Возвращение

Николас Спаркс, 2020

Последние слова умирающего деда породили у Тревора Бенсона немало вопросов… Как и почему старик, много лет не покидавший крошечный южный городок Нью-Берн, вдруг оказался далеко от дома? Каких родственников просил найти? Вынужденный оставить работу военного хирурга из-за ранения, Бенсон отправляется в Нью-Берн в поисках ответов. Здесь его внезапно настигает любовь к загадочной красавице Натали Мастерсон… Почему она то принимает его ухаживания, то отдаляется от него? Но Тревор не намерен отступать. Ведь для него это прежде всего возможность расстаться с прошлым и начать все с чистого листа.

Глава 2

Я знаю, о чем вы, наверное, подумали: с чего бы парню, который два с половиной года пребывал в умственном и эмоциональном раздрае, становиться психиатром? Способен ли он кому-то помочь, если даже со своими тараканами не разобрался?

Хорошие вопросы. Что касается ответов… Черт, я и сам тогда не знал. Сомневался, что кого-то вылечу. Тем не менее мои возможности были ограничены. С карьерой хирурга я попрощался навсегда — из-за частичной слепоты, нехватки пальцев и прочего, — а семейным врачом или терапевтом работать не хотел.

И все же я скучал по хирургической практике. Скучал по обработке рук перед операцией: по тому, какой шершавой делалась кожа, по скрипу резиновых перчаток; я любил восстанавливать кости, связки и сухожилия, любил уверенность в каждом движении.

Однажды в Кандагаре паренек лет двенадцати раздробил коленную чашечку, упав с крыши, и местные медики так неумело его прооперировали, что бедняга едва ковылял. Мне пришлось заново восстанавливать ему колено, а через полгода он сам прибежал ко мне на осмотр. В тот миг меня охватила радость: я все исправил, вернул мальчугана к нормальной жизни. Я спрашивал себя, принесет ли такие же чувства работа психиатром? Можно ли окончательно вылечить болезни психики?

Жизни свойственны крутые повороты, и на разных этапах пути наши мечты и надежды меняются. Вчера доктор Боуэн — я с ним беседую по скайпу каждый понедельник — сказал, что люди — творения незавершенные. Я размышлял об этом, стоя вечером у гриля и слушая мурлыканье радио. Садилось солнце, озаряя многоцветное небо. Я перевернул стриплойн-стейк^[7], который приобрел в мясной лавке на другом конце города. На кухне меня дожидались ломтики печеной картошки и салат.

Нет, я не заправский кулинар, как вы могли подумать. Я неплохо управляюсь с грилем, вот и все. После переезда в Нью-Берн я три-четыре раза в неделю подбрасываю угля в старый дедушкин «вебер»^[8] и разжигаю огонь. Это напоминает мне о детстве, когда летними вечерами мы с дедушкой готовили ужин во дворе.

Как только мясо подрумянилось, я положил его на тарелку и уселся за стол на задней веранде. К тому времени уже стемнело, вдалеке горели огни домов, а луна отражалась в спокойных водах Брайсес-Крик. Стейк удался на славу — жаль, печеная картошка немного остыла. Я бы ее подогрел, но микроволновки на кухне не было. Да, я сделал дом пригодным для жизни, однако еще раздумывал, стоит ли покупать новую технику, менять черепицу, заделывать щели в рамах и выравнивать кухонный пол. Соберись я продать участок — уверен, новые владельцы снесли бы дедушкин дом, чтобы возвести другой, по индивидуальному проекту. Не нужно было разбираться в недвижимости, чтобы понять: ценность участка заключалась в земле, а не в постройках.

Поужинав, я отнес тарелку в раковину, а затем вернулся на веранду с бутылкой пива, собираясь немного почитать. Я привез с собой целую стопку учебников по психиатрии, которые хотел проштудировать перед отъездом в Балтимор, — например, книги о психофармакологии или плюсах и минусах гипноза. Чем больше я читал, тем больше понимал, как многого еще не знаю. Обучение давалось мне с трудом; порой я чувствовал себя старым псом, которого пытаются обучить новым трюкам. Когда я пожаловался доктору Боуэну, тот посоветовал не ныть.

