Ненависть, разбитая любовью

Нора Лирова, 2023

Шестнадцать лет назад мы с сестрой хотели подработать официантками на южном курорте. Но вместо работы попали к плохим людям, которые торговали девушками, поставляя их в бордели. Я понравилась Тиму, который сделал меня личной «подругой». Сестре не повезло. Шесть месяцев я провела в аду, ненавидя этого человека. Он пообещал мне, что сохранит жизнь и вытащит из этого ада. Так и получилось. Он сдержал слово. Я выжила, только не знала радоваться мне этому или жалеть.Все дальше было таким сложным и тяжелым, все попытки жить нормально ломались об прошлое. И в один момент я чуть не опустила руки. Но тут появился Тим. Я должна его ненавидеть. Он мне причинил слишком много боли и проблем. Из-за него вся жизнь пошла под откос. Но и без него не было бы никакой жизни. К тому же нас слишком много связывало. И эта связь смешала все чувства. Возможно его появление принесет новые проблемы, а может все изменится к лучшему. Время покажет.Обложка Kandinsky 2.2

Глава 1

Как же я его ненавидела! Вот и сейчас в ванной, смывая с лица кровь, я его ненавидела. В зеркале отчетливо была видна глубокая царапина, оставленная ножом. Сегодня он перешел все границы. Взялся за нож и чуть меня не прирезал. Хотя нет, он не хотел меня убивать. Если бы я умерла, то он бы не получил больше денег и оказался там, где быть не хотел. Это была всего лишь попытка показать, что он «крутой», «сильный». Что я лишь слабая женщина, а он в доме хозяин.

Я налила на вату перекись водорода. Перекись зашипела, когда прикоснулась к коже. Хлопнула дверь. Он ушел. Ну и хорошо. Теперь можно было выдохнуть. Я услышала, как открылась дверь в детской. Она всегда открывалась с неприятным скрипом. Надо было смазать, но у меня никак не доходили руки. Тихий стук в дверь. Я ее открыла, продолжая водить ваткой по ране. На пороге стояла Варя. Серьезная и злая. Ей было десять лет, но выглядела она старше. Крупная девочка с короткой стрижкой и немного раскосыми глазами выглядела на все двенадцать лет. Одно время мне было стыдно перед дочерью за такую жизнь, но в последнее время я слишком устала чувствовать за всю вину. Слишком устала.

— Все нормально.

— У тебя кровь.

— Пройдет.

— Мам, нам надо его выгнать.

— Нет. Никто никого выгонять не будет. Сейчас я поставлю чайник. Мы попьем чаю, потом вы пойдете спать. Ясно?

Варя не ответила, но я знала, что она меня осуждает. Плевать. Мне надоело, что меня все осуждают, включая детей. Я так и не смогла стать хорошей матерью. Не смогла быть хорошей женой. Я много чего не смогла. Научилась лишь не прятать шрамы и не стесняться внешности.

С юности у меня остался шрам во всю щеку. На тыльной стороне левой руки был шрам от ожога. И еще несколько здоровых шрамов на животе. Иногда мне казалось, что у меня на теле не было живого места, на котором не осталась бы какой-нибудь след. И с каждым годом следов было больше. Так вот, я больше их не прятала за тонной косметики и одеждой. Не выпячивала, но больше не прятала.

Антон молча подошел ко мне и обнял. Ему было пять лет, но он сильно отставал в развитие. После перенесенной в детстве инфекции, реанимации и борьбы между жизнью и смертью, Антон выбрал жизнь. В нем осталась доброта и наивность, но вот ум пропал. Может это было и к лучшему. Для него мир был другим, более простым и не таким сложным, как у меня или у Вари.

Вместе с ним я зашла на кухню. Поставила чайник. Достала остатки конфет. По две шоколадных конфеты Антону и Вари. Я и сама была не против конфетки, но лишь облизнулась. На улице пошел дождь. Крупные капли застучали в окно. Сразу потемнело. Антон подошел к окну. Прикоснулся к стеклу, пытаясь поймать капли.

