Глава седьмая
Городище
— Два года каторги! Вот чего мне стоило твое бегство! — рослый пожилой мужчина, внешне сильно походивший на нашего попутчика, стоял в дверях и не желал пускать родственника на порог.
— Если бы я не сбежал, то в ереси обвинили бы всю семью, — Кованый попытался положить руку на плечо брата. — Боги наказали меня, лишив на многие годы родных и дома. Во мне недуг коварный, боюсь, отправлюсь к предкам в любой момент… прошу, если не хочешь пустить в дом, то, во славу богов, отсыпь хотя бы праха отца, иначе не будет мне покоя и не примут меня боги.
— Ладно, — тяжело вздохнул брат Кованого, — проходи, простил я тебя давно, а вот увидел, и не знаю, гневаться или радоваться, проходи уже, все же не чужие… а это кто?
— С севера они, встречи с князем ищут.
— С князем, — хмыкнул хозяин дома, приглашая всех войти, — ну хорошо, пусть проходят. А чем это смердит так?
— Трофей у них, который князю предъявить надобно, положить бы его куда, где попрохладнее.
Недовольно хмыкнув еще раз, брат Кованого поманил меня рукой, а затем показал на лаз на крышу:
— Полезай и туда положи, нечего мне по дому смрад разводить.
Дом у ремесленника на первый взгляд был небогатый, все скромно и без излишеств, только количество медной посуды выдавало достаток и положение в посаде. Первый этаж дома занимала скорняжная мастерская и собственно лавка, второй этаж единолично занимал мастер Демьяр, так представился брат Кованого. С первого на второй этаж вела широкая деревянная лестница, из мастерской доносился сильный запах кожи и каких-то смол. Демьяр накрыл нам с Дариной отдельно небольшой столик в гостиной, у окошка, выходящего на узкий и темный переулок, ночевать было предложено там же на широкой лавке. Братья уединились на кухне и тихо о чем-то беседовали.
— К князю один завтра пойду, — прошептал я, когда братья разошлись по комнатам, и из каждой теперь слышался размеренный храп.
Мы тоже расположились на лавке рядом с каменным камином у дальней стены гостиной. Дрова уже давно прогорели, однако тепло хорошо держалось, а угли еще тлели и мерцали красным.
— Это почему? — Дарина приподнялась на локте.
— Потому что это может быть опасно. Помнишь указ княжеский: «Не чинить препятствий иноземцам», — передразнил я того дружинника у моста.
— Так зачем тогда идти к князю? Давай тогда уж в хартские земли подадимся!
— Хочу услышать ответы на непонятные для меня вопросы. Да и с Чернавой неясно, что случилось. А нет у нее, ну… подруг, может, таких же, как она?
— Есть! — снова поднялась на локте Дарина. — Да, икербская женщина, она, должно быть, теперь старая совсем, я ее видела два раза всего. Один раз, когда еще маленькая была, а четыре лета назад она снова была в доме у тетушки.
— Тоже колдунья?
— Да, она у тетушки от Хранителей пряталась, несколько дней жила, а потом на восток, к Желтым горам подалась.
— Ладно, сначала к князю, а потом решим… по ситуации.
— Как? Опять ты словами твоего мира говоришь.
— Спи, до утра совсем немного осталось, — погладил я Дарину по щеке и сам закрыл глаза, проваливаясь в сон.
Разбудили нас монотонные звуки с первого этажа, там вовсю кипела работа, что-то скоблилось, мялось, крутилось, запах кожи стал еще сильнее. Я открыл глаза и обнаружил Дарину сидящей у окошка и разглядывающей переулок. Она уже была одета, волосы заплетены в тугую косу, в которой появилась вплетенная черная лента.
— Давно рассвело? — спросил я, опустив ноги на холодные доски пола.
За стеной несколько раз ударил колокол, словно отвечая на мой вопрос.
— Понятно, ворота старого города открыли, — сказал я, натягивая сапоги.
