Мориан

Нина Шаг

Однажды утром Эмиль открывает глаза и понимает, что не знает, где находится. Мориан – загадочное место, здесь человек оказывается совершенно неожиданно. Эмиль знакомится с жителями, но вопросов становится ещё больше. Обрывки воспоминаний из прежней жизни крутятся в голове. Как отыскать себя? Что за сила меняет судьбы людей? Как правильно относиться к радостным и трагическим событиям, с которыми мы постоянно сталкиваемся? Эта повесть-притча помогает по-новому взглянуть на мир и своё место в нём.

Редактор Анастасия Васильевна Дурягина

Дизайнер обложки Ольга Анатольевна Метелёва

Иллюстратор Ольга Анатольевна Метелёва

© Нина Шаг, 2019

© Ольга Анатольевна Метелёва, дизайн обложки, 2019

© Ольга Анатольевна Метелёва, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4496-1746-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается Эмилю и всем жителям Мориана

Вдох

Потоки ветра, расточая аромат чего-то нежного, необычно сочного и свежего, врывались в комнату. Так начал говорить со мной воздух, проникающий сквозь легкие занавески приоткрытых окон. Я вдыхал аромат утра на неизвестном мне континенте. «Даже странно, — подумал я. — Такой невероятный запах воздуха, а окна так похожи на наши. Кажется, что в этом месте оконные проемы должны раскрывать иную суть и представлять собой сложную форму или сочетание форм, подобных музыке».

Пора было открыть глаза, подняться с постели и, наконец-то, в полной мере ощутить место, в котором я оказался. Иначе мое появление здесь не назовешь: я не прилетел, не приехал на поезде, мне не пришлось даже крутить педали велосипеда. Я здесь в буквальном смысле оказался. Осталось понять — где я и что тут делаю.

В моей голове еще три часа назад звучала фраза: «Сейчас ты уснешь. Сейчас ты уснешь, сейчас ты ус…». В тот момент у меня не было ни сил, ни желания выяснять — почему это, собственно, я должен спать и кто это мне нашептывает. Я просто как будто провалился на самую глубину океана, а сейчас проснулся в огромной спальне с тремя окнами.

Обстановка и интерьер были похожи на очень ухоженный отель в стиле прованс с чертами современного минимализма, то есть все здесь было как-то со вкусом. Светлое пространство с яркими и насыщенными акцентами, а освещение — с пеленой восходящего солнца. Каждое окно обрамляли деревянные балки, которые спускались с потолка, продолжая свой размеренный ритм. Они были покрыты белым маслом, в глубоких слоях дерева светились голубовато-серые оттенки. Легкие занавески на окнах колыхались от дуновения ветра и спокойно скользили по светлому дощатому полу. Над кроватью между балками висели огромные плетенные из лозы светильники, покрытые белой краской. В такой атмосфере хотелось задержаться, поиграть в «потягушки» и еще раз заснуть. Но любопытство не дало мне валяться в постели, и я пошел в поисках какого-то объяснения.

Складывалось впечатление, что я приехал в отпуск или с какой-то миссией, о которой не помнил. Я увидел удобный рабочий стол и кресло, с накинутым мехом. На столе была куча бумаги разной фактуры и размеров. Кому это могло принадлежать — я не догадывался. Ярко синяя дверь с состаренной медной ручкой и стеклянным набалдашником вывела меня в фойе. Ни в коридоре, ни в фойе я никого не встретил и вышел на улицу. В этот миг я полноценно ощутил волшебный запах свежести, словно оказался в абсолютно комфортном для меня климате, поэтому кроме блаженства во мне ничего не возникало. Пейзаж превзошел все ожидания: вокруг была роща деревьев, цветущих розовыми и лиловыми цветами, а в глубине я увидел дорогу, ведущую, как мне показалось, к морю.

Пока шел — нигде не встретил зеркала, чтобы увидеть себя; но, насколько я мог судить, на мне была удобная одежда простого кроя. В памяти остались какие-то обрывки того, что я писал важную для меня книгу, какая-то очень мудрая истина скрывалась в моем существовании. Это было не конкретным воспоминанием — на уровне ощущения. Так, проматывая обрывки чувств и увиденного мною, я постепенно вышел на дорожку, которая вела к морю. По крайней мере, озером этот водоем точно не назовешь — в пустынной дали не было видно берега.

Передо мной возник выбор — пойти чуть левее или прямо. Я огляделся. Дорожка, которая, изгибаясь, вела налево, была длиннее, но зато на ней я мог различить человеческие фигурки. А это сейчас главное — понять и разузнать, где я нахожусь.

