Александр II в любви и cупружестве. Любовные приключения императора

Николай Фёдорович Шахмагонов, 2018

Книга повествует о личной жизни императора Александра II, который считается одним из самых любвеобильных русских самодержцев. Также рассказывается о любовных коллизиях в жизни братьев Александра II, великих князей Константина и Николая, о судьбах жён государя-Освободителя – императрицы Марии Александровны и Екатерины Долгорукой, а также о любовных драмах его сыновей – Николая, рано ушедшего в мир иной, Александра, ставшего императором Александром III, и Алексея, морганатический брак которого с дочерью поэта Жуковского был расторгнут и который так и остался одиноким на всю жизнь.

«Да встретит он — обильный честью век!»

23 июля цесаревича Александра Николаевича встречала Москва. Жуковский, регулярно посылавший отчеты о путешествии и государю, и отдельно императрице Александре Федоровне, урожденной Фридерике Шарлотте Вильгельмине (Шарлотте Прусской), 24 июля писал о встрече, организованной духовенством:

«…А когда мы вошли в собор, где на моем веку совершилось уже три коронования, когда запели это многолетие, столько раз оглашавшее эти стены, когда его (цесаревича) повели прикладываться к образам и мощам, когда опять сквозь густую толпу он пошел в собор Благовещенский и Архангельский и наконец на Красное крыльцо, на вершине которого остановился, чтобы поклониться московскому народу, которого гремящее ура слилось с звуком колоколов, и когда в этом звуке, так сказать, раздался тот чудный голос, который столько предков на этом месте слышали, который будут слышать потомки, пока будет жива Россия…»

Жуковский… Человек долга и чести! Цесаревич давно убедился в этом. Но как же оценить содеянное, как оценить то, что именно Василий Анреевич, его воспитатель, разлучил с возлюбленной? Жуковский конечно же понял, что цесаревич перешел со смоленской красавицей определенную грань в своих отношениях, а переход этой грани чреват последствиями прежде всего для возлюбленной, для «гения чистой красоты».

Не цесаревич виноват, что с петровских времен действовал жестокий закон, ставивший под контроль Россию с помощью иноземных жен. Правда, закон этот пробуксовывал по той причине, что практически все иноземные принцессы, оказываясь в России, принимая Православие и становясь императрицами, оказывались патриотками вновь приобретенного Отечества.

Жуковский… Цесаревич помнил его столько же, сколько помнил себя. И действительно, Василий Андреевич оказался человеком, близким к царской семье еще до рождения Александра Николаевича.

В 1815 году Жуковский опубликовал в журнале «Сын Отечества» стихотворение, которое назвал «Молитва русского народа». В стихотворении были поначалу две строфы…

Боже, Царя храни!

Славному долги дни

Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю —

Все ниспошли!

Стихи были представлены вначале императрице Марии Федоровне, а затем императору Александру I, который в конце 1816 года издал указ, возводивший это стихотворение в ранг государственного гимна и устанавливающий порядок его исполнения. Утверждалось исполнение этого гимна при встречах императора. Для исполнения была приспособлена музыка британского гимна, написанная Генри Кэри.

Позднее Жуковский дописал еще одну строфу…

О, Провидение!

Благословение

Нам ниспошли!

К благу стремление,

В счастье смирение,

В скорби терпение

Дай на земли!

Этот текст Жуковского оставался государственным гимном России вплоть до 1833 года, когда был сменен гимном «Боже, Царя храни!» (в нем тоже использовались строфы из стихотворения Жуковского).

А случилось так. В 1833 году император Николай I нанес визиты в Австрию и Пруссию. И везде его встречали гимном «Молитва русского народа», исполняемым на мотив английского гимна. Но если императору Александру такое исполнение, очевидно, нравилось — связь его с Англией достаточно известна, — то императора Николая Павловича это совсем не радовало. В свите императора был композитор и дирижер Алексей Федорович Львов (1798–1870), участник Русско-турецкой войны (1828–1829 гг.), проявивший себя в боях под Шумлой, а также при осаде и взятии Варны, награжденный бантом к ордену Св. Владимира IV степени и орденом Св. Анны II степени. Ему-то и поручил император написать свою, русскую музыку к гимну Российской империи.

В декабре гимн был впервые исполнен, причем первоначально его называли по-прежнему: «Молитва русского народа». А 31 декабря 1833 года император Николай Павлович своим указом сделал его официальным гимном Российской империи под новым названием «Боже, Царя храни!».

Композитору была пожалована осыпанная бриллиантами табакерка с портретом государя. 11 апреля 1834 года Львов стал флигель-адъютантом.

