Орден Крона. Армия свободы

Нина Малкина, 2021

КНИГА ТРЕТЬЯ. "Будь свободен – устанавливай правила!" – гласит лозунг Ордена Крона. Армия свободы шагает по Квертинду, выжигая на своём пути остатки некогда величайшей династии и её наследия. Скоро мир запылает в огне, и на пепелище родится новое королевство – честное, свободное от старых устоев и древних проклятий. Но Квертинд не намерен легко сдаваться и преподносит новые сюрпризы, раскрывая глаза на то, чего я раньше не замечала. Меня зовут Юна Горст. И больше я не смеюсь в лицо опасности…

Глава 2. Вальс в темноте

Покупка платья оказалась пустяковым делом. Я даже пожалела, что утром нервничала по этому поводу и поднялась пораньше, чтобы успеть закончить все приготовления.

После морской прогулки мой сон был похож на маленькую смерть: вернувшись с Гриффорда, я рухнула на кровать бесчувственной тушей и, кажется, за ночь даже не пошевелилась. И не шевелилась бы весь следующий день, но песня Сирены по обыкновению своему начала новое утро и напомнила о том, что я всё ещё дышу. К горькому сожалению каждый новый вдох приносил отдельное воспоминание: платье, причёска, Приют, маскарад. Господин Демиург и его знатные прихвостни. Простонав в подушку оскорбления, я всё-таки отодрала себя с корнями от постели и отправилась на Тифоний бульвар.

«Почему ты позволяешь ему использовать тебя?» — спросил Каас голосом Джера, когда лавочка «Дамские туалеты» пыхнула мне в лицо пыльным запахом пудры и вихрями пышных кружев. Естественно, вопрос я проигнорировала. Всё вокруг было такое сверкающее, шуршащее и пёстрое, что я едва не сбежала в соседний «ОружейНорм»: любоваться единственно приятным блеском — блеском стали. Женские наряды поначалу ввергли меня в растерянность, а позже — в панику: я понятия не имела, по какому принципу нужно подбирать платье, и даже хотела вернуться в академию за Фидерикой. Но как только глаза привыкли к нарочитой яркости, я всё же смогла найти способ оценить ассортимент магазинчика.

Главным и однозначным критерием в выборе вечернего туалета стала цена. Нет, я больше не была нищей сироткой и, благодаря добыче кроуницколя и куртажикам Голомяса, могла бы позволить себе практически любое платье из местной лавочки, но тратиться на такую ерунду посчитала неразумным.

Во-первых, сумма оплаты за третий год обучения в академии была ещё очень далека от необходимой, а во-вторых, спускать свои в прямом смысле кровно заработанные лирны на прихоть Демиурга показалось мне плохой идеей. В конце концов, я ведь не собиралась соблазнять гостей Приюта, а только выказать им своё расположение. Для этого сгодится и радушная улыбка. Фальшивая, конечно.

Обрадовавшись складным доводам, платье я выбрала скромное, светло-рыжее, отделанное жёлтой тесьмой, с приятным ценником в тридцать лирн. Не менее приятная владелица лавочки прямо просияла от моего выбора. Улыбчивая женщина была так рада расстаться с этим нарядом, что пообещала мне скидку. А когда узнала, что я не собираюсь обременять её примеркой, и вовсе вручила мне в качестве подарка милую сумочку, похожую на жирного цыплёнка. «Выйдет прекрасный вечерний комплект», — убедила меня напудренная лавочница.

С маской дела обстояли сложнее. Разложенные на зеркальной витрине кусочки кружев и перьев стоили не меньше доброй сотни лирн, что категорически не нравилось моей скупости. Я всячески испытала маскарадные аксессуары на прочность: помяла, поскребла ногтем, изучила крепления. Последние оказались весьма непрочными, что никак не оправдало в моих глазах стоимость украшений.

В конце концов я почти наугад остановила свой выбор на кружевной лисьей морде. Ажурное золотистое переплетение имитировало рыжую хищницу и почти не скрывало лица. Но я и не питала иллюзий по поводу того, что мне удастся сохранить инкогнито в Приюте: знак соединения мгновенно выдаст личность Юны Горст, даже если лицо её будет скрыто стальным шлемом.

На покупку снаряжения ушло не больше получаса, и в четверть двенадцатого я уже стояла на сверкающей изморозью мостовой Тифоньего бульвара в окружении пёстрых витрин и прижимала к себе шуршащий свёрток.

Кроуниц вовсю предавался праздничной радости: фасады домов украсили флажками и золотистыми коронами, искристый сверкающий дождь стекал с козырьков крыш, иллюзорные ели подмигивали магией, а живые деревья расправляли колко-инеистые ветки, заполняя улицы ароматом хвои.

«Во имя Квертинда!» — слышалось из окон лавочек, из-под каменных арок и разносилось вдоль тесных улиц.

Развесёлые горожане торопились по своим делам, дети хрустели цветными леденцами, а невесомый сегодня снег лениво осыпал город серебристой пыльцой.

Пышущий заразительным ликованием народ смело улыбался друг другу, и я легко окунулась в эту звенящую и хохочущую атмосферу. Бодро прошлась по торговому бульвару — в этом году у меня была возможность купить маленькие сувениры всем, кого хотелось поздравить.

Для парней из банды очень кстати подвернулись крохотные флаконы душистой воды «Влюблённый оборотень». Рудвик за лотком уверял, что привёз ароматы из самого Батора, где знают толк в том, как должен пахнуть мужчина. Нюхать я не стала, просто сгрузила пузырьки в походный мешок и, подумав, дополнила покупку двумя плетёными браслетами для Фиди и Сирены. Оставлю их на подушках в комнате, чтобы избежать неловкой церемонии вручения.

Торжественная суета так захватила меня, что я чуть было не потратила весь свой бюджет на подарки для преподавателей Академии и бойцов Ордена Крона. Но вовремя остановилась и зашагала вдоль деревянных лотков со сладостями и горячими чанами бузовника.

Ближе к рынку Южного квартала веселье шло полным ходом: девушки раскручивали пышные юбки с бордовыми лентами, музыканты вразнобой звенели лютнями и гудели дудками, а нетрезвые уже горожане басили песни, славящие Квертинд и Иверийскую династию. Прямо под ноги им выливали помои и кидали овощные очистки торопливые хозяйки, галдели навязчивые торговцы, сновала ребятня с вёдрами и шлёпали деловитые рудвики, но такая теснота совсем не беспокоила жителей бедного района. Кажется, сегодня их невозможно было отвлечь от торжества.

— Во имя Квертинда, студентка! — кинулся меня обнимать какой-то обезумевший старичок, когда я протискивалась к мясной лавке.

В нос ударил затхлый запах старости и кислый — дешёвого хмеля. Но я всё же похлопала по плечу незадачливого квертиндца, который тут же раскрыл объятия следующей жертве.

Долго задерживаться не стала — обогнула толстого мясника в переднике, перепрыгнула лужу и замедлила шаг, останавливаясь напротив аккуратной старушки, стоящей на широких ступенях лавочки. Мимо торопились покупатели, хлопала дверь популярной сегодня мясной лавки, тянуло копчёностями и свежей кровью. Старушка, как и недавний старичок, славила Квертинд и охотно поздравляла всех спешащих по своим делам жителей Кроуница.

Побитое молью пальто, прикрытое чистенькой ажурной шалью, и маленькие перчатки с пуговками делали старушку похожей на куколку, любимую своей хозяйкой. Заметив мой взгляд, он обрадовалась ещё больше и протянула один из своих товаров:

— Купите игрушку в подарок, они приносят счастье!

Назвать её по имени язык не поворачивался: не хотелось смущать мастерицу и выдавать то, что я пришла именно к ней. Она замёрзла — нос и кончики ушей, торчащие из-под низенькой шляпки, покраснели, но глаза старушки улыбались.

— Остались только хоботороги, — женщина виновато вручила мне тряпичного зверька и смутилась. — Они не очень популярны среди покупателей.

Я взяла в руки поделку крупной вязки. Разобрать животное в ней было трудновато: на морде торчало два рога разного размера и ярко-фиолетовый хобот с милым пятачком на конце. Хвостом служил пучок пряжи, правым глазом — жёлтая пуговица, левым — оранжевая бусина.

— Вам нравится? — шмыгнула носом Линда, осторожно доставая чистый платочек из кармана пальто.

— Он прекрасен! — отчего-то выпалила я и сунула в замёрзшую старушечью ладонь три лирны.

— Это слишком много! — запротестовала мастерица и попыталась вернуть мне деньги, но я отошла на два шага.

— Купите сегодня сладостей, — попросила я смущённую леди. — Праздник же! Во имя Квертинда!

— Во имя Квертинда! — рассмеялась Линда и промокнула платочком уголки глаз. — Спасибо, милая девушка! Он принесёт счастье своему владельцу. Подарите его тому, кого любите!

Она потрясла ладонью с монетами. Радостный свет в глазах мастерицы напоминал тот, что струился сквозь наши с Джером пальцы.

— Кого люблю… — в носу защипало, и я едва удержалась, чтобы не чихнуть. Отвернулась и поблагодарила: — Спасибо, Линда!

Зашагала быстро, оставив растерянную женщину с монетами, а потом и вовсе побежала, разгоняя толпу.

***

В комнате номер триста двадцать два мерцала иллюзорная ёлка.

Это было самое красивое праздничное украшение из всех, что мне доводилось видеть — идеально ровные пушистые веточки подрагивали вместе с жемчужными бусами, гармонично вплетёнными в бордовые ленты магии. И даже венчающая дерево корона светилась мягкими приглушёнными искрами, как свежий снег в солнечном свете. Глаз не отвести!

Вдоволь налюбовавшись прекрасным творением мага Мэндэля, я с тяжёлым вздохом перевела взгляд на зеркало. Как раз в тот момент, когда дверь отворилась и на пороге появились две другие хозяйки комнаты.

— Юна? — вытаращила глаза Фидерика, схватившись за косяк, чтобы не упасть.

— Это просто иллюзия, — заявила Сирена, поочерёдно стягивая длинные перчатки. — Наверное, Куиджи решил оставить нам шутку-сюрприз.

— Ну, — развернулась я к подругам, чтобы развеять сомнения в своей материальности. — Как вам?

Затопталась на месте и захотела обхватить себя руками, но это помешало бы демонстрации наряда. Поэтому я просто развела руки в стороны и хлопнула себя по бёдрам: мол, оценивайте. Потом сообразила, что комплект нужно дополнить, и схватила с кровати пухлую сумку-цыплёнка, располневшую ещё сильнее: она уже успела сожрать хоботорога.

— Если хочешь подарить эту старомодную сорочку своей бабушке, то отличным дополнением станет ночной чепчик, — Сирена упёрла руки в бока. Она явно хотела добавить что-то ещё, но заметила браслет у себя на подушке. Мне показалось — подобрела. По крайней мере, замолчала.

— Почему ты не попросила меня помочь тебе с выбором? — осторожно обошла меня по кругу Фиди, воздерживаясь от комментариев.

— Да бросьте! — виновато заулыбалась я. — Отличное платье. Оранжевое. Чуть-чуть совсем не по размеру.

И снова уставилась в зеркало. В плечах наряд сидел отлично, но вот в груди был тесноват. А в талии плотные складки заметно топорщились и непосвящённый человек мог бы принять меня за беременную даму. Сильно беременную даму.

— Маска красивая, — Сирена ткнула пальчиком мне в лоб. — Точно получше чёрного чулка на голове. Смотрите-ка, в элегантности Юны Горст наметился прогресс!

— Юна, какая прелесть! — выпалила Фиди, обматывая запястье браслетиком. — Он очень милый! Спасибо!

Девушка кинулась обниматься, и я охотно обхватила её мягкие плечи. От Фиди пахло тарокко и эдельвейсом — точно так же, как от меня самой. Я снова невольно взглянула на мерцающую иллюзию, подрагивающую на нефритовом подоконнике. За окном падал мягкий, медленный снег, дополняя праздничную картину Дня Династии.

— У нас побывал Куиджи? — догадалась я, когда Фиди отпустила меня и принялась рассматривать свой подарок.

— Вообще-то в этой комнате живёт другой ментальный маг, — Сирена назидательно подняла палец и указала им на ёлку: — Эта иллюзия — творение Фидерики, а не её будущего мужа.

— Она потрясающе красивая! — похвалила я.

— Тебе нравится? — Фиди прижала ладони к щекам, по-хозяйски осматривая иллюзорную ель. — Она получилась крохотной, потому что пока мой порядок слишком маленький, но я прибавила капельку магии Нарцины при создании, — девушка довольно тряхнула рыжими кудрями и задумалась. — Точнее, наоборот: к магии искусства прибавила ментальную… — она вновь замолчала, оглядывая меня с ног до головы.

— Ты можешь смешивать магию? — больше для поддержания беседы спросила я и всё-таки обхватила себя руками.

Сирена откинула крышку нарядной коробки и зашуршала упаковочной бумагой, извлекая на свет тонкую полупрозрачную ткань нежно-фиолетового цвета. Она потянула за собой гладкий переливчатый атлас юбки. Восхищённый вздох вырвался сам собой. Лёгкое сожаление поскреблось в затылок, и я почесала ещё влажную после душа шевелюру. Всё-таки надо было взять с собой помощницу в выборе наряда…

— Это несложно, — Фиди осматривала меня так же, как недавно свою ёлку — оценивающе, чуть прищуренно и совершенно по-деловому. Между бровей девушки залегла складка. — Ты ведь не пойдёшь на торжественный бал в сапогах?