Я устроился в кресле-качалке, зажег лампу и начал было читать, как вдруг услышал голос со стороны дороги. Выключив радио, я немного подождал. Голос раздался снова:

— Есть кто дома?

С бутылкой пива в руке я подошел к перилам.

— Кто здесь? — крикнул я, вглядываясь во тьму.

Мгновение спустя в круге света от фонаря появилась молодая женщина в форме. А именно — в форме помощника шерифа. Признаться, незнакомка застала меня врасплох. До этого мое общение с блюстителями закона сводилось к беседам с патрульными на дорогах, двое из которых остановили меня за превышение скорости. Несмотря на мои извинения и вежливость, оба выписали мне штраф, так что с тех пор полицейские внушали мне беспокойство — даже если я ничем не провинился.

Я молчал, лихорадочно соображая, зачем понадобился заместителю шерифа. Другая часть моего мозга обдумывала тот факт, что передо мной стояла дама. Звучит по-сексистски, однако мне нечасто встречались женщины-полицейские, особенно в Нью-Берне.

— Простите, что вот так подкралась, — нарушила тишину незнакомка. — Я стучала, но вы, похоже, не услышали. — Ее голос звучал дружелюбно и вместе с тем по-деловому. — Я к вам из управления шерифа.

— Чем могу помочь?

Мельком взглянув на гриль, она снова посмотрела на меня.

— Надеюсь, я не помешала вам ужинать?

— Вовсе нет, — помотал я головой. — Я уже поел.

— Что ж, прекрасно. Еще раз простите за вторжение, мистер…

— Бенсон, — подсказал я. — Тревор Бенсон.

— Я просто хотела узнать, законно ли вы проживаете в этом доме.

Формулировка меня немного удивила.

— Полагаю, да. Участок принадлежал моему деду, а после его смерти перешел ко мне.

— Вашего деда звали Карл?

— Вы его знали? — удивился я.

— Немного. Соболезную вашей утрате. Карл был хорошим человеком.

— Очень хорошим. Простите, а вас как зовут?

— Мастерсон, — ответила женщина. — Натали Мастерсон.

Когда она замолчала, я почувствовал, что меня внимательно изучают.

— Значит, Карл приходился вам дедушкой?

— Да, по материнской линии.

— Кажется, он про вас рассказывал. Вы ведь хирург? И военный?

— Уже нет. — Я замялся: — Простите… я так до конца и не понял, зачем вы пришли?

— Ах да. — Женщина махнула в сторону дома: — Я заканчивала обход, увидела свет в окнах и решила на всякий случай заглянуть.

— Нельзя уже и свет включить?

— Да нет, дело не в этом, — улыбнулась Натали. — Сейчас я вижу: все в порядке, и мне не следовало вас тревожить. Просто пару месяцев назад, сразу после смерти вашего дедушки, нам сообщили, что здесь горел свет. Дом, по идее, должен был пустовать, и я решила проверить, в чем дело. У меня возникло чувство, что здесь кто-то жил. Никаких повреждений я не заметила, только взломанную заднюю дверь, но, учитывая свет в окнах, я решила: за домом надо присматривать. С тех пор я изредка сюда заглядывала — убедиться, нет ли непрошеных гостей. Бродяг, нелегалов, беспризорников или наркоманов, подпольно варящих мет.

— А что, в этих краях таких много?

— Не то чтобы много. Как и везде. Работенки нам хватает.

— К слову, я — не наркоман.

Она взглянула на бутылку у меня в руке:

— Алкоголь — тоже наркотик.

— Даже пиво?

— Без комментариев, — усмехнулась Натали.

Я решил, что она немного младше меня. Светлые волосы собраны в слегка растрепанный пучок, а глаза настолько голубые, что хоть сейчас разливай по бутылочкам и продавай в супермаркетах. Чертовски красивая женщина, а что еще важнее — без обручального кольца.

— Может, осмотрите дом? — предложил я.