Текст был расширен Жуковским…

В этот период поэт прочно обосновался при дворе и отношение к нему в царской семье было самое благоприятное.

17 апреля 1818 года в семье великого князя Николая Павловича и великой княгини Александры Федоровны родился сын Александр, будущий император Всероссийский Александр II Николаевич.

Жуковский посвятил этому событию стихотворение, посвященное великой княгине Александре Федоровне.

ГОСУДАРЫНЕ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНЕ АЛЕКСАНДРЕ ФЕДОРОВНЕ НА РОЖДЕНИЕ В. КН. АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА ПОСЛАНИЕ

Изображу ль души смятенной чувство?

Могу ль найти согласный с ним язык?

Что лирный глас и что певца искусство?..

Ты слышала сей милый первый крик,

Младенческий привет существованью;

Ты зрела блеск прогля́нувших очей

И прелесть уст, открывшихся дыханью…

О, как дерзну я мыслию моей

Приблизиться к сим тайнам наслажденья?

Он пролетел, сей грозный час мученья;

Его сменил небесный гость Покой

И тишина исполненной надежды;

И, первым сном сомкнув беспечны вежды,

Как ангел спит твой сын перед тобой…

О матерь! кто, какой язык земной

Изобразит сие очарованье?

Что с жизнию прекрасного дано,

Что нам сулит в грядущем упованье,

Чем прошлое для нас озарено,

И темное к безвестному стремленье,

И ясное для сердца провиденье,

И что душа небесного досель

В самой себе неведомо скрывала —

То все теперь без слов тебе сказала

Священная младенца колыбель.

<…>

Он восклицал о России, о Москве…

<…>

Торжественно державный Кремль стоял…

Казалось, все с надеждой ожидало.

И в оный час пред мыслию моей

Минувшее безмолвно воскресало:

Сия река, свидетель давних дней,

Протекшая меж стольких поколений,

Спокойная меж стольких изменений,

Мне славною блистала стариной;

И образы великих привидений

Над ней, как дым, взлетали предо мной;

Мне чудилось: развертывая знамя,

На бой и честь скликал полки Донской;

Пожарский мчал, сквозь ужасы и пламя,

Свободу в Кремль по трупам поляков;

Среди дружин, хоругвей и крестов

Романов брал могущество державы;

Вводил полки бессмертья и Полтавы

Чудесный Петр в столицу за собой;

И праздновать звала Екатерина

Румянцева с вождями пред Москвой

Ужасный пир Кагула и Эвксина.

И, дальние лета перелетев,

Я мыслию ко близким устремился.

Давно ль, я мнил, горел здесь божий гнев?

Давно ли Кремль разорванный дымился?

Что зрели мы?.. Во прахе дом царей;

Бесславие разбитых алтарей;

Святилища, лишенные святыни;

И вся Москва как гроб среди пустыни.

И что ж теперь?.. Стою на месте том,

Где супостат ругался над Кремлем,

Зажженною любуяся Москвою, —

И тишина святая надо мною;

Москва жива; в Кремле семья царя;

Народ, теснясь к ступеням алтаря,

На празднике великом воскресенья

Смиренно ждет надежды совершенья,

Ждет милого пришельца в божий свет…

<…>

Да встретит он — обильный честью век!

Да славного участник славный будет!

Да на чреде высокой не забудет

Великого из званий: человек!

Жить для веков в величии народном,

Для блага всех — свое позабывать,

Лишь в голосе отечества свободном

С смирением дела свои читать!

И вот вскоре, в 1825 году, Жуковский был назначен воспитателем семилетнего наследника престола, цесаревича Александра. Это назначение на долгие годы привязало его к будущему императору Александру Освободителю.

Вот как охарактеризовала воспитателей в своих воспоминаниях «Сон юности» великая княжна Ольга Николаевна:

«В июле 1824 года воспитателем Саши был назначен Карл Карлович Мердер. Он был прирожденный педагог, тактичный и внимательный. Правилом его работы было развить хорошие черты ребенка и сделать из него честного человека. И этому правилу он оставался верен совершенно независимо от того, был ли его воспитанник простым смертным или великим князем. Таким образом он завоевал любовь и доверие ребенка. Он не признавал никакой дрессировки, не подлаживался под отца, не докучал матери, он просто принадлежал семье: действительно драгоценный человек! Никто из тех, кто окружал нас, не мог с ним сравниться. Судьбе было угодно, чтобы он не дожил до совершеннолетия Саши. Он умер в Риме в 1834 году.

Конец ознакомительного фрагмента.