— Еще и погода испортилась. Завтра купаться не пойдем, — сказала Варя, садясь за стол.

— Посмотрим. Лето только началось. А летом погода непредсказуема, — ответила я. — Бабушка спрашивает, ты к ней поедешь на лето?

— Хочешь меня отослать?

— Я обещала ей, что спрошу тебя. А то она меня обвиняет в том, что я тебе запрещаю с ней видеться.

— Она не понимает почему?

— Не знаю. Видимо не хочет понимать.

— Я сказала, что без Антона никуда не поеду.

— Может ты захочешь отдохнуть? У нее дом в деревне. Папа…

— Я никого не хочу видеть. Так и передай.

Я пожала плечами. Мне надо было сказать ей, что так нельзя. Что нужно бабушку уважать и иногда с ней общаться, но Варя уже была достаточно взрослой, чтобы принимать решение, с кем общаться, а с кем нет.

Чайник закипел. Я достала из холодильника молоко. Чай с молоком и ложкой меда. Он расслаблял и успокаивал. После сегодняшней выходки Толи нам всем надо было успокоиться. Я дала Антону таблетки. После этого выдала конфеты.

— Мам, а может завтра купим йогурт? — предложила Варя.

— Подумаю, — ответила я.

Щека болела. Взгляд зацепил синяки на запястье после последней нашей ссоры. Они еще не успели сойти. Да, отметин с каждым разом остается все больше. И с этим ничего не поделать. Я не могла противостоять Толику. Он был слишком высоким и крупным. Прям медведь. Светловолосый медведь, который крушил все, что попадет ему под руку.

Дети допили чай и пошли спать. Я прочитала две сказки, после этого заметила, что дети задремали. У меня был еще час, чтобы поработать. После этого я должна была сбегать в магазин и купить продуктов. К этому времени дети крепко засыпали. Толя возвращался где-то около полуночи. А то и позже. Антон слишком нервничал, когда заходил в магазин. Он начинал требовать все, что попдалось ему на глаза. Плакал, а потом не мог успокоиться несколько часов.

У меня был час для работы, но вместо этого я тупо сидела и смотрела в монитор. Мысли опять крутились вокруг Толи. Понятно, что я его опять прощу. Завтра с ним поговорю. Попрошу, чтобы он мне не угрожал. Допустим, если ему нужны были деньги, то он мог всегда их попросить. Да, я не могла давать ему большие суммы. Пусть я и получала инвалидность на Антона, подрабатывала удаленно, ведя несколько групп, но это не значило, что я могла все это отдавать Толи. Мы как-то с ним уже говорили на эту тему, но он меня не слушал. Я же не оставляла надежды до него достучаться. Или это было раньше?

Сегодня почему-то я в это уже не верила. Можно было убеждать себя в том, что человек измениться, но при этом в глубине души знать, что этого не случиться. Я знала это. Видела, что с каждым годом все становилось лишь хуже. Если вначале это были угрозы, то потом к ним присоединились синяки. Сейчас же это были еще и порезы. А дальше он мне начнет ребра ломать? Как же мне хотелось от всего этого сбежать, но я знала, что это не получится. И от этого становилось не то, что грустно, но… Я устала. Я просто устала.

Из-за этого и смотрела на мир так безнадежно. Но ведь на деле все было не так плохо. Я была жива. Сколько раз я стояла на пороге у смерти, но она меня к себе не пускала. Мне надо было радоваться. Только из-за усталости я не чувствовала радости.

Антон и Толик были живы. У меня была замечательная дочка и помощница Варя. Мои неприятности были как шрамы — они никогда не могли рассосаться. Я знала, что Антон никогда не станет нормальным ребенком. Знала, что Толик не станет мягким и не перестанет меня бить. Я все это знала, но даже научилась к этому относиться с пониманием. Не пытаться исправить. Не пытаться скрыть. Принять, как часть жизни. Только на это нужны были силы. А у меня сегодня они закончились.