— А? — отвлеклась я от размышлений о собственном промахе и уперлась взглядом в побитые мысы любимой обуви. — Их ведь не видно под юбкой?

— Можешь взять мои прошлогодние, — предложила Фиди и вытащила из-под кровати слегка помятую коробку. — Это босоножки. Они не слишком подойдут к твоему наряду, да и до бестиатриума придётся нести их в руках, но идти на праздник в сапогах под платьем — это… это… — она замялась, будто в один миг стала прежней застенчивой Фидерикой Уорт, а не успешным ментальным магом.

— Это в стиле сорокиной дочери, — Сирена, в отличие от Фиди, в выражениях не стеснялась. — Не удивлюсь, если ты их даже не вымоешь от грязи перед танцами.

— Сорокина дочь недавно разгребала результаты вздорной глупости под названием «Я хочу стать женой таххарийца», — не осталась я в долгу. — А это очень, очень грязное дельце, можешь мне поверить. Так что будет справедливо, если ты хотя бы вымоешь мои сапоги после этого, Сирена.

— Вот ещё! — сморщила носик серебристая лилия. — Может, расскажешь нам, почему после твоего вмешательства Лоним больше не разговаривает с Куиджи и даже отказался приходить на его свадьбу? А когда речь заходит о тебе, Рилекс вообще без возражений соглашается со всем перечнем недостатков Юны Горст?

Сирена отвлеклась от своего воздушного платья и вопросительно поджала губы. Ей больше нравилось, когда Лоним всё-таки спорил с ней по поводу моих качеств.

— Последствия благих намерений, — в ответ передёрнула плечами я. — Это было лучшим решением и меньшим злом.

— Примерь, — вмешалась в спор Фиди, пододвигая мне обувь, больше похожую на связку ремешков.

— Это даже интересно, — растеряла ехидный запал Сирена, наблюдая, как я пытаюсь протиснуть стопу в мягкие обручи из бежевой кожи. — То, как однобоко ты подходишь к решению любых трудностей.

Пока мы со студенткой Эстель вели битву взглядами, Фидерика присела передо мной и помогла: сама затянула мелкие замочки, расправила и перевернула тонкие полоски на лодыжке.

— Спасибо, — поблагодарила я подругу и оценила результат её усилий.

После массивной подошвы сапог босоножки казались какими-то маленькими, прямо крохотными. Нога на невысоком каблуке стояла неустойчиво, то и дело намереваясь завалиться на какой-нибудь из боков. Зато размером обувь оказалась впору. Я подпрыгнула и прикинула, каково будет стрелять из стойки в столь шатком положении. Сморщилась — то ли от ощущений, то ли от осознания того, что Карнеум придётся оставить дома.

— Ещё кое-что, — увлечённая Фидерика буквально накинулась на меня, и я инстинктивно дёрнулась от неё прочь. Но Фиди с удивительным для неё проворством оказалась рядом и несколько раз обвила широкой лентой мою талию, подбирая вспученные складки и что-то приговаривая себе под нос. Явно не заклинания Нарцины, но и не едкие комментарии по поводу моего выбора, что уже было неплохо.

— Так лучше, — с долей сомнения выдала серебристая лилия, поглаживая подбородок.

— Лучше, — встала с ней рядом Фидерика и снова прищурилась. — Нужно волосы подобрать.

Так действительно было гораздо лучше, судя по отражению. Ленты Фидерики служили небольшим корсетом, отчего талия отчётливо обозначилась на фоне бёдер и даже грудь стала казаться больше. Вдобавок концы лент закручивались в милый бантик где-то за спиной, не оставляя сомнений в нарядной женственности. Дело оставалось за малым: не растерять опрятный вид за поездку на капране до самого Приюта — и Демиург точно останется доволен.

Наряд выглядел законченным, но студентка Уорт не остановилась — она вооружилась ножницами и иглой, аккуратно чикнула оранжевый лиф где-то под мышкой и принялась подгонять платье по фигуре. Сирена фыркнула и удалилась в комнату гигиены — наводить красоту.

Одну тонкую ниточку Фиди велела мне зажать между зубов, объяснив это какой-то нелепой приметой, но я заподозрила, что это для того, чтобы я не отвлекала подругу разговорами.

Я и не отвлекла. Молча стояла бездвижной куклой, которую наряжает заботливая хозяйка. Выполняла короткие команды: повернись, придержи ткань, подними волосы. И думала о том, что роль покорной куклы будет сопровождать меня весь праздник. Только вот сосредоточенная Фидерика, закусывающая от увлечения губу и пыхтящая над каждым стежком, не претендовала на игры с моей душой и приказы отдавала простенькие. О том, какие приказы будет отдавать Демиург, я старалась не думать, но тоже, как и Сирена, поглядывала на часы с замиранием сердца. Грядущая торжественная ночь нервировала мрачной таинственностью, но я ничего не могла с этим поделать.

Иголка в пальчиках Фиди взмывала вверх и снова ныряла в рыжую ткань, прихватывая ленты и собирая излишки материи. Мягкие блестящие локоны девушки почти сливались цветом с моим платьем и щекотали каждый раз, когда она склонялась слишком близко.

Мне стало неловко.

Всё это время я думала только о себе, принимая заботу Фиди как должное. А ведь она не была обязана помогать! Подруге приходилось возиться со мной, вместо того чтобы самой готовиться к празднику. Я мысленно пообещала себе в следующий раз не экономить на наряде и обязательно спросить совета у той, для кого мода была родной стихией. Даже роднее стихии разума.

— Фиди, — наконец не выдержала я и выплюнула уже промокшую нить, — ты и правда настоящий маг Нарцины! Это твоё призвание!

— Настоящих магов Нарцины учат в Мелироанской академии благородных дев. Но туда принимают девушек только благородных фамилий, — Фидерика затянула последний узелок, отрезала нитку и взбила руками неожиданно пышную юбку рыжего платья. — Мне туда не попасть.

— Ты уже всё умеешь, — я покрутилась перед зеркалом, довольная удачным преображением. — Кстати, когда ваша с Куиджи свадьба?

— Мы назначили дату, — просияла подруга. — Отметим прямо в академии, в Церемониальном зале, на двести девяносто четвёртый день от Красной Луны. Весна — отличное время для торжественной церемонии. Ты ведь придёшь, Юна?

— Конечно, — довольно кивнула я и снова уставилась в зеркало. — Ни за что не пропущу свадьбу лучших друзей!

Платье изменилось до неузнаваемости. Стараниями Фидерики я выглядела как настоящая высокородная леди: изящная, аккуратная и очень нарядная. Юна Горст и правда стала похожа на торжественную иллюзию самой себя. Даже удивительно, сколько радости мне принес собственный образ.

— Спасибо, Фиди! — не стала я сдерживать эмоции и обняла подругу.

— Я смотрю, ты полюбила праздники, — цокнула вернувшаяся мокрая Сирена. — Каково это — отмечать День Династии, которую прикончила твоя мать?

— О боги, Сирена! — рявкнула я самое приличное, что пришло в голову. — Надо было отдать тебя таххарийцу! Или той ведьме, что едва не сожрала нас прямо посреди атхавара! Почему-то, когда я тебе вдруг понадобилась, ты забыла о преступлении Тезарии Горст и охотно воспользовалась услугами сорокиной дочери! — я схватила расчёску и чуть было не швырнула её в подругу, но вовремя одумалась — только угрожающе ткнула гребнем в сторону язвительной леди. — Зачем я только пошла за тобой в это пекло?!

Даже в платье Юна Горст осталась сама собой и при первой же возможности вооружилась. Но впечатление это произвело только на Фиди: она осторожно шагнула назад и опустилась на стул.

Студентка Эстель даже не заметила, в какой опасности находится, и не услышала, как запела боевая сталь в ворохе привычной мне одежды. Она вообще, казалось, пропустила гневную речь мимо своих увешанных серьгами ушек. Мокрые потемневшие локоны прилипли к затылку и щекам девушки, но даже это её не беспокоило. Серебристая лилия задумчиво перебирала украшения в большой шкатулке. Бусы, ленты, кольца, заколки то и дело покидали своё привычное место и с приятным тихим щелчком падали обратно.

От такого невнимания я рыкнула и всё-таки швырнула расчёску, но не в Сирену, а на свою кровать. Троллье дерьмо! Глупо было надеяться, что какой-то браслет исправит наши отношения. Даже мои попытки сберечь её от таххарийца ничего не значили для бывшей подруги. Избалованная леди Эстель не умела признавать ошибок и быть благодарной.

— Только бы он меня не выбрал, — неожиданно обречённо вздохнула серебристая лилия, когда я немного успокоилась. — Боюсь, нас с ним в этом случае ждёт неприятный разговор. Моё сердце принадлежит Лониму, теперь я это знаю точно. Объясняться с хьёль-амиром мне бы не хотелось — отказы всегда больно ранят мужчин.

Вряд ли вонючего таххарийца можно было ранить — хоть словом, хоть клинком. Джеру это удалось в поединке, но он был магистром боевого факультета и настоящим мастером битвы. Лоним же таким мастером не был, хоть и слыл одним из лучших студентов Омена. Грязное, нехорошее предчувствие мазнуло изнутри, и я вмиг угадала то, о чём думала Сирена, перебирая свои драгоценности. И даже… посочувствовала ей.

Между бледных пальчиков мейлори серебристой лилии вдруг мелькнула тонкая длинная игла. На миг показалось, что Сирена хранит стилет среди своих побрякушек, но это оказалась острая шпилька с фигурным золотистым наконечником. Мимо прошуршала Фиди, обдав меня привычным нам обеим ароматом.

— Можно? — осторожно спросила студентка Уорт и буквально выдернула иглу из ладошек Сирены. Но быстро оправдалась: — Юне как раз подойдёт под наряд.

— Конечно! — всплеснула руками Сирена. — Давай отдадим ей всё, что у нас есть! — она поднялась и зашлёпала босыми ногами прямо по каменным плитам. Но всё-таки разрешила: — Можно. Это подарок троюродной тётки. Ненавижу её.

— Похоже на отличный кинжал, — я взвесила на ладони тяжёлую шпильку, когда Фиди вручила мне опасное украшение. Прищурила глаз и примерно прикинула расстояние до Сирены. Точный выйдет бросок, без промаха. — Можно хранить в сапоге: удобно доставать в неожиданный для противника момент.

Движущаяся цель в виде Сирены поджала пальцы и задрала вздёрнутый носик.

— Не забудь вернуть, — предупредила подруга. — Тётка ужасно расстроится, если узнает, что я избавилась от её фамильной заколки.

— Непременно, — растянула я губы в ехидной улыбке вместо благодарности.

И прямо заёрзала от предвкушения: если эту штуку вставить мне в причёску, то я не останусь без оружия на празднике! Конечно, Чёрный Консул с большой долей вероятности не может проникнуть в Приют, но вдруг он умеет ходить сквозь стены?

Метнулась к кровати — туда, где в ворохе формы был зарыт Каас. Задрала платье, притулила ремень с кожухом на бедро — так ещё лучше! Теперь я не только нравилась сама себе, но и чувствовала привычную уверенность — шуршащий ворох юбок прекрасно скрывал уже потёртую бордовую рукоять верного стального друга.

«Мы вышли на новый уровень отношений», — пошутил Каас, охотно расположившись поверх резинки чулка.

Я усмехнулась сальной шутке и сделала дурашливый поклон Фидерике, застывшей с гребнем в руках. Она, в отличие от меня, собиралась использовать его по назначению: уже приготовила стул для своей нарядной куклы и горстку шпилек.

Где-то в коридоре радостно завизжали девичьи голоса и застучали каблучки — хлопотная суета захватила всё женское крыло замка Кроуницкой академии, и я неожиданно поняла, что тоже предаюсь ей с некоторым удовольствием. Присела на край стула и выпрямила спину, подставляя макушку заботам подруги. Прикрыла глаза и почти замурлыкала от наслаждения, когда Фиди принялась расчёсывать волосы.

Было что-то неуловимое и очень ценное в том, чтобы на одно праздничное утро стать обычной девушкой, верящей в лучшее и ожидающей чудес.

***

Мороз сковал наледью торчащие из-под снега кусты, и ветки их казались прозрачными кристаллами из пещер Трескималя — хрупкими, звонкими и сверкающими. Проглянувшее сквозь серую завесу закатное солнце лизнуло снег бледными лучами, добавив окружению и без того ослепляющей яркости.

Я сощурилась и осторожно приподняла длинную юбку платья, спускаясь с каменных ступеней. Шагала медленно, чтобы ненароком не упасть и не растерять наведённую Фидерикой красоту.

Ёлки-сугробы выстроились торжественным рядом вдоль широких аллей. Зима в праздничный день пыхнула снегопадом, и мир сделался сверкающим и пушистым, как белоснежный плюшевый медвежонок на витрине игрушечного магазина — ещё совсем новый, не тронутый детскими ладошками.

