Магистры пятого знака

Николай Степанов, 2004

Каждый человек уникален, а уж обладатель знака Дарго – и подавно. Сергей Воронцов, получив когда-то эту магическую родинку, приблизительно так и думал, пока судьба не свела его… еще с десятком магистров. Вернее, не судьба, а козни сигама внереального мира. Магической мощи ему, видите ли, захотелось! Ну и хоти себе на здоровье, а магистров не тронь! Непонятно? Придется доходчиво объяснить, как это умеет Магистр Солнечного Света со товарищи…

Глава 4

ПРОКЛЯТЫЕ РЫЦАРИ

Люблю «простые» вопросы, которые моментально ставят в тупик.

— Спроси чего полегче, — тяжело вздохнул я.

— Ну, куда-то же ты шел до встречи со мной?

— К водопаду. Правда, ничего интересного для себя там не обнаружил.

— А меня?! — возмутился крогул. — Или я, по-твоему, не интересен?

— Тебя встретил. Но ты ведь даже знакомиться не захотел. Только язык показал и сразу скрылся. Воспитанные крогулы так не поступают, — правда, я очень сомневался, что таковые вообще существуют.

— Не тебе говорить о воспитанности! Имя ему подавай. Как бы не так! Своего истинного имени я и под страшной пыткой не скажу. Кому охота в вечное рабство? Как ты там меня окрестил — Ухтырем? Пусть так и останется. Надеюсь, Серж — ненастоящее твое имя?

— Конечно, — успокоил я коротышку. — Попробуй у вас произнести настоящее — сразу запишут в извращенцы.

— Кто такие извращенцы, я не знаю, хотя по названию чувствую — люди недобрые, — сказал крогул. — А насчет имени будь поосторожнее. Нашлют проклятие — глазом моргнуть не успеешь.

— По-моему, на меня уже наслали все, что только можно, да еще сверху чуток добавили.

Я рассказал бородачу свою невеселую историю, опуская некоторые подробности.

— Вот так я и дошел до желтой поляны.

— Понятно. — Карлик хитро посмотрел на меня. — Хочешь хорошую новость?

— Давай.

— Можешь не бояться, никакая здешняя порча к тебе не прилипнет.

— Почему?

Я сделал вид, что обиделся. — Чем я хуже других?

— Да ничем. Просто ты, похоже, из числа проклятых рыцарей, которые стали появляться у нас после замерзания магии.

— Что значит «замерзание магии»?

— Ах да! Ты же не местный. Ладно, слушай, — снизошел до объяснений Ухтырь. — Три года назад великие волшебники со всего Арудэнга, как обычно, собрались вместе в горах Острых когтей. То ли проблемы своего ремесла обсудить, то ли просто поболтать — не знаю, меня туда не приглашали. Обычно они там проводили день-два, от силы — три. А тут пять дней прошло, неделя — никто не возвращается. Знать, у которой служили маги, заволновалась. Что за безобразие, почему от работы отлынивают? Те, может, и рады бы вернуться, да как им добраться на службу без волшебной-то силы?

А все дело в том, что место сборища чародеев не зря носит такое название. Одно дело — прибыть на плато Злого духа (в самый центр опасных скал) с помощью магии и совсем другое — пробираться через жуткий горный массив пешком, без того багажа, который отличает волшебника от обычного человека.

— Неужели они перессорились на тусовке и истратили друг на друга всю энергию? — решил я блеснуть эрудицией.

— Если бы! На… как ты ее назвал — тусовке? — кто-то сыграл с участниками злую шутку — лишил их магической силы. Нет, колдовать маги не разучились, но любое волшебство отбирало столько тепла у организма, что чародей попросту покрывался инеем, сотворив пустячное заклинание. Про серьезное и говорить нечего. Маг смертельно замерзал раньше, чем оно вступало в силу.

