Прости мне мои капризы

Николай Чепурных, 2021

Два главных героя: Мужчина и Женщина…Судьбой им уготована долгая разлука. Но через шестнадцать лет Андрей встречает Ирину – ночью, на безлюдной улице, в далеком городе – не зная, что это она. Отношения между героями развиваются по нарастающей, так, как нарастает, усиливаясь, ливень во время грозы, – обретая новые оттенки, нюансы и очертания…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Прости мне мои капризы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

ГЛАВА 5

Войдя в помещение и наспех (забыв об элементарных правилах приличия и о том, что я не был здесь с прошлого года…) поздоровавшись с Надеждой Ивановной — библиотекарем (она же заведующая данным учреждением), едва сдерживаясь от нетерпения, охватившего меня по дороге в библиотеку, или еще дома, я попросил эту миловидную, умную, интеллигентную женщину, с которой я был знаком уже целых двенадцать лет (с первого моего — самостоятельного — прихода сюда — после того, как, поступив в школу, я научился читать и сразу же увлекся книгами…), с не совсем удавшейся личной жизнью (разошлась с мужем, у которого как-то все не получалось вести худо-бедно трезвый образ жизни, с чем Надежда Ивановна какое-то время уживалась, мирилась, но примириться до конца не смогла; воспитывает дочь-школьницу…), подобрать мне литературу с древними сказаниями, поверьями, легендами, где главными персонажами являются русалки.

— Русалки? — переспросила Надежда Ивановна.

Женщина сидела за массивным, продолговатым и широким — рабочим своим столом, стоявшим здесь тоже, как минимум, лет двенадцать.

Она с любопытством посмотрела на меня.

— Да!

— Могу я узнать, для чего тебе это нужно? Насколько я помню, раньше тебя, милый друг, интересовали несколько иные персонажи — героини Толстого, Тургенева… Не забыл: в которую из них ты был влюблен и — только ее хотел бы встретить в жизни? Если бы это было возможно?

— Не забыл. Они и сейчас мне не безразличны, — смутившись, ответил я, вспомнив случай четырехлетней давности, когда мы с Надеждой Ивановной здесь же, в библиотеке, эмоционально обсуждали прочитанную мной, по второму разу, тургеневскую повесть «Ася». Главным образом, говорили о юной героине произведения, в которую я действительно тогда влюбился — по уши втюрился в ее «смугловатое, круглое лицо, с небольшим тонким носом, почти детскими щечками и черными, светлыми глазами. Она была грациозно сложена, но как будто не вполне еще развита», в весь ее своеобразный, непохожий на других девушек (не книжных, а существующих в реальной жизни…), облик. — Просто тут такая история… Сон видел…

Я не стал ломать голову над «отмазкой», то есть отговоркой, которая вряд ли получилась бы у меня убедительной и удовлетворила бы Надежду Ивановну, а решил сказать правду. И, нарушая последовательность событий, перескакивая с одного на другое, — рассказал об увиденном. Я лишь опустил некоторые, слишком уж откровенные, подробности.

— Интересный сон, — словно в раздумье (думая, возможно, о чем-то своем…), негромко произнесла Надежда Ивановна. — Очень интересный! Наверное, здешняя природа этому способствует. Такая красота вокруг! Такая красота! Поразительная красота!

Далее Надежда Ивановна произнесла целую речь! Это была речь — откровение. Ничего подобного раньше из ее уст я не слышал.

