.

— Каких?

— Проверить свою теорию о «тварь ли я дрожащая или власть имею», а второе — это избавить мир от плохого человека.

Парень задумался. Казалось бы, Раскольников, вроде, сделал хорошее дело, противозаконным средством, но сделал все для блага семьи и общества, отчего же он тогда так мучился, истязался и постоянно сокрушался? Из-за убийства ещё и Лизаветы? Только из-за неё он так терзал себя? Вряд ли совесть отпустит человека с чистой душой, ведь все это было ради проверки себя? Как далеко он может зайти, но не маниакальная зависимость убивать. Именно поэтому он не смог просто пережить эту ситуацию, а постоянно изводил себя и был полностью опустошён. Не смог забрать эту тайну в могилу, даже поведав все Соне, все равно не успокоился, сдался властям, а свободы души все не было. Неужели только Бог может отпустить грехи? Ведь не спроста убийце, который собственноручно сдался, отбывал справедливое наказание, не смог спастись от мук без Всевышнего.

— Эта книга о преступлении, но и о настоящей любви, способной любить не смотря ни на что, — неожиданно с глазами полной нежности произнесла она, смотря также и ему в глаза, — она многому учит. Одна из любимых цитат, которую я не давно выписала звучит так: «Бывают иные встречи, совершенно даже с незнакомыми нам людьми, которыми мы начинаем интересоваться с первого взгляда, как-то вдруг, внезапно, прежде чем скажем слово.»

То, как она это сказала и как смотрела на него, убило все желание противостоять ей, отталкивать и уничтожать. Руки, которые раньше сжимались в кулак при виде ее, словно навсегда разжались, а плечи расслабленно опустились, а душа была для неё на распашку. «Могут ли эти глаза лемура оказаться лукавыми или наигранными?» — настороженно думал он, вглядываясь ей в лицо в поиске зацепки на лицемерие и притворство, но тщетно.

Тут он вспомнил «Рыцаря в белых доспехах» из бара и разочарованно усмехнулся.

— Скажи это своему дружку-амбалу.

— Кому? Ты про кого? — не поняла о чем это он.

От удивления он приподнял свои брови:

— Не знаю, а у тебя их много?

— Прекрати, — жалостливо попросила она.

— Я серьёзно, — перестав улыбаться сказал он.

— Я тоже. Нет у меня никакого дружка, — с нотками грусти произнесла она, а он почувствовал внезапное и необъяснимое облегчение от ее слов, — Извини, я забылась. Ведь ты совсем не тот человек, которому стоит рассказывать о любви, — хмуро закончила она, собирая листки и принесенную с собой книгу в рюкзак.

— Ты ошибаешься! — решительно заявил он, — Я тоже кое-что знаю о любви, — Офелия прекратила собираться и с неприкрытым удивлением и интересом наблюдала за ним, как он что-то поспешно ищет в телефоне, — Нашёл, — повеселев, сказал он и посмотрел на неё, в предвкушении улыбаясь, — Слушаешь? Она молча кивнула.

Он хотел уже перевести взгляд на телефон, но не смог заставить себя оторваться. Он знал и не раз отмечал насколько она привлекательна, а ее таинственные глаза могли притянуть к себе любого, даже самого равнодушного и без различного. Именно по этой причине он избегал их постоянно, насколько это было возможно, замешкав секунду при встрече с ними, он уже попадал в их ловушку, которая мгновенно поглощала его без жалости и с особой жестокостью, при этом у их обладательницы был самый невинный и простодушный вид. Это качество обезоруживало его перед ней, чтобы наносить ей удары, приходилось делать не мало усилий над собой и каждый раз становиться пленником своей совести.

— Кхм, — кашлянул он придя в себя.

«Золотистый, горячий песок,

Ветер гневно взмывал его в высь

Странник блуждал, идти больше не смог,

В страхе шепча «не задохнись»!

Спасение ждать было не от кого,

Оазиса поблизости нет.

Любимая ждала героя нашего,

Вернуться к ней — вдруг стал его завет!

Поиск сокровищ мог его убить,

Желание богатства затуманил разум,

Арабское золото перестало манить,

«И пусть я умру» пришло ему на ум.

