Тифлис 1904

Николай Свечин, 2017

Полиция давно подозревала, что где-то на окраине империи существует особое преступное предприятие, помогающее бандитам отмывать меченые деньги и ценные бумаги. «Большая постирочная» – так называли его сыщики. Как только у Департамента полиции появилась ниточка, ведущая в Тифлис, Лыков выехал на Кавказ проводить дознание… На месте выяснилось, что услугами Тифлисского казначейства по отмывке краденых денег пользовались мошенники, бандиты и террористы со всей страны. Расследование столичного гостя пришлось не по нраву главарям «постирочной». Едва Лыков приступил к дознанию, как один за другим начали погибать важные свидетели. Кто-то явно уводил сыщика с верного пути… и вел прямиком к смерти.

Глава 3

Тифлисские чиновники

Статский советник Трембель оказался рослым осанистым мужчиной с напомаженной бородой и наружностью сердцееда. Глаза живые, блестящие и как будто постоянно смеющиеся. Ох, здешние дамы немало должны были натерпеться от такого красавца! Фрезе сдал ему сыщика с рук на руки, сказал все необходимые слова про полное содействие и удалился. Когда мужчины остались вдвоем, Трембель заявил:

— А я про вас слышал, Алексей Николаевич.

— Вот как? Что именно?

— Ну, вы богатырь, каких мало. И притом особо доверенное лицо министра.

— Ни то, ни другое, Карл Федорович, увы, не соответствует действительности.

— Неужели? — осклабился статский советник, оглядывая крепкую фигуру питерца.

— В молодости всякое бывало, но теперь я уже не тот. Тяжелее стакана с вином стараюсь ничего не поднимать. А что касается нашего министра, то есть лишь один человек, которому он по-настоящему доверяет. И это не я.

— Подполковник Скандраков?

— Да, начальник его личной охраны.

Трембель помолчал, обдумывая услышанное. Потом кивнул:

— Так и быть. Хотите принизить свое значение — ваше право. Смешно было бы при первом знакомстве ожидать от вас искренности.

— А кто рассказал вам про меня?

— Отставной коллежский советник Скиба.

Лыков обрадовался:

— Максим Вячеславович! Где он сейчас? Как ушел восемь лет назад со службы, так с тех пор словно в воду канул.

— Скиба давно живет в Тифлисе, — пояснил начальник особого отдела. — Пенсии не хватает, вот он и устроился на железную дорогу. Мы ходим с ним в один клуб. Максим Вячеславович — умнейший, порядочный человек, бывший полицейский, и мы поддерживаем с ним добрые отношения. Давеча в клубе я обмолвился, что приезжаете вы. И узнал много о вас хорошего. Ну-с, теперь поработаем вместе? — И Трембель выложил на стол папку.

— С удовольствием, Карл Федорович. Это результаты предварительного дознания?

— Да. Вот что мне удалось выяснить за те три дня, пока вы добирались до нас.

Статский советник нацепил на нос очки, отчего сразу стал похож на ученого немца, а не на записного юбочника.

— Тэк-с… Штабс-капитан Багдасаров Рубен Абгарович. Окончил Михайловское артиллерийское училище. Вышел в Кавказский стрелковый артиллерийский дивизион. В настоящее время заведует там хозяйством.

— Ага! — воскликнул питерец.

— Именно так, — понял его кавказец. — По делам службы штабс-капитан имеет возможность часто бывать в Тифлисе. И не только. В формуляре указано более десяти командировок в Петербург, Москву, на ярмарки в Нижний Новгород и Ирбит. Даже в Варшаву катался!

— Заведующий дивизионным хозяйством… Имеет обширные деловые связи, часто бывает в торговых городах. Сходится. Так и должен выглядеть агент «большой постирочной».

— Кстати, расскажите мне о ней, — прервался Трембель. — Что известно достоверно? И почему вы с самого начала, как сказано в телеграмме Плеве, подозревали Кавказ?

