Наследие. Том второй (2016—2017)

Сергей Виноградов

Второй том юбилейного издания «Собрание сочинений» приурочен к 70-тетию автора. В него вошли поэтические произведения из ранее изданных сборников «Сквозь високосный год» и «Год красного петуха». Стихи, включённые в книгу, расположены в хронологическом порядке их создания. А также публицистические очерки и деревенская проза. Часть стихотворений была ранее опубликована в сборниках «Сквозь високосный год» и «Год красного петуха». Книга содержит нецензурную брань.

© Сергей Виноградов, 2021

ISBN 978-5-0055-4222-9 (т. 2)

ISBN 978-5-0055-2110-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

2016

Пришла зима

Такой зимы мы ждали много лет,

Но вновь не оправдались ожидания.

Мороз за тридцать. Снега почти нет,

Но есть зато — фигурное катание!

Вмиг превратились улицы в каток —

Нам лишь коньков сегодня не хватает…

Какое удовольствие зато!

Но о тепле народ уже мечтает.

Увы, народу не нужна зима…

Народу подавай обратно лето

В его насквозь промёрзшие дома.

Ему же потерпеть чуть-чуть советуют…

Но до весны ещё так далеко —

Ещё январь во всю не разгулялся…

Сидеть и просто мёрзнуть — нелегко.

Я ждать тепла с народом не остался.

Я настежь свои двери распахнул

И в мир шагнул морозный настоящий,

Как будто в детство сам себя вернул,

Чтоб надышаться воздухом звенящим

Как в том давно забытом январе…

Мороз и солнце! Что за чудный день!

Похоже, всё сошлось в календаре…

Оставьте же в квартирах ваших лень!

А что мороз? На то ведь и зима…

И пусть она вас больше не пугает,

Да и погода не сошла с ума —

Скорее те, кто так её ругает…

…Когда-нибудь потом на склоне лет

Когда зима такая же вернётся,

Прохожий, исполняющий балет,

Чему то своему вдруг улыбнётся…

Быть может, это будешь даже ты,

Сегодня отвергающий морозы.

И вместе с ними детские мечты

И чьи-то замерзающие слёзы…

Поседели берёзы

Поседели берёзы.

Только их седина

Лишь причуды природы,

А не чья-то вина.

Им, берёзам, неведом

Человеческий страх,

И не мучает совесть

Их в берёзовых снах…

Они даже не знают,

Что вдруг стали седыми,

Потому что весной

Будут вновь молодыми.

Ну, а мы не берёзы,

Мы обычные люди.

Мы с тобою седыми

Навсегда теперь будем…

Но пенять на природу

Нам с тобой не к лицу —

Наша долгая жизнь

Подошла уж к концу.

Ну, а в ней было всё:

И надежды и слёзы,

И часы ожиданий,

И вот эти берёзы…

Мы с тобою под ними

Упивались любовью,

Как берёзовым соком,

Перемешанным с кровью

Молодой и горячей.

Молодой и горячей —

Просто мы не умели

В наши годы иначе…

Просто мы не умели

По-другому любить,

И когда отлюбили,

Не смогли позабыть

Вкус той первой весны

У себя на губах.

И какой-то неведомый

Нам пока ещё страх…

Страх о том, что пройдёт

Это чувство когда-то.

Только кто, мы не знали,

Будет в том виноватым?

И причём здесь берёзы,

Даже пусть и седые…

И напрасные слёзы…

Где ж вы дни молодые?

Последнее признание

Холода. Холода наступили….

Вечный холод в замёрзшей душе.

Мы друг друга давно отлюбили

И про это забыли уже…

Холод в сердце. Холодные взгляды

И в словах нет ни капли тепла…

Может быть, нам его и не надо —

Всё равно жизнь к концу подошла.

Холодеют и тело и руки.

Холода. Холода. Холода…

И остался лишь миг до разлуки…

…А тебя я любила всегда!

Вакханалия зимы

Ну, вот и снова снег идёт весь вечер…

Вновь все тропинки к милой занесло

И ждёт она напрасно нашей встречи

И зря опять выходит за село…

За белой пеленой зимы проклятой

Исчезло всё — и лес и горизонт…

За что же мы пред Богом виноваты

За эту круговерть со всех сторон?

И почему он усмирить не может

Всю эту вакханалию зимы?

А может, ты испытываешь, Боже

Разлукой нас? Как долго сможем мы

Любить и ждать. И дни и даже годы,

Но ведь не век зима и этот снег.

И у природы нет плохой погоды —

Плохим бывает только человек…

…Но ждать я не хочу и мчусь я лихо

К своей любви. Ты только, позови…

Мне ангелы кричат: видали, психа!

Но ангелам не ведом вкус любви.

Разлучница моя

Зима и не зима. То лёд, то пламя,

То вдруг мороз, то дождь, что льёт с небес

Который день. Природа шутит с нами,

Хотя какой природе интерес?

Её непостоянство нам известно

К нему уже привыкли мы давно

Быть может в канцелярии небесной,

Забыв про нас, пьют ангелы вино?

У них кураж. У нас одни заботы:

В чём выходить на улицу опять

И брать ли зонт сегодня на работу,

А может валенки? Хотелось бы нам знать…

Но связи нет не только с небесами.

…И ты не отвечаешь на звонки

И ангельскими прямо голосами

Опять одни гудки. Одни гудки…

Стоим на трассе вот уже полсуток.

На трассе лёд, а впереди подъём…

Вернёмся мы, наверное, под утро,

Но если тот подъём переживём.

Мой друг «Камаз» — не хилая машина

И не в таких бывали мы делах,

Вот только жаль, нет рядом магазина,

Да и с бензином тоже полный швах…

…Зима и не зима. Но мы не в силах

Хоть матом, хоть без мата изменить

В ней ничего… А утром ты спросила —

И чем теперь смогу я объяснить

Что в той задержке я не виноватый?

Молчу как сыч. Боюсь завраться вдруг.

Боюсь, что ты пошлёшь меня обратно

В объятия нетронутых подруг…

Я иду по январю

Я иду по январю.

Чудная погода!

Я иду по январю —

В шестьдесят четыре года…

Было много январей

Тёплых и морозных,

Когда — минус пятьдесят…

Были даже грозы,

Когда зимняя гроза

Небо разрывала.

Было много январей…

Всякое бывало!

Только в каждом январе

Новый год был с ёлкой —

Радость нашей детворе.

Крики без умолка

В моих детских январях

Вспоминаю снова…

Жаль, в моих календарях

Рождества Христова

Никогда не находил

В виде красной даты…

Потому в те январи

Не вернусь обратно!

Утки

У старого моста кормили уток

И голубей нахальных прямо с рук,

Но вот однажды как-то ранним утром

Не оказалось уток наших вдруг…

А над мостом вороны да метели

Кружили лишь. И вместо речки лёд.

Знать, наши утки тоже захотели

Тепла как мы. Отправившись в полёт…

А мы весну ждать даже чуть устали

И просмотрели все свои глаза,

Но утки почему-то пролетали

Всё мимо нас в высоких небесах…

И стало пусто у моста над речкой

Такой вот в нашей жизни поворот…

Не нам судить про уток тех, конечно,

А вдруг они вернуться через год?

Поездка в Петербург

Луна поблекла с первыми лучами

Ну, вот и солнце встало за спиной

А мы, минуя знаки с «кирпичами»,

Несёмся в Петербург на выходной.

Гаишник толстый, видно, не проснулся,

И нас он явно тоже прозевал.

А я в свой Петербург опять вернулся —

И я опять его не узнавал.

Дома, дома до неба с этажами

И с тучами на крышах. Так и есть!

И бабушка с коляской с малышами

На переходе отдаёт мне честь…

А, может быть, ругается, как может,

Что всякие тут ездят день и ночь,

Увидев мою областную рожу…

И я бы поругаться был не прочь!

С уставшими бессонными глазами

Ведь три часа дороги — не пустяк!

Я лучше бы поспал, но надо даме

Поехать было. И поехали. Под знак…

Потом в ГАИ с сержантом препирались —

Лишиться прав или призреть закон?

В конце-концов, права при мне остались,

Но тут прервал мой сон чужой клаксон…

Проклятые дни

Ты себя не вини

Ты меня не вини

За такую судьбу

За проклятые дни…

Всё однажды пройдёт

Кто — до дома дойдёт

Ну, а нас не суди,

Тех, кто в них пропадёт…

Ведь и мы и они

Из одной все родни

Из одной все страны,

Но проклятые дни

Нас хотят поиметь

И сегодня и впредь,

Если что и дают:

Вместе всем умереть…

Вместе рядом лежать

Под звездой, под крестом,

В неизвестности ждать,

Что нас вспомнят потом…

….А потом никого —

Ни меня, ни его —

Лишь проклятые дни

До скончанья веков…

Мой дом

Спасибо маме с папой

За то, что я родился.

Спасибо маме с папой

За то, что пригодился

Я городу родному,

Таким, какой я есть.

За то, что город этот

И мама с папой здесь…

За то, что я останусь

С ним тоже навсегда.

Спасибо маме с папой

За лучшие года…

…Что было и что будет

Всё здесь — в судьбе моей.

Надеюсь, не забудет

В потоке лет и дней

Меня — его поэта

И город мой потом…

Ведь он не просто город —

Единственный мой дом…

Поэты

Все поэты немного пророки

И есть в них что-то от сатаны —

Им не чужды людские пороки,

Как и тяжкое бремя вины…

Потому они часто страдают

За других, тех, поверивших им,

Если в строчках своих угадают,

Когда новый разрушится Рим…

Если снова предскажут эпохе

Её скорый финал, сквозь туман…

Если скажут, что боги — не боги,

А их каждое слово — обман…

…Власть сама состоит из пороков,

Но у власти есть право решать:

Оставлять ли живыми пророков

Или, может, позволить сбежать…

Да — живые поэты опасны,

Но страшнее — те на небесах.

Они станут для всех несогласных

Вмиг святыми у нас на глазах…

…Нет, поэты совсем не пророки —

Они просто болеют душой

За страну. Ту, в которой уроки

Прошлых бед забывают порой.

Вопросы совести

Какое ты теперь имеешь право

Судить о том, что было, но прошло?

Делить людей на правых и неправых,

На тех, кто совершал добро и зло?

Их нет давно — ни красных и ни белых.

Зачем тебе их судьбы ворошить?

До прошлого тебе какое дело?

Оно ведь не мешает тебе жить?

Мне совесть задаёт вопросы эти,

А память моя словно трибунал…

Мне, правда, хорошо на этом свете,

Пока я полной правды не узнал.

А если вдруг узнаю, что с ней будет,

С бессовестною совестью моей?

И что тогда о ней мне скажут люди,

На склоне моих столь хороших дней?

А может, впрямь, я не имею права?

Но совесть почему-то вдруг молчит.

Вдруг и она от прошлого устала?

…Она же на меня донос строчит…

Повезло

Не видел я давно, чтобы так дружно

Народ наш на субботник выходил

И приглашать совсем уже не нужно…

Даёшь в стране субботник для водил!

Валит народ с лопатами и матом.

К последнему давно не привыкать…

И роет, роет, роет снег лопатой —

Своё авто не может откопать.

А снега навалило за ночь горы.

Легко и перепутать, чья гора?

Пока без драк, пока дошло до споров.

А кто забыл, куда ещё вчера

Поставил «мерседес» свой — просто курит,

А, может, ждёт, когда растает снег?

Ну, что ж, пусть ждёт. А я на этой улице

Самый, видать, свободный человек.

Хожу и наслаждаюсь красотою…

Ни руки не болят, ни голова!

Моё авто — в ремонте на постое…

И до весны в ГАИ мои права…

Без меня

Я к изменчивости мира

Отношусь вполне лояльно,

Но в подобной карусели

Как-то мне не по себе…

Я привык к стабильной жизни

Где-нибудь в деревне дальней,

К самому себе привык я

И привык к своей судьбе.

Вы меняйтесь с вашим миром,

Может, что-нибудь найдёте,

Вы меняйтесь, изменяйтесь,

Изменяйте — без меня!

А когда всё надоест вам,

Может быть, ко мне зайдёте?

Сядем вместе у камина

И тепло его огня

Вам тепло напомнит дома.

Но давно всё изменилось,

А точнее, изменили

Вы себя в себе давно…

Вы, без прошлого оставшись,

Слишком поздно спохватились.

Потому что мир изменчив.

Неизменно лишь одно —

Это Бог — создатель мира.

Так зачем его менять?

Чтоб изменчивостью мира

Слабость Веры объяснять?.

Страна великих чудаков

Жил да был на свете Чудик

В детстве весело чудил,

А вокруг смеялись люди:

Что он в этом находил?

Не заметно Чудик вырос —

Стал не чудик, а чудак.

В брюках, купленных на вырост,

Ну, ни дать, ни взять — простак…

Но не знали эти люди

Ничего про чудеса.

Он для них остался чудик —

Ненормальный — за глаза…

Ну, а он, с людьми не споря,

В мастерской своей чудил

И врагам на страх и горе

Нечто вдруг соорудил…

И однажды нечто это

Вдруг рвануло на весь мир

И стал чудик для планеты

Вмиг не чудик, а кумир…

Кто он — как-то раз спросили

У меня. А я им так:

Много чудиков в России —

Каждый первый в ней Чудак!

Ведь на них стоит Держава,

А за ней все мы — стеной…

Так, что лучше, Вам, пожалуй,

Обходить нас стороной!

Мороз

По телевизору всерьёз

Нам всё расскажут про мороз

И повторят потом раз пять:

Мороз! Всего-то двадцать пять…

Какой мороз, побойтесь Бога,

Всего лишь холода немного —

Но для страны уже беда!

Жаль, вы не знали никогда,

Что значит истинный мороз —

За пятьдесят. И не вопрос —

Как раз под самый Новый год

Во всю гулял всю ночь народ

И только утром он узнал

Мороза этого финал:

Замёрз газ в трубах. Это да!

А остальное ерунда…

А что сегодня? Минус пять?

А нам: Мороз! Кричат опять…

Берёзовые сны

Помнишь, в парке мы с тобой целовались,

А берёзки в парке том любовались,

И завидовали нам дружно парком

И мечтали о любви столь же жаркой…

Дело было в январе в дни морозные —

Целовались мы с тобой под берёзами…

Нам пока что ждать весны не серьёзно,

Да и мы с тобой лишь сны — тех берёзок…

Моя императрица

Январь в парадные одежды

Природу приодеть решил

И всем наряды белоснежные

К утру с метелью вместе сшил…

Берёзки стали — королевы

И клёны стали — короли,

Кусты — пажи их, тоже в белом,

И все придворные Земли…

Зима весь мир преобразила

Сегодня правит бал — она.

На белый танец пригласила

Даже меня она сама…

И отказать я ей не смею

И сквозь метель я к ней лечу,

Хоть танцевать я не умею,

Но быть любовником хочу!

…Она — моя императрица —

По крайней мере, дней на сто…

Зиме бы надо летом сниться!

Какой красивый сон зато…

Что там за краем

У нас у каждого похожие дороги,

Но жизни колея всегда своя…

Дороги наши топчут ноги многих

И втаптывают в грязь нас почём зря…

И в нашей колее порой мы вязнем

И рвём порой сцепление с душой,

Но мы, как танки, не боимся грязи,

Тем более своей, а не чужой…

Лишь нашей колее мы доверяем,

По ней мы едем так же как живём —

То лезем в гору, то с горы ныряем,

Ну, а когда не едем — водку пьём…

Себя лишь под колёса не бросаем…

А протрезвев, опять спешим вперёд.

Мы здесь одни. И мы одни решаем,

Куда нас колея та заведёт.

А впрочем, беспокоиться не надо,

О том, что потеряем колею —

В конце её — икона и лампада

И Аллилуйю ангелы поют…

Всем, кто доедет — почести и слава

И вечный рай в конце той колеи,

Если налево ехать. А направо?