В общем, из тех, кому все же посчастливилось выбраться из гор Острых когтей, мало кто мог заниматься прежней работой. Мелкие шалости — еще куда ни шло, но кому нужны фокусы дрожащих от холода чародеев? Тогда-то на планете и появились первые проклятые рыцари, отмеченные каким-то специальным знаком. Может быть, вон тем, — карлик указал на мою татуировку.

— А в чем заключается их проклятие?

— Этого не знает никто. Одно могу сказать точно: когда два таких воина встречаются, в живых остается лишь один. Пришельцев у нас почему-то не любят. Поэтому, если хочешь меньше неприятностей, старайся не отличаться от других.

— Информацию о меченых бойцах достать сумеешь? — спросил я, отрывая вторую полоску ткани от рубахи и перевязывая шею импровизированным бинтом. «Не судьба мне ходить в целых рубашках по диковинным мирам, ох, не судьба».

— Обижаешь, конечно, сумею! Но не сразу. Зато теперь я знаю, куда нам надо путь держать.

По дороге в город Стайберг Ухтырь рассказывал мне о своем племени. Раньше крогулы не привлекали особого внимания людей, придворные маги и без них прекрасно справлялись с требованиями вельмож. А вот когда волшебники лишились своей силы, вспомнили про доставал, которые из всего арсенала чародейства обладали лишь способностью становиться невидимыми да еще отличались особой пронырливостью и умением сцапать любую вещь, которая хоть на мгновение осталась без присмотра или не под замком. Невидимостью управлял особый вид магии, не пострадавший в ходе необычного катаклизма. Обошло «замерзание» и порчунов, насылающих проклятия на род людской, точнее, на отдельных его представителей, и за отдельные, вполне реальные деньги. Порчуны и доставалы недолюбливали друг друга по идейным, как высказался мой провожатый, соображениям:

— Эти мерзавцы играют по-грязному. Я выступаю как страж порядка: беру лишь то, что плохо лежит. Можно сказать, приучаю народ к бережливости и внимательности, а эта сволочь крадет у людей здоровье, выманивая затем даже то, что хорошо припрятано.

Я был согласен с коротышкой, хотя прекрасно понимал, что все негодование моего попутчика вызвано банальной конкуренцией. Порчунам было доступно то, что скрывалось от доставал.

— Зачем мне нужно идти в Стайберг?

— Не все магическое в наших краях утратило свою силу. Тебе нужно попасть в храм Великого пути, чтобы узнать свою дорогу, — ответил Ухтырь.

— К гадалке, что ли, сходить?

— Нет. Гадалка, если она настоящая, может увидеть лишь расплывчатые контуры судьбы. А вот маршрут, по которому нужно пройти, чтобы судьба была к тебе благосклонна, узнаешь лишь в храме Великого пути. Если повезет. Там же, в старинной библиотеке, я попробую достать интересующую тебя информацию. Приказ получен, и я обязан его выполнить. Ты, конечно, можешь меня и здесь подождать. Денька… четыре. Барон Лорг как раз успеет собрать новый отряд, чтобы наказать преступника.

— Уговорил, пошли. Вдруг и правда повезет? А кто такой этот Лорг?

Карлик скривился, как от касторки:

— Самый гадкий в мире тип: злой, хитрый, подлый. А жадный — жуть! При пожаре капли воды не выпросишь из озера, если он изволит там купаться.

На языке так и вертелось: «Неужели жаднее тебя?» Но я промолчал.

— Зря ты меч выбросил, — проворчал хозяйственный Ухтырь. — Мы скоро должны подойти к небольшой деревушке, а без меча тебя вряд ли примут с распростертыми объятиями.

— Разве ж это меч был? Так, кусок железа. Им легче себя поранить, чем от врага защититься.

— А думаешь, хорошее оружие на дороге валяется? — по-своему воспринял мои слова крогул. — Я могу достать только те вещи, которые оставлены без присмотра. Даже украшение с женщины, если она в зеркало не смотрит. А настоящий меч всегда имеет заговор от чужих рук, поэтому и цена на него баснословная.

— Да я совершенно без претензий. Ты лучше другое мне скажи. В деревне тебя никто ловить не бросится?

