Мёртвая рука капитана Санчес

Нина Запольская, 2018

На основе реальных фактов, взятых из дневниковых записей английских путешественников ХVIII века. Посвящается всем влюблённым в море, готовым идти под парусами на поиски сокровищ инков.Спасаясь от пиратов, капитан Линч уводит шхуну «Архистар» на Кубу, а далее – на побережье Нью-Йорка. Здесь его настигает роковая страсть, он встречает новых друзей и приобретает смертельных врагов. По возвращении в Англию прежние чувства воскресают в нём и становятся судьбой. И потом – новая экспедиция в таинственный Магриб. А ещё: интриги, убийства, охота за пиастрами, боксёрские поединки, индейцы, погони, новогодний бал, танцы и поцелуи, признания в любви, верблюжий караван в песках Сахары, эмир Адрара, коварные проводники, дворцовые заговоры и туземные племена. Содержит нецензурную брань.

Глава 2. Чёрт бы побрал это золото!

— Ещё раз повторите, что вам от меня надо, — сказал капитан, глядя на пирата остекленевшим взглядом.

— Вы взяли с полакра рундук коммодора Гранта. А в нём была Рука. Коммодор отрезал Руку у капитана Санчес, чтобы засушить её, — ответил пират, и у него был вид человека, который уверен в своих словах.

За спиной капитана потрясённо всхлипнул боцман Джонс. Капитан оторопело выговорил:

— Я разделяю ваше негодование.

— Чего? — коротко переспросил пират.

Он непонимающе уставился на капитана, глаза его были пусты, потом он, наконец, словно понял что-то и сказал неловко:

— Да чего там. Да мы и сами хотели. Для удачи… Коммодор нас просто опередил! Ничего нет вернее для удачи, чем правая рука удачливого капитана. Капитан Санчес таким и был… Отдайте нам Руку!

Капитан потрясённо молчал, не зная, что и сказать. Пират по-своему расценил это молчание.

— Мы готовы вам за неё вернуть обратно «Принцессу», — вскричал он, делая неопределённый, но решительный жест за спину.

— Давайте сначала посмотрим, на месте ли тот предмет, о котором мы сейчас с вами беседуем, — наконец, нашёлся капитан и попросил: — Подождите меня.

И он быстрым шагом направился в свою каюту, по дороге стараясь собраться с мыслями. В каюте он бросился к рундуку коммодора, открыл замок ключом, поднял крышку… Белёсые брови капитана поползли на лоб: поверх всех вещей коммодора лежал продолговатый предмет, завёрнутый в просмоленную парусину. Капитан взял свёрток в руки и стал его разматывать.

В нос ему ударил резкий запах дёгтя, соли и ещё чего-то острого, незнакомого. Наконец, под последним слоем парусины капитан увидел что-то, замотанное в бурые липкие тряпки, покрытые крупицами соли. Из просвета сбившихся в одном месте тряпок выглядывал сморщенный человеческий мизинец. Капитан резко выдохнул, быстро завернул предмет обратно в парусину и растерянными глазами обвёл свою каюту…

Когда капитан со свёртком в руках появился на палубе, на губах его мерцала неясная улыбка. Он приблизился к пирату. Матросы, стоявшие рядом, попятились, со страхом глядя на узкий, длинный свёрток в руках капитана.

— Рука у меня, — сказал капитан и добавил веско: — И она дорогого стоит.

— Что вы хотите за неё? — воскликнул пират.

— Чтобы вы на бриге проводили «Архистар» и «Принцессу» до Флориды. Там я отдам вам руку, и мы расстанемся… Идёт?

Пират думал не долго.

— Идёт. Я согласен… Команда, я думаю, меня поддержит, — быстро сказал он и пояснил: — Теперь я капитан на «Гордом». Меня зовут капитан Авила.

И капитаны договорились о своих совместных действиях. Новый капитан «Гордого» был видный, высокий мужчина с тёмными волосами. Загорелое, мужественное лицо его обрамляли пушистые бакенбарды, тёмные глаза были умные, трезвые и, как тотчас же почему-то подумал капитан, честные.

Когда пиратская лодка отчалила, к капитану, стоящему со штурманом на квартердеке, подошёл взволнованный мистер Трелони и спросил, покосившись на свёрток в руках капитана:

— Капитан, что происходит?

Капитан ухмыльнулся.

— Происходит то, что коммодор Грант хранил у себя в рундуке мёртвую руку капитана Санчес, — сказал он и опустил глаза вниз, показывая ими на свёрток.

— Господи, а зачем? — изумился сквайр, он опять посмотрел на свёрток и брезгливо скривился.

— С её помощью он надеялся подчинить себе экипаж брига и держать его в повиновении, — быстро и со знанием дела ответил капитан. — А ещё руку можно перед боем выставлять на страх врагу… Очень действенный амулет.

Капитан поднял свёрток вертикально и потряс им у себя над головой. Штурман Пендайс не спускал со свёртка цепких глаз.

— У меня нет слов… И что же теперь будет? — спросил сквайр.

— О, всё складывается просто великолепно… Теперь мы до Флориды пойдём с эскортом! — Капитан опять ухмыльнулся.

— А вы думаете, флибустьеры из-за этой Руки будут нас защищать? — Сквайр не отставал от капитана.

— Как знать, как знать, — ответил тот. — У меня на это есть определённая надежда.

Мистер Трелони посмотрел на капитана удивлённо. Спросил скептически:

— Вы так верите в эту Руку, капитан?

— Я — нет, а вот простые пираты верят, — капитан хитро улыбнулся. — О, сэр… Пираты — это же совсем другое дело. Таким отчаянным парням нужен такой же отчаянный амулет. Да и наши матросы, посмотрите на них, тоже верят… И потом, даже если пираты не будут за нас драться: к двум кораблям мало кто сунется — это вам не одинокая шхуна в морском просторе. Мы и бриг — это уже маленькая армада. Мы сами теперь можем напасть на кого угодно.

— Надеюсь, что вы шутите, — проговорил потрясённый Трелони.

Капитан глянул на него, чуть прикрыв красивые глаза, и не сказал ни слова. Постояв некоторое время как бы в задумчивости, он вдруг заговорил, и в голосе его чуткий сквайр сразу почувствовал озабоченность и даже тревогу:

— Вы не на те моменты обращаете внимание, мистер Трелони. Вы бы лучше вот о чём побеспокоились, сэр.

