Кубанский огонь

Николай Свечин, 2020

В январе 1911 года в Новороссийске ограбили банк. Более десятка вооруженных налетчиков ворвались внутрь, убили городового, похитили крупную сумму денег и ушли в горы, отстреливаясь от погони. Схватить их не удалось. Однако агентура сыскного отделения Екатеринодара выяснила, что к ограблению причастен черкес Кайтлесов. Арестованный бандит дал очень необычные показания. Бандой руководит некий Варивода. На руках у атамана имеется загадочное оружие – «Кубанский огонь», которое выстреливает зажигательные бомбы на большое расстояние. С помощью этого оружия Варивода планирует какой-то страшный теракт в столице Кубанской области. Опасность угрожает всему Екатеринодару…

Глава 2

Командировка

Товарищ министра внутренних дел, командир ОКЖ^[4], заведывающий полицией, генерал-майор в звании шталмейстера Курлов вызвал к себе Зуева и Лыкова. Нил Петрович сразу сказал подчиненному:

— Ох, чую, быть нам битыми.

— Это отчего же? — возмутился Лыков. — Вроде в империи все более-менее. Много хуже бывали времена, чем сейчас.

— Имеешь шею, а хомут найдется, — вздохнул директор Департамента полиции. — Ежели начальство вызывает, то не для того, чтобы чай пить с пряниками. Ты того… подготовь справку, что ли. О том, что более-менее. Сведи вместе хорошие новости: кого поймали, кого повесили, какая раскрываемость. А плохие новости прибереги для устного доклада.

— Будет сделано.

В итоге действительный статский и просто статский советники полдня просидели за составлением отчета. Когда они зашли к начальству, выяснилось, что справки готовили зря. Курлов сразу заговорил о другом:

— Господа полицианты, а как у нас обстоят дела в Кубанской области?

Полицианты переглянулись, и Лыков ответил:

— Есть проблемы.

— Какие?

— Бандитизм.

— Так он у нас повсюду, — заметил генерал-майор. — Или я чего-то не понимаю?

Курлов уважал Зуева, которого он отстоял перед Столыпиным два года назад. Тогда с должности директора департамента ушел Трусевич, причем обиженный, со скандалом. Нил Петрович служил вице-директором с 1903 года и был первым кандидатом на замещение должности. Но Столыпин относился к нему пренебрежительно и два месяца мариновал в исправляющих обязанности. Курлов добился своего, выставляя достоинством кандидата его знания по хозяйственной и финансовой части. На вопрос, а кто станет заниматься политическим сыском, Курлов ответил: я сам. Зато буду уверен, что с кредитом и отчетностью проблем не возникнет… Эти несколько оскорбительные для Зуева аргументы тем не менее сработали, он получил должность. Сыск уголовный, как всегда, никого из власть предержащих не интересовал.

Лыкова же генерал недолюбливал за излишнюю самостоятельность, сопровождаемую, по его мнению, самоуверенностью. Плюс за очевидно скептическое отношение к начальству. Отслужив пару лет в Лейб-гвардии Конно-гренадерском полку, Курлов считал себя военным и потому превыше всего ценил дисциплину. Отношения товарища министра и статского советника не задались с самого начала. История в Одессе едва не стоила Лыкову должности^[5]. Потом они с Азвестопуло отличились в Иркутске, и туча вроде бы рассеялась. Помог и барон Таубе: он несколько раз донес до сведения генерала, с каким уважением относятся к Алексею Николаевичу в Военном министерстве. В результате холодок в отношениях остался, но служба шла своим чередом.

— Так что с бандитизмом?

Лыков почтительно пояснил:

— Он был везде, Павел Григорьевич. Года примерно до девятого. В некоторых местностях даже до десятого. Но власти постепенно его искоренили. Шайки, конечно, остались, они всегда были и всегда будут. Но количество, масштаб злодейств сильно уменьшены полицией. Везде, кроме Кубанской области.

— Вот как? Там преступность никак не обуздают? Значит, Бабыч не на месте?

Зуев с Лыковым одновременно запротестовали:

— Генерал Бабыч — твердый администратор, он ладит с местным населением и с должностью своей справляется вполне успешно.

— В чем же тогда дело? — повысил голос Курлов. — Сами говорите: у всех покончили, а у него как пятый год.

— Это особенность юга, — стал терпеливо объяснять статский советник. — Я погорячился, сказав, что так лишь на Кубани. В Одессе, на Кавказе, вокруг Иркутска, в Харьковской губернии и кое-где еще ситуация пока отличается от общероссийской. Но местные власти делают все необходимое. К концу года, полагаю, и там наступит успокоение.

— Однако чем Кубанская область отличается, например, от Нижегородской? Там казаки, они люди военные, всегда при оружии. Почему допустили?

— Да, казаки — опора администрации. Но в области, особенно на линейном берегу Кубани^[6] много хуторов, выселков и отдельных подворий. Там хозяйствуют не только и не столько казаки. Земля богатая, народ зажиточный; преступникам есть чем поживиться. И станица далеко, помощь придет не скоро. В результате добычи много больше, чем в бедной Нижегородской губернии. А раз есть что отобрать, находятся и отбиратели.

Курлов с сомнением покачал головой:

— Объяснение неправдоподобное.

Но Зуев опять поддержал своего чиновника:

— Павел Григорьевич, Лыков прав. Местность беспокойная. С черноморского берега заглядывают черкесы, с Кавказа абреки, да и свои не зевают. На нефтяные прииски берут всякий сброд…

— И много там шаек сейчас?