* * *
Чуть больше двадцати лет скитаний и нужды наложили определенный отпечаток на характер молодого князя. Что-то надломилось внутри… теперь, ощутив власть и богатство, он стал бояться эту власть потерять, окружил себя советниками, а добрый десяток дюжих рубак-охранителей неотступно следовали за ним везде.
Весть о том, что иноземный кортеж достиг форта, прибыла в Городище с запыхавшимся посыльным под утро, князя будить не стали. Распорядитель Ицкан, что появился при князе сразу после его вхождения во власть, приказал разместить иноземцев в форте, а князю о гостях доложил лично, как только на башне в первый раз ударил колокол.
— Иноземцы прибыли, светлый князь, — Ицкан стоял над княжеским ложем с комплектом праздничного одеяния.
— Когда? — молодой князь сел в большой кровати, протирая глаза. — Где они?
— В форте…
— Прикажи сопроводить их в Городище и прикажи готовить праздничный завтрак.
— Я бы не спешил и сначала выяснил, какие вкусы у гостей.
— Да, да… ты прав, — принимая одежды от распорядителя, ответил князь, — а княгиня, или как ее там…
— Императрица Скади.
— Да! Как она?
— Не знаю, светлейший князь, но судя по той болтовне, что идет в форте, она недурна статью и лицом красива.
Пока кортеж иноземцев двигался от форта к Городищу, в большом зале приемов накрыли столы. Лучшие княжеские охотники успели настрелять дичи. Вино, хмельной мед были поданы к столу, вдоль которого прохаживался распорядитель Ицкан и то и дело подгонял слуг. Внимание Ицкана привлек размеренный стук подкованных сапог.
— Тарин, ты не жалеешь труд людей! Посмотри, что сделали твои сапоги с лаком.
— Куда прикажете сопроводить иноземцев? — пропустив мимо ушей замечание распорядителя, спросил воевода.
— Они все прибыли из форта?
— Нет, только княжна их, пара бабок из прислуги да десяток охранителей. Остальные в форте.
— Хорошо, — распорядитель Ицкан закатил глаза, демонстрируя уже в который раз, какой невежда этот воевода. — Молодую императрицу — императрицу, Тарин! — проводи с прислугой в западную башню крепости. Там уже все приготовлено.
Тарин все это время смотрел на распорядителя как через стекло, то есть только слушая и не замечая чуть горбатого, с ненормально большой головой бывшего судьи Хранителей, а теперь распорядителя молодого князя. Получив указание, Тарин развернулся на пятке, содрав в очередной раз лак, и отправился исполнять приказание.
Последние пару месяцев служба Тарину была совсем не в радость. Нет, и жалованье, и положение очень даже, однако от того наследника, за которого и рядом с которым пришлось проливать кровь, теперь ничего не осталось. Клятва верности тяготила, отчего Тарин при каждом удобном случае топил тоску на дне кружки с хмельным медом. Выполняя приказ распорядителя, Тарин поручил старшему караула по крепости сопроводить иноземцев в башню, а сам решил зайти в зал приемов, где, как ему показалось, заметил знакомое лицо.
* * *
— Вот оттаскал бы тебя за чуб, да под зад сапожищем! — расплываясь в улыбке, вошел воевода в зал приемов, где я скучал уже битый час на пару со странным человеком на лавке по соседству в противоположном углу зала.
— Тарин! — я тоже искренне обрадовался ему. — Очень рад видеть тебя!
Мы обнялись, обменялись рукопожатиями и… пристально посмотрели друг другу в глаза. Тарин не тот человек, которого можно обмануть, сделав вид «ой, что-то в глаз попало».
— Что привело тебя, друг мой Никитин, в такой ранний час к князю?
— Что-то происходит, дружище… в княжестве, на его границах… и… Варас мертв.
— Варас? Как же так?
— Вот так, — я потянул Тарина за рукав к лавке и чуть приоткрыл источающую зловонием торбу, — это один из убийц Вараса.
Тарин, лишь взглянув внутрь, сразу же закрыл торбу, оглянулся на сидящего напротив странного мужика лет под пятьдесят и почему-то в праздничной тунике Хранителей.