На дорожках было людно: свиры в светло-зелёных мантиях покинули стены академии и принялись украшать двор праздничного замка, отмахиваясь от летящего снега.

В высоких арках бестиатриума то и дело мелькали ленты зелёной магии, вспыхивали оранжевым стены, мельтешили рудвики. Подготовка к торжественной ночи шла полным ходом. Я вздохнула, понаблюдав издали за превращением любимой мной боевой арены в танцевальную площадку, и свернула в другую сторону — туда, где находилось ещё одно дорогое сердцу строение.

Ближе к комплексу святилищ встретилось не меньше десятка пушистых помощников, ретиво тянущих высокую пышную ёлку прямо по заиндевелой тропинке. Я обошла их, стараясь держаться как можно дальше, и наткнулась на стайку хохочущих целительниц. Девушки поедали сливочную карамель у святилища Девейны, но, увидев меня, резко замолчали, а потом зашептались.

— Брысь! — рявкнула я как можно громче, и под ближайшей ёлкой сорвался с места мелкий зверёк.

В отличие от него, целительницы только опасливо оглядели меня с ног до головы, будто надеясь, что я прогоняла не их. Или что я вообще не сорокина дочь Юна Горст, а вежливая леди в нарядном платье. Пришлось внести ясность.

— Пошли вон отсюда! — грозно прикрикнула я и даже потянулась было за Каасом, но рука нащупала только ворох ткани над кожухом.

Ухнула от досады — сомнительная получилась угроза. Но и такой хватило, чтобы студентки вздрогнули и по одной зашагали прочь от церемониального комплекса. Там, где они стояли, осталась только одна яркая варежка и пара выпавших леденцов.

Я отпихнула утерянную одежду ногой, снова повыше задрала юбки, схватила их в охапку вместе с кучей барахла — сумкой, босоножками, маской — и зашагала по сугробам прямиком к покосившимся воротам военного штаба банды изгоев.

— Ты не понял, — донёсся из храма рудвиков голос Куиджи. — Маскиг’овка иллюзией, по сути, является обманом г’азума — заклинание пятого погядка, мне пока недоступное, — он громко вздохнул и изменил интонацию, явно копируя магистра Риина: — Видеть, но не замечать. Слышать, но не понимать. Так пг’ячут пг’едметы на видном месте или даже здания…

— Во имя Квертинда! — прервала я занудную речь, распахивая двери.

Парни мне явно обрадовались, но потом остолбенели, обнаружив под форменной накидкой непривычный вид, и наконец как-то насмешливо заулыбались.

— Ты похожа на сморщенный абрикос, — хмыкнул Комдор, усаживаясь на крышку клавесина.

За его спиной мерцала ёлка — гораздо менее привлекательная, чем та, что я видела в комнате, но зато эта иллюзия была высокой и почти не дрожала. Нед вынул кинжал и принялся ковырять и без того поломанные клавиши.

— Очень кг’асивый нагяд, — вежливо похвалил Куиджи, уступая единственный стул.

Мон опустил глаза, покраснел и кинулся закрывать за мной ворота в храм рудвиков. Дохлой крысой тут уже не воняло, лишний мусор мы вынесли ещё месяц назад, так что в военном штабе банды царил некоторый уют.

— Я ненадолго, — постучала я сапогами, сбивая снег с подошв. Свалила девичью ношу кучкой на свободный стул и принялась раздавать подарки.

Это было не очень хорошим решением — тратить драгоценное время на поздравление банды изгоев, но я не смогла себе отказать в этой прихоти. В День Династии мне было необходимо увидеть тех, в ком я была уверена и кого любила — короткий момент искренности с близкими людьми перед маскарадом лицемерия.

Парни благодарили от всего сердца, нюхали флаконы с надписью «Влюблённый оборотень» и даже не кривились.

— Пахнет шалфеем и лавандой, — повёл носом Мон и в очередной раз откупорил притёртую пробку.

— Кряхт, — ругнулся Комдор. — Забыл про подарки! Но с меня выпивка!

Я строго глянула в сторону Неда, но комментировать не стала. Мон завозил ногой по полу и опустил голову: должно быть, тоже забыл. Но это сущие мелочи. Самое важное то, что каждый из банды помнил о клятве.

— Мы с Фидег’икой тоже пг’итовили всем сюг’пг’изы, но вг’учим их на пг’азднике, — важно сообщил Куиджи.

— Меня Фиди и так сегодня одарила, — я указала на своё платье, и парни с сомнением оглядели его. — Кстати, красивая ёлка! Здорово, что ты украсил наш штаб!

— Ты её видишь? — отчего-то расстроился Куиджи и прямо сник.

Хотелось уточнить, почему учтивый комплимент вызвал такую реакцию, но глаз зацепился за циферблат с Иверийской короной. Часы показывали половину пятого, и это означало, что времени у меня почти не осталось. А перед отправлением в Приют я собиралась посетить ещё одного, самого важного человека…

— Мне пора, — коротко кинула я и торопливо засобиралась.

Натянула перчатки, подхватила своё барахло и, обернувшись у самого выхода, обнаружила озадаченные физиономии. Банде явно было интересно, куда я собралась. Пришлось частично посвятить их в свои планы на ближайшую ночь.

— В бестиатриуме меня не будет, — сразу предупредила я, чтобы отсечь лишние вопросы. — У меня дела в Кроунице, так что встретимся уже завтра. — Куиджи открыл рот, но я торопливо перебила его ценными указаниями: — Держитесь подальше от Ракель и её шайки прихвостней. Особенно следите за Родриком Трейсли: он трусливый ублюдок и может нагадить по-тихому.

— А ты… — всё-таки начал Лампадарио, но я снова его заткнула.

— Буду со своим ментором, — уверенно соврала я, и на лицах друзей мелькнуло облегчение и понимание.

Возможно, когда они увидят Джера в бестиатриуме, вопросы у них снова возникнут, но объяснения я решила оставить на потом. Сейчас слишком волновалась перед предстоящей встречей. Да и платье с причёской сковывали не только движения, но и мысли — приходилось контролировать каждый шаг и каждый взмах, чтобы ненароком не разрушить хрупкий наряд.

— Во имя Квертинда! — помахала я на прощание и, получив такой же ответ, дёрнула тяжёлые створки.

Ворота поддались не сразу, пришлось протащить их волоком, расчищая небольшой сугроб у выхода. «Надо будет починить», — мелькнуло в голове, когда я уже отошла на пару десятков шагов. Ступила на расчищенную дорожку, с облегчением отпустила порядком надоевшую юбку и только теперь заметила спешащего следом за мной Мона.

— Значит, тебя не будет на празднике? — запыхтел Монтгомери, уткнувшись взглядом в святилище Девейны.

Я напряглась. Объясняться совсем не хотелось, а лишние расспросы нервировали похлеще тянущего ожидания.

— Не будет, — сквозь зубы процедила я, демонстрируя нежелание беседовать.

— Я думал, что… — он обхватил свой тиаль, отпустил и снова обхватил. — Ну, что все будут танцевать, а ты не будешь, потому что не любишь. Я люблю, но… — он кинул на меня короткий взгляд и затоптался на месте. — Тоже не буду, конечно. Или, может, мы могли бы с тобой, как на занятиях Банфик… — парень замолчал, будто ждал, что я соглашусь.

— Мон, я не буду танцевать, — терпеливо выдохнула я. — Ни в бестиатриуме, ни где-либо ещё.

— Так и знал, — победно заключил он и улыбнулся, погладив пухлой ладонью ёжик волос. — Поэтому хотел вручить на празднике, как Куиджи, но… Вот. Это тебе, Юна.

Монтгомери протянул небольшой футляр из бежевого шёлка и сдавленно икнул.

— Спасибо, — спешно поблагодарила я и сразу же сунула любопытный нос в коробочку.

Внутри лежала идеальная бусина. Изящное и нежное украшение для истинной леди, с которой наверняка меня можно было сегодня перепутать. Но я не была леди. И никогда не носила ничего подобного. Поэтому не знала, как реагировать. Прошла минута, другая, а я так и стояла, всматриваясь в переливчатый перламутр. Мне ещё никто не делал подарков вот так, из рук в руки, и сейчас я вдруг осознала, что принимать их — не так уж и просто. По крайней мере, у меня совершенно не было опыта.

— Тебе не нравится, — погрустнел Мон. Он почесал замёрзшее ухо и спрятал руки в карманы накидки. — Я просто не знал, что нужно дарить девушкам. А ты вообще… не совсем девушка.

Нежно-розовая горошина размером с бруснику сияла даже ярче окружающего снега. Я аккуратно поддела бусину, и она потянула за собой тонкую золотистую цепочку.

Мимо прошагал недовольный поварёнок с огромным подносом ароматного печенья, и я едва не выронила подарок — поймала его буквально у самого сугроба. Со стороны площади заголосили восславления, захохотали студенты.

— То есть, конечно же, ты девушка! — как-то яростно оправдался Мон, будто злясь на студентов или на самого себя. — Просто я знал, что ты не любишь все эти женские штучки, но всё равно… — он облизал губы.

— Мне нравится, — прервала я смущённую речь. — Похожа на крохотную луну. Такая… ровная. И красивая.

— Правда? — вытаращил глаза друг.

— Клянусь, — ни капли не солгала я. — Можно надену её прямо сейчас?

— Ты хочешь? — глаза его забегали, оглядели дорожки, ёлки, мелькающих на ступенях студентов, но остановились на мне. — Да, конечно! — обрадовался Монтгомери. — Мне будет приятно, если наденешь.

— Поможешь мне? — протянула я украшение, и он попятился, будто в руках у меня был коготь икша, а не его собственный подарок.

Но потом осмелел, подул на ладони, бережно взял подвеску.

Я развернулась, скинула капюшон. Волосы Фидерика подняла мне в высокую причёску, поэтому дополнительно придерживать их не требовалось — только расстегнуть ворот накидки, освобождая шею.

Прохладная горошина легла между ключицами, и я обхватила её, придерживая, чтобы она снова не попыталась утопиться в сугробе.

Ладони Мона оказались горячими, будто сквозь них текла магия Девейны — приятный жар обжигал затылок с каждым прикосновением. Я слышала, как парень пыхтит, пытаясь совладать с хитрым замком. Стояла неподвижно и боковым зрением наблюдала за теми, кто кидал на нас любопытные взгляды. Ну и пусть. Правила мы не нарушали, а на слухи мне давно уже было наплевать.

Через минуту всё было кончено, и я не придумала ничего лучше, чем обхватить большое мягкое тело друга в знак благодарности.

— Во имя Квертинда, — прошептал мне на ухо Мон.

— Отпразднуйте здесь без меня хорошенько, — пожелала я, освободившись от его медвежьих объятий. И тихо добавила: — Проследи, чтобы Комдор не напился, ладно?

— Конечно, — уже искренне и свободно улыбнулся Монтгомери. — Встретимся утром за завтраком?

— За обедом — точно! — пообещала я. — Завтрак могу проспать.

Мы рассмеялись и, постояв ещё несколько секунд, разошлись в разные стороны.

***

В некотором смысле мы с хоботорогом были похожи. Он и я — нелепые, странные создания, которые невероятным счастливым образом выживали вопреки судьбе. Мы оба должны были сгинуть, погибнуть под смертельными жерновами Квертинда, но оба неплохо устроились и даже имели вполне ясные перспективы. Но если участь хоботорога легко объяснялась человеческой жалостью и великодушием, то моя собственная казалась мне совершенно непостижимой. Я словно ходила по натянутому канату с завязанными глазами, и каждый следующий шаг мог оказаться смертельным. Одно неловкое движение — и сорвёшься в пустоту. Но страха не было: нутром, шестым чувством я ощущала, что где-то внизу за мной следит тот, кто непременно поймает, если я оступлюсь.

— Где же твой хозяин? — спросила я у вязаного собеседника.

Тихий шёпот в пустом кабинете показался слишком громким, как и последовавший за ним вздох. Хоботорог сверкнул глазом-бусиной, но мудро промолчал.

Господина Демиурга всё ещё не было, поэтому маскарада я дожидалась в компании уродливой игрушки и фолианта кровавой магии. Книгу открыла больше по привычке — поначалу вздумалось потратить свободное время с умом и вычитать несколько новых заклинаний, но сознание напрочь отказалось сосредотачиваться на учёбе. В конце концов я забросила жёлтые страницы и уставилась рассеянным взглядом в окно.

Двор Приюта наполнялся густыми янтарными сумерками, светлыми от фонарей и сияющих иллюзий. На террасе суетились слуги, заканчивая последние приготовления: столы вдоль парапета заполнялись блюдами, бесчисленные свечи вспыхивали под лучинами, бокалы сияли начищенными стенками. Даже снегопад не посмел потревожить это оживлённое благополучие. Праздник приближался неумолимо, неизбежно, лавиной человеческого счастья и светлых надежд. Ожидание чуда почти осязаемо висело в воздухе — случайной улыбкой на вечно угрюмом лице, блеском глаз и заливистым смехом.

Прелестная Марианна, совершенная в своём бледно-голубом платье, встречала первых гостей на правах хозяйки. Нарядные господа со своими хорошенькими спутницами подолгу задерживались у беседки, в которой сегодня разместился оркестр, и под тихую музыку двигались вдоль главной аллеи. Неизменно останавливались у фонтана с обнажённой Нарциной, звонкие струи которого сегодня напоминали страницы персонагвира — казалось, в каждой живёт семейка золотистых светлячков.

