Тени скрытого города. Книга вторая. Башня

Нина Воронгор

Вторая часть романа – «Башня».Сон находит продолжение наяву. Обыкновенные знакомства становятся странными. Устойчивая реальность пошатнулась ещё сильнее, и в ней появились пугающие трещины. Как Таня справляется с этим? Как выстраивает личную жизнь? Как ищет ответы на беспокоящие вопросы?

Глава 3

Богатыми не рождаются

Итак, Полина дала Тане два задания: знакомиться с мужчинами и написать статью о бедных и богатых. И если знакомства продвигаются бодро и доставляют удовольствие, то со статьёй Таня испытывает трудности. С одной стороны, кажется очевидной разница между психологией богатого и бедного: богатые уверенны, решительны, а бедные сами себе строят ограничения. Но с другой стороны, что писать в статье? Банальные рассуждения? Прописные истины?

Даже опрашивая людей, разве возможно во всё это как следует вникнуть? Вот если бы Таня сама, собственными усилиями из бедности вышла к богатству, тогда, конечно, смогла бы написать интересную статью, — основанную на личном опыте! А в данной ситуации… Кому и зачем это нужно? По Таниному мнению, Полина высосала задание из пальца! А придётся выполнять, раз уж взяла на себя роль «ученицы».

Сбор материала для статьи проходит вяло: до середины декабря было лишь одно интервью — с безработным. А потом Таня познакомилась с Данилой, и информационная копилка пополнилась.

Данила, как оказалось, живёт на соседней улице. Договорились встретиться вечером возле парка с Лениным. Парк — полузаброшенное место, достопримечательность Запсишного района. В его центре на постаменте — облепленный снегом белый памятник в традиционной для изображений Ленина позе: вытянутая рука широкой ладонью указывает в «светлое будущее». В сугробах протоптана узкая витиеватая тропинка, торчат голые ветки кустов и заснеженные колючие ёлки. Скамеек нет: возможно, завалены снегом, хотя Таня не помнит, чтобы и осенью, проходя тут однажды, заметила хоть одну.

Данила — полноватый мужчина с полуоткрытым ртом. Он пыхтит во время разговора и при ходьбе. Походка неуклюжая: пока вёл по тропинке через парк, угодил в сугроб и смешно выбирался, болтая валенками. Потом снова чуть не упал, повиснув ногой в воздухе, — Таня вовремя схватила за руку. «Ой-ой, какой я неловкий!» — сокрушался Данила.

За парком — кондитерская фабрика «Мишуткин двор». Краснокирпичный магазинчик, куда повёл новый знакомый, тоже называется «Мишуткин двор». Таня сразу принялась изучать цены, думала: «Раз сюда непосредственно поступает продукция фабрики, то шоколад и конфеты должны стоить дёшево». Не тут-то было! Цены высокие, как и везде. Зато продаются пирожные, правда, выбор маленький: «Лимонное», которое Таня уже пробовала, «картошка» и песочные, завёрнутые в пищевую плёнку. Данила купил песочные.

Отправились к нему домой. Живёт он в пятиэтажке на пятом этаже. В квартире шумно. Выглянула мама с намыленными руками и полная сестра, потом выскочили два мальчика и пронеслись мимо. Перед порогом длинный узкий коридор, заваленный пёстрыми тряпками, распределёнными по кучам; тарахтит стиральная машина. Переступая через тряпки, Данила и Таня прошли в дальний конец коридора и оказались в маленькой комнатке. Данила прикрыл дверь, стало тихо.

Бардак в комнате, наверное, следовало охарактеризовать как «творческий беспорядок», потому что это соответствует роли «непризнанного гения», которую выбрал для себя Данила. По телефону Таня узнала, что он, хоть и работает машинистом на заводе, на самом деле душой весь в шахматах, ездит на шахматные соревнования (правда, в последнее время только проигрывает) и мечтает полностью посвятить себя хобби. Но досадная реальность такова, что завод отнимает большую часть времени и сил.

Таня присела на стул перед письменным столом, Данила поспешил сдвинуть в сторону тетради и несколько старых рваных книг, заслонив прилепленную к обоям картинку улыбающейся девушки в бикини. На освободившееся пространство положил пирожные.

У Таниных ног стоит горшок с засохшим растением. Палас усыпан мусором. Дверь в комнату занавешивают свитер и штаны. Кровать изголовьем упирается в стену, где дверь, а другим концом — в высокий старый шкаф. Над кроватью висит тонкий яркий ковёр с тиграми, поверх ковра икона. Кроватное покрывало добавляет пестроты крупными коричнево-жёлтыми цветами. Боковая стенка шкафа тоже занята иконой: лик Христа спокойно взирает с календаря за позапрошлый год и чуть-чуть улыбается.

— Да-а, у тебя и иконы висят, и девушки фривольные, — усмехнулась Таня.

— Где? Ой! — смутился Данила. — Я понимаю, что грех, но ничего поделать с собой не могу! Думаю о девушках постоянно! Но ты такая чистая, такая невинная… — он протянул ладони, словно издалека с трепетом прикасаясь.

— Почему ты решил, что я чистая? Разве ты меня знаешь?

— Ты так выглядишь. Знаешь, ты чудесная девушка! Ангел! Можно я тебя приобниму? Слегка, за плечи.

— Зачем? Ну, можно.

Подошёл и, пыхтя, обнял.

— А поцеловать в щёчку можно?

— Не надо меня целовать!

— Не буду, не буду! Извини! — отстранился. — Я так грешен! Корю, корю себя. Бог меня накажет!

— С чего ты взял, что грешен? Разве плохо мечтать о женщине?

— Плохо, это очень плохо!

— Данила, но ведь это же естественно! Тебя таким, между прочим, создал Бог!

— Плотские побуждения надо обуздывать, только у меня никак не получается. Но ты простишь меня? Простишь, что я тебя… к тебе немного приставал?

Таня прыснула.

— Я тебя и не осуждала!

— Вот и хорошо, спасибо! Ты такая… — снова протянул дрожащие пухлые ладони, проведя ими по воздуху вниз. — Милая, скромная девушка! Подожди (засуетился), я принесу чай!

Ушёл, прикрыв дверь. Вернулся с подносом и, когда выставлял полные горячие чашки и сахарницу, рассыпал по столу сахар.

— Ой-ой! Что ж я такой неловкий!

Данила тыкался боком то туда, то сюда.

— Сейчас всё уберу!

И убежал за тряпкой.

