Меня охраняют призраки. Часть 1

Николь Галанина

Четырнадцатилетняя Мелисса, по воле несчастного случая лишившаяся родителей в результате теракта, теперь находится под опекой у Бертрама Эстелла – владельца автомобильной компании и члена одной из самых влиятельных и богатых семей в городе. Всё было бы замечательно, если бы девочку не отличала одна странность – способность видеть призраки близких людей.

Глава первая. Мелисса. Десять лет спустя

Громко бьют старинные напольные часы. Девочка, лежащая в постели, вздрагивает и переворачивается на другой бок, раздражённо ворча. Ещё один удар звучит словно в сто раз громче. Она с трудом открывает глаза. Боже, как же хочется спать! Как же тяжело ей даётся победа над дрёмой в семь часов утра! «Ненавижу школу, — подумала Мелисса и вывалилась из постели на четвереньки. — За что такое наказание?»

В дверь громко постучали. Девочка торопливо накинула халат, набросила на кровать покрывало и крикнула:

— Да, я уже проснулась!

— Удивительно, — ехидно отвечает за дверью дядя Бертрам. — А то я уже принёс сюда ведро ледяной воды.

— Только не говори, что ты снова решил меня так разбудить! — выкрикивает Мелисса, подскакивая к зеркалу. С такими вещами, как позднее пробуждение, Бертрам Эстелл мириться не желает. Возможно, это всё потому, что он сам никогда не может встать вовремя. — Это жестоко! На себя надо смотреть перед тем, как обливать бедного ребёнка ледяной водой!

— Это у тебя наследственная черта характера, — вставил дядя. — Ты подойди к зеркалу, посмотри на себя. Вылитый я!

— Куда уж там, — пробормотала Мелисса, орудуя расчёской.

У дяди Бертрама волосы черны, как вороново крыло, и глаза тёмно-карего цвета, а она — настоящая рыжеволосая ведьма. Мелисса тщательно начесала чёлку на лоб, чтобы никто из её отвратительных одноклассников не видел низкого уродливого лба, оглядела своё отражение со всех сторон. Замаскировать один из многочисленных недостатков внешности ей удалось. Значит, можно было переодеваться и тащиться на кухню, чтобы потом, как безумной, полететь в знакомую школу городка Литтл-Мэй.

— Ты ещё долго собралась возиться? — нетерпеливо спрашивает дядя. — Не забывай, что тебе пора учиться, а мне — работать. И, вообще, сейчас вся яичница пережарится!

— Интересно, ты когда-нибудь научишься готовить что-то питательнее? — возмутилась Мелисса, натягивая школьную форму. — Пора бы уже! Неудивительно, что у тебя до сих пор нет жены.

— По-моему, мы эту тему уже сто раз обсуждали, — холодно сказал дядя.

Каждый раз, когда Мелисса сетовала на «вечное холостяцкое одиночество Бертрама», тот неожиданно серьёзнел и старался перевести разговор в другое русло.

— Мелисса, выходи скорее! — Бертрам решился отлипнуть от двери и сейчас вовсю гремел сковородками на кухне. — Нет, погоди… — остановился он. — Можешь не торопиться к столу — вся яичница сгорела. Молодец, девочка!

— Не ворчи, я уже иду спасать наши желудки, — и Мелисса торопливо слетела вниз по лестнице.

Они с дядей проживали в гигантском частном доме в центре Литтл-Мэя, который достался Бертраму в наследство от его покойной матери, Регины Эстелл. Мама дяди умерла, когда ему было шестнадцать, а папа незадолго до этого бросил всё, включая даже наследственную гордость — корпорацию «Эстелл Эстейшен», производящую автомобили с 1915 года, и переехал жить к своей любовнице, Джилл Санчайз. Таким образом, Бертрам остался единственным владельцем шикарного особняка, новейшей модели машины и счёта в швейцарском банке. Мелисса не понимала, как, обладая такими богатствами, можно жить в захолустном Литтл-Мэе. А уж тем более она не понимала, каким ветром Бертрама занесло в обычную общеобразовательную школу, находившуюся на другом конце города. И зачем в этом же учреждении будет учиться она, Мелисса. Как любил говорить дядя, его фотография и фотографии родителей Мелиссы висели на доске почёта, и он не собирался позволять девочке нарушить семейную традицию. Вспомнив о маме и папе, Мелисса тут же приуныла. Лилию и Алекса Смирзес убили террористы десять лет назад, когда они вышли прогуляться с дочерью по площади. Бертрам прибыл на место происшествия вместе с полицией, но спасти друзей не успел. Ему удалось забрать Мелиссу из разгоревшегося на площади ада и после долгих скитаний по различным усыновительным конторам оформить опекунство над осиротевшей девочкой. Мелисса помнила своё раннее детство — как бы странно это ни звучало. Самым первым её воспоминанием была тёплая улыбка матери и звонкий смех отца. Дальше следовали смутные картинки: счастливые, красивые родительские лица, тенистая аллея, тихая заводь у городской черты, где они любили гулять, и потом — чёткий, не тускнеющий с годами образ светловолосой девушки в свадебном платье, которая привела Мелиссу к Бертраму в день жуткого убийства в парке. Как ни странно, а незнакомку видела лишь одна девочка. Сверкающая невеста не раз являлась ей и позже. Она помогала Мелиссе скрасить одинокие часы в пустом доме, пока Бертрам работал, делала вместе с девочкой домашнюю работу и даже один раз сыграла какую-то грустную мелодию на личном рояле дяди! Она никому не рассказывала о своей таинственной подруге, даже дяде Бертраму. У Мелиссы было такое чувство, будто после раскрытия этой тайны её надолго запрут в психиатрической лечебнице. Поэтому существование сияющей девушки в свадебном платье оставалось секретом. Никто и не знал, что Мелисса встречается с призрачной незнакомкой почти каждый день. Без неё девочка и не представляла своей жизни. Она была совсем не готова к тому, что однажды странная девушка исчезнет. Это стало для Мелиссы настоящим ударом. Она звала призрака уже несколько недель, но та всё не появлялась. Может, именно потому ей сейчас не до школы и не до дяди Бертрама?

— Ешь быстрее, — приказал он, придвигая к девочке тарелку с хлопьями.

Мелисса на миг удивилась: что, дядя научился готовить другое блюдо? О, нет. Как она могла даже представить нечто в таком роде? Конечно, Бертрам взял упаковку готовой каши и просто залил её тёплымм молоком.

— Я и так быстро ем, — прошамкала девочка, со скоростью ракеты поглощая завтрак.

Дядя метался из угла в угол, как тигр по клетке, и то и дело поглядывал на часы.

— Ты можешь идти без меня, — напомнила она. — Я уже достаточно взрослая и могу сама добраться до школы.

— Никакая ты не взрослая, — сурово отрезал дядя. — Всего тринадцать лет.

— Есть же школьный автобус, — взмолилась Мелисса.

Но Бертрам всегда славился своим упрямством. Если он чего-то не хочет — в жизни не заставишь его уступить.

— Я не доверяю никаким автобусам. Едешь со мной, в моей машине. И никаких возражений!

— Ты опять опоздаешь на работу, — напомнила девочка.

Дядя вдруг лукаво подмигнул ей:

— Имею право. Работники привыкли, что я вечно опаздываю. А всё из-за тебя!

— О, ну да, — согласилась Мелисса, поглядывая на часы. Уже восемь двадцать пять. В стабильности им с Бертрамом нет равных, чего не скажешь о пунктуальности. — «Эстелл Эстейшен» умрут от радости, если ты вообще не придёшь на работу.

— Хватит болтать! — возмутился дядя. — Сегодня я не намерен приезжать в корпорацию на полчаса позже, чем требуется! У тебя сегодня важный учебный день в самой лучшей школе на свете, которая нескоро меня позабудет.

— Дядя, я не хочу учиться так далеко от дома! — взмолилась Мелисса. — Ты решил с каждым годом отправлять меня всё дальше и дальше? И что же ты сделаешь, когда я пойду в старшие классы? Ты вообще отошлёшь меня в Хэмптшид?

— До Хэмптшида дело не дойдёт, — пообещал Бертрам, выталкивая девочку из-за стола. — Хотя не помешало бы тебе и там поучиться. Говорят, более века там работает закрытый женский пансион. Как тебе эта идея?

— Никак, — буркнула Мелисса, взваливая рюкзак на плечи. — Я не хочу уходить из дома надолго!

— Домоседка Мел, — и дядя зазвенел ключами, отпирая двери.

Они выскочили в просторный двор, огороженный высоким чугунным забором, и поспешили к автомобилю Бертрама, припаркованному возле запертых ворот. С громким лязгом они распахнулись, и дядя поспешил открывать машину. Они залезли в салон, с негромким урчанием завёлся мотор, и автомобиль на сумасшедшей скорости понёсся по улицам. Удивительно, но никто не посмел их остановить. Сколько дядя нарушает правила дорожного движения, столько все вокруг закрывают на это глаза. Мелисса заметила:

— Ты проехал на красный сигнал светофора. Будет штраф.

— Ничего не будет, — отмахнулся он. — Я же Эстелл, мне можно. Самый богатый человек в Литтл-Мэе, а ещё безумно обаятельный и привлекательный.

— И холостой, — непримиримо заметила Мелисса.

Дядя снова сморщился, как древний старик.

— Слушай, сколько меня можно этим попрекать? Ты, наоборот, должна радоваться, что никакая чужая тётка не претендует на звание твоей матери и не занимает ванную по два часа. Женщины — ужасные существа!

— Спасибо на добром слове, — прошипела Мелисса с заднего сиденья. Бертрам заметил:

— Я говорю о женщинах, а не о маленьких девочках. Ты никогда не задумывалась, почему все ураганы называют женскими именами?

— Нет. А почему? — поинтересовалась она, уже зная, что Бертрам сейчас снова скажет гадость. Дядя пояснил, ни на секунду не сводя пристального взгляда с дороги:

— Женщины, как и ураганы, вторгаются в твою жизнь стремительно, безо всякого на то разрешения. Уходят они, лишь забрав все деньги, дом, и чувство собственного достоинства в придачу.

— Ты говоришь так, будто за всю жизнь видел одних злобных тёток, прямо как в кино. Ну, в кроличьих хвостиках, — пояснила Мелисса.

Бертрам подпрыгнул на сиденье. Его лицо, отражавшееся в зеркале, исказилось от ужаса:

— Кошмар! Что за фильмы ты смотришь, пока меня нет дома?

— Самые обычные. Те, что крутят по каналу Санчайзов, — сказала она. — Сэнди Санчайз часто снимается в главных ролях.

— О, узнаю Сэнди, — хмыкнул Бертрам. — Только у неё могло хватить мозгов на такое.

— А ты, что, знаком с ней? — поразилась девочка, подпрыгнув на сиденье.

— Естественно. Она училась со мной в одном классе шестнадцать или семнадцать лет назад. Я уже тогда подозревал, что у Санчайз что-то не в порядке в голове. Я был неправ. У неё там вообще ничего нет.

— Что-то нелестно ты о ней отзываешься, — заметила Мелисса. Огни школы уже замелькали впереди. Дядя хмуро пробормотал:

— А как мне ещё нужно отзываться о женщине, развращающей моего несовершеннолетнего ребёнка?

— Дядя, все девочки в моём классе это смотрят, — возмутилась она. — Почему мне нельзя?

— Потому что ты, в отличие от своих одноклассниц, должна иметь мозги, — машина резко свернула в тесный проулок, ведущий к школе.

Мелисса едва слышно сказала:

— Но я хочу быть как все! У меня и так нет друзей из-за того, что я слишком странная.

Заметив, что дяде не терпится снова обругать всех тех детей, на которых Мелиссе хотелось равняться, она поспешно замахала руками:

— Я знаю, что ты сейчас скажешь! «Надо показывать хороший пример, а не тупо следовать за остальными», это твоя любимая фраза. Но не все ведь вокруг — враги! У всех моих знакомых есть своя жизнь — прогулки, друзья, развлечения… Одна я остаюсь дома и жду тебя в полном одиночестве. Почему у меня не может быть всё так же, как и у других?

— Если тебе повезло быть особенной, надо этим гордиться, — весело захихикал дядя с переднего сиденья.

Мелисса уныло вздохнула, сжимая лямку рюкзака. Как же она могла забыть, что Бертрам Эстелл никогда и ничего не принимает всерьёз? С ним даже поговорить, как со старшим родственником, было решительно невозможно.

Отсмеявшись, дядя неожиданно принял взрослый, умный вид.

— Мел, если говорить начистоту: тебя что-то не устраивает в нашей жизни?

— Почему ты так думаешь? — удивилась девочка.

Ту часть лица Бертрама, что виднелась в зеркале, тронула глубокая задумчивость. Он тихо сказал:

— Если бы тебе всё нравилось, ты не жаловалась бы на свою особенность. Что я делаю не так?

— Нет, ты всё делаешь нормально, — смутилась она. — Мне с тобой интересно и всё такое, но мне нужна компания моих ровесников.

— Ах, да, — саркастически хмыкнул Бертрам. — Я и забыл, что я — всего лишь старый магнат, который не пускает свою бедную племянницу гулять. Мелисса, моих друзей, ТВОИХ родителей, — он тяжело вздохнул, — убили из-за меня. Из-за собственной безответственности я потерял самых дорогих мне людей. У меня никого больше, кроме тебя, не осталось. Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда! Поэтому тебе лучше сидеть дома — пока.

— И расти, как цветок в темнице, — уныло произнесла девочка.

Каждое напоминание о родителях было для неё словно нож в сердце. Каково же Бертраму? Он ведь видел смерть её мамы и папы. Он был там! И он их не спас…

— Как цветок в темнице… — прошептал дядя.

Автомобиль скользнул в распахнутые ворота школы, и медленно, плавно затормозил возле крыльца. Бертрам распахнул двери, проворно выскочил наружу и вытащил Мелиссу следом. Едва они вышли из машины, как в школе послышались приглушённые серебристые трели звонка. «Опять опоздала к началу урока, — подумала Мелисса, взваливая рюкзак на плечи. — Едва войду в класс, все снова начнут надо мной смеяться. Хорошо, что дядя ничего не знает, иначе он мне такое посоветовал бы…»

— Идём в школу, — велел он, хватая Мелиссу за плечо. Девочка разозлилась, едва её привычным движением поймали за лямку рюкзака. Она сердито вырвалась:

— Не хочу! Я не первоклашка, чтобы ты таскал меня в кабинет за ручку!

— Мелисса, мы уже сто раз говорили об этом. Я всё равно буду провожать тебя до самых дверей.

— А я всё равно буду ходить в школу одна! — огрызнулась она.

Мелисса взбежала по ступенькам, резко распахнула двери и зашла в школу, не обернувшись и на миг. Бертрам едва слышно прошипел себе под нос:

— Чёрт бы взял этих женщин…

На дикой скорости чёрный автомобиль Эстелла вылетел со школьной площади.

* * *

В класс Мелисса прибежала лишь спустя десять минут после начала урока. Пыхтя и отдуваясь, она постучала в дверь. Из кабинета раздался мелодичный голос их учительницы английского языка, Мэри Гибсон:

— Да, войдите.

Мелисса осторожно открыла дверь и сунулась за порог. Одноклассники, сидящие за партами, дружно захохотали. Ей стало стыдно, так стыдно, что лицо вспыхнуло, словно запрещающий сигнал светофора. Девочка прошептала:

— Простите, мэм…

Учительница нахмурилась, оборачиваясь к ней:

— О, мисс Эстелл. Продолжайте славную традицию своего отца, верно? Алекс тоже всегда опаздывал.

— Я просто… проспала…

— Я слышала эти оправдания шестнадцать лет назад, мисс Эстелл. Садитесь на своё место, и прекратите задерживать остальных учеников. Соблюдаем тишину! — прикрикнула она на смеющихся одноклассников Мелиссы.

Девочка повесила голову, чтобы никого лишнего не видеть, и тихо прошла между рядами к своей парте в самом дальнем ряду. Мелисса всегда сидела позади в отчуждённом одиночестве, чтобы никто не мешал ей учиться или бездельничать, если грызть гранит науки становилось тяжело. Впрочем, нахождение вдали от учителя её не расстраивало; напротив, даже радовало. Мелисса сидела так тихо и так далеко, что вызвать её к доске догадывался не каждый преподаватель. Только учительница английского языка была хитра и умна, и провести её было сложно.

Минуты шли за минутами. Госпожа Гибсон объясняла у доски какое-то правило внимательно слушающим ученикам. Мелиссе совсем не хотелось вникать в суть урока. Как часто с ней бывало, она медленно сползла на парту, и, спрятав лицо за волосами, крепко заснула. Девочка почти всегда проводила так своё время, благо что последняя парта в последнем ряду служила ей отличным убежищем. Возможно, именно из-за страсти спать на уроках Мелисса и была одной из худших учениц в классе? Она никогда не задумывалась над этим всерьёз. У неё существовали другие проблемы, решение которых отнимало столько сил, что браться за учёбу потом не было ни малейшего желания. Девочка снова вспомнила заливистый смех матери, радостную улыбку отца. Сияющую незнакомку в свадебном платье. И Бертрама… из-за него родителей убили! Столько лет она жила в одном доме с этим человеком, но никогда не считала его виновником гибели мамы и папы. А ведь именно благодаря дяде она теперь — сирота! Как можно был доверять человеку, не сумевшему спасти тех, кто был ему ближе всех на свете? Зачем ему теперь строить из себя хорошего опекуна, следить за каждым её шагом? Ведь всё равно мать и отец не вернутся. Их нет уже десять лет, но каждый день, каждую ночь перед сном она слышит их голоса и смутно различает родные лица. Если бы не дядя Бертрам, Мелисса бы могла общаться со своими родителями, ощущать их заботу. Этот самодовольный старый магнат разрушил всю её жизнь! И не было смысла оправдывать дядю, ведь понятно, что по его вине маму и папу застрелили тогда, на площади Мыслителей. А он ещё говорит, что заботится о ней…

— Мисс Эстелл! — строго сказала учительница.