Я вновь тяжело вздохнула. Меня от этого карнавала роскоши отделяло стекло и несколько последних минут одиночества. Вопреки ожиданиям, времени у меня оказалось предостаточно: в приют я приехала даже раньше назначенного часа. Капрана гнала нарочно медленно, всматриваясь в толпу в глупой надежде, берегла внешний вид, но до красных ворот поместья добралась ещё до прибытия первых гостей.

А всё потому, что Джера так и не встретила.

Яркие пёстрые бабочки взволнованно затрепетали крыльями за спиной и с размаху врезались в стекло — они разделяли мою нервозность и разочарование. Ещё пару часов назад я с таким же упорством ломилась в дом ментора в тщетной попытке поздравить его с праздником. Даже позволила себе войти без приглашения — но в круглом домике было пусто, темно и холодно. Где пропадал его хозяин, я даже предположить не могла. От этого и без того неприятный грядущий праздник показался мне чем-то вроде пытки, очередного экзамена на лицемерие. Я должна была улыбаться и славить Квертинд, несмотря на растущее беспокойство и брезгливость. Что ж, по крайней мере, в этот раз у меня на лице была самая настоящая маска.

Золотистая лисья морда не придавала загадочности, но неплохо подчёркивала глаза. Я дотронулась до отражения в оконном стекле, пытаясь узнать в нём саму себя, и недовольно скривилась. Наряд больше не казался таким уж привлекательным: цвет платья выглядел слишком резким. Кожа на фоне ярко-оранжевой ткани смотрелась бледной, почти зелёной, волосы — тусклыми и растрёпанными, вдобавок вид портил длинный розовый шрам от зубов икша, заметный даже в темноте. Да и без него все руки были исполосованы мелкими царапинами и крохотными порезами. Уверенность в собственной привлекательности испарилась. От той Юны Горст, что красовалась перед зеркалом в комнате, не осталось и следа. Только жемчужина в ложбинке ключиц была прекрасна без всяких оговорок — украшение ловило блики от канделябров и мягко сияло благородным перламутром.

— Через пять минут жди меня у стойла, — ворвался знакомый голос вместе со звуком открывающейся двери. — Пусть Ленида принесёт туда костюм и маску. Бродзена проводите в хранилище артефактов, а особого гостя… — мужчина наконец заглянул в кабинет и запнулся. — Юна?

Господин Демиург, кажется, не ожидал меня увидеть. Или просто не узнал, как и многие сегодня. Из-за спины создателя Ордена Крона выглянула кривая рожа Татя и физиономии любопытных слуг, но ненадолго: дверь захлопнулась перед ними, когда грязный и хмурый Демиург вошёл внутрь. Я уже видела его таким, но сейчас удивилась не меньше, чем он: наряд бедного рыбака резко контрастировал со сдержанной роскошью поместья. И вряд ли служил карнавальным костюмом.

— Рад, что ты пришла, — непривычно скупо бросил Демиург. Прошёл прямиком к столику с графином, налил себе вишнёвого бренди, отхлебнул.

— Вы напомнили мне об обязанностях, — осторожно начала я и отшатнулась, потому что от мужчины здорово несло потом и пылью.

Демиург не заметил моей брезгливости и уселся на диван прямо в грязной одежде, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Устал. Несколько минут молчал, и я даже заподозрила, что он уснул, но закрытые веки слегка подрагивали, выдавая работу мысли и присутствие сознания.

— Только вернулся с Гриффорда, — объяснил мужчина. — Пришлось срочно вывозить с острова армию, — он приоткрыл один глаз, повернул голову. — Ты молодец, что распорядилась о срочном отбытии. Это спасло людей и планы Ордена на взятие Вереса. Не ожидал.

Я всё же присела рядом — на самый край дивана, чтобы не испачкаться, и внимательно всмотрелась в его лицо. На лбу Демиурга залегли глубокие морщины, уголки губ опустились, под глазами темнели круги. Под моим взглядом он закатал рукав и отодрал пломп размером с десятилирновую монету. Иллюзия спала, но внешность мужчины это почти не изменило: усталый, потрёпанный вид создателя Ордена Крона говорил о том, что ночь у него выдалась тяжёлая. Только глаза стали яркими и разными. Как у… хоботорога. Я торопливо запихнула игрушку в сумку, будто устыдилась его существования.

— Я могу быть полезнее, чем вы думаете, — насупилась я. — И толку от меня гораздо больше именно рядом с армией, а не на бестолковом маскараде среди живых кукол. Я могла бы отправиться в Верес вместе с третьим кроуницким полком, чтобы…

— Почему ты не сказала мне, что за тобой следят? — перебил Демиург. Осушил одним глотком стакан, со звонким стуком отставил его.

От резкой смены темы я растерялась и часто заморгала. Действительно, почему я не сказала об этом заранее? Очевидно, что поездка на Гриффорд приведёт Чёрного Консула прямо в колыбель Ордена Крона, в один из его скрытых лагерей.

— Не была уверена, — я надула щёки и хотела почесать затылок, но наткнулась на острую заколку и опустила руку. — Я думала, Кирмос лин де Блайт настолько въелся в мои мысли, что просто мерещится в каждой тени. А доказательства слежки были не убедительными.

— Ты всё ещё мне не доверяешь, — коротко заключил господин Демиург. — Хотя поводов для сомнений у тебя не было. Но я же не твой непогрешимый ментор.

Яркие разноцветные глаза смотрели насмешливо, выжидающе.

— Только попробуйте, — предупредила я злобно. — Только попробуйте ещё раз подвести его под подозрения, и я уйду прямо сейчас, не дожидаясь, когда ваша богатенькая знать начнёт прожигать во мне дыру жадными взглядами! — я подскочила и заметалась по кабинету. Каблуки босоножек утонули в пушистом ковре. — Это наверняка вы подослали Шенгу лин де Сторна, чтобы он снова посеял в моей душе сомнения! Ваш спектакль, как всегда, безупречен от начала и до конца, но вы правы — я не доверяю ни вам, ни удивительным случайностям, подстроенным специально для обмана наивной мейлори. Только вы повторяетесь: сначала Кедровки, теперь вот Гриффорд. Не вмешивайте в это ментора!

Демиург откровенно забавлялся. Он наблюдал за мной из-под полуопущенных век и, кажется, не внял ни единому слову. От этого злость только разгорелась разрушительным пожаром — захотелось врезать по довольной физиономии, стереть с его лица эту насмешку.

— Я даже не пытался намекать на его личность, — усмехнулся господин Демиург. — Ты сама сделала выводы и начала их опровергать. Кого ты убеждала сейчас в своей правоте, Юна? Саму себя?

— Вы назвали его непогрешимым ментором! — захлебнулась я возмущением. — И говорите, что не пытались намекать на то, что он — Кирмос лин де Блайт!

— Я имел в виду лишь то, что для тебя ментор — безусловный авторитет, хотя ему ничего не стоило заслужить твою преданность, — он подался вперёд, сцепил руки в замок. — Женщины любят покровителей. Легко быть героем для одинокой сиротки, беззащитной девушки и отвергнутой обществом пустышки. Гораздо сложнее сделать из неё самостоятельную личность.

— Это вы-то делаете из меня самостоятельную личность? — фыркнула я. — Я, скорее, пугало над стягом Ордена Крона, чем реально весомая его часть. Вы не даёте мне и шагу ступить без вашего присмотра и указания!

— А чего бы ты хотела? — спросил Демиург. — Какого участия? Власти? Принятия решений?

— Хочу биться бок о бок с солдатами, — уверенно выдала я. — На своей шкуре ощутить, каково это — сражаться за свободу. Позвольте мне хоть раз внести реальный вклад в дело Ордена и сделать то, что я умею.

— Я плохой воин, — задумчиво ответил Демиург, — поэтому мне трудно разделить твоё стремление наносить увечья и отнимать жизни. И уж тем более — понять тягу к неоправданному риску.

— Это не ради моего удовольствия, — постаралась я объяснить как можно спокойнее, — а ради людей. Ради квертиндцев, которые готовы умереть за свою идею. Как и я.

— Жертвы, — понятливо кивнул Демиург и встал. — Они полны романтики. На деле это всего лишь инструмент управления. Один из. — Он подошёл к прозрачному ящику с бабочками и тихонько постучал пальцем над ярко-красной красавицей. — Если и разменивать жизнь, то награда должна быть достойной собственной смерти. Вряд ли ты поможешь квертиндцам, бессмысленно погибнув в случайной стычке.

— Господин, — в кабинет заглянула напуганная девица в кружевной маске. — Гости уже в сборе, ждут начала торжества.

Она с ещё большим ужасом оглядела своего господина, а затем с неприязнью — меня, будто именно я являлась причиной задержки.

— Дай мне несколько минут, Юна, — Демиург заторопился к выходу. — Приведу себя в порядок, и мы спустимся на маскарад. — У дверей он всё-таки задержался: — Я подумаю над твоей просьбой и её выполнением. Но сейчас нас ждут другие дела.

***

— Приятно познакомиться, господин Плессир! — я согнула ноги в коленях и опустила голову, имитируя поклон. — Рада видеть вас на празднике.

— Очаровательно! — приложился к руке подслеповатый старичок и поднёс к глазу пенсне: — А кто ваш спутник?

Господин Плессир был без маски, но в высоком тяжёлом парике, увенчанном золотой короной. При каждом поклоне волосяная конструкция так и норовила свалиться с головы старика на того, кому не повезло оказаться его собеседником. Я предусмотрительно сделала полшага назад и покосилась на Демиурга.

— Таинственный благодетель, как и вы, — выдала я заученную заранее фразу.

Старичок оказался доволен ответом, как и стоящий рядом Демиург, сделавшийся на удивление молчаливым. В отличие от моей, маска создателя Ордена Крона почти полностью скрывала лицо, демонстрируя взору лишь подбородок с неизменной ямочкой.

Господин Демиург за короткий срок обрёл положенную безупречность: успел отмыться от грязи, переодеться в подбитый пурпуром камзол и обернуть вокруг шеи шарф из тонкого полотна, завязав его в пышный бант и пустив концы на грудь. Ноги мужчины украшали туфли с золочёными пряжками, а перстни на длинных пальцах прятались под кружевом манжет. Но и этого показалось недостаточно для преображения: волосы Демиурга побелели, а в прорезях маски снова мелькали одинаковые глаза — тёмно-фиолетовые. Судя по количеству схожих образов, пломпами решили воспользоваться многие: создавалось впечатление, что мёртвые Иверийцы не просто восстали этой ночью, но ещё и заметно расплодились.

Господин Плессир отошёл, увлекая за собой молодую остроносую девушку с тяжёлыми серьгами. Из толпы тут же возник ворчливый Минестл, недовольно почёсывающий длинную бороду.

— Добро пожаловать на праздник, господин Минестл! — процедила я сквозь зубы.

От улыбки болели щёки, и всё же при виде казначея я с усилием растянула уголки губ. Изображать радушие было труднее, чем шагать по Гриффорду в сопровождении толпы солдат, но я старалась изо всех сил, кочуя вслед за Демиургом от столика с угощениями к открытым настежь дверям и окнам. Из поместья лились свет и тепло, выбегали слуги с подносами, доносился смех и сплетни. Широкая площадь, на которой когда-то мы ужинали вдвоём, сегодня была забита гостями.

— А, Юна! — проскрипел неприятный бородач. — В таком виде, пожалуй, я бы смог продать тебя даже в Тимберию за мешок кристаллов.

Селован Минестл не потрудился нарядиться в костюм, а лишь накинул королевскую мантию на одно плечо. Видимо, решил, что правителям прошлого и этого будет достаточно.

— Теперь Орден Крона заплатит за меня дороже, — едко ввернула я, запрокидывая голову.

Так стало немного легче. Громоздкая причёска тянула виски, запах цветущих растений врезался в ноздри.

На террасе было тепло, как в погожий весенний день. От пестроты и духоты кружилась голова. Что за глупая традиция — тратить магию на буйное цветение в разгар зимы! Цветы были повсюду: в каменных вазах, в низких кадушках вдоль забора, на ближайших клумбах, специально расчищенных от снега к празднику. Вдобавок мелкие пташки перелетали с куста на куст и тоненько верещали. Птиц привезли с юга специально ко Дню Династии.

— Оставлю тебя ненадолго, — Демиург заметил кого-то у алых ворот и в мгновение ока смешался с толпой.

А я была только рада остаться в одиночестве. Насколько это вообще возможно посреди шумного праздника.

Маскарад разгорался, подобно лучине, и я находила в нём некоторую прелесть: загадочные маски вокруг интриговали, злословили, хохотали, оставаясь неузнанными. Была в этом нарочитом притворстве изощрённая свобода от чужого мнения и от самого себя. Расшитые жемчугом высокие шляпы, перья, драгоценности, блеск атласа, сверкающие маски скрывали лица и намерения. В День Династии лживых королей мне казалось это особенно уместным. Каждый третий не поленился воспользоваться магией преображения, чтобы приобрести вид правителя — мне встретилось несколько прекрасных Мелир, парочка вооружённых Галиофов и даже выбеленная пудрой болезненная Везулия. А уж Тибров Иверийских было не счесть: минимум, пятеро, включая Минестла, седина которого и без пломпа походила на цвет волос великой династии.