— Кое-кого уже окоротили, — напомнил начальникам сыщик. — Того же Полюндру, например. Или «факельщиков», которые подъезжали на конях с горящими факелами и грозили сжечь дом, если их не впустят. А когда перепуганные хозяева открывали двери, их безжалостно резали. Поймали Сашку Персюка с его кодлой. Сейчас на Кубани остались две крупных шайки: Бубыря-Бухановского и «Степные дьяволы». К первой полиция уже подбирается, есть арестованные, и скоро ей придет конец. «Дьяволы» многочисленны и очень опасны. Счет им идет на десятки. Тем, конечно, легче их поймать. Но пока изловят, эти сволочи много крови прольют.

— Появилась еще одна шайка, — сообщил полицейским товарищ министра. — Из-за нее я вас и вызвал. Она была замечена в ограблении в Новороссийске тамошнего отделения Русского для внешней торговли банка. Кубанцы, надо отдать им должное, раскрыли исполнителей. А выяснили у них следующее…

И Курлов рассказал подчиненным суть дела.

— Так что, господа, у нас очередное Высочайшее поручение. Адресное, так сказать. Государь повелел отправиться вам, Алексей Николаевич, в Екатеринодар. И предотвратить готовящееся там злодейство. Притом что главарь бандитов известен только по кличке, а объект нападения неизвестен вообще. Трудное задание, но когда они у нас с вами были легкими?

Лыков только вздохнул. Кто бы говорил…

— Выезжайте немедля, как только получите сопроводительные бумаги, — приказал товарищ министра. — Бабычу я прикажу содействовать всеми имеющимися средствами. Полномочия дадим о-го-го. Что еще нужно?

— Может потребоваться мой помощник Азвестопуло…

Курлов едва заметно поморщился.

–…но это я пойму, когда прибуду на место и начну дознание.

— Вот и правильно, Алексей Николаевич, — взбодрился Зуев. — Иначе некому будет текущие дела вести. А их у нас… Гос-споди, спаси благочестивые…

И директор департамента вздохнул еще печальнее, чем до него Лыков.

— А ваш грек когда-нибудь вас заменит, — вдруг продолжил действительный статский советник. — Весьма сообразительный.

Алексей Николаевич с благодарностью посмотрел на директора. Он понимал, что тот хвалит Сергея в глазах начальства не просто так, а пытается переломить генеральское недовольство.

— Два ранения о прошлом годе получил, — не унимался Зуев. — Скоро он так вас догонит… упаси Господи, конечно.

Курлов хмыкнул:

— Так он и двух наград за это удостоился: чина и ордена. Плюс переехал в казенную квартиру по соседству с премьер-министром.

Генерал имел в виду последнюю новость. Лыков воспользовался временным фавором и выхлопотал своему помощнику жилье в доме № 9 по Пантелеймоновской улице. Дом являлся соседом знаменитого здания по адресу Фонтанка, 16, — там помимо Департамента полиции находилась служебная квартира министра внутренних дел, которую сейчас занимал Столыпин. Бесплатное жилье — большая редкость в Петербурге, и для тощего кошелька грека оно являло собой большое подспорье.

— За четыре дня борьбы между жизнью и смертью не так уж и много, — пробурчал себе под нос статский советник и благоразумно вернул разговор в прежнее русло: — Екатеринодарских жандармов надо привлечь, включая железнодорожных.

— Обяжем, куда они денутся. А кто сейчас там начальник сыскного отделения? Основная тяжесть ляжет на него, вопрос-то уголовный.

— Когда открыли отделение три года назад, назначили Гапонова, — стал припоминать Алексей Николаевич. — Я учил его на курсах, он был способный…

— Гапонов? — наморщил лоб товарищ министра. — Что-то знакомое. А это не он подстрелил бежавшего смертника? Когда весь конвой раззявил рты.

— Да, тот самый, — подхватил статский советник. — Некий экспроприатор по фамилии Балашов был приговорен за свои деяния к виселице и задал деру по пути на казнь. Тогда этот случай наделал шуму. Время ночное, конвойные растерялись, и Балашов едва не избег наказания. По счастью, при казни должен был присутствовать начальник сыскной, Гапонов, и он единственный принял меры. А именно — вынул наган и выстрелил трижды. В темноте по движущейся цели он попал двумя зарядами. Балашов выскочил-таки за ворота, но вскоре свалился, потеряв сознание. Его перевязали, чтобы чуть позже повесить.

— Вот молодец Гапонов!

— Конечно, молодец. Но в девятом году Ювеналий Иванович стал помощником полицмейстера, а должность начальника отделения занял другой. Фамилия его Пришельцев. Этот поднялся из участковых приставов, проявил склонность к сыску. Лично с ним я не знаком, но раскрываемость у него по отчетности выдающаяся…

— Однако банды поймать никак не может, — сердито возразил генерал-майор.

— А вы думаете, я приеду и за две недели там всех злодеев изловлю? — не удержался от резкого вопроса сыщик. — Так не бывает. Какой бы ни был я ипостасный.

Курлов тут же встал, подчиненные тоже поднялись.

— Поезжайте и разберитесь, — казенным тоном произнес товарищ министра. — И чтобы был результат! Его Императорское Величество оказали вам высокое доверие. Поглядим, как вы его оправдаете…

Примечания

4

ОКЖ — Отдельный корпус жандармов.

5

См. книгу «Одесский листок» сообщает».

6

Линейный берег — правый берег реки Кубань.