Анаконда, глотающая живьем

Николай Старинщиков, 2019

Чиновник – страшная сила. Подобная сила вдвойне безобразна, если ничем не ограничена и представлена чинушей в белом халате. Главным врачом, например. Жора Лазовский, заподозрив одного такого в нечистоплотных делах, встает у него на пути, поскольку чинуша вовсе не врач. Это анаконда, глотающая живьем.Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Однажды под утро, поздней весной, бывший гнойный хирург Непрокин Фёдор Ильич лежал дома в постели и видел сон. Словно бы он, главный врач ЦГБ, сделался вдруг политиком. Причем не где-нибудь в провинции, а в самой Москве. И при этом даже значительно похудел — фигура у него вдруг стала не то чтобы очень, а просто как у спортсмена.

Однако сон растаял, и Фёдор Ильич решил подниматься. Выбравшись из постели, он двинулся в туалет, потом в ванную. Освежившись под душем, он вышел на кухню и сел к столу. На столе его поджидал бекон с яйцом. Супруга, Леонида Ивановна, кружилась рядом.

— Сядь, — велел Непрокин.

Леонида Ивановна опустилась напротив.

— Опять наставила, — завел старую песню Непрокин.

— Можешь не есть, — обиделась Леонида, собираясь подняться.

— Сидеть! Я не закончил, — сказал Непрокин и принялся завтракать, уплетая за обе щеки.

Леонида Ивановна молчала.

— Хочешь, сон расскажу? — спросил Непрокин и тут же продолжил: — Будто едем мы в нашей машине. Водила по тормозам… Выходим — а это московский проспект, где Госдума стоит. Охотный ряд, дом один…

— Один?

— Ну, да!

— А ты?

— Куда, говорю, привез?!

— А он?

— Куда, говорит, надо, туда и привез… Короче, грубит мне…

Перебирая увиденное во сне, Непрокин прикончил бекон с яйцом, взял из тарелки пирожок с морковью и продолжил есть, прихлебывая кофе. Весна давала о себе знать. Она была в самом разгаре. Непрокина от жары бросало в пот, хотелось похудеть, стать стройным, как в студенчестве.

— По рынкам проехаться надо, — вспомнил он.

— Ты же в больницу хотел сначала, — напомнила Леонида Ивановна.

— А потом по заправкам… Может, сама съездишь?

Супруга выкатила на него глаза, но промолчала. Предприятие под названием «ООО «Ланцет» в виде нескольких рынков, автозаправок и аптек, было открыто на её имя, хотя управлялось лично супругом. Леонида Ивановна даже не знала, как там двери открываются.

— Успокойся, я пошутил, — сказал Непрокин, утирая губы салфеткой.

Поднявшись из-за стола, он пошел одеваться, а вскоре уже ехал к себе на работу. Он сидел в санитарном Уазике типа «Буханка», разместившись позади водителя в пустом салоне. Водитель сбавил скорость, собираясь повернуть к ЦГБ. Обширная территория больницы была обнесена высокой стальной оградой. У ворот маячил красно-белый шлагбаум с крохотной будкой охраны, слева располагался магазин, прилепленный к автобусной остановке.

Вдоль остановки тянулись самодельные прилавки в виде ящиков и коробок. За ними уже находились торговцы.

— Опять эти твари! — воскликнул Прокин. — Я же велел их убрать!

Машина тем временем уже поравнялась с будкой охраны.

— Тормози! — крикнул Непрокин водителю.

Машина остановилась. За распахнутой дверью в будке сидел в обшарпанном кресле мужик одного с Непрокиным возраста, лет сорока, в черной куртке и с золотистой надписью на груди «ОХРАНА».

Непрокин откинул дверь машины и тотчас взревел:

— Какого ты хуя здесь сидишь?! Почему они опять там торгуют?!

— Там не моя территория, — ответил охранник.

— Мне твой директор обещал! Где напарник?!

— В приемном покое…

Непрокин хлопнул дверью, машина хрустнула требухой и двинулась дальше, оставив после себя тяжелый бензиновый дух.