Алексей Николаевич изложил свои соображения. Трембель подумал и согласился:

— Да, все логично. Я и сам уже ломал голову, куда деваются меченые доходные бумаги. Прошлой осенью ограбили Нахичеванское казначейство, слышали?

— Это где триста тысяч взяли?

— Да, самое громкое дело последних лет. Там помимо денег были облигации Александровского общества сахарных заводов. Серии записаны, все учтено. Вот, думал я, ребята и влипли. И что?

— Не влипли? — поддел коллегу сыщик.

— Черта с два! Облигации всплыли в платежах Второго Кавказского армейского корпуса.

— Как они там оказались?

— От взаимных расчетов с городскими управами Александрополя и Темир-Хан-Шуры.

— И концов не сыскать?

Статский советник лишь развел руками:

— Там сорок тысяч ассигновок. Годы уйдут на их разбор. У меня и людей столько нет, чтобы заниматься этим.

— Но что говорят арестованные?

Начальник особого отдела скривился:

— Черти суконные! На вопрос, кому они сбыли облигации, арестованные отвечают уклончиво. Якобы незнакомому армянину за лаж в пятнадцать процентов.

— Врут?

— Конечно. Может, Багдасарову, а может, кому-то другому.

— Я понял. Давайте вернемся к Багдасарову. На него поступали сигналы по вашей линии?

— Только один раз, и не так чтобы сигнал, — ответил Трембель.

— В каком смысле?

— Ну, пришла анонимка, написанная женской рукой. О том, что супруга штабс-капитана носит платья, цена которых в пять раз больше годового содержания ее мужа.

— Полковые жены накатали? — догадался сыщик.

— Они. Разумеется, такой «сигнал» отложили в сторону и не стали даже разбирать. Дуры-бабы пишут друг на друга гадости, ничего нового… Лишь сейчас я обнаружил письмо в папке и уяснил его смысл.

— Больше ничего?

— Так, одна деталь.

— Какая? — насторожился Алексей Николаевич.

— Я запросил почтмейстера, после той телеграммы. И вот что он сообщил. Штабс-капитан часто забирает на Разгонной почте^[12] посылки и денежные пакеты. В больших количествах.

— На свое имя?

— В том-то и дело, что на разные. Дивизион стоит в Гомборах, оттуда не наездишься. И все его офицеры выдали заведующему хозяйством доверенности на получение почты.

— Замечательная идея, — одобрил сыщик. — Приходит пакет, к примеру, от Степки Латунного, о смерти которого я вам только что рассказал. На имя командира второй батареи, а не Багдасарова. Штабс-капитан спокойно его забирает и присваивает. Никто и не узнает. И подозрений меньше — не вся почта на его имя, в масштабах дивизиона все размазано.

— Так и есть, — убежденно сказал статский советник. — Ваши подозрения считаю более чем обоснованными. Надо ехать и брать этого армяшку.

— Санкция князя-главноначальствующего получена, — напомнил питерец. — Но как это сделать в практической плоскости?

— Да все просто. Сейчас я вызову губернатора и полицмейстера, они вам окажут всю необходимую помощь.

— Начальник губернии явится сюда по вашему вызову? — не поверил Алексей Николаевич.

Трембель удивился:

— Как же не явится, когда я приказал?

— Карл Федорович. Вы вице-директор канцелярии по управлению краем. А он губернатор.

— Ну и что? Во-первых, полковник Свечин лишь исправляет эту должность. Во-вторых, его вызывает начальник особого отдела по полицейской части. У меня такие полномочия, если хотите знать! Ну и в-третьих, кто же еще будет заниматься «большой постирочной», как не я? Все, батюшка, вы теперь мой клиент! Как там написано в открытом листе? Всем чинам МВД оказывать содействие? На Кавказе они подчиняются статскому советнику Трембелю. Хе-хе…

Алексей Николаевич обрадовался. Для дела лучше, когда есть один ответственный человек, знающий местную специфику. Трембель, судя по всему, как раз такой. Пусть он и объясняет здешним царькам, что Лыкова надо слушаться.