— Разве что выживший из ума. Даже если и поймает, толку-то? Ну, прикажет чего достать, отпустит, да только он меня и видел. Сезон охоты на крогулов закончился еще вчера с последними лучами солнца. Главное — ты сам меня никому не подари. Лучше уж с тобой месяц промучиться, чем привыкать к новому деспоту.

Я сразу почувствовал себя тираном и узурпатором. Правда, так и не смог припомнить случая деспотического обращения со своим слугой:

— Погоди, если нас с тобой вместе увидят, то сразу поймут, что я твой хозяин?

— Какой же дурак ходит среди людей с собственным крогулом? Все будут думать, что либо я свободный, либо ты — мой сопровождающий, которого истинному хозяину потерять не жалко.

— Спасибо, утешил. Что-то мне сразу расхотелось заходить в эту деревню.

— Спокойно, — задрал нос мой угнетенный слуга. — Ситуация под контролем. В деревне постоялый двор моего дядюшки. Там мы и подкрепимся. Но учти — дядя не должен догадаться, что я и в этом году попался, а то меня засмеют.

— Ладно, уговорил. Идти к твоему родственнику еще далеко?

— Мы почти рядом. Поднимемся на тот холм и увидим крайние дома. — Карлик указал рукой на возвышенность и осекся. — Трухлявый пенек тебе в печенку! Гляди, чего делается!

Насчет пня я с ним не согласился бы, однако в указанном направлении действительно происходило нечто необычное. Два огромных привидения среди бела дня решили выяснить отношения. Им что, ночи мало, или тут так принято? Даже в Долине проклятых звонарей было больше порядка: ночные твари рыскали по ночам, остальные — днем, и друг другу не мешали. А эти…

Одно привидение напоминало речного рака, а второе больше походило на спелую желтую грушу, неуклюже стоявшую на коротких ногах и имевшую такие же укороченные руки. Казалось бы, что она могла противопоставить клешням противника? А противник явно пытался добраться до прически толстобокой и отрезать два зеленых листика, украшавших утонченную часть желтого призрака. «Парикмахер» издавал щелкающие звуки, периодически наскакивая на «клиента». Груша лишь уворачивалась, отвечая яркими вспышками света, от которых клешни ракообразного приобретали все больше красных оттенков. Ему, наверное, стало стыдно обижать беззащитных. Когда революционная окраска заняла почти половину тела неудачливого парикмахера, до членистоногого дошло, что он сварится быстрее, чем добьется желаемого. Сделав последнюю попытку, покрасневший призрак отполз на безопасное расстояние и провалился сквозь землю. Груша тоже не осталась на месте. Она закружилась вокруг своей оси и взлетела ввысь, скрывшись из вида.

— Ты их знаешь? — Я дотронулся до головного убора своего слуги, выводя его из оцепенения.

— С привидениями знакомств не вожу. И тебе не советую. — Ухтырь старался держаться бодро, но дрожь в коленках выдавала истинное состояние бородатого малыша.

— Мы идем или так и будем стоять?

Поселение встретило небольшими домиками за глухими заборами, расположенными по обе стороны узкой улицы. Для того чтобы нас не зацепило телегой, которую тащила захудалая лошаденка, пришлось вплотную прижаться к ограде. Басовитой собачке, дежурившей непосредственно за забором, действия двух пеших путников показались подозрительными, о чем она и поспешила сообщить всей деревушке оглушительным лаем. Хоть под колеса бросайся.

— А если навстречу вторая телега? — спросил я слугу.

— Здесь только въезд в деревню, выезд — в другую сторону.

Перед постоялым двором улочка существенно расширилась. Это оказалось единственное строение, не имевшее глухого ограждения.

— Если тебе приказали что-то достать в моей гостинице, лучше сразу убирайся! — «гостеприимно» встретил дядя своего племянничка.

— Ты что, ежиков наелся? Кто прикажет мне, свободному крогулу? Разве что старший родственник.