— Ты вот это мне отдай… а я уж разберусь… Князю доложу, что ты к нему приехал… он тебя точно примет, но когда, не могу сказать… тут у нас, знаешь, сейчас все мудрено как-то, с этими иноземцами.
— Как отдай? — прошептал я, вцепившись в торбу. — А доказательства?
— Доказательства, что у тебя в руках голова иноземца, которые под защитой княжеской?
— А как же Варас?
— Забудь.
— Знаешь, что! — я отпустил торбу и медленно, но сильно сгреб в руке ворот кафтана воеводы. — Ты это Дарине скажи, чтоб она забыла, а я посмотрю…
— Гневайся, Никитин, гневайся… только тихо и чтобы не видел никто, — Тарин положил свою руку на мою, — нам многое сказать надо, только не знаю, веришь ли ты мне?
— Верю, Тарин, но и то, что происходит…
— Забудь! — Тарин сжал мою руку так, что кости захрустели. — И к князю я бы не ходил на твоем месте.
— Ты на своем, а я на своем месте…
— Тогда, дурень ты настырный, слушай… неважно, как сложится разговор твой с князем, и если ты вообще доживешь до полудня, то на закате я буду в ярмарочной таверне… поговорим, если позволят боги…
* * *
Настроение Корена металось словно птица: с одной стороны, уверения императрицы в том, что орден Хранителей ожидает большое будущее, правда, с некими оговорками… с другой — гонения на орден Хранителей… но Ицкан, клоп библиотечный! Рядовой писарь суда Хранителей в прошлом, а теперь распорядитель князя, поди ж ты! Мысли путались, не позволяли сосредоточиться, еще эти двое напротив…
«Что? Никитин?» — Корен даже не пошевелился, но нутро его, словно охотничья псина, встало в стойку… Не было слышно, о чем говорят эти двое, но тот, который молодой, очень заинтересовал Корена, и имя… Никитин!
* * *
Подпрыгивая от нетерпения, молодой князь выслушал доклад воеводы, желая поскорее приступить к завтраку.
— Ступай, Тарин, и обеспечь иноземных гостей, кто остался в форте, всем необходимым.
— Слушаюсь, князь… Что сказать вашему оружейнику?
— Эм… Которому?
— Никитин.
— Он здесь?
— Да, ждет приема.
— Скажи, что я обязательно его приму и буду рад видеть… но после завтрака.
— Хорошо, князь.
В покои вошел Ицкан, проводил взглядом выходящего Тарина и провозгласил:
— Все готово к завтраку! Приглашать послов?
— Да, Ицкан, пусть занимают места.
— Слушаюсь.
* * *
Для Скади это было словно игра. Дикари, надо отдать им должное, старались, лезли из кожи вон, чтобы угодить. Но и без того все, по мнению молодой императрицы, было очень мило и даже интересно. Столица княжества, которую дикари называют Городищем, оказалась достаточно большим городом, насколько удалось разглядеть по пути из укрепленного форта в крепость, то есть в Старое Городище. Вокруг древних стен обширная площадь, занятая лавками ремесленников, торговцев, и просто домишками тех, кто кормит знать. Внутри же стен и каменные дома с новыми надстройками, и приглядно одетые люди…
— Лет сто назад наша империя была такой же, — леди-наставница задернула штору окошка в фургоне.
— Тут совсем нет нищих, — Скади пересела к другому окну и отдернула штору, — в империи мы бы уже были окружены попрошайками.
— Как вам княжеский генерал, или как его тут называют — воевода?
— Черствый сухарь! Я еще расскажу князю, как он заставил нас передвигаться здесь практически без охраны.
— Похоже, приехали, — леди-наставница нахмурилась и потрогала рукой пояс, под которым был скрыт кошель с золотыми монетами. — Вы бы не очень доверялись этим дикарям.
— Я сама решу, — фыркнула Скади и вышла из фургона к встречающему воеводе дикарей с десятком крепких воинов.
— Князь ждет тебя, — сказал воевода Тарин после того, как один из охранителей, спешившись, подошел к фургону, открыл дверь и, подставив начищенные до блеска наручи, помог императрице спуститься, — иди за мной.