Потом пили чай. Таня развернула пирожное; как ни старалась кусать аккуратно, низко наклоняясь над столом, крошки всё равно сыпались, пирожное ведь песочное!

— Я вот решила поработать журналисткой, — после чаепития сказала Таня, вспомнив, что на этой неделе собиралась, наконец, написать статью и отдать на проверку Полине. — Пишу на тему «Бедность и богатство». Ты согласен поделиться своими мыслями? И чтобы я отразила твоё мнение в статье с указанием твоей профессии, возраста, имени (без фамилии). Имя могу изменить, если хочешь!

— А какое мнение тебя интересует? — без энтузиазма отозвался Данила.

— Вот ты любишь шахматы. А работаешь на заводе. Почему бы тебе не посвятить себя полностью шахматам? Не отвлекался бы на завод и, глядишь, перестал бы проигрывать! Ведь за победы хорошо платят?

— Я не могу продвинуться в шахматах, потому что здоровье плохое. А ещё нет в Отоке хороших учителей, некому было меня научить в своё время. Да и сил не хватает, чтобы совершенствовать игру, поскольку вынужден работать на заводе.

— А ты не работай! Уволься! — настаивала Таня, расширив сверкающие глаза.

— Завод — это деньги и стабильность! Я не могу уволиться, — нахмурился Данила. — Если бы я бросил шахматы, то на заводе зарабатывал бы больше. А так: уезжаю на соревнования, беру отпуск без содержания. А с другой стороны, если бы я разогнался в шахматах, то отпала бы необходимость работать на заводе: на соревнованиях бы зарабатывал.

— Вот видишь! Порочный круг получается. Тебе надо выбрать одно из двух, и, моё мнение, надо выбирать то, что ближе к сердцу! Мне кажется, невозможно достичь успеха и денежного благополучия на нелюбимой работе.

— Богатство не самое главное в жизни, — Данила отвернулся, выдохнув через нос. — Неинтересная тема для разговора, и так всё понятно.

— А что понятно?

— Ну что… Карма, судьба. Дети не могут достичь большего, чем их родители. Давай лучше о другом поговорим!

— Давай… Только сначала мне бы по-быстрому записать твои мысли, пока не забыла! Не дашь ручку с листочком?

— Записывай, я не против, — Данила продолжал сидеть.

— А дай мне ручку и листочек!

— А, извини! — он поднялся и стал рыться на письменном столе. — Надеюсь, ты согласна, что есть более важные вещи в жизни.

— Конечно, есть! Хотя я не очень хорошо различаю, что важнее. Всё важно! Когда у человека болит сердце, для него мир перестаёт существовать, а самым главным становится, чтобы сердце исцелилось. Он, наверное, думает, что в этом и заключается его счастье, а всё остальное — мелочи. А когда не болит, забывает, другие приоритеты появляются… Не знаю, может, неудачный пример.

— Зачем ты об этом думаешь? — Данила протянул помятый листок в клеточку и простой карандаш. — У тебя больное сердце?

— Нет.

Пока Таня писала, Данила ходил по комнате, а потом сел близко, и девушка услышала его шумное дыхание.

— Можно я вот так дотронусь? — попросил, положив ладонь на стол и коснувшись Таниной руки.

Вообще-то его близость мешала сосредоточиться, не говоря уже о том, что крайне неудобно писать, когда тебя чуть ли не тянут за локоть (лёгкие прикосновения быстро сменились более настойчивыми). Через пару минут Таня не выдержала и выразила недовольство. Данила отстранился.

Когда девушка закончила и свернула листок, Данила вновь сел вплотную.

— Ты очень привлекательная! Красавица!

Сладко улыбаясь, он взял Танины ладони в свои.

— Ой, извини!

Засопел, немного отодвинулся, расшатывая скрипучий стул, и опять приблизился.

— Ты такая скромная! Не умею я правильно вести себя со скромными девушками, пристаю!

Отошёл к окну. «Не такая уж я скромная, — хотела сказать Таня. — Можешь приставать дальше». Но промолчала: зачем портить мнение о себе? Спросила:

— У тебя когда-нибудь была постоянная девушка?

— Нет. Я никому не нравлюсь, — он жалко улыбнулся и развёл пухлыми руками. — У меня со здоровьем не всё в порядке. Как-то не везёт мне с девушками.

— Обязательно повезёт! — обнадёжила Таня. — Почему не нравишься? Мне кажется, ты вполне привлекательный.

— Полный…

— Ну и что? Не жирный ведь! Некоторым нравятся крупные мужчины. Грудь у тебя широкая, руки мускулистые. Вполне привлекательный!

— Ты правда так считаешь? — он расплылся в улыбке, тая, как земляничный торт на солнце, и, подойдя вплотную, присел на край стола. — А я тебе нравлюсь?

— Ну… н-нравишься, — Таня отодвинулась. — Только я ведь ищу мужа! А как муж ты мне всё-таки не подходишь. Тебе нужна женщина, которая будет ухаживать за тобой, как за ребёнком, которая возьмёт все домашние хлопоты на себя. А я ведь не такая! Не люблю готовить, заниматься хозяйством. Я человек творческий, хочу рисовать! Понимаешь? Краски, холсты… Как ты — в шахматы, мечтаю полностью погрузиться в рисование, чтобы ничто не отвлекало!

Таня вновь выставляла себя в преувеличенно невыгодном свете, подчёркивая собственную эксцентричность. Лишь бы не ранить мужское самолюбие!

— Главное, не падай духом и не думай, будто плохой и никому не нравишься! Ищи свою женщину и обязательно найдёшь!

— А разве мы не могли бы просто встречаться?

— Зачем?

Данила смутился, а потом внезапно протянул руки.

— Ты такая чудесная девушка! Можно я покружу тебя?

Не успела Таня возразить, как он ухватил её с двух сторон.

— Данила, не надо! Я ведь тяжёлая!

— Немножко! Ну пожалуйста! — сопел в самое ухо.

И поднял над полом, слегка согнувшись в коленях. Таня напряглась от неудобства, вцепилась в его шею, боясь выскользнуть из мягких Даниловых рук. Он мелко зашагал вокруг своей оси.

— Всё! Хватит, хватит!

Наконец, позволил ей сползти на пол.

— Я ведь не из лёгких!

— А мне показалось, лёгенькая. Посмотри, какая ты худенькая! Прямо балерина!

— Ну и сравнил! Какая из меня балерина? Я ведь не спортивная! И не такая уж худая!

Таня вдруг поймала себя на мысли, что говорит о себе слишком много отрицательного.