Я снова запрокинула голову и растёрла уставшую шею. Сощурилась от яркости. Сотни фонарей, казалось, парили надо мной в воздухе — их привязали к деревьям и натянутым над головами верёвкам. За спиной тут же возник Тать с грязно-бурым лицом и серебристой повязкой на голове. Пышная борода его была причёсана и выкрашена в зелёный цвет.

— Развлекаешься, мелкая? — он шагнул к столику с угощениями, резво опрокинул стакан и зажевал куриную ножку.

— Тебя послали следить за мной? — без интереса спросила я.

С обеда во рту у меня не было ни крошки, но есть не хотелось. Наоборот, нутро сжималось и сворачивалось от неприятных ощущений, ленты туго давили на рёбра. Но я всё же набрала полную ладонь гладких виноградин и горсткой отправила в рот.

— А чего за тобой следить? — Тать был в весёлом настроении и низко хохотнул: — Ты и так на хвосте целый Квертинд водишь.

— Что с Гриффордом? — я поперхнулась и даже жевать перестала, вспомнив о вчерашнем дне. — Успели вывезти? А если и за вами тоже следили?

— Господин самого Мэндэля перехитрить может, ясно? — хмыкнул Тать и перевёл тему: — Ну, как тебе здесь?

На главной аллее у святилища Нарцины сверкнули вихрем искры, и толпа громко заверещала. Оркестр грохнул бодрой музыкой.

— Скучно, — пожаловалась я. — Никого не знаю. Да и меня, кажется, мало кто знает. Не понимаю, зачем Демиург притащил меня сюда.

— Тише, тише, — вскинулся Тать, озираясь. — Ты язык-то попридержи, мелкая. Не стоит называть господина, даже если нас никто не слышит, — он откусил ещё кусок и указал обглоданной ножкой в сторону: — Вон тот, в шлеме рыцаря, видишь?

— Рядом с витой колонной? — я привстала на носочки, поскольку обзор загораживала дамская маска с высоким пучком ярко-синих перьев.

— Он самый. Молодой князь Велисмунд Веллапольский. Последний из княжеского рода. Приехал тайно на маскарад, чтобы почтить Орден своим присутствием, — Татовский сунул мне в руки бокал вина.

— Почему тайно? — я охотно вовлеклась в сплетню и глотнула напитка.

— Велисмунд поддерживает сопротивление, — Татовский тоже выпил. — Те, кто сомневаются в служении Ордену, могут склониться на нашу сторону, узнав в рыцаре столь могущественного покровителя.

— Всё равно не понимаю, при чём тут я, — я отвернулась, глотком осушила бокал и схватила пирожное с лимонным кремом.

Хмель почти мгновенно ударил в голову. Я крепко зажмурилась, прогоняя внезапное опьянение, и уставилась вдаль — туда, где невозмутимый дворецкий наполнял черпаком бокалы из сверкающей изумрудными гранями вазы. Зелёная жидкость пенилась и пузырилась, однозначно выдавая «полыний шторм». К диковинному напитку выстроилась целая очередь: еще один белоголовый Тибр в парадной мантии, вертлявая женщина пышного телосложения в цветастых шароварах, человек непонятного пола в глухой расписанной золотом маске…

–…представь, она каждый свой день начинает с бокала игристого баторского вина, который вносит в её будуар приезжий воин из таххарийцев, — высокая леди с розовыми волосами и блестящей алмазной рыбкой-заколкой протиснулась между мной и Татем. — Должно быть, ей до отвращения надоел собственный муж.

Женщина-русалка одарила меня надменным взглядом, пригладила переливчатые чешуйки на обтягивающей юбке и отвернулась к подруге.

— Ведь бывает же так, чтобы надоел собственный муж! — рассмеялась её закутанная в прозрачный шёлк спутница.

— Нет любовника выносливее искусного воина, ясно? — вступил в разговор Тать, сверкнув своей самой очаровательной улыбкой.

Обе кокетки игриво скользнули взглядами по крепким плечам Татовского и даже не испугались его кривой рожи. Возможно, решили, что она — часть костюма.

Я закатила глаза и оставила бойца развлекаться флиртом с высокородными красавицами. Отошла в тень вьюнка с неестественно крупными цветами, прихватив с собой ещё один бокал вина.

Напиться — отличная идея на сегодняшний вечер. Хоть этим унылый праздник в Приюте Ордена выгодно отличается от танцулек в бестиатриуме.

Я набрала полный рот вина, безуспешно поискала глазами Демиурга, рассмотрела вязь татуировок на полуобнажённом теле с головой медведя и… наткнулась взглядом на высокую мужскую фигуру с руками кровавого мага.

Протолкнув напиток в горло и отступив ещё дальше в тень, я инстинктивно напряглась. Хотя с чего бы? Просто кто-то из гостей оказался столь оригинален, что, вместо Иверийца, решил нарядиться Чёрным Консулом. День Династии и маскарад вполне это позволяют.

И всё же… странно.

Словно нарочно демонстрируя почерневшие на предплечьях вены, незнакомец повыше закатал рукава белой сорочки. Он о чём-то оживлённо беседовал с важным господином, а я никак не могла отделаться от ощущения, что знаю каждый волосок на его теле, каждый шрам и каждый изгиб. Что он и есть моя судьба, которую я искала среди тысяч лиц, в шумных звуках боя и в тишине библиотечных ярусов.

А моя судьба… всегда была рядом.

Вино моментально показалось кислым, и я выплюнула его в ближайшую вазу с камелиями. Живот скрутило резкой болью, а затылок полоснуло так, словно кто-то дёрнул рывком за волосы.

Теперь я с жадностью изучала мужскую спину. Пыталась найти подтверждение своему ошибочному узнаванию, но только сильнее притягивалась к нему. Неосознанно — как тянется слепой котёнок к запаху молока.

Бывает, смотришь на человека — и глазами выделяешь его из тысячи, потому что в его движении, в коротком повороте головы, в том, как пальцы обхватывают бокал с полыньим штормом, и даже в том, как вздымается его грудь при дыхании, видишь самый близкий на свете образ.

«Это он», — подал голос Каас, приглушённый тканью пышной юбки.

— Это не он, — вслух сказала я и тихо двинулась по кругу, чтобы заглянуть незнакомцу в лицо.

Оно, как назло, оказалось скрыто под маской. Такой же чёрной, как его волосы и руки. Мужчина резко развернулся — и в этот момент, вглядываясь в хищный профиль зловещей маски, я вдруг отчётливо поняла, что это не мой ментор. Что сознание снова и снова играет со мной полюбившуюся злую шутку, которая каждый раз работает безотказно. А я, как глупая и доверчивая кукла, легко поддаюсь на эти игры разума, позволяя эмоциям управлять собой. Даже не пытаясь рассмотреть под высоким воротником чёрного паука, я резко развернулась и почти на ощупь двинулась прочь — вниз по каменной лестнице, ведущей прочь от террасы.

На высокой стене по правую сторону то и дело вставали тени, но я не остановилась. Наоборот — ускорила шаг, перепрыгивая через ступеньку. В воздухе праздничной ночи разливалось уже не волшебство — мистика и тревога. Я бежала прочь от своего главного страха, не позволяя ему вновь завладеть мной. По мере спуска влажная духота сменилась зимней прохладой, и это отрезвило разум. Потянуло сыростью и снежным холодом.

Я с разбегу припала к резным воротам, запутавшись в платье и тряхнув выбившимися прядями. Сорвала маску, глотая морозный воздух, как исцеляющий эликсир. По ту сторону ограды сверкнула подмёрзшая гладь озера — спокойного, тёмного. Похожего на Фарелби. Отчего-то впервые за всё время захотелось домой.

И ещё захотелось… О Ревд, просто до рези в глазах, до острой боли в сердце захотелось увидеть Джера! Так сильно, как никогда раньше. Прямо сейчас, немедленно, чтобы он оказался рядом. Больше всего на свете, больше, чем могущества или победы над Иверийским гнётом, больше самой отчаянной мести. Кажется, в этот миг я променяла бы всё на свете только за то, чтобы…

— Юна? — раздалось сзади.

Я прикусила губу и посильнее стиснула сумку, ощущая сквозь пушистую ткань очертания бестолкового, нелепого хоботорога. Три вдоха по три секунды. Это всё вино. Я перебрала с хмельным напитком и поддалась чувствительности. Стоило взять себя в руки и вернуться в реальность.

Я обернулась и посмотрела на крепкую фигуру мужчины в самом начале лестницы. За его спиной свет заливал пространство террасы, мелькали люди. Отсюда, из темноты, я, пожалуй, могла и его принять за своего ментора.

— Господин ищет тебя, — сообщил Тать.

— Иду, — устало выдохнула я и подняла юбки, чтобы взобраться обратно в пекло маскарада лицемерия.

Дурацкие юбки! Ненавижу платья! Всегда знала, что дамская одежда — сплошные ограничения и неприятности. Ещё и маска эта… Глупости. Так и не надев лисью морду, я просто выкинула её в мокрый сугроб. Всё равно не умею притворяться. Ещё и сумку с хоботорогом хотела выбросить следом, но всё-таки пожалела.

— Гостей в этом году будет развлекать менестрель, — Тать сжал мою ладонь и дёрнул так, что я чуть не пропахала носом побитые замшелые ступени. — Гений Тибрийский. Слышала когда-нибудь?

— О-о-о-о, — улыбнулась я внезапной догадке, порадовавшись тому, что могу отвлечься. — Много, много раз.

— Серьёзно? — недоверчиво скривился Тать.

— Обожаю его, — поведала я чистую правду.

— Никогда бы не подумал, что ты разбираешься в музыке, — голос Демиурга зазвучал совсем рядом.

Создатель ждал у ограды. Довольный, расслабленный и таинственный. Так и не скажешь, что всю ночь провёл на ледяном острове и в нервном напряжении. Я даже позавидовала его умению держать себя, не выдавая усталости.

— Я ещё смогу вас удивить, — пообещала я.

Татовский буквально сдал куклу Юну Горст с рук на руки — видимо, всё-таки получил задание следить за мной на празднике. После мозолистой, сухой и горячей ладони Татя касание прохладных рук Демиурга показалось изысканной лаской. Он нежно прошёлся кончиками пальцев по моему запястью, как всегда, не придавая большого значения прикосновению. Но я отчего-то вздрогнула. Должно быть, впечатлилась недавним видением и общей атмосферой торжества.

— Идём, — господин взял меня под руку и повёл сквозь толпу.

Я покорно двинулась рядом, подстраиваясь под его шаг. Завертела головой во все стороны, стараясь найти того кровавого мага в толпе, но тщетно. Вот темноволосый мужчина в белой сорочке, но ниже ростом и толще. У столика с пирамидой бокалов ещё один брюнет с почерневшими руками наслаждается десертом. Не тот. Ещё один, схожего роста и образа, веселит стайку торжественно-нарядных масок. Тоже не он.

Увлекшись, я не заметила, как мы пересекли площадь и остановились ближе к притихшему оркестру — в тени беседки, увитой розами. Вид отсюда открывался не самый удачный, зато пышный куст с нежными бутонами служил отличным укрытием. Запах роз впился в ноздри, привычно вызывая знакомую дурноту. Я уткнулась носом в мужское плечо, чтобы заглушить навязчивый аромат. Демиург от неожиданности отпрянул — посмотрел удивлённо и как-то… с недоумением. Но потом воспользовался положением и деликатно приобнял меня за талию.

–…из самой столицы Квертинда! — донёсся голос Марианны из-за спин собравшихся в круг в гостей. — Великий король баллад и повелитель слова — Гений Тибрийский!

Явление барда встретили весьма сдержанными аплодисментами, чему он ни капли не смутился. А я захлопала громко и яростно, отчего стоящая впереди леди в кружевной полумаске обернулась и скривила губы. Ну и пусть. Зато бард легко нашёл меня в толпе и, сняв свой жёлтый берет, задорно поклонился до самого пола. Довольная, я помахала ему и улыбнулась. Может, это было нарочито, но просто необходимо мне сейчас.

Тренькнули струны, утихомирив толпу, и после короткой паузы в воздухе разлилась напевная, проникновенная, знакомая мне до каждой нотки мелодия. Я мгновенно погрузилась в сладкое забытье, в полудрёму, и была готова услышать голос Сирены, поющей о том, как сладок сна конец… но вместо неё запел бард. Высоким, бархатистым голосом умелого сказителя:

Смотри же на себя чужим, холодным взглядом.

Кем стала ты теперь, и служишь ты кому?

Не свет горит в тебе, а месть коварным ядом

Всё манит и влечёт к душе пропащей тьму.

Могла бы ты пойти дорогой чести доброй,

Со смертью не играть, судьбе не возражать.

Но, сделав выбор раз, ты больше не способна

Стать той же, кем была, и двинуть время вспять.

И вновь перед тобой есть два пути опасных.

Какой из них верней — не знаёт даже тот,

Кто проклял королевство божественною властью,

Кто Квертинду сулит трагический исход.