Там будет вместо рая край земли…

Поехали! Уж слишком интересно,

Что там за краем — вечность или смерть?

Но только жизнь не тронулась и с места:

Бессмертие сначала заиметь

Вам надо бы — сказала жизнь смиренно —

А я всего лишь жизнь. Мой кончен путь…

— Но колею туда мы непременно

Ещё с тобой проложим как нибудь —

Моя душа сказала на прощание.

Выходит, что и ей уже пора…

Я вновь один. Коней небесных ржание…

Шум крыльев херувимов. Скрип пера…

На Ладоге

Почти зима. Год сорок первый.

Мороз. Совсем как в январе.

И караван уже не первый

Уходит в ночь к Большой земле…

А в небе «мессеры» летают

И те, кто в них сейчас сидят,

Всё видят и, конечно, знают

Кого в полуторках бомбят…

Сквозь трещины по льду и сердцу,

Врагам, и смерти вопреки,

Мы будем жить! Вы только верьте,

Сжимайте крепче кулачки!

Сквозь страх, сквозь слёзы и морозы

Придёт в Кобону караван!

…Всё это из блокадной прозы

Давно уже известно вам…

…Но в этот день победы славной

На берег Ладожский придут

Все те, кто был той ночью давней

Средь бомб в полуторках на льду.

И внуков приведут с собою,

Чтоб знали — всё им показать,

И с той же детскою любовью

Спасибо, павшим здесь, сказать…

Снег

Горы снега на дворе.

Гималаи!

— Столько снега в январе

Нам едва ли

И за год перелопатить…

Может, хватит

Нам на этот снег проклятый

Жизни тратить!..

Не даёт никто прогноз

Нам по снегу…

Только лыжникам одним

В радость бегать.

А у нас, у всех авто,

А не лыжи!

В пробках мы

Торчим зато —

Злобой брызжем…

И звоним начальству вновь

По «мобиле»:

Мол, чужие КАД с утра

Всю забили!

Семья

Есть в родстве у меня

И хохлы и евреи

Близкие и по крови

И по чувству вины…

Если всех сосчитать —

Полстраны их имею

Только нет никого

Ближе — кроме жены…

Разбросало нас время

И проклятые войны

По стране необъятной

И всем нам не чужой…

Так и жили в России

Тихо, мирно, достойно

Ни кому не мешая,

Как в квартире большой…

Никому не писали,

Никого не искали

Имена и фамилии

Позабыли давно…

Уходили на небо,

А они и не знали,

Значит, встретиться нам,

Было им не дано…

Распадается мир наш

На частицы и атомы

И когда-то замкнётся

Вечный круг бытия…

Так давайте не будем

Мы считать виноватыми

Ни себя, ни других —

Все мы с вами — семья…

Понедельник

Перегаром бензиновым отрыгают дороги.

Сразу видно, что был у страны выходной…

Ну, а вы, что хотели? Мы ведь люди — не боги,

Мы садимся за руль, выпив не по одной!

Понедельник всегда день тяжёлый для Бога —

Успевают едва на Земле отпевать

Тех, кто выбрал вчера прямо к Богу дорогу,

Или просто решил у него побывать…

Ну, а мы по обочине что-то тихо плетёмся,

Не угнаться, похоже, нам за жизнью с тобой…

Только ты мне в ответ: мы же к Богу не рвёмся,

И не пьём, как они за удачу, с судьбой…

Первая оттепель

Январь вдруг вспомнил о весне

И ночью чудо совершил-

Висят сосульки на окне…

Видать, погреться сам решил!

И первой оттепели рад

Народ, уставший от зимы…

На улицах сплошной парад

И вместе с ним, конечно, мы

По первым лужицам идём

И даже дождь не раздражает,

Но это только этим днём,

А завтра, праздник завершая

Уйдёт январь. Февраль придёт

И возвратится всё обратно —

На крышах снег. На лужах лёд

И даже думать страшновато

О том, что ждут нас впереди

Ещё февральские метели

Или февральские дожди

Четыре с хвостиком недели…

Стареем мы

В понедельник нагрянул февраль

С неразлучной подругой метелью

И чуть-чуть похудел календарь,

Как и год, на четыре недели…

На четыре недели и мы

Постарели, подруга, с тобою…

Ты сказала: на месяц зимы!

Я с тобой согласился: тем более!

Быстро в старости годы идут,

Ну, а дней мы и не замечаем.

Был январь где-то рядышком тут,

А сегодня февраль уж встречаем…

Но пока у нас повода нет

Для февральской тоски и печали.

Лучше я прочитаю сонет,

Как с тобой мы зимой повстречались.

Грипп

Год обезьяны подложил свинью,

А вроде начинался так прилично…

Ругается народ: ну, мать твою!

Толпясь с утра в метро своём столичном.

Опять повсюду вводят карантин

Такая невесёлая картина!

Год високосный! Что же мы хотим —

Судачат старики у магазина…

Зима. И грипп пришёл очередной.

Вот невидаль, да каждый год такое,

Когда зимой, бывало и весной,

Такое время подлое, сырое…

Все разговоры только лишь о нём —

О гриппе свинском. Надоело даже.

Мы с Фомичём напьёмся белым днём

И той свинье себя ещё покажем.

И всем докажем: истина в вине!

Но почему спешат все к фармацевту,

Как этот гражданин: настойки мне!

— А алкашам сегодня по рецепту!

Такие вот унылые дела:

Все лечатся от гриппа, как умеют…

Всё потому, скажу вам не со зла —

Врачи для нас давно не Панацея…

Брат

Где теперь ты братик, брат?

Почему всё так случилось?

И кто в этом виноват

Был, когда мы были живы?

Нет, конечно, я живой!

Как живу? Так, понемногу…

Ну, а ты, надеюсь, свой

Путь нашёл, конечно, к Богу…

Много выпито вина

Было вместе за те годы

Пока правил сатана

В душах наших. Но невзгоды

Кто-то смог преодолеть —

Что вполне было разумно…

Кто-то смог лишь умереть

От своей тоски безумной…

Бог решил, что я вторым

Буду в том семейном списке…

Поздним вечером сырым

Первым ты в свой путь неблизкий

От меня навек ушёл.

Даже и не попрощался…

А вопрос наш не решён:

Первым кто и где сломался?

Праздник без тебя

Я тебя приглашаю сегодня мой друг на мои именины,

Посидим, погрустим, посмеёмся, поплачем чуть-чуть

И вина по чуть-чуть, а потом будем чай пить с малиной,

Много думать о том, что прошло и что надо вернуть…

Просидим до утра у камина, как было когда-то,

И мечтать про себя будем как нам всё снова начать,

И смотреть друг на друга, улыбаясь чуть-чуть виновато,

И молчать очень долго и душою неслышно кричать…

А потом ты уйдёшь, и закончится праздник так быстро,

А потом я тебя провожать, как тогда, не пойду…

И погаснут в камине надежды последние искры

И тебе на прощание с неба не сорву я звезду…

Я тебя приглашаю сегодня мой друг на мои именины,

Хоть и знаю, что ты никогда больше в дом мой,

Увы, не войдёшь

И не будешь, как было когда-то,

Вино пить со мной из малины,

Но другого такого ты себе, как я был, не найдёшь…

Влюблённый Рафаэль

Закатилось вновь солнышко наше за далёкие сосны.

День, уставший за день, снова тихо отходит ко сну,

Оставляя на завтра нерешённые мною вопросы,

Оставляя мне на ночь в утешение эту весну…

Молодую, красивую, тёплую, как была ты когда-то,

Только мне утешения с ней не найти, не найти.

И в весну ту свою и к тебе я хочу вновь обратно,

Ну, а мне предлагают с этой новой куда-то пойти…

Но в любовницы мне или в судьи весны той не надо.

Пусть ласкает она тёплым ветром других в эту ночь,

Тех, кто будут весне этой,

Словно девушке первой, так рады,

Что, познав поцелуй, за него умереть уж не прочь…

Ну, а я, как-нибудь, дотерплю до утра, до рассвета

И один без тебя провожу ночь и встречу зарю,

И начну новый день, как и кончил, с твоёго портрета,

И прелестный твой лик наконец-то я боготворю…

Судьба

Я в конюшню Судьбы посмотреть, где стоят мои кони —

Где стоят мои годы и дни, вдруг случайно зашёл,

Но привратник седой мне сказал, что я здесь посторонний.

От Судьбы я обиженный тут же на долгие годы ушёл…

Но известно нам всем, от Судьбы не уйдешь никогда ты

Когда надо она тебя сразу и быстро найдёт…

Через годы предстал перед ней я. Но в чём виноватый?

Почему мне такой вдруг достался и рок и почёт?

Но знакомый превратник почему-то меня не встречает

И конюшня пуста и не слышно в ней ржанья коней

А Судьба моя мне слишком ласково вдруг отвечает:

Милый друг, у тебя не осталось на жизнь больше дней…

Ты их все промотал по дорогам, пытаясь укрыться

От меня и себя, и оставил себе лишь мечты

И остался ни с чем и теперь тебе жизнь твоя снится,

А привратник седой, не узнал? Так ведь это же ты…

И теперь твои дни в райских кущах у Бога пасутся

И душа твоя там. И теперь мы с тобой как семья

Знаю, можно с судьбой иногда на чуть-чуть разминуться

Но с собой никогда. Не всесильная даже и я…

Высоцкий

Я гитару настрою и спою про Высоцкого песню,

Не про то как он жил, как он пел, как он пил, кем он был,

Может быть, вам узнать и об этом теперь интересно,

Но я песню спою лишь о том, как он жизнь любил…

Он давно в небесах. Может с Богом давно подружился.

Но про нас не забыл. И он в нас, как и прежде, живёт

На порочной земле от безмерной любви чуть не спился…

Всё проходит — и жизнь и любовь. А Высоцкий — поёт!

Баритон его хриплый день и ночь в нашем бренном эфире,

На могиле цветы и поклонниц великая тьма…

Он бессмертье обрёл самым первым в физическом мире —

Чином этим его удостоила Вечность сама…

Надо так жизнь любить, чтоб до смерти ей всей отдаваться

И спектакль не играть, не играться, а жизнь свою жить,

Так, чтоб в душах чужих навсегда своим парнем остаться,

Не бояться уйти, не бояться со смертью дружить…

Много песен уже про него я за годы те слушал,

Пока мы без него. Нет, не правда, он с нами, он здесь!

Он свою и мою выворачивал песнями душу,

Потому что он в них весь Высоцкий. Как был и как есть…

Окуджава

Голос тёплый его согревал мою душу,

Когда было мне плохо, когда был одинок.

Его голос с пластинки я неделями слушал…

Было больше бы времени —

Вечность слушать бы мог.

Про бумажных солдат и про розу в стакане,

Про Судьбу и Надежду и про шар голубой…

Я не думал о том, вдруг однажды не станет

В этом мире его. Унесёт ли с собой

Свои добрые песни или здесь их оставит

Он ведь им — не певец, он от Бога поэт.

Или может кого-то за себя петь заставит,

Может, просто пластинки, но его то ведь нет!

Нет его — нет Арбата. Всё давно изменилось.

И Москва его песни здесь давно не поёт…

Ну, а мне Окуджава ночью снова приснился,

Как с гитарой своей по Арбату бредёт…

У каждого свой путь

По жизни я иду как по канату —

На первый раз я может и дойду,

Но если захочу пойти обратно,

То непременно в пропасть упаду…

Идти вперёд — закон канатоходца —

Всегда вперёд и только лишь вперёд!

Но если вдруг в лучах чужого солнца

Остановлюсь. Лишь слава не умрёт…

Но не моя. Того — кто был здесь первым

И первым тот канат преодолел…

Всю жизнь мы ходим по канатам-нервам,

Но где-то должен быть тому предел!

…Канат — всего лишь крепкая верёвка,

А я хожу по лезвию ножа…

Причём туда-сюда без остановки,

Хоть иногда под пятками душа.

У каждого свой путь и правосудие:

Кого верёвка ждёт и нож кого…

Не нам решать, кем в будущем мы будем,

А может быть не будет ничего…

История любви

Историю любви своей пишу,

Но только что-то нужных слов не нахожу,

Тех прошлых слов лишь про любовь,

Про то, как я к тебе, любимая спешу…

А вместо слов одни метели за окном

И мысли в голове лишь об одном,

О том, что ты там где-то ждёшь

И обо мне грустишь опять, моя любовь…

Историю любви своей пишу,

И от восторга я почти, что не дышу,

И кровь кипит, перо скрипит,

Но нужных слов лишь про любовь не нахожу…

А вместо них один на небе лунный лик

И я склонившийся над прозою старик…

…А ты всё ждёшь, моя любовь,

Когда люблю тебе скажу без лишних слов.

Скрипка Паганини

В красавице Одессе, что у моря,

Играла скрипка. И шумел Привоз…

Скрипач — одесский Паганини — дядя Моня

В последний раз сюда её принёс.

Чтобы отдать её после концерта

Какому-то барыге за долги…

Ведь говорят, что музыка бессмертна,

Но и у музыки, выходит, есть враги.

А скрипка та не пела, а рыдала,

Как — будто понимала, что к чему,

И не по-человечески страдала

По скрипачу, по Моне своему…

Божественная музыка, ей-богу,

Предназначалась Богу в этот раз,

Чтоб он услышал и помог немного

Лишь одному из миллионов нас.

Возможно, Бог и слышал всё и видел,

Но Моне Бог сегодня не помог.

Быть может, Моня, чем его обидел,

Но музыкой обидеть он не мог…

Играла скрипка, души разрывая,

И слёзы вырывая с наших глаз,

И музыка её была живая —

Про Моню и про каждого из нас…

Играла скрипка на Привозе шумном,

А по Привозу шёл двадцатый год…

И кто-то из ЧК нашёлся умный —

Того барыгу взяли в оборот.

Вновь музыка играла, но не долго,

Пока и Моню с ней не увели…

Хоть человек, конечно, не иголка,

Но Моню больше так и не нашли.

И скрипка вдруг куда-то с ним пропала…

Никто не знает и до наших дней.

Ну, а она на небесах давала

Тот прерванный концерт. И Моня с ней…

Шерше ля фам

Не зря французы говорят:

Ищите женщину. Ищите!

А как найдёте, не спешите…

(Язык французский изучите)

Шерше ля фам. Шерше ля фам!

Жаль, не сильны вы во французском,

И чужд вам, в общем-то, Париж,

Но в захолустье нашем русском

Париж увидишь, когда спишь…

Бульвар вам снится Сен-Жермен

И вы на нём — красавец русский —

Вполне приличный джентльмен,

Не говорящий по-французски…

Шерше ля фам, шерше ля фам —

А без неё хана здесь вам!

…Зачем вам, мальчики, французский,

Чтоб охладить любовный пыл?,

Особенно всем тем, кто русский

В родной России подзабыл…

Там вас не ждут, да и красавицы —

Все из Торжка да из Твери…

И мужики лишь те им нравятся,

Кто по-английски говорит!

…Не лучше ль, чем «шерше ля фамить»,

В деревню съездить в гости к маме?

Издержки революции

— Гражданочки, у нас теперь свобода!

Кричал с трибуны явный ловелас.

Но в октябре семнадцатого года

Другой ему пришёл на смену класс.

— Товарищи, долой буржуев свору!

Теперь вы все для каждого из нас…

История попёрла сразу в гору,

Когда легло полкласса на матрас.

Теперь же говорим мы про издержки

И не ищите в правде вы изъян.

Ведь было: комисарши и консъержки

Вставали в очередь с утра к чужим мужьям…

Ведь революции нужны и командиры,

И те нужны, которых бы вели…

И вот по разнарядке шли в квартиры

Чужие жёны, но не за рубли.

Не говорите: это же позорно!

Ну, перегнули кое-что в ЦК,

Ведь есть у них отдел по беспризорным

И всё, как видите, у партии в руках!