Приближаясь к фигурам, я смог различить в них двух женщин. Вернее — женщину с девочкой лет десяти. Они сидели на песке спиной ко мне, поэтому я постарался их слегка обойти, чтобы не напугать.

— Доброе утро! — обратился я.

— Доброе морианское! — ответила женщина. — Меня зовут Эльза, давно Вы здесь?

— М. Простите… Меня зовут Эмиль.

Эта фраза словно выпала из меня, до этого я никак себя не идентифицировал. Она возникла как отголосок из прошлого.

— Давно ли я здесь? Не знаю, кажется, что с сегодняшнего утра. Я, собственно, не совсем понимаю, где я. Что это за курорт? Индия? Мальдивы? Греция? Простите, но я совсем ничего не помню.

Девочка улыбнулась и тоже поприветствовала меня. Эльза посмотрела на нее, кивнула с каким-то понимающим видом и ответила:

— Мы называем это место Мориан.

Ее глаза с зеленоватым оттенком слегка блеснули в улыбке. Казалось, что она рада меня видеть. Но я не понимал причины этой радости — я просто стоял и задавал нелепые вопросы.

— Эй, Эмиль, меня зовут Эрика, мне десять лет. А ты умеешь делать колесо?

Такой живой эмоциональный всплеск девочки меня обескуражил. Я еще не понял, на каком континенте нахожусь, а меня уже просят сделать колесо.

— Эри, успокойся, дай человеку прийти в себя и немного оглядеться, — сказала Эльза.

— Эмиль, Эмиль, а мое имя тоже начинается на «Э»!!! Ура! — не успокаивалась девчушка.

Я слегка нелепо ей улыбнулся — просто не хотел обидеть; пока мне не удалось, так сказать, найти себя на карте этой местности, поэтому было не по себе. Казалось, что я забыл огромный кусок своей жизни.

— Эмиль, Вам предстоит узнать некоторые особенности пребывания здесь. Пока я могу сказать лишь то, что это не Индия и не Мальдивы; более того — Вы не найдете здесь привычные земные континенты. Вам следует пойти и поговорить с Павликом или с Ромарио, они смогут кое-что объяснить. Их можно найти неподалеку, Вам нужно пойти вдоль берега и повернуть направо. Увидите сооружение, похожее то ли на обсерваторию, то ли на пантеон.

Все эти слова были для меня сплошным бредом. Меня похитили инопланетные существа? Я сплю? Это рай с обсерваторией? Что за черт.

— А пока наслаждайтесь местным воздухом, до встречи! Мы еще увидимся, — ответила Эльза, уводя от меня Эрику; наверное, она немного испугалась моей реакции и пожелала поскорее отделаться от меня.

Погода была прекрасной, и я быстрым шагом пошел в указанном направлении. Мне не терпелось встретить людей, которые бы все прояснили. За время пути я постарался собрать в кучу свои мысли и немного покопаться в памяти. Я вспомнил, что родители дали мне имя Эмиль, нежно называли Микой. Вспомнил день своего рождения и врачей, принимающих роды; моего отца-музыканта и маму, которая говорила о том, как они вместе с папой меня любят. Это все пролетело в одну секунду. Я лишь разок взглянул на маму, внимательно слушая ее слова.

Еще в памяти всплыло, как мама кричала, очень сильно. После того, как я родился, ей делали больно; она просила унести меня, чтобы я этого не слышал и не пугался. А потом мама пришла ко мне, потому что меня не оставили с ней в палате.

Это те воспоминания, которые звучали отчетливее всего, а потом — лишь обрывки: я рос, у меня была прекрасная полная семья с родителями, бабушками и дедушками. Все меня учили чему-то: кто-то — любви и ласке на своем примере, кто-то — рассказывал все о мире, религии, о земле и космосе. Я получал эти знания и составлял их у себя в голове, словно мозаику.

Мама занималась со мной, играла, рисовала. Она была архитектором. Когда я подрос, мой папа стал уделять мне все больше времени, мы говорили с ним о философии, о музыке; я въедливо спрашивал все, что могло прийти в голову. Все эти воспоминания промелькнули, как слайды, в моей голове, перемежаясь с пустотой, с паузой. Я закрывал глаза и больше ничего не мог вспомнить…

Вот еще кусочек из моей уже юношеской жизни — как я путешествую и пишу какую-то книгу. Потом голос: «Сейчас ты уснешь…» Или это уже в нынешнем мире кто-то шептал мантру… Я не знаю.