Карл Федорович телефонировал губернатору и действительно приказал немедля прибыть к нему вместе с полицмейстером. Через четверть часа оба явились. Они оказались до смешного похожи: толстенькие, с залысинами и сильно загорелые.

— Исправляющий должность Тифлисского губернатора, числящийся по гвардейской кавалерии полковник Свечин Иван Николаевич, — представился первый.

— Тифлисский полицмейстер коллежский советник Ковалев Георгий Самойлович, — назвался второй.

Трембель вел себя как старший. Он познакомил чиновников с питерским гостем и кратко обрисовал его задачу. Статский советник закончил речь следующим пассажем:

— Поручаю вам Алексея Николаевича и жду обычного вашего рвения. Помните, что вопрос находится на контроле у его сиятельства и у самого министра Плеве.

Тифлисцы вышли на улицу и пригласили Лыкова в свой экипаж. Слова грозного вице-директора, казалось, не произвели на них большого впечатления.

— А поехали в хороший духан, Алексей Николаевич, — предложил начальник губернии. — Там и обговорим все.

— Да, так будет лучше, — поддакнул полицмейстер. — А то его сиятельство, министр… Он бы еще государя приплел.

— Я в вашем распоряжении, господа. Без вас мне дела не сделать.

Увидев, что Лыков не зазнаистый, полковники приободрились. Коляска пулей пролетела по Головинскому проспекту и понеслась дальше. Командированный понял, что его везут в Веру. Мелькали дома и казармы, скверы и кладбища.

— Господа, а что это за крест? — успел спросить сыщик.

— Да тут перевернулась коляска с Николаем Первым, и он чуть шею себе не сломал, — весело пояснил полицмейстер. — А вот и наше любимое заведение. Знакомьтесь: духан Ткибучавы. Здесь самые вкусные хинкали во всем Тифлисе.

Выбежал приветливый хозяин, усадил важных гостей во дворе. Молодые листья винограда свисали им на головы, вдали белела вершина Казбека. Хорошо…

Полчаса все трое болтали о пустяках, ели хинкали и запивали кахетинским. Тифлисцы подливали питерцу и сами не отставали. Потом выяснилось, что гость не пьянеет. У Свечина с Ковалевым тоже было ни в одном глазу.

— Поговорим? — спросил Лыков, когда хозяева поняли, что их маневр не удался.

— Ну, можно… — буркнул губернатор.

— Трембель — фигура влиятельная?

— При таком главноначальствующем — да, — неожиданно откровенно ответил полковник. — На безрыбье и рак рыба.

— Он у вас, случайно, не «фон»? Лощеный, дамам такие нравятся.

— По бумагам фон Трембель, — подтвердил догадку питерца Ковалев. — Однако сами знаете, как это делается. В Берлине такую приставку можно купить…

–…за восемь тысяч рублей, — продолжил сыщик, и все трое рассмеялись.

— Князю пора на покой? — в лоб поинтересовался мнением тифлисцев приезжий.

Те переглянулись, и Свечин осторожно спросил:

— Вы не просто так любопытствуете? Имеете поручение?

— Да, — признался коллежский советник. — От Плеве. В Петербурге недовольны, как идут здесь дела. Мне поручено составить мнение.

— Я вам отвечу откровенно, а потом мои слова дойдут до князя? — набычился губернатор. — Спросите про другое. Меня и без того никак не утвердят в должности. И генерала задерживают.

— Как вам будет угодно.

— А хотя черт с ним! — рявкнул вдруг Свечин. — Да, князю давно пора на покой. В Государственный совет или на другую свалку отставных деятелей. Хватит разваливать край, тут и без того куча проблем.

— А кого на его место? Фрезе?

— Александр Александрович порядочный, — вступил в разговор полицмейстер. — И боевой генерал, в отличие от князя. Два Владимира с мечами и Георгиевский крест! А у Голицына лишь Анна третьей степени.