Пора домой. Таня убедила Данилу, что провожать не обязательно. Когда надевала пальто, выбежал маленький мальчик и стал смотреть. А потом закричал Даниле, чтобы тот что-то ему то ли дал, то ли показал.

На следующий день после работы Таня села за написание статьи, а в субботу на йоге отдала рукопись Полине. В воскресенье Полина позвонила на сотовый — в тот самый момент, когда Таня в маршрутке возвращалась домой после встречи с Павлом. Полина предложила встретиться сегодня вечером. Убирая сотовый обратно в сумку, Таня не могла удержать счастливой улыбки: наконец-то они нормально пообщаются! Тем более Тане было что рассказать: о сне и сегодняшнем «знаке» в виде фото в Павловом альбоме. Правда, радость омрачалась непрошеным волнением: что Полина скажет о статье? Таня подозревала: ничего хорошего! Особенно если вспомнить, с какой неохотой статья писалась и как при этом приходилось бороться со сном.

Словно отвечая Таниным подозрениям, Полина как-то сдержанно поприветствовала, сразу прошла в зал и села на табуретку перед диваном. Дома, кроме неё, никого нет. На краю дивана лежит полупрозрачная синяя папка-уголок с вложенными в неё рукописными листами — статьёй. Полина сидит в отдалении, перекинув ногу на ногу. Создаётся впечатление, будто она брезгует снова прикасаться к статье. Хотя, скорее всего, Таня накручивает от волнения.

Девушка села на диван и заговорила о Павле, поделилась подробностями встречи, потом рассказала сон. Полина молча кивала, а у Тани, чем дальше рассказывала, тем слабее было желание продолжать. С возрастающим страхом она начала догадываться, что обращённое к ней лицо Полины — это лицо тени.

— Значит, я всё-таки права? Мне действительно стоит пойти в башню, чтобы разгадать тайну СМС? Как вы думаете?

— Судя по всему, тебе так и нужно поступить, — коротко согласилась Полина.

— Но вы на самом деле так не считаете?

— Я не знаю, куда ведёт тебя твой ангел-хранитель.

— Ангел-хранитель? Разве он существует?

— У каждого человека есть ангел-хранитель. Об этом написано у Лазарева, — она поднялась с табуретки и достала из шкафа тонкую зелёную книжку. — И о многом другом интересном написано! Сейчас зачитаю… — стала листать.

— Раньше вы говорили, что ведёт Дух, — заметила Таня, равнодушно наблюдая за попытками Полины отыскать что-то в книге.

Полина медленно кивнула и сказала:

— Тяжело всё время следовать туда, куда толкает Дух. Нужно каждый миг быть готовой всё бросить и идти в неведомом направлении, но идти уверенно, будто знаешь, что тебя ждёт. Я пока не готова. Понимаешь, — она на миг закрыла глаза, — Дух как ветер, и, если ты недостаточно силён, он будет швырять и рвать тебя, словно бабочку.

Таня расслабилась: пусть Полина и дальше говорит о бабочках и ангелах-хранителях, веру в которых, если честно, Таня считает детской и наивной. Теперь Полина похожа на саму себя!

— Не могу найти… Там так хорошо написано, как раз про тебя!.. Ладно, потом найдётся! Хочешь, дам почитать? Только через неделю надо вернуть! Я обещала эту книгу одному мальчику.

— Нет, в другой раз почитаю! — отказалась Таня. — В последнее время сильно занята. К тому же знакомства… — улыбнулась.

— А почему ты не спрашиваешь про статью? — Полина кивнула на синюю папку-уголок с рукописью.

— Ну и как вам статья? — Таня изменилась в лице и сглотнула.

Полина помолчала, скосив глаза в сторону.

— Пока ты не пришла, я думала, как бы помягче сказать.

Она спокойно взглянула на девушку своими ненакрашенными синевато-серыми глазами. От этих глаз шла какая-то стальная прохлада — жутко смотреть! Вот оно — лицо тени! А вовсе не то, с которым Полина встретила и тем более с которым листала Лазарева. Теперь это было совершенно очевидно!

— Статья не то чтобы плохая, — отпечатывался Полинин голос, — она вообще никакая! Пустой набор слов. Я вижу «рыбу», я не вижу «вихрь»! Ты ли это? Разве ты никогда не писала писем или школьных сочинений? Тебя не учили излагать мысли в словах? Честно говоря, прочитав это (кивок на листы), я была удивлена и разочарована!

— Вообще-то я не журналист и не писатель! — раздражённо проговорила Таня, когда, наконец, удалось проглотить ком в горле. — Мне ближе излагать мысли в рисунках!

— Между нами, у тебя и это плохо получается.

— П-почему вы на меня наезжаете?! — возмутилась девушка.

— А почему ты безответственно относишься к выполнению заданий?..

— Вовсе не безответственно!

–…Моя помощь в таком случае совершенно бесполезна, и я, наверное, зря трачу на тебя время, а своим временем я дорожу!

Таня растерялась: почему-то было трудно поверить, что Полина всерьёз её отчитывает. Наверное, это какая-то психологическая игра, она ведь психолог!

— Я прекрасно знакомлюсь с мужчинами! Это задание у меня получается!

— Правда? — Полина вскинула брови и опять скосила глаза в сторону. — И что же у тебя получается?

— З-знакомиться, — девушка запнулась.

— Вообще-то как мы формулировали цель твоих знакомств?

— Никак не формулировали.

— Вот те раз! Ну-ка вспомни!

— Вы сказали, чтобы я просто знакомилась… чтобы почувствовать себя женщиной.

— Это так, по-твоему, я формулировала задание? Ты услышала то, что захотела услышать, а совсем не то, что было на самом деле! Сколько раз я повторяла: нужно записывать задания! Взять тонкую тетрадку и записывать!

— Вы не говорили записывать задания! Предлагали только составить список желаний. Я точно помню!

— Вот я тебе и твержу: ты помнишь и слышишь лишь то, что хочешь.

— Но это не так!

— Подожди!

Полина скрылась за белыми двойными дверями и вернулась с листом в клетку и ручкой. В качестве опоры под лист протянула книгу Лазарева.

— Записывай! «Цель моих знакомств — встретить мужчину, с которым я буду счастлива и который станет моим мужем». С достижением этой цели у тебя пока проблемы, поэтому твоя гордыня, будто ты прекрасно справляешься с заданием, неуместна.