— Нет, я рада, что теперь все в порядке. Мне очень нравился Карл. Мы с ним болтали на фермерском рынке, где он торговал медом.

Я помнил, как по субботам сидел вместе с дедушкой у придорожного лотка, однако на рынке мы не бывали. Впрочем, с тех пор Нью-Берн сильно изменился: появились новые кафе, магазины, предприятия. Впрочем, в Александрии — одном из придатков Вашингтона — в пять-шесть раз больше жителей, и даже там, думаю, мужчины не давали бы проходу Натали Мастерсон.

— Расскажите подробнее, кто мог поселиться в моем доме.

Меня это не слишком заботило, просто не хотелось отпускать Натали.

— Я уже сказала все, что знаю.

— Вы не могли бы подойти ближе? — попросил я, показывая на ухо. — А то я плоховато слышу. Попал под обстрел в Афганистане.

Слышал я прекрасно; внутреннюю часть уха снаряд не повредил, пусть даже внешнюю снес напрочь. Да, признаю: порой я умышленно давлю на жалость. Я снова сел в кресло-качалку, надеясь, что Натали не задалась вопросом, почему я пожаловался на слух только сейчас. Фонарь освещал ее лицо; она какое-то время разглядывала мой шрам, затем поднялась по ступенькам и, развернув ко мне второе кресло-качалку, села. Правда, сперва отодвинула его подальше.

— Благодарю, — сказал я.

Натали улыбнулась — не слишком тепло: похоже, сомневалась, что я плохо слышу, и раздумывала, не зря ли села. Зато улыбка была достаточно широкой, чтобы я полюбовался на ровные белые зубки.

— Как я уже сказала…

— Вам удобно? — перебил я. — Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Спасибо, мистер Бенсон, я на работе.

— Зовите меня Тревором. И пожалуйста, расскажите все с самого начала.

Моя собеседница вздохнула и — могу поклясться — чуть не закатила глаза.

— В прошлом ноябре, после смерти Карла, одна за другой зарядили грозы. Молнии сверкали вовсю, в трейлерном парке неподалеку даже сгорел фургон. Приехали пожарные, я — следом, и после того как огонь потушили, один из парней обмолвился, что любит охотиться на дальнем берегу речки.

Кивнув, я вспомнил выгоревший остов фургона, который заметил в первые дни после переезда.

— В общем, пару недель спустя я вновь столкнулась с этим пожарным, — продолжила Натали, — и он рассказал, что видел в окнах вашего дома свет. Причем два или три раза. Словно кто-то носил свечу из комнаты в комнату. Парень смотрел издалека, и возможно, ему почудилось. Однако он решил мне сообщить, потому что видел свет не единожды. К тому же он знал о смерти Карла.

— Когда это было?

— В прошлом декабре. В середине месяца. Неделю или две стояли морозы, и я бы не удивилась, если бы кто-то и правда залез в дом, чтобы согреться. В следующий раз проезжая мимо, я заметила, что задняя дверь сломана, а ручка едва держится. Я зашла в дом, бегло осмотрелась, но никого не обнаружила. Признаков вторжения не было. Никакого мусора, кровати заправлены. На первый взгляд ничего не пропало. Хотя… — Она нахмурилась, припоминая.

Я глотнул пива, ожидая продолжения.

— На кухонном столе стоял полупустой короб со свечками, а две, с почерневшими фитильками, лежали рядом. Еще я заметила, что часть столешницы не покрыта пылью, словно кто-то там ужинал. На кресле в гостиной, возможно, сидели — на соседнем столике тоже не было пыли. Весомых доказательств я не нашла, однако на всякий случай принесла из амбара доски и заколотила заднюю дверь.

— Спасибо! — поблагодарил я за рассказ.

Натали кивнула. Похоже, эта давняя история по-прежнему не давала ей покоя.

— Вы случайно не заметили, что каких-то вещей не хватает? — поинтересовалась она.

Немного подумав, я помотал головой.

— Вообще-то мне сложно судить. Я уже несколько лет сюда не приезжал, не считая похорон в октябре. А ту неделю я помню довольно смутно.