Мелисса вздрогнула. «Ах, чёрт!.. — пронеслась в голове мысль. — Ну вот, снова поймали с поличным. Сейчас будет выговор». Мелисса посмотрела на госпожу Гибсон мутными глазами. Та вновь принялась за чтение нотаций:

— Вы спите на уроке! Мисс Эстелл, Вам должно быть стыдно за своё поведение. Вы надеетесь, что к концу семестра получите хотя бы «удовлетворительно», но я в этом сомневаюсь. Вы безответственно относитесь к своим обязанностям. Как я должна оценивать Вашу работу? Из урока в урок мисс Эстелл спит!

Она хмуро уставилась в парту, сдерживая слёзы. Все её одноклассники, повернувшись к девочке, начали громко смеяться вновь. А Мелисса, слушая гневную учительскую отповедь, только зло поджимала губы и украдкой вытирала слёзы, так и рвущиеся выплеснуться из глаз. Пусть ругают, ей всё равно! Она уже привыкла… почти уже привыкла. Странно и обидно было после окружающей её домашней теплоты слышать издевательства и смешки, но она клялась себе, что вытерпит! Вытерпит ведь?

Госпожа Гибсон сделала передышку для того, чтобы вновь глотнуть воздуха. Наконец, не наблюдая за Мелиссой никакой реакции, учительница скомандовала:

— Поднимайтесь, мисс Эстелл. Придётся Вам посетить кабинет директора. Напомните-ка мне, сколько раз Вы уже там побывали?

Чтобы не дать никому повода лишний раз поржать над собой, Мелисса глухо ответила, упорно отказываясь поднять взгляд на учительницу:

— Четыре, мэм.

— Поразительно, — нервно рассмеялась госпожа Гибсон. — Вы бьёте все рекорды своего достославного отца. Даже Алекс такого себе не позволял. Ни Алекс, ни Бертрам. В кого же Вы пошли, мисс? Ваша мать за всю мою многолетнюю практику ни разу не бывала у директора! Ах, что же Вам рассказывать? Идёмте, мисс! А вы, ребята, — голос преподавательницы оставался всё таким же строгим, — учите правило, написанное на доске. Мисс Эстелл, Вас это на данный момент не касается. Следуйте за мной.

* * *

— Что же, мисс Эстелл, — добродушно скрипел директор, не сводя с неё внимательного взгляда, — Вы не желаете учиться?

Она молчала. Кабинет директора был Мелиссе хорошо знаком. За одни только первые две недели первого семестра девочка навестила его четырежды. И всё это время школьный голова пытался вызвать её на откровенный разговор. Говорят, он работает в школе уже более пятидесяти лет. Все выпускники отзывались с теплотой о господине Мэноксе — о том, кто поддерживал в заведении жизнь все эти годы, о том, кто никогда не кричал на учеников. Хотя Мелиссу приводили «на расправу» не впервые, она не замечала ни единого проблеска недовольства на лице директора, сморщенном, словно старая дикая груша. Она не решилась ответить на задаваемые им вопросы ни в первое своё посещение, ни во второе, ни в третье, ни в четвёртое, ни даже в пятое.

«Меня отругают. Зачем тогда с кем-то разговаривать, если всё равно в итоге на меня накричат?»

Мелисса не видела в проявлении каких-либо чувств смысла, а потому продолжала молчать, сверля злым взглядом столешницу. Пустые споры её участи не облегчили.

— Не желаете, мисс, — как будто удовлетворённо констатировал директор.

Госпожа Гибсон, стоявшая рядом, прибавила:

— И, к тому же, спит на уроках! Не только на моих уроках, сэр, но и на занятиях других учителей.

— Я получаю эти известия довольно часто, — директор покачал головой в знак согласия. — Но мне хотелось бы выслушать мнение мисс Эстелл, прежде чем принимать какое-либо решение. Не могли бы Вы оставить нас на минутку, Мэри? Кажется, Ваши ученики, оставшиеся в классе, уже почуяли волю.

— Ох, точно! Она же дойдёт до класса без неприятностей, верно? — Мелиссе показалось, будто ледяной взгляд госпожи Гибсон пронзает её насквозь.

Девочка угрюмо промолчала, даже не шевельнувшись. Дверь за учительницей с шумом захлопнулась, и она осталась одна в глубоком кресле напротив директора.

«Пусть он меня спрашивает, сколько хочет. Всё равно я не буду отвечать».

— Мелисса, скажи мне честно, что происходит? — доброжелательно поинтересовался господин Мэнокс.

Она упрямо помотала головой и снова впала в оцепенение. «Пусть лучше он посчитает меня конченой идиоткой. Тогда он быстрее отстанет». Директор вздохнул, усаживаясь в своё высокое синее кресло напротив неё. По своей привычке господин Мэнокс соединил пальцы «домиком», приготовившись ждать ответ, даже если ответ так и не прозвучит.

— Мелисса, — собственное имя оглушило её, как сильный удар хлыста. — Мелисса, мы здесь вдвоём. Ты мне что-нибудь скажешь?

— Нет, сэр. — Тихо сказала она. — Нет.

— Скажешь, Мелисса, — вздохнул директор, и с этими словами спорить было невозможно. — Ты удивишься и не поверишь мне, если я по секрету расскажу, что в школьные годы вёл себя как безответственный вандал. Я ненавидел учёбу, ненавидел школу, ненавидел людей. Так продолжалось до тех пор, пока я не перешёл в старшие классы и не задумался, кем хочу стать, что буду делать. Юношеский эгоизм заставил меня работать преподавателем в той же самой школе, где сам я когда-то постигал науки. Знаешь, зачем я это сделал?

— Нет, — Мелисса неприступно сжала губы. — Нет, не знаю.

— Я хотел увидеть выражение лица моих бывших учителей, когда они поймут, что я уже взрослый и самостоятельный, что я их коллега, а не подчинённый. — Господин Мэнокс на минуту задумался, и весело подмигнул Мелиссе. В руках у него таинственным образом появилась конфета, которую он протянул девочке: — Съешь. Она мятная, очень даже вкусная.

— Не хочу, — девочка резко опустила голову, лишь бы не взять угощение.

Господин Мэнокс немного удивился:

— Как хочешь, Мелисса. Я её сам съем.

Зашуршала вскрываемая обёртка. Директор подбросил конфетку в воздух, и ловким, совсем не стариковским движением поймал её на кончик языка. Миг — и сладость исчезла у него во рту. Мелиссу немного развеселило это зрелище, но всё же не настолько, чтобы она прекратила хмуриться и подняла голову.

Господин Мэнокс вдруг закашлялся, хватаясь за горло. Мелисса испугалась по-настоящему. Стул с грохотом упал, когда она, стремительно, словно ракета, сорвалась с места. Девочка бросилась к директору. Его кожа резко побледнела, затем посинела.

— Сэр! Сэр! — в ужасе закричала она.

Господин Мэнокс схватился за горло. Он гулко сглотнул, и плотный комок, заметный даже с расстояния, вышел из дыхательных путей. Слабая улыбка осветила сморщенное лицо старика.

— Я уже не так хорош, как в молодости, — пояснил он ошеломлённой ученице. — Я ведь когда-то был и фокусником: разъезжал по улицам Литтл-Мэя с парой таких же безрассудных товарищей, показывая разные трюки публике. Если мы кому-нибудь нравились, нам бросали монеты, цветы и конфеты. Чаще всего конфеты. Может, потому что они были гораздо дешевле? — в блестящих, как у юноши, глазах пожилого учителя промелькнула задорная искорка. — Если мои фокусы раздражали толпу — я получал пару хороших тумаков, и мои товарищи нередко злились на меня из-за того, что вместе со мной влипают в неприятности. Чему нас только не учит улица, да, Мелисса?

«Откуда он знает? Откуда он знает, что я однажды попробовала пообщаться с местными хулиганами и заработала только синяки и царапины? Он не мог… Он просто случайно угадал.

Чего я трачу с ним время? Он же будет меня ругать, как и все остальные учителя. К чему мне с ним разговаривать? Будто бы я не знаю, что всем им только и надо унизить ученика. Желательно дочь того самого проказника, которого они столько лет терпели в этой школе. Они же знают, что я не стану жаловаться дяде.

Потому что я и сама не идеальна. Я делаю много того, что делать нельзя. И не только в школе. Если все мои тайны вдруг раскроются… об этом и подумать страшно».

— Конфета опять не с тем вкусом, — пожаловался директор. — С каждым годом моё зрение ослабевает! Без очков я уже не могу различить название сладости. Я чуть не подсунул тебе лаймовую конфету.

— БЕЕЕ!!! — одновременно скривились они.

Мелисса сразу прижала ладони к губам и склонила голову к груди ещё ниже, чем раньше.

— Так ты не хочешь мне ничего больше рассказать? — поинтересовался господин Мэнокс. — О школе… или ещё о чём-нибудь? Мы начнём учиться, Мелисса, или нет?

— Не знаю, сэр. — Она наконец-то сумела расслабиться. — Это будет слишком сложно…

— У дочери таких людей, как Лилия и Алекс, не возникнет проблем с учёбой.

— На мне природа должна отдохнуть, сэр. — Только непревзойдённой актрисе удалось бы так холодно и безразлично отозваться о себе, своих погибших родителях…

— Хочешь в этом убедиться — иди на занятия, — и дверь распахнулась перед нею.

* * *

Три позорных урока прошли в полной тишине. Она спиной ощущала на себе взгляды одноклассников, слышала их злобное перешёптывание. Изредка в неё врезались кое-как скомканные бумажные шарики, но Мелисса не торопилась их разворачивать. И так понятно, что там будет. Очередная ерунда вроде «Эй, Эстелл, а ты долго собралась учиться в нашей школе? Мы-то думали, что тебя уже выгнали! Знаешь, без тебя здесь станет гораздо лучше и чище». Девочка отпихивала записки в сторону.

«Пусть пишут, сколько им влезет. Это значит, ячто я выше ниъ, раз не опускаюсь до такого уровня.

Но ведь я — жертва, а они — охотники.

Или всё-таки наоборот? Они же просто надо мной издеваются!»

Все те годы, что Мелисса провела в школе, ни одного друга, даже нейтрально настроенного незнакомца, на горизонте у неё не показалось.

«Эй, — возмутился внутренний голос, — Эстеллы и Смирзесы себя так не ведут! Они всегда дают сдачи! Твой папа прославился тем, что в двенадцать лет не побоялся ударить по лицу выпускника, придиравшегося к нему без повода! Учителя всё время твердят, что ты пошла в своего отца; так не значит ли это, что пора бы уже сделать сходство не просто очевидным, а поразительным?»

Прозвенел звонок. Наступал час обеда. Школьники собрались в буфете или в столовой, те из них, кто жил на соседних улицах, поспешили домой. Одна Мелисса, как обычно, осталась одна на ступеньках возле главного входа. Впереди безрадостно маячили ещё шестьдесят минут беспросветной тоски и серой скуки, стопки учебников и надоевшие рожи одноклассников.

«И почему мне нельзя учиться в элитном пансионе в Хэмптшиде? — задумчиво спросила себя она, присаживаясь на ступеньки и крепко зажмуриваясь. — Прав был дядя — лучшим решением было бы уехать в другой город. Зря я с ним не согласилась. В Хэмптшиде хотя бы спокойно, тихо… только слишком далеко от дома».

— Скучаешь, Эстелл?

— Пит, а ты настолько тупой, что сам этого не замечаешь? — поразилась она.

Прыщавое лицо старшеклассника Питера Эндерсона, единственного, кто хотя бы не ржал во время её коллективной травли, тут же угрюмо перекосило.

— Я просто спросил… Что вы за чудовища инопланетные?

— Кто — «вы»? — мрачно спросила Мелисса.

Эндерсон моментально ответил, будто ответ давно вертелся у него на языке:

— Девчонки. Настоящие дети внеземного разума. Кто вас поймёт, а? У вас вечно что-то не так, даже если всё идёт отлично.

— Тебя бросила твоя очередная девушка, — догадалась Мелисса. — И как её звали, я уже забыла? Памела, что ли?

— Пайпер, — поправил её Питер. — И это не она меня бросила, а я — её.

— Если ты это сам сделал, зачем тогда убиваешься? — искренне удивилась девочка.

Эндерсон пожал плечами и присел на ступеньки рядом:

— Сказать честно? Я не знаю. Просто проявил мужскую гордость и сделал это раньше неё. Если бы она бросила меня первой, все стали бы говорить с её подачки, что я — слабак.

— Ох, как же всё это трудно! — саркастически хмыкнула Мелисса. — Неужели в ваших отношениях действительно так тяжело выжить и не сойти с ума? Если ты фактически воюешь с Пайпер, это значит, что она тебе не подходит. Зачем ты что-то начинал, если не видел с ней будущего?

— Ты такая маленькая, что не поймёшь, — Эндерсон закинул ногу на ногу и выудил из кармана сигарету.

Мелисса грозно взглянула на него и изогнула бровь:

— Питер! Ты же бросил?

— Когда так паршиво, не могу сдержаться, — парень тяжело вздохнул и сунул сигарету назад в карман, но девочка успела перехватить его руку в воздухе.

Усталые и ко всему безразличные тёмные глаза Питера округлились:

— Мел! Что ты делаешь?

Она разорвала сигарету на две части. Эндерсон вздохнул так, будто у него в груди не осталось больше воздуха, и тут же обмяк.

— Ты вот так бросил? — злобно спросила она.

— Ты… ты… — беспомощно лепетал парень. — Это же была… это была моя последняя сигарета! Как я буду снимать стресс, маленькое чудовище? Что я буду курить, чёрт возьми?

— Ничего ты не будешь курить. — Мелисса решительно швырнула сигарету в мусорный бак — Перебьёшься. Если бы директор поймал тебя здесь, тебе пришлось бы гораздо хуже.

— Ничего со мной не сталось бы, — хмыкнул Эндерсон. — Я уже привык к постоянным выговорам отчима.

— При чём тут отчим? Я о школе говорю.

— Выгнал бы меня господин Мэнокс, я бы не рассыпался на куски, — Питер пожал плечами. — Я всё равно уже оканчиваю школу.

— Ага, в этом году у тебя A-levels, а без них ни в одно нормальное высшее учебное заведение не пустят. — Мелисса отбросила чёлку со лба и вгляделась в хмурое осеннее небо.

Питер покопался в мешковатых карманах в надежде найти новую сигарету:

— Плевал я на A-levels. Сдам экзамены плохо — ничего со мной не станется. Я не хотел быть ботаником, никогда в жизни.

— Разве ты хочешь расстроить свою мать?

— Ты шутишь? — Эндерсон презрительно фыркнул. — Да ей наплевать на меня. Она уже лет пять светится, как новый пятак из-за брака с моим отчимом. Ей нет никакого дела до моих проблем.

— Не думай так, — тихо сказала девочка. — Она любит тебя. Ты тоже должен сказать ей это.

— Ничего я никому не должен! — взвился Эндерсон. — Ты слишком маленькая и глупая; ты не можешь знать, что творится у нас в семье! Ты даже близко к нашей ситуации не подходила! У тебя есть твой опекун, богач Эстелл, который души в тебе не чает, а у меня есть мать и отчим. Причём они оба были бы рады, если бы я навеки исчез из их жизни. Я же для них странный. Ну, типа, ты понимаешь: не такой, как остальные, и всё в этом духе.

Мелисса обвела сидящего рядом с ней Питера придирчивым взглядом. Да, он действительно был странным, непонятным. Они оба выделялись из толпы. Она — своей необщительностью и угрюмостью, а он — необычным внешним видом. Возможно, даже внутренним. Но она не знала его настолько хорошо, чтобы иметь возможность судить об этом. Пит был другим, и, наверное, поэтому у него тоже никогда не было постоянной компании.

— И я не такая, — после небольшого молчания сообщила она.

— Два одиночества, — хихикнул Питер. — Слушай, может, тебе тоже стать неформалкой?

— То есть?

— То есть тоже полюбить тяжёлый рок, мрачную одежду, ночные прогулки, научиться презирать любые правила. Это весело.

— Мне не кажется весёлым тратить свою жизнь так, как ты мне предлагаешь, — твёрдо отказалась Мелисса.

— Эстелл, а как ты тратишь свою жизнь сейчас? Целый день сидишь дома, смотришь телевизор и ждёшь своего опекуна, который может явиться только поздним-поздним вечером! Думаешь, ЭТО — жизнь? Со мной у тебя бы появилось больше интереса к этому миру.

— Спасибо, но мне его и так хватает.

— Ах, да, я же забыл. Ты у нас не можешь наплевать на запреты, потому что тебе слабо, — Питер помолчал. Пару секунд спустя он прибавил: — И ты ещё слишком мала для того, чтобы быть неформалкой. Подожди пару лет. Вот, когда тебе исполнится пятнадцать, поговорим на эту тему.

— Когда мне будет пятнадцать, ты моего имени не вспомнишь.

— Почему ты так думаешь? — Эндерсон тяжело вздохнул.

— Ведь ты уже окончишь школу. А я останусь учиться. У тебя появятся новые друзья. С ними будет интереснее, чем со мной, — Мелисса взглянула вдаль, на запертые школьные ворота. Питер возразил:

— Почему это?

— Потому что у меня уже такое было. Когда я была совсем маленькой, дядя позволял мне немного гулять. И я познакомилась с одной девочкой, которой тоже было одиноко. Мы обменивались игрушками, возились в одной песочнице, даже собирались пойти в одну школу. Но потом эта девочка познакомилась с каким-то мальчиком, с которым ей было интереснее общаться, чем со мной. Меня оставили одну…

— Это было сотню лет назад, — отмахнулся Питер. — Тогда вы были совсем маленькими. С чего бы мне просто так начинать дружить с кем-то ещё?