— Не может быть, чтобы тебя не захомутали. Ой, того и гляди — все собаки в нашей деревне сдохнут. А это кто с тобой? — указал он на меня.

— Так, случайный прохожий. Умудрился заблудиться в моем лесу. Представляешь?

— Не смеши. Там деревьев меньше, чем волос у меня на голове.

Волосы у дяди-карлика остались только на висках, поэтому ермолка не закрывала и половины лысины. Зато брови ему достались густые и кустистые, выделяющиеся на лбу, словно две мохнатые черные гусеницы.

Гонором дядя ничем не уступал племянничку. Старший крогул так и стоял в дверях, перекрывая вход на свою территорию. Видя, что нам здесь не сильно рады, Ухтырь постарался сменить направление разговора, вытащив из кармана маленький шарик.

— Видал, какое богатство он мне дал за то, чтобы я проводил его к Стайбергу.

— Ух ты, какой круглый, — слово в слово повторил хозяин постоялого двора изречение племянника. — Дай подержать.

— Не могу. Я его еще не отработал.

Презрительная улыбка на лице дядюшки сменилась нескрываемой завистью:

— А у него еще есть? — Они точно родственники.

— Что ж он, с дуба рухнул? Прямо так все и расскажет первому встречному, — Ухтырь подмигнул мне левым глазом.

— Да что ж это мы на пороге стоим? Меня зовут Рангут. Всегда рад приветствовать усталых путников в своем доме. Входите, располагайтесь, сейчас обед принесут.

Никогда бы не подумал, что обычный шарик для кого-то может представлять такую ценность. Надо было с собой больше кошачьего корма захватить.

— Ухтырь, чем будем расплачиваться за гостеприимство твоего родственника? У меня с собой ни денег, ни ценных вещей.

Бородатый малыш сделал вид, что не расслышал вопроса. Тогда я слегка двинул ногой по его стулу. У карлика на лице появилось такое выражение, словно сейчас ему начнут сверлить зуб. Вздыхая и охая, он с огромной неохотой полез в свой мешок и достал оттуда какой-то круглый предмет. Покрутив его на ладони, видимо, навеки прощаясь с самым дорогим, что было в этой жизни, протянул его мне:

— Возьми, отдашь ему, когда стол накроет.

Он положил на скатерть медный шарик с небольшой проушиной, украшавший раньше «собачку» молнии на карманах моих джинсов. А ведь я даже не заметил пропажу.

— Спасибо, что бы я без тебя делал? — ехидно поблагодарил я, но крогул сделал вид, что не понял моего сарказма.

— Я же говорил — со мной не пропадешь, — снова вздохнул карлик. Как я понял, приступ щедрости крогулу дался нелегко.

К счастью, повара в этой харчевне не имели привычки заливать вторые блюда сладкими напитками. Нам принесли тушеные овощи в белом соусе, отварное мясо, порезанное аккуратными кубиками и украшенное желтыми колечками сладкого перца, заливную рыбу и напиток золотистого цвета, пахнущий медом.

— В стране, именуемой Арудэнг, лучшими поварами считались женщины из рода крогулов, — не без гордости сообщил мой попутчик. С ним трудно было не согласиться, поскольку аппетитный запах принесенных блюд нисколько не уступал их вкусовым качествам.

Обслуживал нас сам хозяин, опасаясь недополучить расчет и чаевые.

Когда родственник моего слуги принес десерт, на край стола лег шарик от джинсов.

— Надеюсь, у вас есть свободные комнаты?

— Для таких щедрых гостей — в любое время, — хозяин буквально задрожал, пряча «оплату» в карман. — Когда закончите обедать, вас проводят.

Первые посетители начали появляться в зале трапезной только сейчас. Все они были в доспехах и при оружии, поэтому неудивительно, что небольшое помещение сразу наполнилось лязгом металла и грубыми мужскими голосами. Я уже собирался уйти в отведенную нам комнату, но рядом заговорили о проклятых рыцарях.

