Мадина

Николь Келлер, 2023

Мадина – дочь влиятельного человека. Лев – циничный мужчина, владеющий нелегальным бизнесом. Судьба свела их вместе после шестнадцати лет разлуки. Смогут ли двое любящих сердец противостоять всем преградам, которые уготованы им судьбой?

Глава 4

Мадина

Я никак не могла проснуться. Тело болело настолько, что я боялась пошевелиться, но больше всего болела голова. Она раскалывалась так, что, казалось, кто-то методично стучит изнутри молотком. А еще нещадно хотелось пить. Но это не главное. Меня пугало то, что я не помнила, что со мной случилось. Как я здесь оказалась? Где я вообще?

И тут совсем рядом раздались голоса. Мужские. И они о чем-то спорили.

— Зачем ты приволок сюда эту бомжиху, Лев? Мы не больница скорой помощи и не благотворительная организация, а серьезная частная клиника! Мы не оказываем помощь кому попало! — вещал сердитый бас. И я поняла: я в больнице, судя по всему частной. Я упала, а потом…потом оказалась здесь.

— Я в первую очередь врач, Сеня, а уже потом работник этой клиники. Девушка упала у меня на глазах, сильно ударилась головой. Ей требовалась немедленная помощь! Она просто могла не дожить до приезда «скорой»! Нам крупно повезло, что не было кровоизлияния в мозг, — отвечал ему жестко другой мужчина. Голос у него был властный, холодный, но все равно приятный слуху. Он заволакивал сознание, и хотелось идти на него, как на спасительный свет. Я поняла, что речь идет обо мне, и решила подслушать разговор этих двух мужчин, не подавая признаков жизни.

— Нам? Повезло?! Выходные дурно на тебя влияют. Эта девушка принесет нам кучу неприятностей, особенно, когда клиенты прознают, что мы оказываем помощь кому попало. Это же инфекции, зараза, антисанитария! — распалялся первый собеседник. — Заканчивай свои процедуры, приводи замарашку в чувство, и чтоб ноги ее тут не было.

— Уймись, Арсений, — ледяным тоном осадил его второй мужчина. Таким голосом можно воду в стакане заморозить. — Она остается здесь. Имею право раз в жизни воспользоваться служебным положением, тем более, что это моя клиника, и я тут провожу операции. И, кажется, имидж — твоя забота? Вот и займешься им, если возникнет такая необходимость. И, да, она — не бомжиха. Да, одета просто, недорого, но чисто и опрятно, сама ухожена. В ушах гвоздики с брюликами, между прочим. Удивляет другое — не так давно ее сильно избили: у девушки перелом двух ребер, травма носа, многочисленные гематомы и раны, из которых я битый час доставал осколки стекла, а на спине живого места не осталось.

— Только этого нам еще не хватало! А если она — жертва одного из наших клиентов?! Ты представляешь, какой будет резонанс?! А я не хочу, знаешь ли, на плаху из-за какой-то неизвестной девки.

— Вот и разберешься с конфликтом, если он возникнет. А вообще — не трепись и все будет нормально.

Тут уже я не выдержала: горло сильно саднило из-за сухости, безумно хотелось пить. Я раскрыла глаза, чтобы сначала оглядеться. Успела только увидеть потолок палаты, который начал резко плавать, вызывая очередной приступ тошноты. Я застонала. И в поле моего зрения тут же попались два мужчины.

— Очнулась? Говорить можешь? Сколько пальцев видишь? — посыпались на меня вопросы. Стоит признать, он был очень привлекателен: достаточно молод, хоть и старше меня, темные умные глаза, которые внимательно смотрят из-под насупленных бровей, прямой нос и четко очерченные губы, легкая небритость придает мужчине брутальности, вьющиеся темные волосы с серебристыми нитками седины. Форма врача не могла скрыть широкие плечи и сильные руки.

— Пить, — только и смогла я прохрипеть, слегка прикрывая глаза, чтобы унять подкатывающую тошноту.

— Так, так, так, не спим, девочка, слышишь?! Посмотри на меня, — говорил со мной врач, поднося при этом стакан с водой к губам. — Небольшой глоток, много пока нельзя. Что-то болит? Тошнит? Как себя чувствуешь? — продолжал допрос доктор.

— Тошнит, голова кружится и болит…везде.

— Немудрено, у тебя сотрясение. Как тебя зовут?

Только я хотела назвать свое имя, как наткнулась на ледяной и презрительный взгляд второго мужчины. Высокий, мощный, смуглый, весь в черном, с аккуратно подстриженной бородой, он внимательно, изучающе смотрел на меня, словно пытался просканировать изнутри, как рентгеном, чтобы добраться до мыслей. От него за версту веяло опасностью, которая не только настораживала, но и очень меня пугала в данном случае. Эта поза и насмешливый взгляд в мой адрес были до боли знакомы: партнеры и друзья отца смотрели также, словно они — хозяева этой жизни, а ты, так или иначе, подчинишься их воле.