…Простите, ради бога, за издёвку,

Всё было — всё прошло. Что говорить,

Но только мне за партию неловко,

Глядишь, могли б Европу покорить…

Коля Нема

Мне сразу скажут: для стихов не тема

Писать про всяких разных дурачков,

Про тихвинского, скажем, Колю Нему…

На них не заработаешь очков,

Не заработаешь ни славы и ни премий,

Возможно Сталинских и Ленинских, даст бог…

О партии напишешь — будешь в теме!

О дурачках — не пустят за порог

Высоких, столь желанных кабинетов…

О том, что издадут — навек забудь!

Издательства — для правильных поэтов,

Но вовсе не для тех — каких-нибудь…

…А я из тех каких-нибудь, а значит,

Пора про Колю Нему написать

И выполнить поэта долг. Иначе

Никто о нём не сможет рассказать…

Кто он, откуда, я, увы, не знаю

Как и не знал, наверное, никто.

Давно его земля от нас скрывает…

И кто он был — больной или святой?

Вопросом этим вряд ли задаются

Живущие сейчас. Для них бы он

Сегодня был лишь тем, над кем смеются…

….А он для нас был — мастер похорон —

Смерть без него, похоже, не ходила

И даже просто не входила в дом.

Он незнакомцу выроет могилу

И помянёт, конечно же, потом…

Да и на свадьбы Колю приглашали

Для жениха с невестой — это честь…

И никогда нигде не обижали —

Не в каждом городе такой блаженный есть!

Но те дела, нас, тихвинских мальчишек,

Не трогали совсем — у нас свой мир…

Мы многое о нём от взрослых слышали

А посмотреть ходили лишь в трактир,

Где он бывал — с рожденья молчаливый,

Совсем не старый и не молодой

И не несчастный. Может быть, счастливый

С улыбкой детской, скрытой бородой…

Завидев нас, он часто суетливо,

Приют трактирный тут же покидал

Был взгляд его такой наполнен силой,

Хотя в душе он, видимо, страдал.

А мы за ним с дразнилкой: Коля Нема!

А иногда и камнем по спине…

Ну а потом за это непременно

Устраивала бабка порку мне…

И много я в своём углу тех басен

Наслушался от бабки про него.

Я с бабушкой теперь во всём согласен,

Да, поступали мы не хорошо…

Но тайна Колина для нас осталась тайной.

Блажен, кто верит, что он был святой,

Забредший в мир наш, может быть, случайно…

А если он лишь человек простой?

Не уж то б в нас сочувствие исчезло

И состраданье заменило зло?

Не знаю я! Скажу об этом честно.

Быть может, Коле просто повезло

И с нашим городом и с нашею эпохой —

Родиться и прожить, как Бог велел…

…А в век наш нынешний — дебильный и жестокий

Я Колей Немой быть бы не хотел!

Конец января

У января, ну, надо же случиться,

Ринит и с крыш обильно потекло…

Ему бы отдохнуть и подлечиться,

А он размазал дождик на стекло…

И поднялась его температура —

В термометре зашкалило за ноль…

Но не поможет январю микстура,

Хотя на вид он — видно всем — больной!

А нам как быть? И вместо шапок — маски

И вместо валенок — калоши надевать?

— Товарищи! Гуляйте без опаски —

Ринит — не грипп. Не надо забывать!

Спасибо друг, а мы и, впрямь, забыли

Что в понедельник выздоровеет он…

И как? А так! Ну, нам же объяснили:

Его морозный кончится сезон!

Фантазии

Фантазии — почти уход из жизни,

Почти самоубийство для души…

Скажу по-современному: я в лизинг

Взял бы одну за русские гроши.

И выкупил её бы раньше срока

И на свободу сразу б отпустил,

Ведь от неё мне никакого прока…

За прошлые фантазии простил

Себя давным-давно. Если серьёзно —

Мечты — одно. С мечтами хоть летай!

Фантазии же — это просто грёзы,

Ну, а за ними чьей-то крыши край…

Они нам не дают ни в Бога веры,

Не позволяют верить и в себя.

Они — лишь страхи наши и химеры

И сатане какая-то родня…

Все фантазёры — дети! И заложники,

И вечные рабы чужих утех…

И лишь мечтатели сумеют невозможное:

С мечтой своей прожить счастливый век…

Волчий аппетит

Приехал Волк в Лесную Думу…

Все шепчутся: что он задумал?

Другие прямо: будет толк,

Если приехал в Думу Волк…

А кто он Волк на самом деле?

Гадали звери и галдели,

А вышел вот такой финал:

Был Волк тот —

Серый кардинал…

А кто в политике не сведущ

То поясняю сразу вам:

В лесном отделе был заведующим

По всем финансовым делам…

На самом деле был лоббистам-

Тем самым, думским — финансистом…

Решал вопросы быстро, прямо:

Давал на лапу. Но и сам он

Себе на лапу взять не прочь:

Ведь выучить бы надо дочь…

И престарелую волчицу

Отправить в Ниццу подлечиться…

А остального — всем им хватит

А если, что себе доплатят

Из своих заячьих зарплат…

И хоть не всякий Волку рад,

Но что кричите — не кричите

Здесь всё вполне демократично

В карман дают — дела идут…

А будет плохо — продадут

Чего-нибудь. Ну, скажем — лес

И сберегут свой интерес…

У нас ещё полно лесов —

А в думе хватит голосов…

…Мораль сей басни без намёков

Без поучений. Но жестока:

Умерьте волчий аппетит!

…Но кушать, кто же запретит?

29 февраля

Сказал мне друг: день нынче не из лучших!

Ну, а по мне — обычное число…

Сегодня вновь не выдал шеф получки,

Да и дороги снегом занесло…

Всё как всегда. И что в нём не обычно?

Подумаешь, число в календаре!

Есть много лишнего и в жизни нам привычной

И в марте будущем и в прошлом январе…

Зато для демографии подспорье

И для страны рабочих столько рук!

Так что, мой друг, давай не будем спорить,

А то, не дай нам бог, отменят вдруг…

У нас ведь депутаты всё умеют:

Часы переводить — вперёд — назад…

Что ты сказал? И тронуть не посмеют?

А я то, думал, ты совсем не рад…

Блажен, кто верует

Блажен, кто верует и верой той живёт,

Кто Храм душе своей давно построил…

А вот когда меня Бог призовёт,

Что мне он скажет? И куда пристроит?

Уж точно не садовником в свой сад —

Там грешного меня святым не надо.

А ведь Христос и грешникам был рад

И поднимал с земли всех тех, кто падал…

Но что-то не стыкуется во мне.

Я жить иначе просто не умею.

Так, значит, мне всегда быть в вечной тьме?

Я — человек! Но права не имею

Быть там, где все — в бессмертии своём?

Ведь сам Христос на крест взошёл за это…

Тогда пойду к Христу и с ним вдвоём

Мы разберёмся с Богом этим летом.

Но ночью ангел прилетел. Сказал: не надо

Спешить к Христу. Такой ты не один.

Дождись свой день. Тебе все будут рады,

Особенно наш Бог — мой господин…

…Видать, святоши надоели Богу,

Видать, он по поэтам заскучал…

Ну, что ж, спасибо. Поживу немного.

Тем более, я Музу повстречал…

Любви метаморфозы

Душе моей не спится по ночам,

Летает где-то, выбравшись из тела.

Вернись, душа! Я ей всю ночь кричал

Она же меня слышать не хотела…

Есть у неё, видать, важней дела,

А от меня она за день устала

И поболтать на час-другой ушла

К твоей душе. И навсегда пропала…

Сошлись в ночи две родственных души —

Моя, твоя… Среди полночной тьмы

Про нас забыв, им некуда спешить —

Они же не стареют так, как мы…

Мы в молодости нашей также точно

С тобой не расставались до утра —

Хотелось нам любви — любви бессрочной…

А мы кричим душе: домой пора!

…Ночь за окном. И отдыхает тело

От бренных дел и мимолётных грёз,

И от души, которая летела

С твоей душой там где-то среди звёзд…

Но может, и не души там летают?

Но может это мы? Как и вчера…

…А души наши тоже так считают

И крепко спят в обнимку до утра…

Возвращение

Я в вокзальные двери прорываюсь как будто на волю

После долгой разлуки я в свой город обратно спешу,

Но не верят глаза, и тоска отзывается в памяти болью

От того, что я город — свой город здесь не нахожу…

Может, я перепутал и сошёл не на том полустанке,

Может мимо проехал иль мой поезд с названием «Жизнь»

Завернул не туда и не к той, как бывало порой, спозаранку

И теперь я стою и не там и негде и ору: «Зашибись»!

И никто меня здесь и не ждёт больше и не встречает,

И очнувшись от стресса, я ловлю в неизвестность такси,

Но таксист молодой город мой, к сожаленью, не знает,

А ты сердце своё — мне душа прошептала — спроси…

Может сердце тебе путь в далёкое детство подскажет,

Да и память заставь вспомнить всё и себя напряги,

Будь как в детстве своём —

Любопытным и столь же отважным,

Сбрось годов своих груз и обратно в свой город беги…

Я послушал совет и помчался в забытое детство

Вспоминать имена моих улиц исчезнувших вдруг,

Даже лица мальчишек, тех, что жили со мной по соседству,

И в чужую холодную ночь ощутил тепло маминых рук.

Этот город чужой мне моим был, конечно, когда-то,

Я его ощущаю всеми фибрами детской души….

И мой город, которого нет, разве он виноватый

В том, что я возвращаться

В своё детство совсем не спешил…

Кукушка

Я прошу тебя, кукушка, расскажи хотя бы мне,

Серокрылая подружка, сколько лет

Той быть войне,

На которую отправлюсь завтра я, уже с утра.

Мне годков лишь восемнадцать

Только стукнуло вчера…

Я ж за девками побегать вдоволь так и не успел,

Не успел нацеловаться, так как просто не умел…

…Но кукушка всё молчала. Что-то, видимо, не так.

Потому, что этот мальчик

Сгинет в первой из атак…

А молчать нельзя кукушке. И пора вести отсчёт

Дней кому-то, лет кому-то. Ведь надеется и ждёт

Каждый с той войны вернуться обязательно живой

С орденами, и с чинами,

И с седой, но с головой…

Это ведь её работа — разгонять печаль — тоску…

И с утра до самой ночи люди слушают: ку-ку!

И всегда с надеждой верят дни и годы и века

И не только в Бога. Но и — в суеверия пока…

Любовница

Я ведь всё же мужик с нерастраченной страстью

И силой…

И любовницу я до сих пор заиметь бы не прочь,

Чтобы каждую ночь она тихо ко мне приходила,

А уж чем нам заняться

Мы нашли бы на длинную ночь…

Мы бы чаю попили, а потом бы стихи с ней писали

Ну, а может, болтали просто так ни о чём до утра…

А потом уходила она в свои светлые дали,

А потом снова ждал я её точно так же,

Как ждал и вчера.

Только жаль, что мы с ней

Слишком поздно смогли познакомиться,

Хотя, впрочем, об этом

Вряд ли сильно жалеет жена…

И она не ревнует, ведь подруга моя

Лишь бессонница —

Я в объятьях её нахожу всё, что надо, сполна…

И усталый, к утру с ног валюсь,

И просплю до обеда.

Но однажды, прощаясь, мне сказала она: не зови…

Я сама по себе. Захочу и приду.

Может ночью на среду…

Ну, а я в эту ночь в первый раз крепко спал.

Без любви…

В горах

Шаг за шагом. Метр за метром. Вверх.

Далеко внизу под нами кружит стерх —

Он как будто белый ангел. Ну а мы

Шаг за шагом вверх шагаем в царство тьмы…

Далеко внизу алеет край земли,

А над нами уже звёзды свет зажгли,

Осветили хоть немного нам наш путь.

Мы пройдём свою дорогу как-нибудь…

И пока Господь к себе нас не призвал —

Мы устроим нашим душам здесь привал.

Отдохнём и снова с ними вверх пойдём…

И когда-нибудь к вершине той дойдём.

И хоть знаем мы давно — там Бога нет,

Но всегда он где-то рядом — смотрит в след

И пройти нам наш маршрут помогает,

И поверить в то, что здесь — жизнь другая…

Здесь ты чувствуешь себя — полубогом…

Но обратно нам пора в путь-дорогу.

Шаг за шагом. Метр за метром. Вниз.

Там внизу, пока что наша, ждёт нас жизнь…

Тмутаракань

Мы вдоль моря идём, а вдали чуть в тумане

Древний город Тамань. Мы с тобой на Тамани.

Мы с тобой на Тамани. Мы с тобою дошли

Аж до Тмутаракани — края русской земли…

Здесь история наша — о походах бесстрашных

О победах великих и обычных делах

И о предках здесь живших и о воинах павших

О Руси православной, о Земле в куполах…

И всем нам без укора: наши предки с Боспора!

Государство Российское к нам отсюда пришло.

Можно в это не верить. Говорю не для спора,

Если что-то и было — вместе с ними ушло…

Но я знаю прекрасно — здесь была Гермонасса

И друзья мои греки до сих пор здесь живут.

И с тобой мы сегодня на земле их прекрасной.

Почему не приехать, если в гости зовут!

Мы вдоль моря идём. И Азов чуть в тумане

Тихо плещет волной под ногами у нас.

Мы с тобой на Тамани в нашей Тмутаракани.

Приезжайте и вы на Тамань, хоть сейчас…

Грусть

Расплакалась зима и я в расстройстве…

Мне грусть её понятна — сочтены

Все дни её. А я в своём спокойствии,

Как висельник — в опале у жены…

И в нас двоих такая безысходность…

Увы, зиме судьбу не изменить,

Её опала длится меньше года,

Ну, а в своей — мне лишь себя винить…

А если так, всё это не смертельно,

Всё возвратится на свои места.

Вернёшься ты с морозом и метелью

И я вернусь к кому-нибудь тогда…

Ты не грусти пока, зима, по мне,

Смахни слёзу, забудь про эту грусть…

…А я вернусь, конечно же, к жене

И обязательно к тебе ещё вернусь…

Три минуты

Кто, если не ты? Кто, если не я?

Кто, если не мы? Это наша Земля.

Это наша планета. И для всех, но одна.

Тебе, мне и нам она очень нужна…

Пусть боги на небе спокойно живут,

Но вряд ли они нас к себе позовут

Всех сразу и разом — хороших, плохих,

В запасе для нас нет планеты у них….

Кто, если не мы? Кто, если не ты?

Мы Землю спасём от пустой суеты

От злобы и страха, от подленьких дел?

Иначе начнётся опять передел…

А нам до него три минуты всего

Потом ни чего. Потом ни кого.

Потом ни тебя, потом ни меня.

Лишь души летящие в чужие края…

А нам с телом бренным пора выбирать:

Бороться иль сразу нам всем умирать?

Кто, если не мы? Кто, если не мы?

Но вряд ли прибудут спасать нас из Тьмы…

На Синявинских высотах

На Синявинских высотах тишина

Здесь давно уже окончилась война

Здесь давно уже окончилась война

Но осталась в нашей памяти она…

Почерневшая от горя мать-Нева

И над ней родного неба синева

И над ней родного неба синева

И вокруг одна сгоревшая трава…

Он пришёл сюда с винтовкой налегке

И остался здесь на Невском пятачке

И остался здесь на Невском пятачке

Монументом тем, кто нынче вдалеке…

Монументом тем, кто там на небесах

Кто ещё лежит в болотах и лесах

Кто ещё лежит в болотах и лесах

С нескончаемой тоской в своих глазах…

На Синявинских высотах тишина

Но пока что не окончилась война

Но пока что не окончилась война

Для солдат, которых ждут их ордена…

Тёмная ночь

Тёмная ночь. Спит тревожными снами страна.

Тёмная ночь. А за ночью той где-то война.

Тёмная ночь. Ночью той даже павшие спят.