Сквайр вопросительно глянул на него. И тогда капитан объяснил, глядя глаза в глаза:

— Как потом, отдав пиратам Руку, уйти от них подобру-поздорову? Живыми… Без боя.

Трелони округлил глаза, застыв на месте. Какое-то время все потрясённо молчали, а капитан крикнул боцмана и приказал ему отправить часть команды назад на «Принцессу».

Когда боцман ушёл, штурман Пендайс пробормотал:

— А капитан Авила мало похож на пирата.

— В пираты попадают самые разные люди самыми разными путями, — уклончиво ответил капитан и, помолчав, сказал вдруг: — Мистер Пендайс, вы уже поняли, что у нас на борту пассажирка?

Штурман невольно поморщился.

— Да, сэр, — кисло промямлил он.

— Я думаю, она нам не доставит хлопот — наш доктор обязался лично проследить за этим, да и Платон ему поможет, — сказал капитан веско.

— И я тоже, капитан, — воскликнул сквайр.

Капитан положил свой страшный свёрток на палубу, повернулся к сквайру и, заложив большие пальцы за пояс, сказал:

— Тогда, мистер Трелони, вот и займитесь этим… Передайте от меня коку, что у нас теперь на борту пассажирка, пусть придумает приготовить ей что-нибудь такое…

Капитан замялся и растерянно пошевелил пальцами в воздухе.

— Я не знаю, что-нибудь эдакое… Пусть сообразит, — закончил он. — Для доктора в трюме надо сделать выгородку. Должен же он где-то спать? Платон у нас теперь за плотника, вот пусть Платон что-нибудь и соорудит. И гальюн. И помыться.

Тут капитан взорвался.

— Чёрт, да я вообще не должен думать об этом! — вскричал он. — Пусть этим займётся доктор! Он же доктор, в конце концов!

У него было такое возмущённое и, в то же время, беспомощное лицо, что мистер Трелони невольно улыбнулся.

— Я обо всём позабочусь, капитан, — произнёс он поспешно и, поклонившись, чтобы скрыть улыбку, быстро сошёл с квартердека, лихо перебирая ногами на узких и крутых ступенях.

Проводив его взглядом, капитан сказал:

— Не сердитесь, Пендайс, наша пассажирка хорошо заплатила. Я не мог отказать.

— Да я ничего… Да я так, — пробормотал штурман, лицо которого, впрочем, сразу же смягчилось, и он спросил удовлетворённо: — Что? Идём в бухту Зачатия, сэр?

— Нет, в бухту святого Николая. Взять провианта и воды, — ответил ему капитан.

И они одновременно, как по команде, оглянулись назад, где за кормой виднелся шедший за ними пиратский бриг «Гордый».

— Вроде, как отстают, — сказал штурман, сощурившись оценивающе.

— Нет, не отстают. Это мы торопимся. Сейчас их надо пропустить вперёд и подождать «Принцессу»… Командуйте, мистер Пендайс, — ответил капитан.

Он нагнулся, взял свёрток с Рукою и пошёл, было, с квартердека, как штурман Пендайс остановил его вопросом в спину.

— А скажите, сэр, — спросил штурман и несмело кашлянул. — А вы уже знаете, как нам отвязаться без боя от пиратов с «Гордого»?

Услышав это, рулевой Скайнес, не поднимавший до этого глаз и ничем не обозначавший своего присутствия на квартердеке, вдруг насторожился и с надеждой глянул капитану в спину.

Капитан замер на месте, коротко выдохнул, и растерянность на его лице моментально сменилась уверенностью. Он обернулся к штурману и сказал резко:

— Конечно, знаю! Зачем вы спрашиваете, мистер Пендайс?

— Да я так, сэр, — пробормотал штурман, смутившись. — Так это я…

Капитан поспешно отвернулся от штурмана и, ничего не ответив ему, кубарем скатился вниз.

****

Он направился в свою каюту в совершенной растерянности, но с определённым желанием: наконец-то перетрясти, как ему этого и не хотелось, всё в рундуке у коммодора Гранта. Что у него там вообще лежит, кроме этой долбанной Руки, чёрт возьми?..

Закрыв за собою дверь каюты, капитан подошёл к рундуку, встал перед ним на колени, положив сбоку свёрток с Рукой, распахнул крышку и принялся выкладывать вещи коммодора, особо их не разглядывая.

В основном в рундуке была одежда. Наконец капитан дошёл почти до самого дна и вытащил просмоленный плащ, отбросив его в сторону. Когда под плащом среди всяких мелких предметов капитан увидел несколько свёртков размером с человеческую голову, он даже не удивился, он и ожидал увидеть сейчас нечто подобное. Он поднял один свёрток и поразился его тяжести. Положив свёрток на свободное место на полу, капитан принялся развязывать стягивающий его узел.

Первый предмет, который он увидел в свёртке, его удивил и опечалил, потому что это был шило-нож цыгана Сальвадора. Капитан взял в руки нож и подумал, что цыган по доброй воле ни за что бы не расстался со своим оружием, которым он владел в таком совершенстве и с которым он составлял буквально одно целое. Это было странно, что теперь цыган остался без него. Капитан тряхнул рукой с зажатым в нём ножом от себя, и узкое лезвие, легко выскочив, замерцало своей страшной, погибельной красотой. Капитан полюбовался мертвенным блеском клинка, в котором было что-то завораживающее, и со вздохом спрятал его.

Отложив нож в сторону, он взял в руки свиток, закрученный в клеёнку и перевязанный затёртой лентой, развязал её и мельком просмотрел бумагу. Это был патент на каперство капитана Санчес, за которым охотился командор Грант, и в присутствии этого документа среди вещей коммодора не было ничего неожиданного. А ещё капитан обнаружил здесь замотанную в тряпку золотую табакерку с испанского галеона. Ну конечно, а где же ей ещё быть?

А вот потом пошли интересные вещи. Вместо денег, которые, судя по тяжести, капитан предполагал найти в свёртке, он обнаружил золото — золотые самородки, большие и не очень, и множество золотой крупы и песка, насыпанных в маленькие мешочки. И капитан сразу же понял все те намёки, взгляды и недомолвки, которыми обменивались между собой коммодор Грант и капитан Санчес.

«Чёрт, чёрт, чёрт!» — суматошно подумал капитан, совершенно оглушённый, уничтоженный этим открытием… Это же контрабандное испанское золото! Нам только не хватало проблем с испанским законом! И потом… Своё пропавшее золото будут искать сами контрабандисты — а вот это даже будет пострашнее мести короля!

