Танцы втроем

Нина Романова, 2023

Он думал, что главное казаться, а не быть, но жизнь штука веселая, никогда не знаешь, что будет за следующим ее поворотом.

Глава пятая «Как ни в чем не бывало»

Первая неделя сентября пролетела как одно мгновение, Маша после работы проводила время с сестрой Светой и Гришкой. Они посетили все значимые развлекательные мероприятия, происходившие на тот момент в городе. После всей кутерьмы и беготни, решили пойти в только что открывшийся турецкий Хаммам, разрекламированный подругой Наташей. Там они два часа расслаблялись в руках умелых, симпатичных парней, делавших умопомрачительный массаж.

Машино смелое предположение, что парни настоящие турки оказалось правдой. Но она все же этому не до конца верила, хотя Али и Дамир говорили с большим акцентом и с трудом складывали несколько разговорных русских слов в одно корявое предложение, однако умудрились сделать всем трем девушкам комплимент, сверкая белозубыми улыбкой.

Пили фруктовый чай в уютном зале, примыкающем к Хаммаму, всюду горками лежали цветные подушки, а на низеньких столиках стояли красивые чайные чашки и целый ассортимент сладостей от рахат лукум и халвы до кизилового варенья.

Светка, зажмурив глаза, откинулась на горку подушек и блаженно пролепетала:

— Как я вам завидую! Сколько здесь классных и приятных мест для отдыха! Не то, что в нашей дыре!

Наташа, в который раз услышав, как Света сокрушается, спросила:

— Что же не возвращаешься обратно? Твой сын Гришка быстрей тебя перебрался в областной центр, и к тому же, хоть он и с бабушкой живет, все равно скучает по тебе.

Маша состроила на мгновение рожицу, что означало — «да что с этой убогой возьмешь». Но Света, как ни странно, оживилась:

— Что вы понимаете в жизни?! Живете тут и все равно нормальных мужиков не можете найти! Вам по тридцать семь и обе не замужем!

Маша фыркнула:

— Где же твой прекрасный суженный ряженный? Постоянно то один, то другой, и работы нормальной нет ни у тебя, ни у сожителей твоих!

— Ну да, зато у вас одна работа на уме, карьеристки! — вспылила сестре Света.

Наташа с заговорщицким видом достала пластиковую бутылку с прозрачной, красной жидкостью, похожей на сок граната и объявила:

— Девчонки, не ссорьтесь! Мне из Крыма домашнее вино прислали, аромат, обалдеете!

Она разлила по мелким кружкам вино, и правда, в воздухе вкусно запахло терпким виноградом. Сделав несколько глотков все решили, что после Хаммама и такого шикарного расслабления не грех и в ночник сходить — кому молодость вспомнить, а кому просто оторваться. И они рванули, в их любимый «Солярис», протанцевав там почти до самого утра.

Оставшись одна после отъезда сестры, Маша решила привести квартиру в порядок. Неделя выдалась суматошной во всех смыслах, и Маша подумала, что смахнуть пыль с мебели и полов, и сменить постельное белье совсем не мешает, да и занятие нехитрой домашней работой всегда приводило ее в равновесие.

Маша как всегда тщательно отполировала мебель и на два раза протерла ламинат, из ванной доносились легкие звуки стиральной машины, а на кухне в кастрюле кипели морковка и картошка. После ресторанных изысков ей вдруг захотелось сделать тазик «Оливье» — любимый с детства салат, когда — то его готовили исключительно по праздникам, и Маша готова была родину продать за него.

Теперь она не могла понять, почему мама так редко делала им вкусные салаты, почему любимый ею бисквитный торт «День — Ночь» пекли только на день рождения и Новый год. Ведь и «Оливье», и торт были из обычных, простых продуктов, и сейчас Маша могла их делать хоть каждый день, если бы захотела, а тогда как — то не принято было. И самым вкусным воскресным обеденным блюдом считалась картофельное пюре с котлетой или курица, тушенная в жаровне с томатом и луком.

Да, став взрослой, она, конечно, понимала, что жили тогда не богато, да и времена, когда она была студенткой, пришлись на распад Союза, и начало бандитского капитализма. А может быть, не в салатах и не в торте было дело, а в отношениях в семье…

Маша сидела перед телевизором с большой чашкой доверху наполненной «Оливье» и рассеяно отправляла горки колбасы, лука, морковки, яиц и картошки в рот. И этот салат сегодня казался ей почти безвкусным.