— Я не знаю, Питер. Я ничего не знаю. И ты не дружишь со мной. Тебе тоже плевать на всё, что происходит в моей жизни. Если над Мелиссой поржали её одноклассники, Питер не станет вмешиваться, нет! Может, потому, что ты на самом деле тоже боишься нарушить правила?

— Не поэтому, — Пит горько рассмеялся. — Ты будешь подкалывать меня, когда узнаешь, что ты для меня скорее ребёнок, чем друг. А наши дети должны быть сильными. Ты сама можешь справиться со всеми своими проблемами, если ты этого захочешь.

— Думаешь, я не хочу? Да я мечтаю однажды проснуться совершенно обычной девчонкой!

— Вот именно. Ты мечтаешь, но ты ничего не делаешь, чтобы сделать мечту реальностью, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — она отвернулась, демонстративно втыкая в уши наушники. — Если бы ты был моим другом, ты реально помогал бы мне, а не стоял в сторонке и качал головой.

— Эстелл, ну-ка, погоди! — закричал он, вырывая провод от наушников из её телефона.

В воздухе разнеслась негромкая музыка — «Лунная соната» Бетховена, Мелисса любила слушать её, когда на душе становилось так плохо, как теперь. Едва раздался первый звук, она дико покраснела и остановила запись. Питер встряхнул её за плечи, грозно глядя в глаза:

— Эстелл, объясни-ка мне, что означает «реально помогать». Я, что, должен был один подраться со всеми этими хулиганами, потом поднять тебя на руки, как младенца, усадить за парту, а самому нависнуть у тебя над плечом? Всех посягающих на тебя людей награждать тумаками? Ты этого хочешь? Я обязан буду и в университете или колледже тебе помогать?

— Нет, — она закрыла глаза, лишь бы не видеть его лица. — Но иногда ты ведёшь себя так, будто меня вообще не существует.

— Ты существуешь.

— Я и сама это знаю. Вот именно, что существую, а не живу, — протянула она.

— Эстелл, хватит уже! — Питер оскалился на неё, будто бы разъярённый волк. — Хватит жаловаться на свою жизнь! Поверь, в сравнении с жизнью многих моих знакомых, да даже с моей, она — рай на земле! Перестань ныть! Ты совсем слабачка, как я погляжу!

Она не стала спорить. Но в душе её разгорелось азартное желание доказать Эндерсону, что Мелисса Эстелл не такая хлипкая плакса, какой её все кругом считают. У неё созрел один чертовски коварный план…

* * *

— Эй, Эстелл! — привычный крик раздался, стоило Мелиссе переступить порог классной комнаты на перемене.

Все её враги, будто назло, были здесь и изнывали от желания поиздеваться над кем-нибудь. Невезение всюду сопровождало Мелиссу; не оставило и на этот раз. Под руку скучающим одноклассницам подвернулась она, поэтому ей оставалось только ожидать новой волны насмешек. Мелисса постаралась сделать равнодушное лицо, чтобы не спровоцировать девочек, но было уже поздно.

— Эй, Эстелл! — Барбара Мэллой, отличница и спортсменка, развалилась на парте, раскинув руки в стороны. — Эстелл, а ты знаешь, о чём мы сейчас говорили?

Три девчонки, лучшие подружки Барбары, злодейски захихикали. И без слов было понятно, кого на сей раз их дружная компания сплетниц выбрала в качестве объекта для обсуждения. Мелисса гордо вскинула подбородок, и, печатая шаг, проследовала к своей любимой последней парте. Она бросила сумку на стол (раздался глухой стук) и повернулась к Барбаре с её свитой.

— Дайте угадать. Думаю, это была я.

— Умница, детка, — заржала тощая брюнетка Джессика Лоуренс. — Какой у тебя развитый интеллект!

— По крайней мере, более развитый, чем у тебя, — парировала Мелисса, вынимая из сумки учебники.

Лоуренс замолчала, от удивления выпучив рыбьи глаза, и выронила тюбик с губной помадой, который ей одолжила ещё одна девчонка из компании, Лили Грейвз, учившаяся на пару классов старше.

Барбара пришла в себя первой. У неё, напоминавшей хрупкую гипсовую статуэтку, щедро расписанную косметикой, всегда находились в арсенале ответные насмешки. По бледному лицу Барбары протянулась змеиная улыбочка.

— От кого только я это слышу? От тебя, Эстелл? Эстелл, да тебя из школы скоро отчислят! Уж кто бы говорил об интеллектуальных способностях!

— Глупый зубрёж не делает тебя лучше. — Мелисса устремила на Барбару самый свой злой взгляд.

Мэллой, кажется, даже немного впечатлилась. Но это не заставило её умолкнуть.

— Видимо, ты и выползала на тройки благодаря этому методу. А потом он перестал действовать. Видимо, потому, что ты резко отупела.

— Уж кто никогда не была умной, так это ты! Я видела, сколько репетиторов ходит к тебе домой! Эту армию могут только богатые семьи оплатить. Жаль мне твоих маму и папу — что за деградировавшее чудовище им досталось! — Мелисса притворно вздохнула.

Мэллой стала цвета обгоревшей на солнце редиски:

— А ты… а ты вообще — сирота! Тебя взяли просто потому, что твой дядя славится своими странностями! Ведь ты знаешь, что он уже четырнадцать лет ходит на могилку к своей невесте, которую по его вине убили? А твои родители тоже особыми талантами не отличались! Только что наглостью своей! И ты в них пошла, мне папа всё рассказал!

Мелисса не нашлась, что ответить на это. Она просто показала обидчицам язык и села за парту, задумчиво нахмурившись. Какие странные слова… интересно, что они могут значить? Девочка понятия не имела, куда ходит дядя после работы. Она полгала, что Бертрам Эстелл до позднего вечера торчит на работе в своей автомобильной компании! Выяснять, правда ли это, девочка не собиралась. Да и зачем ей это было нужно? Но после слов Мэллой Мелисса захотела проверить, что же всё-таки делает дядя после работы и действительно ли он ходит на кладбище. Литтл-Мэй — город маленький, что ясно из названия. Получить ответ на свои вопросы было не так сложно…

* * *

Она возвращалась домой пешком — как обычно. Школьный автобус Мелисса старательно игнорировала, как и любое замкнутое пространство. В этой машине слишком много тех, чьи лица, голоса и жесты её раздражали, а одно присутствие или ненароком брошенный взгляд приводили в бешенство. К тому же, в автобусе не получилось бы поговорить с девушкой в длинном белом платье, которую видела только она. Удивительно, но призрак вернулась! Она снова была здесь, рядом с Мелиссой, как будто и не существовало тех недель, что они провели вдали друг от друга. Девочка попыталась прикоснуться к руке подруги, но не смогла. Её ладонь прошла сквозь сверкающую белую перчатку и коснулась шершавого древесного ствола.

— Я думала, ты больше не придёшь, Джинни, — сказала она с грустью в голосе.

Та задорно рассмеялась, откидывая назад длинные блестящие волосы:

— Но ведь я пришла! Не спрашивай, где я была. Тебе лучше не знать об этом, — она нервно прикусила губу. Мелиссу это не остановило:

— У нас нет секретов друг от друга! По крайней мере, у меня нет… Я всё тебе рассказываю.

— Далеко не всё, — Джинни погрозила ей пальцем. — Ты хочешь проследить за Бертрамом.

— Неправда! — воскликнула поражённая Мелисса. В голове её крутилась назойливым волчком мысль: «Как она узнала? Откуда? Я ей этого не говорила!». — Ну, может быть… чуть-чуть…

— Лучше не следи за ним. Это не принесёт счастья ни тебе, ни ему, — и Джинни растаяла в воздухе, как всегда бывало, едва другие люди подходили слишком близко. Мелисса успела лишь простонать:

— Джинни, не уходи!..

— Что, Эстелл, разговариваешь с деревом? — издевательским голосом пропела Барбара Мэллой.

Мелиссе казалось, что сейчас из её ушей столбом повалит пар. Четыре подружки стояли вокруг неё, уперев руки в бока и сияя наглыми усмешками. Мелисса хрипло закричала:

— Отстаньте от меня! Неужели вам ещё не надоело издеваться надо мной?

— Нет, не надоело. Ты же ненормальная; ты не такая, как все. — Слова, которые дядя произносил громко, гордо и уверенно, в устах Барбары показались очередной насмешкой.

Мелисса вдруг вспомнила высказывание своего опекуна: «Если тебе повезло быть особенной, надо этим гордиться». И выпалила его, даже не задумываясь о последствиях. Лицо Джессики Лоуренс исказилось:

— Ура, она сама признала, что её давно пора сдать в психушку. Люблю искренних людей.

— Зато ты никогда не скажешь, что ты — первостатейная дура! — резко бросила Мелисса. — Потому что у тебя смелости не хватит это признать! Ты всё повторяешь за Барбарой; у тебя ни разу в жизни не рождалась в голове ни одна идея!

Не слушая, что взбешённые одноклассницы кричат ей вслед, Мелисса развернулась и кинулась прочь. Подошвы её ботинок гулко стучали по мостовой.

* * *

— И зачем ты это сделала? — уныло спрашивала её Джинни, сидя за роялем.

Светящиеся пальцы пробежали по клавишам, и один гулкий низкий звук разнёсся по залу.

— А зачем ты играешь на дядином рояле? Он даже мне этого не разрешает!

— Я ещё не играла, — возразила Джинни. — И ведь он об этом не узнает.

— Всё это равно это нехорошо, — Мелисса забралась на диван с ногами. — Мы же нарушаем правила.

— И ты нарушаешь. Ты обещала, что исправишься и возьмёшься за учёбу.

— Но это невозможно!

— Всё возможно… Возможно всё, если даже мама и папа обещали прийти к тебе, — Джинни вздохнула и почесала голову. Мелисса подскочила на месте и поспешно переспросила:

— Что? Родители обещали прийти ко мне? Серьёзно?

— Серьёзнее не бывает. Сегодня в полночь они будут здесь. — И её призрачная подруга с громким хлопком исчезла.

«Сегодня в полночь…». Девочка всё ещё не могла этому поверить.

«Неужели я впервые за долгие годы увижу лица мамы и папы? — потрясённо раскачиваясь в кресле, переспрашивала она саму себя. — Джинни не солгала мне, не подшутила надо мной?

Ой, что это я такое думаю? — пальцы крепче сжали растянутый подол кофты. — Джинни — моя единственная и лучшая подруга, зачем ей мне лгать?! Нельзя себя так вести, Мел. Не стоит бояться, дрожать и сомневаться. Ведь совсем скоро я смогу увидеть… тогда исполнится моё заветное желание…

И тогда всё будет по-другому».

* * *

Как Мелисса ни старалась, она не могла усидеть на месте от волнения. Казалось, что стрелки часов ползут вперёд с ужасающей медленностью! Не зная, чем заняться, девочка выполнила домашнее задание, выучила правила, даже начала готовиться к контрольным… Но, когда она подняла взгляд на часы, не было ещё и половины седьмого!

«Если я останусь здесь ещё хотя бы пару минут, то сойду с ума, — подумала она. — Я поеду на работу к дяде! Он будет ругать меня, но так я хотя бы убью время…»

Решение было принято; отступать не имело смысла. Она тихонько выскользнула из дома, звеня ключами в кармане. Да, Бертрам Эстелл пришёл бы в ярость, даже если бы она принялась покаянно объяснять, что чувствовала себя одиноко. «Он, похоже, вообще меня не понимает, — мрачно подумала Мелисса. — Да и понимал ли когда-либо?»

Накинув глубокий капюшон куртки на голову, Мелисса стремительно шагала вперёд. Она крайне редко оказывалась одна на открытом пространстве, и сейчас все эти люди, уличный шум, выхлопные газы машин пугали её. Она не привыкла к большому скоплению народа, периодически больно вонзающимся в тело локтям соседей по автобусному салону, постоянным разговорам пассажиров вполголоса…

Было бы хорошо, если бы дядя всегда был дома. Ей бы не пришлось бродить в одиночестве по Литтл-Мэю и искать его. Но ведь ещё пришлось бы терпеть его постоянное присутствие. Знать, что это он виноват в гибели её родителей.

Хорошо, что Эстелла почти никогда не бывает дома. И ей легче, и ему. Не приходится содрогаться от злости при мимолётном воспоминании о нём. О том, что он мог бы сделать, но не сделал. Обо всех упущенных возможностях. Наверное, эта жизнь всё-таки по-своему хороша.

«Не стоило бы мне искать дядю, отвлекать его от работы, — озадаченно поняла Мелисса, останавливаясь. Он же всегда злится, если я мешаю ему командовать в корпорации.

Значит, у меня остаётся единственный вопрос: какого чёрта я тогда сюда пришла?»

Перед нею раскинулось во всей своей ультрасовременной красоте здание дядиной корпорации — «Эстелл Эстейшен», автомобильная компания, работающая в Литтл-Мэе уже более шестидесяти лет. Дядя унаследовал её от отца, номинального хозяина этих владений. Но на самом деле всем заправляла Регина Эстелл. После её смерти компания каким-то образом перешла по наследству к Бертраму, которому и принадлежала вот уже семнадцать зим. Мелисса подняла голову. Восемнадцать этажей, куча кабинетов и лифтов, суетящиеся повсюду работники и письменные столы, уставленные компьютерами и заваленные бумагами, — именно такой девочка запомнила корпорацию в день своего первого и последнего визита сюда. Тогда дядя накричал на неё и отправил домой, а по окончании рабочего дня устроил ей форменный разнос. Но тогда Мелиссе было всего девять, а сейчас ей было почти четырнадцать. Девочка расправила плечи и решительно шагнула к воротам. Путь ей сразу преградил охранник с металлоискателем.

— Кто? — односложно спросил он.

— Мелисса Эстелл, я пришла к дяде, — слабо пискнула она, чувствуя, как сердце камнем мчится в пятки.

Охранник сердито насупился, словно вспоминая их последнюю встречу, хотя она и не могла с уверенностью сказать, что в прошлый раз видела на входе именно его.

— Предъявите документы.

— А карточка члена клуба любителей животных подойдёт? — робко спросила она.

Мужчина угрюмо буркнул:

— Нет. Прошу Вас удалиться.

— Нет так нет, — тяжело вздохнула Мелисса.

Отойдя от корпорации на внушительное расстояние, она села на лавочку и от скуки принялась болтать ногами. У неё не оставалось иного выбора, кроме как ждать дядю. А он, едва заметит свою воспитанницу одну посреди враждебно настроенной толпы, так сразу же закатит скандал. Но Мелисса привыкла к этому. Бертрам Эстелл никогда не считал её самостоятельной; он всегда ограничивал её свободу, и Мелисса, становясь старше, всё чаще задумывалась, не стоит ли отбросить в сторону все его скучные правила.

Проходили долгие утомительные часы. Солнце уже клонилось к горизонту, а Мелисса всё сидела, терпеливо ожидая Бертрама. К этому времени у неё в голове уже созрела блестящая идея. К чему выслушивать кучу унылых упрёков, когда можно поступить так, как ей хочется? Например, проследить за дядей: куда он ходит, с кем общается после работы? Наверняка в ходе небольшого расследования, к тому же, это было намного интереснее, чем сидеть на одном месте и бездействовать. Ведь до полуночи, до встречи с родителями, оставалось ещё невообразимо много времени…

Вдалеке хлопнула дверца автомобиля. Она подскочила на месте и напрягла зрение, стараясь понять, что происходит во дворе корпорации. Дядя вышел из здания, потянулся, осмотрелся и торопливо спустился по лестнице. Удивительно, но он проигнорировал свой автомобиль, горделиво стоявший на парковке. Быстрым шагом глава Бертрам подошёл к какому-то ожидавшему его высокому мужчине мрачного вида. Пара отрывистых жестов, и вот уже знакомый Бертрама садится за руль машины и выезжает на дорогу.

«Ага, — начиная чувствовать себя настоящим детективом, весело подумала Мелисса, — значит, дядя решил попросить одного из своих друзей отогнать автомобиль в гараж. Но зачем? Гораздо проще было бы доехать самому!

Впрочем, какая мне разница, что происходит у дяди в голове? Главное, он пойдёт пешком, и мне будет гораздо легче его выследить. Ну… если только он не будет идти так быстро»

Девочка поднялась с лавочки. Она ощущала себя агентом ФБР на сверхсекретном и сверхопасном задании: стоит только разок выделиться из толпы — и враг уже тебя заметил. Мелисса смешалась с идущими ей навстречу людьми, ни на секунду не сводя взгляда с чёрного плаща дяди. Они проходили квартал за кварталом, не сбавляя темпа. Мимо проносилась одна многоэтажка за другой; приветливо мигали огни магазинов, но Эстелл и не думал останавливаться. Мелисса ломала голову, что же вообще сейчас происходит и куда они идут. Дядя вывел её на глухую лесную дорожку, сделал невероятный крюк и вновь вернулся на оживлённую городскую трассу.

«Он, что, решил просто прогуляться пешком?» — в отчаянии подумала Мелисса. Она начинала уставать и задыхаться, а Бертрам Эстелл, казалось, только наслаждался своим затянувшимся моционом. Полы его длинного осеннего плаща трепетали на ветру, а шаг оставался таким же энергичным.

«Так я и знала! — обречённо подумала Мелисса и мысленно упрекнула себя: — Нечего было верить этой завистливой курице Мэллой и её гадким сплетням!»

Она остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание. Между тем дядя свернул куда-то между цветочной лавочкой и антикварным магазином, в узкий и грязный проулок.

«Я же его потеряюсь! И сама потеряюсь потом! — она похолодела от ужаса. — За ним!»

Мелисса бросилась бежать. Она начинала догадываться, куда дядя идёт. Места здесь уже становились знакомыми: чахлые деревья, унылый, неровно подстриженный газон возле приземистых домиков. Из мусорных баков отчётливо чем-то воняло. Мелисса зажала нос и рот рукой и поспешила следом за мистером Эстеллом. Тот ускорил шаг, почти перейдя на бег. Мелисса неслась в паре метров позади едва заметной рысцой. Чем дальше они продвигались, тем больше прояснялась картина.