Охранник поднялся, вышел из будки и плюнул вслед машине. До окончания дежурства оставалось всего полчаса, хотелось в туалет, а напарник не возвращался.

Фёдора Ильича в просторном кабинете ждали сотрудники. Раздув ноздри, он прошел к столу, сел в кресло и завел разговор о перестройке управления в подчиненной ему ЦГБ. Надлежало экономить бюджетные деньги. Не просто экономить, а сцепив зубы, забыв обо всё на свете.

— Иных способов нет, — сказал он, утирая платком лицо.

— Нам и так не хватает средств, а вы предлагаете экономить! — воскликнула Марина Люберцева. — Я никогда не соглашусь с подобной ситуацией. Мне не понятны ваши доводы…

— А вас никто не спрашивает! — гавкнул Непрокин. — Когда я был гнойным хирургом, то пахал за копейки…

— Это ни о чем не говорит. — Марина Аркадьевна поднялась с места. — В моей диссертации…

— Знаю, — крякнул Непрокин. — Клиника, диагностика и прогноз инфекционного эндокардита. Высосана из пальца…

От подобной наглости Люберцева потеряла дар речи. Она преподавала в местном университете и тащила на себе профильное отделение в больнице.

— Я никого не задерживаю, прения окончены, — объявил Непрокин.

Народ дружно поднялся и пошел из кабинета.

Лазовский Георгий под утро тоже видел сон. Словно попал он в какое-то учреждение, о котором даже думать боялся. Однако расправил плечи, присмотрелся. И видит: сидит за столом в коридоре мужик, лет семидесяти, и что-то читает. Потом смотрит в его сторону и говорит, слегка картавя:

— Нет, батенька. До нашего уровня вы не дотягиваете… Возьмите-ка, радость моя, билет — вас тут проводят, куда надо.

Старичок протянул бумажку и потерял к Лазовскому интерес. Зато рядом с Георгием образовался мужик помоложе, весь черный от копоти. Мужик, уцепив Лазовского под локоть, потянул за собой. Хватка у мужика оказалась железной. Лазовский на ходу положил бумажку в карман и покорно двинулся по коридору. Сопровождающий, будто он гид, указывал темной ладонью по сторонам.

— Вот дыба, — говорил он. — Мы до сих применяем её у себя. А вот испанский сапог. Суешь ногу — и ты уже не ходок…

Инструменты были членовредительские, предназначенные для пыток.

— Кровавое право, — догадался Георгий.

— Оно самое, — подтвердил «гид».

Лазовский боялся смотреть в сторону жутких устройств, призванных калечить слабого человека. К счастью, коридор вскоре закончился. Сопровождающий потянул на себя дверь, ввел Лазовского внутрь какого-то кабинета и встал рядом с ним.

В кабинете за столом сидел некий субъект. Лицо со следами старой оспы. По виду — не простой человек, а шишка.

— У тебя два выхода, — сказал субъект. — Либо ты поступаешь к нашему менеджеру, — он указал пальцем в сторону сопровождающего, — либо возвращаешься и работаешь. Короче, выбирай. Либо ты остаёшься с ним…

От подобного предложения Лазовский сильно смутился. Выбирай — либо ты остаёшься…

Хозяин кабинета вдруг стал на глазах багроветь:

— И хватит мотаться туда-сюда! Хватит будоражить общественность! Ступай и работай! А мы присвоим тебе звание! Рядового!

Как тут не согласиться, Лазовский мотнул головой.

— Что-то не понял я! — набычился субъект..

— Согласен, — выдавил из себя Георгий.

— Тогда приложи к документу большой палец.

Лазовский приложил палец к бумаге, и в тот же миг над креслом, где сидел человек, мелькнула голова в сизом сиянии, и раздался голос:

— Не видать тебе рая, гнусный человек!

— Господи! Прости меня! — встрепенулся Лазовский и тотчас услышал за дощатой перегородкой какой-то шум — словно кого-то шмякнули о стену, после чего завопил мужской голос:

— Не надо! Я сам расскажу!..

