Собиратель теней. Живая степь

Николай Степанов, 2023

Кто-то хотел бы «понедельники взять и отменить», а выросшему в детдоме подкидышу Платону Громову фатально не везло по пятницам. Проблемы росли вместе со своим обладателем, и к его двадцати четырем годам грозили стать смертельно опасными. Когда напавшие (естественно, в пятницу) хулиганы вознамерились отобрать не кошелек, а жизнь, Платон вдруг вспомнил даже те приемы, которыми никогда не владел. И лишь после драки с летальным для отморозков исходом Громов заметил, что мир вокруг кардинально изменился. В нем нет пятниц, зато степь – живая, где и с призраком легко встретиться, и магией по башке получить, а желающих «обидеть» прибывшего в новую реальность – пруд пруди. Да только детдомовских так просто не возьмешь, особенно если новый мир выявляет неизвестные ранее возможности самого Платона. «У вас нет пятниц? Могу устроить! В моем понимании этого дня недели!»

Глава 4. Не стоит обижать горца, однако

До того исторического дня, как я пополнил ряды пограничников, капрал Игун имел всего одного подчиненного — пятнадцатилетнего Алгая. В период спокойного сезона они вдвоем совершали рейды в степь, лишь изредка возвращаясь с ценной добычей, что, впрочем, и неудивительно — в это время ожидать особой прибыли не приходилось. А в другие сезоны покидать рубежи, занимаемые полком пограничной службы, капитан бойцам категорически запрещал. Основная причина в любом месте степи в любую минуту мог возникнуть опасный магический всплеск. Сам по себе он угрозы не представлял, лишь слегка оглушал находившихся поблизости людей, однако вместе с ним в этот мир постоянно забрасывало куски других реальностей. Иногда — вместе с обитателями, которые чаще всего вели себя крайне агрессивно.

— Живая степь после пробуждения становится очень опасной, — рассказывал Игун. — На почве появляются бурые лужи-живоглоты, до смерти дурманящие туманные сгустки, стреляющие шипами кусты и каменные колодцы с огромными призрачными змеями внутри…

— Так о какой прибыли тогда вообще речь? Пока ты просто перечислил возможности быстро отдать концы, — высказал я свое мнение.

— Иногда счастливчики привозят из степи более тысячи монет.

— А неудачники?

— Те просто не возвращаются обратно.

Капрал рассказал об основных способах обогащения в степи. Охотники за сокровищами выискивали на бескрайних просторах осколки чужих реальностей и воздействовали на них магией. Либо силами специальных амулетов, либо собственными заклинаниями. Эти нездешние кусочки на местную волшбу реагировали довольно бурно, превращаясь в ценный полупрозрачный минерал рунит. Сразу после окончания кристаллизации он взрывался, высвобождая энергию для перемещения основной доли вещества в иную реальность. Когда дым от взрыва развеивался, рунит пропадал.

Добытчики были уверены: полученный минерал возвращался обратно — туда, откуда прибыл материал для его создания. Им же от всего этого действа доставалось немного: камешки размером с наперсток стоили около пятидесяти монет золотом. Намного реже попадалась и солидная добыча величиной с кулак, ее цена зашкаливала за тысячу. Главное, чтобы ценные камешки ненароком не зацепили добытчика при взрыве.

— К сезону пробуждения население Ибериума увеличивается втрое за счет приезжих, большинство из которых — одаренные, мечтающие заработать денег на обучение. А следом уже по их души в степь идут дреги.

Дальше капрал перешел к рассказу о дрегах — расе грабителей и работорговцев. Людоловы обитали на огромном острове, куда и отправляли награбленное добро и пленников. Окруженный со всех сторон скалами, клок суши являлся почти неприступной крепостью, куда можно было попасть лишь используя порталы, находящиеся под полным контролем местных. При этом сами дреги, чтобы отправлять небольшие отряды для грабежей и захвата новых рабов, каким-то образом научились использовать всплески в нестабильных зонах.

