Сердце шепчет: Люблю

Нуне Размиковна Мирхоян, 2018

Это не просто роман или повесть – это сказка о любви, которой не должно было быть. Ее семья никогда не простит и не примет любовь и влечение дочери к парню не их национальности. Ведь она скромная и тихая армянка, а он взбалмошный и самовлюбленный парень богатых родителей. Этих двоих ждёт не мало препятствий и путь у запретной любви будет очень тернист. Что окажется сильнее: чувство или табу?

Любимый

— Я не хочу ничего знать, — сжимая её руки сильнее, тихо сказал он. Она смотрела в его глаза и хотела навсегда остаться там, чтобы всегда отражаться в них. Ведь именно он навсегда запечатлён у неё в душе, как сказал один поэт:

«Не занятая часть моей души, только твоя», — тоже самое кричали и её глаза.

Напряжение в ней возрастало, хотелось достучаться до него, но он был не пробиваем или упёрт. Что с ним такое? Почему ему так сложно поверить ей? Почему эти постоянные сомнения на её счёт?

— За что ты так со мной? — прошептала она, — За что?! — уже крича, продолжила она и принялась бить в его грудь руками, которые он все ещё держал, — За что?! За что?!

— Успокойся, — занервничал парень испугавшись её эмоций, которые за ней раньше никогда не наблюдалось.

В тот момент в ней что-то щёлкнуло, она ненавидела себя за свою сдержанность. Все-таки он был прав в одном — она никогда не была полностью искренна в проявлении своих чувств. Она не была флегматиком, как говорили окружающие, но должна была соответствовать этому темпераменту. Все ради мамочки, лишь бы ей угодить, быть хорошей девочкой и не позорить семью. Все эти абсурдные указания матери в миг промелькнули в голове, всего на долю секунды. Щелчок внутри выпустил всё то, что она так тщательно и старательно прятала. Себя. Почувствовав абсолютную власть над собой и своим телом, облегчение накрыло её с головы до ног. Она подняла на него голову и многозначительно посмотрев, совсем тихо прошептала:

— За что, любимый?

Офелия сощурила глаза, следя за ним и его реакцией. От удивления его глаза приняли округлую форму. Он тут же в полном смятении отпустил её руки и отвернулся. Офелия снова попыталась заглянуть ему в лицо, но ничего, ничего не смогла найти, ни намёка на взаимность, на сожаление. Лишь пустота и растерянность. Он не знал куда деть глаза и что нужно сказать — это было видно в том, как он был ошеломлён её признанием, откровенностью, искренностью.

Это разрывало ей душу, терзало любящее сердце. Как быть теперь и что с этой любовью делать? Зачем она дала волю своим наивным, ещё совсем детским чувствам? Кто теперь будет нести ответственность за них? Куда деть саму себя от него? От этого признания не стало легче, а наоборот. Теперь он знает насколько она беспомощна и уязвлена перед ним. Теперь её присутствие будет по-настоящему тяготить его, ещё больше раздражать. Он и раньше не жаловал её, а теперь и вовсе будет избегать?

«Что же он молчит, почему не скажет хоть слово? Хотя бы отверг и прогнал меня, зачем мучает ещё больше?».

Но он все так же молча отошёл от неё, упер руки в бок и настороженно поднял на неё свой трусливый взгляд. Отвратительно было смотреть на него, осознавая, что полюбила слабака и пустышку. Она стояла перед ним на распашку, чувствуя себя нагой, а он и сказать-то ничего не может. В нем никаких мужских качеств не нашлось — даже в такой ответственный момент он не смог повести себя как настоящий мужчина. От безысходности захотелось с новой силой разрыдаться как ненормальная, но сил никаких больше не было, ни физических, ни моральных.

— Понятно, — хриплым голосом произнесла она, не глядя в его сторону, — Ты прости меня, — их взгляды встретились и стало больнее, — Я идиотка…

Она не видела больше никакого выхода, кроме как уйти, навсегда запомнив, как её сердце раздавили, наплевав на её первые настоящие чувства.