Ну почему опять она блуждает в неприятных воспоминаниях прошлого? Позади такая яркая, праздничная, фееричная неделя в компании сестры и подруги, когда ни минуты свободной не было, чтобы…

Маша задумалась. Чтобы что? Она в который раз за вечер посмотрела на телефон, он трещал и булькал от сообщений по Ватсапу и Телеграм от подруг, просто знакомых, даже Альберт невзирая на конспирацию написывал ей, что он ужасно соскучился и предлагал встретиться.

Она на всякий случай ткнула на чат с именем «Лёша», как будто не видела, что ни одного сообщения не пришло, и ее настроение изгадилось еще сильнее: «Ну, какой же он все — таки козел!».

Маша злилась все больше и больше, и уже занесла пальчик над клавиатурой, чтобы написать ему, все, что думает о его внезапном исчезновении первого сентября, и о том, что он, между прочим, должен ей кучу денег, что она выложила, когда они праздновали Его день рождения, который выпал на их совместный отпуск.

Леша тогда выбрал самый шикарный ресторан, а потом заказывал все, что его душа пожелает: и крабов, и гребешков, и устрицы с самым дорогим шампанским. А она дурочка, смотрела на него такими влюбленными глазами, и так много говорила приятных слов, что почти не успевала ничего распробовать, съела разве что любимый десерт Тирамису и встала из — за стола полуголодной.

Но это все мелочи! Потом они ночевали в номере «люкс» одной из модных гостиниц приморской столицы, снятый естественно на ее деньги. Это же был подарок Лёше на день рождения! Конечно, не считая ее самой, в новом, умопомрачительном нижнем белье, и над обнаженной грудью у нее красовался огромный подарочный бант. Ну, какая же она все — таки дура, что в очередной раз ему поверила! И что любит ее, и что деньги за ресторан отдаст. Да и не вспомнила бы она про деньги, если бы не вел себя как свинья!

Маша набрала на клавиатуре телефона две буквы от слова скотина, как в дверь раздался звонок. Она кинула телефон на диван, а вазочку с наполовину съеденным, но не порадовавшим ее «Оливье» поставила на прозрачный столик и, матерясь про себя, кому бы это надо на ночь глядя притащиться, пошла в коридор.

Когда резко открыла дверь, даже немного отпрянула, потому что ее встретил огромный букет алых и белых роз, который прикрывал лицо того, кого она минут пять назад награждала кучей нелестных эпитетов, самым безобидным из которых было «мудак».

И не успев опомниться, Маша уже тонула в объятьях «мудака», а огромный букет ковром рассыпался по полу, наполняя прихожую нежным запахом. Последней ее мыслью было: «Ну почему я ему все позволяю?!»

После она не смогла сомкнуть глаз, прижимаясь к его телу, смотрела, как он спит, и втягивала его запах жадно, как собачка, которая балдеет от присутствия своего хозяина. Уснула только к утру, именно в тот момент, когда прозвенел будильник на телефоне.

Маша соскочила с кровати и, еще раз взглянув на спящего Алексея, подумала: «Как несправедливо — ей надо на работу, а он спокойно спит!» А потом еще одна мысль вдогонку: «Если он опять исчезнет на неделю, то убью его!»

Но Алесей не исчез, он прожил три дня у Маши, и когда она вернулась в четверг вечером, особо уставшая и отжатая начальницей Антониной как лимон, потому что у той было плохое настроение и куча грандиозных как обычно планов, Алексей заявил ей:

— Я привез вещи к тебе.

У Маши от такой неожиданности, усталость как рукой сняло, и глаза вмиг загорелись, неужели он все — таки переехал к ней, и они теперь будут жить вместе? Как она давно об этом мечтала! И правда, мечты сбываются?

Алексей, не замечая, что твориться с нею, продолжал, развешивая вещи в шкаф:

— Продаю свою хату, есть планы переехать в столицу через месяц — два.

Последние его слова не сразу долетели до ушей Маши, вернее они повисли в воздухе, а Маша все еще глупо улыбалась своим розовым мечтам и машинально поглаживала черный чемодан на колесах, доверху забитый его шмотками.