Если умру, то с мыслью о единственной,

Сгину во тьме, вспоминая прикосновение рук?

Навеки запомню ее трепетной и возбужденной,

А уста мои сладость ее губ!»

***

Она как на иголках сидела на кухне, в полном безмолвии потягивая горячий чай и всякий раз обжигая язык и горло. Она обожала, когда кипяток разливался по горлу безжалостно обжигая всю полость рта и гортань, после разливаясь по всему телу, оставляя приятные мурашки на коже. Но сейчас приятного было мало, она словно стояла на распутье, часть ее души разрывалась от желания последовать его безумному требованию и отправиться к нему домой, а другая часть в панике отговаривала ее от этой затеи, ссылаясь на закравшееся предубеждение.

— Ты что это, замерла? — обратила на неё внимание мама, которая совсем не давно, как в трансе, переживала за героями сериала. Она стояла рядом с плитой, помешивая уже вскипевшее молоко, которое собиралась квасить. От неожиданности и испуга Офелия подпрыгнула и схватилась за сердце, виновато посмотрев на маму, — Ба-атюшки, — мама озадаченно вытаращила глаза и раздула ноздри, удивляясь поведению дочери, — Да что с тобой такое?

— Все в порядке, мам, — насильно приподнимая уголки губ, девушка продемонстрировала матери усталое и измученное подобие улыбки.

— Сомневаюсь, — недоверчиво покачала головой мама и вернулась к родным уже лицам на телеэкране. Девушка поймала себя на мысли, что, либо сейчас она сделает шаг на встречу к парню, который без особой причины стал ей уже дорог, или потеряет его, так и не заслужив даже самый незначимый статус в его жизни.

— Мамуль, у нас очень важное эссе, которое уже в понедельник сдавать, ты не против, если я пойду к однокласснице писать? — лживо улыбаясь маме самой невинной улыбкой, спросила Офелия, — Это парное задание, — мама пожала плечами и не отрываясь от телевизора сказала:

— Иди, но побыстрее возвращайся, — ей было уже все равно на ложь, которую она произносила одну за другой, лишь бы оказаться рядом с ним.

«Я с удовольствием солгу снова, если нужно будет!» — твёрдо решила она, лихорадочно собирая свой рюкзак, боясь, что мама передумает, раскусит, что угодно может произойти лишь бы она не уехала, поэтому поспешила побыстрее покинуть квартиру. Только когда она оказалась на улице, она позвонила Кате, чтобы узнать номер телефона этого зазнайки.

Наконец-то она на месте. Путь до дома был не близок, сначала на метро очень долго добиралась, а после на остановке долго не могла найти нужный автобус. Оказалось, что живет он в коттеджном посёлке, который был охраняемым. К огромному счастью, ее все же пустили, но только после долгого допроса и когда она представилась назвав имя, фамилию, и оставив свои паспортные данные, только потом ее пустили. Сказали, что прежде чем она дойдёт до нужного дома, свяжутся с хозяевами и если она солгала, она окажется в обезьяннике.

В тот момент, когда она переступила большой, могучий, железный забор, она оказалась в одном из лучших сериалов России о золотой молодёжи. Везде и всюду был посажён газон, точнее остатки от него по окончанию уничтожающей осени. Насколько грациозными были ёлки в их дворе, они напоминали ей венецианских дам из золотого века, благородные, статные, иголка к иголке. Всюду опустевшие кустарники, которые изначально были неотъемлемой частью великолепного ландшафтного дизайна.

Перед ней стоял шикарный навес над входом из переплетающих между собой узоров, сделанных то ли из стали, то ли из металла. Офелия украдкой заглянула за дом. Она заметила там край бассейна и поняла, насколько все продуманно хозяевами дома.

Оказавшись внутри крепости семьи Артемьевых, впечатления от увиденного не заканчивались. Таких больших окон она никогда не видела, от пола и потолка их отделяло от силы двадцать сантиметров. Воздушный, почти невидимый тюль был дополнен такими же воздушными шторами светло-бежевого цвета, а посередине они были собраны при помощи крючков и держателей, таким образом, создавая пространству уюта и впускали больше естественного света.