— Вы не говорили, что это цель задания! Это моя личная цель! Задание тут не при чём. А вы говорили просто знакомиться! Вроде даже не обязательно среди вашего списка окажется мой избранник, может, он другим способом найдётся. Точно помню ваши слова!

Тане хотелось зажать себе рот, потому что слишком много и бессмысленно спорила и этот спор буквально опустошал внутренности. Ясно как дважды два: Полина несправедлива, и несправедливость вопиющая! Она додумывает то, чего не было, а Таня своей памяти доверяет: не совсем же дырявая у Тани голова! «Вот сию минуту встану и уйду! Скажу напоследок: „Зря думаете, будто я так уж нуждаюсь в вашей помощи!“ Можно добавить: „Надеюсь, больше не увидимся!“» Но вместо этого Таня сказала:

— Лично я довольна тем, как знакомлюсь. Жизнь стала интересней!

— Конечно! Если учесть, что работу ты себе выбрала по принципу «подальше от жизненных бурь». Да и сидишь под тёплым родительским крылышком, беспечно тратишь родительские деньги. Наверное, и мужчину ищешь, чтобы содержал. Только придётся тебя разочаровать: прежде чем что-то получить, надо сначала отдать! Таков закон мироздания, и у него нет исключений.

Полина ещё не договорила, а Таня уже разразилась слезами. Грудь сотрясали рыдания. Под ладонями, закрывающими лицо, было мокро и жарко. На Полину Таня не смотрела. Ей хотелось срочно успокоиться! Она вытирала глаза, набирала в грудь побольше воздуха и, выставив указательный палец, сквозь улыбку бормотала:

— Сейчас… сейчас…

Но подступал новый приступ рыданий.

— Принести платок?

— Н-не надо!.. Я… я сейчас!..

Внезапно Таня развела руками и, взглянув сквозь пелену на Полину, улыбаясь, воскликнула:

— Как я пойду по улице в таком виде?!

— Не три глаза: они от этого сильнее краснеют.

Странное состояние, будто расслабилась внутри пружина, дав волю новым чувствам и новым мыслям. Уже нет обиды на Полину. Стало понятно и радостно от понимания: Полина здесь не при чём! Она вовсе не стремилась обидеть или принизить Таню. В Танином сознании вспыхнул свет, наполнив его всего, даже самые дальние уголки.

— Я поняла! Подождите… Сейчас скажу!.. — от попытки выразить то, что открыла, сдавило горло. — Так в моём детстве… так… Сейчас!

Таня глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Вы вели себя как… моя мама… в детстве. Она часто меня критиковала. Почти не хвалила… Наверное, боялась испортить… похвалами.

Полина кивала, а к девушке, наконец, вернулась способность нормально говорить. В голову хлынули воспоминания.

— Помню, в школе по природоведенью нам задали провести эксперимент: налить воду в бутылку и поставить на мороз. Надо было отобразить этапы эксперимента в рисунках. Я нарисовала цветными карандашами градусник и разбитую бутылку. Подошла к маме с тетрадкой довольная. «И что? — сказала мама. — Ты показываешь, чтобы похвастаться, что ли?» Так обидно стало тогда!

— Теперь ты можешь понять свою маму? — спросила Полина.

— Да, наверное, — Таня задумалась. — Её саму так воспитывали, даже ещё строже. Её мама (моя бабушка) была тренером по плаванью и активным членом партии. Она требовала от дочери только отличных оценок по всем школьным предметам, даже четвёрку нельзя было получить. Записала маму на плаванье, гимнастику и музыку, чтобы и там мама была первой. За пятёрки бабушка не хвалила: они как само собой разумелись. Моя мама ещё молодец, что не доходила до такой крайности в воспитании нас с сестрой и братом!

— Хорошо, что ты это понимаешь!

Таня заметила: Полина сидит теперь ближе и смотрит мягко, слегка склонив голову.

— Честно говоря, — призналась Полина, — я думала, с тобой дольше придётся бороться. Есть люди, которые вообще не плачут при ком-то. А слёзы полезны, они очищают.

— Так странно: я даже не обижаюсь на вас, — удивилась Таня.

— И не нужно обижаться! Это ведь ты сама попросила меня сыграть роль твоей недовольной мамы.

— Как «сама попросила»?

— Я имею в виду, — уточнила Полина, — попросил твой ангел-хранитель! Я уже спать собралась, а тут он входит в твоём обличье, светится. Пришлось выслушать. Теперь ты станешь другой, сегодняшнее понимание изменило тебя.

— В каком смысле «изменило»? — улыбнулась Таня.

— Во всех смыслах, энергетически тоже.

— Но вы же не видите человека как светящийся кокон.

— Я вижу по-другому.

— Вы думаете, меня очень легко можно довести до слёз? — забеспокоилась Таня.

— Я бы не сказала, что очень легко. Сколько я с тобой боролась? Часа два? Хотя я знаю девушку, которая никогда не заплачет. У неё мама умерла, когда ей было 12 лет.

Таня так и не отделалась от мысли-занозы, что Полине больше импонируют те, которые не плачут, — гордые и сильные.

— Ты статью забери, её надо доработать, — напомнила Полина.

— Я лучше заново напишу! А это даже перечитывать не хочется, — Таня отвернулась.

— У тебя собран неплохой материал, только подан без души. Наполни статью силой! Пусть она сияет и переливается, как драгоценный камень!

— Материала всё-таки недостаточно, — призналась Таня. — Я ведь так и не расспросила ни одного богатого. Даже не знаю, где их искать, богатых!

— Возьми интервью у Виктора Долгих, губернатора, — вдруг предложила Полина.

— Губернатора? Вы что! Да к нему, наверное, не попасть и не дозвониться! И куда звонить? Разве скажут в справочной службе? И даже если удастся попасть на приём, он, скорее всего, не согласится на интервью. У него своих дел хватает!

— Попробуй! Когда-то давно я немного общалась с ним, он тогда ещё не был губернатором. Устроил интернатовским детям праздник: пирожные, подарки.

— А вы работали в интернате?

— Короткий период. Или возьми интервью у Белоусовой! У неё на Красной улице центр «Госпожа Совершенство».

— Я придумала, как узнать о губернаторе! — внезапно воскликнула Таня. — О нём упоминала экскурсовод, когда мы с мамой были на экскурсии по Отоку! Если я правильно поняла, экскурсовод лично знает губернатора и наверняка может много про него рассказать.

— Так действуй!