Капитан мгновенно вспотел, мокрыми руками связал опять всё в один узел, с тяжёлым стуком уложил узел на дно рундука и потрогал все остальные свёртки — в них наощупь опять были самородки, чёрт бы их побрал!

Он захлопнул крышку рундука, тщательно закрыл его на ключ и пошёл разыскивать мистера Трелони, чтобы поставить его в известность.

****

Скалы северного побережья острова Эспаньола молчаливо смотрели на проходящую мимо «Архистар» и ехидно скалились.

Не хотели они отдавать никому свою тайну. Мистер Трелони и доктор Легг с большой тщательностью осматривали эти скалы в свои зрительные трубы, разыскивая нужные им очертания гор с гобелена, но через несколько часов им уже стало понятно, что все их труды тщетны. К тому же поднялся ветер, который с каждым часом свежел. На идущем впереди «Гордом» взяли рифы⁶. То же приказал сделать и капитан. Он стоял у штурвала и чувствовал дрожь «Архистар», которая передавалась ему через перо руля, слышал её взволнованный «голос» — всевозможные поскрипывания, гул корпуса и звон такелажа. Вскоре «Гордый» стал держаться мористее. Шхуна пошла за ним.

— Капитан, мы уходим от берега? — крикнул сквайр, он сложил трубу о живот и подошёл ближе.

— Здесь по всему побережью тянутся рифовые отмели, они подходят близко к берегу… Сейчас идти вдоль берега становится опасно, — ответил капитан, стараясь перекричать ветер.

Он неотрывно следил за бригом, который как-то уж очень резво шёл в открытое море.

— Но и совсем уходить на север я бы не стал! — прокричал капитан. — Нас может вынести на банки⁷.

— Куда? — не расслышал мистер Трелони.

— В двухстах милях к северо-востоку от Тортуги находится знаменитая Банка-Силвер. Банка состоит из двух крупных рифов и множества отмелей. И нам туда совсем не надо… Вокруг Тортуги и так лежит целое кладбище затонувших кораблей: сотни галеонов, фрегатов, шлюпов с грузом золота и серебра, погибших на пути в Испанию из Нового Света, — стал рассказывать капитан.

У штурвала его уже сменил рулевой. Капитан рассказывал, прерываясь и выкрикивая приказы, и повинуясь этим приказам, матросы бежали по палубе, лезли на верх, карабкались, спускались и снова лезли. Ветер и волнение усиливались.

Через какое-то время Трелони прокричал:

— Капитан! Это шторм?

— Нет! Это просто шквалистый ветер! — крикнул капитан в ответ, глаза его светились азартом. — Идите вниз, к доктору!

— Он пошёл к Дэниз! Успокоить её! — Сквайр изо всех сил вцепился в поручни.

— Вот и вы идите! Сейчас ещё можно! Я приказываю! — голос капитана зазвенел яростью, он был непреклонен.

Мистер Трелони ушёл.

Скоро волны, свирепея, превратились в белопенные холмы, а на океан обрушились потоки дождя. Молнии с треском, с яростным озлоблением рвали мрачные тучи на части, казалось, всё небо клубилось от вспышек далёкого огня. Ветер завывал, закручивая и прессуя воздух в упругие густые потоки. И среди этой бешеной стихии, качаясь и почти черпая бортами волны, шли «Архистар» и «Принцесса».

«Гордый» уже давно скрылся из глаз в туманном морском просторе.

****

На следующее утро ветер стих.

Небо очистилось от туч. В полдень капитан определил местонахождение шхуны — они были недалеко от мыса Святого Николая. «Принцесса» маячила неподалёку. «Гордого» нигде не было видно, но он, если его не унесло на банки Мушуар и Силвер, должен был подойти к мысу — так было договорено на случай, если корабли потеряют друг друга.

Когда с левого борта шхуны показалась суша, к капитану приблизился кок Пиррет и попросился на берег — наловить кокосовых крабов для пассажирки.

— Да, мистер Пиррет? — воскликнул удивлённый капитан. — Для меня вы крабов никогда не ловили!

— Так, видите ли, сэр! — Кок жалобно скривился, прижав руки к груди от смущения.

— Да ладно… Садитесь в шлюпку, — капитан махнул рукой. — И возьмите себе, кого вам надо, на подмогу.

Скоро по всему берегу бегали матросы с палками — они гонялись за крабами, которые со всех ног улепётывали от них.

Угнаться за кокосовым крабом было довольно трудно, и даже страшновато, потому что краб стремительно бежал, держа наверху две свои раскрытые могучие клешни. А всем известно, что этими клешнями «кокосовый вор» запросто разгрызает кокосовый орех, чтобы съесть его мякоть: кокосовые крабы дышат с помощью лёгких, и не могут жить в воде, но они хорошо приспособились лазить по пальмам и срезать кокосы, которыми питаются.

Только кок Пиррет за крабами не бегал. Он, самый старый и самый ушлый, сидел возле крабьей норы и ждал. Как только краб выползал на поверхность, кок палкой оглушал его. Нор на берегу было множество, крабы были не пуганы, и скоро кок и матросы набили их целую гору. Иные крабы оживали и норовили уползти из кучи, тогда их били палкой снова.

Брига всё не было, и Пиррет попросил разрешения капитана наловить лангустов и омаров. Капитан фыркнул, но разрешил. Матросы охотно засели за изготовление ловушек из полосок пальмовых листьев на каркасе из гибких веток — длинных коробок с двумя входами, куда внутрь кладут куски протухшей рыбы или мяса. На морском дне в такую ловушку за ночь обычно заползает по нескольку особей этих огромных десятиногих ракообразных, и к утру кок обещал пополнить рацион команды обоих кораблей вкуснейшим мясом…

Западная часть острова Эспаньола, как уже рассказывалось, дорогой читатель, принадлежала в то время Франции.

Сейчас это Республика Гаити, и в состав этого государства также входят близлежащие острова Гонав, Тортю (Тортуга), Ваш, Кайемитес, Ла-Гранде-Кайе, Навассе и несколько мелких островов и рифов. И эта западная часть Эспаньолы представляет собой гористую возвышенность, сильно расчленённую крупными полуостровами. Да и само название Гаити произошло от слова «хайити», что на языке индейцев таино означает «гористая земля».