За стенкой, вероятно, пытали человека. Лазовский сделал над собой усилие и проснулся, трясясь от страха, с одеялом вокруг шеи. Он принялся бормотать молитву, из которой помнил лишь самую суть: «Отче наш, иже еси на небеси…»

Придя в себя, он сел в кровати и осмотрелся, блуждая взглядом по стенам. Никаких пыточных инструментов, слава богу, не было и в помине. Подобные сны стали случаться с ним часто, хотя он не пил, не курил, не жевал и не нюхал. Лазовский был мент старой закваски, когда было за счастье распить бутылку после работы и разбежаться…

Он был мент, правда в запасе…

— Не сон, а просто ужас какой-то, — говорил утром Лазовский, сидя на кухне и прихлебывая кофе. — Ехал вроде как на машине — и на тебе! Попал в ДТП! А потом угодил в разборку. Даже боюсь сказать, куда…

Металлический грохот за окном не дал закончить рассказ. Георгий выглянул на улицу: чья-то легковая машина, перелетев при повороте через бордюр, описала возле дома дугу, вернулась на дорогу, скакнув через бордюр, и остановилась в отдалении.

— Приехал! — воскликнул Георгий.

Водитель выбрался наружу, на зыбких ногам обошел машину, опустился на колени и заглянул под нее.

— Ирина, смотри! — крикнул Лазовский жене. — Ну, сволота! В квартиру едва не заехал, паскуда!.. Хорошо, что хоть дом на бугре!

Ирина прибежала на кухню.

— Где? Кто?

— Под машину смотрит! Ага, заглядывай теперь, сучий потрох.

«Потрох» тем временем сел на бордюрный камень, обнял руками голову и так сидел, раскачиваясь.

— Еще только семь, а он уж нахрюкался! — поражался Лазовский.

— Ешь, а то на работу опоздаешь! — напомнила Ирина.

— Он же к нам едва не заехал!

— Ты еще полицию вызови! Ты же любишь у нас…

— Будь у меня время, я рассказал бы ему о ПДД. Я бы ему пришил уши на затылок.

Лазовский допил кофе и отправился в ванную. Прополоскав во рту, он утер лицо и направился в туалет — в мочевом пузыре с утра опять накопилось.

Облегчился, вышел в коридор и стал собираться. Время уже поджимало, а запаздывать на работу стало опасно — главный врач ЦГБ Непрокин в последнее время стал как-то странно посматривать в его сторону.

— Пока, радость моя, — сказал Георгий, чмокнул супругу в щёку и вышел из квартиры. Во дворе жадно раздул ноздри, вдыхая свежий уличный воздух, и снова вспомнил про мерзавца, заскочившего на пригорок.

— Когда-нибудь точно заедут в квартиру, — решил он, косясь на стоящую в отдалении автомашину с сидящим возле нее мужиком.

«Господи, почему мы так глупо живем?! — неожиданно подумал он, садясь в троллейбус. — Куда-то всё лезем и лезем! Чего-то всё надо нам. А чего — не понять… »

Однако этот крик души так и остался у него без ответа.

Добравшись до ЦГБ, Лазовский вышел из троллейбуса и площадью направился к шлагбауму. Шлагбаум то поднимался, то опускался, пропуская сразу и транспорт и пешеходов, норовя погладить по голове и тех и других.

***

Заречный отдел полиции собирался на оперативное совещание. Личный состав втягивался в зал заседаний, рассаживался рядами. Оперативный дежурный, держа в руке кожаную папку, уже стоял возле трибуны как неприкаянный. Подошли также заместители начальника отдела, расселись за столом.

— Товарищи офицеры! — крикнул дежурный.

Личный состав поднялся. В зал вошел коренастый полковник. Дежурный шагнул ему навстречу:

— Товарищ полковник, за время дежурства происшествий не случилось!

Полковник молча пожал ему руку, прошел к столу и сел в кресло.

— Прошу садиться, — велел он. — Дежурный, доложите обстановку в районе.