— Слышал новость? — гулким басом спросил круглолицый крепыш лет сорока.

— Ты про сегодняшний поединок? — уточнил его приятель. Он разительно отличался от своего собеседника худым, вытянутым лицом и тощей, какой-то высушенной фигурой. — Так это уже не новость.

— Не, ну согласись — вот уж кому заняться нечем. Бегают по стране, ищут друг дружку, чтобы прикончить. Этих двоих, говорят, вчера поймали. Тоже учудили — в день святого Яргуса смертоубийство совершать.

— Угу. Как будто в году других дней мало.

— Я слыхал, что вроде эти проклятые нездешние наших порядков не знают.

— Как говорит наш судья, это еще не повод, чтобы их нарушать. Потому и присудил обоих к наказательному поединку.

— Мудрый у нас судья, всем угодил. Из двоих забияк хотя бы один все едино должен помереть, а на людях, говорят, и смерть красна.

— Точно. Да и народ заодно позабавится. Судья — мужик что надо. Не зря третий срок на этом посту. Глядишь, после сегодняшнего развлечения и на четвертый пройдет. Конкурентов у него, считай, и нет.

Разговор начинал постепенно отходить от интересующей меня темы.

— Извините, я не местный. Не подскажете, где поединок состоится? — И кто меня за язык дернул? Мог же спокойно все узнать у хозяина постоялого двора, так нет…

— Всякая шавка с бантиком на шее будет встревать в мужской разговор? — взревел худощавый мужик, который даже в доспехах существенно проигрывал мне по габаритам.

Полоска ткани, закрывавшая родинку, действительно была завязана бантом. Но ведь это же не повод для насмешек. Да еще таким тоном! Спокойствие и уравновешенность, навеянные вкусным обедом, как рукой сняло.

— Кого ты назвал шавкой?! — Мой голос прозвучал внушительнее, а в руке за спиной сама собой оказалась веревка с обломком подковы на конце.

— Того, кому даже меча не доверили. — Он тоже вскочил с места, вытаскивая на ходу саблю.

— Ну а толку, что его доверили тебе? — Легкий взмах рукой — и веревка, обвившись вокруг оружия противника, вырвала его у излишне смелого, но недостаточно проворного воина. Со стороны казалось, что сабля сама перелетела из одних рук в другие. Этот прием Нгбанги мне нравился больше всего, поэтому я и отточил его до совершенства в перерывах между тренировками и оформлением бумаг на владение яхтой. Окружающие повскакивали с мест, хватаясь за оружие, но в глазах каждого читалось недоумение. В повисшей тишине отчетливо прозвучал чей-то шепот:

— Ты гляди, че вытворяет! А у самого даже волосы инеем не покрылись.

Спокойный голос крогула продолжил начатую тему.

— Зря вы, мужики, волшебника обижаете. Не все из них свою силу потеряли.

— Чем докажешь? — обратился к нему крепыш.

Гримаса, появившаяся на лице коротышки, была красноречивее слов: «Сам, что ли, не видишь?»

Ох уж этот карлик! Он ляпнул, а мне выкручивайся! Народ теперь жаждет чуда. И только попробуй не предъявить им ожидаемого — разнесут харчевню вместе с нами. А ведь нужно что-то остренькое, зрелищное. И быстро. Остренькое? Я вытащил припрятанные черенки дикой розы и, пока мой обидчик тупо рассматривал собственную ладонь, незаметно швырнул их ему на стул, замаскировав свое движение под указующий жест:

— На вас, мужики, я зла не держу. А вот ему о нашей встрече вспоминать будет больно.

Небрежно повернувшись спиной к толпе, я опустился на свой стул. Посетители подождали еще немного и тоже начали рассаживаться с чувством, что их либо уже надули, либо собираются это сделать.

Ухтырь понимающе подмигнул и полез под стол поднимать «случайно» упавшую вилку.

— Ладно, Тербун, садись. После обеда подождем его на улице, посмотрим, какой он волшебник.

— Меня долго ждать не придется, — сказал я, не поворачивая головы.