У меня сразу возникла мысль, что эти гады и на Землю нашли способ проникать с той же целью — ведь сколько людей у нас каждый год пропадает бесследно. К тому же, троица отморозков вроде вела речь о двадцати четырех годах пребывания… Или мне послышалось?

Со слов капрала получалось, что дреги либо похищали по одному-два человека, либо совершали масштабные набеги, уводя людей десятками.

В один из таких набегов Алгаю удалось предотвратить гибель и угон в неволю многих мирных жителей, когда паренек заметил на окраине деревни подкрадывавшийся отряд дрегов. Он сразу отправил младшую сестру к пограничникам за подмогой, а сам сумел подстрелить двоих налетчиков. За этот подвиг пареньку присвоили звание ефрейтора и приняли в группу вольных разведчиков, на тот момент состоявшую из одного бойца — капрала Игуна.

— Алгай из арбалета с сотни шагов попадет в летящее яблоко, — нахваливал подчиненного капрал. — У него острый глаз, и соображалка хорошо работает.

Самому Игуну только недавно перевалило за двадцать, но выглядел он заметно старше сослуживца. Получалось, что в нашем трио я был самым возрастным, но самым необученным. Зато — с неплохими способностями к магии, как объяснил полковой волшебник. Он сразу выдал задание обеспечить энергией накопители всего полка. Торговались мы долго, однако с него удалось выбить лишь пару золотых в кварту, хотя пограничной службе я сэкономил все восемь.

Небольшой по силе дар имелся и у капрала, благодаря чему я при первой встрече со своими нынешними сослуживцами получил ментальную встряску мозгов перед тем, как был накрыт антимагической сетью. Игун обладал прекрасным потенциалом, который мог позволить ему в будущем стать средним волшебником, однако для развития магических способностей требовался учитель и крупная сумма денег.

Насколько я понял, учителя своему сыну капитан уже нашел, дело оставалось за малым — найти пару сотен монет золотом. За такие деньги, как обмолвился Ашкун, можно было с нуля снарядить полдюжины всадников, включая покупку самих скакунов.

— А разве полковой волшебник не может помочь овладеть магией? — спросил я Игуна, когда тот заговорил об учебе.

— Для этого он должен быть видящим и иметь разрешение от академии.

— Видящим?

— Это тот, кто способен разглядеть каналы ученика, понять, что их развивает, а что, наоборот, тормозит развитие, а потом, с учетом этих данных, разработать верный путь освоения и подобрать самые эффективные заклинания.

Так и вертелись на языке вопросы о саморазвитии волшебника, но решил придержать их на другой раз. Лично мне как-то не хотелось действовать по чужой указке, пусть и видящего. А как же метод проб и ошибок, рискованных экспериментов? Да и вообще чужое копание в моих каналах энтузиазма не вызывало — может их местный «рентген» еще вреднее нашего?

Взять хотя бы вчерашнее обучение языку — это просто целое шоу! Полковой маг действовал строго по инструкции: усадил меня на конкретный стул, в конкретной позе, установил обучающий амулет на строго выверенном расстоянии, даже какой-то противной дряни — и той налил ровно по мерке и заставил держать во рту, пока амулет не рассыпался пеплом. А еще все время сеанса непрерывно повторял три слова. Как потом выяснилось, по-русски они означали: «учиться нужно, однако».

Ну, точно: какой-то шутник нарочно выдумал такую дурацкую процедуру, чтобы нагнать туману и показать свою важность — вот какой он сложный ритуал сотворил!

Хорошо хоть, ритуал сработал, и теперь я мог спокойно разговаривать на общедоступном языке здешних мест, понятном и миригам, и угаям. Пока — с заметным акцентом, но тот же капитан пообещал, что речь постепенно выправится.