Полы, несмотря на их холодные оттенки, были очень тёплыми, с подогревом. Их глянец ослеплял, а узоры имели какой-то скрытый смысл, но его нужно ещё разгадать, потому что линии были настолько хрупкими, что рассказывали о нежности и чувственности хозяев.

Интерьер был в сдержанных и спокойных оттенках, если стены, полы и потолки имели оттенки белого, то мебель имела более темные винные оттенки. Она искала элементы декора, но их почти не было. Удивляло полное отсутствие цветов на подоконниках, не было почти никаких рамок, книжных полок, просто одна большая просторная комната.

Взгляд Офелии привлёк искусственный камин, на котором красовалась одна большая рамка с фотографией, свечи и диффузор для приятного аромата дома. Она уже собралась подойти поближе, чтобы рассмотреть фотографию, как из дальней комнаты вышел злой и явно недовольный ее приездом Никита.

Татьяна Львовна оказалась безумно обаятельной женщиной, выглядела очень молодой, ухоженной со свежим, невидимым макияжем. Лучезарная улыбка и забавные рассказы о сыне потоками живой воды лились из ее уст, а Никита не переставал всем своим хмурым и претенциозным видом выражать свою отрешённость от неё.

В итоге, когда они остались одни за написанием эссе, он так и не проявил заинтересованности и продолжал держаться на расстоянии, поддерживая морозность между ними. Рядом с ним ее настигли буря эмоций и чувств, которые она с легкой руки быстро изложила на бумагу. Невероятно, насколько сильно вырывались предложения из головы, она еле поспевала вырисовывать каждую букву, после в слова, заключённые в большие предложения.

Она, что-то сказала ему, простые слова, обычные мысли в слух и, наконец, снежный король ожил, а может и оттаял, ответил ей заинтересованностью в разговоре. Счастью не было предела, вот оказывается, что такое счастье.

В первый раз он смотрел прямо на неё, не отвлекаясь на посторонние шумы и людей. Впервые он говорил с ней спокойно, по-доброму, она очень чётко ощутила"бабочек в животе"в момент прочитанных ей стихов. Откуда эти стихи и кто автор, она не знала, но обязательно найдёт и выучит наизусть, будет помнить их, как помнят последние слова предсмертного человека.

— Что это за стихи? — тронутая обратной стороной его души, тихо спросила она. Внимательно смотря на неё, он устало вздохнул и выпрямился.

— Не знаю, — парень зевнул и потянулся, — в инете нашёл, — он посмотрел на часы с кожаным ремешком, обхватывающий его запястье, — Я устал уже.

— Да, извини, — растерянно произнесла она, поспешно вставая из-за стола и бросив рюкзак через плечо, направляясь к выходу, — Надеюсь, наше эссе будет лучшим, — бросила она напоследок, обернувшись к нему. Он показался ей напряженным или обескураженным, что-то явно беспокоило его, он принялся разглядывать ее, будто впервые видит.

— Угу, слушай, вот мне одно интересно, ты все время молчишь, а теперь удовлетвори мое любопытство и ответь. Что ты на самом деле думаешь обо мне? — неожиданно спросил он, испытывающе бегая по ее лицу глазами. Офелия начала глубоко дышать, стараясь унять обалдевшее от счастья сердце, а ноги вдруг стали совсем ватными и не слушались.

— Я? — только и смогла выдавить девушка. Он быстро сократил расстояние между ними, а она смело подняла голову, без страха и сомнения, в ожидании чуда. Дыхание участилось и она посмотрела вниз надеясь, что он осмелиться на ещё один шаг к ней, но… Она услышала крик внизу и машинально взялась за ручку двери и уже приоткрыла ее, как его рука сильно легла на ее с криком:

— Подожди!

От его резкости, и испуга она замерла и осторожно посмотрела на него. Его тело касалось ее, прижимая к двери. Они одновременно посмотрели друг на друга, чувствуя тепло, нет, жар друг друга, весь мир, нет, вся вселенная замерла только для них двоих, дабы протянуть этот миг на целую жизнь. Его пальцы зашевелились на ее коже быстро вспотевши, а она прикрыла веки и старалась каждую секунду этого мгновения запечатлеть в памяти на всю жизнь.