Бертрам Эстелл остановился. Мелисса тоже. Она запнулась на полушаге, случайно тронув ногой какой-то камушек. Тихий шелест тут же привлёк внимание дяди. Он резко обернулся, настороженно приподняв плечи. Мелисса мгновенно метнулась в тень невысокого бука, и, прижавшись к его стволу, затаила дыхание. Дядя ещё несколько секунд пристально осматривал местность. Но, не найдя того, кто мог бы его потревожить, он отвернулся и снова вгляделся вдаль. Мелисса осторожно высунула нос из-за букового ствола. Она читала про себя ту же надпись, что и дядя сейчас. «Кладбище Литтл-Мэя», — пронеслась мысль в голове. Дядя вошёл, решительно переступив через порог, отделяющий мир живых от мира мёртвых. Девочка много раз навещала это кладбище, ведь здесь были похоронены её родители. Но Эстелл никогда не ходил на могилу к Лилии и Алексу без неё… Почему же он сделал это сейчас?

Девочка осторожно ступала по каменной дорожке. Всюду её окружали надгробия: большие и маленькие, старые и новые, богатые и бедные, с портретами и без них. Рядом были одни лишь мертвецы; они обступили Мелиссу со всех сторон, будто угрожая раздавить. Ей даже казалось, что в ночной тиши ей слышатся голоса давно усопших людей. Могильная земля у неё под ногами, жирная и влажная, противно липла к ботинкам. Мелисса брезгливо тряхнула ногой в воздухе, и крошечные чёрные комочки мгновенно пристыли к выщербленным каменным плитам.

Дядя лавировал между надгробиями по хорошо знакомой ей тропе. Мелисса мгновенно вычислила среди всех прочих могил памятники её родителям. Лилия и Алекс Смирзес. Их мемориальные плиты, сделанные из гранита, блестели, как новые, хотя прошло уже десять лет со дня их смерти. Место их вечного успокоения огораживал невысокий чугунный забор. Девочка заметила внутри небольшого пятачка засохшие венки, принесённые ею ещё в конце августа. Похоже, кто-то убирался на могилах родителей, пока её не было: острый глаз Мелиссы не заметил ни грязи, ни пыли на плитах, которыми был выложен квадрат внутри заграждения.

Дядя прошёл мимо могил и ненадолго остановился. Его рука нежно похлопала по верхней части одну плиту. Затем другую.

— Здравствуй, Лилия. Здравствуй, Алекс. Это тоже вам. Мы вас не забываем.

Мелисса только обратила внимание, что Эстелл, оказывается, нёс в руках траурные венки. Засохшие цветы отправились в мусорный контейнер, а дядя продолжил путь, будто он приходил вовсе не к своим друзьям. Девочка удивлённо округлила глаза. И, хотя велико было её желание остаться у могил родителей и поговорить с ними, стремление разгадать дядин секрет пересилило. Она провела рукой по холодному граниту и шепнула:

— Мам, пап, я вернусь. Честно, я вернусь ещё.

А фигура Эстелла в чёрном плаще уже мелькала в самом конце кладбища. Мелисса, прячась за деревьями, пустилась вдогонку. Она нерешительно остановилась, укрывшись позади огромной мемориальной плиты какого-то Шеннона Мэллоя, наверняка родственника Барбары Мэллой. Дядя стоял на коленях возле одинокого камня, над которым высилась каменная скульптура ангела с распростёртыми руками, обняв постамент, как лучшего друга. Ей показалось, или… или он плакал? Бертрам что-то говорил, но так тихо, что Мелисса не могла разобрать ни единого слова. Она тихонько подошла к дяде сзади, метнувшись в спасительную тень плакучей ивы. Отсюда ей было слышно каждое слово, произнесённое Эстеллом.

— Джинни, вот и я, — шептал он. — Ты скучала? Я — да. Все эти годы я по тебе тоскую. Надеюсь, ты простила меня за то, что было четырнадцать лет назад. Хотя я не простил бы. Я был… я не знаю, как себя назвать. Мне до сих пор стыдно за все те глупости, что я натворил! Если бы я не был таким эгоцентричным дураком, ты была бы сейчас рядом. Знаешь, я начинаю думать, не стоит ли рассказать Мелиссе о нас. Я уверен, ты не была бы против. Нашу историю действительно стоит послушать, правда, Джинниэль? Надеюсь, там тебе хорошо. Лучше, чем со мной. Я был глуп и молод, Джинни, прости! Если ты меня слышишь, пожалуйста, перестань! Отпусти меня, наконец! Я четырнадцать лет страдал, мог бы и ещё; но надо жить, жить ради Мелиссы, а я не могу дать девочке свободы, когда вспоминаю о том, что сам натворил. Будь у нас с тобой ответственные родители, этого не случилось бы. Джинни, то, что произошло, это страшная ошибка. Это случилось из-за моего эгоизма, из-за моей глупости. Я боюсь, что с Мелиссой произойдёт такая же история. Найдётся молодой безответственный идиот наподобие меня. И девочка пострадает из-за него. Ты не станешь возражать, если она узнает правду? Ведь так и должно было случиться. Ей скоро будет четырнадцать, она уже превращается… да нет, она уже подросток, — оправился дядя, невесело усмехнувшись, — скоро она станет такой же, как и ты. Как и Лилия. И это тревожит меня. Ведь я никогда не умел по-настоящему хорошо обращаться с женщинами. Как прикажешь завоевать доверие девочки? Ведь я не отец… да и вряд ли я способен заменить Алекса. Джинни-Джинниэль, ты не поверишь, но я ни разу не женился. Ведь после тебя… после твоей смерти… Как я мог променять тебя на кого-то ещё? Я убил тебя, я виновен в твоей гибели. Как, после всего этого, возможно убедить себя в том, что ты способен стать хорошим отцом, если ты даже хорошим мужем не стал? Бертрам Эстелл в роли заботливого папы… Я не такой, как Ник, я не умею обращаться с детьми. Наверное, я слишком много времени провожу в корпорации, но я делаю это ради блага Мелиссы. Столько раз уже ей это объяснял, а она всё равно обижается и считает меня плохим опекуном… Может, она права, и я даже не способен вырастить ребёнка?

Бертрам помолчал, словно прислушиваясь к словам своей невидимой собеседницы. Мелисса затаила дыхание. У неё в мозгу щёлкнула мысль: «Джинни. Его подружку звали Джинни. Кого-то мне это очень напоминает…»

— Мне никогда не стать таким хорошим отцом, как Ник Вилль. Ты помнишь Ника? Представляешь, он давно уже женат… У него трое прекрасных детей, чудо-жена Саманта, Саманта Дрю, наша бывшая одноклассница. Он занимается застройкой и реставрацией старых районов Литтл-Мэя. Но он не забыл тебя. Он тоже ходит на твою могилу. Давай порадуемся за него, Джинниэль? Ник счастлив. И Дэйви тоже счастлив. Это кажется фантастикой, но он начал карьеру в спорте и добился успеха! Сейчас он тренирует знаменитый футбольный клуб «Тигры»! Здорово Лилия его вышколила, верно? Вот уж не знал, так не знал, что этот толстячок, над которым все смеялись в школе, много лет спустя станет суперзвездой! Как-то мы случайно встретились на улице, и он даже не узнал меня. А я не поверил, что передо мной — Дэйви. Мы столько лет уже не виделись! Я ужасаюсь, когда понимаю, что в последний раз встречался со своими школьными друзьями около тринадцати или даже шестнадцати лет назад! Ник и Дэйви попались мне на глаза только в тот день… — Эстелл с трудом сглотнул, — в день твоих похорон. Тогда они даже не пожелали разговаривать со мной. Они поступили правильно, ведь это я был виноват в том, что случилось. Я всю жизнь буду раскаиваться в этом. Но я так и не узнаю, простила ли ты…

Мелисса сама не заметила, как на глаза навернулись слёзы. Дядя говорил искренне, а она редко слышала в словах людей правду. И эта правда тронула её до глубины души. Девочка шмыгала носом украдкой, спрятавшись за чахлым невысоким деревцем. Она не переставала тонуть в своих собственных слезах, непонятно почему вдруг решивших вымыть ей глаза. Бертрам Эстелл уже давно обратил внимание на странные хрюкающие звуки, раздававшиеся неподалёку, но до недавней поры они его не особо занимали. Вся жизнь этого человека состояла лишь из тоски по Джинни и заботы о Мелиссе. Сейчас же, когда пришла пора уходить и всхлипывание за мемориальной плитой Мэллоя стало совсем отчётливым, Эстелл решил проверить, кто же там плачет. Велико было его удивление, когда за отполированным куском гранита он обнаружил собственную подопечную! Заплаканная Мелисса сидела на земле и рыдала в рукав кофты.

— Что ты здесь делаешь? — поразился Бертрам.

Девочка подняла голову, испуганно посмотрела на него и буркнула себе под нос:

— Сижу.

— То, что ты сидишь, я и сам вижу! Почему, чёрт возьми, ты не дома? Я не разрешаю тебе ходить по улицам в такое позднее время!

— Ага, и ещё ты мне постоянно лжёшь, — Мелисса шмыгнула носом. — Почему я не имею права тоже тебе лгать? Так мы будем в расчёте.

— Мелисса, сколько раз тебе повторять…

— «…не суйся в те дела, о которых ничего не знаешь», — окончила речь дяди девочка и неуклюже поднялась на ноги. — Я теперь всё знаю. И мне уже четырнадцать лет, я взрослая и могу сама решать…

— Пока тебе не исполнилось восемнадцать, ты — моя подопечная, дочь моих друзей! Я за тебя отвечаю! Как ты думаешь, что сказали бы твои родители, если бы узнали, что их дочь, за которую они отдали жизни, шатается по старым кладбищам в восемь часов вечера?

Эти слова на Мелиссу подействовали. Она переступила с ноги на ногу, снова всхлипнула и съёжилась в крошечный встрёпанный комочек. В эти минуты Бертраму всегда становилось её жаль, и он порывался взять свои слова обратно. Но не из-за собственной ли мягкости он никак не мог заставить девочку слушаться? В этот раз Эстелл решил до конца выдержать роль строгого опекуна, хотя это далось ему с трудом.

— Идём домой, Мелисса, — коротко велел он, отводя взгляд от племянницы. — Надеюсь, ты сделала домашнее задание.

— Может, и сделала, — проворчала девочка и натянула на голову капюшон. — Даже если я и не выучила уроки, это только мои проблемы.

Бертрам постарался не обращать на это внимание. «Просто переходный возраст, — успокаивал он себя. — Подумаешь, девочка скалит зубы. Да я в её годы и не такое себе позволял! Только сейчас понимаю, как же, наверное, моей матери было со мной трудно. Надеюсь, что хоть в каких-то чертах характера Мелисса будет похожа на маму, а не на папу. Если гены Алекса проявятся, мне конец».

* * *

Всю дорогу до дома Мелисса старалась избегать пронзительного дядиного взгляда. Изредка затравленно поглядывая на него, она обнаруживала, что Эстелл отрешённо смотрит в пространство, будто ему было абсолютно наплевать на неё.

«Да оно так и есть, — угрюмо подумала она. — Разве он не сам признался на кладбище, что он законченный эгоист и ничего, кроме собственного „я“ в жизни не замечает? Будь у него хоть капелька сочувствия и внимания к окружающим, он меньше времени проводил бы в корпорации. Все его отговорки насчёт этого — не более, чем просто отговорки. Он лгал мне, он бессовестно мне лгал! С чего я теперь должна ему верить?»

Этой ночью девочка долго боролась со сном. Она сидела в тёмной комнате, раскачиваясь на постели, и упрямо смотрела на стрелки часов. Те словно навек остановились на часе ночи. Мелисса никогда прежде не ложилась спать так поздно и понятия не имела, проснётся ли завтра к началу третьего урока, но это её сейчас и не тревожило. Гораздо больше ей сейчас хотелось встретиться с родителями.

«Если Джинни не солгала… Но ведь Джинни не лжёт? Никогда? Или всё-таки… — от этой мысли у неё заныло сердце. — Джинни не могла мне лгать. Она же моя подруга, единственный близкий человек. Она всегда говорит правду, в отличие от некоторых».

Под «некоторыми» подразумевался, естественно, Бертрам Эстелл.

«Он же постоянно обманывал меня, — сердито засопела она. — Долгое время вешал мне лапшу на уши о своих якобы „родственных“ связях со мной, потом начал прикидываться заботливым опекуном, умалчивая о своей роли в гибели моих родителей. Ну почему он не сказал всего этого сразу? Почему он лгал? Может, стыдился? Раскаивался? Нет!.. Поверить в наличие у Эстелла совести? Никогда! Особенно теперь…»

Гулко отбили половину второго напольные часы. Мелисса тут же оживилась. Подскочив в постели, она с трудом выпуталась из одеяла и побежала к выключателю, но замерла на середине пути. Не хватало ещё, чтобы дядя сюда заявился! Он снова всё испортит! Мелисса села на пол, приготовившись к появлению родителей.

Но мир молчал. Никто не шёл к ней. И вера её в Джинни начала стремительно рушиться.

— Я тебе когда-то доверяла, — прошептала Мелисса в пустоту. Час ночи, сорок пять минут. Где мама и папа?

«Их нет, они умерли! — жестоко пропели мысли. — Кто бы мог подумать, что они придут… Довериться призраку… Наверное, я окончательно сошла с ума, раз мне мерещатся давно умершие люди. Я слышу голоса — да я точно шизофреничка».

— Я ни на что не годна, — вздохнула она.

— Годна, ещё как годна, — прозвучал позади знакомый голос.

Девочка изумлённо и испуганно подпрыгнула.

— Кто это сказал? Дядя? Ты?

Но это было глупо! Эстелл никак не мог оказаться здесь, ведь он сидел в гостиной на первом этаже, возле своего любимого камина в потёртом кожаном кресле Регины Эстелл… «Он же не призрак, он не умеет проходить через стены… — лихорадочно думала она, с тревогой озираясь. — Кто же тогда здесь?»

— Нет, не дядя, но уже горячо, — захихикали сзади.

Мелисса боязливо обернулась. Комната была пуста. «Так, — подумала она, хватаясь за голову, — я чокнулась. Разговариваю с невидимыми людьми. Пора отправляться в психлечебницу».

— Алекс, прекрати издеваться над ребёнком! Она же твоя дочь! — строго сказал ещё чей-то голос.

И Мелисса вспомнила, где же давно-давно, в далёком пелёночном детстве, слышала голоса этих людей. Голос её снизился до потрясённого сухого шёпота.

— Это вы? — едва шевеля пересохшим языком, спросила она. — Где вы?

— Мы здесь, дочка, — со шкафа свесился Алекс Смирзес, точно такой же, как и на фотографии, что висела в тяжёлой золочёной раме на середине стены в гостиной. — Привет!

— Па-па… — прошептала Мелисса.

Из-за шкафа вышла и Лилия Смирзес, тоже молодая, не старше двадцати пяти лет.

«Нет… Это нереально! невозможно! Они же умерли!»

— Долго же нам не удавалось тебя найти, — улыбнулась Лилия Смирзес, пытаясь погладить дочь по голове. Но её рука прошла сквозь тело Мелиссы, как это часто случалось и с Джинни, если та волновалась. — Ведь мы уже приходили к тебе! Помнишь?

Мелисса крепко задумалась.

— Нет, — шепнула она, не отводя взгляда от лиц родителей. Ей совсем не верилось, что они всё-таки пришли. Мелисса была готова вот-вот проснуться в своей постели и понять, что всё то, что с ней случилось этой ночью — только сон.

— Ну, это было довольно давно, — задумчиво сказал Алекс, слезая со шкафа. — Тебе только исполнилось шесть лет. Ты сидела около огромного торта, который тебе купил Бертрам, и пыталась взять его в рот целиком.

— Я помню, как бедняжка Эстелл долго носился по коридору с дикими воплями, — в глазах миссис Смирзес замерцали радостные огоньки. — Он никак не верил, что маленькие дети способны так сильно испачкаться.

— И не только испачкаться, — расхохотался мистер Смирзес, — а и испачкать! Таким грязным я своего друга с четырнадцати лет не видел! Мы тогда вместе упали в огромную лужу около нашей школы. Кстати, и ты сейчас там учишься.

— Насколько мы знаем, без особого рвения, — произнесла Лилия с грустью в голосе.

— Но что я могу поделать? — Мелисса взмахнула руками. — Уроки нудные, одноклассники мерзкие, учителя злобные… С чего я должна любить школу, если там надо мной все издеваются?

— А ты дай отпор, — посоветовал папа с лукавой улыбочкой. — Покажи им, что ты — моя наследница! Будь я на твоём месте, я бы уже…

— Ты уже снова ходил бы весь в синяках и со сломанным носом, как после той драки со Стивеном Пауэрсом, — мягко засмеялась мама. — Не слушай Алекса, Мелисса. Если бы ты была его точной копией, то…

— То школа стояла бы на ушах, — закончила девочка. — Многие преподаватели так говорят. Они думают, что я и одна способна свести с ума всех учеников и всех учителей.

— Значит, что у меня растёт достойная наследница, — заключил Алекс Смирзес. — Даже мы с Бертрамом вдвоём не могли добиться такого фурора.

— А я, говорит Барбара Мэллой, вполне могу, — грустно вздохнула Мелисса. — Но меня это не особо радует.

— Барбара Мэллой? — презрительно скривился мистер Смирзес. — Дочка того старого угря, Ланса Мэллоя, что ли? Чего ты её слушаешь? Узнаю в девчонке его потомка! Кровопийца, трусливая кровопийца. Не обращай внимания.

— Джессика Лоуренс тоже. И вообще все девчонки. Они считают меня странной, потому что я ни с кем не общаюсь. Дядя мне не разрешает.