Таня начала действовать на следующий же день — меньше, чем за две недели до отъезда. С рабочего телефона позвонила сначала в справочную службу, потом в Дом культуры и объяснила женщине на том конце провода, что для написания статьи ищет экскурсовода, которая проводила экскурсию летом для старшеклассников, а внешность у неё такая-то и такая-то. Женщина внимательно выслушала и сказала:

— А-а, Валечка! Только она у нас постоянно не работает.

— И как мне с ней…

— Обратитесь в школу! Минутку, уточню в какую… Школа №21. Она там учитель искусствоведения.

— Искусствоведение… — растерянно повторила Таня. — Извините, может, вы подскажете номер её сотового?

— Нет, не подскажу. Сотового у неё, кажется, и нет!

— А какое её полное имя-фамилия-отчество?

— Валентина Егоровна Мартынова.

Таня поблагодарила и попрощалась. Но, положив трубку, упрекнула себя за поспешность, ведь надо было ещё спросить, где находится школа №21! Да и стоит ли туда соваться до конца месяца? Вдруг школьники уже на каникулах? Дома Настя развеяла Танины опасения, сказав, что каникулы официально начинаются только 31-ого.

Таня пыталась вырваться на неделе, однако работа не отпускала: студенты, студенты… Все с сосредоточенными (а некоторые с испуганными) лицами. Требовательные! Каждому обязательно нужно захватить домой целую кипу книг! В читальном зале никто сидеть не хочет: слишком мало места! Половину занимают Олины студенты с иностранного факультета: все как один в наушниках с отсутствующим взором, слушают иностранную речь с кассет, которые выдаёт Оля. А если садится филолог, то оккупирует весь стол, заваливая его книгами, — как будто успеет обработать эту кучу до закрытия библиотеки!

Зал холодный, несмотря на отопление. Холодно и душно! Спёртый воздух в пластиково-бумажных евростенах стоит плотной резиновой стеной, сколько ни проветривай. Таня до сих пор не привыкла им дышать.

В школу отправилась утром в субботу, хотя, конечно, рисковала не застать Валентину Егоровну.

По городу развешаны поздравления с Новым годом и Рождеством, висят уже с начала декабря, хотя Рождество будет и вовсе нескоро, 7-ого января. На площади Ленина стоит огромная ёлка, правда, нити, увивающие её, не горят по вечерам. Рядом с ёлкой — два больших деревянных короба; внутри снег, предназначенный для изготовления статуй Деда Мороза и Снегурочки. Новогодняя атмосфера будоражит и радует!

После школы Таня решила на йогу не ехать, а побродить по магазинам, найти подарки для родных и для подруги Насти.

Школа №21 тоже подготовилась к празднику: на террасе между окнами второго этажа установлена маленькая нарядная ёлочка; окна сплошь залеплены белыми снежинками, звёздами, трафаретами конфет и снеговиков.

В школе дым коромыслом! Дети носятся, топают, младшеклассники визжат, старшеклассники орут, кто-то дерётся, кто-то катается по бетонному полу. На Таню не обращают внимания, даже полусонный охранник в зелёном камуфляжном костюме не остановил, когда она направилась через холл к лестнице. «Как будто я учительница!» — настраивает себя Таня, но всё же робеет перед ребятами, теснящими её на лестнице. Деловой походкой двинулась вдоль стены в поисках учительской или стенда с расписанием уроков. За подсказкой обратилась к мальчику в очках, тот отправил обратно на первый этаж.

С трудом удалось сосредоточиться на строчках расписания. Глаза слепо бегают по одним и тем же словам, мелькают «8 „Б“», «9 „А“», «физ-ра», «алгебра», «лит-ра». Внезапно, как землетрясение, на школьный мир обрушился звонок. Таня аж подпрыгнула на месте! Детей стало меньше, шум постепенно стих.

Вот: искус-вед., 10-ый «Б», стоит четвёртым уроком. Но четвёртый урок уже был или как раз начинается? И вообще, 10-ый «Б» с какой смены: первой или второй? Рассердившись на себя за несобранность, Таня отправилась на поиски учительской. Учительская оказалась на втором этаже. В кабинете высокая плотная женщина с короткой стрижкой цвета блонд надевала перед зеркалом большую меховую шапку.

— Извините! — обратилась Таня. — Не подскажете, где я могу найти Валентину Егоровну Мартынову?

— Она отвела уже уроки, — прозвучал громкий голос. — Но, может, не ушла ещё. Посмотрите в 237-ом кабинете! Это третий этаж.

Женщина открыла шкаф, но вдруг прищурилась и обернулась на Таню. Девушка поспешно двинулась к лестнице. Тихонько постучала в 237-ой кабинет, толкнула дверь — та открылась.

Повезло! За учительским столом сидит знакомая экскурсовод: растрёпанные волосы, круглые очки, лицо почти без косметики, худенькая, похожа на школьницу.

— Здравствуйте! Вы Валентина Егоровна?

— Да.

Таня вошла в класс и остановилась на пороге.

— Мы с вами уже встречались! Вы проводили экскурсию летом по городу, рассказывали о Центре, Окраине. Мне экскурсия очень понравилась! Я помню, вы упоминали…

— Вы проходите, садитесь! — перебила Валентина Егоровна, кивнув на парту перед собой.

Таня села, оглядевшись. К доске прижаты магнитами портрет художника Пабло Пикассо и три репродукции: «Девочка на шаре», «Нищий старик с мальчиком» и «Герника» (сюрреалистическое изображение войны).

— Дело в том, что я пишу статью в газету, — начала объяснять Таня, — о психологии бедных и богатых. Уже опросила так называемых «бедных». И вот теперь, — смущённо хмыкнула, — ищу «богатых».

Учительница слушала, неподвижно глядя на девушку. Её щёки и носик усеяны веснушками. Ручку она так и не клала на стол, сжимая в пальцах, будто собиралась писать дальше.

— Вы на экскурсии упоминали про губернатора. Были с ним лично знакомы? Если я правильно поняла…

— Да-да, один раз общались! Это давно было.

— Вот я бы и хотела поговорить с вами о губернаторе! — обрадовалась Таня. — Что вы о нём знаете? Кажется, вы говорили, будто он сам, своими усилиями, из бедности вышел в богатство, стал директором фабрики «Лучший в мире Карлсон». Кстати, некоторые пирожные этой фабрики мне очень нравятся!

— Да-да! Знаете, мы с Виктором Эдуардовичем столкнулись случайно, года четыре назад, я только-только начала работать в школе…

В этот момент дверь класса приоткрылась: заглянула и сразу исчезла девчоночья голова. Валентина Егоровна продолжала:

— Это было начало лета, День города… Хотите, расскажу подробно?