***

Ей уже было все равно, что скажут одноклассники, как посмотрят на неё и на красные, опухшие глаза. Она действительно выглядела полностью разбитой и сокрушенной. Нести в себе самое глупое чувство, да ещё и безответное, оказалось тяжелым бременем для подростка. Подруги медленно шли домой, но тягостное молчание только бесило лишний раз. Ещё выводили из себя постоянные вопросительные взгляды Кати из под тишка. А Настя просто была погружена в свои мысли, периодически проверяя смартфон, отвечала кому-то на сообщения и отправляла обратно в карман.

— Лий, — робко позвала подругу Катя.

— Что? — Офелия смотрела себе под ноги, хлюпая сапогами по лужам и всматриваясь в разлетающиеся по сторонам капли, оставляя после себя брызги. Тоже самое произошло и с её сердцем, с внутренней грустной усмешкой подметила она.

— Зачем ты ездила к Артемьеву домой? Совсем голову потеряла? — как можно мягче и тактичнее, спросила Катя.

— Что? — опешила Настя и даже остановилась, собираясь с мыслями, — Что ты сделала? Пришла к нему домой? — даже если она и старалась сдерживать своё брожение, то выходило у неё это очень плохо. Она гневно сверлила Офелию небесно-голубыми глазами.

— Нам нужно было писать эссе, — возмущённо ответила девушка и зашагала дальше.

— Что за чушь! — Настя догнала её и перегородила путь. Её идеальное лицо с модельными пропорциями раздосадовано нахмурилось, что совершено очевидно не шло ей.

— Нет, это правда, — вставила Катя.

— Почему мне не сказали? — Настя возмущённо таращилась на подруг, — И потом, неужели это обязательно было делать у него дома?!

— Согласна, — кивнула Катя, осуждающе вглядываясь в лицо Офелии, — Довольна, что теперь, он выставил тебя какой-то распутной девкой? — Офелия недоуменно глазела на подруг, не понимая, от чего такое недовольство в её сторону.

— А что было? — полюбопытствовала Настя.

— Ой, там такое было…

— Отлично, вижу вам есть, что обсудить, — буркнула Офелия и поплелась в сторону дома быстрым шагом.

— Эй, постой! — потребовала Настя, — Так что было у вас там было? — Офелия окончательно завелась.

— Да, какая разница, Насть?!

— А что ты на меня кричишь? — обиженно вскрикнула Настя.

— Я не хочу оправдываться! Да, пошла я к нему и что? — Настя, щурясь, со злостью смотрела прямо ей в глаза, пытаясь то ли запугать, то ли внушить что-то, но Офелии вдруг стало не по себе от её давления.

— У вас что-то было?

— Нет, — резко и озлобленно оборвала Офелия.

— Он тебе нравится?

— Нет! — снова твёрдый ответ. Офелия услышала, как подруга облегченно вздохнула.

— Девчонки, не нужно ругаться из-за какого-то урода! — успокаивала Катя.

— Я за неё беспокоюсь, — Настя беспечно дернула плечом и с самым простодушным видом добавила: — Такие парни не для нас.

— Не для нас? — уточнила Офелия.

— Да.

Поведение Насти было, мягко говоря, неадекватным. Неожиданные проявления агрессии и вспышки гнева в адрес Офелии, наталкивали на разного рода выводы. Может, она просто завидовала или все таки ревновала и видела в ней соперницу? Не очень-то все это было дружелюбно. Тему о Никите стоило закрыть при подругах раз и навсегда — теперь было ясно, что и они не одобряют подобного. Забавно, ведь все, что она чувствовала так и осталось при ней, никому не нужное чувство.

Она думала над тем, как заглушить свои чувства, как перестать страдать. Она смотрела на своё отражение в зеркале и думала о том, что же видит он. Что бросается ему в глаза? Неужели ни одна черта его не привлекает, неужели она она так безобразна? Если она ему не нравится, то сможет ли понравиться другому мужчине? А что если в ней есть что-то, что отталкивало его? Она старательно разглядывала своё лицо, у неё никогда не было проблем с прыщами, волос над верхней губой от роду не было, нос тоже не большой, брови её Катя научила выщипывать. Но ведь было же что-то, иначе, почему она ему была на столько противна?