— Задняя дверь была цела?

— Я зашел через парадную, но точно проверил замки перед отъездом. Думаю, заметил бы поломку. Я ведь выходил на заднюю веранду.

— А когда вы сюда переехали?

— В конце февраля.

Натали задумчиво посмотрела на дверь.

— Вы все-таки считаете, что кто-то сюда вломился? — немного подождав, спросил я.

— Сама не пойму, — призналась помощник шерифа. — Обычно в таких случаях я нахожу сломанные вещи и мусор: бутылки, фантики, всякий хлам. К тому же бродяги перед уходом не заправляют постель. — Натали побарабанила пальцами по подлокотнику. — Вы уверены, что все на месте? Оружие? Бытовая техника? А может, ваш дедушка хранил в доме наличные?

— Насколько я знаю, денег и техники у деда почти не водилось. А ружье я нашел в шкафу, когда приехал. Кстати, оно все еще там. Небольшой дробовик, чтобы диких зверей отгонять.

— Тогда все выглядит еще непонятнее. Оружие крадут в первую очередь.

— Так что же вы думаете?

— Не знаю, — пожала плечами Натали. — Либо здесь никого не было, либо сюда наведался самый опрятный и порядочный бродяга на свете.

— Мне стоит беспокоиться, как по-вашему?

— Вы что-нибудь видели или слышали? Может, кто-то бродил возле дома?

— Нет, — ответил я. — Хотя я частенько просыпаюсь среди ночи.

— У вас бессонница?

— Вроде того.

Натали помолчала, разглаживая складки на брюках.

— Что ж, у меня все. Больше не буду вас отвлекать.

— Спасибо, что заглянули и все рассказали. Еще и дверь мне починили.

— Не то чтобы починила…

— Вы очень мне помогли, — возразил я. — Ведь дверь не развалилась до моего приезда. А когда закончится ваша смена?

Натали взглянула на часы:

— Вот как, она уже закончилась!

— Тогда, может, выпьете со мной? — снова предложил я.

— Пожалуй, не стоит. Мне еще за руль.

— Ладно, вопрос снят, — улыбнулся я. — Но прежде чем вы уйдете — и раз уж вы не на работе, а я в городе новичок, — расскажите мне о нынешнем Нью-Берне. Я давно тут не был.

Натали удивленно подняла бровь:

— Почему вы просите об этом меня?

— Разве полиция не должна доблестно служить и защищать население? Просвещение — тоже часть службы. Как и починка дверей. — Я улыбнулся как можно обаятельнее.

— Боюсь, вы меня спутали с экскурсоводом, — отрезала Натали.

Может и так, подумал я, но почему же ты не уходишь?

— Ладно. Тогда расскажите, почему захотели стать шерифом.

Натали подняла взгляд — впервые посмотрела на меня по-настоящему. И снова я залюбовался ее глазами — цвета Карибского моря в дорогом туристическом журнале.

— Я не шериф, — поправила она. — Шериф — выборная должность. А я — его заместитель.

— Вы уходите от ответа.

— Откуда вдруг такой интерес?

— Я по жизни любопытный. Вы мне помогли, и я хочу немного узнать о женщине, которая проявила ко мне участие.

— И почему мне кажется, что у вас скрытый умысел?

Потому что ты не только красивая, но и умная, подумал я и, состроив невинное лицо, пожал плечами.

Натали внимательно на меня посмотрела.

— Почему бы вам сперва не рассказать о себе?

— Без проблем, — согласился я. — Что вы хотите узнать?

— Полагаю, из-за ранения вы больше не служите во флоте? И врачом не работаете?

— Вы правы, — кивнул я. — Меня ранило, когда я выходил из госпиталя, в котором служил. Удачный выстрел — для того, кто стрелял, конечно. Меня довольно серьезно задело. Во флоте меня признали инвалидом и отправили домой.

— Тяжело вам пришлось.

— Это точно, — согласился я.

— И вот вы переехали в Нью-Берн, чтобы?..