Сегодня утром командиров вызвали на очередную раздачу заданий, а мы с Алгаем отправились в местный тир учить меня стрелять из арбалета. Добытые у дрегов трофеи остались при мне, поэтому я принялся осваивать двухзарядную стрелялку, размеры которой вдвое уступали оружию ефрейтора.

В тире было немноголюдно — кроме нас только двое еще неподалеку выцеливали мишени. Иногда ловил на себе их косые взгляды, но парень посоветовал не обращать внимания.

После третьей попытки мои болты начали попадать в мишень, установленную на пятидесяти шагах, постепенно приближаясь к центру. Сильно порадовался за себя, хотелось поскорее освоить хоть какое-то оружие.

— Побудь здесь, я передвину цель подальше, — сказал Алгай и направился к мишеням.

Не успел он отойти, как практически сразу ко мне подкатили два служивых в форме, отличавшейся от нашей.

— Сейчас я этого недоучку раскручу на кинжал, — используя язык дрегов, тихо произнес один из них с широкими скулами и заостренным подбородком.

— Может не стоит ссориться с погранцами? — засомневался второй.

— Тебя как звать, горец? — покровительственным тоном обратился ко мне первый уже на общедоступном.

Интересно, тут горцев за лохов держат или только я произвожу впечатление придурка? Ладно, попробуем поддержать беседу:

— Кому надо — те знают, однако, — спокойно ответил ему.

— Ты смеешь хамить офицеру жандармерии, горец?! — разозлился широкоскулый.

— Моя не понимать — в чем хамство, офицер?

— Сейчас заберу в участок — там и узнаешь. Но можем уладить недоразумение здесь. Дай взглянуть на твой кинжал! — приказным тоном гаркнул он.

— Не могу. У нас в селении дать оружие в чужой рука запрещено под страхом смерти, однако, — тут уж решил по полной включить дурачка.

Я прекрасно видел, каким плотоядным взглядом он изучал поглотитель, явно вознамерившись отобрать понравившуюся вещицу.

— Мне плевать на дурацкие обычаи какой-то полудикой деревни! — он сильнее повысил голос.

— Тебе, однако, жить надоело, офицер?

— Что?! Ты слышал — он мне угрожает, — назвавшийся офицером обратился к напарнику.

— Если ты сегодня берешь в руки мой нож, не позднее завтрего должен буду тебя убить. Обычай такой, однако. Какие это угрозы? — я недоуменно пожал плечами, стараясь изобразить самый наивный взгляд.

— Да ты соображаешь, кому… — тип создал на ладони огненный шарик, надеясь меня напугать. — Видишь фокус? Могу из тебя сделать большой огненный шаром.

А вот это уже была прямая угроза. Мне почему-то стало очень обидно за горцев, и изнутри поднялась волна злости, которая вырвалась наружу мощным порывом ветра, не только загасившим огонек, но и едва не сбившим с ног обоих жандармов.

— Ты что вытворяешь?! — заорал офицер. На лицах обоих проявился испуг.

— Когда был маленький, у нас в горах пожар случился, однако. С тех пор моя жутко огня боится. Со страху могу покалечить кого-нибудь.

— Идем отсюда. Он, похоже, совсем ненормальный. Таких только и берут в пограничники.

В это время вернулся Алгай, слышавший концовку нашей перебранки.

— Слушай, может надо было дать в морду этому пижону? — спросил я ефрейтора. — Руки уж очень чесались, но я пока не знаю здешних порядков.

— Правильно сделал, что сдержался. У нас с жандармами всегда стычки по мелочам, но, чтобы горец жандармскому капралу в морду заехал — это перебор.

— Так он офицером назвался…

— Жаль, не при мне. Доложу об этом капитану. А ты расскажи, как сумел воздушный кулак сделать?

— Да оно как-то само получилось.

— Повторить сможешь? — с надеждой спросил он.

— А что, очень надо?

— Ты не представляешь, насколько. Если сумеешь освоить хотя бы одно заклинание, нас точно в степь отпустят. Мы с Игуном там такое место в прошлый раз присмотрели…, — глаза юноши загорелись.