Тёмная ночь. Ты живых сбереги нам ребят.

Тёмная ночь. Ты в России всегда так темна.

Тёмная ночь. И война та тебе не нужна.

Тёмная ночь. Время песен и время любви.

Тёмная ночь. Бога в помощь себе призови.

Тёмная ночь. Расступись поскорей над страной.

Тёмная ночь. Божьим светом покончи с войной.

Тёмная ночь. Всех живых возврати в своё лоно.

Тёмная ночь. Стань, как прежде,

Подругой влюблённым…

Бомжи

Ничего не имею. Никому не обязан.

Ни к кому не привязан. И живу, как хочу.

А попробуйте вы. Но скажу я вам сразу

Через день или два — попадёте к врачу.

Мы бомжи, а не люди. Мы особая каста.

Почему нас не любят, мы и сами решим.

Нас бояться не надо, и лишь тем мы опасны,

Что порой заедают нас проклятые вши…

Но зато есть свобода и тюрьма на полгода,

Когда вновь непогода и, конечно, зима.

Мы довольные всем и судьбой и природой

И зачем нам свободным вы и ваши дома…

Но на этом же свете были мы тоже дети,

Но шпаною мы не были и нигде никогда.

И остались такими же — за себя лишь в ответе.

Наша жизнь — наше счастье. И до гроба — беда…

Поговорим, душа

— Настроение души

Не зависит от погоды…

— Утверждать так не спеши,

Вспомни все свои невзгоды:

Вспомни слёзы —

Шли дожди.

И тоска была в морозы.

Только в солнечные дни

Ты со мною под берёзой

Песни пел и водку пил

И кричал, как ты любил,

И себя, да и меня,

А потом проспал три дня…

…Я не стал с душою спорить

Может это всё и так…

— Если слёзы — значит, горе,

Остальное всё пустяк!

— Да, я видела нахалов —

Просто паиньки — они —

Мне в ответ душа сказала:

— Я ведь тоже отдыхала

От тебя все эти дни!

Цирк

Цирк сгорел и клоуны разъехались

По большой России кто куда…

И остались жители без смеха,

Без улыбок добрых навсегда…

Поселилось в городе уныние

В душах поселилась скорбь-тоска

Стала жизнь в том городе отныне

Словно в море ночь без маяка….

…Жизнь свою мы сравниваем с цирком,

Только цирком ей, увы, не быть —

Наша жизнь лишь мрачная квартирка,

Чтобы в ней, забыв про всё, лишь пить…

Цирк на самом деле — смех и слёзы —

Клоуны здесь правят бал всегда

Цирк для нас — поэзия, жизнь — проза

Про наши непутёвые года…

…Но цирк любимый наш давно уехал

Выходит, что пожар здесь ни причём.

И клоуны теперь торгуют смехом…

А смех теперь, скажите мне, почём?

Сам уйду

Я этим веком в клуб «своих» не принят

Я не такой как все — я в нём чужой

Я как бельмо в глазу у всех отныне

Со слишком честной, видимо, душой…

Я лишь старик с больным воображением,

Живущий вне реальности иной.

Пусть не туда души моей движение,

Но, может быть, не я, а век — больной?

Больному веку я такой не нужен

Больному веку нужен врач — не я.

А я и сам уйду по грязным лужам

В свой чистый мир, где ждут меня друзья…

Ворон

Чёрный ворон, чёрный ворон

Надо мной, как смерть летает,

Полетай, не жди так скоро,

Даже смерть мой срок не знает…

Я и сам не знаю срока

Буду жить всё — сколько есть.

Только мне вчера сорока

Принесла дурную весть…

Мне сорока протрещала:

Собирайся на войну…

Ничего не обещала

Кроме смерти за страну…

За страну мою родную

Я, не против умереть,

И свой долг стране верну я,

А меня получит смерть…

Чёрный ворон, чёрный ворон

Ты опять ко мне вернулся

Подожди, теперь уж скоро…

Только смерти приглянулся,

Но не я, а мальчик этот

Почему-то, молодой?

Просто мальчик — был поэтом,

Ну, а я — старик седой…

Лечу к тебе

Лечу к тебе сквозь високосный год

Из января в декабрь, минуя лето,

А может быть, совсем наоборот,

И вопреки движению планеты…

Я появлюсь, когда меня не ждёшь

Нежданно, неожиданно — поверь мне!

Но ты словам не веришь. Ну и что ж,

В окно взгляни — я там стою у двери…

С букетом роз стою в такой мороз

Я их принёс из будущего лета

А с неба ожерелье ярких звёзд

Тебе я прихватил с собой при этом…

Я не волшебник — просто я влюблён

Моя любовь — волшебная та сила,

Которая меня сквозь мрак времён

К тебе не раз волшебно приносила…

…А за окном опять сегодня снег

Ты у окна стоишь и ждёшь напрасно

Там у дверей какой-то человек…

Но он — не я. Мечтать не безопасно…

И всё равно сквозь високосный год

Сквозь все мечты и прочие приметы

Я прилечу. Скажу тебе: я вот

Весь твой теперь. Но это будет летом…

Фокстрот

За стенкой у безного соседа

По вечерам заводят патефон.

И злые языки склоняют деда,

Мол, не совсем нормальный вроде он…

Хрипит весь вечер ржавая мембрана

С пластинки, чуть живой, звучит фокстрот

И, правда, дед какой-то очень странный,

Но стариков кто ж нынче разберёт…

В конце концов, к фокстроту все привыкли

И даже ждали тот вечерний час,

Когда он зазвучит привычно хрипло,

Но он не зазвучал на этот раз…

И как-то стало сиротливо сразу

Чего-то не хватало вроде бы…

Ведь дед не изменял себе ни разу,

Но никуда не деться от судьбы…

Нет музыки, и свет в окне потушен…

А без фокстрота что за разговор!

И не заметили соседи, как в их души,

Чужая смерть прокралась словно вор…

Даты

Когда-нибудь и мы с тобой отметим

Сначала шестьдесят, потом ещё

И будет продолжаться жизни счёт

При нас, потом без нас, на этом свете.

Сначала будут нам носить подарки

И тосты говорить. Потом цветы

По скромному. Без слов и суеты

Нам принесут однажды летом жарким…

…Когда-нибудь и нам с тобой отметят

Сначала сто, потом и двести лет…

Но если завтра наш исчезнет след

Уход наш, может быть, и не заметят…

Муки творчества

Я в омут строк бросаюсь с головой

И отрешённый от всего живого,

Забыв про то, что сам ещё живой,

Хватаюсь за спасительное слово…

И ухожу в стихов небытиё.

Какой-то силой внутренней влекомый,

За рифы рифм хватаюсь… Не моё!

Но чьё-то до обидного знакомое…

А своего опять не нахожу

И снова на последнем издыхании

Слова свои с чужих перевожу —

С пока ещё неизданных изданий…

И чувствую измученным нутром,

Что вновь меня, увы, опередили.

Свои стихи они своим пером

С моей души всю ночь переводили…

Хандра

Минуты нет душе покоя

Дела, потом — опять дела

Я от подъёма до отбоя

Рву, словно лошадь, удила…

Спешу всё выполнить и сделать

Боюсь куда-то опоздать.

И оказаться вдруг без дела

Мне не грозит, видать, опять…

А впрочем, было бы не худо

Вдруг оказаться не у дел

И самому сказать: не буду!

Я б делать это не хотел!

Вернуть забытые желания

Мечты вернуть, вернуть стихи,

Чтоб не будильник утром ранним

Будил меня, а петухи…

Гори, она, моя работа!

Пусть дел не будет больше впредь!

Но тут же — в первую субботу:

Как бы без дел не заболеть?!

И в понедельник утром рано

Хандре своей сказал: пошла…

Долой хандру! Долой диваны!

Да здравствуют мои дела!

Старые грехи

Постучалась… В синем платье…

Тут же Музой назвалась…

— Что же, зря я время тратила?

Утром Муза взорвалась,

И забрала всё до строчки —

Нет ни денег, ни стихов,

От часов одна цепочка

И, конечно, ночь грехов…

Утром рубль из гонорара

Одолжил мне лучший друг

Для начала… Тут у бара

Я её увидел вдруг…

В синем платье, в белой блузе…

Вновь, как будто невзначай,

Напросился в гости к Музе:

— Пригласи, сказал, на чай!

Ночь в объятьях с ней я снова

Как положено провёл,

Но явился участковый

И с собой меня увёл…

А та Муза оказалась

И не музою совсем…

Я об этом рассказал бы,

Но, конечно же, не всем…

Посредине пустоты

Ночь. Метель. Луны не видно.

Только ветер. Только снег…

До чего же мне обидно,

Что застрял я здесь навек

В этом брошенном трактире

Посредине пустоты

В чьём-то, но не нашем мире…

В нашем мире — я и ты.

В нашем мире всё иначе,

Здесь же больше никого

Только я, да ветер плачет.

Ни друзей и ни врагов,

Ни тебя, моя, родная…

Ни икон и ни свечей…

И тоска в душе такая,

Словно тысячу ночей

Я в плену у вьюги белой…

А всего-то три часа

Как три века пролетело…

Но бывают чудеса —

За окном метель утихла.

Месяц выглянул из туч.

Время вновь помчалось лихо…

…Подожди ещё чуть-чуть,

Я вернусь к тебе обратно…

Но душа — мой верный страж,

Мне шепнула виновато:

— Это тот мир стал не наш.

Всё продаётся

Всё продаётся. И святые тоже,

Когда в товар святые лики превращают,

А ярмарки — в молельные дома,

Когда святую веру извращают

Священники, сошедшие с ума,

Понять я не могу, кого попутал

Бес — верующих в Бога? Или тех,

Кто божий храм с торговым центром спутал,

А веру с бизнесом? И бесам для утех

На стенды выставляя Божью матерь,

Как экспонат и как рекламный брэнд…

Но, может, верой торговать нам хватит?

Других грехов хватает, между тем…

И каяться нам нужно всем. Но в Храме

И у икон. Молиться стенду — бред!

Но, видимо, наш век такой. И с нами

Давно не бог. А только его брэнд!

Бог милостив

По глупости своей с времён Адама

Стремимся Бога мы перехитрить

Создать свой рай и в нём боготворить

Самих себя — самовлюблённых хамов…

И Бог давно нам в жизни не указ

Он нам не даст ни золота, ни власти,

А значит он — никто. Ни в Боге счастье,

К тому же бог другой давно у нас…

И этот бог вокруг, везде и всюду

Он — золото — а золото — есть власть.

С ним можно всё — унизить и украсть

И Бога можно оскорблять прилюдно

И самому себе храм возвести

И самого себя иконой сделать…

…Бог милостив, он душу приютит,

Поклонникам оставив только тело…

Ночь

Под сиреневым кустом

Спит знакомый пёс бездомный…

Тихо дремлет старый дом

С тысячами тесных комнат…

В доме этом люди спят,

Отложив свои заботы,

И во сне храпят, сопят,

Как на суше бегемоты…

Всё закрыто на запор.

Бесполезно в дом ломиться…

Из-за плотных тёмных штор

Тишина в эфир струится…

Ссоры, крики… Всё потом…

До утра забыты склоки —

Отдыхает старый дом

С тысячами спящих окон…

…Ночь, устав, бредёт по парку.

До рассвета длинный путь…

Мне бедняжку стало жалко —

Негде даже отдохнуть.

И раскрыв своё окошко,

Зычным голосом трубя,

Крикнул ей: поспи немножко,

Подежурю за тебя!

Художник

Мазок к мазку. А кисть упрямо

Вершит рассудку вопреки

На полотне в оконной раме

Души возвышенной стихи…

Не в счёт расчёт,

Холодный разум,

Законы логики — не в счёт!

А кисть танцует, как в экстазе,

Рукам покоя не даёт…

Узор рисует за узором

В недоумении все мы…

И вдруг предстал

Пред нашим взором

Портрет красавицы Зимы…

Прокуратор Иудеи

Казалось бы он стал судьёй над Богом,

Но стал судьёй лишь над самим собой.

О нём — Пилате — знаем мы не много…

Если не он — нашёлся бы другой.

Но что бы изменилось? Ничего бы

Всё было без него предрешено…

Когда в сердцах народа правит злоба

Правителю лишь править суждено.

И правил он. И правильно судил,

Как думал сам. И суд его был правый:

Разбойников к крестам их пригвоздил

Во славу Иудеи он не мало.

Во славу Рима суд он свой вершил —

И был судим Христос. Самим Пилатом.

А он решил — лишь как народ решил,

Признав Христа за Веру виноватым…

И руки умывал после суда,

Он в знак того, что к смерти не причастен

Ни одного из них, как и Христа,

Что он с народом этим не согласен…

Венец терновый на Христа надев,

Он сам возвёл его на трон как Бога!

Потом его за это Бог-Отец

Простит. И пустит к райскому порогу.

Но в день суда знать этого не мог

Ни прокуратор. Ни народ Сиона…

Христос Воскрес! Был человек — стал Бог.

Его Голгофа стала его троном…

Ну а Пилат? Он просто человек.

Лишь Истину узрел он, но не Веру…

Пусть спор идёт уже двадцатый век —

Так кем он был? Ответ всегда неверный…

Январский дождь

Январский дождь стучал всю ночь в окно…

И снег, как сон, исчез. И в эту слякоть

Пришла весна! Но, право же, смешно

Когда зиме приспичило поплакать…

Давно пора быть лютым холодам,

А вместо них шумят над нами грозы,

Как в тёплом мае. Но я не отдам

Январь весне на откуп… Вытри слёзы

И сбрось с себя нахлынувшую хмарь

И вспомни, как снежинки хороводят

Под вой пурги… Проснись, зима! Январь!

Порядок наведи у нас в природе…

Хозяйкой будь, не гостьей! Правь права!

В оковы крепкие одень озёра наши.

Глянь, под кустом зелёная трава —

Какая же ты нынче бесшабашная!

И где твоих снегов пуховых шаль?

Ты без неё такая некрасивая,

К тому же вся в слезах! Тебя мне жаль,

Как девочку, такую же плаксивую…

То налево — то направо

Опять на распутье стою одинокий

Ни справа, ни слева не видно друзей…

Лишь только завистники смотрят из окон —

Злорадству соперники — кто кого злей?..

Но выбора нет и рванул я направо.

Налево, налево! — из окон кричат…

Как загнанный зверь, всё мечусь я устало

По клетке судьбы, от тоски одичав…

Рванулся налево, решив, будь что будет,

Забыв в суете — можно прямо шагнуть,

Хоть те, кто направо, конечно, осудят,

Налево опять не позволят свернуть…

И понял я вдруг, что найти можно выход

Без правых, без левых, без прочих дорог…

И крылья расправив, рванул в небо лихо,

Там нет ни неправых, ни левых. Лишь — Бог.

Пиджак

Когда усталый прихожу с работы,

Снимаю свой потрёпанный пиджак

И вместе с ним дела все и заботы

До самого утра в шкафу лежат…

А утром вновь пиджак я свой одену,

Потуже чёрный галстук завяжу

И на работу, словно как на сцену,

В массовке по-привычке выхожу…

Так каждый новый день. То шкаф, то сцена,

И дело, в общем-то, совсем не в пиджаке

Ему всегда легко найти замену…

А жизнь менять? Но стоит ли уже…

Старый фонарь

Никому ты не нужен

Позабыт, позаброшен

В неухоженном сквере

Среди чёрных ветвей

Всё несёшь свою службу

Свою тяжкую ношу

Ты, оставшийся верным,

Лишь присяге своей…

Пусть давно не у дела

В карауле ненужном

Пусть давно бесполезен

Пусть своё отслужил

Жизнь твоя отгорела

И фонарь твой потушен

И тебе уже кажется,

Что и вовсе не жил…

…Но звучали оркестры

В этом парке когда-то…

Пули рядом свистели

И, презрев свою смерть,

Прислонившись к тебе,

Умирали солдаты…

Стой, как памятник жизни!