С такими мыслями я подошел к зданию, напоминающему пантеон, но какой-то более камерный и уютный, чем тот, который я знал в Риме.

— Есть здесь кто-нибудь? Тук—тук, — сказал я.

Там не было ни дверей, ни звонка.

— Здравствуйте! Меня зовут Павел! — появился из глубины сначала голос, а потом очертания довольно крепкого молодого человека.

— Добрый день! Меня отправила к Вам Эльза, Вы ее знаете?

— Конечно, здесь все друг друга знают, — ответил Павел.

— Ооо!!! Еще один новичок со своими вопросами? Лучше бы искали ответы, чем шляться по морю, — раздался другой резкий голос мужчины постарше.

«Должно быть, это Ромарио», — подумал я.

— Давай, давай закатывай рукава! — достаточно резко заговорил со мной Ромарио.

Я испугался — может, он хочет надрать мне задницу или… как бы это помягче выразиться… морду. Выглядел он как южный житель — нос с горбинкой, кудрявые черные волосы и слегка худощавая прыткая фигура. Я немного напрягся, ожидая худшего.

— Ромарио, прекрати, ты же пугаешь его, — перебил Павел.

Своим добрым тоном он снял мое напряжение, и, поскольку Ромарио больше ничего не сказал, я понял, что в безопасности.

— Давайте присядем, как Вас зовут?

— Меня зовут Эмиль. Я очутился здесь сегодня и совсем не помню, что было до этого утра, и не понимаю, где нахожусь, — ответил я.

Павел понимающе покачал головой:

— Это, как Вы уже поняли, Ромарио; он немного нервный и уставший, потому что давно не спал. Обычно он не такой дерзкий, не пугайтесь.

— Чай с мятой и земляникой, прошу, милейшие, — язвительно произнес Ромарио и сел за большой прямоугольный стол, приглашая нас своими жестами.

Стол был из красивого, очень темного дерева, похожего на макасар или эбен. Эти названия тоже как-то неожиданно всплыли из моего подсознания. Я молча осмотрел обстановку.

Интерьер так называемой обсерватории слегка напоминал научную лабораторию. Здесь не было компьютеров, колбочек и сложных технических приспособлений, но валялись кучи исписанных бумаг, висели листочки с какими-то расчетами и формулами, кое-где стояли макеты из дерева. На другом, таком же большом столе лежал огромный лист бумаги, и на нем была начерчена схема, похожая на генеалогическое дерево.

«Чай с мятой и земляникой» оказался настоящим чаем с мятой и земляникой. Приношу извинения за тавтологию, но мне казалось, что они здесь вообще не едят или питаются воздухом.

Павел предупредил, что будет длинный разговор. Я сказал, что не тороплюсь. А куда мне было спешить? Особой цели в моей голове не наблюдалось.

— Еще бы. Мы здесь все зависли «в неспешке», — в привычной манере заметил Ромарио.

Затем начал свое повествование Павел:

— Эмиль, мы не сможем ответить на все вопросы, но расскажем то, что знаем. Мы находимся не на Земле, а на Мориане. Это условное название, его придумали те, кто был здесь до нас. Хочу обрадовать, что здесь клево. Мориан всегда радует прекрасной погодой, кормит нас, у каждого жителя есть свой дом, но… — здесь Павел сделал длинную паузу и задумался.

Я в это время уже снова срывался на вопросы: «Как это может быть? Если не на Земле, то где? На Марсе? Что за ерунда?»

— Поднимите, пожалуйста, рукава, закатайте их.

Ничего не оставалось, как подчиниться ему. На левой руке, чуть ниже локтевого сгиба, я увидел какие-то цифры. Они были словно впечатаны в меня, как в фантастических фильмах: 65074012. И вдруг заметил, что цифра изменилась на 65074011, а затем на 65074010.

— Они меняются каждую секунду, — заговорил Павел.

В моем взгляде было столько вопросов, что слов уже не требовалось.

— Приблизительно каждую секунду они отсчитывают что-то…

Павел закатал свой левый рукав — на циферблате были цифры 98766345.

— Мы называем это таймером. Таймер каждого человека уникален — словно время, написанное для каждого из нас. Но это не секунды нашей жизни, мы уже это выяснили. Это что-то другое, — вкрадчиво и медленно проговорил Павел. — На Мориане никто не стареет и не растет, здесь нет болезней, и потому здесь никто не умирает. Изменяются только числа на наших руках.