— А-а-а! Моя задница! — заорал Тербун дурным голосом. — Больно-то как!

Он подскочил как ужаленный, хватаясь за проколотое место. Однако ни на штанах, ни на сиденье уже ничего не было. Орудие преступления исчезло, а крогул как ни в чем не бывало усаживался на место с поднятой с пола вилкой:

— Говорил я вам: не связывайтесь с волшебниками. Себе дороже.

Когда в обеденный зал вернулся хозяин постоялого двора, все только и шептались, что о несчастном Тербуне, попавшем под проклятие незамерзающего волшебника.

— Племяш, говорят, сюда чародей заглядывал, пока меня не было. Правда?

— Почему заглядывал? Он и сейчас здесь, — Ухтырь кивнул в мою сторону.

— Не смеши! Чародей — а не может сам из леса выйти.

— Чтоб мне в муравейник провалиться, — проникновенно сказал Ухтырь и вкрадчивым голосом добавил: — Серж незлой волшебник, но смеяться над ним я бы не советовал. Вон тот мужик попытался, теперь сесть не может.

Почувствовав общее напряжение в зале, Рангут сменил тон:

— Прошу прощения. Ваша комната готова. Проводить, или еще чего изволите?

— Нет, пожалуй, хватит. — Я подошел к стоявшему воину и вернул ему саблю. — Инцидент исчерпан, или мне вас на улице подождать?

Не уверен, что владелец сабли имел представление о слове «инцидент», тем не менее ответил кратко, но исчерпывающе.

— Виноват. Обознался.

— Я же предупреждал: у нас без оружия ходить нельзя, — не мог не высказать свое компетентное мнение Ухтырь, когда мы разместились в комнате. — Сразу подумают — слабак, поиздеваться захотят.

— А ты ничего умнее не мог придумать? Зачем меня в волшебники записал? Я даже фокусы показывать не умею, не то что колдовать.

— С саблей у тебя здорово получилось! — возразил крогул. — Ты же слышал, почти все подумали именно о колдовстве, а я лишь подтвердил их догадки. К тому же представляю, как мне завидует дядя: мало того что я владею целым состоянием, так еще и разгуливаю в обществе настоящего чародея. Действующего.

— Ты раньше в карты не играл?

— Карты? Разбираюсь немного, а зачем? Я в Арудэнге и без карт каждую тропку знаю.

— Я про другое. Где ты так научился выдавать желаемое за действительное? Это же чистой воды блеф.

— Вот и словечки у тебя заковыристые, чародейские. «Инцидент», «блеф». Чем не заклинания?

Поняв, что данную тему продолжать бесполезно, я приказал крогулу достать информацию о сегодняшнем поединке. Сам же разделся и завалился на чистые простыни. Полный желудок располагал к приятной дремоте, которая плавно перешла в глубокий сон.

Я стоял на берегу быстрой речки возле подвесного моста. На моей стороне ярко светило солнце, зеленела трава, щебетали птички, жужжали насекомые. Царил мир и спокойствие. Совсем другая картина наблюдалась на противоположном берегу. Серые скалы рваными осколками торчали из земли, поверхность которой пугала неестественным окрасом пепельно-фиолетового цвета. Несмотря на безоблачное небо, дневной свет проникал по ту сторону моста, словно проходя через плотный фильтр и теряя процентов девяносто своей яркости. «Интересно, если там сейчас сумерки, то что творится ночью?»

Ход моих мыслей был прерван каким-то неживым, высушенным голосом, словно говоривший старательно очистил его от звонких оттенков:

— Магистр хочет узнать дорогу домой?

— Имеется такое желание.

Я попытался отыскать взглядом своего собеседника, но безрезультатно. Из живых существ в поле зрения попала только небольшая ящерица с бородавчатой кожей, которая сейчас находилась в моей тени. Я отошел в сторонку, чтобы получше ее разглядеть. Это оказалось ошибкой: стоило прямым солнечным лучам коснуться зверушки — и та растаяла. Кто же мог знать, что они такие нежные? Вроде житель пустыни, а света не выносит.