— Куда ты опять собираешься, ты же два дня назад приехал из командировки! — в истерике кричала Татьяна Львовна где-то снаружи.

— На начинай, Тань, это срочно! — мягкий, но терпкий мужской голос отозвался в ответ. Никита отвёл взгляд, прислушиваясь к разговору, а все его тело дрожало от напряжения, выражение его лица обрело серьёзный, мужественный вид.

— Я тебе не верю, уходи и не возвращайся, понял?! — Офелия вздрогнула от неожиданного громкого хлопка соседней двери. Никита строго посмотрел на неё и сказал:

— Только попробуй сунуться! — пригрозил он и скрылся снаружи, быстро спускаясь по лестнице вслед за отцом. Офелия нервно мерила комнату шагами и выждав всего минуту решила ослушаться парня. Она осторожно открыла дверь спальни и подошла к большой мраморной лестнице с деревянными перилами.

— Признайся, это не командировка?! — очень громко и с дрожащим голосом говорил Никита, она была в шоке, никогда она не видела его в таком состоянии. Его лицо отражало боль, глубокую усталость и в груди у неё больно защемило.

— А что, по-твоему? Не неси ерунды, — отец стоял у входной двери и быстро куда-то собирался и одновременно заглядывал в дверцы комода. Никита выдержал недолгую паузу и, сжимая руки в кулаки, угрожающе, но тихо сказал:

— Ты едешь с женщиной! Я расскажу маме о твоих похождениях! — его отцу это высказывание явно не понравилось, он медленно повернулся к сыну, поднимая к нему глаза полные жестокости и злобы. В следующую секунду он бьет по его лицу с такой силой, что ей даже показалось, что Никита не устоит от этого удара. Она закрыла рот ладонями, чтобы не взвизгнуть от испуга.

— Закрой свой рот! Я тебя предупреждаю, только попробуй вмешаться в наши отношения, — пригрозив сыну уверенными жестами указательного пальца, он поднял с пола большую сумку и ушёл. Никита стоял там замерев. Она медленно спустилась по лестнице, уже не контролируя слезы, которые скатились из глаз, слезы страха, ужаса и боли за него. Она подошла к нему ещё ближе и тихо произнесла:

— Никита, — он вздрогнул и гневно посмотрел на неё.

— Я приказал тебе оставаться там! — зашипел он снова бесившись.

— Как ты? — она протянула ладонь к его лицу и от этого жеста в его глазах мелькнуло удивление, но он успел отшвырнуть ее руку.

— Уходи! — боль пронзила ее насквозь, чувствуя одновременно его страдания и свои, желая остаться с ним, быть рядом, касаться его, обнимать, лежать в ногах, лишь бы остаться и постараться утешить.

— Позволь побыть ещё, — он перебил ее вскрикнув.

— Что? Нафиг ты мне тут нужна? Убирайся я сказал, — она зажмурилась от его крика и принялась вытирать слезы. Он отвернулся от неё, впуская пальцы в волосы и поднимая голову вверх, точно взывая к Богу, — Хорошо, прости, — она собралась уходить, как вдруг на его крики пришла мама, с лестницы, с заплаканным и несчастным видом спросила:

— Ты уходишь?

— Да, мне нужно идти, пока метро не закрыли.

— Какое метро?! Никита, вызови ей такси, в такое время ты одна не вернёшься! — удивительно, даже в такой критический и тяжелый для неё момент она думала и переживала за других. Ее чистое искрящее сердце навсегда покорило Офелию и она искренне проникалась к этой женщине уважением и любовью.

Спустя некоторое время, Никите пришло сообщение, несмотря на неё, он положил одну руку в карман штанов и, не отрываясь от телефона, холодно произнёс:

— Машина подъехала, — и вышел на улицу, а она последовала за ним. Никита постучал в окно и, когда таксист опустил стекло, парень вручил ему деньги и наконец одарил ее безучастным взглядом: — Садись, — девушка открыла дверь, но он остановил ее, оперев ногой дверь. Она непонимающе посмотрела на него и он пояснил, холодно и чётко, как он умел:

— Если вякнешь хоть что-нибудь об увиденном в школе… Сама знаешь, что будет, — она мрачно усмехнулась.

— Ты совсем меня не знаешь.