Я закрыла ноутбук. Возможно мне удастся поработать позже, когда вернусь. Или мне придется тогда вставать часа в четыре…

Закрыв детей на замок в комнате, а дальше еще и входную дверь, я побежала в магазин. Дождь перестал. Вся дорога теперь была в лужах, которые я обходила по памяти. Я жила в этом районе уже четырнадцать лет, но лужи никто и никогда не заделывал.

Это была окраина. Забытая всеми, включая и администрацией. Заводской район. Рядом три крупных предприятия, поэтому жилье здесь было дешевым. До школы надо было ехать на автобусе пять остановок. Столько же и для того, чтобы отвезти ребенка в сад.

Я купила квартиру лишь из-за ее цены, не думая о районе. Мне просто хотелось где-то жить. Строить судьбу. Стать счастливой. Пусть это и было грубо, но я хотела стать счастливой.

Когда родился второй ребенок, то дали материнский капитал. Тогда мы продали первую квартиру и купили трехкомнатную, чтобы всем хватило места. Пусть комнатки были небольшие, но…

Я почему-то разревелась. Тяжело было понимать, что все, к чему я стремилась, разрушилось. Оказалось лишь сказкой.

Тим бы надо мной посмеялся. Как-то он сказал, что в сказке сложнее жить, чем в реальности. Я тогда не поверила. Мне казалось, что если постараться, то сказку можно сделать былью. Но не получилось.

Магазин. Надо экономить, а Варя хочет йогурта. И Антон не откажется. А еще надо и нормальный обед. Кашу на утро.

Взгляд упал на пиво. Рука так и потянулась к банке. Но я тут же ее убрала. Нет. Пусть желание и было выпить, но так я проблемы решать не хотела. Не могла…

— Иногда можно расслабиться, если очень хочется, — услышала я знакомый голос. Сердце остановилось. На миг я забыла, что надо дышать. — Но бери водку. От пива только живот растет.

Мужская рука положила мне бутылку в корзину. Я все еще боялась повернуться, чтобы убедиться в своих предположениях.

— Чего еще возьмем? Мы же с тобой не алкаши, чтобы водку хлестать и рукавом занюхивать. Чего замерла?

— Это ведь сон?

— Сбывшийся кошмар, — ответил мужчина, забирая у меня корзинку. — Пойдем чего-нибудь купим вкусного. Отпразднуем нашу встречу.

Я все же повернулась к нему. Это был Тим. Почти не изменившийся Тим. Со светлыми волосами и челкой, зачесанной набок. С кривой улыбкой. Сломанным носом и тяжелым взглядом. Время его не пощадило. Около глаз появились морщинки. Черты лица стали более жестким и резкими. Но это был он. Моя сережка так и торчала у него в ухе: колечко с крошечным изумрудом. Эти сережки мне подарили родители на восемнадцатилетние. Одну он отобрал при прощании. И до сих пор носил.

Тим закидывал в корзинку все, чего видел. Колбаса, сыр, хлеб, фрукты и конфеты, печенье. После этого потащил корзину к кассе. Я шла за ним, все еще не веря в происходящее. Он покидал все продукты в пакеты. Расплатился.

— Ты идешь или тут останешься? — спросил Тим. Улыбнулся. Зубы у него явно были сделаны. Улыбка была, как в рекламе. Раньше зубы у него были кривыми.

— Как ты меня нашел? — спросила я.

— Ты лучше спроси зачем? Найти человека не так сложно, как ты думаешь, — ответил он.

— И зачем?

— Решил тебя навестить. Или ты мне не рада?

— Не знаю.

Он присвистнул.

— Вот такого ответа я точно не ожидал. Скучала? Если бы знал, то пришел бы раньше. Тебе муж так лицо порезал? — спросил он. — Слышал, что ты замуж вышла.

— Уже развелась.

— Давно?

— Два года.

— И ты сразу себе нашла урода, который от тебя кулаки чешет? Пригласила бы тогда меня.