— Конечно!

Учительница облокотилась о спинку стула и с улыбкой вздохнула, приподняв и опустив глаза. Перед её мысленным взором пробуждались невидимые для Тани приятные воспоминания.

— На площадь перед Домом творчества «Радуга» обещали вынести самый большой торт за историю Отока от компании «Лучший в мире Карлсон». А ещё обещали, что каждому достанется кусочек! Мы с тремя ученицами отправились на площадь. И попали в гущу праздничной суеты! Ярмарка, воздушные шары, горки и карусели для детей. Торговцы в народных костюмах. Никто не знал, в какое время вынесут торт. Мы сгорали от любопытства и нетерпения! А одна моя ученица не выдержала ожидания и ушла домой…

В дверь заглянула всё та же девочка.

— Скажите, а урока не будет? — протараторила она.

— Какого урока? — не поняла Валентина Егоровна.

Девочка исчезла, не ответив.

— Пожалуй, пора собираться! — учительница поднялась и стала неторопливо снимать с доски портрет и репродукции.

— Пошёл дождь, — продолжила рассказывать. — Но люди не расходились, а попрятались под крыши летних кафе. Интересно же взглянуть на чудо-торт! А потом вдруг народ выбежал на площадь под дождь, и мы с девочками туда же. Смотрим: сцена. Украшена гирляндами из разноцветных воздушных шариков. А на сцене под натянутым тентом — торт.

Валентина Егоровна стояла у доски и жестикулировала репродукциями. Опомнившись, подошла к столу и стала укладывать вещи в сумку и пакет.

— Честно говоря, я разочаровалась, — она подняла глаза. — Не такой уж он большой был! Просто пирамида из всё уменьшающихся тортов. Ожидала увидеть нечто более грандиозное… Знаете, а давайте здесь посидим, пока не выгоняют! — она опустилась на стул за учительским столом.

Таня с готовностью кивнула и вновь сосредоточила слух, ожидая, когда речь пойдёт непосредственно о губернаторе.

— Дождь-то был сильный! — неторопливо повествовала Валентина Егоровна. — Толпу перед сценой прикрывали купола зонтиков. А мы без зонтов! Не догадались захватить. Моя ученица поднялась на скамейку и фотографировала поверх голов. А потом люди встали в очередь за тортом, мы тоже. Очередь почти не двигалась. Сначала к торту приглашали бабушек и дедушек, потом дошколят, потом младших школьников. В толпе было тесно, зато мы прятались под чужими зонтами. Девушка рядом с нами разозлилась, схватила дочку — приподняла её перед собой — и вломилась в гущу людей, как танк! Пробила себе дорогу к торту! Я потом видела, как они с дочкой доедали кусок. А мы с девочками решили больше не стоять, выбрались наружу. Мокрые, продрогшие! Дождь к тому времени перестал. Площадь вся в лужах… Тут-то к нам и подошёл Виктор Эдуардович!

Я сначала не поняла, что происходит. Незнакомый мужчина, одет по-простому: чёрная куртка, чёрные джинсы. Улыбается, глаза живые. Волосы торчком, как у взъерошенного воробья. Сейчас он облысел. И сейчас он полнее, чем был в то время. Когда представился, я опешила! Рот открыла, так и стою с открытым ртом. А он говорит: «Не беда, что праздничного торта не поели». И зовёт в Дом творчества, там буфет на первом этаже. «Угощу!» — говорит. Мы последовали за ним, как овечки за пастухом. Хотя нет (Валентина Егоровна улыбнулась), одна моя ученица сбежала. Остались мы с Наташей.

Он усадил нас за столик, а сам скрылся. Потом появился с двумя молодыми женщинами и их детьми — тоже на улице подобрал. Усадил рядом. Поговорил с буфетчицей, и нам вынесли на картонных тарелочках по куску торта и гранёные стаканы с чаем. Виктор Эдуардович говорит: «Хоть отре́зали и не от самого большого торта, но этот тоже очень вкусный. Или даже вкуснее!» После этих слов он подмигнул. Помню, сверху на торте был красный мармеладный цветок, а коржи со сметанным кремом. Сейчас почему-то не вижу в продаже. Мы сидели тесной компанией за столиком и угощались. А Виктор Эдуардович сидел немного поодаль, перекинув ногу на ногу.

Одна из приведённых девушек захотела с Виктором Эдуардовичем побеседовать, задавала вопросы о личной жизни, о работе. Он охотно отвечал. Вот тогда я и узнала, как нелегко ему дался путь от простого студента до основателя фабрики. Он был обычным ребёнком из бедной деревенской семьи. Мать воспитывала одна его и его сестру. Он поступил в Отоковский университет, жил на стипендию в общежитии, экономил. Мама не имела возможности помогать. Уже тогда он начал зарабатывать, совмещая работу и учёбу. В конце концов сам стал материально поддерживать маму и сестру.

— А где он работал? — уточнила Таня, потому что Валентина Егоровна смолкла.

— Я не знаю, не помню.

— Мне бы хотелось подробнее о губернаторе! Как ему всё-таки удалось столь высоко подняться?

— Он говорил, что самое главное — быть добрым и благодарить всех, кто тебе помогает, не жадничать.

— И всё?

— Понимаете… — учительница запнулась и смущённо добавила: — Не знаю вашего имени.

Девушка представилась.

— Понимаете, Таня, это ведь было давно! Как я могу помнить все подробности разговора? А вы о чём именно хотите статью написать?

— О психологии бедных и богатых, — пробормотала Таня упавшим голосом.

— М-м-м… Тогда я вам не гожусь в качестве информатора! — Валентина Егоровна виновато улыбнулась и, приподняв плечи, развела худенькими ладонями. — Напрасно отняла у вас время рассказами о Дне города!

— Мне было интересно послушать!

— Но ведь это совсем не годится для статьи! — учительница окончательно расстроилась. — А в какую газету пишете?

— Пока не определилась. Отнесу в разные редакции. Я ведь не журналистка, решила подработать внештатным корреспондентом.

— И сразу взялись за сложную тему! Только вы лучше не пишите то, что я рассказывала о жизни Виктора Эдуардовича: вдруг соврала в чём-нибудь? Память — ненадёжный источник информации.

Таня со вздохом коротко кивнула.

— Ой! — Валентина Егоровна внезапно выпрямилась, её глаза радостно расширились, а лицо приобрело забавное детское выражение. — Он ведь оставил тогда визитку! И она у меня где-то затесалась!