Влечёт тебя туда, где новые вершины

Горят во тьме ночной сиянием любви,

А долг зовёт к мечте, заветной, нерушимой:

Погибелью врага закон установить.

Две правды, две судьбы, две разные дороги

Ведут в один конец, одна другой темней.

Но с кем разделишь жизнь в финальном эпилоге?

Чей Квертинд для тебя окажется важней?

Дивная мелодия струилась сквозь толпу, вытягивала на поверхность самые сокровенные чувства. Гости притихли, завороженные лирической балладой и талантом Гения Тибрийского. И я тоже притихла. Пропали мысли, сомнения, тревоги. Душа как будто исцелилась от всякого недуга и взмыла вместе с высокими нотами к ярким фонарям над нашими головами.

Я не могла оторвать взгляд от пальцев барда, между которыми сверкали золотистые искры. Он создавал свою балладу на глазах сотни зрителей, и это было невероятно. Но ещё невероятнее было то, что менестрель будто бы пел специально для меня — и пел о чём-то важном. Он не сказал ничего конкретного и в то же время сказал так много! Как будто сулил мне роль путешественницы, стоящей на перепутье. В его песне было послание, откровение и предсказание.

Из оцепенения я вышла одновременно с окружающими и почти побежала со всеми к исполнителю загадочной баллады — туда, где автор принимал заслуженные комплименты. Но Демиург удержал меня, силой заставив остаться на месте.

— Не спеши, — негромко сказал мужчина. — Менестрели являются на подобные торжества, чтобы выразить почтение хозяевам, но никак не наоборот.

Он едва заметно повернул голову и шепнул что-то молодому парнишке, стоящему позади. Тот резво сорвался с места, выждал удобный момент и буквально умыкнул барда из-под носа восторженных зрителей.

— Сегодня волшебная ночь, — шепнул мне Демиург на ухо перед тем, как Гений Тибрийский предстал перед нами. — И я исполняю твои желания.

Ответить что-то колкое я не успела, поскольку меня окатило волной обаяния от лучезарной улыбки барда. Он прижимал вензельную лютню, как ребёнка, и светился такой чистой радостью, будто магия Нарцины была сродни кровавой. Невероятно заразительно!

Я чуть было не кинулась обниматься, но вовремя вспомнила, что играю роль спутницы хозяина маскарада, поэтому должна быть достойной почтения.

— Гений Тибрийский! — искренне улыбнулась я в ответ. — Последний раз мы виделись ровно год назад. Ты тогда исполнял «Балладу будущего короля». Помнишь меня?

— Юна Горст, — чарующим голосом пропел бард и приложился к моей руке. — Ваше имя не изменилось, но за этот год вы, подобно утёнку, превратились в прекрасную лебедь.

— Это комплимент? — опередил мою благодарность Демиург.

Безымянный бард вздрогнул от его голоса и посерьёзнел, будто незамысловатый вопрос был укором или угрозой.

— Уверена, что да, — ответила я за барда. — Этот музыкант просто не знает другого способа общения с женщинами.

От похвалы я немного смутилась, пригладила причёску и попыталась скрыть шрам на предплечье, одним боком спрятавшись за Демиурга.

— Моей спутнице нравится ваша баллада, — повелительно сообщил Демиург. — Вы пришли на праздник один?

Он взял с ближайшего подноса высокий бокал на тонкой ножке и предложил барду. Тот охотно принял напиток, жадно приложился и одним глотком влил в себя лучшее баторское вино. Резко выдохнул хмельные пары и с жаром ответил:

— Эта баллада и есть моя спутница в любом приключении!

— Скажите же сами: хороша ваша спутница или дурна? — Демиург снова меня опередил, явно наслаждаясь беседой и положением.

— Разве может бард судить своё творение? — без шуток ответил музыкант. — Оно всё равно что дитя для матери — любимо в любом обличии.

— И кому же вы предлагали её на суд? — напирал Демиург.

— Самым строгим и могущественным ценителям, — менестрель уважительно поклонился, стащив с головы берет и мазнув длинным пером каменные плиты. — Вроде вас.

— Неужели? — рассмеялся Демиург. — И вы знаете, кто я?

— Конечно, Ваше Величество, — подтвердил бард, надевая обратно нелепую шапку, цветом схожую с моей сумкой. — Вы — Дормунд Иверийский, величайший король Квертинда и его пределов!

— Такой уж величайший? — хитро прищурился создатель Ордена Крона.

— Настолько, насколько позволяют баллады, — слукавил музыкант.

Неожиданная разговорчивость Демиурга удивила меня. Я с открытым ртом следила за странной перепалкой, пытаясь уловить суть. Кажется, они оба говорили на ином языке, понимая какие-то скрытые смыслы слов и предложений.

— Вы хитрее, чем пытаетесь выглядеть, — не то похвалил, не то уличил Демиург. — И баллады ваши похожи на пророческие. Может, вы тот, кто стоит за спинами квертиндцев? Тот, кто способен одним словом изменить судьбу королевства?

— Я обычный бард, — Гений Тибрийский сам взял ещё один бокал с подноса, подумал и схватил наколотый на вилку кусок сыра. — Барду надлежит рассказывать историю, но не вмешиваться в её ход. Отдаваться последовательности и не перечить богам.

— Ну что ж, — потерял интерес Демиург. — Тогда призываю вас отдаться во власть хмеля и насладиться праздником!

Бард взглянул осоловевшим взглядом, снова принялся слюнявить мою ладонь и хотел ещё что-то добавить, но внезапно мир погрузился во тьму. Все фонари разом погасли, лишив меня зрения. Над толпой прокатилось громкое «Ах!» Я напряглась и рывком задрала юбку. Схватилась за рукоять Кааса, пытаясь разглядеть хоть что-то в этой кромешной темноте.

Справа, шагах в двадцати, зазвенел тоненьким переливом колокольчик. Я дёрнулась, готовая к любой неожиданности. С другой стороны тоже послышалась звучная трель, будто маленькая птичка ответила на зов своей подружки. Рука крепче сжала кинжал. Новый звон раздался совсем рядом, и на мою ладонь на рукояти Кааса легла прохладная рука Демиурга. Он осторожно убрал наши руки от оружия. Кончики мужских пальцев скользнули по бедру, как капельки воды стекают по коже, и бережно вернули ткань юбки на место. Всё моё тело немедленно покрылось крупными мурашками.

— В Иверийском замке торжественный бал по традиции начинался с колокольчиков, — губы Демиурга коснулись моего уха. — После чего король с королевой открывали вечер первым танцем.

Колокольчики пели теперь отовсюду: десятки и сотни переливов заполняли душную ночь волнительным предвкушением. Вместо фонарей вспыхнули редкие свечи, освещая блеск нарядов, играя бликами драгоценностей. Торжественная толпа пришла в движение. Казалось, восторженный трепет на лицах проступает сквозь маски.

— Прекратите! — я часто задышала от волнения, духоты и прикосновений. — Я не хочу танцевать, если вы намекаете на это. Ни с вами, ни с кем-либо ещё.

К счастью, я неправильно поняла намёк. В центр освободившейся площади вышел Селован Минестл, ведущий под руку Марианну. Оркестр подхватил их движение, и первая пара закружилась в стройном, торжественном и величественном ритме по кругу. Ледяной порыв принёс вихрь снежинок, и они сверкающим кружевом взметнулись из-под юбки прелестной танцовщицы.

Следующие пары включились в медленный, плавный вальс и закружились, как стрелки по циферблату. Я на секунду и правда ощутила себя в королевском замке. Пестрые, блистательные гости вставали в ряд мерцающими тенями. В тусклом свете свечей это выглядело таинственно и завораживающе.

— А чего ты хотела бы прямо сейчас? — так же близко и тихо спросил Демиург.

Околдованная нарядным вихрем танцоров, я вообще забыла, что он рядом. И даже не сразу услышала вопрос. Но через минуту всё же честно попыталась задуматься о желаниях.

Первой мыслью было — снять неудобные тряпки, оказаться в привычной форме академии и при оружии.

Второй — найти Кирмоса лин де Блайта и прикончить одной смертоносной стрелой.

Но, когда я подняла голову к неожиданно ярким звёздам, невидимым до этого момента из-за слепящих фонарей, я вдруг вспомнила о желании, которое загадала под Красной Луной. И которое загадала ещё раз, мысленно… пятнадцать минут назад. Ладонь сама собой метнулась к чёрному пауку, слишком приметному на фоне открытых плеч.

— Ты несносно предсказуема! — засмеялся Демиург, и я отпрянула. — В самом деле, я даже не ожидал, что будет так легко.

Я впилась в него прищуренным, злым взглядом. Опять он за своё! Читает мои мысли и отвечает на них до того, как они успеют оформиться в сознании. Возомнил себя знатоком человеческих душ! И непонятно, где начало его игры, а где конец. Там, в кабинете, когда мы были наедине, на секунду, на крохотное мгновение мне показалось, что я видела этого человека настоящим, живым. Что мы даже стали как-то близки. Впрочем, всё, что происходило сегодня, было ложью, обманом, мороком. Из-за атмосферы праздника я легко поддавалась эмоциям, которые никогда бы не позволила себе в любой другой день.

— Не боишься, что твоё желание сбудется? — яркие глаза оглядели толпу танцующих, словно мы говорили о том, как прекрасен маскарад и праздник.

— Я смеюсь в лицо опасности, — подняла я уголок губ. — Кажется, вам это я ещё не говорила.

— Наслышан, — он положил пальцы на мой затылок.

Отвратительно властный жест, от которого хотелось подсечь нахала и врезать по почкам. Но я только протестующе подняла плечи.

— Я ведь сказал уже, что сегодня исполняю твои желания, — он с силой повернул мою голову к себе, заставляя смотреть в глаза. — Даже самые невероятные. — Взгляд Демиурга был таким колючим и обречённым, что я растерялась и не стала сопротивляться. — Потанцуй со мной.

— Это вряд ли, — я всё же отвернулась, выискивая глазами поднос с бокалами вина. — У меня на этот вечер другие планы. — Подумала над изяществом отказа и добавила: — Это точно не то, чего я желаю. Танцы не приносят мне удовольствия. У меня совсем нет к ним таланта. Боюсь, это испортит вечер не только мне, но и вам.

Вот так. Магистр Банфик могла бы мною гордиться. По крайней мере, я только что отказала господину Демиургу и при этом не чувствовала себя обречённой мышью под лапой сытого кота.

— Я всё же настаиваю, — мужчина перехватил мою руку, тянущуюся к бокалу. — Не поверишь, как много можно в танце узнать о желаниях. Своих и чужих. Из меня плохой воин, но хороший танцор. Ты останешься довольна итогом. Я ведь ещё ни разу не подводил тебя, Юна.

Слабая попытка вывернуть руку не принесла успеха. Собственное имя, произнесённое голосом Демиурга, отчего-то прозвучало убедительным аргументом. Ему удалось меня заинтриговать.

Клянусь, я не хотела танцевать, но с каждой минутой, проведённой на веселящемся карнавале, с каждой новой нотой музыки я всё сильнее и сильнее ждала чуда. Хотелось довериться этому мужчине под маской, как уже доверилась однажды — в нашу первую встречу. Хотелось послушаться его. Позволить вершить волшебство: ведь он был способен на него и творил невозможное! Он знал всё о моих мыслях. Пожалуй, даже больше меня самой. Может, и о желаниях тоже?

Всё нутро вопило, что не нужно поддаваться. Более того: на место тоскливого безразличия пришёл страх — дикий, отупляющий страх перед тем, кого боялся весь Квертинд. Как тогда, в театре. Всё повторялось: музыка, его власть надо мной и… острое влечение. Мощное, как кровавая магия. Торжественная мелодия манила к мужчине, делала его центром мира. Шептала: «Шагни в объятия, позволь ему сдержать слово».

И я шагнула.

— Отлично, — улыбнулся Демиург, крепче сжимая мою ладонь.

— Предупреждаю, — предприняла я последнюю попытку отказаться. — В танце даже капран изящнее, чем я.

— Не думай об этом, — он коснулся губами моего лба. — Я помогу тебе.

От неожиданного поцелуя я прикрыла глаза. Но сразу же широко распахнула: нельзя поддаваться обаянию господина Демиурга! Все вокруг — марионетки в его спектакле, и сегодня у меня роль одной из них. Нужно помнить о том, кто я на самом деле, и сопротивляться паутине собственных незнакомых эмоций.

— Станете героем для несчастной леди, не умеющей танцевать? — хотелось вложить насмешку, но голос сорвался на хриплый писк.

— Только проводником для её чувственности, — он убрал ладони, чтобы развязать бант на шее, и я выдохнула напряжение.

Между тонких мужских пальцев белой змейкой скользнул шелковый шарф.

— Это… — голос всё ещё хрипел, и я прочистила горло. — Это зачем?..

В ответ Демиург приложил палец к моим губам, призывая к молчанию, обошёл меня по кругу и завязал глаза. Мир снова пропал, как недавно перед звоном колокольчиков, но теперь я остро ощущала лопатками близость мужчины.

— Вальс в темноте, — едва слышно выдохнул он, и мои губы сами собой раскрылись от внезапной робости. — Ты прекрасно владеешь движениями своего тела, но игнорируешь его желания. Не думай о том, как танцуешь. Забудь про разум. Доверься мне, Юна.