— Ладно, давай договоримся: как только научишь меня стрелять из арбалета, сразу займусь воздушным кулаком. Договорились?

— Конечно, — заулыбался Алгай.

А вечером я получил нагоняй от командира нашей тройки.

— Тебе нельзя создавать заклинания без присмотра учителя, я же предупреждал. А вдруг это заклинание пойдет во вред твоему дару? Сотворишь несколько воздушных кулаков — и загубишь источник.

— Да брось ты расстраиваться по пустякам. То, что наносит ущерб, наверняка должно отдаваться болью или неприятными ощущениями. А я, кроме глубокого удовлетворения, ничего не испытал.

— Хочешь сказать, что ты — чувствующий?

— Я ничего не хочу сказать, — тяжело вздохнул я.

Мне показалось, что Игуну сильно запудрили мозги всяческими запретами. Как он еще ментальный удар сумел освоить?

— Хотя, может ты и прав, — после небольшого раздумья произнес капрал. — У тебя при инициации воздушной волной разбросало врагов, а это сродни тому же воздушному кулаку, поэтому вреда быть не должно.

— Слава великому Варду! — не удержался от возгласа я, поскольку Игун проявил гибкость.

— Это ты точно сказал — при твоей инициации пострадали только враги, — он тяжело вздохнул.

— А что, твоя инициация кому-то из своих саданула по мозгам? — предположил я.

— Так и было, — сообщил он, но тему развивать не стал.

Интерлюдия…

Ашид очнулся в слабо освещенном помещении, поднялся и, пошатываясь, направился к одной из стен. Приблизившись вплотную, он машинально поднял руку и коснулся ладонью красного завитка в орнаменте. В тот же миг часть стены отодвинулась, образуя проход. Угай поднялся по находившимся за ней ступеням, уперся в новую преграду и также буднично заставил преграду отодвинуться, словно ежедневно совершал этот путь уже долгие годы.

Оказавшись под открытым небом, окинул взглядом просторы степи, вздохнул полной грудью и присел на обломок стены. В голове не возникло ни единой тревожной мысли, человек просто наслаждался чистым воздухом, ярким солнцем, красотами степи.

И в этот момент раздалось рычание.

«Как же я мог забыть?! Степной барс! Если он ранил добычу — не отстанет. И зачем я покинул укрытие?!»

Ашид понимал — бежать поздно. Зверь, судя по рычанию, стоял чуть ли не за спиной, но охотник нашел в себе смелость посмотреть смерти в лицо и повернул голову. То, что он увидел, несказанно удивило.

Темно-серая грациозная кошка, вальяжно стоявшая в трех шагах, неожиданно прижала уши и припала к земле, словно испугавшись. Изгой даже оглянулся, полагая, что кто-то еще явился по его душу, однако их окружал все тот же безлюдный пейзаж.

— И кого ты боишься? Я здесь один. Неужели увидел тени ушедших, явившихся меня защитить? — других объяснений у изгоя не было. — Уходи и помни — угая Ашида лучше не трогать.

Степной барс сначала попятился, не выпуская человека из вида, а затем резко прыгнул в сторону и понесся во всю прыть.

— А ведь расскажешь кому — не поверят. От меня, не имевшего в руках даже палки, убежал ночной убийца. И ведь наверняка очень голодный был, если не стал даже ночи дожидаться. Попытался напасть днем… и унес ноги, словно заяц. Чудеса, да и только!

Необычное столкновение с опасным хищником восстановило в памяти ночь, когда изгой проник в странную комнату. Последнее, что он помнил — жжение в лопатке.

— Проснулось мое клеймо? Почему?

Ашид постарался вспомнить все, что случилось до жжения:

«Добрался до запретных руин, собираясь устроить ночлег. Два горящих глаза. Расщелина. Удар лапой по пятке…»

— Ой, у меня же нога распорота!