— Бертрам? — прозрачные глаза мистера Смирзеса округлились. — Это на него совсем не похоже.

— Значит, с тех пор, когда вы друг друга знали, прошло слишком много времени, — печально заключила Мелисса. — Он теперь превратился в трудоголика: целыми днями торчит на работе, очень редко со мной разговаривает и ничего мне не разрешает.

— Если его нет дома, то ты сама себе госпожа! — заключил папа. — Делай, что хочешь!

— Правда? — Мелисса подалась вперёд, заглядывая ему в глаза. — Можно?

Она никогда не слышала от дяди Бертрама хоть одного: «Конечно, Мелисса, ты можешь ходить на прогулки». Они выбирались на улицу только вместе, да и то слишком редко. Вс происходящее начинало напоминать ей прекрасный сон ещё сильнее, чем прежде.

— Алекс! — запоздало одёрнула мужа Лилия. — Чему ты учишь девочку?

— Мне за неё обидно! — мистер Смирзес решительно скрестил руки на груди. — Моя дочь — и не исследует Литтл-Мэй! Что это такое? Это же преступление против моей бурной крови!

— Но Бертрам прав, — возразила миссис Смирзес. — Мелисса, не стоит разочаровывать его. Ему уже достаточно было горя в жизни, не хватало ещё и тебя.

— Я всегда и везде появляюсь не вовремя! — раздражённо буркнула девочка, отворачиваясь. — Как ни послушаешь, я обязательно кому-то чем-то мешаю! Неужели от меня одной может быть столько проблем? Мама, папа, ну почему я лишняя? У меня даже друзей нет… Если не считать Питера Эндерсона, но и ему на меня плевать. Если бы его тоже не обзывали идиотом, он бы со мной не общался…

— Знаешь, я и моя лучшая подруга Джинни тоже сблизились потому, что нас все дразнили, — задумчиво сказала мама.

Опустившись рядом с Мелиссой на колени, она обняла дочку и прижала ту к себе. Девочка замерла. Лилия Смирзес умерла уже давно; она не могла дать Мелиссе тепла, но та всё равно поверила, что оно есть. В это хотелось верить… Иначе бы незачем было жить… Она почувствовала, как слёзы наполняют глаза.

— Неужели… ты тоже? — сквозь рыдания спросила Мелисса. — Ты тоже была отверженной?

— Да. Сначала я общалась со своей лучшей подругой по той же причине, что и ты с Питером, — спокойно заговорила Лилия. — А потом мы сблизились, мы узнали друг друга гораздо лучше. И стали даже большим, чем подругами; мы… мы как будто слились в одно существо. Нас друг от друга палками было не отогнать, пока…

— Пока не появился я, — самодовольно вставил Алекс. Миссис Смирзес с улыбкой возразила:

— Нет. Сначала появился Бертрам, а уже потом — ты. Но мы с Джинни до самой её смерти были неразлучны. Мы звонили друг другу, ходили вместе гулять… Джинни безумно хотела стать твоей крёстной матерью, но она так и не дождалась твоего рождения… — при этих словах голос миссис Смирзес едва заметно дрогнул, но она глубоко вздохнула, провела светящимся рукавом по полупрозрачным глазам и продолжила: — Вот видишь, к чему приводят такие знакомства. Если бы я не захотела, я бы так и осталась для неё девчонкой из неблагополучной семьи, а она для меня — назойливой разносчицей газет. Тебе нужно попытаться наладить отношения с Питером или найти ещё друзей.

— Школа большая, — некстати вмешался папа. — В ней обязаны быть интересные люди! Эх, где мои юные годы? Я бы со всеми там подружился! Со всеми, кроме Мэллоев. Злорадство у них в крови.

— Не хочу дружить с живыми, — упрямо буркнула Мелисса, прижимаясь головой к плечу матери. — С призраками интересней. Они меня не обижают.

— Тебе нужно общество живых людей, и это обжалованию не подлежит! — твёрдо сказала мама. — Если ты действительно нас любишь и уважаешь, то ты послушаешься моего совета. Не все вокруг враги. Запомни это.

— Буду стараться, — прошептала Мелисса в ответ.

— До свидания, дочка, — тихо сказала миссис Смирзес. — Совсем скоро мы встретимся вновь.

— А пока: не скучай! — бодро посоветовал папа.

И они оба исчезли. Растворились, будто дым, и от них не осталось даже малейшего следа. Мелисса поражённо вглядывалась в темноту, окружавшую её.

— Мама! Папа! — она едва не плакала. — Вернитесь, пожалуйста, я прошу вас! Не уходите…

«Совсем скоро мы встретимся вновь», — снова повторили ей немые стены пустой комнаты. Девочка взобралась на кровать, завернувшись в одеяло, будто сосиска в тесто. Она тешила себя одной надеждой, повторяя вновь и вновь родительские слова:

— Мы встретимся совсем скоро… Мы встретимся скоро! Мы встретимся!.. Скоро…

А слёзы так и катились по щекам. Мелисса не знала, почему, не могла и не хотела останавливаться. Она плакала и плакала, пока подушка не промокла насквозь. Лишь тогда, вконец обессиленная, девочка сумела заснуть…

* * *

Будильник дико трезвонил у неё над головой.

«Зачем? Зачем, зачем, за что?» — это была первая мысль, родившаяся в её тяжёлой и совершенно ничего не соображающей голове.

Мелисса лениво потянулась в постели, села, зевая и протирая глаза. Стрелки на часах дрожали, остановившись на отметке «8:20».

«Ай, чёрт! Опять проспала!»

Мелисса подскочила в тугом коконе из постельного белья и по своему обыкновению вывалилась из постели на пол, запутавшись в одеяле. Примерно так начиналось каждое её утро. Скучная, серая повседневность без малейшего намёка на разнообразие. Единственной интересной деталью было отсутствие Бертрама под дверью. «И как он только до сих пор не прискакал сюда галопом, взъерошенный и не выспавшийся? Может, он до сих пор спит?» — отстранённо подумала Мелисса.

Подпрыгивая перед зеркалом, она проворно переоделась в скучную тёмно-синюю школьную форму; точно такую же носили её родители и дядя шестнадцать лет назад. Девочка старательно начесала чёлку на лоб, бросила мимолётный взгляд в зеркало. Один положительный момент в утренней спешке всё-таки был: собрав сумку ещё вчера, перед тем, как отправляться на поиски дяди Бертрама, она не должна была второпях сверяться с расписанием и запихивать в портфель все книги, какие туда влезали.

«Вроде бы всё готово, — подумала она, снова упрямо приглаживая чёлку, — можно идти жарить яичницу и выслушивать стенания дяди по поводу слишком рано начавшегося утра».

Мелисса осторожно спустилась в холодную, просторную столовую. Ни единого намёка на присутствие Эстелла там не обнаружилось. Девочка негромко позвала:

— Эй? Дядя, ты где? Мы же опоздаем!

Никто не отвечал. Мелисса пожала плечами. «Удивительное утро сегодня, — меланхолически подумала она и поспешила в кухню. — Никто не грозит облить меня холодной водой и не бегает по дому».

В кухне, в отличие от столовой, всегда было тепло и уютно. Именно здесь небольшое семейство Эстелл второпях готовило себе еду. Столовая же пустовала давно — ещё до рождения Мелиссы. С тех пор, как не стало матери дяди Бертрама, он перебрался в кухню и прочно укоренился там — видимо, теперь уже навсегда. Мелисса снова позвала его:

— Дядя! Ты же не хочешь опять проспать?

«Что я говорю? — выругала она сама себя. — Мы уже проспали. Можно остаться дома, если дядя так и не встанет».

Но совесть не позволила Мелиссе увильнуть от посещения школы. Она снова поднялась наверх и поспешила к комнате дяди Бертрама. Сколько девочка себя помнила, её двери были заперты на ключ. Мистер Эстелл никому не позволял туда заходить, а Мелисса не особо к этому стремилась. Она громко постучалась и замерла в ожидании.

— Доброе утро, дядя! Оно началось для тебя слишком поздно! — прокричала девочка.

Нет ответа. Это уже начало бы тревожить Мелиссу, не знай она, что Эстелл вполне мог отъехать в корпорацию по срочным делам. «Стоп, но тогда бы на столе стояла упаковка из-под хлопьев и недопитая чашка кофе! — она сердито сцепила руки в замок. — Он не забыл, что ему пора на работу, причём уже давно?»

Вдруг до её ушей донёсся обрывок какой-то песни. Ага, вот где дядя собрался бессовестно продрыхнуть свой рабочий день! Конечно, гостиная на втором этаже! Мелисса стремглав помчалась туда. Если верить настенным часам, она уже должна была бежать в школу!

Девочка пинком распахнула двери. И тут пусто. На низеньком журнальном столике стоял включённый радиоприёмник. Из динамика весело загрохотала какая-то незатейливая мелодия, приятный женский голос объявил:

— Здравствуйте, вы слушаете утреннее радио Санчайз-Мэллоев. Если вы ещё не встали, мы советуем вам поскорее сделать это.

— «Если вы ещё не встали, мы советуем вам поскорее сделать это»! — передразнила дикторшу рассерженная Мелисса. — Если вы ещё не нашли своего дядю, мы советуем вам поскорее сделать это, иначе вы опоздаете в школу! Ладно, придётся искать его в гараже. Надеюсь, он не уснул прямо в салоне, хотя от него и этого можно ожидать…

Но и в гараже Эстелла не оказалось. Там вообще было пусто. Даже новенькая чёрная машина отсутствовала. Это означало лишь одно: Мелисса зря потратила время на поиски Эстелла. Он снова упорно работал, совсем позабыв о ней, в то время как ей срочно требовалось бежать в школу!

* * *

На занятиях Мелисса появилась только к окончанию второго урока. Как и следовало ожидать, она получила нагоняй от учителей и строгое предписание явиться после уроков писать строчки: «Я никогда больше не буду опаздывать». «Я никогда больше не буду опаздывать», — угрюмо бормотала Мелисса себе под нос. Как она могла перестать опаздывать в школу? На таких, как она, не действовала даже методика самовнушения, и над этим не подлежащим сомнению фактом сегодня и решила пошутить дружная компания Мэллой. Барбара пристала к Мелиссе, стоило той войти в класс.

— О, Эстелл! — пронзительно заверещала она. — Что, пойдёшь вечерком разминать пальчики? Тебе это пойдёт на пользу, учитывая твой страшный корявый почерк.

Голос у Барбары всегда напоминал Мелиссе тявканье капризной болонки, особенно если Мэллой решала рассмеяться.

— Именно, — поддакнула Лоуренс. — Кажется, учителя поняли: изменить тебя не удастся, так они хоть научат тебя писать разборчиво.

— Отстаньте от меня! — Мелиссе казалось, она сейчас расплачется на глазах у всего класса. — Почему вы надо мной издеваетесь? Что плохого я вам сделала?

Девчонки переглянулись. И… захохотали ещё громче. Мелисса горестно заплакала и пулей вылетела из класса. Дверь с громким хлопком ударилась о косяк у неё за спиной.

Кругом мелькали смазанные цветные пятна. Отовсюду слышался гул голосов живых людей, но Мелиссе они казались зовом мёртвых. «Я тоже хочу к вам!! — в отчаянии подумала она. — Заберите меня к себе!»

Она шарахалась из стороны в сторону, врезаясь в проходивших мимо учеников. Но никому не хотелось спросить, что с ней случилось. Все со злобой и презрением отталкивали Мелиссу прочь: никому не хотелось портить отношения со школьной королевой из-за самой странной девчонки в городе.

Мелисса остановилась только тогда, когда снова в кого-то врезалась, и тёплые сильные руки ухватили её за плечи, вместо того, чтобы отрепетированным движением отшвырнуть прочь.

— Мел! Мел, чего ты ревёшь? — раздался у неё над головой голос Питера Эндерсона.

— Ничего, — она рванулась прочь, но он удержал её за запястье.

— Нет, Мелисса, никуда ты не уйдёшь отсюда, пока не расскажешь мне, что у тебя случилось.

— Я же говорю: ничего не случилось! Всё в порядке! — захлёбываясь слезами, прошипела Мелисса.

— Я вижу, что не в порядке, — заметил Эндерсон. — Раньше ты не рыдала в три ручья, если тебя всё устраивало.

— Я не рыдаю. Отпусти меня, всё хорошо, — буркнула Мелисса.

— Ты уверена? — обеспокоился Эндерсон. — Ты выглядишь неважно.

— Я сказала: всё в порядке! — огрызнулась она. — Тебе тоже нет до меня никакого дела. Оставь меня! Я не хочу тебя видеть!

— Что я тебе сделал? — удивился Питер. — Разве я тебя чем-то обидел?

— Не ты.

— А кто тогда?

— Тебе что за разница? — кисло спросила Мелисса.

— Большая, — хихикнул Питер, сжимая её руку. — Если это был мальчишка, я его побью, если девчонка — мы вместе ей отомстим. Как тебе такая идея? Нравится?

— Ты серьёзно? — спросила Мелисса, доверчиво взглянув на него. Слёзы постепенно начали высыхать, настроение — подниматься.

— Серьёзнее не бывает! — с серьёзным видом закивал Питер. — Ну, кто это был?

— Барбара Мэллой… И её противные подружки! — сморщилась Мелисса, едва сдерживая подступающие к горлу слёзы. — Они всегда портят мне жизнь!

— Тогда мы испортим жизнь ИМ! — радостно воскликнул Питер. — Вот видишь, ты уже повеселела. Ну, вытри слёзы и улыбнись. Вот так…

Мелисса ощутила, как уголки её губ начинают подниматься кверху. «Если бы не Эндерсон… если бы не он… — путаясь в собственных мыслях, подумала она, — я… мне было бы так грустно… А он всегда… всегда мне помогает… Он настоящий друг!»

— Когда ты улыбаешься, мне самому становится лучше, — рассмеялся он. — Мел, прекращаем вести себя как трусливая тряпка! Ты — умница! Ты всех этих скучных зануд сделаешь!

— Сделаю! — с готовностью подтвердила Мелисса. Но, вспомнив о строчках, уныло опустила плечи. — Но сегодня я не смогу с ними поквитаться.

— Почему?..

— Меня оставили писать строчки, — через силу улыбнулась девочка. — Наверное, они думают, что меня это исправит.

— И они глубоко заблуждаются, — Питер подмигнул ей и потрепал по волосам. — Ты же не скучная ботаничка, чтобы слушать учителей? Наплюй на строчки!

— Но дядя будет сердиться…

— И на дядю тоже наплюй, — посоветовал Питер, встряхнув её за плечи. — Ему же нет до тебя никакого дела, так? Так! Значит, самое время превращаться из глупой пай-девочки, которую все обижают и гонят прочь, в самостоятельную и самодостаточную Мел! Вспомни, кто твой отец! Он был первым школьным хулиганом! Иди по его стопам!

Речь Питера была настолько заразительной, что Мелисса не могла к ним не прислушаться. Она подняла голову и внимательно взглянула в его тёмные глаза, глаза, которые кого-то ей напоминали… Но кого? — ещё одна загадка.

Оставалось загадкой и то, почему же он стал вдруг помогать ей. Они никогда не были близкими друзьями, а сегодня… сегодня первый шаг к сближению был наконец-то сделан, и оказалось, что разделявшая их пропасть была не столь велика, как казалось вначале…

— Мелисса, теперь у тебя начинается новая, крутая, жизнь, — сказал Питер и с силой хлопнул её по плечу. — Говоришь, тебя достали вон те курицы? — он указал в сторону проходивших мимо девчонок.

Джессика, Барбара и их подружки весело смеялись, сверкая белоснежными ровными зубами. Мелиссе при одном брошенном на них взгляде становилось тошно. Она проскрипела через зубы:

— Да, это они.

— О, узнаю, — нехорошо сощурился Питер. — Ничего, мы им отомстим. Я уже придумал, как. После уроков встречаемся у чёрного входа.

— Есть, — по-боевому отрапортовала Мелисса.

* * *

На часах было семь вечера. Мелисса стояла на своём боевом посту, затаившись в густой вечерней тени, как японский ниндзя. Каждая мышца и каждое чувство были обострены до предела. Она прислушивалась к малейшему шороху, она приглядывалась к каждому мелькнувшему блику. Школьная жизнь отшумела, и в здании остались только немногие учителя, директор да нарушители правил. Такие, как она и Питер.

Или не совсем такие?

«Не у каждого школьника хватит смелости прийти в школу после уроков и расставить ловушки для своих врагов, — мысленно хихикнула Мелисса. — А вот мы с Питером на это отважились, значит, мы — храбрые люди! Мы друзья!!»

Слово «друг» было для неё каким-то новым, но очень приятным, приятным до смущающей дрожи в сердце. У неё никогда не было ЖИВЫХ друзей, таких друзей, которые могли бы поддержать в трудную минуту, как Питер Эндерсон; таких, которым можно было бы поверить всё, излить душу до самого донца…

Если бы она умела доверять людям, то раскрыла бы перед ним все секреты. Но пока ещё рано это делать, ведь она не знала пока Питера Эндерсона, а он не знал её. Они были только товарищами, не более того.

«И нам суждено остаться просто товарищами, ведь никто не захочет дружить с девчонкой, которая видит призраков. С ненормальной шизофреничкой!..»

Мелиссе снова захотелось расплакаться от жалости к себе. Но под внимательным взглядом Питера она сумела сдержаться, хотя солёный океан бушевал, подкатывая высокими волнами к глазам.

— Мел? Ты готова? — тихонько спросил Эндерсон, сдавив её ладонь. Его дыхание сбилось, глаза восторженно сияли.

— Да… кажется, — она незаметно утёрла слёзы рукавом, надеясь, что в темноте Питер не увидел ничего лишнего.

— Тогда идём, подруга! Я научу тебя жить настоящей жизнью! — Эндерсон схватил её за рукав и потащил к закрытым дверям чёрного хода.