— А ведь когда-то и я там бывала. В молодости. В основном, летом. Реже осенью… Однажды даже осмелилась — искупаться. В том самом месте. Долго собиралась с духом, настраивалась — там ведь действительно глубоко, вода непрозрачная, темная. К тому же — спуск неровный. А было это в августе — после Ильина дня, когда «мужик с водой прощается»… И оказалось так, что вокруг меня — ни души! Лишь птицы иногда, пролетая над головой, подадут голос, да теплый ветерок траву колышет. И от всего этого в душе — пьянящее ощущение свободы! Полной свободы! Раскрепощенности… Ощущение — единства с Природой. Словно ты на самом деле одна — не только в видимых и невидимых глазом границах, но и в целом мире… Вот, только лучше бы мне тогда — последовать примеру того «мужика», самой народной мудрости, и не лезть в воду, поостеречься. Но мне — будто приспичило! Так захотелось почувствовать себя — хотя бы на мгновение — первой женщиной на земле, что я не смогла себя сдержать… Плюхнулась в воду — сразу, без подготовки. На воде я держусь, можно сказать, неплохо. Но в тот день вода оказалась очень холодной — не комфортной. И, наверное, от этого холода — у меня скоро на левой ноге свело судорогой пальцы. Боль была такая, что я едва не потеряла сознание. До сих пор мурашки по коже бегут — как вспомню… Бог знает, как мне удалось справиться и выбраться на берег, он ведь, как ты знаешь, в том месте еще и крутой. Как-то выкарабкалась. Согрелась под солнцем. И пока обсыхало тело — все смотрела на воду, которая могла меня поглотить… После случившегося я долго там не была, а затем приходила — только лишь полюбоваться этим прелестным уголком…

Несмотря на испытываемое мною желание — как можно быстрее соприкоснуться с удивительным и непознанным до конца (если в подобном контексте, вообще, уместно вести речь…) миром названных мною существ, — я внимательно и также, не без интереса, прослушал занимательный экскурс Надежды Ивановны в ее прошлое. Тем более, что откровенными, и совершенно невинными, своими признаниями: свобода… раскрепощенность… почувствовать себя первой женщиной на земле…, а более всего — очевидное (вольное, или невольное…) указание на то, что в этой своей раскрепощенности она дошла до вполне очевидного предела — Надежда Ивановна как будто дала мне благодатную (в определенном смысле…) пищу для размышлений, неутомимого и дерзкого моего воображения…

Но на этом Надежда Ивановна не остановилась.

Она встала из-за внушительного своего стола.

Неспешно прошла в центр помещения.

Собралась с мыслями.

И придав голосу пленительные интонации, по всей видимости, интонации той самой, пьянящей свободы (или, может быть, даже вольности…), многозначительности, — заведующая библиотекой начала вдруг читать знаменитую блоковскую «Незнакомку».

По вечерам над ресторанами

Горячий воздух дик и глух.

И правит окриками пьяными

Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,

Над скукой загородных дач,

Чуть золотится крендель булочной,

И раздается детский плач.

И каждый вечер за шлагбаумами,

Заламывая котелки,

Среди канав гуляют с дамами

Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,

И раздается женский визг,

А в небе, ко всему приученный,

Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер в час назначенный…

Надежда Ивановна пропустила две строфы.

(Иль это только снится мне?)

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

Женщина сделала паузу.

Вздохнула.

Затем медленно приблизилась к широкому окну библиотеки, с распахнутыми настежь бордовыми шторами.

Глубоким взглядом окинула — вероятно, лишь ей одной видимую — простершуюся впереди даль.

После чего продолжила.

И веют древними поверьями

Ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

— Да, очень интересный сон! — не дочитав стихотворение до конца, подойдя ко мне, вновь повторила Надежда Ивановна. — Ну, не буду больше тебя отвлекать, развлекать скучными (на лице ее появилась улыбка…) своими воспоминаниями, чтением стихов. Сейчас же займусь твоим вопросом. Только придется немного подождать. Посиди пока, посмотри газеты, журналы.

Признаться, без особой охоты я последовал совету Надежды Ивановны (я почему-то был уверен, что заведующая библиотекой, услышав мою просьбу, сразу же выдаст на гора кучу нужной литературы…). Сел за стол. Придвинул к себе подшивку районной газеты «Заря». Стал перелистывать страницы, прочитывать заголовки материалов, рассказывающих о напряженной трудовой жизни жителей сел и деревень района. Значительная часть публикаций была посвящена начавшейся на колхозных полях уборке зерновых культур. Судя по приведенным в одной из таблиц цифрам, наш колхоз, по темпам уборки, значился в числе передовых.

Надежда Ивановна тоже присела за один из столов. Она начала что-то просматривать, перебирать в стоявших на столе продолговатых, деревянных ящичках, выписывать на лист бумаги какие-то данные.

Потом женщина встала и направилась к книжным полкам, ровными рядами занимавшими половину помещения.

Вскоре Надежда Ивановна положила на мой стол внушительную стопку из книг.