— Опять грустишь? — весело поинтересовался Артур, облокотившись на дверной проем и скрестив руки на груди.

— Давно стоишь там? — мрачно и без энтузиазма спросила Офелия, сидя на диване, спрятав ноги под собой. Она быстро убрала зеркало и стала пялиться в ящик телевизора, при этом не замечая из него ничего, кроме ярких картинок.

— Достаточно, — парень подошёл и плюхнулся рядом, — Чего грустишь, говорю?

— С чего ты взял? — спросила она и взгляд её был направлен в пустоту.

— Ты уже минут пятнадцать застряла на индийском канале, ты же ненавидишь их фильмы, — веселился брат.

Она переключила на него внимание и подумала, что он предпочёл бы себе брата, а не занудную сестру. Артур был очень весёлым и активным парнем, часто глумился над ней и подтрунивал сестренку остроумными шутками, чем она не могла похвастаться. Девушка часто представляла себя парнем и, по её мнению, так семья выглядела бы более гармонично. Иногда ей думалось, что и мама со своими строгими взглядами в воспитании детей хотела больше мальчиков, но когда родилась и выросла Офелия, Наира не знала как её воспитывать и обратилась к привычным ей методам, больше подходящих к мужскому полу, в которых нужно было проявить стойкость, не разгульность, мужественность, ограничение от алкоголя и наркотиков. Все это могла привить только их мама, не замечая при этом, как порой перегибает палку. Артур любил сестру и это всегда чувствовалось с раннего детства, с песочницы, он всегда одним глазом приглядывал за сестрёнкой, когда играл с мальчишками в футбол, а она в это время ковырялась в песке. Девушка всегда им гордилась и уважала, не взирая на его чрезмерную заботу, перешедшую в запреты, от которых она готова была убежать.

— Все нормально, просто задумалась, — она положила голову на спинку дивана и посмотрела на брата без тревоги, безмятежно спросив: — Ты когда-нибудь любил? — Артур широко улыбнулся.

— Опа, чего это ты спрашиваешь?

— Да просто. Ответь.

— Вроде нет, — повисло молчание.

— А что, ты влюбилась что ли? — язвительно улыбаясь, спросил Артур. Она раздраженно цокнула языком и отмахнулась от брата, — А Марсель все время спрашивает о тебе, — тыча сестру в бок указательным пальцем, многозначительно сказал он.

— Да ты что? — наигранно удивляясь, произнесла девушка.

— Ага, ты ему нравишься, — она укоризненно посмотрела и гордо заявила:

— Не интересует, братик!

–Почему? — расстроено протянул Артур, — Как по мне, так лучше если ты будешь с моим другом, чем с кем попало. Никто не станет нести ответственность за тебя так, как он, я ручаюсь за него и уверен, что намерения у него серьёзные! — т такой тирады брата, её накрыла злость, захотелось рвать и метать.

— Я сама решу с кем мне быть, ясно? — Артур онемел от дерзости сестры и, изумленно пялясь на неё, он спокойно спросил:

— Ты че такая психованная?

–А ты че такой наглый, а, братишка? — оба в удивлении смотрели друг на друга, не зная, что ещё можно сказать. От стресса за весь день у неё разболелась голова и потерев виски она больно зажмурилась, — Я устала и пошла спать, — бросила она и услышала вслед:

— Ненормальная…

Надо признать, что за свой необдуманный поступок ей было жутко стыдно. А чего она ожидала? Что надеялась услышать? Признание в вечной любви? Это все сказки для слабоумных. Ромео и Джульетты никогда не было, миф. Единственное, с кем она могла согласиться, так это с Шекспиром, который говорил:

«Что есть любовь? Безумье от угара, Игра огнем, ведущая к пожару. Воспламенившееся море слез, Раздумье — необдуманности ради, Смешенье яда и противоядья.»

Не хотелось даже думать о том, что он мог рассказать всем о её опрометчивом признании, что с ней будет тогда? Остаётся только бежать от такого позора в другую школу. Бесконечные ядовитые насмешки она не сможет терпеть отставшие два года учебы.

«Нет, об этом лучше даже не думать».