Он внимательно осмотрел ступню, пытаясь найти хотя бы царапину. Однако на коже не осталось ни мельчайшего следа. На второй ноге также ничего не обнаружил.

— А почему моя кожа стала светлее? — он был настолько поражен, что продолжал говорить вслух. — Даже у нашего шамана — и то окрас темнее. Шамана?

Ашид вдруг нашел объяснение и бегству большой кошки, и посветлевшей коже. Судя по всему, он прошел инициацию, которая разожгла пламя его дара. И это несмотря на то, что год назад мудрейший после обязательного осмотра с ухмылкой заявил об отсутствии способностей.

— Я — шаман? Тени великих предков, не шутите так со мной. Получив магическое клеймо, пройти инициацию нельзя, об этом все знают. Может наш шаман именно этого и добивался, изгнав меня столь подлым образом? И что теперь делать?

В редких случаях угаи клеймили даже инициированных обладателей дара, но только за страшные прегрешения, после чего такие шаманы считались проклятыми. Их не убивали, но содержали в особых местах заключения, не позволяя проявлять свои способности.

«А ведь с этим проклятым клеймом никто не станет меня обучать. Стоит обратиться к любому мудрейшему, как тот сразу сдаст ковену шаманов, а потом света белого не увидишь. Нет, этот путь не для меня. Неужели придется топать к миригам? Степь скоро начнет просыпаться, я здесь точно не выживу, даже обладая способностью отпугивать хищников».

С пробуждением степи, помимо всплесков магии, на ее бескрайних просторах то тут, то там появлялись бестелесные сущности, встреча с которыми могла закончиться потерей разума. Каким-то образом отгонять этих тварей умели только шаманы. Обученные шаманы.

Ашиду недавно исполнилось двадцать два года, и этот возраст считался предельным для инициации. Он с малых лет мечтал когда-нибудь проснуться одаренным, не пропускал ежегодные осмотры мудрейшего и не спешил обзаводиться семьей, хотя сверстники давно имели жен и детей.

Узнай он пару дней назад о тлеющей внутри искре дара, Ашид запрыгал бы от радости — перед ним открывалась прямая дорога к богатству, почету и возможностям, о которых грезит каждый угай. Однако теперь побледневшая кожа стала новым препятствием для возвращения к своим. Имея подобную отличительную особенность, с толпой не сольешься. К тому же, нужна другая одежда, телохранители в свите и собственный шатер. А главное — прежде необходимо пройти обучение в ковене по рекомендации другого шамана.

Изгой прекрасно понимал, чем закончится его встреча с любым носителем нитей жемчуга. Его сразу схватят и доставят туда, где содержат проклятых. Теперь мысль о Миригии выглядела еще привлекательней.

«Просто так пограничники меня не примут. Решат, что я преступил закон у своих и ищу, где скрыться от правосудия. Нет, надо придумать что-то особое».

Ашид так и оставался в шортах из шкуры степных грызунов и майке из грубой ткани. Он засунул руку в карман и вытащил припасенные накануне коренья. Заметив их синеватый цвет, недоуменно покачал головой:

«Так я в той комнате провалялся более суток?! Надо же! Хвала теням предков, что охраняли меня от злых духов!»

Вырванные из земли корни мясиша со временем меняли окраску и питательные свойства. Первые четыре дня являлись полезными для организма, через восемь дней превращались в яд, приобретя черный окрас.

Перекусив, Ашид поднялся и обошел по кругу развалины здания, в подвале которого провел больше суток. Почему-то сейчас угай знал, что из комнаты с сиреневым освещением можно проникнуть еще ниже, и там в подвале находится источник воды. В голове откуда-то сложилась карта тайников дома, словно он сам их и обустраивал. А еще новоявленный шаман теперь был уверен, что в этом доме на территории запретных руин после пробуждения степи оставаться ему будет даже опаснее, чем любому обычному угаю.