Флэшмоб
После того как Олимпиада Ивановна вышла на пенсию, никаких особенно важных дел у неё не наблюдалось. Ну, забрать внука из школы, покормить обедом, помочь с уроками. Только ей всё почему-то казалось трудным…
Дожидаясь, пока молодая, но строгая Учительница выпустит детей на волю, Олимпиада Ивановна то прохаживалась, то пыталась по-птичьи примоститься на металлическое ограждение газона. Обычно, стоявшие рядом с ней взрослые, встретив своих чад, отправлялись по домам, учительница продленной группы, расставив детей парами, отводила их в соседнюю школу, а она всё ждала, ждала. Иногда, на опустевшей перед школой площадке, оставалась одна и вот тогда-то из дверей, не глядя по сторонам, выходил внук. Его растерянный и помятый вид говорил о чём-то удручающе-неприятном и ей становилось ясно, что сейчас придётся пройти мимо злобного охранника, который не имеет права пропустить в здание не только бабушку, но и осеннюю муху, жужжащую у его уха. Просить, упрашивать, объяснять, выслушивать, подниматься по лестнице, искать нужную дверь, робко заглядывать и негодовать про себя на нерадивого внука, который ну просто хуже всех, что, если он когда-нибудь и найдёт себе приятелей, то сами понимаете каких… Ребёнок же будет упорно молчать, не желая отвечать ни на одно почему и отыскивать ту самую муху, которую упустил охранник.
Казалось бы, умудрённая житейским опытом Олимпиада Ивановна, должна воспринимать ситуацию смиренно: ну, что она, старая, может, если ничего не может… ни книжку ребёнку прочитать, ни уроки проверить. Не даны ей полномочия: она ни его бабушка, она папина мама…
Как-то ясным весенним днём, подойдя к школе, Олимпиада Ивановна заметила бОльшую, нежели обычно суету. Безусые или с пушком над верхней губой юноши с грохотом стаскивали по ступенькам школы столы и выстраивали их рядами. За ними, прижимая кипы книг, выпорхнули полу девочки, полу девушки, в юбочках и платьицах, ставших им к концу учебного года явно не по размеру. Вышли педагогини, взгляд которых плыл, утверждая себя над толпой. Прибыли крупногабаритные представительницы Торговых домов, выискивая глазами платёжеспособных мам и бабушек. За ними, угодливо согнувшись в талиях, несли коробки узкогрудые продавцы. Всё шумело, книжилось и множилось, прибывавшими домочадцами младших школьников. Каждый приходил со своей стопкой книг. Растроганная Олимпиада Ивановна, с детства восторженно относясь к каждой, даже самой крохотной книжонке с заплатками и засалинами, с трудом сдерживала слёзы… Столов не хватало, места на школьном дворе тоже. Как поняла старушка, суть мероприятия сводилась к тому, что, сдав свою любимую книжку, ученик мог получить талончик, по которому ему полагалась бесплатная книга бывшая в употреблении или право на покупку новой, со скидкой. Старшеклассники и старшеклассницы, покрутившись для приличия у столов, озираясь по сторонам, завернули за угол школы, где проведение мероприятия не предусматривалось, а малышня, особенно первые и вторые классы, под бдительным взором учительниц, толкались у столов с книгами. Задирая голову, Олимпиада Ивановна переводила взгляд из стороны в сторону, но не находила ни внука, ни его учительницу. На какое-то мгновение, заметив мелькнувшую ярко-рыжую копну веснушчатого мальчика, одноклассника внука, Олимпиада Ивановна обрадовалась. Значит, и её где-то здесь. Когда же толпа начала редеть и взрослые, подхватив детские рюкзачки и мешки со сменкой, с умилением глядя на своих внучат, потянулись за школьную калитку, она испытала лёгкое недоумение: где же её то. Засуетилась. Пересекла школьный двор, обошла столы, как ищейка обнюхала все группки, теснившиеся вокруг входа в школу и вдруг под школьными окнами, в тени разлапившегося каштана, увидела, какую-то особенно важную, в тёмно-синем костюме Учительницу внука.
Подобострастные мамы и бабушки, улыбаясь, стояли вокруг неё. Рядом, выстроившись парами, ученики первого “Г”, того самого, к которому был приписан внук. Но, как ни вглядывалась Олимпиада Ивановна в сорок с лишним ребячьих лиц, того, кого она так усиленно искала, не нашла.
— А мой-то где? — надев, как ей казалось, вполне приличное выражение на лицо, спросила как можно дружелюбнее Олимпиада Ивановна.
— Я-то откуда знаю, — недовольно бросила Учительница, — их вон у меня сколько. А ваш…, — и, прошипев сквозь зубы что-то ещё, отвернулась, улыбаясь другим мамам и бабушкам.
Испытав обиду и горечь, едва сдерживая трясущиеся губы, Олимпиада Ивановна продолжила поиски. Взглянув на стройные ряды фотографирующихся на школьных ступеньках учеников во главе с учительницей и председательницей родительского комитета, она понуро бродила по школьной территории, не зная, что же предпринять дальше.
И вдруг её потухший взгляд натолкнулся на кучку детей и взрослых. Сначала она обратила внимание на восхищённую пожилую даму, потом на устремлённые куда-то взоры детей. Одна из девочек, стоявшая рядом с дамой, очевидно, её внучка, сияя лицом, смотрела на… её внука. Разгорячённый, он оживлённо говорил что-то, открывая книжку, которую недавно ему купила Олимпиада Ивановна, показывал картинки и, закончив, протянул девочке, которая по-прежнему, во все глаза глядела на него.
— На, возьми, я её уже прочитал. Возьми, пожалуйста. Это очень хорошая книжка, моя любимая.
— Тебе не жалко? — спросила дама. — И тут же добавила, — мы с внучкой прочитаем и тебе отдадим. Хорошо?
Внук кивал головой и выглядел очень счастливым…
До поворота шли вместе. Впереди внук Олимпиады Ивановны и девочка, за ними ещё несколько детей. Сзади Олимпиада Ивановна и пожилая дама, бабушка девочки. У поворота расстались, и энергичные, радостные шаги внука постепенно стали медленнее и тяжелее. Олимпиада Ивановна пыталась приободрить внука, но, казалось, он не слышал её. Опустив голову, он брёл своей обычной походкой, загребая ногами и отыскивая что-то на тротуаре.