В отличие от многих других островов этого региона Гаити не испытывает недостатка в пресной воде — с гор здесь стекают многочисленные водотоки. До прихода европейцев остров был практически полностью покрыт густыми дождевыми лесами, причём на севере преобладали листопадные тропические леса, а на юге — вечнозелёная растительность. Сейчас на Гаити сохранилось лишь несколько лесных массивов, всё остальное отдано под сельскохозяйственные угодья, и в связи с исчезновением лесов Республика Гаити сильно страдает от опустынивания и эрозии почвы. А от смываемой с суши почвы страдают прибрежные рифы, которые находятся здесь близко к побережью.

Климат Гаити тропический пассатный, с жаркий и влажный летом, причём температура воздуха сильнее изменяется в течение дня, чем от сезона к сезону. Периоды дождей: апрель — июнь, сентябрь — ноябрь. Здесь часто бывают разрушительные тропические ураганы, в основном в период с июня по сентябрь — октябрь.

Также нередки и засухи…

****

Бриг «Гордый» пришёл на мыс Святого Николая к вечеру следующего дня.

Его только чудом не выбросило на банки у северо-востока Тортуги. Капитаны обговорил новый маршрут — кубинское побережье в районе Рио де Марес. И капитан приказал штурману Пендайсу рассчитать новый курс.

Остров Куба, на который сейчас направлялась «Архистар», лежит на севере Карибского моря западнее острова Эспаньола и входит в состав Больших Антильских островов. От Северной Америки остров Куба отделен Флоридским проливом на севере и Юкатанским проливом на западе.

В октябре 1492 года три каравеллы адмирала Христофора Колумба «Санта Мария», «Пинта» и «Нинья», на борту которых было всего 90 человек, впервые достигли острова в бухте Байа де Бариай (Bahia de Bariay), что находится на северо-восточном побережье нынешней провинции Ольгин (Holguín). Именно здесь, вступив на берег, адмирал произнёс свои знаменитые слова о земле, прекраснее которой не видели человеческие глаза.

Упрямый Колумб был хорошо знаком с трудами Марко Поло и до конца своих дней был уверен, что открыл новый, западный путь в Индию. Поэтому адмирал присвоил этой области наименование Манго или Маго, сходное с тем, которым у Марко Поло обозначалась страна, сопредельная с Китаем. Все эти земли Колумб хотел сначала назвать Хуаной, но, в конце концов, оставил за ними первоначальное название, близкое к туземному, и назвал — Куба…

И вот, следуя за «Гордым», «Архистар» и «Принцесса» приблизились к прекрасному зелёному берегу и бросили якорь на полагающемся расстоянии от пиратского брига. На «Гордом» стали спускать шлюпку. На «Архистар» тоже зашевелились.

Капитан наблюдал за приготовлениями к спуску шлюпки, когда к нему подошёл доктор Легг и встал рядом, заложив руки за спину. Некоторое время они стояли молча.

Потом капитан сказал, скосив на доктора глаза:

— Ну, говорите, доктор, что вы от меня хотите.

Доктор Легг смутился и пробормотал:

— Капитан, как вы догадались?..

— Зная вас, это было не трудно… К тому же, с вами нет мистера Трелони, а значит он где-то прячется, выжидая, что я вам отвечу, чтобы потом выйти самому, — ответил капитан и улыбнулся. — Ну, говорите, говорите… Я уже догадался, что вы хотите сообщить мне о нашей пассажирке.

— Да, капитан, — отозвался доктор замирающим голосом. — Я хочу попросить. То есть, я, конечно, знаю, что команда на берег не сходит… Но, может быть… В виде исключения… Дэниз уже столько времени никуда не выходит. Если бы ей хоть чуть-чуть постоять на берегу. Если возможно…

Доктор в конец сбился, покраснел и умолк.

— Ну что вы такое говорите, доктор? — спросил капитан беззлобно. — Мало того, что наши матросы знают, что на борту женщина — ходят, ухмыляются… Так вы ещё хотите, чтобы про это узнали и пираты?

— Так они не узнают! — вскричал доктор. — Не догадаются! Мы Дэниз переодели!

— Во что? — удивился капитан.

— В мою одежду. А мистер Трелони одолжит ей свои сапоги и треуголку!

Доктор с надеждой смотрел на капитана во все глаза. Некоторое время капитан молча глядел на доктора, потом произнёс неожиданное:

— Лучше шляпу… С широкими полями.

Доктор почти что подскочил и прокричал радостно:

— Так значит можно?

— Пусть садится в шлюпку пассажиром, — ответил капитан и спросил у доктора Легга. — Доктор, а вы грести умеете?

— Конечно, капитан, — ответил доктор и с обидой добавил. — Я же не мальчик.

— Тогда садитесь тоже — будете следить за пассажиркой. Скорее, — поторопил его капитан.

Доктор Легг опрометью побежал в свою каюту. Вернулся он уже с Дэниз, которая действительно была одета в мужскую одежду и неловко шла за доктором в натянутой на самые брови широкополой шляпе. Одежда доктора сидела на ней несколько мешковато и полностью скрывала фигуру. Волосы девушки были убраны в кожаный кошель, на её ногах капитан заметил сапоги Трелони. Сам сквайр шёл за доктором и Дэниз следом и поглядывал на капитана из-за их спин. Когда они подошли к капитану, тот спросил у сквайра:

— Это вы всё придумали, сэр?

Сквайр поморгал, не зная, что ответить, и сказал односложно:

— Да.

— Я так и думал, — ответил капитан. — За это, сэр, я поручаю вам вахту возле двери моей каюты. Будете охранять драгоценную Руку. Берите все пистолеты, какие только найдёте. Я пошёл… Все уже сидят.

Он перелез через фальшборт и спрыгнул в шлюпку.

****

…каждая салага знает, что подход к берегу во время прибоя — один из самых трудных манёвров при управлении шлюпкой, и он должен производиться хорошо обученными гребцами под командованием офицера. А прибой, как известно, бывает при ветре с моря, но может возникнуть и при штилевой погоде от зыби. И тут самое неприятное то, что волны прибоя выше и круче волн открытого моря, и на них шлюпка зарывается, резко теряет ход, плохо слушается руля, заливается с кормы водой или, что самое опасное, развёртывается бортом (в морской терминологии именуемой «лагом») к волне и может вообще опрокинуться.