Женщина полезла в свою сумку, вынула толстую записную книжку и принялась перелистывать исписанные разноцветными пастами странички. Среди страниц попадались свёрнутые бумажки, ламинированные карточки, мелькнул календарик.

— Не здесь! — она достала другую записную книжку, полистала. — Вот!

Протянула Тане потрёпанную картонку песочного цвета, на которой серыми буквами пропечатаны имя-фамилия-отчество губернатора, телефон и должность: «Директор фабрики кондитерских изделий „Лучший в мире Карлсон“».

— Попытайтесь обратиться непосредственно к нему! — посоветовала Валентина Егоровна. — От меня толку мало, а он вам всё подробно расскажет. Правда, визитка старая. Не знаю, можно ли теперь дозвониться по телефону, который там указан. А если можно, то до кого? Но вы попробуйте!

Таня «попробует» в этот же день, почти не дав себе времени на предварительные волнения.

— Да, слушаю! — откликнулся мужской голос.

— Здравствуйте! Я Татьяна Гутова, начинающий журналист. Хотела бы поговорить с Виктором Эдуардовичем.

На том конце провода замешкались, а затем прежний голос сказал:

— Секундочку!

— Да? — раздался другой мужской голос.

— Виктор Эдуардович?

— Да.

— Вас беспокоит Татьяна Гутова! Я пишу статью о бедных и богатых, как стать богатым. Хотела бы взять у вас интервью.

— Позвольте спросить: как вы меня нашли?

— Ваш телефон дала учительница, которую вы угощали тортом в День города несколько лет назад. В Доме творчества «Радуга».

— Очень любопытно! Дело в том, что вам, Татьяна, на редкость повезло! Застать меня по этому номеру почти невозможно! И, поскольку вам так повезло, я просто обязан уделить вам внимание! Что конкретно вас интересует?

— Как вы стали богатым? Может, вы дали бы несколько советов?

— Знаете, Татьяна, а такая статья уже есть! Тогда же в Доме творчества «Радуга» я давал интервью журналистке с ребёнком. Учительница, о которой вы упомянули, безусловно, помнит! Статья была опубликована в подростковой газете «Мы сами». Возможно, в библиотеках сохранились старые подшивки — посмотрите!

— Но я бы хотела написать свою статью, — расстроенно пробормотала девушка.

— К сожалению, Татьяна, у меня нет времени! Хотя вы можете обратиться к Веронике Эдуардовне Самоделовой, моей сестре! Она составляет генеалогическое древо нашего рода, описывает биографии предков и ныне живущих родственников, в том числе мою. Наверное, согласится что-то вам рассказать. Запишете телефон?

— Конечно! Записываю.

Он продиктовал рабочий номер.

— Если поторопитесь, то застанете на месте прямо сейчас.

— Спасибо большое!

— Всего доброго, Татьяна!

Выходит, тогда, в День города, Валентина Егоровна не распознала, что одна из мам, приглашённых Виктором Эдуардовичем, была журналисткой, а за столиком во время поедания торта протекала не просто беседа, а настоящее интервью!

Дрожащей рукой Таня набрала номер Вероники Эдуардовны.

— Могу встретиться с вами только после праздников, — сказала сестра губернатора спокойным прохладным голосом. — Или приезжайте завтра вечером!

— А во сколько? И куда? — Таня засияла, не веря своему счастью.

— В шесть часов, если вас устроит. Запишите адрес: улица Квадро, дом 29, квартира 118. Внизу домофон — наберёте номер квартиры, я отвечу.

«К ней домой!» — удивлённо подумала Таня.

Весь оставшийся день она пыталась выяснить, как добраться до улицы Квадро. Помог сосед из квартиры напротив: надо ехать в Центр, сойти на остановке «Часовня», перейти дорогу и сесть на 48-ой.

В воскресенье (началом которого было расставание с Павлом по телефону) Таня отправилась к Веронике Эдуардовне.

Центр преобразился. Одна из ёлочек на остановке «Часовня» увита светящимися нитями. На деревья перед мини-маркетом «БигБэг» небрежно накинуты серебряные, изумрудные и золотые световые сеточки. На противоположной стороне улицы возле торгового павильона ёлка увешана цветными коробками из-под сока.

Таня нарочно проехала дальше по Красной улице, чтобы купить блокнот на спирали с красивой обложкой и дорогую шариковую ручку. «Как настоящая журналистка!» — удовлетворённо оценила себя девушка.

Странно становится на душе, когда Таня задумывается над ситуацией: ведь она разговаривала с самим губернатором, а теперь едет домой к его родной сестре! Дух захватывает от радости! Но при этом в мыслях то явно, то мельком всплывает образ таинственной башни. Как будто некая сила, независимо от Таниной воли, несёт Таню по спирали событий всё ближе и ближе к… чему? Что должно произойти в башне? Или ничего там не должно произойти, а все «знаки» и «вещие сны» просто следствие Таниной разыгравшейся фантазии! Трудно сориентироваться, где реальность, а где домыслы.

Узкая улица Квадро пролегает вдоль белёсой холодно-туманной низины, а в низине, сколько ни вглядывайся, не видно признаков человеческой жизни. Только лес серым щетинистым ковром раскатан по склону до горизонта.

В конце улицы стоит открытый всем ветрам высоченный кирпичный дом №29 — просто гигантский, если сравнивать с деревянными постройками вокруг. Стена сплошь застеклённая, а углы в форме узких башен. Такое роскошное жильё на отшибе города?

Войдя во двор под прямоугольную арку, Таня увидела нарядную ёлку, переливчато мигающую разноцветными нитями, и снежные фигуры на детской площадке. Время ещё есть, и девушка специально прошлась по узкой тропинке через площадку, разглядывая при свете вечерних огней массивного деда Мороза со Снегурочкой, рогатого оленя и пышнохвостую белку. Фигуры испорчены собачьими посланиями, желтеющими на основаниях, а также многочисленными ямками, проделанными детьми.

Путь к качелям и летним горкам завален снегом. Утоптано только пространство вокруг снежных фигур, ёлки и зимней деревянной горки. Дети с визгом скатываются, толкают друг друга, выкарабкиваются, скользя в валенках по льду. «Антон, пойдём домой! — устало уговаривает женский голос. — Антон, я уже замёрзла, пойдём домой… Антон, хватит уже… Мама замёрзла, пойдём…»

Девушка направилась к подъезду, и сразу ёкнуло сердце и сбилось дыхание. Достала записную книжку, чтобы лишний раз проверить, верно ли помнит номер квартиры. Всё правильно: 118. Нажала на кнопки домофона.