— Я здесь ненадолго. Летом уезжаю в Балтимор — изучать психиатрию.

— Серьезно? — удивилась Натали.

— Вам чем-то не угодили психиатры?

— Почему же. Просто не ожидала, что вам это интересно.

— Между прочим, я прекрасно умею выслушать пациента.

— Я не об этом, — возразила она. — Уверена, вы многое можете. Но… почему именно психиатрия?

— Хочу помогать ветеранам с посттравматическим синдромом, — объяснил я. — Сейчас такие врачи необходимы, особенно солдатам и морякам, которых то и дело переводят на другие базы. Как я уже говорил, пережитое на войне порой не покидает человека и дома.

— С вами так и случилось?

Мне показалось, что Натали проявляет искренний интерес.

— Да.

Она задумалась, и у меня снова возникло чувство, что она понимает меня по-настоящему.

— Тяжело было?

— Очень, — признался я. — Невыносимо. Сейчас тоже накатывает время от времени. Но давайте лучше сменим тему.

— Ладно, — кивнула Натали. — Теперь, когда вы все объяснили, я признаю, что ошибалась. Вы станете отличным психиатром. Как долго продлится обучение?

— Пять лет.

— Говорят, на врача учиться непросто.

— Как попасть под машину — может, чуть полегче.

Впервые за вечер Натали рассмеялась.

— Уверена, вы справитесь. И надеюсь, успеете насладиться нашим городом. Тут чудесно, и много хороших людей.

— Вы выросли в Нью-Берне?

— Нет, — улыбнулась она. — Представьте, есть городишки еще меньше.

— Смешно.

— Зато честно. А можно узнать, что будет с домом, когда вы уедете?

— Вы хотите его купить?

— Боюсь, он мне не по карману. — Она убрала за ухо выбившуюся прядь. — Кстати, а вы откуда родом? Расскажите немного о себе.

Радуясь ее интересу, я вкратце поведал о детстве в Александрии, о родителях, о летних каникулах в Нью-Берне. Затем — о старших классах, колледже, медицинском факультете, резидентуре. О службе во флоте. И все это — чуточку приукрашивая, как обычно бывает, когда мужчина хочет впечатлить симпатичную женщину. Слушая мой рассказ, Натали иногда приподнимала брови — не знаю, от восхищения или просто удивляясь.

— Значит, вы — городской парень, — заключила она.

— Отнюдь, — возразил я. — Я все-таки из пригорода.

Уголки ее губ немного поднялись, однако я не понял, чем это вызвано.

— Одного не пойму — зачем вы пошли в Военно-морскую академию, — задумчиво произнесла Натали. — Вы же учились лучше всех. Вас приглашали в Йель и Джорджтаун!

Лучше всех? Я действительно так сказал?

— Не хотел напрягать родителей, — ответил я. — Решил себе доказать, что справлюсь без их помощи. Финансовой, я имею в виду.

— Разве вы не говорили, что семья у вас богатая?

Ах да. Похоже, я и этим успел похвастаться.

— Не то чтобы богатая… не бедствовали.

— Значит, вы пошли в академию из гордости?

— И чтобы служить родине, — добавил я.

— Понятно. — Натали едва заметно кивнула, глядя мне прямо в глаза, а затем, словно вдогонку, добавила: — Наверное, вы знаете, что в наших краях расквартировано много военных? В Черри-Пойнт^[9], Кэмп-Лежен^[10]… многие вернулись из Ирака и Афганистана.

— Когда меня направили служить за границу, я работал с докторами и медсестрами со всех концов страны. Я столько всего узнал, трудясь с ними бок о бок. Мы сделали много полезного. В основном принимали местных — большинство и врачей-то не видело, пока не открылся наш госпиталь.

Натали крепко задумалась. В тишине отчетливо послышался стрекот сверчков, и тут ее голос зазвучал снова:

— Даже не знаю, как бы я справилась с тем, что пережили вы.

— То есть?

— Вы каждый день погружались в ужасы войны. И понимали, что есть люди, которым вы не в силах помочь. Я бы, наверное, не выдержала. Во всяком случае, не протянула бы долго.