Мне ничего больше и не оставалось. За неимением зрения, единственным ориентиром в громыхающем музыкой мире оказалась рука господина Демиурга. Он притянул меня ближе, обхватил нежно, едва касаясь, и увлёк за собой.

Я всё ещё боялась. Всего на свете: его, себя, ставших вмиг зловещими масок и пронизывающей музыки. Боялась наткнуться на кого-то в своей слепоте или просто упасть, поэтому прижалась теснее, ощущая мужское тепло и улавливая чужие движения.

Демиург сделал шаг, и я легко, даже охотно подалась следом, словно и в самом деле была марионеткой, привязанной к пальцам кукловода. Только нитями служили мои нервы, что звенели струнами в такт чарующему вальсу.

Вот и всё. Я шагнула не в мужские объятия, а в пропасть, куда летела теперь, набирая скорость. Как просто, оказывается, стать одной из театральных кукол господина Демиурга! Одной из тех почитательниц, что становятся на колени и целуют перстень. Чем я отличалась от них? Да ничем. Для меня согласие на танец было гораздо более серьёзным шагом, чем коленопреклонение.

Рука мужчины легко, почти невесомо сжимала мою талию, и я двинулась сама вслед за ним ещё до того, как он задал направление. Знала, куда он хочет вести, чувствовала телом, как напрягались его мышцы под одеждой, как двигались его бёдра, и как он переносил вес, чтобы сделать следующий шаг. И хотела, чтобы он не останавливался.

Мой незримый партнёр не требовал, не давил, не толкал, но я подчинялась его молчаливым командам мгновенно, словно мы проделывали это вместе тысячу раз. Каждый поворот горячил кровь и заставлял сердце биться быстрее. Меня вели какие-то древние женские инстинкты, что завладели телом. Или это Демиург владел им сейчас даже больше, чем я сама?

И этот запах — свечей, цветущего сада, вишневого бренди и меня самой — дурманил и распалял ещё сильнее. О да, мне хотелось ещё. О боги! Мне хотелось танцевать. Хотелось остаться такой — в этом трепете, в этом лёгком хмеле и слепом мире, где я была наедине с собственными ощущениями и лёгкими касаниями мужчины, который пугал меня. Пугал и… бесконечно манил.

Голос оркестра взобрался по высоким нотам, застыл где-то на вершине мелодии, и моя опора на миг пропала.

Я пошатнулась, потеряла равновесие и… в мой иллюзорный, невесомый мир вторглись требовательные, жёсткие и очень злые объятия сильных рук.

На секунду мне показалось… нет, я даже понадеялась, что Демиург позволил себе стать настойчивее. Но осознание, как назло, в этот раз не запаздывало, а опережало мысли. Оказалось, тело обладает не только инстинктами, но и памятью… что моментально подтвердил новый вдох, принёсший мне с родным и до боли знакомым запахом однозначное подтверждение.

Я застонала от досады и ужаса, потому что поняла, что это больше не Демиург.

— Джер, — выдохнула я и сорвала повязку с глаз.

Это был он.

Сейчас, сжимающий меня в объятиях, и тогда, когда я взглядом признала в Чёрном Консуле своего ментора. Хищная маска. Кровавые руки мага. Знак соединения на шее.

Нет. Нет! Нет!!!

Я распахнула глаза от потрясения и страха, задохнулась и рухнула бы прямо здесь, если бы крепкие тиски мужских рук отпустили меня хоть на секунду. Мы стояли прямо посреди танцующей площади. Тихая музыка зазвучала громче, быстрее и разогнала и без того бешеный ритм сердца.

Слова застряли в глотке вместе с криком. Я бы могла расплавиться от стыда и гнева, который горячими, острыми волнами выплёскивался сквозь кожу Джера. Или он смял бы меня, как мягкий воск — настолько сильно, до боли, сжимал моё тело, ещё минуту назад подчинявшееся Демиургу.

— Ты недооцениваешь мои клятвы, Юна, — в злом рокоте голоса не было ничего от моего ментора.

Не дожидаясь ответа, он крутанул меня так, что я едва устояла. Оттолкнул от себя прочь, будто ненужную вещь, но когда я уже летела вниз на каменные плиты — поймал и снова притянул к себе, крепко прижал лицом к груди.

— Помнишь, я говорил, что никому не позволю влиять на тебя? — прошипел над макушкой.

Качнулся в такт музыке вместе со мной, развернул резко — так, что ткань юбки хлестнула меня по голеням. Легко положил руки на плечи и обжёг шею дыханием.

— Даже если ты сама настойчиво ищешь чужого влияния, — сквозь его шёпот сочился яд. — Не пытайся от меня убежать.

Почувствовав свободу и подгоняемая животным страхом, я рванулась прочь, но Джер схватил меня за запястье. Я едва не взвыла от боли: мужские пальцы впились в обнажённую кожу, как зубы икша. Он снова рывком развернул меня к себе — и я оказалась лицом к лицу с ментором. С ментором, абсолютно изменившимся к маскараду: с тёмными волосами, мутациями кровавого мага и агрессивной яростью в жуткой черноте огромных радужек. Непроизвольно я изогнулась, отклонилась назад так сильно, как только могла. Он навис надо мной ожившим кошмаром.

И в этот миг я очнулась.

Раскаяние и ярость вырвались крупной дрожью. Я попыталась оттолкнуть от себя Джера, затрепыхалась пойманной птицей. Упёрлась в подбородок, замолотила руками и ногами, надеясь попасть хоть куда-нибудь. Сгруппировалась, попробовала ударить каблуком по мужской голени или коленом в пах. Любой подлый приём, только бы он меня отпустил…

— Мне казалось, сегодня ты полюбила танцы, — издевательски ухмыльнулся Джер, легко уворачиваясь от моих нервных попыток ему навредить. — Или всё дело в партнёре?

— Нет, — всхлипнула я в ответ.

«Нет, дело не в партнёре». «Нет, я не полюбила танцы». «Нет, ты не можешь быть Кирмосом лин де Блайтом». «Нет, я не влюблена в Демиурга». «Нет, я больше не хочу продолжать». «Нет, ты не должен показывать ярость у всех на виду». «Нет, тебя просто не может быть в Приюте Ордена».

— Нет, нет, нет, — простонала я вслух, когда он выкрутил мои руки.

Пара слева остановилась, с недоумением и любопытством наблюдая за нашей борьбой. Рядом с ней застыли ещё двое танцоров — прикрылись ладонями и, кажется, потешались над диковинным зрелищем. Мы становились центром внимания.

— Отпусти, — взмолилась я.

Джер скрипнул зубами, подхватил меня на руки. Но я изогнулась, вывернулась ужом и даже попыталась укусить его за плечо.

Он гость в Приюте Ордена, а я — его часть. Я знаю двор и сумею спрятаться на просторах сада, в поместье или в стойлах. Только бы вырваться… Боги, дайте мне сил вырваться! Для меня сейчас не было ничего страшнее, чем остаться наедине с ментором!

Ещё немного… и я уже почти упала на каменные прогретые плиты двора, чтобы со всех ног рвануть в темноту, но Джермонд снова поймал меня. На этот раз позорно перекинул через плечо, как непослушного ребёнка, и быстрым шагом двинулся сквозь толпу. Обессилев от шока и растерянности, я подняла голову и сдула с лица волосы. Теперь на нас смотрели все: маски и лица наблюдали за представлением, в котором у меня была роль уже не куклы, а жертвы. Казалось, все до единой нарисованные улыбки — ехидные, коварные, сочувствующие и насмешливые — предназначались мне одной.

Демиург стоял в тени беседки. На его руку опиралась мрачная Элигия. Она была без маски, но гримаса обиды и бессилия меняла красивое лицо до неузнаваемости. Ну конечно! Как я могла забыть! Это наверняка госпожа Велилльер привела Джера на маскарад в качестве спутника. Надо было скинуть её с облачного моста, пока была возможность!

Певичка рванулась вслед за нами, но создатель Ордена Крона удержал её, как недавно удерживал меня. Господин Демиург поймал мой умоляющий взгляд и довольно кивнул. Только теперь я поняла, что он исполнил моё заветное желание. Ведь больше всего на свете я желала, чтобы появился Джер и забрал меня с праздника, на котором я чувствовала себя лишней.

И в этот миг, глядя в глаза Демиурга и улетая прочь от маскарада сплетен и буйного лицемерия, я осознала такую простую, но такую сложную истину: бойтесь своих желаний. Бойтесь, ибо они могут сбываться.

***

Невозможно смеяться в лицо опасности, если ею вдруг становится твоё сбывшееся желание.

Легко грезить о мечте, когда она кажется невероятной, далёкой и несбыточной. Но стоит ей воплотиться — и она может стать самой настоящей угрозой. От этого открытия ты теряешься настолько, что хочется вернуться обратно в томительное ожидание. Чтобы подготовиться, обдумать все лучшие и худшие стороны, встретить долгожданный момент своей жизни во всеоружии. Чтобы знать, что с этим делать и как это пережить.

Пролетать вниз головой мимо стен лабиринта на спине разъярённого ментора — не самая лучшая поза для встречи своей мечты.

Попытки выбраться из плена я оставила ещё в тот момент, когда мы нырнули в тёмное сырое нутро зелёных коридоров, прячась от сотен любопытных глаз. И не потому, что эти попытки были обречены на провал, а потому, что я вспомнила: убегать от ментора чёрного паука — плохая идея.

Сейчас я не только осознавала это, но ощущала всем сердцем, особым чутьём — Джер ни за что не отпустил бы меня. Менторские чувства и ответственность здесь были ни при чём: хоть он и имел безупречный авторитет идеального наставника, происходящее вряд ли можно было назвать очередным уроком. Магистром владели исключительно звериные, мужские инстинкты, не поддающиеся никакой логике.

В этом-то и заключалась проблема.

Джер учил меня сражаться, нападать первой и бить наотмашь, а упав — подниматься и держать удар. В моих лучших грёзах я видела гордость в его глазах за мою победу в битве. Представляла, как мы встанем однажды на равных, бок о бок, быть может, в новой грядущей войне. Я внимала его наставлениям и гордилась тем, что оправдываю ожидания.

Ментор требовал подвергать аналитике каждое действие, вести переговоры и добиваться своих целей. Я успешно тренировала этот навык на всех, кого встречала на своём пути.

Мейлори Юна Горст под руководством Джермонда Десента стала одним из лучших бойцов курса и факультета, настоящим лидером собственной банды и легендой академии.

Да, хороший ментор научил меня многому.

Кроме одного: быть женщиной.

И сейчас, повисшая на его плече, распалённая безумными танцами и беззащитная перед его ревнивой яростью, я уже не смеялась в лицо опасности. Я тряслась от холода, липкого страха, лихорадочного возбуждения и ужасающего вида ментора. Хаотично отбивалась от громкого воя Кааса, стучащего кровью в висках: «Это он!» И пыталась сообразить, как же мне пережить свою мечту остаться наедине с Джером, неожиданно превратившимся из ментора в мужчину.

— Может, поставишь уже? — наконец не выдержала я, когда звуки музыки остались далеко позади.

Спросила без особой надежды на успех. Просто потому что тщетно пыталась справиться с пронизывающей паникой, которую Джер, конечно же, ощущал.

Но он поставил. Стряхнул с себя так резко, что я чуть не сломала ногу при приземлении. Навис надо мной так же, как несколько минут назад в танце, впился чёрным, тяжёлым взглядом.

«Ты убила меня из-за Кирмоса лин де Блайта», — подал голос Каас.

Я вжала голову в плечи, хлюпнула носом, обхватила себя руками. Изо всех сил попыталась сосредоточиться на грядущей беседе, уговорить себя, что жуткий образ — обычная ментальная иллюзия для маскарада. Я и сама в прошлом году выглядела так же благодаря пломпу магистра Риина. Но мозг, увы, больше верил увиденному, чем доводам разума.

Чернота заливала почти все глаза Джера, потемневшие руки не оставляли просветов кожи, и даже из-под ворота к мужскому виску тянулась чёрная венка. Воистину, судьба всё злее насмехалась над Юной Горст.

— Хочешь красивой жизни? — рявкнул мужчина.

Я подпрыгнула и едва не заревела. Нет, это точно не мой ментор! Ведь он, как никто другой, знает, что этого я не хочу. Но, вместо оправданий, снова хлюпнула носом и уставилась на чёрного паука на мужской шее. Захотелось схватить его, срезать с кожи этого человека, чтобы вернуть на место — моему родному, понимающему, хорошему ментору.

— Нет, — выдала я то, что без конца повторяла с тех пор, как его увидела.

Троллье дерьмо! Да как взять себя в руки, когда перед глазами стоит оживший ужас в виде Чёрного Консула? От Джера сегодня даже пахло по-другому: сквозь привычный родной запах пробивался горький полыний дух и приторно-сладкий аромат дамских духов.

Чтобы отвлечься, я обвела глазами бархатистую зелень стен, мокрую от талого снега, темнеющие проходы и голубые звёзды над головой. Увы, в сырых коридорах лабиринта не было ничего, за что можно было бы зацепить взгляд. Но я была готова смотреть на что угодно, только не на Джера!