И в ненужность не верь!

Пуля — дура

Разлеталась по степи пуля дура

И не красной ни была и не белой,

А свободной, безыдейной натурой —

Выбирала тех, кого ей хотелось…

Без различия чинов и мундиров

Убивала всех подряд, убивала

Необстрелянных юнцов, командиров,

И отсрочки никому не давала…

И всех тех, кто ей в пути попадался

Не жалела никогда, не грустила,

Что ещё один лежать здесь остался,

А меня, ты почему пропустила?

Пролетела мимо вдруг, пролетела,

Может, был тебя я сам не достоин,

Или просто ты меня пожалела,

Но жалеть о скорой смерти не стоит…

И когда мне вдруг домой захотелось

Всё, что раньше не случилось — случилось

Прямо в сердце ты моё залетела,

Знать и впрямь в меня сама ты влюбилась

Пуля — дура и любовь — дура тоже

Знай, летала бы себе, да летала…

А теперь расстаться с ней мы не можем —

Смерть на вечную любовь нас венчала…

Там, где я был

Поговори, поговори, поговори

Со мной, моя милаха,

Давно уже не слышал я

Нормальных голосов….

Там где я был, там было всё:

Топор, верёвка, чистая рубаха

И даже небо было — не моё…

Там, где я был, о воле забывают,

И кем ты был, на вечные года…

Там где я был, течёт вода живая,

А в тех озёрах — мёртвая вода…

Там белые снега. Зима полгода.

Полгода осень и остальной сезон

Метель три дня — нормальная погода

Для нас — жильцов таких закрытых зон.

Мы жили там и дни мы не считали

Влюблённые в родную Колыму,

А если бы считали, то устали,

Да и свои же просто не поймут…

И жили там мы очень беззаботно

Да и спешить куда нам? Никуда!

Дорога там для всех в одни ворота

Ну, а за ними кладбище всегда…

Там не куда бежать, лишь только к Богу.

Сбежавших там не ищут. Ну, ушёл!

Там нет крестов, зато костей так много,

От тех, кто и до Бога не дошёл…

Поговори, поговори, поговори,

Спроси меня о том, как я вернулся…

Проговорим с тобою до зари,

Пока я там, в бараке, не проснулся…

Портрет

Мой портрет на стене. Я на нём молодой.

В волосах ещё чёрных нет ни пряди седой.

И глазами с прищуром на тебя я смотрю,

Но тебе поцелуй так и не подарю…

Ну, а ты вся седая в мои смотришь глаза,

Словно бы ожидаешь, чтоб тебе я сказал,

А сказал я тебе бы, как тебя я люблю!

Как за нашу любовь там, на небе, молюсь…

В этой жизни

В этой жизни, себя обижая, себя же жалеем,

Потому что никто кроме нас так бы нас не жалел…

Может быть, потому мы всегда

С нетерпением ждём юбилеи,

Потому что там скажут только то, кто что слышать хотел….

Будут нас возносить до небес наши пьяные гости,

Но пока на столе есть закуска, и будет вино…

Н,у а если вы завтра повторить их случайно попросите,

Не услышите слов тех больше вы никогда всё равно…

Но прошу я вас всех — на гостей вы не будьте в обиде —

Юбилеи проходят, а обиды не деть никуда —

Они с вами останутся и причём, в первозданном том виде,

В тех же самых словах, что вы слушали сами тогда….

И где правда, где ложь, где друзья, а где недруги тайные,

Разбираться придётся вам вплоть до скончания дней…

Может лучше забыть, может лучше простить, и случайно

Позабыть и сами про какой-нибудь свой юбилей…

Крещение

В этот мир мы пришли беззащитными и без надежды…

Кроме мамы своей не пускали к себе на порог

Никого. И, однажды, одев нас в красивые наши одежды,

В церковь нас принесли, чтобы Бог познакомиться мог.

Чтобы Бог принял нас и безгрешные чистые души

В лоно церкви своей и на жизнь нас крестом осенил,

Ну, а мы почему-то маму звали и Бога не слушали

И не знали пока, сколь он сердцу был нашему мил…

А потом против воли нас купали в холодной купели.

Мы сердились, конечно, но пока не умели сказать

И поэтому мы, что есть силы, конечно, ревели

И купались в своих детских, но настоящих слезах…

Вот бы всем нам собраться

Вот бы всем нам, друзьям,

За столом бы однажды собраться…

Посмотреть друг на друга, вместе выпить и погоревать

Нам о тех, кто не смог к нам сегодня по жизни добраться,

Кто в дороге застрял, в жизни всякое может бывать…

Ну, а с теми, кто здесь, мы устроим свой пир на весь мир.

Правда, годы не те, чтобы водкою нам упиваться,

Да и жизнь — это жизнь, а совсем не какой-то трактир,

Да и мы не юнцы, чтоб пред жизнью своей рисоваться…

Вспомним годы свои, вспомним девочек наших красивых.

Я надеюсь, что жён вы собой в этот раз привезли.

И наполнятся наши сердца молодецкою силой.

Жаль, что молодость нашу мы сюда пригласить не смогли…

Но кончается всё — этот вечер и последняя встреча.

И скорее всего, встречи нашей не будет теперь.

Будем честными с жизнью и с собою, никто здесь не вечен,

Но для старых друзей навсегда здесь открытая дверь…

Молдова

Прекрасная Молдавия — Молдова!

Край Лаутаров и приют Поэтов…

Как я б хотел тебя увидеть снова

И поболтать бы с Пушкиным при этом…

Чтобы потом поехать с ним к цыганам

И там бы — в таборе — у яркого костра

С цыганкой молодой нам полупьяным

Рвала бы душу скрипка до утра…

…Но к Пушкину меня не допускают

И в Кишинёв мой поезд не идёт.

И с ним теперь не встречусь я. Я знаю

Цыганский табор мимо нас пройдёт…

Теперь, увы, давно другое время

И Кишинёв давно уже другой…

Да и о Пушкине здесь молодое племя

Уже не знает: это кто такой?

Здесь больше нет земли обетованной

Для душ ранимых, чистых и святых,

Но всё равно хочу я, как не странно,

В Молдову. Мне не надо мест иных…

Без Пушкина по улицам знакомым

Ещё хоть раз, в последний раз, пройтись

До пушкинского, милого мне, дома…

Но всё за нас теперь решает жизнь…

Масленица

Раннее утро. Лишь дворники ходят

По первому снегу с лопатами вновь.

Такая работа у дворников вроде,

Но явная к снегу у них нелюбовь…

И дядьки небритые ругаются тоже —

По первому снегу непросто идти…

Не уж то никто из прохожих не может

Зиме наступившей слов добрых найти?

Зачем же тогда мы её ожидаем?

И ёлки зачем, наряжаем всегда,

Когда мы всю зиму по лету страдаем,

И ждём с первых дней: ну когда же, когда…

Закончится эта зима со снегами

С морозами вечными и с зимней тоской?

И знать потому этот праздник с блинами

Такой долгожданный… Далёкий такой…

Воробей

Когда шла драка, он кричал всем: бей

И прыгая вокруг, сам был — арбитром

Он — маленький, тщедушный воробей

Несчастный птах, судьбою чуть прибитый,

Всегда мечтавший быть не тем, кем есть,

А птицею высокого полёта…

Но был способен только лишь на месть,

На воробьиную, причём, и то, хоть что-то…

И в нашей стае птичек есть таких,

С душою воробьиной, очень много

Под маскою крутых орлов, но их

Желающих летать почти до Бога

Всегда один и тот же ждёт финал:

Привязанным к Земле высот не ведать…

Но воробей об этом вряд ли знал,

Всё прыгал и чирикал про победы…

О грустном

Куда себя мне деть не знаю

И маюсь вот уже три дня

Видать, и муза выходная

И отдыхает от меня…

Ей надоело быть со мною

Опять пишу совсем не то —

То про соседа за стеною,

То про пиджак, то про пальто…

А музе хочется чего-то

О чём ещё я не писал.

Но ведь сегодня же суббота!

И ей на двери указал…

Ушла. И стало сразу пусто

В моей квартире и в душе…

Я третий день пишу о грустном…

…Пора вернуться бы уже!

У тебя день рождения

У тебя день рожденья сегодня — не круглая дата

И гостей мы сегодня на твой праздник совсем не зовём

Посидим впятером, как бывало давно уж когда-то

И по стопочке выпьем, а захочешь, и песню споём…

Мы не часто теперь собираемся так узким кругом

То дела, то работа и что-то, быть может, ещё

Дай-ка я поцелую тебя, дорогая супруга

И забытый давно поцелуям откроем вновь счёт…

Не считай своих лет — ведь от них не уйдёшь никуда ты

Сколько есть — столько есть и не будем о них мы грустить

Если я пред тобой за те годы хоть чуть виноватый,

Ты на волю вину мою можешь сейчас отпустить…

У тебя день рожденья сегодня и это прекрасно!

Ты прекрасна сама и об этом не спорь ты со мной

Праздник твой получился,

Как сказал бы наш внук, очень классно!

Ну а я бы добавил: С днём рожденья тебя и с весной!

И зима не зима

Что-то грустно мне стало

От зимы, как сейчас, непутёвой

Захотелось сбежать, но куда,

Сам не знаю пока.

Пробегаю по карте глазами

И снова и снова,

А я даже не знал,

Как Россия у нас велика…

Если в Сочи дожди,

То морозы стоят в Магадане,

А Урал весь засыпало снегом давно…

В Заполярье цветут ярко алые розы.

В стакане….

На Камчатке буран —

Все сидят по домам — пьют вино.

А у нас в Петербурге, как всегда,

Ни того ни другого. Ни мороза, ни солнца —

До обеда темно и туман

И на сердце тоскливо,

И в душе даже очень фигово,

И зима не зима. И январь не январь.

Всё — обман…

Тихвин зимний

Стал город мой сегодня утром белым

А белый цвет всегда цвет чистоты

И в белые наряды приодела

Зима дома, и реки и мосты…

Деревья тоже в нежно-белых шубах

Мой город не узнать — почти святой…

Я из окна любуюсь, обалделый

От красоты — не видел я такой!

Но жаль что красота, как мы, не вечна

Но ей нам любоваться не даёт

Нагрянувший с метелью зимний вечер…

Что ж, всё проходит — и метель пройдёт…

Второго февраля

Второго февраля мой самый скорбный день

Второго февраля ушла на небо мама

И хоть я в этот день всегда черней, чем тень

Ты рядом где-то здесь — твержу себе упрямо…

Второго февраля я к ней не прихожу

Совсем не потому, что мне она не рада

Боюсь, что сам себе я этим подтвержу,

Что мамы нет давно со мной здесь рядом…

Ведь у меня всегда для встречи есть в запасе

Другая дата жизни и с мамой отмечать,

Как раньше и теперь, ту дату я согласен

И «Поздравляю!» радостно при встрече с ней

Кричать…

Тринадцатое число

Сказала мама мне, что в понедельник

Тринадцатого (надо же!) числа

Родился я. Но вырос — не бездельник

Хотя, конечно, лень со мной росла…

Я человек, отнюдь, не суеверный —

Мне в пятницу родиться б в самый раз.

Вот было бы прикольно! Да, наверное,

Когда бы я явился в первый класс

С отметиною чёртовой на дате

Я сразу стал бы школы всей грозой…

Эй, ты, мечтатель,

Болтать, быть может, хватит?

А то и, впрямь, подумают — борзой…

Но ничего такого не случилось

Никто и не заметил здесь меня.

И никакой магической в нём силы

И верно говорят — всё болтовня…

И вырос я, не вспоминая чисел,

И день рождения свой чуть не позабыл,

Женился, но совсем не на актрисе,

Хотя театр, действительно, любил…

Мне магия ни в чём не помогала —

Она лишь только в цирке хороша!

Вы Веру обретите для начала,

А числа жизни помнит пусть душа…

Ошибка века

Перепутал, видно, Бог что-то,

Когда душам выдавал ордера.

В этом веке было так неохота

Мне рождаться,

Но родился — вчера…

А когда я уж на свет появился,

Делать нечего —

Надо бы жить!

Даже Бог, похоже, там удивился,

Что ошибку мог такую

Свершить…

Но душа ко мне так привязалась,

Что мы стали —

Не разлить нас водой.

Оказалось, что она — это

Галя,

Ну, а я же —

Только дед с бородой…

Я же вырос человеком

Приличным…

Ну, а где ж моя

Родная душа?

А она, с каким-то

Хмырем столичным,

Кроме водки

Не нашла ни шиша.

Вот и думай тут,

Кто «обшибился»?

Может Бог,

А может только лишь я?

Слава Богу!

Я пока что не спился!

И плевать мне,

Что душа не моя…

До чего жизнь довела

— Почему вокруг так тихо —

Ни дымка, ни ветерка?

…Мы лежим с тобой —

Два психа —

Два обычных мужика…

— Только где с тобой

Лежим мы?

Почему забыли нас?

— Ну, конечно, по режиму

В нашем мире — тихий час…

— Может нам всё это снится?

— Чего ж лучшего желать —

Вполне милая больница…

Вполне мягкая кровать…

…Час прошёл, второй проходит

Даже ноги затекли…

— Слушай. Федя, а выходит

Мы с тобою померли!

И лежим с тобой —

Два психа,

Ждём, а вдруг, нам поднесут…

— Мы вчера надрались лихо!

— А теперь — на божий суд…

…И пока мы рассуждали

Не придумав ничего,

Вдруг услышали:

— Не ждали!

— Ждали.

Только вот кого?

…Где-то свет едва забрезжил,

Слава богу, не в гробу!..

— Это я — товарищ Брежнев…

Не тушуйтесь. Помогу…

Я ведь всё-таки генсеком

Двадцать лет почти пробыл,

Был хорошим человеком,

Но и водочку любил…

— Значит, мы на этом свете?

— Так ведь, я и вы — родня,

Что Вы плачетесь как дети —

Вы — на даче у меня!

Но я вижу, вы устали…

— А другие тоже здесь?

— Здесь!

— А кто?

— Товарищ Сталин —

Он в палате номер шесть…

Ведь было время

Ведь было время, и не знали мы друг друга

И точно так же, как сейчас, кружилась вьюга…

И точно также — падал снег.

И точно также пролетал двадцатый век…

До встречи нашей ещё было далеко

Когда ты любишь, ждать, конечно, не легко…

Когда не ждёшь — не пропадёшь

И обязательно любовь свою найдёшь…

Ведь было время, мы совсем других любили

Но оказалось, что они не с нами были…

А мы одни — все эти дни

Попробуй сам себе такое объясни…

Но вот пришла опять зима — замкнулся круг

И мы с любовью повстречались, милый друг…

К тебе я шёл — тебя нашёл

И обнимал весь вечер твой блестящий шёлк…

Ведь было время, и давно оно прошло

Но ничего из нашей жизни не ушло…

А мы вдвоём — судьбе назло

С любовью нам с тобою очень повезло…

Такое счастье

Какое счастье, если есть, кого любить

Какое счастье самому любимым быть

Любимым быть, любимым быть…

Такое счастье нам на веки не забыть.

Какое счастье, если счастливы вокруг

Какое счастье, если рядом верный друг

Верный друг, верный друг…

Такое счастье не приходит просто вдруг.

Какое счастье, если сбылись все мечты

Какое счастье, если рядом я и ты,

А вместе мы, здесь вы правы —

Мы прочный сплав —

Надежды, Веры и Любви…

Три жизни

Нам три жизни дано уложить в свою жизнь, если сможем,

Но три жизни прожить за одну — это надо суметь.

Если первую жизнь на другую чужую помножим,

Шанс второй снова жить будем мы непременно иметь…

И опять с первых дней мы пройдём её, всё повторяя,

Снова будем детьми, а потом снова будем взрослеть,

Снова в школу пойдём и девчонку найдём, я же знаю,

Пока Бог, не дай бог, не прикажет: пора умереть…

А потом будет новая свадьба.