Когда смысл небрежно брошенной им фразы, наконец, дошел до нее, Маша сначала наклонилась вперед, а затем как пружина подскочила, взрываясь на ходу:

— Что ты сказал?! У тебя планы переехать в Москву? И если я не ошибаюсь, переезжать ты собираешься один?!

В комнате повисла тишина, и Алексей понял, что сейчас начинается грандиозный скандал. Он даже сделал шаг назад, перестав укладывать и развешивать свитера и брюки, но Маша уже кинулась на него и стала ударять его твердую грудь кулаками:

— Свинья! Какая же ты сволочь! Столько времени пользовался мной, а теперь уезжаешь один?!

Её лицо покрылось красными пятнами, а блузка совсем выбилась из — под пояса узкой деловой юбки. Алексей схватил ее за руки и сжал в запястьях, прижимая к стене:

— Хватит истерик! Ты что, думала, если мы встречаемся, то имеешь право визжать и орать?

Он также резко отстранился, но Маша уже дрожала от его прикосновения. Она хотела что — то сказать, но получалось лишь открыть и закрыть рот. Она видела свое отражение в большом зеркале гардеробной: растрепанные пряди волос, потекшая по краям губ помада, мятая блузка, на мгновение жалось к самой себе, накатила волной, и ее губы, чуть скривившись, дрогнули.

Алексей снова сжал ее в больших ручищах и попытался успокоить:

— Все нормально, я не на Луну улетаю.

И Маша с ним соглашалась — не на Луну, скорее еще дальше — на Марс! А ее здесь оставляет, а сам? И злость вновь накатила на нее:

— А деньги, которые ты занимал у меня в августе на ресторан?! Думаешь отдавать, перед тем как свалить в Москву?

Алексей, не ожидавший такого поворота разговора, вспылил:

— Какая же ты все — таки меркантильная и расчетливая! Не хватает для полного счастья тех несчастных пятидесяти тысяч?

Маша от возмущения забыла сделать вдох, и на одном дыхании выпалила:

— Несчастные пятьдесят тысяч? В таком случае, какая проблема их вернуть? Давай прямо сейчас! Или подобная мелочь у такого крутого мужика как ты, в кармане не завалялась?

Алексей процедил шепотом, получилось, как свист:

— Стерва, расчетливая!

Он полез в барсетку, и, отсчитав десять пятитысячных бумажек, швырнул их на туалетный столик, схватил большую спортивную сумку и чемодан и направился к выходу.

Машу трясло от происходящего, она чувствовала, что потом пожалеет, но остановится, не смогла. Вслед уходящему Алексею на лестничную площадку полетели: две коробки с его обувью и прочей мелочевкой. Одна из них рассыпалась и оттуда вылетели его фирменные спортивные кроссовки Adidas, в которых он ходил в тренажерный зал, туалетная вода, которую она подарила ему просто так, в приливе чувств, когда вспомнила о нем в парфюмерном отделе, бритвенные принадлежности и даже резиновые домашние тапочки.

Маша хохотала:

— Боже! Какой же ты мелочный, Замятин! — и она кинула в него резиновым тапком и захлопнула с силой дверь.

Слышала, как сквозь толщу воды, как он материться на площадке, собирая вещи, как выползли соседи, которым срочно понадобилось вынести мусор, и как звонко залаял пудель из параллельной квартиры.

Как же она сейчас ненавидела эту шавку! Голова раскалывалась надвое, слезы душили. Маша сползла по стенке на корточки и, обняв себя руками, громко разрыдалась, но в подъезде уже стояла мертвая тишина. Представление, устроенное ею, закончилось, клоун видимо, уехал на своем новеньком джипе в неизвестном направлении.

И это меняло всё! Все её планы, подкрепляемые почти недельным проживанием любимого козла, в ее квартире полетели в пропасть! Она не знала, чего ей больше хочется — выть, пить или утопиться в ванной, накрасив губы красной помадой!

Последняя фантазия вдруг развеселила её, и Маша расхохоталась — надо же, почти как в голливудских фильмах! Обманутая, покинутая любовница, обнаженная, с кровавокрасными губами топиться в роскошном джакузи!

Но желание топиться прошло, выть тоже расхотелось, и Маша побрела на кухню, чтобы пить. И она, не переодеваясь, провела там весь вечер, зависнув на трубке с подругой Наташкой, и прихлёбывая, красный «Киндзмараули» прямо из бутылки.