Каждая салага знает, что подходить к берегу во время прибоя следует только в случае крайней необходимости и в светлое время суток, выбирая пологий песчаный берег…

Сейчас прибоя почти не было. Берег, как прикинул капитан опытным глазом, был пологий, и зона прибоя ширилась большой полосой: светло-зелёная вода мерно кипела белой пеной у кромки песка странного оранжевого цвета. Это было даже красиво.

Шлюпка мчалась, рассекая воду, вёсла скрипели в руках гребцов, которые мерно ухали в такт. Капитан покосился на доктора Легга. Доктор не сбивался с общего ритма, стараясь изо всех сил. Он сидел на банке правильно: чуть согнутые ноги упирались в упорки, кисти согнутых в локтях рук находились на весле — одна на рукояти, другая на вальке. Лопасть его вёсла двигалась по воздуху, как и все остальные вёсла, на высоте планширя, развёрнутая параллельно поверхности воды, а вводилась в воду быстро, энергично и без удара.

У капитана потеплело в груди… «Завтра у доктора будут болеть все мышцы», — подумал он, посмотрел на берег и вполголоса скомандовал:

— Табань!

Спустя несколько секунд они врезались в рыжий песок.

Не успела шлюпка остановиться, как капитан, доктор и матросы выскочили в воду и вытащили шлюпку на берег. В шлюпке осталась одна Дэниз. Она не знала, что ей делать, и в полной растерянности прижималась к борту шлюпки, вцепившись в планширь руками и сжавшись среди мушкетов и бочонков для воды, которыми загрузили шлюпку. Но Дэниз никто ничего не успел сказать, как капитан подошёл к ней, нагнулся и рывком взял на руки.

Дэниз ахнула, схватилась за плечо и шею капитана, и вгляделась в его глаза. Капитан смотрел на неё всего лишь мгновение, потом вынес её на берег, поставил на песок и сказал сурово в сторону доктора:

— Доктор Легг, занимайтесь.

И не глядя ни на кого, размашисто пошёл прочь, чувствуя всей спиной потрясённый взгляд Дэниз. Капитан подошёл к камню, на котором сидел капитан Авила, поджидавший его — шлюпка с «Гордого» причалила к берегу несколько ранее, и её гребцы уже ушли за водой.

Капитан Авила встал навстречу капитану, снял шляпу, быстро поклонился и насмешливо спросил:

— Носите своих матросов, капитан Веласко?

— Это пассажир. Мальчишка. Мне надо доставить его во Флориду, к родным, — ответил капитан и, уводя разговор в сторону от опасного предмета, спросил:

— А что это за бухта, капитан Авила?

Капитан Авила словно не заметил увёртки капитана и ответил охотно:

— Это бухта в окрестностях Рио де Марес. Я называю её «Апельсиновой». И не потому, что здесь растут апельсины, а потому, что здесь песок необыкновенный, из оранжевых кораллов… Вы заметили?

— Да, обратил внимание, — Капитан сощурился, оглядывая берег, и спросил: — А вода здесь, значит, выше по берегу?

— Да, там, в пальмовой роще есть небольшой ручеёк среди кустов хиба, — капитан Авила показал рукой направление.

Капитан повернулся к своим матросам и махнул им в сторону рощи. Матросы разобрали бочонки и мушкеты и пошли вглубь берега. Стройная длинноногая фигура доктора и бесформенная фигура Дэниз чётко выделялись на фоне рыжего песка: Дэниз пыталась ходить, её качало, и доктор, наконец, помог ей сесть и сел на песок рядом. Он что-то рассказывал девушке.

— Я хотел с вами поговорить, капитан Веласко… Пока наши команды заняты, — тихо произнёс капитан Авила.

Капитан посмотрел на него.

— Я всё думаю о наших совместных делах, капитан Веласко, — продолжил капитан Авила. — Мы с вами, два наших корабля — это же сила… Мы можем обогатиться до конца своих дней… Если придумать какой-нибудь поход, а вы, я чувствую это, мастер придумывать всякие штуки… Если подкараулить и напасть на какого-нибудь негоцианта, с трюмом, набитым товаром. Мы можем здорово обогатиться! Что вы мне скажете?

Капитан, который слушал капитана Авила, не перебивая, но и не поддерживая ничем, опять поднял на него глаза и ответил уклончиво:

— Мы можем разбогатеть. А можем сыграть в рундук Дэви Джонса. А я не могу сейчас подвергать риску мой корабль…

Капитан смолк. Не дождавшись продолжения, капитан Авила вдруг спросил:

— А скажите, капитан Веласко! А вы — правда, флибустьер, как о вас говорил капитан Санчес?

Капитан молчал — он не знал, что ответить этому пирату, но и обманывать его почему-то тоже не хотелось. А пиратский капитан залихватски улыбнулся и заговорил сам.

— На «Гордом» очень неспокойно, — сообщил он. — Никто ничего не хочет делать. Все считают себя свободными людьми — зачем им драить палубу и чистить гальюн? Порядок держится только на чёрных, бывших рабах — они ещё что-то делают, а остальные… Особенно квартирмейстер Дарк. Я ему говорю: это сделать — надо. А он, ухмыляясь, отвечает мне, что — не надо. И делает это нарочно, назло, он сам метит в капитаны! Я его когда-нибудь пристрелю!

И он опять залихватски улыбнулся, потом зло сплюнул на песок, по-простому утёр губы рукой, посмотрел на капитана тревожными глазами и, приблизившись, зашептал почти на ухо, доверительно:

— А вот когда меня сместят — вам станет, ой, как худо… Я уже сейчас с трудом объясняю своим парням, почему им не стоит напасть на вас прямо сейчас и с боем захватить Руку, «Принцессу» и вашу шхуну.

Капитана пробил озноб от этого тревожного, горячечного бормотания, но на лице его не дрогнул ни один мускул. Он небрежно ответить:

— Скажите им, что Рука надёжно охраняется и при малейшей опасности для шхуны сразу пойдёт на дно, к рыбам.

— Вот что-то такое я им и говорю, — пират сделал шаг назад и заговорил громко, прежним ухарским тоном. — Что не такой дурак капитан Веласко, чтобы всё не предусмотреть. Что надо ждать. Но с каждым днём мне всё труднее выполнять наше с вами соглашение.

И он улыбнулся невозможно горько, с видимым сожалением.

— Капитан Авила! — с жаром воскликнул капитан. — Я чувствую, что жизнь пирата — она не для вас. Переходите на мой корабль, я приму вас в свой экипаж!