— Да?

— Это Татьяна Гутова!

— Проходите!

Раздался прерывистый тонкий звук, Таня потянула тяжёлую дверь. И ещё одну. Ого! Такого широкого, светлого и аккуратного подъезда Таня в жизни не видала! Потолок высоченный, оттуда сияют лампы в круглых плафонах. Лестничные площадки на загляденье чистые: ни бумажек, ни окурков, ни бутылок. Перила не погнуты, на стенах не только ни одной надписи или рисунка, но даже ни одной царапины! Удивительны подъездные окна: во-первых, пластиковые, во-вторых, слишком большие, будто в крупном торговом центре. Поверх уличных огней они отражают Таню, как она поднимается на третий этаж. Девушка смутилась, почувствовав себя рыбкой в аквариуме, ведь с улицы её наверняка видно!

Дверь одной из квартир открыта, на пороге встречает женщина — наверное не такая уже молодая, но выглядящая молодо и ухоженно. На ней белые лёгкие штаны, шлёпанцы-вьетнамки и просторная рубашка с рукавами до локтей в красную, белую и чёрную полоску наискосок. Волосы небрежно подобраны большим перламутровым зажимом. Женщина отодвинула дверцу зеркального шкафа-купе и повесила Танино пальто на плечики, а потом подала мягкие розовые тапочки с собачьими мордочками.

Таня растерянно бегает глазами: это прихожая? Скорее, целая комната для раздевания и одевания на улицу! Отсюда не видно ни кухни, ни зала, как это привычно для Тани. На стенах интерьерные картины, выдержанные в одном стиле: все в желтовато-оранжевой гамме, изображают развалины древних строений, арки, едва различимые мостовые и низкое солнце.

Вероника Эдуардовна провела в просторную гостиную. Под ногами паркет — натуральный, деревянный, из узких дощечек. К гостиной примыкает зона кухни, которая выделена плиткой на полу и изогнутым выступом натяжного потолка. По волнистому краю выступа вкручены маленькие светильники.

Между окном, прикрытым жалюзи, и голой балконной дверью — высокая стойка с цветами в горшках.

Таня села на белый угловой диван без подлокотников, а Вероника Эдуардовна — в такое же по стилю кресло рядом с диваном. Перед ногами круглый столик со стеклянной столешницей, окантованной тёмным деревом. Над столиком низко нависает яркий китайский фонарь.

— Я отксерокопировала статью о Викторе Эдуардовиче, — сказала женщина, потянувшись к столику за двумя отпечатанными листами. — Статья написана четыре года назад, но информация вполне годится, если её переработать и не упоминать, о ком конкретно идёт речь.

Она передала статью Тане, и девушка машинально раскрыла листы перед глазами, но не смотрела в них.

— А разве вы не можете рассказать… по-новому? — спросила, робея.

— Зачем? Я даже не знаю, что добавить к статье! Ведь, если я правильно поняла, вас интересует секрет богатства и успеха. Виктор Эдуардович всё изложил в интервью!

— Хорошо… Я могу взять с собой?

— Конечно, это для вас!

— А может, вы дадите интервью? — обрадовалась Таня пришедшей в голову идее. — Вы ведь тоже многого достигли! И у вас свой опыт и своё, наверное, понимание, отличное от понимания Виктора Эдуардовича.

— В целом я с ним согласна! Но могу рассказать от себя. Только задавайте вопросы! Если вы не против, я приготовлю кофе.

— Не против.

И вдруг подумала, что неудобно будет одновременно пить кофе и записывать за Вероникой Эдуардовной.

Женщина прошла в зону кухни и щёлкнула кнопкой чайника, достала из шкафа баночку растворимого кофе.

Под окном рядом с большим блестящим холодильником стоят плетёная скамейка и складной столик, застеленный клеёнчатой скатертью. Широкий подоконник заставлен посудой, коробками и пакетами. Второй подоконник, который перед балконом, тоже завален всем подряд: книгами, бумагами, косметическими принадлежностями. Вдоль стен — дорожные сумки, банки с краской, рулон обоев, пылесос. Таня вдруг подумала, что Вероника Эдуардовна, вероятно, недавно переехала в эту квартиру.

Донёсся возбуждающий аромат кофе.

— Вам со сливками? — поинтересовалась хозяйка, обернувшись.

Таня кивнула, хотя никогда не пробовала кофе со сливками, не считая ароматизированной смеси в пакетиках, которой увлекалась на работе в прежней библиотеке.

Женщина плавно и медленно приблизилась, неся перед собой заставленный поднос. Разместила на стеклянном столике дымящиеся фарфоровые чашки на блюдечках, сахарницу и кувшинчик с коротким носиком. Плеснула в кофе густых сливок.

— Пьёте с сахаром?

— Да. Две ложки, хотя нет, одну!

Таня помешала, звякая блестящей ложечкой. Отпила, с удивлением отметив необыкновенно приятный вкус кофе. По телу разлилось тепло, стало жарко.

— Спрашивайте! — напомнила Вероника Эдуардовна.

Девушка торопливо опустошила чашку до половины, отставила и полезла в сумку за новыми блокнотом и ручкой.

— Вы сами считаете себя богатой? — начала своё интервью.

— Трудно сказать… Я могу, например, слетать в выходные на юг, отдохнуть денька два на море. Но не могу поехать в Австралию — моя мечта!

Пока Таня записывала фразу, Вероника Эдуардовна сделала несколько глотков. Она расслабленно сидела в кресле, подобрав ноги с длинными пальцами. На ногтях серебристо-серый педикюр.

— Ваши родители или родственники поначалу поддерживали вас материально? — спросила девушка, у которой вылетело из головы, что сестру губернатора, как и самого губернатора, воспитывала деревенская мать-одиночка.

— Нет. Мама скромная, без амбиций, доила коров. А отца не помню. Я рано стала зарабатывать и рано поднялась на высокий материальный уровень. Благодаря своей суперответственности и суперсамостоятельности! Содержу себя исключительно сама, даже от брата помощи не принимаю. Некоторые полагают: раз сестра губернатора, то понятно, откуда деньги. Но мы с братом каждый идём своим путём. И каждый сам, независимо друг от друга, пришёл к тому, к чему пришёл. Когда не на кого перекладывать, это стимулирует зарабатывать.

— А мужа у вас разве нет? Ну, чтобы помогать… чтобы вместе? — смущённо уточнила Таня.

Конец ознакомительного фрагмента.