Вот досада! Ответ на самый интересующий меня вопрос был практически рядом — и так нелепо его упустить! Я начал волноваться, внимательно присматриваясь к каждой кочке, к каждому холмику под ногами, пока не услышал шаркающий звук шагов. Его источником оказалась необычная человеческая фигурка на другом конце моста. Это еще что за тип? Строением тела он явно не походил на мужика, правда, и женщин с такой фигурой мне встречать не доводилось. От того места, где, вероятно, располагалась голова, шло плавное, словно по лекалу, расширение. Оно достигало максимального размера в зоне поясницы, после чего начиналось равномерное сужение. Я долго пытался вспомнить, где видел нечто подобное, а потом меня осенило: именно такой формы были елочные игрушки на новогодней елке у Березиных.

Походка у странного пешехода сумеречной зоны была под стать фигуре. Он двигался, совершая круговые движения животом. Усмешка невольно сорвалась с моих губ, когда толстяк пытался пройти по все более раскачивающемуся мосту. И вдруг прямо на средине пролета под ним проломилась перекладина. Незнакомец плюхнулся в воду.

Первым порывом было броситься ему на помощь. Я даже начал снимать обувь, развязав шнурок на одном ботинке. Однако, взглянув туда во второй раз, сам себя остановил. Мужчина, словно морской буек, держался на поверхности, не прилагая к этому никаких усилий. Что не тонет в воде, я знал точно, а тут еще несколько хищных рыбешек попытались полакомиться пришельцем и теперь плавали рядом с несостоявшейся добычей почему-то кверху брюхом.

Я сделал несколько шагов вдоль реки, провожая незнакомца взглядом, пока быстрое течение не унесло его вдаль.

— На другом берегу ты сможешь узнать путь к дому, — просипела бородавчатая ящерица, когда небольшая тучка на миг закрыла солнце. Это продолжалось лишь мгновение, но перед исчезновением пресмыкающееся успело добавить: — Спеши, не то будет поздно.

Идти в сумерки мне хотелось приблизительно так же, как на прием к стоматологу. Но — ничего не поделаешь. Крепко ухватившись за веревки, я ступил на первую перекладину и сразу выяснил, что не только мне не нравится идея моего путешествия на другой берег: окунь размером с акулу выпрыгнул из воды и чиркнул спинным плавником по натянутым тросам. Мост обвалился. «Вот незадача!» Не могу сказать точно, расстроило это меня или обрадовало, поскольку первый же шаг по подвесному сооружению отозвался чувствительной болью в шее. Подобным предупреждением пренебрегать нельзя, это я усвоил четко.

Во избежание соблазна преодолеть водную преграду, решил покинуть берег и повернулся спиной к реке. В эту минуту земля задрожала и начала трескаться, расщелины становились все шире и шире, отделяя участок берега, на котором я стоял, от остальной земли. Затем мой остров, словно лифт, поехал вниз, остановившись перед сверкающим пятиугольником.

— Опасайся гранитрона, — предостерег светящийся знак, и ко мне под ноги подкатился футбольный мяч. Непривычной у него была только расцветка пятиугольников: они оказались не белыми и черными, как обычно, а разноцветными. «Чего его бояться? Ударил ногой посильнее — и дело сделано». Кажется, мысль оказалась неверной. Стены земляных утесов начали осыпаться, грозя засыпать меня грунтом. Липкий страх сковал все тело, из горла вырвался крик ужаса.

Я проснулся. Возле кровати стоял крогул и испуганно смотрел на меня:

— Ты чего во сне кричишь?

— Да там, как в жизни, тоже все достают. Одни говорят: иди туда, другие не пускают, третьи мучают странными советами. А кому верить — непонятно. У тебя как дела?

— Ты заказывал информацию о поединке? Он должен начаться через полчаса на центральной площади. Хочешь посмотреть — одевайся быстрее. Там будет много желающих поглазеть.