— У князя еще Анна второй степени с мечами, — поправил товарища Свечин.

— Эта не в счет. Знаешь, за что она получена? За приведение полка в образцовый вид, а не за отличие на поле боя. За шагистику, вот за что.

— Да, в шагистике Голицын специалист, — желчно констатировал губернатор. — Всем Кавказом управляет, как пехотным полком. А правительство хочет иметь хороший результат.

— Так что с Фрезе? — напомнил сыщик.

— Не годится, при всех его достоинствах, — уверенно заявил Ковалев.

— Почему?

— Он всегда был вторым, никогда не управлял самостоятельно крупным делом.

— Но Фрезе служил губернатором.

— Что с того? Этого мало. Вспомните его послужной список. Начальник штаба округа, но не командующий. Товарищ министра, но не министр. Помощник главноначальствующего, но не начальник края. Нет, Фрезе не годится.

— А кто годится?

Свечин отхлебнул из стакана и сказал, будто рассуждая вслух:

— Лучше, чтобы это был старый кавказец. Например, многие вспоминают графа Воронцова-Дашкова.

— Бывшего министра Двора? — удивился Лыков. — Он давно не у дел. Еще с Ходынки. Принял ответственность за то несчастье на себя и подал в отставку. Его уж забыли.

— А вот зря, — поддержал приятеля полицмейстер. — Граф Илларион Иванович пользуется на Кавказе большим уважением. Если еще восстановить наместничество, как прежде… Для туземцев это было важно. Да и управлять из столицы не получится.

Наместничество упразднил Александр Третий в 1882 году, чем сразу понизил престиж местной власти.

— Сообщу министру ваши соображения, — пообещал Лыков и решил сменить тему разговора. И без того чиновники сказали незнакомому человеку много смелого. Сыщик только удивлялся: в Петербурге подобный разговор был бы невозможен.

— Мне надо поймать опасную шайку. Поможете?

— Куда мы денемся? — ухмыльнулся полицмейстер. — Людей надо подходящих? Дадим. Есть у меня поручик Абазадзе, он черта поймает, не то что вашу шайку.

— В одиночку изловит?

— Ну, вы ему поможете, — отбрил питерца Ковалев.

Сыщик понял, что ему тут никто в рот смотреть не собирается:

— Да с удовольствием. Когда я увижу вашего поручика?

Губернатор обратился к полицмейстеру:

— Жоржик, смени тон. Не задирай Алексея Николаевича. Он георгиевский кавалер, значит, храбрый человек. Надо поехать в горы — не испугается.

— Да меня зло берет, Ваня, — устало ответил Ковалев. — Трембель телефонировал, и мы как два мальчугана помчались к нему. Ты зачем так себя поставил? И меня тоже заставляешь.

— Жорж, прекрати. Если не дружить с Трембелем, останешься без должности. Ответь Лыкову, он задал тебе вопрос.

— А, насчет поручика? Алексей Николаевич, Арчил будет только завтра. Он убыл в Сагореджо, такое селение в Тифлисском уезде. Там объявился известный качаг^[13] Пидо Гратиашвили, Арчил хочет его убить.

— Арчил?

— Его так зовут, это имя Абазадзе. По-грузински означает правильный, открытый. Он такой и есть, вот увидите.

— А почему он хочет убить качага, а не арестовать?

Губернатор недобро усмехнулся:

— А зачем жить злодею, который уже зарезал двух человек?

Полицмейстер понизил голос и добавил:

— У нас на Кавказе пленных не берут. Ни мы, ни они.

Лыков знал, что преступность здесь имеет свою специфику. Карманными кражами балуются мало, зато в большом ходу разбои. В горах никаких законов нет, правит тот, кто сильнее. Человеческая жизнь ценится очень дешево. Полиция старается не доводить дело до суда: слишком канительно. Преступников просто отстреливают, как волков. Зная это, они и не сдаются. А при случае платят властям той же монетой.