— Я… я не помню… — соврала я, отводя глаза от этого опасного мужчины. Моя интуиция подсказывала мне, что стоит мне сказать, кто я, как весь мой план побега рассыплется, как прах. Мой ушибленный мозг сигнализировал, что нужно подальше держаться от этого мужчины, напоминающего зверя, готового к опасному прыжку.

— Заебись, Ворошинский! Ты притащил девку без определенного места жительства и да еще и с потерей памяти! — взорвался собеседник доктора.

— Остынь, Арсений, не заводись, — холодно произнес доктор.

— Вот что, ребятки. Я не дам тебе угробить дело, в которое я до хуя вложил бабла, сил и времени, к тому же стабильно приносящее доход! Поэтому даю на все про все сутки, и чтобы к завтрашнему утру ее — тычет в меня пальцем, при этом глядя в глаза врачу, — и след простыл. У меня все, — и выходит из палаты, не оборачиваясь и от души хлопнув дверью, что я аж вздрогнула.

— Вы не поможете мне встать? Мне надо идти, — попросила я человека, спасшего мне жизнь, имени которого я до сих пор не знала. Но он почему-то не вызывал у меня никаких опасений. Наоборот, ему очень хотелось довериться, поделиться проблемами и положиться на него, как на мужчину. Не знаю, чем мотивировано мое желание, но в своих чувствах по отношению к доктору я не сомневалась.

— У тебя сотрясение мозга, потеря памяти, перелом, многочисленные порезы и гематомы. У тебя лицо разбито, а кожа на спине просто в лоскуты, куда ты собралась? — возмутился доктор.

— Мне надо уйти, — упрямо повторила я, пытаясь встать. — И у меня нет потери памяти.

Врач кинулся ко мне, надавив слегка руками на плечи, снова укладывая в постель.

— Тебе нужен постельный режим, а не разгуливать по городу, где ты снова можешь нарваться на того, кто напал на тебя! — чувствую, что доктор теряет терпение, а, значит, скорее надо делать ноги отсюда. Тем более, наверняка, работники больницы сообщили в полицию обо мне. А мне категорически нельзя с ними сталкиваться! У отца половина отделения «прикормлена», его сотрудники тут же доложат о моем местонахождении. А этого допустить никак нельзя! Иначе выйдет, что моя мамочка подставила себя под удар совершенно зря. О том, что ей достанется, я не сомневалась. При упоминании моего самого родного человека, сердце защемило, на глазах непроизвольно выступили слезы, горло сдавило спазмом. «Мамочка, ты только держись, дождись меня, пожалуйста…».

— Сколько времени я без сознания? — все же сумела выдавить из себя.

— Часов пять. Мне пришлось ввести тебе наркоз, потому что надо было обработать и зашить раны. Хорошо, что у тебя не оказалось аллергии на лекарства, — пояснил мужчина, сверля меня внимательным взглядом.

Я снова предприняла попытку принять вертикальное положение.

— Тогда мне тем более надо идти. Спасибо вам огромное за помощь. Как я могу вас отблагодарить? Денег у меня немного, но я могу отработать, например, убраться. К сожалению, больше я ничего не умею, — добавила уже чуть слышно, опустив глаза.

— Что ты заладила: уйти да уйти! Нельзя так относиться к собственному здоровью! В конце концов, я — твой лечащий врач, и я запрещаю тебе какие-либо передвижения!

— Поймите, — решаюсь объяснить немного свою ситуацию, — мне никак сейчас нельзя встречаться с полицией! Пожалуйста! Дайте мне просто уйти! И чем меньше людей увидит меня, тем будет безопасней. Для всех. Да и я не хочу, чтобы у вас были проблемы. Ваш начальник четко сказал, что мне надо убираться отсюда.

— Он мне не начальник. Это моя клиника. Я — совладелец. И только я, как врач, решаю, сколько нужно находиться пациенту в стенах этого здания. И с чего ты вообще решила, что кто-то вызвал полицию? — вопросительно посмотрел на меня врач, подходя ближе.

— А разве… в таких случаях…ну, с травмами…не сообщают в полицию? — пролепетала я.

— Девочка, это частная клиника. И мы не приглашаем полицейских по случаю и без. Клиенты нашей клиники — серьезные люди, и платят большие деньги, чтобы их не беспокоили в том числе. Как, говоришь, тебя зовут? — резко сменил тему мужчина.

Я снова растерялась. Внутренне я чувствую, что могу доверять ему, и мне хочется хоть кому-то открыть душу, почувствовать себя слабой, под защитой надежного мужчины. Но я не могу ошибиться. Слишком высокая цена — жизни моя и моей мамы. И я вру. Вру человеку, который спас мне жизнь, подобрал на улице, словно бездомного котенка, лечил меня, хотя мог пройти мимо, как многие. Да, я чувствую себя гадко, потому что в моих жизненных устоях вранье считается тяжелым проступком. Но как бы то ни было, у меня есть оправдание этому.

— Маша. Мария, — говорю уже тверже.

Доктор лишь усмехается краешком губ, внимательно рассматривая меня, словно увидел впервые.