— Кем? Простым матросом? — Капитан Авила презрительно скривился и исподлобья посмотрел на капитана.

— Да. Простым матросом, — ответил капитан, уже осознавая, что его предложение будет отвергнуто.

Пиратский капитан, казалось, задумался, но лишь на ничтожную долю мгновения, потом тряхнул головой, опять лихо ухмыльнулся и сказал:

— Нет! Я уже побыл матросом, хлебнул лиха. Уж лучше я пока покапитанствую. А там — будь, что будет.

Он напряжённо посмотрел на капитана, губы которого невольно растянулись в кривую улыбку.

— О, не думайте обо мне плохо! — вдруг вскричал пират, хватая капитана за руку и тут же отпуская. — Я нападаю на богатых и граблю у них то, что эти негодяи отняли у бедняков, прикрываясь своим мошенническим законом! Проклятие и кровь — на богатстве этих мерзавцев! Я…

Тут он запнулся, словно наткнувшись на что-то с разбегу, и замолчал, и стоял так, отвернувшись, какое-то время. Капитан не знал, что ответить этому пирату и огляделся по сторонам.

На берег уже потянулись первые матросы со шхуны с бочонками воды, они стали грузить их в шлюпку. Капитан подошёл к ним и приказал:

— Отвезёте воду — и назад. Дик — старшиной шлюпки.

Капитан и доктор Легг оттолкнули тяжёлую шлюпку от берега, и капитан ещё раз удивился необычному цвету здешнего песка, и ему вдруг на мгновение захотелось стянусь с себя мокрые сапоги и походить босиком по прибою, но вместо этого, скользнув взглядом по сидящей Дэниз и предостерегающе глянув на доктора, он опять пошёл к капитану Авила.

Вечером капитан, штурман Пендайс, Трелони и доктор Легг стояли на квартердеке и неспешно разговаривали. Доктор был удивительно задумчив, в беседе участия почти не принимал, а всё больше отворачивался и смотрел в море. Потом, улучив паузу в разговоре, он повернулся и сказал неожиданно и, как показалось штурману Пендайсу, совсем не к месту:

— Женщины — это божественное чудо, джентльмены.

Вздохнув и прикрыв на миг мечтательно глаза, доктор продолжил с прежним пылом:

— Я более чем уверен, что когда-нибудь, в будущем, врачами будет установлен какой-нибудь замечательный факт… Ну, вроде того, что мужчины решают творческие задачи только одним полушарием мозга, а женщины — сразу двумя… Я даже более чем уверен в этом.

Доктор замолчал, и ему никто не посмел возразить.

****

На заре капитана разбудили звуки аврала, и он выбежал на палубу босой, на ходу заправляя рубашку.

— Парус на горизонте… В вестовом направлении, — доложил боцман Джонс и протянул ему подзорную трубу.

Но капитан не смотрел на парус.

— Где «Гордый»? — спросил он тревожно.

— С подветренного борта. Два-три румба от траверза⁸, — ответил боцман.

Капитан, отыскав «Гордый», стал следить за ним.

— «Гордый» помчался за парусом! — произнёс капитан через некоторое время.

— А мы, сэр? — спросил боцман.

— А мы и «Принцесса» должны идти за ним, на два узла медленнее, но не выпуская его из виду, — ответил капитан и добавил: — Просигнальте штурману на «Принцессу».

И «Архистар», до этого словно замершая в тяжёлом молчании, вдруг ожила: раздались пронзительные крики боцмана, матросы бросились по своим местам, поднялся гвалт. И до самого вечера «Архистар» и «Принцесса» догоняли пиратский бриг, преследовавший неизвестный парус, а капитан думал, что он не знает, чего больше ему хочется сейчас — чтобы бриг капитана Авила вернулся с добычей, захватив неизвестный корабль, или чтобы этого не случилось.

Когда стемнело, и на шхуне зажгли бортовые огни, капитан угрюмо сказал мистеру Трелони, поднявшемуся на квартердек:

— Если пираты упустят этот корабль — они будут злые.

— Не слышно, чтобы они его догнали, — ответил тот.

Сквайр поднял свою трубу, посмотрел в неё в сторону бортовых огней «Гордого» и опустил, уже ничего не увидев из-за темноты. Всю ночь вахтенный следил за огнями «Гордого», который вернулся к «Архистар» и «Принцессе». Все корабли легли в дрейф.

На утро с пиратского брига причалила шлюпка, и на борт шхуны поднялся хмурый и словно бы сонный пират. Боцман Джонс проводил его к капитану.

Приблизившись и как-то нехотя поклонившись капитану после секундного замешательства, пират пробормотал, с трудом подбирая слова:

— Эта… Капитан Авила зовёт… Вас на борт.

— Сеньор, — с нажимом подсказал боцман пирату.

Пират оглянулся на боцмана, облизал губы и повторил с неохотой, снова кланяясь капитану:

— Зовёт вас на борт, сеньор.

— Зачем? — спросил капитан.

Пират нагнулся, почесал ногу, зевнул во весь рот и, не выпрямляясь и не переставая чесать ногу, сказал:

— Эта… Он выбрал вас, эта… Исполнителем своей казни… Сегодня днём его казнят.

****

Поднявшись к пиратам на палубу «Гордого», капитан ещё раз повторил:

— Если я и мои матросы не вернёмся на шхуну через два часа — ваша Рука сразу пойдёт за борт… Что с капитаном Авила? Зачем он меня зовёт?

Пираты тяжело молчали. Они окружили капитана и Платона плотной толпой, почти прижав к борту. Среди них было много чернокожих и оливково-смуглых людей. И все они были вооружены и глядели озлобленно. Тут один из пиратов — здоровенный детина, возвышающийся за спинами остальных, сказал веско:

— Кодекс Робертса… Он нарушил кодекс Робертса, запрещающий драки на борту! На берегу стреляй — сколько влезет, но не на борту. А капитан Авила застрелил нашего квартирмейстера Дарка. За это ему полагается — смерть.

И он повернулся к грот-мачте. Пираты расступились, и капитан увидел капитана Авила, привязанного к колонне мачты. Кто-то маленький, оборванный и донельзя грязный, скаля в довольной улыбке редкие зубы, возился перед ним на карачках с верёвкой в руках по заплёванной, мусоренной палубе.

«Завязывает ему ноги потуже», — понял капитан и шагнул ближе. Тут он встретился с капитаном Авила глазами и не узнал его.

