Поречане

Николай Помяловский, 1863

«…На берегу реки Озерной раскинуты два большие поселения, составляющие предместье огромного и богатого города, – Большая Поречна и Малая Поречна. Они разделяются между собою речкою Чернавкой. При впадении Чернавки в Озерную стоит казенная верфь. Действие нашего рассказа происходит в Малой Поречне…»

II. Бабу надо

Иван Семеныч Огородников, пореченский селянин, столярный мастер, был здоровеннейший парень лет двадцати четырех, красавец собой, курчавый, широкоплечий, крепко-грудый и первый силач на Поречне. Он, несмотря на видимую доброту своего сердца, был, как увидим, мошенник на правую руку и на левую руку.

Иван Семеныч зимним вечером сидел в своей неприглядной, маленькой мастерской, которую рассматривал с полным отвращением. Взглянул он на верстак, на оструганную доску, на опилки под верстаком, на сальный огарок на нем, — и на все это плюнул со злостью…

— Чего же я злюсь? — спросил он себя.

— Не знаю, — ответил он сам себе.

Иван Семеныч стал снова озирать свое жилище.

"Какое у меня, — думал он: — значит есть богатство и украшение в комнате?.. Посмотрим… В углу образ божией матери, но ведь без всякого оклада… Под ней Георгий победоносец… да что в нем плезиру? сам-то Геортий давным-давно слинял, и осталась от него одна лошадь да ноги самого…"

Иван Семеныч плюнул.

— Посмотрим, что еще у нас?.. Это что? — спросил он, глядя на маленькую, в полвершка величиною картинку, прикрытую стеклышком.

— Это что?

— Ах, ты леший, — отвечал он: — ведь это с табачной бандероли вырезанная цифра"2"…

— Ты зачем здесь?.. вон!

Иван Семеныч сорвал со стены цифру и растоптал ногами приклеенное к ней стекло.

— Что далее? — говорил он… — А!.. портрет генерала… Но отчего ему рожу перекосило?.. Разве такие бывают генералы? Разве у генералов бывают вместо щек титьки?.. Разве генералы имеют кривой нос?.. А зачем глаза его смотрят — один в Москву, другой в Питер?.. К чему рисуют такие святочные хари?.. Будто это генерал?.. Подожди, я доберусь до тебя, — сказал он, погрозив генералу кулаком… — Господи, как мне скучно, как тяжело! — заключил Иван Семеныч. — Отчего же это?

Иван Семеныч стал ходить по комнате, отыскивая в ней по углам и под лавками причину своей скуки, и нигде не отыскал ее.

— Чорт знает, что такое!.. — проговорил он: — кажется, я человек работящий… дело свое справляю, значит, как следует, в храм божий хожу… по праздникам попов принимаю… царю я слуга верный… человек я образованный… я сыт, обут, одет… девчонки на меня зарятся… Чего еще недостает мне?.. А чорт с ней и со скукой!.. Дай, поработаю!

Иван Семеныч ввинтил доску в верстак и начал стругать ее. Но это мало развлекло его. Он со злостью бросил на пол струг и стал чесать рыжую овчину на своей голове.

— Лягу же спать, чорт их дери!

Полез он на печь, но не спится ему… После долгого поворачивания с боку на бок, он проговорил:

— Нет же, стану работать!

Он взял в руки долото и стал долбить им доску. Но вдруг бешенство напало на него…

— Тяжко, тяжко! — шептал он, всаживая долото в дерево…

В это время перед ним, при мерцающем свете сального огарка, на закоптелой и покрытой тараканами стене вырезалась картина генерала.

— Чего ты смотришь на меня? — закричал Иван Семеныч генералу грозно.

При дрожащем свете огарка генерал мигнул — одним глазом в Москву, другим в Питер.

— Молчи, чорт! — кричал наш герой. Генерал, разумеется, ни слова.

— Поговори ты у меня!

Генерал не говорит. Но у Ивана Семеныча, вероятно, было очень сильное воображение, доводящее его и в трезвом виде до галлюцинаций. При напряженном состоянии нервов ему слышалось что-то.

— Чего ж тебе надобно? — вопил он. Генерал опять мигнул в Москву и в Питер…

— Хорошо же!

Иван Семеныч всадил долото в лоб генерала.

— Я тебе и брюхо распорю.

Распорол.

— Я тебя совсем задушу!

Иван Семеныч сорвал невинную картину, бросил ее на пол и стал топтать ее своими крепкими ступнями. Но вдруг на него нашло раздумье.

— Что я делаю?.. Что я делаю?.. к чему это?.. Что это со мной? Боже мой, боже мой!..

Он стал шагать по комнате, снова осмотрел ее всю и потом остановился среди бедной хаты. В ту минуту он походил на египтянина, которому сфинкс задал неразрешимую загадку. В чем же состояла эта загадка? В вопросе:"что мне надо?"Вся фигура Ивана Семеныча выражала темную грусть. Он никак не мог поймать за хвост ту причину, которая породила его грусть. Лицо его снова побагровело злостью, кровь бросилась в голову, зубы стиснулись, кулак сжался; но потом неожиданно лицо осветилось чем-то вроде небесной радуги.

— Кажется, так? — спросил он, ударив себя ладонью по лбу.

Он совсем просветлел.

— Да! — крепко ударил Иван Семеныч словом"да".

Не узнать его теперь: светел стал он, ясен, радужен, похож на сторублевую ассигнацию. Но потом на него напало сомнение, и, подперев пальцем нос, он спросил:

— Будто?

Опять грустью подернулось лицо.

— Именно так!.. Да!.. знаю, что мне надо!.. Что?.. бабу надо… Эх, кабы Груньку!..

Иван Семеныч стал одеваться. Оделся и пошел на улицу искать себе бабу.

Конец ознакомительного фрагмента.