Около трех часов, захватив в том числе обеденный перерыв (Надежда Ивановна любезно разрешила мне остаться на это время в библиотеке и, естественно, осталась сама, пояснив, что нередко так делает, уделяя тем самым больше времени для любимой своей работы и чтения книг, которые она также страстно, как и работу, любила; более того — предложила мне выпить с ней чаю с творожными ватрушками собственной выпечки, от чего я, по причине чрезвычайной занятости, вежливо отказался…), я усердно, не разгибая спины, не замечая хода этого самого времени и заинтересованного взгляда заведующей, который она иногда обращала в мою сторону — то сидя за рабочим своим столом, с чашкой чая в руках, то стоя около заставленных книгами полок, — копался в нетленных трудах писателей-классиков, филологов, исследователей старины и даже (к своему изумлению!) «очевидцев», и (это было совсем уж невероятным!) непосредственных «участников» всевозможных историй, где так, или иначе фигурировали эти таинственные, загадочные существа. И, вот, какая увлекательная получилась картина. Самое интересное, по моему мнению, я скрупулезно записал в прихваченную с собой ученическую, в двенадцать листов, тетрадь.

Внешне русалки очень похожи на людей, и это многих вводит в заблуждение. Чаще всего они имеют русые волосы (отчего и называются русалками), иногда зеленые — обязательно длинные и распущенные. Могут представляться в облике маленьких девочек и взрослых женщин — красивых и безобразных, нередко с большой грудью: «Цыцки большие-большие, аж страшно»…

В лесу русалки обитают на высоких деревьях. Особенно любят они крепкие, с густыми кронами, дубы. Сидят, нагие, на ветках «и днем, и ночью» и раскачиваются. Попадется, на свою беду, какой человек — нападут на него и защекочут до смерти…

Необычную активность русалки проявляют в ночную пору, когда луна светит особенно ярко. Качаются на ветках, аукаются между собой, громко хохочут и свистят. Водят веселые хороводы с песнями, играми и плясками, вытаптывая вокруг деревьев траву. После на этом месте трава растет гуще и зеленее…

В одном из поверий говорится о склонности русалок к своеобразным шуткам: «В ночь на Ивана Купала повели парни на ночлег лошадей, разложили огонь, начали греться; вспомнили, что в эту ночь ходят русалки и вырезали себе по хорошей дубине. Только что уселись вокруг огня, как невдалеке от себя увидели приближающуюся нагую женщину: это была русалка. Подойдя к огню, она остановилась, посмотрела на парней и ушла к реке; окунулась в реке, пришла опять к парням, стала на костер, затушила огонь и ушла. Когда также явилась в третий раз, парни встретили ее дубинами, и русалка ушла»…

В другом поверье написано, что «девиц и молодых женщин русалки не любят (вероятно, воспринимая их в качестве своих соперниц в любовных делах) и, когда увидят какую в лесу, нападают на нее, срывают одежду и ветвями прогоняют из леса». Напротив, с молодыми парнями эти шаловливые подружки бесстыдно заигрывают, щекочут, пытаются перевернуть лодки рыбаков и разными другими способами заманить на глубину…

Освободиться от приставаний русалки (одной или нескольких) можно было таким заговором: «Водяница, лесовица, шальная девица! Отвяжись, откатись, в моем дворе не кажись; тебе тут не век жить, а неделю быть. Ступай в реку глубокую, на осину высокую. Осина трясись, водяница уймись. Я закон принимал, златой крест цаловал; мне с тобой не водиться, не кумиться. Ступай в бор, в чащу, к лесному хозяину, он тебя ждал, на мху постелюшку слал, муравой устилал, в изголовьице колоду клал; с ним тебе спать, а меня крещённого тебе не видать». Если заклинание не помогало, то следовало уколоть русалку иголкой или булавкой, которые опасливые поселяне всегда носили при себе: «Тогда весь скоп русалок с воплем кидается в воду, где еще долго раздаются голоса их»…

Достойными внимания мне показались «свидетельства» «сведущих» людей и о том, что русалки — по природе своей, коварные и враждебные человеку существа — иногда проявляют… если бы речь шла об обычных людях, можно было бы сказать: благородство, великодушие. Они спасают утопающих. Еще любят маленьких детей и, в случае опасности, оберегают их от диких животных…

— А вон, кажется, твоя русалочка идет! — услышал я, неожиданно раздавшийся, голос Надежды Ивановны.