Глаза осуждённого капитана горели лихорадочным огнём, но сквозь это возбуждение уже проглядывало бессилие. Губы его кривились, словно он пытался, как всегда, залихватски улыбнуться, и в этой недоконченной улыбке капитану чудилось что-то жалкое, судорожное. Словно почувствовав, какое он сейчас производит впечатление, капитан Авила низко склонил голову и, не в силах закрыть лицо связанными руками, отвернул его в сторону.

Капитан, испугавшийся и этого взгляда, и этой улыбки, а главное — той перемене, которая произошла с капитаном Авила, сглотнул и спросил у него быстро:

— Что я могу для вас сделать?

Капитан Авила поднял голову, посмотрел на капитана, — что-то безумное словно сверкнуло в этом взгляде, — и отрицательно покачал головой. Капитан перевёл дыхание.

— Может быть, что-то передать вашим родным? Хотите написать им письмо? — не отставал он.

И вдруг у капитана Авила задёргался подбородок, лицо исказилось, и он зарыдал громко, навзрыд, словно в истерике. Это длилось всего лишь мгновение, и в следующий миг судорога уже перестала кривить его лицо, только глаза, полные непролитых слёз, смотрели просительно и жадно.

— Да-да, — заговорил он тревожно и несколько бессвязно. — Письмо лежит в моем рундуке… В рундуке. И адрес. Я знаю, вы сделаете это. Возьмите рундук прямо сейчас в моей каюте, прошу вас! Всё — моим родным! Отдайте, умоляю!

Два пирата, увешанные оружием и разодетые, как светские щёголи, тотчас же бросились в капитанскую каюту. Скоро они вынесли на палубу обитый медью рундук, и один из них закричал:

— А вот мы сперва глянем — а вдруг там денежки, а?

И ухмыльнулся нагло, сыто, отвратительно. Остальные, потрясая оружием, одобрительно засвистели и заулюлюкали.

— Там нет денег, посмотрите, — сказал капитан Авила и потянулся к ним шеей и головой. — Вот ключ! Возьмите на груди! В рундуке только письмо. Капитан Веласко — прочитайте его, вам можно. Прошу! Вы всё поймёте, вы благородный человек!

Какой-то пират, молчаливо и неподвижно стоящий до этого в орущей, беснующейся толпе, подскочил вдруг к капитану Авила и, жадно обшарив ворот его рубашки, распахнул её. На шее капитана Авила, на просмоленной верёвке, которую «молчаливый» пират, недолго думая, перерезал своим ножом, висел ключ.

Пираты раскрыли рундук и стали жадно в нём рыться. Наверх полетела какая-то одежда, треуголка с золотым галуном, обломок богатой шпаги, два квадранта, совсем новый шлюпочный плащ, простая бобриковая шляпа — денег в рундуке не было, был только какой-то свиток, закрученный в клеёнку и прошитый по краю суровыми чёрными нитками. Пираты, на лицах которых было написано разочарование, недоумённо передавали свиток из рук в руки.

Увидев это, капитан Авила застонал и с отчаянием глянул на капитана.

— Отдайте письмо, — сказал капитан жёстко и сделал шаг вперёд.

Пираты отскочили, бросив свиток в растерзанный и раскрытый, как страшная пасть убитого зверя, рундук. Капитан подошёл к рундуку, нагнулся и взял свиток. Он убрал его к себе за пазуху и снова встал рядом с капитаном Авила.

Потом капитан слушал, как пираты долго и сладострастно выбирали своему предводителю вид казни. Все предлагали разное, сообразно своим наклонностям и влечениям, горячась и безбожно ругаясь. Они спорили, кричали, пытаясь перекричать один другого, и только пара человек были за то, чтобы просто повесить осуждённого капитана за шею на рее.

Особенно старался «молчаливый» пират.

— Залить ему глотку кипящей смолою! — кричал и кричал он в минуты относительной тишины, которые неожиданно наступали на палубе «Гордого», когда остальные вдруг умолкали, устав от крика.

У капитана по спине прошёл озноб. С трудом оторвавшись от озверелого в страшном азарте лица «молчаливого» пирата, капитан посмотрел на осуждённого. Капитан Авила облизал пересохшие губы. По лбу его градом тёк пот. Одна капля, большая и мутная, скатилась и повисла на кончике носа. И тут взгляд капитана Авила стал молящим. И такая мука, такое немое отчаяние было в этом взгляде, что капитан выхватил пистолет, приставил его к виску пиратского капитана и нажал на спусковой крючок.

Раздался выстрел. И сразу наступила тишина, и в этой тишине капитан сказал вмиг охрипшим голосом:

— Ему достаточно одной пули.

Пираты застыли, глядя на обмякшее, повисшее на верёвках, обезображенное тело своего бывшего вожака. Капитан достал второй пистолет, разряженный убрал за пояс и заговорил громко и властно, чтобы не дать пиратам опомниться:

— Я прошу выслать ко мне на «Принцессу» парламентёров для обсуждения условий передачи вам Руки! Дальше я пойду сам, без «Гордого»!

Он развернулся и шагнул с пистолетом прямо на толпу пиратов. Те шарахнулись от неожиданности в стороны, пропуская его.

Чувствуя спиной и затылком их взгляды, капитан на негнущихся ногах, — всё в нём сейчас словно одеревенело, и тело, и чувства, и мысли, — дошёл до Платона, стоящего у борта со своими пистолетами наготове. Так же деревянно капитан спустился в шлюпку и до самой «Архистар» не произнёс ни слова. Он только тёр и тёр свою руку о штаны, а глаза его были пустые, мёртвые, незрячие.

Но поднявшись на квартердек, он сразу же вызвал к себе штурмана Пендайса, боцмана Джонса и Бена Ганта и о чём-то тихо стал договариваться с ними, кидая взгляды то на «Принцессу», то на бриг «Гордый». И по мере его слов лицо штурмана Пендайса становилось всё мрачнее и мрачнее.

В конце тот страшно нахмурился, даже побледнел под загаром, а его рука яростно затеребила серьгу в ухе.

****

Парламентёры причалили к «Принцессе» часа через два. Капитан их на борт не пустил и разговаривал с палубы.

— Я новый капитан «Гордого»! — крикнул ему кто-то из шлюпки, придерживая на голове широкополую шляпу, хотя за подветренным бортом полакра сильного ветра не было.

— Надолго ли? — пробормотал капитан и уже громко спросил: — Что скажете?