Я чувствовал, что Натали говорит от чистого сердца, — пусть я и слышал подобное не впервые — и об армейских, и о врачебных заслугах.

— Наверняка вы тоже многое повидали, трудясь помощником шерифа.

— Пожалуй, — кивнула она.

— И все-таки работу не бросили.

— Не бросила. Хотя порой мне кажется, что больше не смогу. Время от времени я даже мечтаю открыть цветочный магазинчик или что-то вроде.

— А почему бы и нет?

— Как знать. Может, когда-нибудь открою.

Моя собеседница вновь замолчала. Заметив, что лицо ее стало серьезным, я прервал ее раздумья шутливой просьбой:

— Раз уж вы не хотите говорить, что в городе новенького, — может, хотя бы расскажете, где любите отдыхать?

— Ну… — замялась Натали, — я никуда особо не хожу вне службы. Разве что на фермерский рынок. Он работает по утрам в субботу. Правда, хорошего меда там теперь не найти.

— Наверное, у дедушки в сарае еще остался мед.

— А почему «наверное»?

— Я нашел несколько банок в буфете, а в сарай еще не заглядывал. Не было времени из-за ремонта. Поглядите: разве мог такой шикарный дворец появиться на ровном месте?

На этот раз Натали улыбнулась — правда, немного вымученно.

— А на лодке вы уже плавали? — Она кивнула в сторону причала.

Я еще не рассказывал про лодку. Достаточно будет упомянуть, что она всем своим видом соответствовала дому, только была еще дряхлее. Назвав суденышко лодкой, я ему польстил: оно скорее походило на туалетную будку и пару виниловых кресел на плавучем основании. Дедушка соорудил посудину из пустых металлических бочек, разнокалиберной рухляди и всего, что нашлось под рукой. Когда он не занимался пчелами, то неизменно возился с лодкой.

— Еще не плавал, — ответил я. — Даже не уверен, что мотор заведется.

— Прошлым летом лодка была на плаву, — сообщила Натали. — Карл мне рассказывал. Да и трудно ее не заметить. Ваш дедушка частенько на ней плавал, а люди его фотографировали.

— Экстравагантная посудина, да?

— Карлу она очень подходила.

— Ага.

Вздохнув, Натали встала с кресла.

— Мне правда пора. Надо кое-что успеть по дому. Приятно было познакомиться, мистер Бенсон!

«Мистер Бенсон»? Я-то надеялся перейти на «ты»… Эх, размечтался.

Натали уже спускалась с веранды. Когда она миновала последнюю ступеньку, мой мозг вновь лихорадочно заработал.

— Вам необязательно огибать дом. Удобнее будет пройти насквозь и выйти через парадную дверь.

— Спасибо, я и так дойду. Хорошего вечера!

— И вам. Рад был познакомиться, Натали!

Она неодобрительно подняла бровь, затем повернулась и быстро пропала из виду. Хлопнула калитка на подъездной дорожке, взревел мотор. А я остался размышлять о таинственном видении по имени Натали Мастерсон. Всякий счел бы ее красивой, однако еще больше она заинтриговала меня тем, как мало рассказала о себе.

Говорят, сердце женщины — загадка. Даже сейчас я рассмеюсь, если какой-нибудь приятель скажет, что он, мол, понимает женщин.

Мне не давал покоя односторонний характер нашей беседы. Я так много поведал Натали о себе, а в ответ не услышал почти ничего. Тем не менее я чувствовал, что скоро мы увидимся, — ведь я как минимум знал, где ее найти.

Примечания

7

Стриплойн-стейк — вырезка из поясничного отдела говяжьей туши. По периметру стейка оставляют тонкую полоску жира, придающую мясу сочность.

8

«Вебер» — американская компания, производящая грили и барбекю.

9

Черри-Пойнт — авиабаза морской пехоты США в городе Хейвлок, штат Северная Каролина.

10

Кэмп-Лежен — военно-учебный центр в Джексонвилле, штат Северная Каролина.