— Но завтра вы познакомите меня с вашим храбрым поручиком, Георгий Самойлович?

— Я ночью убываю в Борчалинский уезд. Там убит лорийский пристав, и дознание поручено мне. Так что, Алексей Николаевич, завтра поручика представит вам мой помощник коллежский асессор Шмыткин. Я оставлю ему все инструкции. А теперь давайте еще кахетинского, а?

Тут подошел, почти подбежал, духанщик и сказал губернатору возмущенно:

— Опять эта пришла! Хочет меня закрыть. И опозорить, да-да, опозорить. Сделай уже что-нибудь!

Чиновники переглянулись. Свечин пояснил гостю:

— Пришла госпожа Фомина-Осипова, участково-думский врач. Она наводит ужас на духанщиков, поскольку требует соблюдения санитарных норм. — И обратился к хозяину заведения: — Что, Ткибучава, опять у тебя антисанитария?

Туземец воздел руки к небу:

— Какой такой анти-санти? Тьфу! Глупый баба, зачем ее слушай? Скажи, неужели мой хинкал невкусный?

При этих словах из помещения во двор вышла женщина лет тридцати пяти, в деловом костюме и с портфелем в руках. Мужчины сразу вскочили.

— Позвольте вас представить друг другу, — начал губернатор. — Это коллежский советник Лыков Алексей Николаевич, приехал нынче из Петербурга…

— Я закрываю ваш шантан, Иван Николаевич, — низким грудным голосом сказала дама, не обращая никакого внимания на сыщика.

–…А это Виктория Павловна Фомина-Осипова, гроза бацилл и духанщиков, — завершил Свечин.

Докторша быстро окинула питерца взглядом, задержалась на Георгиевском кресте, и лицо ее немного смягчилось.

— Наш губернатор — первый потатчик упомянутых бацилл, — сообщила она гостю. — Он таки дождется летом массовых отравлений. Очень приятно, Алексей Николаевич. Как там в Петербурге?

Лыков хотел ответить, но дама уже потеряла к нему всякий интерес. Или только сделала вид. Она вновь обратилась к начальнику губернии:

— Неужели вы не понимаете, что пока вы столуетесь в этих вертепах, их хозяева будут игнорировать мои законные требования?

— Что же прикажете делать, Виктория Павловна? — растерялся полковник. — Голодать? Вот гость прибыл, куда с ним пойти?

— В первоклассный ресторан. Там гигиенические нормы соблюдаются много лучше. Или вам гостя не жалко?

Тут вмешался полицмейстер:

— Позвольте дать делу законный ход, Виктория Павловна.

— Я, Георгий Самойлович, только об этом и прошу. Незаконных мер мне не надо, они не помогут.

— Тогда передайте протокол о нарушениях санитарно-врачебному инспектору. Он войдет ко мне с отношением, и я закрою грязные заведения.

— Как в тот раз закроете? На три часа? — съязвила докторша.

Полицмейстер стал покрываться пятнами, но губернатор положил ему руку на плечо:

— Жорж, помолчи. Виктория Павловна, обещаю, что в этом случае нарушители так легко не отделаются. Лично прослежу. А пока окажите нам честь, сделайте глоток кахетинского. Алексей Николаевич не заслужил вашей обструкции.

Дама опять посмотрела на Лыкова, чуть более внимательно. Тот не растерялся и подхватил:

— Заодно посоветуйте мне, где можно питаться безбоязненно. А то зайду не туда и отравлюсь.

— В этой клоаке ни глотка, Алексей Николаевич. Вы где остановились?

— В гостинице «Кавказ».

— Там можно. Еще смело заходите в ресторан «Аннона», это при Сионском соборе. Чисто готовят в гостиницах «Париж» и «Сабадури»; в последнем хороша туземная кухня. Ну и буфет сада «Золотое время», что в Муштаиде. А больше в этом городе нигде.

