Улыбнулись и – за дело. Книга 3

Николай Слышик

В книгу вошли юмористические рассказы более крупных размеров, нежели в книгах №1 и №2. Они об очаровательной южной природе, о взаимоотношениях людей, легко читаются.

8

Это не я придумал, что мы вступили в козырную полосу — двадцать первый век, двадцать первый год. Я могу лишь прибавить сюда — двадцать первое января, когда в моей голове созрело желание сочинить этот этюд, и у всех сложится мнение — не слишком ли много двадцать первых в году? Рок, что ли?

Ну, рок, не рок — дело такое. А вот ситуация, сложившаяся на двадцать первое января, намекает — что-то в этом есть. Итак, всё по порядку. Во-первых, вирус загнал всех нас в квартирные ящики, во-вторых, мороз вдруг вскочил в круг, чтоб сплясать свой коронный танец. Двадцать один градус! Для юга это — вообще. Даже ворон стало меньше летать. Вымерзли, думалось, что ли? Ночуют-то в лесопосадках.

Приходится общаться с внешним миром лишь посредством окна. Беру кисть, набор красок (шучу), и подхожу к стеклу. Первым крупным объектом передо мной, как всегда, встало солнце. Его огненный шар, как громадная печь, пытается обогреть всех. Смотрю на него и представляю кусочек своего детства. Сельская кузница, цыган вынимает из горна раскаленную до искр заготовку, кладет на наковальню: ты, мол, кум, бей, а я буду хекать! И от солнечного круга, как и от кузнечной заготовки, искры брызжут. Но тут потому, что его отгораживают от меня, точно вуалью, нижние ветви-прутики акации, прихваченные инеем.

Севернее солнца торчит большущая кирпичная труба кочегарки. Дядя Стёпа-милиционер, что — из сказки. Старается, видно? Что вы, такой мороз! Это и по дыму видно. Ползет белыми барашками на юг. Труба, конечно, обогревает не двадцать-тридцать многоэтажных домов. Точек мало. А вот труб много! И все — объемом в человечью талию.

Южнее солнца — моя любимая березка. Смотрю, рыжий кот, будто только что вернувшийся с тушения пожара, шмыгнул на верхушку. Что там? А, обнял ствол, выражаясь словами Сергея Есенина, «как жену чужую», притаился, и глядит вниз, выжидая «завтрак». И как только солнце поднялось до середины кроны акации, «завтрак» было подано — на нижних ветках березы, не подозревая о присутствии кота, расселись воробьи. Ух, как аппетитно глянул он на деликатес! Но у них свои дела. Они тут же перебрались на прутики — ниточки, которые свисают с березы чуть ли не до земли, и, уцепившись коготками, зависли головами вниз.

«Что за поза? — рассуждает кот. — Впервые такое вижу! Странно. Мороз-то — двадцать один! А они цирковые номера выделывают. Ну, шуба — ладно. Я тоже — в шубе. А вот — ноги? Босые ведь. Не хватало еще воробьиного кашля…».

А солнце уже — на верхушке акации. Прикидывает: куда, мол, больше жару подать, и сколько кому надо? Снег уже порозовел. Небо сбросило серый плащ. Да и воробьи пришли в рабочее состояние. То висят, то вдруг — прыг на землю. Что они там нашли? Приближаюсь к стеклу: а, зерно кто-то посыпал под деревом. Вот и греют клювы, пересчитывая поштучно…

Конец ознакомительного фрагмента.