И всё после свадьбы по новой.

Жизнь нам шанс предоставит ещё. Ну, а может и нет…

Всё равно будем жить мы во внуках и снова и снова

В бесконечности дней, в бесконечности лет. Наших лет!

Шанс даётся нам всем. Только раз. И другого не будет!

И на новую жизнь уповать — просто глупо пока.

Только здесь на земле, если сможем, мы вечность добудем,

А не там — наверху, где лишь небо одно в облаках…

Королева-любовь

Увели всех девчат.

Вы одна на танцполе…

А с другой стороны —

Я один, как и Вы…

— Я совсем не танцую…

— Да и я не танцую, тем более,

Так, давайте, попробуем…

— Может, Вы и правы…

…Звуки музыки вальса

Случайного…

Раскрасневшие щёчки

У Вас…

Друг за друга

С каким-то отчаяньем,

Мы хватаемся вдруг

В первый раз…

Сумасшедшее счастье

К голове вдруг

Прихлынуло…

И всё ближе ко мне

Ваши губы

И Ваши глаза…

И душа меня вдруг

На минуту покинула,

Чтобы Вашей душе

Прошептать,

То, что я

Испугался сказать…

Но закончилась музыка

И закончилась сказка…

От меня Вы ушли

Словно Золушка прочь

Но успели сказать,

Как мне кажется,

Ласково,

Что со мной танцевать

Вы готовы всю ночь…

А когда, наконец,

Музыканты за музыку

Взялись

И когда, наконец,

Всех по парам

Девчат увели,

Я остался один

Не танцующим

В зале,

А мою королеву

В мои сны

Увезли…

Старость

В даме той пожилой

Я едва ли узнал нашу старость

Место ей уступил, пригласил посидеть, отдохнуть

В парке тихом, знакомом,

Таком же, как мы, очень старом,

Повздыхать о прошедшем

И о том, что уже не вернуть…

Мы сидели с ней рядом.

И молчали, своё вспоминая,

Вспоминал я тебя. Майский день.

И она, может быть,

Вспоминала его.

Как он рядом здесь был в том же мае,

Как приятно о том вспоминать.

Так же как и любить…

Были в мыслях своих мы

И у нас разговор не случился.

Неожиданной встреча та — была для обоих из нас.

А над нами опять, как тогда,

Ранний снег тополиный кружился

И опять, как тогда,

В нас самих — молодых — бушевала весна…

Небо и море

Море с небом — похожи. И совсем не случайно

Мы мечтаем о море и о небе тогда,

Когда здесь, на земле, все раскроются тайные тайны,

А душа наша просит и не может без тайн никогда…

Море синее-синее — небо синее-синее тоже…

И на небе и в море звёзды есть — им без звёзд никуда

Если небо — высоко, море мелким быть тоже не может

Если Бог есть на небе, то и в море найдётся всегда.

Далеко до земли — если в небо решим мы умчаться

Далеко до земли — если в море мы вдруг уплывём…

Только морю и небу никогда не дано повстречаться

Только мы это можем, мы ведь в этих стихиях живём!

Между морем и небом —

Мы всего лишь посредники с вами,

Да ещё может чайки

И дельфины — хорошие наши друзья….

Жаль, что часто бываем мы в желаниях наших и сами

Неразумными тварями, не познавшими суть бытия…

Серость жизни

В многоцветии жизни прячем мы свои серые будни

Свою серость души, серость мыслей, желаний и слов

Даже жизнь перекрасив, мы такими же серыми будем

В табуне наших дней на коней вряд ли сменим ослов…

Наша серая жизнь создавалась не Богом, а нами

В сером быте рутинном нам спокойнее было всегда

Если жизнь наша вдруг разгоралась костром, её пламя

Мы старались тушить, так как, там где огонь — там беда…

Мы и знать не хотели, что огонь не беда — очищение

Очищение душ и не только от тяжких грехов,

Но от серости будней и от нашей же умственной лени…

Мы же, чтоб не сгореть, души серые прячем в альков.

Многоцветием фраз и своими бесцветными мыслями

Ищем мы оправдания и конечно, найдём, как всегда.

Совершим в своей жизни

Даже, если нам надо, немыслимое —

Только нас бы не трогали в нашей серости той никогда…

Стирает время даже вечность

Стирает Время даже Вечность в пыль…

Всё в пыль и прах когда-то превращает…

Пока живём — жизнь наша — наша быль…

Напрасно что-то кто-то завещает

И оставляет в капсулах времён

Дела и имена…

Но мы не знаем

Какая нашей жизни глубина

И прошлое, выходит, зря копаем…

Былая жизнь для нас всего лишь сказки,

Но только кто те сказки сочинял?

И лезем в прошлое уже не без опаски,

Ведь нам никто, что там — не объяснял…

И всё-таки нам очень любопытно

Кто и когда здесь был давно и жил…

Вдруг наша жизнь не первая попытка…

Вот только мир наш это заслужил?

Вдруг там найдём мы то, чего не надо

И то, чего нам знать запрещено.

Вдруг мы — совсем не мы и рая с адом

В помине нет уже давным-давно…

…Мы просто пыль минувшего когда-то

Разумные частицы прошлых дел —

Мы просто атомы, возможно, киловатты…

А я без тела жить бы не хотел!

Кто ты, душа

— Душа, скажи, кто ты такая?

На миг, хотя бы покажись…

Живу с тобой, тебя ругаю…

Ты кто?

— Я — просто твоя жизнь,

А ты меня так и не понял.

Мы постарели уж, а ты

Меня считаешь посторонней

Не мне — другой несёшь цветы

На день рождения сегодня…

А мне ни разу не дарил!

Видать, считая, что я — сводня,

Она — мой выбор — говорил.

И у меня совет ни разу

Ты не просил в пылу любви…

А тут — подай меня и сразу…

Причину, друг мой, назови…

— А если просто, беспричинно,

Так — от печали и с тоски…

— Все одинаковы мужчины…

Вы все сначала — мужики,

Ну а потом лишь кавалеры

И рыцари прекрасных дам…

Живи как жил. Люби без меры…

Я, не ревную, мой Адам.

Я просто жизнь — живу с тобою

Постель твою с тобой делю

Летаю в небо голубое —

Там за любовь твою молюсь…

Не донимай меня. Всё просто —

Живи пока не вышел срок…

Ну, а появятся вопросы,

На них тебе ответит Бог…

Короед

Довольствовался жизнью он сполна.

Живи и радуйся, хоть жизнь его — недели…

И пусть в лесу, куда не глянь, сосна —

Всегда найдутся маленькие ели!

Он их хозяин! Он их — Коро… Ед!

Ему подвластно всё лесное царство…

Он знает — на него управы нет!

Пока в том мире сплошь бардак и барство…

Пока они законы издают,

Как на него найти свою управу,

В его лесу — всегда покой, уют.

Жуй и летай — налево и направо…

Лесов в стране людей полным — полно,

Хоть и защитников лесов у них не мало…

И разговор тоже… Всё равно

Дойдёт до дел не скоро… Людям слава!

Зима сдаваться не готова

С ноля на плюс, потом опять обратно

И так февраль весь лихо просквозил

И дней своих положенный остаток

Пытался удержать… Но нет уж сил.

Могучий март решительно и быстро

Вошёл в права и объявил: Весна!

Сосульками на крышах снег повиснул

И началась с сосульками война…

Но и зима сдаваться не готова —

Она войдя в последний свой кураж

В атаку шла с метелью снова, снова

И март пыталась взять на абордаж…

Зима ушла

Зима ушла. В календаре…

Но всё по-прежнему осталось:

И кучи снега во дворе

И стаи из голодных галок

И по ночам мороз как был.

Осталась зимняя рыбалка…

Зиму я хоть и не любил,

Но мне её немножко жалко —

Когда теперь на санках вниз

Сумеем с горок покататься…

Она же нам: вот мой сюрприз —

Решила я у вас остаться!

Надеюсь, что не на совсем?

Я не просил её об этом —

Она же надоела всем!

Неужто вновь не будет лета…

День «Несвятого» Валентина

Этих празднеств чужих

Нам навязанных — не понимаю —

В них нам чувства святые

Подменяют на псевдолюбовь…

Пусть один я такой,

Пусть фанатик в душе — я не знаю,

Ради Веры своей отвергаю всё пришлое вновь…

Ведь у нас на Руси есть Святые свои

И влюблённые тоже,

Но о них почему-то, мы, забыв их,

Стыдливо молчим…

«Валентинки» мы пишем,

И свой грех первородный тем множим,

И считаем, быть может,

Что чужой грех вполне излечим?

Но себя в этих мыслях

Мы с любовью своею хороним…

Храм души свой чужим открываем

И дом свой — зачем?

Почему мы забыли Святых —

И Петра и Февронию?

Потому, что в них мудрость —

А мудрость и значит — Любовь.

Ну а тем, кто в обёртке красивой

Любовь в феврале предлагает

Не нужна в нас ни мудрость, ни верность,

Ни любовь, ведь они

Нас такими боятся.

Кто уж кто, но они точно знают —

Если свергнуть Святых —

Дни России уже сочтены…

Величие России

Величие России — в наших Храмах

И им стоять теперь в веках — века —

От самых первых до последних самых,

Вернувшихся к нам вновь из далека —

Из века, позабывшего о боге,

И вспоминавшего его — когда беда…

Вернувших Веру нам, душой убогим,

И Бога нам, вернувших навсегда.

Величие России — в наших душах

Открытых Богу, и своим друзьям,

И если впредь мы будем души слушать

В них Бог вернётся с радостью и сам…

Величие России — в наших людях

Мы русские — и в этом слове всё:

Мы были здесь, мы есть здесь и мы будем,

Как не слеталось бы на тризну вороньё…

Величие России — в ней — в России!

Такой страны другой не быть нигде,

Как бы её враги не поносили…

Россия будет — всюду и везде!

Поэты Богу не нужны

Очередная ночь накрыла город…

И даже ветер в парке старом стих…

И в окнах свет погаснет очень скоро…

И я закончу свой последний стих…

Последний в жизни день вот—вот убудет…

И ночь последняя вот-вот уже пройдёт…

И ангельский эскорт, вдруг, не прибудет…

И ангел смерти снова не придёт…

И так из века в век смерть ожидаем

Со страхом ли, со смехом ли. Кто как…

И от прожитых лишних дней страдаем,

А с Богом всё не встретиться никак…

Но смерть опять обходит стороною…

Видать, поэты, Богу не нужны…

С душой от самомнения больною

На жизнь в себе они обречены…

Александр

Александр, друг душевный,

Дней моих почти что древних,

Дней, давным — давно забытых.

Посидим, поговорим

По душам о том, что было,

И том, что позабылось

И о том, что тихо дремлет

В нашей памяти пока…

По стаканчику пропустим.

Потом снова повторим.

И сегодня нашей грусти

Разгуляться не дадим.

Что-то личное отметим

И при этом не заметим,

Как промчится время лихо

И домой опять пора…

Александр, друг душевный

Мы, конечно, непременно

Снова встретимся и будет

Разговор, как и вчера,

Вновь о том, что уже было,

Чтобы снова не забылось,

Чтобы память сохранила

Нам и эти вечера…

Слова

Нет разговора без неё, проклятой.

Сказал бы, наливай, но я не пью.

И даже больше не ругаюсь матом

И вместо — «мать..» произношу «люблю…»

Такая жизнь пошла — не жизнь, а скука

И лишь работа не даёт скучать.

А может быть опять мне встретить друга

И каждый день потом его встречать?

Ты не пойми меня, душа, превратно

Я просто говорю с самим собой…

Я не вернусь туда, где был, обратно

И жизнь не превращу в сплошной запой.

Пусть разговора без неё проклятой

Не получается с друзьями иногда,

Но в этом я, душа, не виноватый —

Я много говорил и пил всегда!

Но то, что было — с губ давно слетело

Всё сказано. Ну, а о днях лихих

Мне говорить давно уж надоело.

Теперь слова я трачу на стихи…

Не будем женщин обижать

Март. Весна. Народу куча.

Праздник женский. Каждый рад…

Март. Восьмое. Год такой же.

А в Нью-Йорке — гей-парад…

Что-то явно перепутал кто-то.

Ну, конечно, век!

…Вновь Нью-Йорк. И снова митинг —

Пятнадцать тысяч человек…

Так родился этот праздник —

Праздник женщин дорогих.

В этот день восьмого марта —

Нам не надо тех — других!

…Петербург. Начало века.

Пролетарками забит

Невский весь.

Все с красным в красном.

Только Бог один скорбит…

В революцию шагает

Дружным шагом наш народ.

Ну, а праздник? Праздник будет!

И его придёт черёд…

…Революцию свершили.

Очень весело зажили —

И конечно праздник этот

Стал на праздник чуть похож…

Дружно помитинговали.

О победах доложили,

А потом, ну, мы ж в России,

Море праздника и рож —

Полупьяных, даже пьяных.

В общем, кто во что горазд.

Год и сорок поздравляли —

Пели. Пили.

Каждый раз…

…. Власть сменилась.

Век сменился.

А восьмое марта вновь

Ждём мы также как и ждали.

И готовим море слов…

Вместо митингов — подарки…

Вместо орденов — цветы…

И давно не пролетарский —

Праздник женской красоты!

…И пусть Бог его не любит,

У него свои есть дни.

Женщин обижать не будем —

Он такой один у них!

Римский — Корсаков

Сегодня мы кино снимали:

На первых кадрах старый дом…

На фото Он — но очень маленький…

И очень взрослый — но потом…

Снимали музыку на нотах

И не забыли ничего…

Но только в кадре нет кого-то…

И в доме старом нет Его…

Давно Он этот дом покинул

Но ждёт Его дом до сих пор…

А за окном над небом синим

Успенский высится собор…

И стариной вокруг всё дышит

И Он, как будто, где-то здесь

И музыку Его мы слышим

И в этой музыке Он весь…

Шагами маленького Ники

Ушёл отсюда Он туда,

Где мир признал Его великим

Великим Русским навсегда…

Лжепророки

Когда отчаянье нас душит

И мы устав, в конце концов,

Развешивать готовы уши,

И слушать «праведных» лжецов…

Искать себе не утешения

Готовы в «мудрых» их речах —

Мы просто в поиске решения,

Как за грехи не отвечать.

И как нам в хаосе грядущем

Себя и Бога обмануть,

Прорваться к тем, вперёд идущим,

Чтоб с ними вовремя свернуть…

…Но об одном мы забываем,

Что те пророчества, увы,

Ещё ни разу не сбывались,

А вот лишались головы

Пророки те довольно часто…

А за грехи нам всем платить —

И тем, кто с Богом не согласный,

И тем, кому с ним по пути…

Зима и детство

Прекрасная пора зима и детство

Чудесная морозная пора!

Тем более, когда есть по соседству

Не просто горка — целая гора!

И гор других нам было и не надо.

Летали вниз на санках кувырком

Через горбатый мостик и к детсаду

И снова в гору, как всегда, бегом…

Мы днями здесь на горке пропадали

И пили лимонад толпой в «Лесном»,

Когда все вместе дружно уставали…

Был тот «Лесной» обычный гастроном.

Сюда бабули наши приходили

Всегда за хлебом или молоком

И нас потом с собою уводили

С горы любимой в старый тёплый дом…

Прекрасная пора зима и детство!

И не было потом такой поры —

Мы повзрослели — в детстве стало тесно,

Да и давно нет больше той горы…

Борода

Пропала вдруг зима. Нет и следа…

Ты не горюй. Она ещё придёт!

В моём в шкафу седая борода

Лежит и потеряшку тоже ждёт…

Все ждут её — когда же снова снег?

Когда опять вернётся Новый год?

Вернётся через год, ведь год не век

Двенадцать месяцев — не более того!

А можно, дед, задать ещё вопрос?