Женщина стояла в шаге от окна, за шторой, и внимательным взглядом смотрела на улицу.

— Моя? — почувствовав волнение, спросил я.

— Ну, а чья же? Конечно, твоя! И идет она сюда.

Я сложил книги обратно в стопку.

Встал из-за стола.

Взял тетрадь, ручку.

И направился к окошку.

Занял место напротив Надежды Ивановны.

— Славная девочка! Милая! Как ты к ней относишься? Кстати, кого-то она мне напоминает…

Надежда Ивановна, вновь улыбнувшись, посмотрела на меня.

— Хорошо! Очень хорошо! — стушевавшись от проницательного, как будто изучающего, ее взгляда, ответил я.

(Еще хорошо, что в этот момент в библиотеке, кроме Надежды Ивановны и меня, больше никого не было!).

— Если, когда придет время, женишься на ней — будешь в семейной жизни счастлив!

Надежда Ивановна словно прочитала сокровенные мои мысли! Завладела тайной, которую знал только я один! Но как это могло быть? Может… Может, она из тех особенных людей, которые умеют читать мысли? Вдруг это так? Как же, в таком случае, вести с ней беседу — когда вслух произносишь, к примеру, одно, а думаешь в это время — о другом? Да, нет! Нет, конечно! Не может этого быть! Просто совпадение. Вот, только не слишком ли уверенно она попыталась заглянуть в мое будущее? Это к вопросу о счастье…

— Как вы можете об этом говорить? — возразил я, кроме волнения, ощутив прилив крови к лицу. — Никто наперед ничего знать не может…

— Будешь-будешь! — Надежда Ивановна открыто, по-доброму на меня смотрела. — Если женишься. Я знаю… Знаю…

При этом, женщина глубоко вздохнула. И еще раз — с любопытством, которое, как мне показалось, сменилось грустью — обратила взгляд на приближавшуюся, быстрым шагом, к Дому культуры девушку.

* * *

Загруженный по самую маковку информацией, от которой, когда я ее прочитывал и записывал в тетрадку, по телу моему не однажды пробегал колючий, словно еж, холодок, чрезвычайно взволнованный — как будто все то, о чем я узнал, было не вымыслом, выдумкой (впрочем, наверное, имеющими под собой те, или иные «небеспочвенные» основания…), а чистой правдой, взбудораженный, к тому же, «провидческим» предсказанием библиотекарши Надежды Ивановны, отчего-то, правда, не сумевшей в свое время применить этот провидческий дар к себе самой (когда «скоропостижно» выходила замуж, о чем я постеснялся ей напомнить…), возможно, из-за отсутствия жизненного опыта, по молодости, — я, наконец, вышел из помещения наружу.

Встретившись с Ириной лицом к лицу, я пришел в полный восторг — от того, как она выглядела.

Девушка была в легких белых туфельках на умеренно высоком каблуке (я начал вести «осмотр» снизу — вверх…), светлых брючках свободного покроя, нижней частью опускавшихся до голых щиколоток, голубой блузке, с коротким рукавом, и широкополой соломенной шляпке, «по-ковбойски» (так я почему-то решил…) сдвинутой на затылок. В этом наряде Ирина смотрелась — просто неотразимо!

— Я заходила к тебе домой. Твоя мама сказала, что ты должен быть здесь. Ушел, говорит, даже как следует не позавтракав, ничего толком не объяснив.

— Да, как-то неловко вышло. Некогда было объяснять. Я тут три часа уже нахожусь.

— По какому поводу? Ах, что за глупости я говорю? Какой может быть повод для похода в библиотеку? Что за книгу взял? Впрочем, книги в руках у тебя я не вижу.

— Я не за книгами сюда приходил.

— А зачем?

— Искал материалы о русалках.

— О русалках?!