Она не хотела верить в это, не хотела разочаровываться настолько сильно, что не сможет простить себе такое безумие — влюблённость в чудовище.

На часах было уже десять вечера. Папа, как обычно, лёг раньше всех, в последние годы он все чаще испытывал усталость и ничего не мог с этим поделать, ведь он был диабетиком. С того момента, когда семья узнала о недуге, Наира Ахмедовна посадила мужа на строжайшую диету, пришлось даже бросить сигареты. Сейчас все хорошо и он уже привык к своей диете, Гор даже говорил, что чувствует легкость и прилив сил с самого утра, чего не было раньше, когда он мог на ужин съесть, например те же калорийные голубцы.

Офелии пришла на телефон смс.

«Я в Смайле. Тут ещё и Никита, придёшь?»

Внутри все затрепетало, но ноющая боль в груди сразу же напомнила о себе.

«Мне все равно.»

«Может Настю ты и убедила, но не меня! Жду!»

Как всегда назойливая Катя в своём репертуаре. Это естественно, что она без слов понимала подругу, когда дружишь с человеком не один год, начинаешь понимать его с полувзгляда. Пусть Катя и догадывалась об её особом отношении к Никите, Офелия все равно не признавалась, ведь мысль становится истинной и живой, когда её произносишь, все остальное лишь пыль из людских предположений.

Зачем ей идти туда и стремиться искать его расположения? Для неё все уже ясно, как день. Он предпочёл делать вид, что ничего не слышал и ничего особенного не произошло, в таком случае, имеет ли смысл ходить по его пятам, в надежде на его благосклонность?

Она сошла сума. Напрочь растоптать свою гордость ради того, кто предпочтёт кого угодно, но не её. Офелия не находила себе места в муках выбора, в бесконечных раздумьях. Ей захотелось отпроситься у матери, вдруг она её отпустит и тогда выбор будет сделан за неё. Она быстро прошла на кухню и увидела, как в полном молчании за столом сидели Артур с мамой. Он сидел в своём смартфоне, а мама разгадывала свои сканворды.

— Мам.

— Да?

— Мне тут ненадолго нужно отлучиться в «Смайл», ладно? — мягко и деликатно спросила Офелия, одарив присутствующих милейшей улыбкой. Мама обернулась к дочери и всем своим видом показала своё негодование и уже тогда стоило понять, что любое убеждение будет безуспешным.

— Куда опять собрала? У вас там в этом кафе мёдом намазано? — махнув на неё рукой, она отвернулась, — Иди спать.

— Мамуль, я не одна пойду, — умоляла она, — Со мной Артур пойдёт, — Артур ухмыльнулся и, не отрываясь от телефона, сказал:

— Не-е-е, сестренка, я в телохранители не нанимался! Извиняй.

«Урод» — выругалась она, но вслух не осмелилась сказать, иначе пришлось бы извиняться перед «старшим» братом за такое неуважительное отношение. Как же её уже тошнило от вздорных и нелепых правил, но ей хотелось сделать ещё одну попытку.

— Мамуль, — она подошла к Наире Ахмедовной и села рядом на корточки, — Прошу, я быстро, это же не далеко.

— Офелия, — мама начала громче возмущаться, сверля дочь неприязненным взглядом, — Там что, пожар? Я сказала нет, — она встала на ноги, обиженная на весь свет собираясь уходить, как услышала:

— Правильно, она не успокоиться пока её не изнасилуют где-нибудь там…

Брат и так её взбесил за этот день, но это стало последней каплей для гнева и злости. Она ненавидела свою жизнь в тот момент. Удивительно, как в миг все в жизни потеряло радость, смысл и любовь. Она хотела упасть на пол без сил и вылить все слёзы, которые она так старательно сдерживала весь день, но что-то не позволило ей сделать этого. Она посмотрела на себя в зеркало и подумала, что имеет право потребовать от него, хотя бы пару слов о ней. Чтобы он сказал в лицо о том, что не хочет её видеть или что она ему противна, неприятна, пусть говорит, что угодно, только бы не оставил все так. Офелия стремительно направилась к выходу, набросила свою лёгкую стёганную куртку, быстро обулась.

Конец ознакомительного фрагмента.