Что ж, говори. Про бороду ты врёшь?

Так ты не просто дед, а Дед Мороз?

…Понятно, почему её ты ждёшь!

Только Бог нас рассудит

Наслаждаемся мы — кто-то жизнью, а кто-то любовью…

Упиваемся мы — кто-то горем, а кто-то вином…

Ну а вместе мы все вспоминаем с душевною болью

Наши прошлые дни. Вспоминаем, но только потом.

Когда жизнь пролетит, а любовь безвозвратно умчится

Когда горе забудется, когда кончится в бочке вино

И у каждого это в свои сроки когда-то случится

И от совести мы никуда не уйдём всё равно…

Будет стыдно кому-то, что прожил жизнь свою непутёво

Будет стыдно кому-то, что любовью он не дорожил

Будет стыдно всем нам за прожитое снова и снова

Но найдётся один, кто вдруг скажет — я праведно жил!

Мы не будем его осуждать за те годы, в которых

Он так правильно жил и любил, ни вина и ни горя не знал

Всё равно мы и он — все пред божьим судом будем скоро

Только Бог нас рассудит, кто есть кто, и каков наш финал…

Не ищите себя

Я построю себе, но не ноев ковчег — просто плот

Никого на него не возьму — только душу свою

И мы с ней поплывём в неизвестность.

Вдруг там поворот —

И окажемся вдруг рядом с Богом в прекрасном раю..

А за тем поворотом оказалась в порогах река

И пороки вокруг — по обоим живут берегам…

И такая меня одолела вдруг в жизни тоска

И упал я порокам тем прямо к ногам…

Приютили меня они, дали вина мне и женщин

Ну а душу мою поселили в золочёную крепкую клеть,

Чтобы знала и видела, да и слышала чтобы, поменьше

И порокам моим не мешала бы впредь…

Но когда-то во всём пресыщение может случиться

И уже не волнует моё сердце даже адская та красота

И душа моя в клетке перестала, похоже, уж биться

Поседела, как я, да и стала совсем уж не та…

И решили мы с ней наконец-то прорваться на волю

И с себя сбросив цепи желаний и цепи страстей

От пороков сбежали. По дороге вдруг встретили горе

Оно тоже сбежало. Но сбежало из мира людей…

И решили тогда мы с душою вернуться обратно

И найти своё счастье, раз уж горе ушло наконец,

Ну, а если подумать, да и если ещё постараться,

И красавицу можно скоро будет сводить под венец…

Так что вы, если что, вдруг надумали тоже сорваться

И себя поискать, как и мы, на чужой стороне,

То советуем вам, где родились вы, там и остаться —

Лучше края, чем наш, и красавиц, чем наши — там нет…

Если любите вы

Если любите вы, то любите, пока есть возможность

И дарите цветы каждый день, и дарите с утра

Поцелуи свои самой лучшей на свете из женщин

Проводите с ней вместе, и не только зимой, вечера…

Только с ней никогда вы проблемы свои не делите

Вы оставьте себе их, она ждёт не проблем, а любви

Лучше вы ей стихи почитайте, а вдруг удивите

Вы однажды её, а не ту, что там ждёт вас вдали…

Если любите вы, то любите, пока есть возможность

И напрасно других не ищите на той стороне,

Где, как кажется вам, получить от любви будет можно

Для себя кое-что… И домой не любовь приносить,

А зарплату жене…

Жаль, что так происходит в нашей жизни не так уж и редко

И уходит любовь из сердец наших в первый же год.

И всю жизнь без любви проживём и вдруг к нам незаметно

Не другая любовь — наша старость — старуха придёт…

Дед Мороз не пришёл

Новогоднюю ёлку дружно все мы вчера наряжали

Дружно ждали, когда к нам придёт, наконец, дед Мороз…

Дружно так же с утра целый день на него обижались,

Не скрывая, как дети, своих дружных и искренних слёз…

Дед Мороз не пришёл и подарки свои не оставил,

Как он нам обещал в том далёком забытом году…

А за окнами нашими новый год уже царственно правил

И январь зажигал свою первую в небе звезду

И напрасно нам ждать гостя нашего снова, выходит

К сожалению, время вспять не может никто повернуть

Нам бы детства лишь час —

К старика же старик тот не ходит,

Но в прошедшую жизнь детство наше, увы, не вернуть…

Пора забав и развлечений

Зима — пора забав и развлечений

«Блины» и лыжи, санки и коньки…

А иногда с малиною лечение…

А, может, вспомним детство, старики!

Пойдём на горку с внуками кататься

На лыжи встанем и устроим спринт?

— А, может, стариками нам остаться,

Потягивая утром с мёдом… спирт?

Что ж, каждому своё. А мне милее

Мороз с утра и воздух как хрусталь…

Не от того ли мы с утра болеем,

Что нам не детства, а себя нам жаль…

Даёт зима нам шансы порезвиться

Стряхнуть с себя хотя бы пару лет!

— Но нам сначала надо протрезвиться,

А там, глядишь, и детства снова нет…

Дитя войны

Кто родился в том страшном году,

А потом до Победы дожил

Тот с Победой всю жизнь

До конца своих дней не сумеет расстаться.

Пусть давно он старик, он — дитя той войны

И по праву от нас заслужил

Навсегда в нашей памяти,

Как и все те солдаты, остаться…

И пусть он не солдат, он для нас—

Самый страшный пример,

Как война не щадит ни солдат,

Ни детей — малолеток.

Он — ребёнок войны,

Не последний без детства, увы,

Слишком много ещё на планете

Расставшихся с мамами деток…

Что нам сделать ещё,

Чтобы смерть перестала стрелять,

Отнимать чьё-то детство

На нашей красивой планете?

Может просто нам смерть уничтожить

И не позволять

Забывать никому,

Что ценней нашей жизни лишь дети!

Только как это сделать — я не знаю.

Не знает и Бог…

Даже этот старик, вряд ли тоже

Нам что-то подскажет…

Уповаем на Бога, ведь он нас

Сотворить всё же смог.

Пусть за всех, кто без детства,

Всех виновных найдёт и накажет…

Прости их, Бог

— Кого бы ты, мой Бог, на Крест призвал,

Чтоб человек забыл навек про войны?

Чьё имя ты сегодня бы назвал?

— Хороших много. Только нет достойных.

— Слабы и телом и душой не все из нас

Немало есть на Крест пойти спокойно…

— Почти что храбрецов, но каждый раз

И среди них — нет мудрых и достойных.

— Последователей много у тебя

И все готовы смерть принять за Веру…

— Но только нет средь них почти Христа,

Зато есть много недостойных лицемеров…

— Прости, мой Бог, что выбор невелик

И нет достойных боль всего народа

И даже мира на себя принять…

Прости их всех!

— Что ж, мир не без уродов…

Буря

Смешала буря Землю с Небом вместе

Где верх, где низ совсем не разберёшь,

Где рай, где ад, где честь, а где бесчестье,

Где смерть найдёшь, где славу обретёшь…

Один большой клубок сплошной метели

Дороги нет. Нет времени. Нет нас.

А мы с тобой сегодня так хотели

В церквушке старой обвенчаться через час…

Но видно не судьба. Тогда у Бога

Мы напоследок обвенчаемся с тобой.

Но что-то там виднеется? Дорога…

И неба, вроде бы, кусочек голубой…

Спасибо, Господи, за это испытание…

Спасибо, что ты нам Надежду дал…

— А с неба Бог прогрохотал нам: до свидания!

И до чего же я от вас, людей, устал…

Без классики не обойтись

Классической зимы полжизни ждал я

С далёких детских лет… Была ж зима!

И ждать, похоже, навсегда устал я

Захочешь, приходи ко мне сама!

Тебя я встречу в том классическом наряде,

В каком меня привыкла видеть ты:

Тулуп и валенки, ушанка — при параде

Я вроде весь. А ты — пока мечты…

Ни снега, ни мороза — только слёзы

Похожие на слёзы октябрят…

Без снега мёрзнут при нуле берёзы

И люди тебя снова матерят

Классическими русскими словами…

Но матерились, видимо, не зря —

О, чудо, снег кружит над головами…

Пусть даже в середине января!

Заголовки

Опять на улицу народ

Зовут сегодня коммунисты…

Ещё бы! Скоро, через год,

Их юбилей. Их сердцу близкий.

И если чуть не пошуметь —

О чём отчитываться будет

На съезде главный коммунист.

Только о том, что путь их труден?

На счёт путей пока не знаю.

Давно я с ними не ходил

Ни в ноябре, ни в красном мае.

О них я просто позабыл…

А тут вдруг, «Правду» открываю

Её мне дал их активист.

И заголовки в ней читаю

Слева направо, сверху вниз…

Слова знакомые до боли:

Про возрождение страны,

Про фронт борьбы, про смену курса…

И вы ещё удивлены?

Ничто не вечно под луною.

Кроме затасканных идей

О справедливости и благе.

Всё, как и прежде — для людей…

Но почему то я не верю

И верить даже не хочу

Не дай мне бог, вернуться звери —

Я первым пулю получу.

Отправлюсь первым на Лубянку

В подвалы грозного ЧК.

Жаль, что на их мечты и грёзы

Не будет больше Колчака…

…Но и загадывать не буду.

И пусть народ решает сам,

А нужен ли нам залп «Авроры»,

Военный коммунизм, а там

Недалеко и до Гулага.

Но в «Правде» вовсе не о том,

Там пишут о хорошей жизни.

Нам всем. Но только лишь потом…

Что ни день — то Новый Год

С ума сойти — китайский Новый Год!

Четыре тысячи какой-то… Но не важно.

И снова праздник празднует народ

А на столе фонарики бумажные…

И что-то из китайских, может, блюд

Но водка — русская. И песни тоже наши.

Ну, до чего же нас я всех люблю

За то, что пьём и не хмелеем даже…

Привычка. Новый год ведь не один —

Еврейский будет, а потом буддистский,

И старый был — прошёл. Ведь мир един.

Надо ещё — найдём. Хоть колумнистский!

Без праздников не может жизнь народ,

Тем более, есть повод подходящий.

Очередной проглотим бутерброд

И с новым годом всех поздравим.

С настоящим!

Королевы

Во все века и времена

Ходили мужики налево

И даже если их жена

Была английской королевой…

Такая жизнь у королей

Всё править, править,

Править, править,

Но нежности хотелось ей

И у себя его оставить…

И чтобы больше не делить

Ни с кем, а только лишь с собою…

Но королев не надо злить

Иначе будет очень больно…

Пусть миром правят короли,

А королями — королевы!

И если скажут вдруг: умри —

Умри иль не ходи налево…

Зеркало

В зазеркалье моём мне сегодня не страшно

В зазеркалье своё я тебя пригласил —

Отраженье моё — будешь ты верный страж мне,

Ну а я тебе буду — тем, кто верно служил

Все прошедшие годы. И служить тебе буду

Пока сердце моё кто-то не разобьёт,

Превратив моё прошлое — моё зеркало в груду,

Жизнь разбив на осколки, как и всё, что моё

Было в жизни когда-то: чувства, слёзы, обиды

И надежда и память, совесть, грусть и тоска…

Ну а может быть я не подам даже вида,

Что я был уничтожен, чтоб собой быть пока…

В чьём-то зеркале новом я теперь отражение

И командует мной и не ты и не я,

Но такое до боли, раньше мне не знакомое,

Утомительно-нежное, чувств своих не тая…

Обнимает меня, и словами ласкает

Слух давно одинокий и опять вновь и вновь

От себя никуда меня не отпускает.

Только что ты такое? Оказалась, любовь…

Я в её зазеркалье уж давно в услужении

Может, сорок, а может даже больше чуть лет

И стареет со мной в нём моё отражение

И красавицы прежней в отражении нет…

Только я не жалею, что с собой я расстался,

Когда вдруг с высоты прошлой жизни упал.

От разбитого зеркала моей жизни остался

Только этот кусочек. И к тебе он попал…

Хочу летать

Воздушный шар мой голубой

Случайно в небо улетел

Я полететь хотел с тобой,

Но, видно, многого хотел…

Уже один был здесь такой

И крылья он себе приделал,

Взлетел, но слишком высоко,

На столько, как душа хотела…

Но нам летать не суждено

А он не знал. И сон не сбылся,

А я надеюсь всё равно,

Что он взлетел и не разбился…

И потому опять мечтаю

О крыльях, как у вольных птиц,

И я как он во сне летаю

И камнем падаю вновь вниз…

Не птица, почему я, боже?

Душой и телом я готов…

Ты полетишь, когда найдёшь ты

Лишь настоящую любовь.

Из нас из всех летать умеет

Она одна… А сны лишь сны..

Кто любит — тот взлететь сумеет,

Тому и крылья не нужны…

Про Амура и Тимура

У Амура был Тимур

У Тимура был Амур…

Шуры-муры, Шуры-муры

Надоел Тимур Амуру

Надоел Амур Тимуру

И подрались они сдуру…

Шуры-муры, Шуры-муры

Разошлись Тимур с Амуром…

И опять по разным клеткам

Без соседа, без соседки

Шуры-муры, Шуры-муры

Всё написано с натуры!

Что ж, бывает дружба зла,

Коль до драки довела!

Только зря Амур так зол —

Ведь козёл и есть козёл!

Любви богатство

Ни в бумажках тиснёных, что деньгами у нас называют,

Ни в хрустальных дворцах, ни в парче дорогой голубой,

Наше счастье в любви. Жаль, что люди порой забывают

Или вовсе, не знают: счастье в том, что я рядом с тобой…

Пусть всё золото мира за тебя мне друзья предлагают,

Только лишь для того, чтобы к ним я вернулся опять

Или бедностью пусть меня денно и нощно пугают,

Но, похоже, что им, в тленной роскоши, нас не понять…

Мы богаты не счётом

Где-то там в чьём-то банке не русском,

В наших душах богатство, но его им, увы, не купить,

То богатство — любовь и любви нашей страстные чувства.

Мы богаты пока — пока будем друг друга любить…

Афганские сны

Снились мне довоенные сны

Поле русское, скирды, стога

Посредине афганской войны

И от смерти всего в двух шагах.

Снился мне мой родительский дом

Снилась мама и вишня в цвету….

И приснилась зима мне потом,

Как я к маме по снегу иду.

А потом застрочил пулемёт

И шёл бой наш три ночи, три дня.

Если смерть вдруг мою жизнь возьмёт,

Досмотри мои сны за меня.

Прошептал другу я, он кивнул…

Посредине проклятой войны

Друг мой вдруг сам навечно уснул

И теперь я смотрю его сны…

Поле русское, скирды, стога

Чья-то мама. Конечно, его!

И снега, и снега, и снега.

Но об этой войне ничего….

Мы остаёмся здесь

Где-то там далеко облака над Россией

Где-то там далеко зеленеют поля

Наши души, как птицы, где-то там, в небе синем

А под ними Россия — тоже наша земля…

Над Парижем гроза и свинцовые тучи

Летний дождь поливает на могилах цветы…

И уже мы не знаем, где остаться нам лучше —

За парижской оградой, или там, где есть ты

Бесконечно любимая, бесконечно гонимая

Бесконечно красивая наша матушка Русь

Или в русском Париже, ставшем нам даже ближе

Петербурга святого, где прошла наша жизнь?

…Я Париж выбираю своим сердцем и телом,

А душа пусть в Россию возвращается, пусть…

Нас не ждали живыми, а в гробах и тем паче

Никому не нужны мы — мы забыты давно…

Нашу встречу с Россией представлял я иначе,

А теперь как нас встретят, нам уже всё равно.

На любимую Русь мы давно не в обиде,

Возвращаем ей души, как нам совесть велит.

В гости к нам заходите —

Встретим вас в лучшем виде,

Только вы захватите горстку русской земли…

На русском кладбище в Париже

На улочку Лео-Лагранж приходит

В такие, как в России, вечера

Поручик седовласый, русский, вроде,

И здесь, на пару с грустью, до утра

В тиши кладбищенской сидит и молча плачет,

По тем, кто здесь, в чужой земле лежит…

Он оказался более удачлив,

И потому ещё пока что жив.