На этих словах докторша сделала общий поклон и удалилась. Мужчины снова сели и разлили очередную бутылку.

— Однако, — первым нарушил молчание питерец. — А лицо интересное. Не красавица, но есть какая-то изюминка.

— Кто сейчас ее дроля, а, Жорж? — спросил губернатор у полицмейстера.

— Да уж скоро год, как никого нет.

— Что ты говоришь! Самому, что ли, за ней приударить?

— Так Виктория Павловна свободна? — оживился Лыков.

— Ишь как встрепенулся, — рассмеялись тифлисцы. — Не суетитесь, господин приезжий ловелас. Там и не такие зубы обламывали.

Начался типично мужской разговор, вроде бы не пошлый, но на грани. Алексей Николаевич узнал, что врач Фомина-Осипова — личность в городе известная. Разводка, бывший супруг командует саперным батальоном. Умная, с сильным характером, докторша поставила цель самой себя содержать и не зависеть от мужчин. Воспитывает сына, общается с узким кругом друзей. В целом человек доброжелательный, Виктория Павловна имела пунктик: ей казалось, что на службе к ней относятся недостаточно серьезно оттого, что она женщина, и потому иной раз в борьбе за чистоту жевешка^[14] перегибала палку. Вот давеча нашла у себя на участке сразу двадцать семь торговых заведений, не имеющих патента. И потребовала все их закрыть. А еще в ее участок входит деревня Вера со всеми гульбищными садами. В Тифлисе веселятся по окраинам: в местности Ортачалы на востоке и в Вере на западе. Там лучшие шашлычные, с оркестрами народной музыки. И госпожа Осипова регулярно терроризирует их, находя на кухнях буфетов различную заразу. Чем, конечно, сильно восстанавливает против себя духанщиков. А еще привередливая врачиха обнаружила в персидском лимонаде, популярном в Тифлисе, вредные для здоровья анилиновые краски. Персы добавляли их для придания напитку яркого оттенка. И теперь лимонад в городе под запретом.

Разговор о женщинах, как это всегда бывает, сблизил мужчин. Они выпили много вина, но не опьянели. Заодно тифлисцы научили гостя правильно есть хинкали. Оказывается, их не надо портить соусами. Никаких ткемали или сациви, только посыпать черным молотым перцем! Но пора было расходиться. Условились, что завтра утром сыщик явится в полицейское управление, где его будет ждать поручик Абазадзе. Георгий Самойлович даст инструкции и выделит служебный экипаж. Вдвоем с поручиком Лыков поедет в Гомборы. И по итогам первой беседы, скорее всего, доставит штабс-капитана Багдасарова в Тифлис.

Иван Николаевич взял на себя другие важные хлопоты. Ведь нельзя же просто так арестовать офицера и посадить его в тюрьму. Оттого лишь, что его фамилия оказалась записана на бумажке у какого-то вора за тысячи верст отсюда… Свечин взялся оформить задержание честь по чести. А именно получить распоряжение следователя и согласие штаба военного округа, а также известить начальника дивизиона.

Фаэтон доставил сыщика на Эриванскую площадь. Лыков поднялся в номер и переоделся в партикулярное платье. Было три часа дня. Куда пойти? Хотелось увидеть Скибу, но того надо было еще сначала отыскать. Да и ввалиться без спроса неловко: мало ли что? Алексей Николаевич послал курьера в адресную контору. Вскоре выяснилось, что Максим Вячеславович проживает в Михайловском участке, на Третьей Водосточной улице. Судя по названию, место непрестижное, хотя район Сололаки считался лучшей частью города.

Лыков набросал записку, спросив, когда Скибе угодно будет принять гостя из Петербурга. Послал на Водосточную того же курьера, а сам решил прогуляться.

Примечания

12

Разгонная почта — Тифлисская почтово-телеграфная контора.

13

Качаг — абрек.

14

Жевешка — женщина-врач (разг.).