Прижавшись к ним спиной, парень негромко выругался. На двери висел тяжёлый железный замок.

— Чёрт… — пробормотал Питер вполголоса, чиркая спичкой.

Неяркий колеблющийся язычок света выхватил из окружающей вечерней мглы бледное взволнованное лицо Мелиссы, искрящиеся возбуждением глаза Эндерсона, металлически блестящий замок на двери. Питер медленно поднял спичку выше, вглядываясь в низкий железный козырёк у них над головами. Там стояло большое ржавое ведро, из которого сварливый старый уборщик Флипс выбрасывал скопившиеся в кабинетах ненужные бумаги. Эндерсон скомандовал ей:

— Посторонись! И зажги новую спичку; я должен видеть то, что делаю.

Свет погас, и Мелисса снова очутилась в темноте. Она ощутила, как Эндерсон настойчиво суёт ей в руки коробок, услышала, как он приказывает вполголоса зажечь спичку снова. Она неуверенно чиркнула по боку коробка, и снова в воздухе затанцевали оранжевые искры.

— Молодец, — одобрил Питер и велел ей, вручив неизвестно откуда появившийся тяжёлый подсвечник: — Давай, зажигай свечку. Подними над головой, я же ничего не вижу! Мелисса, почему ты такого маленького роста? Чёрт, придётся хватать ведро вслепую.

— Как? — удивилась девочка, встав на носочки и вытянув подсвечник так высоко, как только могла. — Ты же не залезешь на козырёк!

— Я не собирался туда лезть, — удивился Питер. — Смотри на работу мастера! Я видел по телевизору, как круто это делали ковбои в Америке много лет назад. Отойди!!

Откуда-то в его руках возникла длинная, тонкая, как змея, верёвка с большим острым крюком на конце. Питер отступил на несколько шагов назад, совершая рукой непонятные круговые движения. Верёвка то появлялась, то исчезала из поля зрения Мелиссы, шипя, будто самая настоящая кобра. Сравнение было таким жизненным, что она даже спряталась за невысокий чахлый кустик, прикрыв голову руками. Питер испустил воинственный клич и высоко подпрыгнул на месте. Крючок с тихим стуком зацепился за железную ручку ведра.

— Иди сюда… Иди к папочке… — настойчиво требовал Эндерсон, осторожно подтаскивая ведро к краю козырька.

— А не проще ли рвануть его? — осторожно предложила Мелисса.

Питер засиял широкой светлой улыбкой:

— Правильно говоришь! Отходи!

Ведро с оглушительным стуком приземлилось на асфальт у носков её ботинок. Мелисса не знала и даже сейчас не могла догадаться, в чём заключается суть мести Эндерсона. Тот встал рядом с ведром на колени, извлёк из кармана несколько огромных тюбиков краски. Краска была зелёной. Мелисса начала понимать, как Питер решил отплатить Барбаре, и в её душе заиграло злорадство.

— Вот так, — Питер с наслаждением выдавил содержимое тюбика в ведро. — Присоединяйся! У меня возникает впечатление, будто это МНЕ насолили твои одноклассницы! Давай, Мелисса, не стесняйся, ты же больше не будешь забитой и испуганной коровёнкой, верно? Ты будешь крутой! Ты и есть крутая! Поверь сама в это, и они тоже поверят!

— Если бы, — вполголоса пробормотала Мелисса, становясь на колени.

Зелёная краска с негромким бульканьем лилась в ведро, а она с удовольствием крутила и крутила тюбик, пока нечего стало оттуда выдавливать. Одновременно с Питером она схватила следующий.

«Как же было это замечательно: знать, что я больше не изгой, — повторяла она про себя, пробегаясь пальцами по поверхности тюбика. — А даже если я и изгой, то такой, который сумеет постоять за себя! Вот белобрысая курица Барбара удивится и разозлится! А Джессика, эта тощая противная Джессика, как же долго она будет выть и плакать, потрясая болотно-зелёными волосами!»

Мелисса настолько увлеклась, что не заметила, как краска в тюбиках закончилась. Она разочарованно потрясла пустой упаковкой в воздухе.

— Всё?.. — протянула она. — Больше ничего нет…

— Нет, — с тяжким вздохом подтвердил Эндерсон. Его глаза радостно сверкнули: — Мы справились! Дай пять!

Мелисса охотно хлопнула его ладонь в ответ.

— То-то эти козочки попрыгают завтра… — заключил Эндерсон. — Ты — молодец, Мелисса! Пошли по домам. После окончания уроков завтра встречаемся здесь. Это зрелище нельзя будет пропустить…

* * *

В течение всего следующего дня Мелисса не могла найти себе места. Она нервно ёрзала на стуле на всех уроках, то и дело принималась грызть ногти, ручку, карандаш, линейку и даже учебники. Она не могла, не умела и не хотела успокоиться! Стоило ей на минуту представить длинные обесцвеченные волосы Барбары, забрызганные зелёной краской, нарисовать перед мысленным взором облитую краской Джессику, как из её горла начинали рваться сами собой полузадушенные взвизгивающие смешки. Конечно же, уже после второго урока все стали показывать на Мелиссу пальцем и злодейски хихикать. Причём она слышала шёпотки, несущиеся в свой адрес даже во время занятий.

«Как же это неприятно и отвратительно: быть изгоем, — уныло думала Мелисса, переписывая с доски уравнение и чувствуя при этом, как её спину пожирают горящие взоры сидящих позади одноклассников. — Лучше уж оставаться обыкновенной серой мышью, чем отстоем класса. На серых мышей не обращают внимания. А мне от школы хочется одного — покоя».

Но, видимо, именно сегодня и именно сейчас ей не дано было его получить.

— Мисс Эстелл, — удивлённым тоном обратился к ней преподаватель математики, — я поражён! Ваше домашнее задание решено на…

«Два, — мрачно подсказал внутренний голос Мелиссы. — Как всегда. Я знаю это и без Ваших напоминаний. Сколько „неудовлетворительно“ я успела получить в этом семестре? Наверное, столько, что директор Мэнокс имеет все основания отчислить меня из школы. Я привыкла быть двоечницей. Но неужели необходимо о каждой моей оценке сообщать всему классу? Похоже, весь мир сговорился унижать и оскорблять меня, стоило мне появиться на свет».

— Мисс Эстелл, Ваше домашнее задание решено на «превосходно»! В нём не допущено ни единой ошибки, оно — лучшее из всех работ, что я проверил! — воскликнул мистер Сёрдж немало удивлённым голосом.

В классе повисла совершенная тишина, будто кто-то только что взорвал здесь нейтронную бомбу. Мелисса молча отходила от шока, хлопая глазами и недоумённо посматривая на учителя математики. В одну секунду границы класса будто раздвинулись, и даже чёрная, как уголь, огромная доска стала больше…

«Я, Мелисса Эстелл, получила свой первый высший балл! — Грудь её раздуло от гордости. — И кто теперь посмеет сказать, что я чем-то хуже Барбары, Джессики или ещё кого-нибудь из лучших учеников класса?»

«Это ошибка, — немедленно буркнул почти задушенный голос разума. — Подумай своими скрипучими мозгами, девочка. Как это ТЫ и смогла решить домашнее задание без посторонней помощи на высший балл?»

Барбара Мэллой изумлённо раскрыла рот, так, что её нижняя челюсть едва не улеглась на парту.

— Сэр, это, должно быть, какая-то ошибка, — протянула она своим капризным тонким голосом. — Эстелл не могла решить задачи лучше нас всех! — в этих её словах прозвучала искренняя обида.

— Нет, мисс Мэллой, — хмыкнул мистер Сёрдж, демонстрируя всем желающим тетрадку Мелиссы. — Ошибки быть не может, это — действительно работа мисс Эстелл.

— Она не сама её решила! — закричала вдруг Джессика, привстав на стуле. — Всем известно, сэр, что дядя Мелиссы был лучшим учеником школы! Ей помогали, это нечестно!

— Мисс Эстелл, — дружелюбно обратился к ней учитель, — скажите, пользовались ли Вы чужой помощью?

— Нет, сэр, — честно ответила девочка. И почему-то мистер Сёрдж ей поверил.

— Она могла солгать Вам! — не унималась разозлённая Мэллой, но мистер Сёрдж к ней не прислушался.

— С таким же успехом, мисс Мэллой, мисс Эстелл могла бы пользоваться сундуком знаний в лице своего дяди с начала обучения в школе.

На это нечего было возразить даже наглой и находичивой Барбаре. Мелисса, разрываясь от восторга и гордости, скорчила рожу через массивное плечо Джейкоба Грина и даже согнула пальцы в попытке показать ей нехороший жест, но, уловив на себе внимательный взгляд учителя, она мгновенно затихла на своём месте. Она украдкой заметила, как противно хихикают её главные враги за первой партой в центральном ряду. В голову её вламывались небезосновательные подозрения насчёт того, что до окончания учебного дня Барбара и её подпевалы обязательно придумают, как испортить ей жизнь.

Перед мысленным взором открылась другая картинка: ведро, наполненное зелёной краской до краёв, стоит на краю крыши, ожидая своего часа…

«Нет, — Мелисса позволила себе гадко улыбнуться, — мы ещё посмотрим, кто кому испортит жизнь раньше! Я покажу этой белобрысой курице и её подружкам, что больше никому и никогда не позволю себя обижать!»

Барбара вертелась за партой, швыряясь в Мелиссу новыми скомканными в бумажный шарик записками. На это раз там были написаны настолько гадкие слова, что Мелиссе на секунду показалось, будто она сейчас расплачется. «Чем я им насолила? — уныло размышляла она, пробегая глазами по строчкам. — Почему они издеваются надо мной? Я ни разу не сказала им ни одного плохого слова, а они позволяют себе унижать меня, обзывать… А я терплю, как будто я…я…как будто я — корова! Неужели у меня нет мозгов, сил, смелости для того, чтобы хоть раз поставить их на место? Может, именно поэтому меня обижают? Ведь всем и каждому известно, что Мелисса Эстелл не умеет дать сдачи, об неё можно вытирать ноги! Что-то нужно менять, срочно!»

Хотя Мэллой и компании удалось развеять гордость Мелиссы от первой в жизни превосходной отметки, её решимость нанести ответный удар устояла. По-видимому, Барбара что-то предчувствовала. Но, конечно, ей и в голову не могло прийти, что полное зелёной краски ржавое ведро сейчас преспокойно дожидается её на крыше у чёрного выхода. Мелисса отложила ручку в сторону, задумавшись, как же ей заманить Барбару туда.

«Может, Питер подскажет? Да, Питер подскажет, он должен это знать, ведь он додумался до такой гениальной идеи! А сейчас нужно причинить Барбаре как можно больше неудобств, проявляя старание на уроках».

Мелисса украдкой подглядывала в учебник, отвечая на вопросы мистера Сёрджа, и спиной ощущала, как наливаются краской гнева и зависти бледные впалые щёки Барбары.

«Так ей и надо! Она этого заслужила!» — торжествующе подумала она. Ей вдруг стало так радостно и легко, что она едва сдержалась от желания обнять сидящую впереди Амелию Факт. Амелия повернулась, наградила её странным скользящим взглядом и вернулась к своей работе, отчего желание Мелиссы делиться своим восторгом с другими начало неуклонно рушиться.

Звонки звенели за звонками, и на каждом уроке повторялось то же самое, что было на математике: Мелисса получала высшие баллы, обходя даже Барбару Мэллой, в спину ей сыпались тычки, издёвки и скомканные бумажные шарики, а она высоко держала голову и улыбалась, чтобы не расплакаться у них на глазах. Если бы она показала свою слабость, злобные насмешники напали бы на неё с тройной яростью, как бешеные стервятники. Мелисса передёрнула плечами, отгоняя прочь мерзкое сравнение. Она в тоске обвела взглядом класс, прилежно склонившийся над тетрадями, надеясь, что найдёт среди этих чуждых, высокомерных, равнодушных мальчишек и девчонок хоть одно родственное лицо. Хоть кого-то дружелюбного.

И вдруг, словно там, на небе, её кто-то услышал, от парты медленно оторвалась Габриэль Хаэн — новенькая, появившаяся в школе совсем недавно, пару дней назад. Габриэль оценивающе всмотрелась в Мелиссу, склонила голову набок, фыркнула и снова углубилась в решение задачи. Мелисса почувствовала, как сердце комком падает ей в пятки.

«Ну, вот… Не стоило и надеяться, что я кого-то заинтересую. Габриэль плевать на меня, впрочем, как и всему остальному свету. К чему тогда верить в лучшее будущее, если для таких, как я, оно всё равно закрыто?»

Мелисса склонила голову перед судьбой, по привычке спрятав лицо за волосами. Она не заметила в своём горе, что Габриэль Хаэн вновь смотрит на неё и уже совсем не так, как прежде. Сейчас Габриэль глядела испытующе, дружелюбно, внимательно. Ей казалось странным, почему же эту девочку, Мелиссу, все считают отстоем класса и обзывают: ведь она вовсе не плоха. Но Габриэль тоже не привлекала к себе общего внимания, а её молча изгнали из сплочённого коллектива. Точно так же поступили и с её сестрой-близнецом — Ооной. Оона тяжело переживала всеобщий бойкот — в отличие от Габриэль, она не понимала, что на такие вещи не следует обращать внимания. Оона была доброй и ранимой девочкой, и, хотя разница в возрасте между ними составляла всего час, Габри чувствовала себя её защитницей. Приходилось привыкать к этому, раз отец ни чуточки не любил их, а мать куда больше заботилась о расписных фарфоровых тарелочках из фамильной коллекции. Габриэль тяжело вздохнула, отворачиваясь. Мелисса Эстелл не смотрела на неё, погрузившись в учёбу с головой. Габри не стала бы дружить с занудной ботаничкой, если бы та тоже не была изгоем класса.

— Габриэль, — одёрнула её Оона. — Нам нужно решать задачу, если ты не хочешь стать худшей ученицей в классе.

— Худшей ученицей в классе я не стану, пока это место занимает Мелисса Эстелл, — хмыкнула Габри.

— Ты слишком жестокая, — вздохнула Оона. — Она совсем не такая плохая, как думаешь ты.

А Мелисса слышала эту беседу от начала до конца, краснея от обиды и стыда.

«Со мной никто, кроме Питера и призраков, не желает общаться. Кому я такая нужна? — глотая слёзы, подумала она. — Кажется, Габри лучше удавится, чем заговорит со мной». Мелисса тяжко вздохнула, сквозь подступающие слёзы вглядываясь в расплывчатые столбцы цифр в своей тетради. Мама совсем её не понимала, равно как и дядя, и Питер, и все прочие! Как можно было даже на минутку представить себе, что в этой школе она найдёт себе если не подругу, то хотя бы хорошую знакомую? Она была везде лишней и никому не нужной.

Вдалеке, возвещая об окончании долгого учебного дня зазвенел звонок. Одноклассники Мелиссы поднимались из-за парт, собирали школьные принадлежности и выходили, болтая друг с другом. Компания Мэллой, как и следовало ожидать, держалась впереди. Мелисса бесцельно рассматривала обесцвеченные длинные волосы Барбары, сквозь отупляющую пелену обиды пытаясь понять, почему та вдруг привлекла её внимание.

«Питер! Краска! Вот в чём дело!»

Мелисса воспрянула духом, едва эта бодрящая, исполненная жажды мести мысль освежила сознание. Но как она могла заманить Барбару к чёрному входу?

Не придумав ничего лучше, Мелисса целеустремлённо зашагала к Мэллой, расталкивая одноклассников в стороны. Поравнявшись с Барбарой, Мелисса в порыве смелости схватилась за ремешок её сумки. Барбара охнула, её подружки закричали, а Мелисса уже вихрем летела прочь по коридору, унося чужую сумку с собой.

— Эй, ты! — истерично завопила Мэллой. — Вернись немедленно!

Мелисса бежала, не чувствуя под собой ног. Она боялась не успеть к месту засады, попасться дежурным или компании Барбары. Девочка свернула в узкий коридор первого этажа, едва разминувшись с толпой выпускников, уходящих с занятий. Она искала среди их лиц: чужих, замкнутых, едва знакомых — лицо Питера, и, не находя его, злилась и впадала в отчаяние. Она сама не заметила, как начала громко кричать:

— Питер! Питер! Эндерсон! Ты мне нужен!

— О, тебе нужен Питер? — послышался сзади насмешливый голос.

Чья-то сильная рука ухватилась за её шиворот и развернула лицом к себе. Мелисса ойкнула, попятившись назад от страха. Меньше всего ей хотелось попасться в лапы к Джордану Мэллою, старшему брату Барбары!

— Джордан, отпусти меня, — она не знала, как ей удалось сделать свой голос твёрже, а взгляд — злее и внушительнее.

Но Джордан ничуть не впечатлился: такой же высокомерный и себялюбивый, как и его драгоценная младшая сестрёнка, он не считал нужным тратить своё внимание на «мелочь» вроде Мелиссы. Его ненависть к девочке усиливал и тот факт, что она была дочерью и подопечной злейших врагов его отца. От Мэллоя нельзя было ждать пощады: Мелисса сомневалась, что он вообще знает значение этого слова.

— Что ты делаешь с сумкой моей сестры? — вкрадчиво поинтересовался Джордан, наклоняясь к её лицу. — Ведь это её сумка, верно?

Джордан, в отличие от Барбары, никогда не повышал голоса, предпочитая угрожающе шипеть, как готовящаяся к броску кобра. Почему-то один взгляд, брошенный на него, вызывал в Мелиссе стойкую ассоциацию со змеёй и угрём одновременно. Поведение и речь Джордана были как у змеи: противные и непредсказуемые, а движения: как у угря, скользкими и ловкими. Ей не составляло труда поверить, что этот тощий высокий белобрысый парень способен просочиться в любую щёлочку. Больше всего на свете Джордан ненавидел Эстеллов, Мелиссу и Питера, своего одноклассника. Одно упоминание имён раздражающих его людей могло вывести его из себя — а столкновения с рассерженным Джорданом следовало пожелать только злейшему врагу. Присутствие же любого из вышеперечисленных объектов вызывало в нём вспышку ярости. Мелисса съёжилась в ожидании страшной кары, которая, конечно, не преминула бы последовать.