— Что-то не так? — решаюсь все же спросить, хоть и боюсь услышать то, что он мне ответит.

— В первый раз встречаю девушку с восточной внешностью с исконно-русским именем Маша. Интересно…

Я громко сглатываю, чем, наверно, выдаю себя с головой. Однако, продолжаю стоять на своем, предпочитая сделать вид, что не услышала последней фразы.

— И все-таки, доктор, какой бы не была охраняемой клиника, мне нужно уйти, меня ждут… — пытаюсь снова вернуться к начальной теме.

— Кто и где тебя ждет?

— Близкий человек. Адрес, к сожалению, я не могу сказать. Не спрашивайте меня больше ни о чем, прошу.

— Значит, так, девочка. Никто тебя нигде не ждет. Ты мне нагло врешь. Я нашел тебя с переломом, порезами и гематомами. Их не получить, просто упав, спотыкнувшись или ударившись о косяк. Значит, тебе досталось от кого-то. Ты была в неприметной одежде, возможно, пыталась скрыться. И сейчас ты нервничаешь, постоянно пытаешься убежать и боишься прихода полиции. Соответственно, ты скрываешься. Я прав?

Я поджимаю губы, отвернув голову к окну. Я не хочу говорить ему правды не только потому, что опасаюсь его, но и потому, что если мой отец меня найдет, то под раздачу попадет и доктор. А я, как никто другой, знаю всю степень гнева Мурата Алиева.

— Вы, кажется, не ту профессию выбрали, доктор, — бурчу я, недовольная тем, что меня раскрыли. — Наша полиция много потеряла в вашем лице.

Неожиданно он расхохотался.

— Нет, девочка, я определенно на своем месте. Просто так уж вышло, что я научился замечать и подмечать все детали. С моей работой это очень важно, — разведя руками, произносит доктор, имени которого я до сих пор не удосужилась у него спросить, но слышала, как к нему обращался тот, второй мужчина. Лев. Именно так звали моего единственного друга и первую любовь. Почему-то невольно с тоской сейчас вспомнила о том худоватом, угловатом пареньке, который смог пробудить во мне первые чувства, несмотря на то, что я была совсем-совсем малышкой.

— Вот как мы с тобой поступим. Сейчас ты отдохнешь. Я вколю тебе успокоительное, потому что тебе надо поспать. А я, раз уж здесь оказался, закончу кое-какие дела. А потом, когда ты проснешься, мы уедем, раз уж ты настаиваешь, — сменив тон на серьезный, уведомляет меня мой спаситель.

— Куда? — спрашиваю я только о последнем.

— Раз ты оказалась ночью на улице, значит, все же идти тебе некуда. Соответственно, у нас один выход — ко мне домой.

Я в ужасе смотрю на врача:

— Нет, мы не можем так поступить, я не могу к вам поехать! Просто отпустите меня, Лев, пожалуйста.

— Успокойся, — властно и холодно произносит он. — Я не собираюсь тебя насиловать, если ты переживаешь об этом. Знаешь ли, меня не привлекают маленькие девочки.

Я вспыхнула до корней волос. Об этой стороне ситуации я даже и не думала. Нет, я понимаю, что Лев — взрослый мужчина, у него есть свои физиологические потребности, однако, мне, как истинной женщине, стало обидно от последних слов.

— Дело не в этом, Лев. Когда меня найдут, — намеренно говорю так, потому что уверена, что моих сил не хватит, чтобы долго противостоять отцу и скрываться от него. В конце концов, у него деньги, власть и огромные связи во всех сферах жизни. А у меня… А что есть у меня? Кроме желания жить своей жизнью и спать спокойно, не шарахаясь звуков за дверью? Верно, ничего. Поэтому я уверена, что мой бунт не продлится долго, потому что мне просто напросто нечего противопоставить отцу. — Пострадаете в первую очередь вы. Я бы не хотела таким образом отплатить вам за все, что вы для меня сделали.

Он лишь усмехнулся, прочесав пятерней свои волосы и посмотрев на меня снисходительно:

— Маша, запомни одну прописную истину, которая тебе обязательно пригодится во взрослой жизни: никогда и ничего не решай за мужчину. Не мешай ему совершать добрые поступки в отношении женщины. Иначе он быстро к этому привыкнет и сядет тебе на шею. И не будет не то что каменной стены, за которой ты должна будешь прятаться, но и элементарной помощи.

Меня снова укололи его слова. И не пойму, что обидело меня больше: то, что он снова сказал, что я маленькая, несмышленая девочка (хоть я с этим и не согласна), или то, что он вздумал учить меня жизни. Я просто отвернула голову, переведя взгляд в окно.

Неожиданно я почувствовала резкий укол в руку. Оборачиваюсь, а рядом стоит Лев со шприцем в руке.

— Выкинь все мысли из головы, отдыхай. А потом поступим так, как я решил.

«А мне нравится его командный тон и властное поведение…» — проносится в моей голове, прежде чем я проваливаюсь в сон без сновидений.