— Я не знала, как тебя найти, — огрызнулась я.

— Считай, что я сам нашелся, — хмыкнул он. — Ничего, мы с тобой еще все наверстаем.

— Я против этого.

— Эй, забыла, что я не спрашиваю, а делаю? — спросил он. — Забыла ты меня. А вот я про тебя не забывал.

— О тебе сложно забыть.

— Ладно, а теперь серьезно. Как живешь? Нормально или совсем плохо? — серьезно спросил он.

— Тяжело.

— По лицу вижу, но хотел услышать от тебя признание.

— Признание в чем?

— Что без меня живешь тяжело.

— А с тобой буду легче? — я нервно рассмеялась.

— Не знаю. Может помогу тебе, а потом свалю. А может останусь. Я сейчас свободен. Вольная птица на вольных хлебах.

— Тим, я не хочу, чтобы ты оставался. Все слишком сложно. И…

— Не бойся. Я изменился.

— Что-то не верю, что это возможно.

— Люди меняются, котенок.

Мы поднялись в квартиру. Я боялась его пускать внутрь, но и оставить за порогом не могла. Тим был не из тех людей, который такое бы позволил сделать. Он пришел, а значит просто так не уйдет. Еще и продуктов накупил.

— Тихо, дети спят.

— Комната с врезанным замком?

— Так безопаснее.

Я открыла дверь. Отвела Антона в туалет. Вновь уложила спать. Укрыла Варю. На миг я забыла про Тима. Не знаю, но встреча с ним для меня была равносильна нокауту. Я не знала, как на него реагировать. Не знала, как с ним разговаривать. В последнюю нашу встречу он меня пырнул ножом в живот. Но при этом спас и сохранил жизнь.

— Неплохая квартира, — заметил Тим. Он на кухне выкладывал продукты из пакетов.

— Ты давно в городе?

— Три дня. Остановился у знакомого.

— Так зачем ты приехал?

— По тебе соскучился, — ответил Тим. Он подошел ко мне. Внимательно на меня посмотрел. — Ты почти не изменилась.

— Мне кажется, что изменилась. Время…

— Плевать на него.

Зеленые глаза начали темнеть. Я невольно попятилась назад, но Тим резко схватил меня, прижимая к стене. Мои ладони уперлись ему в грудь. Он тяжело дышал. Я чувствовала его возбуждение. Желание. Он хотел меня, но сдерживался. Не сводя взгляда, он наклонился к моей щеке. Провел губами по свежей царапине. Я закрыла глаза. Внутри начал подниматься страх. Привычный и знакомый страх, вызванный Тимом. Он потерял контроль. Я это понимала. Чувствовала. Знала.

Его ладони забрались под мою кофту. Заскользили по коже. Он был близко. Слишком близко, как кошмар наяву.

— Хочу тебя, — прошептал он. — Отворачиваешься. Ненавидишь?

— Я не знаю.

— Мне всегда было неважно любишь ты меня или ненавидишь. Так это и сейчас. Я всего лишь хочу тебя.

— Знаю.

У нас с ним всегда были такие отношения. Он хотел мое тело, забирался в душу, при этом ничего и никогда не давая взамен. Его тяжелое дыхание обжигало. Жадные горячие ладони ласкали тело. Миг нежности закончился, когда он резко дернул за пуговицу и молнию на моих брюках. Все это с треском разлетелось. Брюки были широкие. Они тут же упали к моим ногам. Он дернул за резинку трусов. Я осталась без них. Вцепилась в его водолазку. Отвернулась. Он вошел в меня резко. Никаких слов о любви. Никаких ласк. Я заплакала. Заплакала, как в первый раз. Он обхватил меня за шею, прижимая к себе. Резкие движения. Его член был острым, как заостренная палка. Возбуждение на пике.

— Давай, котенок. Плач, как в первый раз. Вспоминай, как ты меня ненавидела тогда. Я жизнь спасал, дуре, а ты меня ненавидела. Понимаешь, что иначе было нельзя?

