Дзюдо и кино. Жизнь напролом. Мемуары в рассказах

Нина Левина

«Дзюдо и кино» – это юмор, доброжелательный сарказм и немного драмы. Это ушедшая эпоха СССР, рассказы о победах и завоеваниях чемпионских титулов, о партийных «товарищах» и тотальном контроле КГБ. Реальными участниками историй являются известные артисты, режиссёры и руководители киноиндустрии СССР, а интересные события происходят на съёмках фильмов: «Старая крепость», «В бой идут одни старики», «Не отдавай королеву» и «Театр неизвестного актёра». Добро пожаловать на прогулку в прошлое!

Патлатая обезьяна

После окончания первого курса я решил подзаработать во время каникул. В то счастливое студенческое время, стипендия у меня, как у спортсмена, не зависела от оценок — сорок рубчиков в месяц, да ещё плюс талоны на питание по два сорок в день. Сто двенадцать рублей в месяц для студента — это было «очень и очень», как говорил один известный киногерой. Но всё равно хотелось подержать в руках настоящие большие деньги. А где можно было подзаработать по-быстрому в советское время? Правильно, в проводниках. В летний период добавлялось огромное количество поездов. Профессиональных проводников не хватало, и нас, студентов, брали на лето в проводники с распростёртыми объятиями. Туда же подался и я.

Начало моей работы было связано с небольшим смешным скандалом. Год был 1966, гремели «Битлз», и советская молодёжь косила под «битлов» одеждой и причёсками. Я не был исключением и носил вызывающую для того времени причёску, немного недостающие до плеч длинные волосы и чёлку, свисающую на глаза. Это было время, когда даже устраивались рейды на битломанов, чтобы заставить их постричься. По вечерним улицам города на мотоциклах разъезжали дежурные милиционеры с ножницами. Их задачей было вылавливать длинноволосых мальчишек и выстригать им клочья волос так, чтобы они были вынуждены отправляться в парикмахерскую. Я сам однажды чудом ушёл из-под такой облавы и остался нестриженым.

Так вот, устраиваясь на работу, я должен был подписать обходной лист у начальника резерва проводников. Его подпись была последней. Я зашёл к нему в кабинет. Он был занят изучением каких-то бумаг на столе и, не глядя, поставил на моём листе свою размашистую закорюку. А потом оторвал взгляд от бумаг и уставился на меня. На лице его выразилось недовольство и возмущение, и он принялся меня отчитывать:

— Ты на кого похож? Это что за вид? Ты не комсомолец, а патлатая обезьяна!

Сам не знаю, что на меня нашло, но я тут же дерзко парировал ему:

— Чем вам мой вид не нравится? У вас, между прочим, за спиной висит не одна, а целых две патлатые обезьяны, да к тому же ещё и бородатые!

Он с недоумением обернулся и застыл с полуоткрытым ртом — с портретов, висящих на стене за его спиной, на него с немым укором взирали патлатый Маркс и не менее патлатый Энгельс.

— Во-о-он! — заорал на меня пришедший в себя начальник резерва, и я пулей выскочил из его кабинета.