Как хороший актер, Павел выдержал паузу, зная, что мне нужно переварить информацию.

— Ну… Это не плохо, — начал говорить я. — Замечательно, что здесь никто не болеет и не умирает. Значит — здесь нет страданий? Вот Будда с Иисусом бы удивились, не так ли?

Я сам заметил, что уже шучу. Мне казалось это игрой, звучало вполне увлекательно. А пахло еще лучше — я снова почувствовал вкусный сочный воздух.

— А как же вы сюда попали? Как я здесь оказался? Я ведь помню, что родился на земле, во Франции. Ну, знаете, такая страна в Западной Европе?!

— Он думает, что мы с другой планеты. Ха-ха. Я, между прочим, из Греции родом, мистер француз, — сообщил в своем прежнем тоне Ромарио.

— Я родился в России, — спокойно сказал Павел и продолжил: — На самом деле, это не столь важно. Сейчас мы находимся здесь, говорим на ранее не известном языке. Мы такие разные, но друг друга слышим и понимаем — соответственно, нас что-то объединяет. Не знаю, правда, что…

Павел задумчиво поглядел на формулы, которые висели на стенах, встал и подошел ко второму столу, приглашая меня за ним.

— Это то, что нам удалось с Ромарио выяснить о людях, которые здесь живут. Они помечены цифрой с буквой и обведены в кругляшки синего цвета. Само собой, о тех людях, с которыми мы так или иначе где-то встречались. Это не полная карта. А вот видите эти цифры, которые потом помечены красным квадратом? Это те люди, которые уже исчезли.

— Ммм… не понял? Что значит «исчезли»? Вы же сказали, что здесь никто не умирает, не болеет даже…

— Да, и даже сохраняет тот возраст, в котором человек сюда попал. Но люди рано или поздно исчезают! Просто растворяются, как в матрице, раскалываются на пиксели, на частицы и пропадают. Я не знаю, как объяснить иначе. Я не физик и не химик, у нас нет фотоаппаратов и видеомагнитофонов, но это факт: иногда люди исчезают у нас на глазах, не испытывая при этом ни боли, ни мучений. За доли секунды. Знаете, как волшебница палочкой махнула! И все. И на нашем «генеалогическом» дереве появляется кружок, заключенный в красный квадрат. Понимаете?

— Вы чего тут — свихнулись и думаете, что люди исчезают по мановению волшебной палочки колдуньи? Пропадают, как капля воды испаряется на солнце? Это я должен понять? И никаких тебе крематориев, кладбища. Черт знает что. Красивая идея — не более того.

Я кричал как идиот. Когда я поднял глаза и увидел Павла, который ни словом, ни делом меня не обидел, я понял, что ору только потому, что не могу в это поверить. Я начал извиняться и просить прощения. Сказал, что мне нужно остыть, пока не могу принять эту информацию.

Потихоньку я вышел на улицу, меня никто не стал удерживать. Через какое-то время я посмотрел на свои цифры: 6507017. Прошло около часа, наверное. Я не помнил, какие точно были цифры, когда увидел их впервые. Наверное, нужно было их запомнить, чтобы знать хоть что-то о себе в этом мире. Я считал секунды, как баранов, время утекало сквозь пальцы. Метафора превратилась в наглядный пример.

Я провалился в крепкий сон прямо там, на берегу моря. Мне приснились какие-то мужские руки, они держали мое тело, я был очень маленький. «Дыши, дыши, не спи… Не спи, давай дыши». Я очнулся весь мокрый от пота, это был страшный сон. Какие-то люди реанимировали меня. Вокруг я видел высокие стены, уложенные белым кафелем от пола до потолка. Металлический холодный стол; я ощущал, как мне в рот запихивают пластиковые трубочки, сжимают мою грудь, чувствовал прикосновение чего-то холодного. Я видел мужчину в медицинской одежде, который раз за разом склонялся надо мной или брал на свои руки. Резкий свет лился откуда-то сверху. Чувствовался запах резиновых перчаток.

Я проснулся и начал перебирать все свои мысли. Я умер? Я в аду? В раю? Нет, я ведь помню, как я рос, помню своих родителей, как проводил с ними время — мы даже пускали воздушного змея. Я не мог тогда умереть, у меня есть другие воспоминания.

Что происходит? В той жизни, которую я помню, люди умирают — это правда, но там я был уверен в себе, понимал, как все устроено. Я точно помню это обрывками чувств.