Дежурный вернулся к стойке и продолжил доклад. Зарегистрировано столько-то происшествий, в охране общественного порядка участвовало личного состава столько-то. Дежурная смена отработала на все сто, однако сотрудники из других служб работали спустя рукава.

— Материал по грабежу до сих пор не собран, — закончил он, понизив голос.

— Вот тебе и реформа! — Полковник нахмурился. — Зарплату им подавай, а работу не спрашивай… Фамилии!

Дежурный молчал.

— У них есть фамилии?!

— Телегин и Гусев, — оживился дежурный.

— Опять эта сладкая парочка… Они здесь?!

Гусев и Телегин поднялись с переднего ряда.

— Когда я был опером, я землю топтал! — продолжил полковник. — Я сутками не спал, стараясь понять ситуацию! Зато моя зона вот где была у меня! — Полковник сжал кулак. — Я пахал, и никто не может сказать, что это было не так! Мы не позволим! Рапорта! Объяснения! И сегодня же в кадры…

— Никак не можем, — вымолвил Гусев. — Дело в том, что нам после дежурства положено отдыхать, товарищ полковник.

— Я тебе дам товарища! — лязгнул тот глоткой. — В кадры! Какой ты мне теперь товарищ… Мой товарищ рядом стоит, — покосился он на дежурного. И к дежурному: — У него что? Глюки? У него утомление?

— И так все сутки, — мямлил дежурный.

— Не надо ля-ля! — воскликнул Гусев.

— Молчать! — заорал начальник, ударив кулаком по столу. — Я, полковник Брызгалов, не позволю здесь разводить! Говори, майор…

И дежурный стал рассказывать про то, как в районе случилось, можно сказать, изнасилование, как по горячим следам вышли на подозреваемого, задержали на семьдесят два час и отправили в ИВС.

— У тебя же ведь сроки горят, — ворчал Гусев. — Тебе же ведь быстро надо.

— Молчать! — тявкнул Брызгалов.

— Его просили как человека, — подключился Телегин. — Не торопись, там Барабанов сегодня дежурит, а задержанный — его сын. Так ему же ведь некогда. И теперь у нас труп!

— Представьте! — подхватил Гусев, оборачиваясь к залу. — Вы дежурите в изоляторе, а вам привозят вашего сына! Хорошо это будет для вас?!

Зал молчал.

— Помните Барабанова? — продолжил Гусев. — Он вам в отцы годится…

— И что из того? — спросил Брызгалов.

— Умер наш дядя Саша! — ответил Телегин. — Пришел домой с суток и скончался…

— Сидя на унитазе, — уточнил заместитель Игин, клонясь к уху Брызгалова.

— Сука, — сказал кто-то в зале, но Брызгалов услышал. Лицо его напряглось, а взгляд метнулся среди сотрудников.

— Кто это сказал?

В зале воцарилась тишина, и было слышно, как отчетливо за окном чирикают воробьи.

Оперативный дежурный сверкал глазами. Вот и посовещались…

— Ну, хорошо, — произнес Брызгалов. Он хлопнул по столу ладонью, взял со стола мобильник и поднялся.

— Товарищи офицеры! — подал команду дежурный.

Личный состав молча поднялся. Брызгалов, буравя взглядом пол, двинулся к выходу, бормоча сам с собой и теребя микрофон в ухе. Заместители шагали следом за ним.

Телегин, обернувшись, громко объяснял кому-то:

— У Барабанова сын! Взрослый! Задержали — и к отцу на нары. А у того сердце…

— Что-то я не врублюсь! В дежурке который был раньше?! — пищала кудрявая дама в штатском. — Его же заменить надо было! Или предупредить, подготовить!

— Отправить домой хотя бы, — добавил кто-то еще. — А так-то оно, конечно…Ты, допустим, сидишь, а тебе сына привозят в наручниках…

— Теперь его нет, — развел руками Гусев. — И сын его ни в чем не виноват. Это факт. Зато у нас тут все пахари! — он огляделся по сторонам. — Пашут по живому…