….Все жители Сен — Женевьев — Буа

Поручика того давно уж знают…

Лишь он уйдёт, идут сюда с утра

И вновь могилы русских прибирают….

Так здесь заведено было всегда

С тех давних пор, как русские в Париже

Освободителями стали, и тогда

И каждому из них здесь стали ближе…

На русском кладбище родные имена…

Лежат здесь генералы, есаулы,

Все те, кого забыла их страна,

И только смерть их в нашу жизнь вернула.

Ах, память, память, как ты коротка

Порой бываешь и несправедливой…

Их нам вернула, но не ты пока…

Не ты, а смерть их сделала счастливыми!

На русском кладбище в Париже он опять

Сидит все вечера, их поминая,

Всех тех, кто повернул бы время вспять

Ещё тогда — страна была б иная…

Но слишком поздно время возвращать

И что-то переделывать насильно

Сегодня время — помнить и прощать…

Лежать и знать, как любит их Россия…

Тень наших дел

Проснувшись к жизни, тащим жизни бремя

Сквозь тьму ночную. И сквозь белый день,

Сквозь жизнь свою и сквозь чужое время,

Чтобы оставить в прошлом свою тень.

И дни прошедшие, дела незавершенные…

Чтобы потом, вернувшись, завершить,

Чтоб долюбить, всех к сердцу приближённых,

За не доживших, может быть, дожить…

Но наша тень за нами вновь упрямо

Из прошлого бредёт в грядущий день.

Там в прошлом ей сказали, видно, прямо,

Что места ей там нет — она лишь тень…

Но тень, похоже, знает своё дело:

Не будет нас — останутся дела

И тень от них, как жизнь бы не хотела,

От злых и добрых — будет здесь всегда…

Мы бремя жизни пронесли, пора и телу

И нам самим передохнуть пока…

…. А тень внизу вздыхала и глядела

С тоской на нас, летящих в облаках…

Шустрый заяц

Однажды заяц в стельку пьяный

Случайно перепутал лес…

И с глаз косых, к тому же пьяных,

Вместо норы в берлогу влез…

Но был тот заяц шустрый малый,

Любил порядок наводить,

Особенно, когда усталый,

Но не работать — только пить…

Не по нему в норе всё сразу:

Нора не прибрана опять,

Зайчиха, та ещё зараза,

Начнёт кричать и обвинять

Его опять в алкоголизме,

Вновь вспоминая, про морковь.

Ну, никакой нормальной жизни!

Могла бы, лучше про любовь…

Про то, какой он, заяц милый,

Ведь говорила иногда.

Не может быть, чтоб не любила…

Всё это, впрочем, ерунда

Подумал заяц — спать пора бы,

С утра опять по новой пить!

Налить ещё чуть-чуть могла бы

Вместо того, чтобы вопить…

Я щас налью! — сказал вдруг кто-то…

А, и любовник тоже здесь!

Я целый день в сплошных заботах,

А тут разврат… Ну так и есть!

Эй, ты, чужих зайчих любитель,

Ну, покажись хоть на виду…

…А вы, кто будете, простите?

…Я понял вас! Я сам уйду…

Не помнит заяц, как он мчался

Из леса в лес, забыв про месть.

Нашёл нору и постучался…

А вдруг опять там кто-то есть?

Но никого в норе. Записка,

Знать от зайчихи. Где ж она!

И почему пустая миска?

И странно, даже тишина…

А вдруг я снова перепутал!?

И страшно стало Зайцу вдруг…

…Он под кустом проснулся утром,

А рядом Кролик — старый друг…

Про бананы

В зоопарке, как не странно,

Вдруг пропали все бананы…

Загрустили обезьяны…

И однажды утром рано

Собрались на общий сход:

Почему и кто так хочет

Обезьяний их народ

Весь оставить, между прочим,

Без бананов. Вдруг на год?

Вдруг на два? На пять быть может?

Кто прислать бананы сможет?

Оказалось, что никто!

Про Европу всё зато

Рассказали обезьянам

И не слова про бананы…

И тогда они решили:

Если бы в Европе жили,

Было б всё у нас не так…

И пошёл средь них бардак:

Может быть, в ООН напишем?

Нет, в ООН нас не услышат,

Да и почерк не поймут…

Это всё мартышкин труд!

Если уж писать — так прямо

На знакомого — Обаму…

Он нас — обезьян поймёт

И к себе в ЕС возьмёт,

А потом глядишь, и в НАТО…

Не в зоопарк идти ж обратно!

…А под утро, как не странно,

Привезли вагон бананов

С надписью на иностранном…

С маркировкой «ю эс эй»…

Чтобы жилось веселей!

В обезьяннике довольны:

Ведь нашлись же сердобольные!

Лишь один орангутанг

Проворчал: потом и танк

Вам пришлют, а вы и рады.

Нам бананов их не надо!

Но он был всего один…

А вокруг: съедим, съедим!

…Басня ложь, но те бананы —

Обезьяннего майдана

Было только лишь начало.

И что стало? То и стало…

Красный март

В Петрограде февраль. До весны полнедели

И весна вроде близко, но метёт и метёт…

Как же нам надоели и февраль и метели

Только к нам вместо марта

Кто-то в красном идёт…

Может, это весна нарядилась вдруг в красное?

Может, новая мода во всём красном ходить?

Только сердцем я чувствую

В красном что-то опасное,

Хотя сердце не может это мне подтвердить…

Говорят, красный цвет — цвет, любимый в России

Это цвет красоты и, конечно, любви…

Если бы вы меня не сегодня спросили,

Я быть может ответил вам, но не так, как мне вы…

Ведь всю правду о красном

Мы узнаем чуть позже…

А пока красный март в феврале к нам пришёл

И пока не царя в марте мы уничтожим

А себя и империю. Так, чтоб Бог не нашёл…

Но недолго свободе, в её красных нарядах,

По проспектам гулять в Петрограде моём…

И заменит на кровь нашу красную радость

Скоро Красный Октябрь. Лишь тогда всё поймём…

Первородный грех

Вся наша жизнь — наш выбор. И не наш…

За нас без нас он сделан был когда-то

И Бог на небе — наш Судья и Страж,

Чтобы спросить за всё с нас виноватых…

За выбор тот не наш. И за грехи,

Которые потом мы совершали,

Нас, не деля на добрых и плохих,

Однажды всем свой божий счёт предъявит…

И каждому воздаст он по делам

И спросит с каждого за выбор этот прошлый

За жизнь, из рая превращённую в бедлам,

И за любовь реинкарнированную в пошлость…

Что мы ему ответим в час суда

Что мы здесь не причём? Что божьей волей

Пришли мы подневольными сюда….

К нему же возвратимся мы тем более!

Поймёт ли Бог нас — знать нам не дано…

Мы жизнь себе не выбирали сами,

А если б и могли, то всё равно

Грех первородный будет между нами…

Всё — как заведено

Из года в год живём мы и растём

Растёт наш город и стареет с нами,

Но день придёт — мы из него уйдём

С делами нашими и даже с именами

Другим, своё освобождая место…

И будет город наш опять стареть,

Уже с другими — более известными,

Ведь вечное — не может умереть!

Я лично не в обиде. Вы — не знаю?

Возможно, мы ещё сюда не раз,

Придём, уставшие от вечности и рая,

Жаль, только не узнают, бывших, в нас…

Пока же город этот — он наш город,

В котором долго нам ещё стареть…

И было бы, конечно, очень здорово

По старости совсем забыть про смерть…

Свет и тень

Вы видели цветную тень когда-нибудь?

И я её не видел. Почему?

А может, просто не было желания

Вглядеться в нашу собственную тьму?

Не зря же говорят — душа — потёмки,

Чужая — да. А в нашей — божий свет?

А может в ней давно одни обломки

И Бога в ней давным-давно уж нет?

Не от того ли тень чернее ночи,

Что в душах наших нет уж всё равно

Других цветов? А сами, между прочим,

Мы лишь актёры чёрно-белого кино…

…Хотя всё это лишь предположения…

Не будет света и исчезнет тень.

А свет — есть Бог. А наша жизнь — движение

Из вечной тьмы, из тени в божий день.

…Но вырваться из лап её не можем —

Вот нам и кажется, что наша жизнь идёт

За тенью вслед. На нашу тень похожа.

На самом деле всё наоборот…

Поэт и Муза

Из Рая изгнанные,

В тёмном подземелье

Поэтов души жили в мраке вечном…

Но две из них

Однажды вдруг сумели

Из вечности прорваться

В бесконечность…

И так летали бы

Быть может бесконечно,

Но нас с тобой

Те души вдруг нашли…

Случайность или чья-нибудь

Беспечность…

Но в этот миг

С тобой мы в мир вошли!

И души те по праву

Стали наши…

Одна моя —

По всем её приметам…

Другая — Музы

И не просто музы —

Она была душой

Жены поэта!

Взрослели мы,

А души терпеливо

Сидели в нас,

Свой, дожидаясь, час…

И вот когда

Мы встретились счастливые —

Поэт и Муза…

Наши души в нас

Наверное, от счастья ликовали

И вспомнили про рифмы

Тут же вновь

И первый поцелуй зарифмовали,

Конечно же,

Со строчкой про любовь…

…Надеюсь, что поэт

Мне неизвестный

Не будет обижаться на меня,

Что у него и музу

И невесту

Увёл я…

Ведь теперь мы с ней — семья…

Огнём, мечом, крестом

Огнём, мечом, крестом — за нашу Веру

Нас жгли, нас убивали, нас крестили

В крестовом одеянье изуверы,

Но там, на небе их давно простили…

Фанатикам — престол Христовый в Риме

Еретикам — костёр и вечный ад…

А у толпы — конечно не спросили —

Такого Бога люди те хотят?

Готовы ли они тому поверить,

Кто им принёс за Веру только смерть?

И на себе готовы ли проверить,

Чтоб вечно жить — им надо умереть?

…Двадцать веков уже вопросам этим…

Давно костры погасли — всех сожгли,

Тех, кто на них себе уже ответил,

А остальных, что так и не смогли,

В христову Веру верой обратили…

Уж лучше, чем без веры вовсе жить…

Лишь души убиенных не простили —

Тех, кто за Веру мог вот так грешить…

Мы выбрали не ту дорогу

С незапамятных лет

Относилась к нам жизнь терпеливо

Нас растила она,

Словно мама родных сыновей,

И хотела нас видеть, когда вырастем мы,

Всех счастливыми,

Но к несчастью, увы,

Не бывает счастливых людей…

Было время когда-то —

Мы в пещерах своих тосковали

О межзвёздных полётах,

У костров предаваясь мечтам,

И на скалах холодных

Незнакомых богов рисовали,

Хотя время богов ещё было

Пока где-то там…

А теперь, когда мы

Сами в этом во всём побывали

И, похоже, что даже

В чём-то время смогли превзойти,

Создавали богов

И потом сами их низвергали,

Даже бога частицу

Замахнулись однажды найти…

Только жизнь — нашу мать

Слушать мы перестали,

Навсегда потеряв к ней

Сыновью любовь.

Век за веком не жили,

А лишь только стреляли,

По земле проливали

Только слёзы и кровь…

Если кто б нас простил,

Может бы полегчало,

И дожили бы мы

Нашу жизнь как-нибудь…

Ну, а лучше всего

Нам вернуться б к Началу,

К тем пещерным кострам

И найти новый Путь…

В последний раз

Я в час вечерний выйду в поле чистое

В последний раз свободой подышать,

Чтоб утром ранним вместе с коммунистами

Уйти их несвободу защищать…

Пока же полежу в траве высокой

На звёзды в тёмном небе посмотрю

И вспомню своё детство недалёкое,

Которое уже не повторю…

И вспомню ту девчонку синеокую —

Богиню из соседнего села,

С которой революция жестокая,

Меня навек теперь уж развела…

И попрощавшись с жизнью своей вольною,

В последний раз берёзку обниму…

И полетит душа в поля раздольные,

Чтоб больше не достаться никому.

Ну, что ж, пора, похоже, время вышло…

…Когда-нибудь в другие времена,

Сюда придёт совсем другой мальчишка,

Но, может, будет и другой страна?

Иллюзия свободы

Свободы — нет. Как нет и несвободы.

Всё это лишь красивые слова…

Свобода лишь приманка для народов —

Такой она во все века была…

Мы все свободны или несвободны —

В отдельности решает каждый сам.

Порой свободу отдаём кому угодно

За, на словах обещанный, Сезам…

И мы же сами в клетку золотую

Свою свободу превращаем вдруг

И в ней живём и иногда бунтуем…

Так что свобода — дело наших рук!

Но если мы свободу превращаем

Во вседозволенность, позволенную нам,

Самим собой — и много обещаем,

И свой, на лжи возводим, псевдохрам —

Такой свободы никому не надо…

Когда-нибудь и те из нас поймут,

Кто и сейчас вновь требует: «Свободы!»

И получив на несколько минут,

Свободой лжи себя навек отравит…

Свободен ли и тот, кто ими правит?

Нет, не свободен — от своих грехов,

От прошлых и от нынешних веков,

От неучей и просто дураков,

И от своих пожизненных оков…

…Свободы — нет. Иллюзия свободы —

Для истинной свободы как тюрьма,

Но век такой — с ума сошли народы —

Свободны все, а не свободных — тьма…

Свобода

Свобода истинная в том, что ты свободен,

Когда душа твоя во снах твоих летает,

Хотя ты сам цепями жизни скован вроде,

Но стражник твой об этом вряд ли знает…

Жизнь Узника порой ничуть не горше,

Чем жизнь Раба заложенной души,

Но мы всегда хотим от жизни больше,

Чем сами в этой жизни совершим….

И души на закланье за бесценок

Сдаём в ломбард с названьем «Сатана»

И в рабство попадаем непременно

В обмен на злато, славу, ордена…

Таким ли о свободе принародно

С трибун больших на митингах кричать?

Лишь жизни узники — воистину свободны,

Рабам же нынче велено — молчать…

…Свобода всем дана нам изначально,

Но выбор — наш всегда и видит, бог —

Слаб человек, как это не печально,

Который от свободы занемог…

Трактат о смерти

Решила Смерть себе дать передышку

И отдохнуть чуть-чуть от бренных дел

И написать свою о Жизни книжку,

О том, какой царит в ней беспредел…

Перо достала и нашла бумагу

Осталось заголовок написать…

Над ним полвечности промучилась бедняга:

Как ей, о жизни, Смерти рассказать?

Примеров много и историй тоже,

Покойников и тех, полным — полно…

Начать с начала, что ли всё, быть может:

«Жила-была когда-то Смерть давно…»

Была-то я — была, жила ль — не знаю?

Какой-то нонсенс: разве я жива?

И если я жива, зачем пугают

Детишек мной? Я разве не права?

Смерть задаёт самой себе вопросы

Не зная как самой же отвечать…

Да, быть писателем и впрямь совсем непросто

Пора, видать, с писательством кончать!

Пусть жизнь о жизни пишет, если сможет

Я всё же Смерть — и смертных всех я выше!

Не уж то не найду, кто мне поможет?

За жизнь без смерти каждый мне напишет…

…И как-то раз ей встретился прохожий

Похожий на писателя точь в точь…

Жизнь предложила и спросила: сможешь?

Тогда даю тебе на это ночь…

Едва рассвет забрезжил, смерть явилась —

Писатель в стельку пьян…

— Ну, как дела?

А прочитав, ничуть не удивилась —

Всего два слова, но каких:

Смерть умерла!

Старый дом

Мой старый дом покинут и забыт —

Такая вот людская благодарность…

И досками небрежно вход забит,

Как видно для спокойствия пожарных.

И по углам лишь только пыль и грязь,

Конец ознакомительного фрагмента.