Ирина очень удивилась тому, что услышала. Как будто все ее легкое, подвижное тело выразило это одно из присущих человеку чувств, или состояний: каким-то мгновенным, импульсивным движением — порывом. А ярко-синие, как полевые васильки, глаза ее сделались большими и точно объемными — что меня еще больше взволновало, и одновременно — встревожило. Именно такие глаза были у привидевшейся мне, после сна, девочки — перед тем, как видение исчезло. Я так и не понял: что же это на самом деле было? И одежда моя оказалась на полу, тогда как — это я помнил совершенно точно — я повесил ее на спинку стула, когда разделся, перед сном. Может быть, я, по какой-нибудь надобности встав с кровати, до момента, когда окончательно проснулся, — сам сбросил рубашку и джинсы на пол, и теперь просто ничего об этом не помнил? Но что могло меня к этому подвигнуть? А еще вывернутые наружу карманы — словно в них кто-то что-то искал?

— Для чего они тебе понадобились? — отвлекла меня от тревожных мыслей Ирина.

— Кто — они?

— Как кто? О ком ты сейчас говорил?

— А-а-а… Хотел поподробнее разузнать, что это за существа такие есть…

— Зачем? — повторила вопрос Ирина.

— Затем, что я видел тебя во сне.

— Когда?

— Сейчас! То есть сегодня!

— Ты видел меня во сне?

— Да!

— Вот как! И что же?

— А то, что ты была в облике русалки!

— Я в облике русалки? Чудесно! Здорово! Или нет — не здорово? Это хорошо, или плохо? Что интересного ты о них нашел? Это здесь, в тетради? Я могу посмотреть?

Ирина разом, словно из автомата, «выстрелила» длинную «очередь» из вопросов.

Вместо ответа, я протянул ей тетрадку.

Она взяла ее.

Нетерпеливо раскрыла.

Перелистала несколько исписанных страниц.

Затем вернувшись к первой странице, с трудом разбирая мелкий и торопливый мой почерк (в котором я и сам не всегда могу разобраться…), медленно стала читать.

Вслух.

Прочитала она (с моей помощью) все, что я записал. А одну часть выделила особо выразительным тоном. Это было стихотворение Константина Бальмонта — «Русалка».

Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.

Ты один мне понравился между людьми.

До тебя я была холодна и бледна.

Я — с глубокого, тихого, темного дна.

Нет, помедли. Сейчас загорится для нас

Молодая луна. Вот — ты видишь? Зажглась!

Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?

Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!

Две последние строчки Ирина прочла дважды, делая акцент на каждом слове (видимо, само содержание, смысл, заключенные в этих строчках, впечатлили ее более всего!). После чего закрыла тетрадь и вернула ее мне.

— И нисколько они не страшные, а очень даже милые, симпатичные существа! А какие страстные! Азартные! Попадется в руки красивый парень — не выпустят, пока своего не добьются! Никогда не думала, что они могут такими быть!

Ирина произнесла речь столь эмоционально, с воодушевлением, пылкостью, словно симпатичные эти создания и впрямь существовали в нашем земном, материальном мире, и она лично с кем-нибудь из них встречалась.

— Скажи, только честно: я — какой я была в твоем сне?

— Ты была такой же очаровательной и прелестной, какой я вижу тебя сейчас!

И я подробно, ничего не скрывая и не затушевывая (в отличие от признания, сделанного библиотекарше Надежде Ивановне…), поведал Ирине обо всем, что я в своем сне увидел.

Рассказ мой задел Ирину за живое. Взволновал! Это было заметно по изменившемуся ее дыханию, которое стало более глубоким и «слышным», а также по прозрачным бисеринкам пота, проступившим у нее на лбу, гладкой полоске кожи над тонкой верхней губой и даже на кончике маленького, загорелого носа.

— Я читала в газете об одном человеке — мужчине, — медлительно произнесла Ирина, устремив «над пылью переулочной», вдаль, взгляд, — которому каждую ночь, или почти каждую, снятся сны. И каждый раз он с нетерпением ждет наступления ночи, чтобы поскорее заснуть и увидеть очередной сон.

— Что же такое интересное ему снится?

— Ему снится то, чего, по его признанию, у него нет в реальной жизни… Женщины! С которыми он общается, разговаривает и, самое главное для него — вступает… ну, в эту самую, интимную связь…

— Никогда о чем-либо подобном не слышал.

— Об интимных отношениях между мужчинами и женщинами?

Ирина перевела взгляд на меня. Она почему-то вдруг стала очень серьезной.

— О таких снах.

— Это потому, что такие сны — редкость. Я хотела сказать, что люди, видящие такие сны, встречаются редко. Тебе, например, часто снится то, о чем ты мне сейчас рассказал? Или что-нибудь в этом роде?