Нельзя? Я чуть его не оттолкнула. Он видимо этого и добивался. С силой приложил меня к стене. Закинул руки над моей головой и впился в мои губы. Рана на щеке открылась. Потекла кровь. Он этого не замечал, продолжая с силой врезаться членом в мое влагалище. Больно. Не хватало смазки и возбуждения.

— Как же я по тебе скучал, котенок! — прорычал он, отпуская мои руки. Я же обняла его за шею, почти полностью повиснув на нем. Несколько последних толчков и я почувствовала, как он начал кончать. Слюняво поцеловал. — Ты продолжаешь меня радовать. Так и не научилась получать удовольствие?

— Не с тобой, — ответила я.

— Сказал бы кем я тебя считаю, но ты всего лишь котенок с острыми когтями и зубами, — прошептал он, слизывая кровь с моей щеки. — Больше никто не посмеет оставить на тебе следов. Кроме меня.

— Больше все их оставил ты.

— Слушай, но ведь я спас твою жизнь. По факту она мне принадлежит. Твое тело. Твои мысли, твоя симпатичная мордашка — ты вся моя, потому что когда-то я собой пожертвовал ради тебя. Я все поставил на карту. Кучу жизней, свою карьеру. И все ради тебя. Значит я имею права делать, что хочу, — прошептал он, несколько раз сделав пару толчков, то ли пытаясь оживить член, то ли пытаясь мне доказать правоту. — Почему ты плачешь?

— Потому что устала, Тим. Если бы ты тогда дал мне умереть…

— Даже не думай об этом, — резко сказал Тим. Опять меня поцеловал, ласково отводя волосы с моего лица. — Мы еще с тобой поживем. Хочешь ты того или нет, но поживем.

Он отошел. Я не стала ждать, когда он приведет себя в порядок. Ушла в комнату, чтобы переодеться. Тим последовал за мной.

— Это твоя комната?

— Да.

— А чего мебель переломана?

— Некоторые любят выпускать злость, ломая все подряд.

— Нравятся тебе проблемные мужчины, — сказал Тим. Сел на кровать. — Я сегодня с тобой переночую. Завтра съезжу за вещами.

— Решил остаться?

— Я думал, что ты осталась в прошлом. Столько лет должны были чувства охладить. Но как только я тебя попробовал, так вновь подсел.

Он потер ладонями лицо. Виновато улыбнулся, но улыбка тут же слетела с его лица.

— Подойди сюда.

— Дай хоть оденусь.

— Не стоит.

Я подошла к нему. Тим провел ладонью по моему животу. Его пересекали два шрама.

— Этот мой. А этот?

— Кесарево. Третий ребенок. Нужно было экстренно оперировать.

— Почему?

— Потому что Толик не хотел ребенка и поэтому ударил меня по животу. Когда начали роды, то ребенок был поперек. А у меня еще был разрыв селезенки.

— Бедная моя, — прошептал он, целуя мой живот. — Котенок, сколько же тебе всего пришлось пережить.

— Даже не представляешь сколько, — ответила я.

— Представляю. Я все вижу. И все равно, я по тебе скучал. Мне тебя не хватало, — ответил Тим. Он щекой прижался ко мне. Колючая щетина колола кожу. Или мне это показалось? Или это было все из воспоминаний? Я почувствовала слабость в коленях. Медленно сползла на пол. И опять я наполовину голая сидела около его ног. Опять плакала. Он гладил меня по голове. Ласково гладили. Ничего не говоря. В этот раз я уже не молила о смерти.

— Я устала.

— Я дал слово, что не буду тебя беспокоить, но ты мне последний месяц снилась каждую ночь. Вот я и пришел. Не можешь ты без меня.

— Не хочу.

— Но ты не справишься без меня, — сказал Тим.

— Я уже не справляюсь. Все слишком сложно. Я не понимаю как дальше жить. Живу лишь потому, что каждое утро встаю. Но при этом я уже давно боюсь, что когда-нибудь просто не проснусь.