— Вы отдадите нам Руку завтра на рассвете, — крикнул пират.

— Нет! — прокричал ему капитан в ответ и отчеканил: — Я вручу её вам сегодня вечером. В шлюпке. При свежем ветре, который, не переставая, дует пока все последние дни… Это моё единственное, оно же и последнее для вас, условие.

Лицо пирата, который назвался новым капитаном, застыло, было видно, что он мучительно соображает и прикидывает что-то своё, хитрое. Наконец, он плотоядно осклабился и проговорил, как прокаркал, веско и угрожающе:

— Договорились!

— Отваливай, — скомандовал капитан.

Пираты в шлюпке оттолкнулись от борта «Принцессы» вёслами и багром, которым они цеплялись за неё, их рулевой с началом движения положил руль в сторону от борта корабля, и шлюпка отчалила.

— Сигнал к началу — закат солнца! — прокричал им вслед капитан.

Новый флибустьерский капитан взмахнул рукой в знак того, что он всё понял, и отвернулся.

Подождав, пока шлюпка отойдёт подальше, капитан повернулся к Платону и Бену Ганту и сказал:

— А теперь давайте продолжим — времени нет совсем.

****

Как только солнце стало садиться в море, Бен Гант, стоявший у борта «Принцессы», закричал:

— Капитан, от «Гордого» отвалила шлюпка!

Из кормовой надстройки появился Платон, сзади него с факелом в руках шёл капитан. Подойдя к борту и бросив факел в воду, капитан посмотрел с тревогой на «Архистар» и приказал всем спускаться в шлюпку. Сам он откинул люк трюма и достал Руку, по-прежнему замотанную в просмоленную парусину и привязанную теперь, без всякого почтения, к шлюпочному багру. Протянув багор с Рукой вниз, капитан спустился в шлюпку сам и приказал грести навстречу пиратам.

Шлюпки встретились на полпути между тремя кораблями — «Принцессой», «Гордым» и «Архистар», на которой, почему-то, стали тут же поднимать якорь: голоса матросов и шум от работы шпиля донеслись до обеих шлюпок, несмотря на ветер. Бен Гант и Платон сложили вёсла в шлюпку, развернулись на банках⁹ лицом к пиратской шлюпке, достали пистолеты и направили их на пиратов. Капитан зацепился за пиратскую шлюпку багром с привязанной к нему Рукой, и шлюпки на мгновение встали нос к носу. Они бились друг о друга на волне, но тут пиратский капитан вцепился в Руку и потащил багор к себе. Капитан выпустил багор с Рукой. Шлюпки тут же начали отдаляться, качаясь.

— Вот вам ваша Рука, — сказал капитан и, бросив настороженный взгляд в сторону «Принцессы», добавил едко: — Проверьте, всё ли с нею в порядке.

Пират, явно ошеломлённый, стал быстро отвязывать свёрток с Рукой от багра, разматывать парусину, и скоро в нос капитану ударил знакомый тошнотворный запах, не спасало даже расстояние между шлюпками, которое медленно увеличивалось.

— И последнее! — закричал капитан и опять посмотрел на «Принцессу». — Я оставляю вам «Принцессу» с грузом — а это отличный корабль!

Тут все пираты, как по команде, повернули головы к полакру, на палубе которого происходило странное: от его кормы на нос ползли какие-то огненные всполохи и блики, ясно видные в наступающих сумерках.

— Это небольшой пожар! — крикнул капитан. — Но если вы поторопитесь, то успеете его потушить и сгорит совсем немного, только у фок-мачты. И даже груз будет цел.

А затем произошла ещё одна странность: шлюпка с «Архистар» вдруг резко дёрнулась и стала плавно, словно сама собою, поворачиваться вокруг своей оси. Из-под воды показался привязанный к носу шлюпки канат, усеянный грузами, который скоро натянулся, роняя капли воды, и шлюпка всё быстрее, колыхаясь на волнах, пошла за шхуной на этом буксире, который с каждой секундой всё укорачивался. Капитан, Платон и матрос Гант в это время, по одному и медленно, стараясь не перевернуть шлюпку и не выпустить из-под прицела пиратов, стали пересаживаться на своих банках спиной к движению. Шлюпку неудержимо тащило к «Архистар», но и сама «Архистар», на которой за это время успели поднять паруса, неудержимо стремилась прочь от «Гордого».

Лицо флибустьерского капитана вытянулось, рот чёрной щелью приоткрылся в отчаянии. С «Гордого» вдогонку «Архистар» ударила пушка. Ядро, не долетев до шхуны, упало в воду, подняв фонтан брызг.

— Куда, болваны! — заорал вскочивший со скамьи пиратский капитан и в ярости затряс кулаками. — Шлюпку спускайте, сволочи! Шлюпку! Скорей на «Принцессу»! Висельники!

Он стал указывать руками в сторону «Принцессы», но скоро понял, что на «Гордом» его никто не слышит, и приказал своим гребцам идти на «Принцессу», а на той продолжал разгораться пожар, но как-то медленно, словно нехотя. На бриге тоже, по всей видимости, что-то сообразили, потому что вскоре там спустили на воду вторую шлюпку, которая тоже устремилась к «Принцессе».

Когда капитан спрыгнул на палубу «Архистар», взволнованные сквайр и доктор Легг уже спешили к нему.

— Багор пропал! — в бешенстве выкрикнул капитан и быстро прошёл мимо них на квартердек.

Мистер Трелони и доктор, открыв рты, посмотрели ему в спину, а потом растерянно повернулись к Платону и Бену Гану, которым матросы помогали подняться на борт.

Скоро «Архистар», на которой в эту ночь не зажигали огней, поменяла курс и навсегда скрылась от «Гордого» в ночной темноте.

****

Примечания

6

Взять рифы — уменьшить площадь паруса, свёртывая его снизу и подвязывая свёрнутую часть у косых и шлюпочных парусов или подбирая парус кверху и прихватывая его к рее у прямых парусов.

7

Банки — здесь: всякое возвышение морского дна; в тесном же значении банками называются только те возвышения, на которых глубина воды 30 футов и менее.

8

Траверз — направление на какой-либо предмет, перпендикулярное курсу корабля или к его диаметральной плоскости. В зависимости от положения предмета относительно корабля (с правого или левого борта) различают правый и левый траверз.

9

Банки на шлюпке — перекладина, доска для сидения гребцов и пассажиров, а также для скрепления бортов, то же, что на судах бимсы.