— Не часто! Сегодня — в первый раз.

— Вот, видишь… А мне тоже сегодня приснился сон.

— Такой же, как тогда?

— Что? Нет, не как тогда! — Ирина засмеялась. — Такие сны мне больше не снились. Возможно, что-нибудь этакое приснится, когда на подходе будут очередные… дни… Ну, вот… Приснился мне сон. Только у тебя была ночь, а у меня день. Мне снились далекие и высокие горы, с синеватыми снежными шапками на вершинах, а над вершинами — сияло ослепительно яркое солнце — круглое, как моя шляпа!

Взявшись обеими руками за края замечательной своей шляпки, Ирина сняла ее. Качнув головой и встряхнув волосы, подбросила головной убор вверх — так, что шляпка закрутилась в воздухе, как юла. Ловко поймала ее и оставила в руках. Затем сказала:

— Ну, что, идем?

— Идем!

— А куда?

— Куда глаза глядят!

— А куда они глядят?

— Вперед!

Под внимательным, задумчивым взором прекрасной женщины, которой не очень повезло в семейной жизни, все это время неприметно наблюдавшей за нами через широкое окно библиотеки, — мы сдвинулись с места.

Продвигаясь неспешно «вперед», — минут через двадцать, или немного сверх того, мы добрались до старого, заброшенного яблоневого сада, расположенного в километре от села, только не в той стороне, где протекала славная наша речка Вежа. В прежнее время в благодатной этой местности стояла небольшая, домов в тридцать, деревня, постепенно обезлюдевшая (последнюю жительницу деревни — девяностолетнюю бабку, перемещавшуюся, в силу одолевшей бренное тело физической немощи, по родимой земле — не иначе как на карачках, увез в город сын…) и прекратившая земное свое бытие.

(Подобная — печальная — участь в скором времени ожидала еще несколько окрестных деревень…).

Из жителей села теперь — редко кто сюда забредал. Больше тут обретались бродячие, отбившиеся от дворов, собаки, иногда можно увидеть — стрелой промелькнувшую в траве кошку. Да три, или четыре почерневшие от времени и тяжкого, погибельного одиночества, опасно накренившиеся к земле, с «пустыми глазницами окон» и полуразрушенными печными трубами, из которых уже много лет не выходил наружу густой, теплый дым (символ жизни…), «избы-старухи», продолжавшие хилыми своими старушечьими силами сопротивляться постигшему их горю и окончательному тлену, — «челюстью порога жевали пахучий мякиш тишины»…

* * *

Ей было тринадцать лет!

Тринадцать!

Было ей лет.

Было…

В этой цифре, довольно своеобразной, с укоренившейся в человеческих умах неоднозначной ее «репутацией», — скрывалась очень сложная, может быть, даже неразрешимая, для меня задача… Никакого отношения не имевшая к математике. Во всяком случае — прямого…

Я никак не мог сосредоточиться, «собрать в кучу» жидкие свои мозги — чтобы сделать правильный выбор, или вывод.

Всего — тринадцать?

Или — уже тринадцать!

Даже через какой-то месяц (неполный месяц!) — четырнадцать.

Так, или этак?

Первое, или второе?

Архи важный и архи сложный этот вопрос — неотступно меня преследовал.

Беспокоил.

Донимал.

Мучил.

Утром.

Днем.

Ночью.

Как серьезный, плохо поддающийся исцелению, телесный, или душевный недуг.

Пытаясь дать на вопрос этот точный ответ (в неточном не было смысла…), я, подобно озадаченному «Витязю на распутье» с картины художника Васнецова, склонялся то к первому, то ко второму умозаключению, приводя те, или иные — убедительно-неубедительные — доводы.

В конце концов, изрядно помучившись, физически и морально, — я пришел к умозаключению номер два. То есть — уже

Пришел я к этому соображению, тщательно проанализировав поведение, поступки Ирины, яркость, образность и живость мышления, нетривиальность суждений о жизни, о взаимоотношениях между людьми, в самом широком их спектре, многообразии, манеру мировосприятия в целом, а также определенные внешние и внутренние признаки, время от времени проявлявшиеся в неординарной ее натуре — в полную, или почти полную, силу…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Прости мне мои капризы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я