— Нет! — уже увереннее продолжила я и перешла в неуверенное нападение: — Что ты такое говоришь? Ты сам себя слышишь?

Он не слышал. Ни себя, ни меня. Просто зло и яростно выталкивал обидные слова, будто нарочно хотел посильнее меня задеть.

— Дорогих нарядов? — продолжил напирать ментор. — Знатных приёмов, побрякушек, внимания света, собственного роскошного поместья? — он замолчал на несколько секунд, будто ожидал от меня ответа, но быстро продолжил: — Что ты считаешь достойным себя? Балы в Иверийском замке тебя устроят?

— Джер! — осадила я. — Ты просто… — слова застряли в глотке, потому что я ещё никогда не пыталась оскорбить ментора.

— Или тебе подойдёт любой хлев, лишь бы рядом был он? — Джер разочарованно ухмыльнулся.

Меня будто под дых ударили — до такой степени стало обидно и гадко от этой его ухмылки. Я никак не могла взять в толк, что же случилось с Джером, отчего он вдруг натурально взбесился. Он знал, для какой цели я связалась с Демиургом, и знал, зачем мне нужен Орден Крона. Почему же в этот миг его словно подменили?

— Ты несёшь ребячью чушь! — я открывала и закрывала рот, как рыба, в слабых попытках объяснить реакцию ментора, пока наконец меня не осенило: — Да ты просто пьян!

От неожиданной догадки безумно хохотнула. Ревд, да он и правда напился! Как же глупо это выглядит со стороны! Мне вдруг вспомнилась церемония Определения, на которой Джер так же вытащил меня из толпы. Тогда я впервые попробовала «полыний шторм». Тихонько засмеялась себе под нос, пытаясь сгладить ситуацию, но сделала только хуже. Сильно хуже.

Ох, зря я посмела вообще открыть рот! В следующую секунду Джер схватил меня за единственное украшение — розовую жемчужину — и больно потянул. Тонкая цепочка врезалась в шею. Я зашипела от боли.

— Это он тебе подарил? — потребовал ответа ментор.

— Отдай, — серьёзно и спокойно попросила я, обхватывая ладонями крепко сжатый мужской кулак. — Демиург не имеет отношения к этой бусине.

Теперь и я начинала злиться. Ещё чуть-чуть — и он вспорет мне кожу плетёным золотом. Или, того хуже, испортит подарок Мона, сделанный с такой нежностью и теплотой. Это уже смахивает на вредительство, которое не так легко будет простить, как пьяный полыний бред.

— Это розовый жемчуг взморья Палчуг, — почти прокричал мне в лицо Джер. — Хочешь, чтобы я поверил, будто ты можешь позволить себе подобное украшение?!

— Мне его подарил Мон, ясно? — вызверилась я в ответ, пытаясь разжать мужские пальцы, но внезапно притихла и спросила: — Этот жемчуг дорогой?

Слава богам, на этот раз ментор меня услышал. По крайней мере, хотя бы часть из сказанного. Первую часть.

— Толстый целитель? — Джер смешно захлопал глазами, будто очнулся от ментального транса. — Из твоей компании?

— Из моей банды! — раздражённо выплюнула я, выдирая из его рук жемчужину.

К счастью, сделать это теперь было просто, потому что Джер больше не пытался её удерживать. Он отшатнулся, ошалело оглядывая меня с ног до головы. Наверное, только сейчас заметил, что на мне не форма академии. Задержался глазами на пауке, как недавно делала и я сама, — наверняка хотел узнать меня в новом образе.

Долго рассматривать себя я не позволила. Развернулась и обиженно зашагала вглубь лабиринта — подальше от обезумевшего и почерневшего ментора. Пусть катится к своей Элигии или в пекло Толмунда, где самое место Чёрному Консулу.

Видеть его не могу!

Магическое тепло праздника удалялось вместе с шумом и музыкой, и с каждым шагом мороз всё злее щипал меня за оголённые плечи. Но я была так разгорячена ссорой, что возвращаться не собиралась. Только не пока там стоит Джер! Может, это вообще не Джер, а кошмарный сон, в который я провалилась после выпитого вина.

Каблучки босоножек гулким эхом стучали по мокрым плитам. Какая злая шутка — нарядиться в Чёрного Консула! Как он посмел заявиться в Приют в таком виде?!

Я почти перешла на бег. Второй поворот направо, десять шагов по длинному коридору. Нырнуть в проход за каменной лавкой. И как ему вообще хватило наглости обвинить меня в алчности? Он забыл, кто такая Юна Горст?!

Лёгкий ветерок взметнул ткань юбки. Руки покрылись мурашками — на этот раз точно от холода. Я зарычала и помянула кряхта. Пожалуй, сегодня я сама сделала всё для того, чтобы меня не узнали. Раздражённо швырнула сумку в ближайшую стену. Она мячиком отскочила от мягкой зелени и сиротливо приземлилась под ноги. Я пнула её и побрела дальше — вдоль длинной череды одинаковых статуй, покрытых подтаявшими шапками снега.

Кошмарный день! Ужасный праздник! Отвратительное платье, неудобная обувь и глупость, глупость, глупость маленькой Юны!

Я сама вляпалась во всё это троллье дерьмо. Надо было отказать Демиургу ещё там, на корабле, а не испытывать судьбу в надежде на чудеса.

Ещё и подарок приготовила дурацкий. Стыд и идиотизм!

Знакомый виток коридора изогнулся так, что от резкого поворота едва не закружилась голова. Или всё-таки закружилась? О Ревд, дай мне сил и терпения пережить эту бесконечную ночь!

Одинокая башня посреди открытой площадки возникла как-то неожиданно. Я застыла в проходе, наткнувшись на святилище Крона, и пугливо обернулась — не идёт ли кто следом? В лицо дунул влажный от тумана ветер, зашелестев мелкими листьями высокой изгороди. Далеко-далеко, как будто в другой жизни, громыхал оркестр, гудела толпа, вспыхивал свет. Но здесь, в самом центре зелёного лабиринта, я была одна.

Широкие плиты блестели от изморози — снег вокруг башни был расчищен, но свиры Омена сюда явно не добрались. Скорее всего, просто не нашли дорогу к спрятанному в хитрых лабиринтах просторному участку. Да и я оказалась здесь случайно: по привычке считала повороты, которые старательно запоминала в прошлый раз.

Это было к лучшему — оказаться подальше от всех. От Демиурга, от разряженных гостей, от Элигии, от Джера. Кто знает, какие сюрпризы может ещё преподнести День Династии. Пережду в одиночестве разгар праздника, возьму капрана — и бегом домой, в спокойный и предсказуемый уют академии.

Только бы не замёрзнуть!

Мороз уже не горячил, а охлаждал обнажённую кожу. Тонкий месяц над башней собрал вокруг себя горсть звёзд — один в один Демиург в окружении восторженных почитательниц.

Лунный свет лился мягко, приглушённый лёгким туманом. Я подняла голову ему навстречу, надеясь согреться этим слабым голубоватым светом, но тщетно. Музыка за спиной смолкла так резко, что тишина на миг показалась мне оглушительной. Даже свист сквозняка и шелест листьев притихли. Я поёжилась. Стало так жутко, будто в целом мире я осталась одна. Стылый воздух казался медленным, как заледенелое молоко. Я сделала шаг, скидывая с себя оковы морока, но ничего не изменилось. Чудилось, ещё немного — и сквозь дыхание я услышу шёпот ледяной россыпи, гул древних камней святилища и ток собственной крови.

Особенное место. Зря я зашла так далеко!

Оркестр грохнул с новой силой, и я резко выдохнула. Тряхнула выбившимися волосами, облизала пересохшие губы. Пора возвращаться. Должно быть, Джер уже ушёл, и мне пора. Только ещё немного постою и пойду. Всего одну минуту. Ещё минута в ледяном одиночестве, которое, как назло, лизало мою кожу теперь ещё и изнутри.

Усталость рухнула на плечи одномоментно, придавив тяжестью пережитого. Как же погано всё получилось… От голода, холода и выпитого вина потемнело в глазах, и я пошатнулась. Доковыляла до башни, поджала замёрзшие пальцы и оперлась плечом о холодное полотно двери.

Чуть-чуть отдохну перед поездкой. Путь домой вмиг показался длинным и утомительным, будто мне предстояло преодолеть весь Квертинд. Окружение расплылось, смазалось единым мрачным пятном. Я крепко зажмурилась. Перед глазами поплыли яркие точки, похожие на мерцание страниц персонагвира.

Что-то я совсем обессилела. Так и знала, что все эти танцы — дурная затея! Даже после сражения с икша я не чувствовала себя так паршиво, как после вальса с Демиургом. И последующей сцены с Джером…

Пять вдохов по три секунды. Закрытые веки дрожат от напряжения, но надо взять себя в руки.

Я постояла немного, убеждаясь, что всё ещё дышу, открыла глаза. И увидела прямо перед собой грязную, намокшую, но всё ещё жёлтую сумку.

— Я должен извиниться, — родной голос мгновенно вернул меня в реальность.

Я вцепилась покрасневшими пальцами в сумку, выдрала её из мужских рук и недоверчиво оглядела ментора. Джер избавился от проклятой иллюзии и стал самим собой — обычным человеком без кровавых мутаций и свирепого блеска в глазах. Смотрел мягко и виновато. Так, что у меня не осталось ни капли обиды. Ментор был, как никогда, нужен мне сейчас… Да и всегда.

— Джер, — обрадовалась я и припала к его груди.

Безотчётно, порывисто, под действием какой-то совершенно незнакомой магии притяжения.

Джер оказался восхитительно тёплым, таким уютным и по-настоящему родным. Моим ментором. И в этот раз, как и в сотни предыдущих, беды и сомнения отступили под натиском всё сметающей нежности единственно правильных объятий. Я льнула к нему с такой жадностью, какой сама от себя не ожидала. Стало даже стыдно за то, что я так быстро сдалась и простила его. Но не настолько, чтобы хоть на секунду отстраниться.

— Ты вся ледяная, — он отстранился сам, растёр мои плечи, подул на лицо горячим хмельным воздухом. Я смешливо скривилась. — Решила замёрзнуть насмерть назло мне?

Он улыбнулся собственной шутке, но в зелёных глазах мелькнуло беспокойство. И от этой родной зелени, яркой даже на фоне изумрудной изгороди, и от этого беспокойства где-то в животе зашевелился ласковый, нежный трепет.

— Назло Кирмосу лин де Блайту, — хлюпнула носом я и попыталась улыбнуться.

Зубы стучали от холода, но от близости Джера кожа снова вспучилась крупными мурашками, согреваясь. Он сгрёб меня в охапку и крепко обнял. Спрятал от холода. Я распласталась, как ящерка на горячем камне: хотелось стать ещё ближе, проникнуть ему под кожу, свернуться доверчивым щенком у сердца.

— Прости меня, — ментор вытащил длинную заколку Сирены из моей причёски, расправил локоны по плечам. — В последнее время чувствую себя скверно. Всё время хочется напиться.

— Ты и напился, — я потёрлась щекой о его грудь и стиснула в кулаки сорочку.

Боги, какое это удовольствие! Неторопливое, томное, нарастающее. После тревог, острых эмоций и ожиданий оказаться в теплом кольце рук ментора.

— Связь крепнет, — продолжил оправдания Джер. — Я опьянел не от хмеля, а от твоего страха. Нового, иного — смешанного с удовольствием. Раньше ты так боялась только меня. И я… — он осёкся, задумался.

— И ты приревновал, — бездумно промурлыкала я себе под нос.

Сразу же осознала, что ляпнула, и застыла. Думала, он нахмурится в ответ или задумается над моими словами. Но Джер только рассмеялся. Как-то отчаянно, бессильно, но жутко заразительно. Будто я озвучила то, что он сам не хотел говорить вслух.

И я подхватила его смех. Встряхнула головой, откинула назад волосы и расхохоталась, глядя на смеющегося ментора.

Разве мы шутили?

Разве было в этом хоть что-то смешное?

Разве мог ментор ревновать мейлори из-за её страха?

— Меня ты боялась гораздо сильнее, — с какой-то извращённой гордостью заявил Джер. — Кажется, я этого и добивался. Наговорил тебе… Как ты там сказала? Детской чуши?

— Ребячьей чуши, — всё ещё хохоча, вспомнила я дурацкое выражение. — Да, в тот миг я была твоим ментором! И испугалась совсем не обидных слов, а только твоего вида… — я снова хлюпнула носом, но уже радостно. — Видел бы ты себя! Настоящий Чёрный Консул, жуткий и ужасающий! Никогда больше так меня не пугай.

Я улыбнулась широко и открыто, обхватила ладонями его лицо. Заглянула в глаза, пытаясь уловить каждое изменение, каждый малейший отклик. Ожидая обещания, что он больше никогда…

Но Джер молча выдержал мой требовательный взгляд.

Едкая, ядовитая темнота потекла по венам вместо пульсирующего счастья. Улыбка с каждой долей секунды становилась всё менее искренней от его молчания. Мы больше не смеялись, зато оглушительно заголосил Каас. Разразился таким унизительным хохотом, от которого глаза сами собой подёрнулись пеленой.

Конец ознакомительного фрагмента.