— Джордан, ты ошибся, это вовсе не сумка Барбары, — глупо улыбаясь, сказала Мелисса, пряча сумку за спину.

Джордан резко встряхнул её за воротник. В его прищуренных глазах заплясало дьявольское пламя:

— По-твоему, я не знаю, как выглядит сумка моей сестры? Отдай немедленно, если не хочешь остаться после уроков!

— Я…я совсем не хочу! — выдавила Мелисса сквозь слёзы, но ремешок не выпустила.

Джордан вцепился в дно сумки, а она — в ручки с яростью тигра. Ни один из соперников не желал уступать свою добычу.

— Эй, Мэллой! — закричали сзади.

Глаза Мелиссы расширились от удивления: там, позади Джордана, стояла Габриэль Хаэн и корчила ему зверские рожи. Габри пронзительно захохотала, как ведьма из фильмов ужасов, и зловещим голосом прогнусавила, точь-в-точь копируя манеру речи Мэллоев:

— Не хочешь поговорить со мной? Мэллой, я так соскучилась по тебе! Наша последняя встреча состоялась в этом коридоре, ты отчитал меня, когда я случайно столкнулась с тобой, и мне навеки врезался в память твой незабываемый образ… мистер Угорь! — залившись весёлым хохотом, Габри подпрыгнула и побежала прочь, выкрикивая в адрес Джордана новые оскорбления.

Возможно, Джордан сорвал бы своё зло на испуганной Мелиссе, разорвав её в клочки на месте, но появление Питера помешало ему осуществить свой план. Не сказав Джордану ни слова, Питер подбежал к Мелиссе, схватил её за руку и помчался к чёрному выходу. Ошарашенный Джордан остался в коридоре, видимо, выбирая, за кем погнаться: то ли за насмешницей — Габриэль, то ли за подлыми похитителями сумки его сестры — Мелиссой и Питером.

В коридор вылетела разгорячённая компания Мэллой. Злее всех среди них выглядела, как то ни странно, вовсе не Барбара, а её лучшая подружка Джессика. Пышные причёски девчонок растрепались, лица раскраснелись, а дорогая косметика, которой они щедро намазали лица в попытке показаться взрослее и красивее, расплылась и потекла.

— Где эти негодяи? — прорычала Барбара, подскочив к брату. — Почему ты их не поймал?

Указав в сторону, куда помчались Питер и Мелисса, Джордан предпочёл бессловесно смыться. Если и существовало что-то такое на свете, чего он боялся, то это, конечно, была его сестра. Стоило старшему Мэллою испариться, как испарилась и Барбара со свитой. Пыша яростью, девчонки неслись следом за Мелиссой, точно разъярённые гончие, взявшие след зайца.

* * *

— Помнишь наш план? — спрашивал Питер на бегу.

Хотя они мчались со скоростью урагана, он ничуть не запыхался. Мелисса же чувствовала себя измотанным спринтером: в боку у неё кололо, волосы растрепались и лезли в глаза, закрывая обзор. Всё же у неё хватило сил, чтобы ответить:

— Да, помню!

— Значит, так: я забегаю за дверь, а ты мчишься дальше, — инструктировал её Питер. — Как только Барбара проскочит мимо, я дёрну за верёвку… и на неё выльется краска.

— Я знаю! — пропыхтела Мелисса.

— Отлично! — лицо Эндерсона расплылось в радостной усмешке. — Тогда приготовься, сейчас будет поворот…

Ухватив её за руку, Питер вытолкнул её за дверь чёрного хода. И Мелисса, крича, словно потрясённая кошка, очутилась на улице. Стоило ей оглянуться, как из её горла вырвался новый крик. Позади стояла Барбара Мэллой; на её лице, замызганном тушью и помадой, читалась пламенная ненависть. Её лучшие подружки исходили пеной от злобы, точно разъярённые медведи.

«Мне крышка», — печально констатировала Мелисса, отступая на несколько шагов. Взглянув на остро заточенные длинные ногти девочек, она поняла, что у неё нет шансов выжить. Прижимая к себе сумку, Мелисса медленно отходила назад, а Барбара и компания так же медленно и угрожающе придвигались к ней.

— Теперь ты научишься вести себя прилично, Мел, — заявила Барбара, стискивая изящные кулачки. — Теперь ты мне за всё ответишь!

Мелисса поравнялась с переполненным мусорным баком. Хотя она уже миновала опасную зону, а Барбара вступила в неё, ловушка Питера не действовала.

«Скорее!» — мысленно взмолилась она, надеясь найти Эндерсона взглядом. Ей вовсе не хотелось получить тумаков от Барбары, благо что силу её ударов она уже успела познать на своих боках. Мелисса крепче вцепилась в ручки сумки и злобно зафыркала.

— Я тебя не боюсь, — надменно заявила Барбара. Она подступила ещё ближе, вытянув вперёд длинные тощие руки. Джессика Лоуренс поспешно вставила своё словечко:

— Давай расплатимся с ней! Ты всем уже надоела, Мелисса! Кому ты здесь нужна?

Мелисса взглянула в голубое невинное небо, чтобы скрыть от врагов свои слёзы. Невзирая на свою тупость, Джессика всегда знала, куда следует бить, чтобы сделать как можно больнее. Смаргивая прозрачные кристаллики, наводнившие глаза, Мелисса вдруг заметила среди пухлых белых облаков знакомое лицо. Это была Джинни… И Джинни весело улыбалась ей, махая рукой.

— Я нужна своей подруге, — твёрдо сказала Мелисса, по привычке опуская голову.

— Подруге? — презрительно рассмеялась Барбара, подступая ближе. — О чём ты говоришь, глупая? Очнись, у тебя нет друзей!

— То, что вы не можете увидеть их, не значит, что их не существует, — пробормотала Мелисса.

Светящийся призрак стоял за спиной Барбары, и на лице её было написано недовольство. Конечно, Джинни знала, что здесь должно произойти! Но она никого не предупреждала, даже не подавала знаков: может, потому, что никто, кроме Мелиссы, не услышал бы её слов?

«Прости, Джинни, но я должна отстоять свои права», — мысленно извинилась Мелисса.

— Несуществующие друзья — первый признак шизофрении, — назидательно изрекла Барбара и торжествующе шагнула вперёд. Её покорная свита угодливо спешила следом.

Бум! Бац! Треск!

— Что? Я ничего не вижу! Я ничего не вижу! — вопила Барбара, шатаясь на месте. Она дико размахивала руками, изредка задевая ржавое металлическое ведро, красовавшееся у неё на голове. Её подружки ничем не могли помочь ей: зелёная краска, выплеснувшаяся им в лицо, временно ослепила и их.

Наконец, Барбаре удалось стащить ведро со своей головы. Лучше бы она этого не делала! Увидев, во что превратилась её новенькая, с иголочки, дорогая школьная форма, она пронзительно завопила. А, когда в поле её зрения попали её роскошные светлые волосы, окрасившиеся в притягательный болотный оттенок, её безумный крик стал ещё громче.

— Мои волосы! Мои прекрасные волосы! — вскрикивала Барбара, хватаясь за голову. — Мои волосы!! О, мои волосы…

— Барбара, Барбара, что с тобой произошло? — завопила Джессика, отскакивая от подруги. — Ты… ты позеленела!

— Ты тоже! — яростно фыркнула та.

Стоя напротив них, Мелисса и Питер громко смеялись. Девчонки перепрыгивали с одной ноги на другую в глубокой зелёной луже. Их ругань и визг носились в туманном осеннем воздухе. Джессика вырывала клочьями позеленевшие волосы, Барбара клялась отомстить, а прочие только стенали и кричали, точно ведьмы, горящие на костре.

— Классно выглядите, девчонки! — давясь смехом, воскликнул Питер. — Может быть, мне стоит сфотографировать вас на память?

— Питер, это слишком жестоко… — попыталась остановить его Мелисса.

Но Эндерсон уже отснял несколько замечательных и незабываемых кадров с довольным видом древнеримского полководца, которого за блистательную победу встретили триумфом. Спрятав потрёпанный мобильник в карман куртки, он громко рассмеялся вместо Мелиссы — у неё совсем пропало желание веселиться.

Отряхиваясь и фырча, Барбара побрела за своей сумкой, лежавшей у ног Мелиссы. Чтобы поднять её, Барбаре пришлось бы пригнуться (то есть отвесить поклон своему злейшему врагу!). Конечно, она никогда бы не позволила себе пасть так низко. Поэтому Мелисса подняла сумку вместо неё. Торжества и радости она уже не испытывала. Ей было стыдно за саму себя. За то, что она вообще это замыслила, да ещё и впутала сюда Питера. Глядя на униженную, промокшую Барбару, она не могла не отметить, насколько жестоким и неприятным был этот розыгрыш. «Если шутка никого не смешит, значит, это не шутка», — прозвучали у неё в голове слова дяди. Да, его мудрость можно было применить в этом случае. Мелиссе казалось, что этим поступком она унизила больше себя, чем Барбару.

— Прости, Барбара, — шепнула она, протягивая той её сумку.

— Думаешь, ты так легко отделаешься? — завопила та, встряхнув зелёными волосами. — Нет! Я буду мстить тебе, пока ты горько об этом не пожалеешь!

— Помолчи, — велел ей Питер. — Езжай домой, болотная леди…

В серебристых глазах Барбары вспыхнули слёзы. Прижав свою сумку к груди, она рассерженно прошипела:

— Не надейтесь, что я это забуду! Я всё расскажу Джордану! И он вам отомстит!

— Иди, — приказал Питер, сдерживая новый приступ смеха. — Ты ещё и ябеда, оказывается…

Сникшая компания Мэллой спешила домой пешком, выбирая тенистые уголки вблизи постепенно оголяющихся деревьев: по известным причинам девочки не решались показаться на глаза прочим студентам. Мелисса смотрела им вслед, и почему-то у неё на душе было тоскливо и гадко. Ей чудилось, будто это на неё вылили ведро краски.

— Что, весело было? — спросил Питер, хлопнув её по плечу.

— Весело? — разозлилась Мелисса. — Ничего подобного! Это было жестоко и некрасиво, Питер! Ты… мы поступили очень глупо!

— Что?! — поразился Эндерсон. — Я не понимаю тебя, Эстелл! Сначала ты потребовала мести! И вот, я устроил месть! Как иначе поставить таких, как она, на место?

— Есть другие способы, — убеждённо ответила Мелисса. — А этот был отвратителен.

— Барбара проделала бы с тобой фокус и похуже! Она бы и глазом не моргнула бы, уверяю! — заявил Питер.

— Это не означает, что теперь мы должны опускаться до её уровня, — процедила Мелисса сквозь зубы. — У нас был другой шанс отомстить ей. Сегодняшний трюк научил меня одному… Понимаешь, Питер, нельзя смешивать розыгрыш и издевательство.

— И нельзя выслуживаться перед теми, кто унижает тебя! — заявил Питер.

— Я и не думала выслуживаться, Эндерсон! — воскликнула Мелисса.

— Неужели? — его брови ехидно выгнулись.

— Если ты не веришь мне, ты никогда не сможешь стать моим другом, — серьёзно сказала Мелисса, отворачиваясь от него.

— Эстелл, стой! Эстелл, куда ты помчалась? — крикнул Питер ей вслед. — Эстелл! Вернись!

Мелисса стремительно уходила прочь по скользкой от дождевых капель дороге. Вопли Питера доносились до её слуха словно сквозь непроницаемую пелену. Но она упорно шла, не обращая на него внимания. Он оскорбил её своим недоверием, и у неё уже не было никакого желания называть его своим другом даже мысленно.

Выл пронзительный сентябрьский ветер, лениво накрапывал противный холодный дождик. По улице навстречу ей мчались клубы сизого тумана, а она шла и шла быстрым шагом, слушая, как обиженно колотится в груди сердце.

* * *

— Дядя, я вернулась! — прокричала Мелисса, входя в коридор.

Сумка с грохотом приземлилась на пол в углу. Она настороженно огляделась: дом встречал её пустотой, угрюмым и озлобленным молчанием. Мелисса удивлённо приподняла брови. Обычно, если дядя уезжал на работу раньше положенного времени, он возвращался раньше. Но его до сих пор ещё не было дома.

— Дядя! Ты где? — Мелисса обошла все комнаты, но ответа она так и не дождалась.

Проверив гараж, она убедилась, что дядя до сих пор не вернулся.

«Когда он начнёт уделять мне больше внимания?»

У неё создавалось такое впечатление, что ему наплевать на неё. Нет, даже не наплевать! Ей казалось, что он не хотел видеть её, почему-то не любил и потому все своё время проводил в корпорации.

«И что плохого я успела сделать ему, в свои-то четырнадцать лет? — мысленно спросила себя Мелисса и горько вздохнула. — Как же это странно, непонятно… и больно. Какой вообще смысл в моём существовании, если ни дядя, ни школа не хотят прислушаться ко мне? Дома — только опостылевшее молчание, а в школе меня обижают сверстники и даже старшеклассники.

Мама была неправа, защищая дядю Бертрама. Почему она не злится на него? Ведь он признался, что виновен в её гибели и в гибели папы тоже. А оба они продолжают считать Бертрама своим лучшим другом. Не странно ли это?»

Тяжело вздохнув, Мелисса осела на пол. Она совсем запуталась… Конечно, она должна была быть благодарна дяде за то, что он не бросил её, что он принял её в свой дом, как свою родную дочь! Но, если в тебе нет каких-то чувств, то ты не сможешь вызвать их насильно. Сейчас, сидя на полу, Мелисса осознала, насколько же они с дядей были далеки друг от друга. Он не желал слушать её! Совсем… И она тоже. Как между ними могло установиться доверие, если они им не хватало сил сделать даже крошечный шажок навстречу?

Словно всех этих проблем было мало, к ней вернулись воспоминания о краске и о Питере. Пожалуй, это был самый позорный поступок, который она когда-либо совершала в своей жизни. В иных случаях унижали её, а в этом — она сама облила себя грязью. И зачем? Ради мести? Месть сладка, это верно, но в финале она не испытала удовлетворения. И в эту минуту Мелиссе захотелось сделаться одной из киношных злодеек, которые творят гадости, не стыдясь этого. Да, было бы хорошо стать такой же бесчувственной, как и все окружающие. Мелиссе казалось, что весь мир вокруг неё — это вереница холодных манекенов без души и сердца, которым нет никакого дела до её переживаний. Единственный луч света в её чёрной жизни — это призраки. Но Джинни и родители не приходили уже давно. Наверное, они тоже забыли о ней.

«Хватит ныть, Мелисса!» — жёстко приказал ей внутренний голос гордости. Гордость устала выслушивать её беспрерывные стенания. Словно какой-то холодный каменный кулак врезался ей в живот, — и желание сидеть на полу и плакать исчезло. Мелисса поспешила в гостиную — делать уроки, ведь больше делать было нечего. Вчера вечером дядя куда-то спрятал телевизор и компьютер, и все попытки Мелиссы обнаружить их провалились. Больше всего на свете она ненавидела домашнюю работу. Тяжело было заставить свои мозги заработать: в школе они предпочитали отдыхать. Мелисса считала нормальным то, что в словарном диктанте у неё не бывает меньше двадцати ошибок и то, что считает она до сих пор исключительно на калькуляторе, так как перегружать своё сознание бесконечными столбцами устрашающих цифр ей не позволяла лень. На выполнение домашней работы она тратила не менее двух с половиной часов, а в это время на канале Санчайзов шли одна за другой новые серии любимого сериала всех девчонок в классе: «Женщина в паутине страстей» — который Мелисса смотрела, чтобы не отличаться от остальных, хотя он ей совсем не нравился. Но сейчас телевизора рядом не было, компьютера — тоже, телефон куда-то потерялся, а все её друзья исчезли. У неё не оставалось выбора.

Часы били восемь, когда раздался пронзительный трескучий звонок в дверь. Мелисса встрепенулась, протирая заспанные глаза.

«Неужели дядя вернулся? Конечно, нет, ведь у него есть ключ, ему не нужно звонить. Тогда кто это может быть?»

Переполненная нетерпением, Мелисса сбежала вниз по лестнице, слыша, как грохочут её шаги в пустом доме.

— Сейчас! — крикнула она, отпирая дверь.

Каково же было её удивление, когда на пороге она увидела Габри и Питера Эндерсона! Питер угрюмо изучал свои кроссовки, Габри с бесцеремонным интересом разглядывала Мелиссу.

— У тебя это всегда так? — спросила она, указав на Мелиссу.

— Что… так? — удивлённо пробормотала девочка.

Она не привыкла к тому, чтобы гости не удостаивали её даже односложным приветствием. Габри нетерпеливо мотнула головой и повторила:

— Это всегда так? Такие огромные прыщи на носу?

— Прыщи? — ахнула Мелисса, стыдливо краснея и прижимая ладони к носу.

Габри скучным голосом подтвердила:

— Да-да. Ничего, у меня тоже бывает. Не трогай его, он сам пройдёт.

— Теперь у Мэллоев будет новый повод для издевательств, — фыркнула Мелисса и отошла в сторону, пропуская гостей в дом: — Проходите…

— Мы ненадолго, — отказалась Габри, энергично мотая головой. — Мы заглянули только для того, чтобы вот это создание, — она встряхнула Питера за плечо, — попросило у тебя прощения за свои слова. А я хотела передать тебе, что я в восторге от твоей шутки с Барбарой. Наконец-то нашёлся кто-то, кто сумел поставить её на место!

Эти похвалы совсем не были приятны Мелиссе, ведь она их не заслуживала, и, что более того, считала своё поведение достойным лишь ругани. Но она была воспитана не в тех правилах, чтобы спорить с гостями или как-то их обижать.

Питер безэмоциональным голосом пробормотал:

— Прости, Мелисса. Мне не надо было говорить всю эту ерунду. Надеюсь, это никак не отразится на нашей дружбе, — и впервые за долгое время взглянул ей в глаза.

Мелисса отступила ещё на несколько шагов: у неё не было ни малейшего желания выяснять отношения в присутствии Габриэль.

Любая другая, тактичная, девчонка на её месте поняла бы, что её присутствие здесь нежелательно. Но Габри была немного толстокожей: она не понимала никаких косвенных намёков. Поэтому, приняв энергичное подмигивание Питера за нервный тик, она бодро объявила:

— Мы собирались погулять. У меня есть деньги на поход в кино. Сам по себе этот факт настолько удивителен, что я решила отметить его с кем-то из своих новых приятелей. Пит уже согласился. Я, он и Оона пойдём на самый классный боевик, который когда-либо выходил в этом году. Ты с нами, Мел?

— Думаю, нет, — учтиво отказалась Мелисса. Она не была большой фанаткой кровавых зрелищ. — Я бы с радостью, но у меня есть важные дела. Извини, Габри. Давай сходим как-нибудь в другой раз.

— На следующей неделе! — восторженно откликнулась та. К сожалению, она принадлежала к такой породе людей, которые принимали вежливые отказы за обещания впоследствии безудержно повеселиться. — Я зайду за тобой в это же время в следующий четверг. Пока!

— Пока, — попрощался Питер и спустился со ступенек следом за Габриэль.

Мелисса вздохнула, смахивая со лба холодный пот волнения. Она не могла представить себе, что отказать приятелям без видимой причины будет так тяжело. Даже сейчас её грызло чувство стыда. Потупив голову, Мелисса отказывалась смотреть им вслед — и зря.

В это мгновение на подъездной дорожке у дома появился Бертрам Эстелл. Он выглядел крайне усталым, даже постаревшим на несколько лет. Заметив у ворот своего дома незнакомых ребят, он остановился, кажется, о чём-то с ними разговаривая. Габри и Питер бурно жестикулировали; тон их голосов всё повышался и повышался. А мистер Эстелл молчал. Казалось, что он внимательно слушает рассказ ребят, но на самом деле он изучал лицо Питера.

«Кого этот мальчик напоминает мне?» — вертелся в его голове единственный вопрос.

Но никакая догадка не забрезжила в его голове, а Габри и Питер тем временем скрылись в густой вуали тумана, отмеряя дорожку широкими пружинистыми шагами. Эстелл провожал их рассеянным взглядом, пока серая пелена окончательно не поглотила очертания их фигур.

— Кого он мне напоминает? — повторив свой вопрос вслух, он скрылся в доме.

Мелисса поджидала дядю в гостиной, коварно притаившись в глубоком пушистом кресле. Едва он устроился напротив, задумчиво изучая стены, она выпалила заранее заготовленный вопрос:

— А где ты был?

— Странный вопрос, Мелисса, — медленно ответил дядя. — Конечно, на работе.

— Но ты вернулся позже, чем обычно, — заговорила девочка, уверенная в том, что Эстелл лжёт ей. — Ты не был в корпорации сегодня, а, если и был, то успел съездить куда-то ещё.

— Не контролируй меня, мне давно исполнилось восемнадцать, — отшутился дядя.

Но Мелиссу не рассмешили его шутки.

— Я хочу знать! — повторила она, и, как ему показалось, в её голосе прозвучала обида. — Ты всегда лжёшь мне. Ты никогда ничего мне не рассказываешь. Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы не понять этого?

Сдерживая слёзы, Мелисса поспешно отвернулась. И ей казалось, что дядя немного впечатлён, поскольку он всё-таки составил себе труд ответить ей.

— Нет, Мелисса, ты не права. Сейчас ты ещё не готова узнать всё, что ты хочешь — скажем так.

— Но даже это не даёт тебе права лгать мне, — сквозь зубы процедила девочка. — Почему ты никогда не рассказывал мне о Джинни?

Она заметила, как дядя вздрогнул. Конечно, он услышал знакомое имя, которое ему вряд ли удастся позабыть… если слова Барбары о его вине в её смерти были правдой. Мелисса не верила уже никому.

— О Джинни? — с усилием повторил дядя. — А зачем тебе нужно знать о Джинни?

— Барбара Мэллой говорит, что она была твоей невестой, и её убили из-за тебя, — буркнула Мелисса, почти не разжимая губ. — Скажи, что это не так! Неужели это могло быть?

— Да, это было, — подтвердил мистер Эстелл. Его лицо выглядело очень печальным. — Да, Барбара не лгала тебе. Конечно, она знает об этом, ведь кровь Джинни осталась на руках у её подлой семейки.

— Ты хочешь сказать, что родители Барбары убили твою невесту? — поразилась Мелисса.

— Не они, а Шеннон Мэллой. Шеннон — родной дядя Барбары по отцовской линии, — на лбу мистера Эстелла пролегли глубокие морщины. — Мелисса, Шеннон был сумасшедшим. Он не отдавал себе отчёта в своих действиях. И у него был револьвер: он старательно прятал его от своей семьи. Никто не ожидал, что может получиться так… Пуля Шеннона должна была попасть в меня, но по роковой случайности она угодила в Джинни. Заметив свой промах, в последний раз он выстрелил в самого себя. Сейчас не с кого взыскать ответ за это преступление. Я давно смирился с тем, что произошло.

— Но почему Шеннона не лечили? Почему он стал стрелять в тебя? — недоумённо спрашивала Мелисса.

Дядя горько усмехнулся:

— Ты задаёшь те вопросы, на которые пока не готова получить ответ. Может быть, через пару лет я расскажу тебе об этом…

— Мне не нужно ждать так долго! — вскричала Мелисса. — Что мешает тебе рассказать сейчас? Я хочу знать правду!

— Правда — та вещь, говорить которую часто бывает очень опасно, — отрезал дядя. — Я повторяю ещё раз: тебе рано знать всё об этом тёмном деле. Иди спать.

— Я не собираюсь слушать тебя, когда ты всегда лжёшь мне и скрываешь что-то от меня! — агрессивно выкрикнула Мелисса, спрыгивая с кресла. — И ты ещё говоришь, что ты заботишься обо мне! Неужели обман — это и есть забота?

— В твоём случае — да, — непреклонно ответил Эстелл.

— И что это значит? Объясни мне!

— Это значит ровно то, что ты поняла, — спокойно произнёс дядя. — Достаточно с меня твоих расспросов, Мелисса. Будь я на твоём месте, я бы серьёзно задумался о карьере дознавателя: у тебя неплохо получилось бы вести допросы.

— Я знала, что ты никогда не общаешься со мной серьёзно, — обиженно засопела Мелисса, медленно поднимаясь по ступенькам в свою комнату.

* * *

Полная луна серебрила подоконник. Тени вытягивались по комнате, и в тишине громко били напольные часы. Свернувшись клубочком в кровати, Мелисса чутко прислушивалась к их ударам. Скоро пробьёт полночь. Она не знала, что особенного может быть в полночи, но почему-то эта цифра — 12 — всегда завораживала её воображение. Давным-давно, когда она была совсем маленькой, ей казалось, что в это время все игрушки оживают и отправляются по своим делам. Чтобы подкараулить их, она долго не ложилась спать, упрямо глядя на застывшие у кровати фигуры. Когда же сон смаривал её, она начинала бегать по комнате, протирая глаза и незаметно для себя сметая игрушки. Но из её попыток простоять на карауле всю ночь ничего не получалось. Проснувшись утром, она с огорчением замечала, что игрушки сдвинуты со своих привычных мест, точно они действительно ходили куда-то вчера. «Ну вот, опять я их пропустила», — думала Мелисса тогда.

Став старше, она забыла о своей детской вере. У неё появился иной повод ждать полуночи: ведь именно в это время, согласно легендам и фильмам ужасов, в доме появлялись призраки. Призраки были вовсе не такими страшными, как их описывали. Мелисса никак не могла представить себе Джинни в облике коварной злодейки. Призраки научили её большему, чем могли научить все живые вместе взятые. Никто из живых не сказал бы ей: «Верь», когда она сомневалась, никто из живых не смог и не захотел бы ободрить её. Ведь никто не понимал её.

Бом, бом, бом!!! Часы гулко отзвонили полночь и замерли. Замерла и Мелисса. Она знала, что по этому лунному лучу к ней сейчас спустится её подруга, как всегда бывало раньше. Напрягая зрения, она всмотрелась в синеву ночного неба. И — да, она видела, как Джинни торопливо шагает среди звёзд. Её прозрачная фигура казалась такой большой, что, наверное, она не пролезла бы сквозь окно. Но неведомым образом облачко серебристого газа сжалось — и проскользнуло в комнату. Джинни устроилась на подоконнике, болтая ногами и печально глядя на Мелиссу большими ясными глазами. От этого взгляда Мелиссе неожиданно стало стыдно, и, чтобы спрятаться от него, она забилась под одеяло.

— Я думала, ты поняла меня, Мелисса, — в голосе Джинни звучала обида. — Я просила тебя не мучить Бертрама. Когда ты станешь старше…

— Даже ты говоришь мне об этом! — стыд уступил место обиде, и Мелисса выглянула из-под одеяла. — Я не понимаю, чем я плоха!

— Ты не плоха, — Джинни отрицательно покачала головой. — Понимаешь, Мелисса, с каждым годом мы меняемся, и никто ещё не пытался отрицать это. Со временем изменишься и ты, но пока ты находишься в детстве. А детям нельзя знать то, что может ранить их психику.

— Я вовсе не ребёнок, — отрезала Мелисса. — Я уже взрослая.

— Если это так, — Джинни весело засмеялась, — почему же тогда я не вижу на твоём лице и тени усталости от повседневной рутины? Почему же ты не спишь крепким сном после напряжённого трудового дня?

— Потому что у меня есть ты, — промолвила Мелисса. — Если бы не ты, я выглядела бы точно так же, как и дядя. Знаешь, Джинни, иногда вся моя жизнь настолько надоедает мне, что мне хочется бросить всё и сбежать куда-нибудь, где никто и никогда не смог бы достать меня. Иногда я хочу присоединиться к тебе и к родителям.

— Что ты говоришь? — испуганная Джинни резко замахала руками. — Что ты говоришь, Мелисса, послушай сама себя! Когда мне было четырнадцать, я не смела и думать о смерти!

— Конечно, ведь у тебя не было таких проблем, как у меня, — проворчала Мелисса.

— Ты думаешь так? — удивилась Джинни. — Все подростки думают, что их проблемы — единственные в своём роде. Но это далеко не так, Мелисса, все мы проходим через это. Когда мне было тринадцать, моя жизнь казалась мне адом. Моя сестра превратилась в сухую чопорную зануду, а родители были слишком заняты работой. Одноклассники смеялись надо мной: я выглядела смешно и жалко. Моё лицо было усеяно прыщами. Их было так много, что я боялась взглянуть на себя в зеркало! Плюс ко всему этому мои волосы были тусклыми, фигура — нескладной, а груди вообще не было. Моя фигура оставалась плоской до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать! Представляешь, каково это было?

— Но тебе не лгали, — возразила Мелисса. — У тебя были друзья, которые могли поддержать тебя и помочь.

— Чем же тебя не устраиваю я? — притворно обиделась призрачная девушка.

— Ты просто замечательная, — смутившись, торопливо заговорила Мелисса, — но тебе уже двадцать, а мне — всего лишь четырнадцать. Ты слишком взрослая для того, чтобы понять меня правильно, хотя ты и пытаешься сделать это.

— Мелисса, — устало вздохнула Джинни, — возраст, бесспорно, играет в отношениях между людьми немалую роль, но в нашем случае это правило не действует. Знай, что мне всегда будет двадцать, хотя сейчас уже должно стукнуть тридцать четыре. Когда я была твоей ровесницей, я не представляла себя такой взрослой. Оказалось, что мне и не суждено было стать… — смахнув навернувшиеся на глаза слёзы, она вдруг съёжилась и умолкла.

Мелисса ощущала себя циничным бессердечным созданием из-за того, что вообще подняла эту тему. Она хотела исправить положение, но изо рта совершенно неожиданно вырвался глупый бестактный вопрос:

— А ты жалеешь о своей смерти?

Джинни встрепенулась. Её глаза удивлённо раскрылись:

— Что?

— Ты жалеешь о том, что ты умерла? — нетерпеливо спросила Мелисса. — Жизнь там… наверху, она лучше, чем здесь?

— Я не знаю, — честно призналась Джинни. — Пока мне не дозволено войти туда, ведь я не умерла, как все другие. Моя душа слишком привязана к этому миру, чтобы расстаться с ним. Я родилась и выросла в этом городе; и, пока живы те люди, которых я знала и любила, мне будет очень тяжело оставить их. Я обещала твоей матери, что я буду всегда охранять тебя.

— Но мама сама приходит ко мне, — наивно возразила Мелисса. — Она и папа были здесь несколько дней назад. Ты не знала об этом?

— К сожалению, нет, — Джинни печально покачала головой. — Не думай, что быть призраком — это очень хорошо. На самом деле это — нестерпимая мука, которой я не пожелала бы даже самому плохому человеку на эсвете. Понимаешь, я вижу, как взрослеют люди, которые были мне дороги, но я не меняюсь… это значит, что я оторвана от них. Я вижу их каждый день, когда пролетаю в небе над Литтл-Мэем, но я не могу сказать им «привет». Это тяжело, Мелисса, это действительно тяжело.

— Тогда иди туда! — воскликнула Мелисса. — Иди туда, наверх, где тебе место!

— Разве ты не будешь скучать по мне? — лукаво усмехнулась Джинни.

— Да, — призналась девочка, погрустнев. — Но я хочу, чтобы тебе было лучше. Разве так не должны поступать настоящие друзья? Я думаю, мне нужно хоть раз не быть эгоисткой и прислушаться к твоим словам и желаниям. Ведь я — эгоистка, Джинни! Столько времени я держала тебя около себя лишь потому, что у меня не было никаких друзей, кроме тебя! Но я вижу, что тебе тяжело с нами! Иди туда! Не бойся, я уже взрослая… Я сама позабочусь о себе и никогда не забуду тебя.

На печальное лицо Джинни, казавшееся нереально фантастическим в прозрачном серебристом свете лунных лучей, было действительно больно глядеть. Мелисса в напряжении ожидала, что она ответит. Ей хотелось бы, чтобы Джинни была рядом вечно… но это приносило ей только страдания. Джинни лучше было бы уйти, как Мелиссе ни было бы больно расставаться с нею.

Джинни отрицательно покачала головой, и в её сверкающих серебристых глазах отразились огни ночного Литтл-Мэя.

— Нет, — звонко возразила она. — Нет, я не уйду! Я буду исполнять обещания, которые дала.

— Но…

— Нет, Мелисса. И я не уйду по ещё одной простой причине.

— По какой же? — удивлённо спросила девочка.

— Пока Бертрам здесь, я должна присматривать и за ним, — тихо сказала Джинни, переводя взгляд с подруги на напольные часы. — Пора спать, — торопливо проговорила она. — Ведь завтра ты должна успеть прийти к началу занятий.

— Но родители…

— Алекс и Лилия должны заняться более важными делами, — неожиданно сухо бросила Джинни. — Они помогают и другим людям.

— Значит, они не любят меня, — обречённо прошептала Мелисса, закутываясь в одеяло.

Прозрачное лицо Джинни исказилось знакомой уже нам гримасой разочарования:

— Я же говорила тебе, глупенькая, что это вовсе не так. То, что у твоего окружения есть неотложные дела, которые побуждают их иногда оставлять тебя одну, не значит, что они не любят тебя. Поверь: они любят, иначе они не пришли бы. Если бы они не любили тебя, ты не жила бы на этом свете.

И в этих словах Джинни ей послышался надоевший уже тихий укор. Но сердце подсказывало ей, что она говорила глупости. Поэтому ей стоило молчать и не жаловаться: ведь Джинни не поняла бы… Она действительно слишком взрослая и слишком нудная порой — для своих лет. Мелиссе не верилось, что и она когда-то станет такой же сухой и правильной.

Но, как Джинни ни была бы переполнена взрослой мудростью, она была лучшей, единственной подругой Мелиссы. Оставить её светлый образ лишь в воспоминаниях было бы для Мелиссы равнозначно потере кусочка собственной души.

— Спокойной ночи, — шепнула она исчезающему призраку.

— Приятных снов, — прошелестел тихий голосок Джинни.

Крошечные блестящие звёздочки дождём посыпались на плотный ковёр у подоконника. Они были единственными свидетелями обыкновенного чуда, произошедшего с нею этой ночью. Выпрыгнув из кровати, Мелисса успела подхватить серебристые искорки в полёте. Мигнув ей тоненькими лучиками, они будто вздохнули и… растаяли. А ведь они единственные могли подтвердить любому, даже самому отъявленному скептику на свете, что этот разговор не был миражом.

— Спокойной ночи, родители, — шепнула Мелисса, снова забираясь в постель.

Желать того же дяде, пусть и мысленно, не было никакого желания. Хоть её пытались убедить в том, что он — хороший человек, верить в это у неё не было никакого желания. Мелисса зло стиснула зубами подушку. Неожиданно на неё накатило тихое умиротворение. Подняв её на своих тёплых спокойных волнах, оно закрыло ей глаза и, как нежный пух, обвилось сонным кольцом вокруг головы.

«Спокойной ночи», — твердил ей мир. И мир живых, и её старые друзья — призраки.

А где-то там, на другом конце тихого сонного Литтл-Мэя, Питер Эндерсон захлопнул узкое окно своей спальни и шепнул ей сквозь сотни разделяющих их метров:

— Спокойной ночи, Мелисса. Завтра будет новый день…